Ловцы душ

31

На улице уже совсем стемнело. На черном, высоком небе бисером рассыпались звезды, месяц только-только родился, тонкий ясный серп повис над поселком. Тишину морозного вечера нарушал только лай дворовых собак. И чего им неймется? Наверное, так они разговаривают между собой, делятся событиями за день: кого чем кормили, сколько кошек удалось напугать, сколько машин проехало мимо по дороге. Просторный двор перед домом чисто убран от снега, у крыльца стояла машина Максима, но вплотную к дому пристроен гараж, там могут быть и другие авто. У забора раскинула ветви высоченная ель. Летом, может, приятнее смотреть на сирень или яблони, но сейчас она, вся укрытая снегом, смотрелась внушительно - как огромная Снегурочка. Были бы в доме маленькие дети, наверняка построили бы шалаш под ее ветвями.

Я зашла за елку и достала телефон. Весь день он был выключен, потому что я знала: Сережа позвонит. И не была готова к разговору. Нажала на кнопку, заиграла музыкальная заставка, на экране появились словами приветствия. Едва поднялась лесенкой шкала сети, одно за другим посыпались сообщения: абонент такой-то звонил вам, прислал голосовое сообщение, смс. Я не стала их открывать, знала, что там. Нажала кнопку вызова.

- Алло! - Его голос звучал глухо, как видно, он обиделся, решив, что я его избегаю.

- Привет.

Только теперь я поняла, в каком напряжении была все это время. Сама от себя не ожидая, тихонько всхлипнула и заплакала.

- Аня! Ты что, плачешь? Что случилось? - он встревожился.

- Нет, ничего, - прогнусила я. - Просто меня какое-то время не будет.

- Где ты? Что с тобой? - он уже почти кричал.

- Не волнуйся, я у друзей.

Слезы лились рекой, и я сама не понимала, почему. Скорее всего, очень-очень соскучилась. Или просто страшно, и хочется прижаться к нему, закрыть глаза и поверить, что он защитит от всех бед.

- Скажи адрес, я приеду.

- Да куда приедешь, тут лес кругом, - сквозь слезы рассмеялась я.

- Лес?! Какой еще лес?

- Ладно, - вздохнула я. - Вчера ко мне в квартиру забрался вор, мои друзья испугались за меня и забрали к себе на дачу. Это за городом, далеко.

- Та-ак, - угрожающе прорычал он, - что еще за друзья?

Я уже хохотала, забыв про слезы.

- Да они мне родственники почти! И по возрасту в родители годятся!

- Ну это еще куда ни шло, - выдохнул он. - А мужчин там нет?

- Почему же? У них два сына. Один чуть постарше меня, другой лет на пять моложе.

Он сердито замолчал. Слышно было только его тяжелое дыхание в трубку.

- Я и не знала, что ты такой ревнивый, - сказала я с нежностью в голосе.

- Кто ревнивый? Я? - деланно удивился он. - Ну, ревнивый.

- Незачем ревновать, - с улыбкой продолжила я. - Мне никто не нужен, кроме... - и прикусила язык.

- Кроме? - вкрадчиво переспросил он.

- Ну, ты сам знаешь?

- Что знаю?

- К кому я неравнодушна.

- Откуда же мне знать?

- Ах, так! - вскипела я. - Еще слово и обижусь!

- Ладно-ладно, больше не буду, - сдался он. - А если серьезно, то я тоже... неравнодушен. К тебе.

Для меня все стало неважно - мир растворился в звуке его голоса, нежности, теплоты, льющейся из телефонной трубки, я закрыла глаза и погрузилась в долгожданное тихое счастье.

В дом я вошла в таком романтически-возвышенном настроении, что не сразу заметила перемену в окружающих. Лишь когда очнулась в комнате, где все домашние, включая Таню, сидели молча, наблюдая за мной, словно я начну показывать фокусы, насторожилась. Как-то неуютно стало сразу, будто от меня одной утаилось то, что знают все. Потом вспомнила: как раз перед тем, как мне уйти на улицу, Таня завела разговор с Глебом. Что же она ему такого сказала, что он смотрит на меня так? А остальные, вероятно, все узнали от него. Я решила было обидеться, но тут хозяин встал, хлопнул в ладоши:

- Так, нечего тут без дела ошиваться! Давайте-ка, дочки, Иван - за книги, Максим, пойдем со мной.

Суровый дядька. Кстати, телевизора у них я не заметила. Похоже, не приветствуется у них праздное времяпровождение. Хотя, у Вани есть компьютер.

Все разошлись, мы с Таней остались вдвоем.

Она подошла к печи, по обыкновению затопленной, опустилась на колени перед заслонкой, открыла, уставилась на тлеющие угли. Глаза ее блестели, в них отражались яркие всполохи, мне вдруг захотелось выключить свет и подойти к ней. Что и сделала.

- Ты ничего не хочешь мне сказать? - тихо спросила я ее, усаживаясь рядом.

Она покачала головой, не отводя взгляда от углей. Я не настаивала. Решила подождать и прислушаться к ее настроению. А оно было странным.

- Чего ты боишься?

Ее глаза наполнились слезами. Блестящие дорожки прокатились по щекам, а она не вытирала.

