Васильевич. Книга четвертая. Ливония. Продолжение

Глава 9

Событие двадцать пятое

— Немцы, немцы сюда идут! Тревога! — князь Углицкий глухой и крик бегущих на всей скорости к лагерю разведчиков слышать не мог. И видеть губы, и чего-то там по ним прочитать, тоже. Сумерки не совсем уж сумеречные, видимость метров на пятьдесят есть, но вот это ни разу не значит, что губы видно. Видны только силуэты бегущих людей. Ещё и туман от реки начал подниматься, и без того видимость плоховастую, с каждой минутой уменьшая.

Понял Юрий Васильевич, что кричат разведчики, по тому, как народ резко бросил уставших и вымотавшихся до чёртиков из себя изображать и бросился к оружию. Бегом бросился. А те ратники, что при себе имели мушкеты, пистоли или тромблоны, принялись их заряжать. У большинства бумажные патроны и пули Петерса, так что зарядить мушкет дело пары десятков удара сердца. С тромблоном чуть дольше, там нужно в ствол два пыжа кроме всего прочего запыжить шомполом. Всё равно быстро, ну, два десятка ударов сердца и ещё пяток.

Через эти же двадцать ударов сердца к нему уже Андрейка подскочил и сунул планшет с коротким словом: «Немцы». Сунул и два колесцовых двухствольных пистоля и берендейку с пороховницей. Разбираться, что за немцы, откуда и зачем, было некогда, и Юрий Васильевич, выбросив на минуту их из головы, сосредоточился на заряжании пистолей. Рядом пыхтел сурдопереводчик, проделывая то же самое, плюс, как и у всех потешных, у Андрейки ещё и тромблон имелся. Между первым и вторым пистолем, Боровой выделил пару секунд и оглядел лагерь. Люди все занимались тем же самым, что и он — заряжали оружие. Людей мало, всего пятьдесят семь человек, больше просто в четыре лодки… в две лодки и две лодочки не влезло, и так шли, чуть воду студёную бортами не черпая. Немцев не взяли. Только свои. Диверсанты, послужильцы среднего сына Новгородского наместника и тестюшки князя Василия Дмитриевича Палецкого и артиллеристы. Вообще, половина — это не его воины. На что эти послужильцы новгородские способны, Боровой не знал. Ну, да чего уж, других под рукой просто нет.

Андрейка зарядил наконец тромблон и схватился за карандаш. Размашисто чиркнул на планшете:

«Разведчики немцев обнаружили, что сюда лесом вдоль реки скрытно движутся».

Вона чё! Темно, ведь. Пока минуту, ну чуть больше, потратили на зарядку пистолей, стемнело прямо заметно и туман, наползающий с реки, ещё усугубил. Уже с десятка метров ничего не видно. Тут природа решила русским помочь. Ясно, земля исконно русская. Вот древние боги и решили своим помочь.

— Тихон, командуй. Всем отойти в лес и залечь за деревьями. Не стрелять без сигнала. Ты первый выстрелишь. Действуй!

Юрию Васильевичу никуда отступать не надо, он спиной к огромной сосне корявой сидел прислонившись. За неё они с переводчиком и схоронились. Ещё бы куст какой рядом рос, вообще бы было здорово, но сам выбирал такую, без кустов.

Казалось, прошло огромное количество времени от того момента, как принеслись вдоль берега разведчики, до того, как они с Андрейкой плюхнулись, на засыпанную хвоей и колющими пузу прошлогодними шишками, землю, а на самом деле и пары минут не протикало. Немцев видно не было, и Боровой стал крутить головой. А что, если басурмане хитрые и их решили обойти. Ударят аспиды с фланга или с тылу. Потом, только убедившись, что хоть крути головой, хоть не крути, один чёрт ничего не видно, Юрий Васильевич почти успокоился и теперь только вперёд смотрел, пытаясь вражин углядеть. Ни луны на небе, ни звёзд, всё тучами затянуто и туман. Ни черта не видно.

А ведь прошло от силы три минуты. Сколько там те немцы могут крадучись в такой же точно темноте пройти? Не подсвечивает же Дева Мария им из милости дорогу.

— И как тут воевать? А немцы эти на что рассчитывают? Им приборы ночного видения дали? — себе под нос пробурчал Юрий Васильевич.

Он бы на месте ливонцев повернул. В кромешной тьме их наскок уже смысла никакого не имеет. Всё, кто не успел, тот опоздун. Нужно им теперь отойти и часов пять — шесть подождать, когда светать начнёт.

