Ложная девятка. Шестой том

Глава 13

«Что за чертовщина происходит в этой федерации», — подумал я, когда прочитал свежий номер еженедельника «Футбол-хоккей». Ни за что не поверю, что этот журналист… Как там его… Федосов, обозреватель газеты «Футбол-хоккей», накатал этот пасквиль по собственной инициативе.

Да и не надо забывать, в какой стране я живу. Вокруг меня Советский Союз, в котором важнейшую роль играет руководящая и направляющая роль партии. Тут газеты чётко придерживаются генеральной линии. И никаких отклонений от неё быть не может.

Ни за что не поверю, что эта статейка появилась в теперь уже неуважаемом мной издании без согласования с редакцией. А та, в свою очередь, наверняка получила добро в более высоких инстанциях.

Так что да — Эдуард Васильевич находится в опасности, и его могут снять. И самое поганое, что я помнил то, что примерно то же самое произошло с Малофеевым в том варианте истории, которую я знал.

Он точно так же вывел сборную Советского Союза на чемпионат мира в Мексике, а потом, за несколько недель до старта мундиаля, неожиданно для всех Малофеева поменяли на Лобановского. Тогда, если мне не изменяет память, поводом для смены главного тренера стали неудовлетворительные результаты в товарищеских матчах перед мундиалем, который к тому же ещё и прошёл на фоне триумфа киевского «Динамо» в Кубке кубков.

Всё как сейчас, то же самое происходит на моих глазах. У сборной снова неудовлетворительные результаты, а киевское «Динамо» триумфатор этого самого Кубка кубков.

И то, что «Торпедо», «Днепр» и «Зенит» тоже, мягко скажем, успешно выступили в Европе, а сборная Малофеева играла без игроков из этих клубов, ничего для желающих второй раз за три года войти в ту же самую реку имени Валерия Васильевича Лобановского не меняет.

Малофеева снова хотят поменять на тренера киевского «Динамо», и это полнейший бред.

Мы выиграли свою отборочную группу на этот мундиаль, причём выиграли с запасом и очень уверенно. Про победный Евро я и не говорю.

А товарищеские игры они на то и товарищеские, чтобы в них просматривать различные игровые сочетания и новых футболистов.

Ублюдки, которые сейчас топят Малофеева, не принимают в расчёт то, что его сборная играла и с румынами, и с финнами без футболистов четырёх лучших советских клубов. На самом деле, из нас, торпедовцев, футболистов «Днепра», киевского «Динамо» и «Зенита» можно целиком составить сборную Советского Союза. И эти одиннадцать футболистов будут рассчитывать не то что на плей-офф чемпионата мира или Европы, а на победу.

Ну а что? Одна атакующая линия уже будет внушать шок и трепет: Заваров, Беланов, Литовченко, я, Протасов. Такого подбора исполнителей, как у этого варианта сборной Советского Союза, мало у кого есть.

Но, повторюсь, недоброжелателям Малофеева и доброхотам Лобановского всё равно, и Эдуарда Васильевича снова пытаются утопить. Вот только хрен им, по наглым зажравшимся мордам!

В истории — правда, не советского, а российского футбола — есть одна чёрная страница, так называемое «письмо четырнадцати». Думаю, что что-то подобное нужно провернуть и сейчас. Только тогда, перед стартом чемпионата мира в Соединённых Штатах, письмо игроков фактически развалило команду и во многом поставило крест на её перспективах. То сейчас наоборот — нам сборную нужно спасать.

Сказано — сделано. Выходные которые нам предоставили после победы в кубке УЕФА, я провёл не с Катей, чего мне хотелось в первую очередь, и не с родителями, а в разъездах по Москве и вися на телефонной трубке.

Первым делом я поехал в Новогорск, где продолжала тренироваться сборная Советского Союза без игроков четырёх клубов. На базе сборных команд страны я сначала перекинулся несколькими фразами с Эдуардом Васильевичем, который выглядел очень подавленным.

Малофеев понимал, что стул под ним зашатался. И мои слова о поддержке и о том, что я постараюсь не дать нашего тренера в обиду, он воспринял как некие дежурные фразы, которые мало что изменят.

