Логово серого волка

Глава 39

Уже далеко не в первый раз убеждаюсь насколько ненавижу священников. Вот и это сухой старик в черной рясе вызывал стойкое чувство неприязни. В деревне он совсем недавно и я уверен, что надолго он не задержится, как и десятки других до него. Много раз я видел это пренебрежение на лицах, таких как он. Почти брезгливость от необходимости жить среди оборотней. Не раз они уезжали, оправдываясь те, что сложно служить богу там, где не чтут законы церкви, где пары живут в грехе и где не принято крестить детей. Они пытались приучать нас к тому, что лишь защита церкви служит гарантом благополучия. Лицемеры. Мой народ из века в век вынужденный выживать среди агрессивно настроенных людей точно знает, что защитить себя можно только своими силами. Среди нас мало атеистов, но наша вера никак не связана с нашей жизнью и обычаями. Разве ритуал бракосочетания может обеспечить паре любовь и понимание на всю жизнь? Глупость. Мы выбираем не разумом. Сердцем, душой, инстинктом. Мы не можем соединить свою судьбу со случайным человеком, понадеявшись на то, что церковное благословение поддержит союз. Я всегда знал, что мне придется пройти этот человеческий обряд, так как являюсь титулованным лордом. Лишь так я мог обезопасить свою женщину и своих наследников от посягательств алчных соседей, которые ни за что бы ни признали истинный союз по законам оборотней. Но мне и в голову не могло прийти, что этот обряд действительно может стать защитой. И вот теперь я вынужден терпеть этого надменного старика, который с трудом может скрыть свой страх за маской гордой святости. Но ради безопасности Ромы я постараюсь даже не сверлить его злобным взглядом. Очень постараюсь.

Но о какой злости может идти речь, когда все о чем я был способен думать на протяжении церемонии, это тепло маленькой ладошки в моей руке. Я четко ощущал ее запах и ровное мерное дыхание. Все такая же тихая, спокойная и задумчивая, какой я застал ее сегодня вечером в комнате Богдана. Раздражение священника, шутки присутствующих свидетелей и даже рассеянность Ромы не могло испортить настроение. Такая, родная, такая моя.

И, наконец, прозвучали те долгожданные слова, которые определили черту между «предназначена мне» и «только моя». Жена. Моя жена. Такое правильное и такое важное слово. Пусть по обычаям людей, но все же это гигантский шаг вперед. Первый сладкий поцелуй в качестве мужа. Трудно, невероятно тяжело разжать руки и позволить ей отойти. Так смертельно плохо не чувствовать ее тепло. Так невыносимо отпускать ее от себя. И пусть я не могу все время быть рядом, она уже моя. Это самое главное.

Жаль только дикая ревность не давала спокойно дышать. Разумом понимаю, что она выбрала меня и добровольно стала моей. Но дико хотелось отгрызть руку любому, кто смеет к ней прикасаться. Локи играет с огнем. Пусть он и отступил, понимая, что его бой закончился еще до начала сражения.

Волк взвился и начал выпускать когти, злясь от его нахальства. Но он не успел выразить свое недовольство, так как Роме удалось одним-единственным прикосновением отвлечь и усмирить гнев зверя. Его словно погладили и приласкали. Он словно щенок, довольно урчал и ластился к Роме.

Невероятное единодушие для человека и зверя, но единственно правильное.

Я провожал ее глазами, когда Гай потерял остатки терпения.

— Мы все знаем, что это бы случилось в ближайшее время, но среди ночи сразу по возвращению из поездки… Что происходит, Грей?

Этого старого волка не обманешь, хоть я и не собирался. Но как ему объяснить, что нависшая угроза нависла острым топором не над нами, а над Ромой? Как сказать отцу, что по моей вине его дочь стала первой целью врага?

— Кто бы ни решил испортить нам жизнь, он нашел мое слабое место, — напряженно сказал я, исподлобья наблюдая за его реакцией.

— Ромашка, — выдохнули в один голос Гай и Локи.

— Да. И поспешная свадьба это совсем не самодурство.

— Но ведь это мало что меняет, она все равно под ударом.

— Смотря чем бить, Гай. Проблемная деревня на границе это подготовленные декорации для главного представления.

Они ждали продолжения, но мне было трудно произнести это слову вслух. Это почти как зачитывать приговор моей девочке, и даже шагая на опережение, не давали гарантии успеха. Этого мало, всегда будет мало.

Тяжело вздохнув и давясь словами, я произнес:

— Мы ждем визита инквизиции.

— Боже помилуй, — опустился Гай на стул.

Локи скрипнул зубами и опустил голову.

— Что будем делать? — поднявшись с места, Гай принялся мерить зал шагами.

— Есть несколько идей по этому поводу. Многое зависит от того сколько времени у нас в запасе.

— В таком случае надо организовать дальнюю заставу.

— Нам нужно несколько застав, — возразил я. — А также цепочку оповещения, чтобы иметь фору.

— Согласен, — подумав, решил Гай. — Но люди должны быть надежными.

— Только оборотни, — согласился я. — И того кто будет старшим.

— Предлагаю отправить Питера. Учитывая, что его жену Рома с того света вытащила, он костьми ляжет но сделает все что потребуется.

— Я что-то пропустил? — заинтересовался Локи.

— Да, — в один голос отозвались мы с Гаем, но вдаваться в подробности не стали, не до того сейчас.