- Боюсь, да. Всего боюсь. - Она говорила прерывисто, через силу. - Зачем люди любят, скажи мне? Пока человек ни к кому не привязан, он свободен. Любовь сковывает по рукам и ногам, заставляет постоянно дрожать от страха за того, кто дорог. - Она всхлипнула и обняла меня. - Я за тебя теперь боюсь. За Макса.

- Солнышко мое! - Я расплылась в улыбке. - Это же прекрасно, что ты любишь! Смотри, всего пара дней прошла с нашего разговора, а ты нашла свое счастье!

- Да какое счастье? Сама себя ругаю, а сопротивляться не могу - тянет. Зачем оно мне? Снова обжечься? Я не способна быть с кем-то, характер не тот. И все равно разбежимся...

- Дурочка, - я подняла пальцами ее лицо. - Он тоже любит.

- Да с чего ты взяла? - она отпрянула и снова уставилась на огонь.

- Ты не забыла? Я просто чувствую.

Таня посмотрела на меня.

- Но и ты можешь ошибаться.

- Не веришь - не надо, - пожала я плечами. - Ничем не могу тебе это доказать. Разве что посоветую послушать свое сердце. Или и ему ты не веришь?

Она смущенно улыбнулась. Оттаяла, наконец.

- Ну, так скажешь, о чем вы говорили с Глебом?

- Да ты и сама знаешь, - вздохнула она. - О Яне.

- А какое отношение она имела к тому, что он рассказывал?

- Так это ведь она тогда... В ту ночь она исчезла. Я думала - маг все-таки уничтожил ее. А потом...

Она замолчала.

- Подожди, как в ту ночь? Она же в сентябре умерла?

- Аня, - Татьяна говорила тихо, глядя мне в глаза. - Яна вообще не умерла.

Какое-то время я сидела, ошарашенная, собиралась с мыслями, не зная, что сказать. Таня тоже молчала, помешивая кочергой угли.

- Не думай, физически ее нет на земле, - продолжила она. - Жива ее душа.

- Да? - осторожно спросила я. - И где же она?

- Я часто с ней общаюсь. Она замечательная.

Я оглянулась на всякий случай, ожидая увидеть что-то типа привидения.

- Тань, ты серьезно?

- Нет, конечно, - ответила она, вставая. - Пошутила я. Она жива в моей памяти, в сердце. И общаюсь я с ней - вымышленной.

- Ну и шутки у тебя! - обиделась я. - Предупреждать надо. Я привидений боюсь.

Таня расхохоталась и так заразительно, что и я засмеялась, сама не зная, от чего.

Зажегся свет, в комнату вошел Глеб.

- Идемте-ка, - приказал гробовым голосом, да и вид у него был не лучше.

Мы переглянулись, пожали плечами и пошли за ним. Поднялись по лестнице, вошли в кабинет.

На столе стоял раскрытый ноутбук, удивительно чужеродный простецкой обстановке. Надо же, Глеб - наш суровый Дед Мороз, и владеет компьютерной грамотностью!

- Иди сюда, - поманил он меня.

Я села на стул, он щелкнул мышкой по изображению, заиграл видеоролик. Съемка, похоже, новостная. Бледная, растерянная девушка с микрофоном на фоне деревни.

- Чудовищное по цинизму преступление совершено сегодня в поселке Северном. Зверски убита семья местного священника.

Передо мной замелькали кадры: санитары выносят из большого, добротного дома носилки с телами, упакованными в черные полиэтиленовые мешки. И самое страшное - после больших пакетов выносят маленькие - детские, много, не меньше пяти.

Меня замутило.

- Неизвестные проникли в дом, когда вся семья приготовилась к обеду. Никто из односельчан не слышал криков и шума. Неясно, почему они не оказали сопротивления: в доме находились несколько крепких мужчин. Также остается невыясненным, каким оружием совершено убийство...

Глеб снова щелкнул мышкой, на мониторе застыло в немом сожалении красивое лицо журналистки.

- Что скажешь? - спросил он меня.

Я дрожала, вдруг промерзнув до костей. Меньше всего хотелось говорить то, что чувствовала. Перед глазами стояли кадры, которых никто не увидит и не снимет: у порога трое мужчин провожают четвертого. Задержались, заговорили глухо, чтоб не слышали остальные домочадцы:

- Сколько у нас времени?

- Спроси что-нибудь полегче, - со вздохом ответил гость. - Все меняется с каждой минутой. Сами, поди, чувствуете, как растет напряжение?

Сутулый лысый мужчина с аккуратной бородкой кивнул:

- Да, тяжко становится. Звереют охотнички-то, землю роют. Давно им такой шанс не выпадал, в этот раз они ни перед чем не остановятся.

- Вот то-то и оно, Стас. Собирай народ. И... это... берегитесь сами.

- У нас все в порядке будет, - ответил молодой коренастый брюнет. - Сегодня подтянутся наши.

- Молодцы. Давайте, братья. Свидимся.

- И тебе счастливо, Глеб Борисович, - уже в спину уходящему гостю ответил старший.

Затем повернулся к родным:

- Степан, детей здесь собери, чтоб на улице не напали на них. Бабы тоже пусть не высовываются, пока помощь не придет. Антон, а ты приступай, не откладывай в долгий ящик.

Я вытерла со лба холодный пот и спросила Глеба:

- Что должен был сделать Антон?