И на самом деле, если не брать в расчёт персоналии, Малофеев прав. Ну что может сделать один единственный футболист, пусть даже и талантливый?

На самом деле многое. И это многое я стал делать.

На базе, в промежутке между методическими занятиями и тренировками, я поговорил с ребятами, которые, как мне казалось, точно поедут в Мексику. С Федей Черенковым, с Родионовым, с Дасаевым, с Саней Бубновым, с его тёзкой Чивадзе, с Алейниковым и с ещё парой человек.

И все как один были возмущены этой статьёй в еженедельнике «Футбол-хоккей». Для любого человека, который знает нашу кухню изнутри, понятно как божий день, что статья насквозь заказная и лживая. И что ни одно из серьёзных обвинений, которые выдвинуты в ней, выеденного яйца не стоит.

Но одно дело возмущаться, а другое дело — это возмущение преобразовать в нечто более осязаемое и формальное. И решение этого вопроса я и предложил.

— Мужики, тут надо не горлопанить, а действовать. И раз какие-то козлы на Малафеева бочку катят через прессу, и нам нужно действовать точно так же, — сказал я, повысив голос во время нашего импровизированного совещания.

— Ярик, и что же ты предлагаешь? — спросил меня Черенков.

— Нужно писать открытое письмо игроков сборной. Вот сколько нас здесь? — Я обвёл взглядом всех собравшихся и вслух пересчитал. — Согласны со мной? Если да девять подписантов этого письма уже есть. Плюс я сегодня поговорю с остальными ребятами из «Торпедо», а завтра созвонюсь с зенитовцами, с Протасовым, с Литовченко. Нас много будет. И это такой довод, против которого в федерации не смогут пойти.

— Ну хорошо, — взял слово Алейников. — И допустим, мы все подписали это письмо. Как ты говоришь, нас действительно много, человек пятнадцать-шестнадцать, а то и больше, открытое письмо в защиту Малофеева подпишут. А дальше что? Куда ты с ним пойдёшь? В какую газету? Слава, смотри: в «Футбол-хоккей» не просто так поставили эту статью в номер, да ещё и в какой, посвящённый такому успеху наших клубов в еврокубках. Это специально было сделано, чтобы контраст показать между результатми клубов и сборной. А это значит, что это задание редакции, и всё согласовано. Никто твоё открытое письмо не опубликует. Оппозиционеров у нас в прессе нет.

— А я в Моссовет пойду, — тут же нашёлся я. — К Сайкину. Он меня хорошо знает, и согласись, что он не последний человек в Москве. Да и в ЦК он вхож. Да и вообще пользуется авторитетом, в том числе и в футбольных делах. А когда мне удастся убедить Сайкина помочь то можно идти в «Московский Комсомолец», к Трахтенбергу.

— Ты же его не очень любишь, — улыбнувшись, вставил свои пять копеек Дасаев. — Трахтенберг же «мясной».

— Ну и что, что он «мясной»? Вы тоже «мясные», и что мне теперь, не общаться с вами? Нет, конечно! Да и одно дело клубные пристрастия и конкуренция за московского болельщика. А другое дело — интересы сборной, которые товарищи заговорщики не то что в расчёт не берут, а они им прямо вредят. Так что да, пойду к Трахтенбергу. Если у меня будет благословение Сайкина, — в этот момент я не сдержался и, говоря слово «благословение», сделал жест, как будто ставлю кавычки. Правда, никто не понял, что это, — то редакция газеты «Московский комсомолец» наверняка отреагирует на такой материал и опубликует наше открытое письмо.

— А может, это не так уж и принципиально? — встрял в разговор Чивадзе. — Ну, будет у нас Лобановский, а не Малофеев. Какая разница? Состав-то тот же самый, игра-то останется та же. А так мы с киевлянами поругаемся. А ну как в Мексике разделимся на группировки? Киев и все остальные? К тому же ещё и «Днепр» может присоединиться.