— Решено. Питер подойдет, — согласился я. — А еще мне нужна поисковая группа.

Чтобы ответить на их недоумение пришлось рассказать о раскрытии тайны исчезновения скота.

— Животных нужно найти. Причем учитывая, что сейчас морозы и метели, их должны держать в тепле. Ищем хлев, сарай, возможно даже старый дом.

— Что собираешься со скотом делать? — спросил Локи.

— Одарить нуждающихся, — коварно улыбнулся я, собираясь убить сразу двух зайцев.

Они поплатятся за попытку причинить вред моей Роме. Инквизиторы скорее сжуют свои библии, чем получат хоть один шанс приблизиться к ней. А староста получит свое сполна. И кто сказал, что я должен действовать при этом честно?

Разговор давно ушел в небытие, и только блуждание тягучих мыслей оставляло послевкусие нерешенных проблем. Тяжело ждать, когда беда нависает над твоим домом и твоей семьей. А ведь теперь у меня уже действительно семья, а не стая которую я привык считать частью себя самого. Нет. Самая настоящая семья, где ты больше не будешь одиноким среди толпы. Маленькая, молодая и еще совсем хрупкая, но она уже существует. Пусть по законам людей и по их традициям, но это лишь первый шаг, который сделала мне навстречу моя девочка, а я уже не упущу ее.

Так странно думать о себе как о муже. Мне всегда как главе рода приходилось брать на себя ответственность за жизнь и благополучие своего народа, но чтобы вот так всепоглощающе отдавать все физические и моральные силы одному существу для меня впервые. Это непривычно и пугающе — сладко.

Мое кресло у камина всегда было местом, где я принимал множество сложных и важных решений. И мне впервые пришлось сидя в нем ждать изъявление воли кого-то другого. Не в силах и не вправе делать выбор за Рому я ждал ее возвращения. Ждал ее решения. Снедаемый волнением и тревогой я был готов принять все, что она мне может предложить. Но волк не был согласен с моим мнением. Ему было плевать на мое благородство. Он знал о ее согласии дать мне возможность приблизиться. Это все что его волновало, и он был убежден, что мы обязаны предъявить на нее все свои права как пары. Завладеть. Заклеймить.

Пальцы впились в подлокотники до боли в суставах, до белых костяшек. Волны по коже от рычания зверя и страх напугать. Пусть она сегодня была необычайно тиха и спокойна, но я понимал, что это всего лишь последствия стресса, который пройдет, и я могу получить разочарованную поспешным порывом женщину.

Ее появление я почувствовал кожей, сердцем, душой. Ее легкие шаги, тихое дыхание, шуршание подвенечного платья. Мгновенное колебание и звук туфелек по каменному полу раздался в моем направлении. Она приблизилась сама, выбрала именно этот путь из сотен других. Легкая улыбка родилась на моих губах, и не было сил отказать себе в коротком взгляде на нее. Легка прикушенная в волнении губа, легкий румянец, вызванный ее тайными мыслями, сжатый край юбки среди пальцев, как будто она пытается за нее удержаться.

Я ждал каких-то слов, возможно молчаливого присутствия, но ее робкие прикосновения вышибли дух и способность мыслить. Умелые пальчики мгновенно нашли напряженные мышцы и принялись исцелять боль, о которой я даже не подозревал до этого момента. Так странно узнать о том, что тебе плохо только когда тебя уже избавили от муки. Она лечила мое тело разжигая боль другого рода. С каждой секундой было все сложнее сдерживать желание прикоснуться к ней ответной лаской. Ее руки прошлись по голове, обжигая кожу на висках. Волк взвыл и принялся царапаться, пытаясь завладеть моим телом, которое сдерживало его инстинкты.

Чтобы успокоить своего зверя и отвлечь его мимолетным блаженством, я накрыл ее руки своими ладонями, впитывая ее тепло. Волк притих и прислушался к ощущениям, которые пронзили нас как молния, бьющая в металл. Зверь заурчал, словно одобряя мой шаг вперед. Маневр удался и животное внутри удалось обмануть. Животное ли? Нет! Я вру! Ему вру и себе! Это я хотел прикоснуться к ней. Это мне было необходимо тепло даруемое ее кожей. Это я желал, чтобы мои руки получили толику ее аромата, слаще которого нет для меня.

Вежливая благодарность, которой я позволил сорваться со своих губ, и на сотую долю не выражало тех чувств, которые бушевали в душе. Они не могли передать всей гамы эмоций ураганом проносившихся по телу вместе с потоком крови.

Я считал, что горю в огне, но это не так. Я не знал что такое бушующее пламя, пока ее робкий поцелуй живительным потоком не снес все барьеры разума и тела. Я горел, плавился и возрождался в пепле, словно феникс. Она могла одним касание убить и оживить. Я оказался на ногах пред нею раньше чем осознал то, что двигаюсь. Зверь ли подтолкнул или я уже сам был не в состоянии сопротивляться своим чувства? Не знаю. Я стоял, нависая над Ромой, кроша зубы в ожидании любого признака неуверенности с ее стороны. Я был готов развалиться на куски от неудовлетворенного желания, но мне не пришлось узнать границ своей выдержки. Она не отступила, и взгляд не отвела.

Я уже знал ответ. Робкое, пугливое и осторожное согласие. Она уже моя.