— Саня, а если мы не сделаем этого, то группировкам так и так быть, потому что точно так же будет: Киев и все остальные. Неужели ты думаешь, что назначение за месяц до старта чемпионата Лобановского не отразится на его подходе к формированию состава? Тут куда ни кинь, всюду клин. Но если мы Малофеева отстоим, то хотя бы совесть у нас чистая будет. А ребята из Киева пусть сами решают, как им быть. Они не хуже нас с вами понимают, что херня это всё. — Я постучал пальцем по лежащей перед нами газетной статье. — Так что пусть это на их совести будет, если они нос воротить будут.

Мы обсуждали письмо ещё минут двадцать. И что меня очень сильно порадовало так это то, что после моего ответа Чивадзе других скептиков не нашлось. Так что обсуждение свелось к составлению самого письма. Нам сначала очень хотелось сделать что-то в стиле «письма казаков турецкому султану», но это бы точно не пропустила наша дорогая советская цензура. Поэтому всё получилось достаточно прилично.

Ну а когда письмо было написано, в роли ответственного секретаря выступил Ренат, капитан нашей сборной. Пришла пора подписей. И в результате на бумагу легли автографы игроков четырёх советских клубов: «Спартака», минского «Динамо», тбилисского «Динамо» и «Торпедо». Я был единственным представителем своего родного клуба, но то, что торпедовских подписей на этом листе бумаги будет больше, я не сомневался.

Выполнив всё требуемое в Новогорске, я прыгнул в свой «Опель» и поехал в Москву, на базу «Торпедо», куда я попросил приехать своих одноклубников, которые имели шансы поехать в Мексику. Таких набралось сразу шестеро: Добровольский, Харин, два брата Савичевых, Заваров и я.

Когда я приехал на базу, то все ребята были в сборе, но в учебно-методическом классе, в котором они собрались, было несколько больше народу. Помимо игроков сборной Советского Союза, там меня ждало сразу три торпедовские легенды. Точно так же, как действующие игроки «Торпедо», в кабинете меня ждали Иванов, Стрельцов и Воронин.

— И что ты там придумал, подпольщик? — спросил меня Эдуард Анатольевич, едва дверь кабинета за мной закрылась.

Делать вид, что я просто собрал ребят для того, чтобы в карты поиграть, смысла не было. Поэтому я молча достал письмо из портфеля и положил его на стол перед Стрельцовым. Тот взял его и погрузился в чтение. Потом молча, не говоря ни слова, передал письмо Валерию Ивановичу, а тот — Валентину Козьмичу.

Иванов читал письмо дольше всех, и при том ни один раз. Лицо помощника Эдуарда Васильевича в сборной и многолетнего тренера «Торпедо» не выражало вообще ничего. Единственное, что на нём читалось — так это усталость.

Иванов после испанских событий очень сдал, и хотя сейчас он чувствовал себя и выглядел лучше, чем даже месяц назад, всё равно было очевидно, что он ещё не скоро вернётся в строй, если вообще вернётся.

— Интересно, — заговорил он, закончив чтение и сняв очки. — И куда вы с этим письмом собираетесь идти? И я так понимаю, что ты собрал торпедовцев для того, чтобы агитировать их подписать это письмо?

— Валентин Козьмич, можно? — Заваров потянулся к письму.

— Да, конечно, Саша, держи, — протянул Иванов бумагу нашему атакующему полузащитнику, и тот быстро пробежался по нему глазами. Одобрительно кивнув, передал письмо остальным торпедовцам.

— Да, всё верно, Валентин Козьмич. Я считаю, что-то, что творится сейчас это беспредел. И мы не имеем никакого морального права быть в стороне, и должны, наоборот, бороться за Малофеева, потому что все понимают, что обвинения, которые выдвинуты против него в этой статье — это чушь собачья, и это явная заказуха для того, чтобы снести нынешнего тренера сборной и поставить на его место Лобановского.

— А с нами почему ты не посоветовался? — спросил Стрельцов.

— Честно, Эдуард Анатольевич, я хотел, — ответил я. — Но подумал, что времени и так мало. Пока мы с вами будем разговоры разговаривать, пока я буду, как Валентин Козьмич выразился, агитировать футболистов, может быть уже поздно. А что, вы бы меня отговорили?

— Нет, наоборот. Ты молодец. Я тобой горжусь, — сидевший рядом Воронин одобрительно кивнул, а Иванов, видя, как мои партнёры по команде один за другим подписывают это письмо, спросил:

— И куда же ты, дорогой наш правдоруб, собираешься с этим письмом идти?

— Дальше я, Валентин Козьмич, хотел созвониться с ребятами из «Днепра», из «Зенита», а потом идти к Сайкину в Моссовет и требовать, чтобы тот воспользовался своим положением и в «Московском комсомольце» это письмо опубликовали.

— Всё продумал, — хмыкнул Иванов. — А что? В этом плане у вас есть какие-то другие предложения, или может быть, что-то посоветовать хотите?

— Да нет наоборот. Всё логично. Я бы на твоём месте также бы действовал. Да и Эдик с Валерой, думаю, меня бы поддержали. Сайкин, кстати, сегодня целый день в Моссовете. Так что телефон у меня… Ой, прости, Эдик, в кабинете у Эдуарда Анатольевича. Звони в Ленинград, звони в Днепропетровск, потом прыгай в свою немецкую тачку и езжай в Моссовет.

Первый же звонок, который я сделал, стал дополнительным подтверждением того, что звёзды на небе сошлись нужным образом и я делаю всё правильно. Протасов и Литовченко оказались в Москве. После финала Кубка УЕФА мы с мужиками не общались, а так я бы знал об этом раньше. Но, как оказалось, Олег с Геной решили задержаться в столице. И учитывая амурные дела моей сестры, я знал, что мне делать.

Звонок в деканат её факультета в институте, томительное десятиминутное ожидание, и вот голос Оли в трубке:

— Привет, что-то случилось? Ты никогда ко мне в институт не звонишь.

Растекаться мысью по древу я не стал, просто спросил, где Протасов. А ещё через час на письмо легли ещё две подписи. И Олег, и Гена присоединились к моей затее и подписали письмо, что меня очень порадовало.

Всё-таки, честно сказать, у меня были некоторые сомнения по поводу Протасова и Литовченко. Нет, они отличные ребята, с Олегом нас вообще можно сказать уже связывала дружба, но всё равно.

Как ни крути, а играют-то они в «Днепре», а «Днепр» это украинская команда. В в Украинской ССР ни один мало-мальски приличный футболист не застрахован от перехода в киевское «Динамо».

Да и этот самый переход для многих воспринимается как манна небесная, потому что, как ни крути, но отношение к «Динамо» на Украине другое, нежели к остальным украинским командам.

В «Динамо» все остальные клубы республики воспринимают как некие свои фарм-клубы, которые по щелчку пальцев поставляют нужных игроков в Киев.

С зенитовцами у меня получилось всё тоже достаточно просто и быстро. Мне не пришлось долго объяснять Желудкову, что я хочу сделать. Он просто сказал, что постарается взять билеты на ближайший рейс до Москвы и вместе с Мишей Бирюковым и Колей Ларионовым прилетит в столицу, чтобы лично подписать письмо. Правда, времени на это у меня было не очень много, так как мне уже надо было ехать в Моссовет. Но мы договорились с Желудковым, что они подпишут письмо уже после того, как я поговорю с Сайкиным.

Да, к моей радости, все, на кого я рассчитывал, согласились помочь. И открытое письмо игроков сборной Советского Союза в адрес Федерации футбола СССР и нашей родной советской общественности должно было получиться очень и очень внушительным.

Все лучшие игроки советского футбола за исключением киевлян были со мной солидарны и, не стесняясь и не боясь, говорили это, да и игроки «Динамо», если бы не их щекотливое положение наверняка бы со мной согласились. Малофеева снимать не за что.

Так что в Моссовет я ехал с лёгким сердцем и надеждой, что тяжесть моих аргументов будет достаточной, чтобы склонить чашу весов в нашу сторону. Ну а если нет то хотя бы перед самим собой я был честен и сделал всё что мог чтобы отстоять Малофеева.