И тут прямо перед ним выросла человеческая фигура. С копьём в руках?!! Ну, нафиг, тут не спутаешь, у его ратников, даже у послужильцев князя Василия Дмитриевича, нет копий.

Немец, перец, колбаса! И чёрт его знает, что делать? Сам же дал команду не стрелять, пока Тихон первый не выстрелит, но надо полагать, до того места, где гренадёр расположился, фрицы ещё не дошли. Метров пять до силуэта с копьём, ну ещё чуть выждать можно…

Бабах. Нет, звука не слышно, но вспышка по глазам шибанула. Андрейка не выдержал и выпалил в немца из пистоля. Немец из поля зрения исчез. Пока глаза вновь к темноте привыкали тот либо свалился, раненый али убитый, либо сдриснул с глаз долой. Андрейка не диверсант, но нормы ГТО сдал на все пятёрки, стреляет не хуже снайперов Егоркиных, даром, что лекарь. А чего, лекарей учат стрелять вполне на уровне. И каждому положены два пистоля и тромблон. Добро должно быть с кулаками, а ещё лучше с дробовиками.

Со всех сторон уже вспыхивали язычки пламени, вырываясь из стволов мушкетов и пистолей и целые облака пламени видны изредка — это отмечаются в ночи тромблоны, вместе с пламенем выбрасывая во врага свинцовые картечины.

Юрию Васильевичу тоже хотелось пострелять. Зря он что ли пистоли, стоя на коленях на сырой земле, спешно заряжал. Вот только никаких индейцев с копьями видно больше не было. Хотя, вон, во время вспышки, справа почудился ему силуэт. Бабах. Руку отдёрнуло вверх отдачей. Ничего не видно. Теперь и своей вспышкой ослеплён окончательно.

— А! Нельзя же заряженным пистоли на ночь оставлять! — Юрий Васильевич куда-то пред собой три выстрела произвёл.

Вспышки ещё посверкали в ночи минуту, потом стали редкими совсем, и минуты через две полностью прекратились.

Боровой повернулся к Андрейке, тот стоял на коленях и строчил на планшете. Ну, наверное, глаза снова к темноте привыкли, но прочитать точно не сможет. Не зажигать же фонарик. А! Так и нет этого фонарика. Не изобрели ещё, нет Эдисона. А зажигать огонь сейчас — хорошая ли это идея. Немцы ведь тоже уходили с мушкетами. Не у всех были, но много. Пальнут на огонёк.

— Оставь. Не видно же ничего, — остановил переводчика Боровой.

Событие двадцать шестое

Немцы тоже с Эдисоном не знакомы оказались. И даже с Прометеем. А чего, зажгли бы факелы и пошли в психическую атаку. Нет. Они просто исчезли. Были демоны, но самоликвидировались. Зато не дали русским поспать. Как тут поспишь? К Юрию Васильевичу подполз Тихон и на руках вопрос изобразил, мол заряжать оружие, али нет? И чего вообще делать?

— Ай, один раз живём. Зарядите и организуй сон по очереди, прямо под деревьями. Знаю, что холодно. А чего делать? Попробуй отправить парочку человек в обход по широкой дуге. Только аккуратно. Видимость ноль. Наткнутся на кучу гансов.

Десятник гренадёров покивал, показывая, что понимает и исчез. Боровой привалился вновь к шершавому, ароматному стволу сосны и честно попытался заснуть, оставив Андрейку караулить. Перед этим все пистоли и тромблон зарядили. И не спалось. Сидя непривычно, адреналин опять же по кровушке гуляет неизрасходованный, так и действительно холодно, а усугубляет всё это то, что на берег все мокрые сошли. И от брызг, и от пота. С двух сторон одежду мочило. И теперь, когда температура упала почти до нуля, а может и в минус забралась, не просто холодно стало, а невыносимо холодно.

Если срочно мер не предпринять, то люди простынут.

— Андрейка, доползи до Тихона. Не пойдёт так. Нужно отправить десятка два вперёд, а здесь костры разводить. Иначе околеем. Потом поменяемся. Первыми пусть наши выдвигаются. А то не знаю я, что от новгородцев ожидать.

Синими… наверное, губами чего-то сказанул лекарь — переводчик и исчез в темноте.

Костры запалили, отойдя от лодок метров на сто в лес. Берег топкий довольно, но чёрт их этих немцев знает. Они возьмут и обойдут схроны по колено в воде вдоль берега. Ну, сам бы Боровой такой способ точно предложил.

Немцы же исчезли. Время от времени от Тихона прибегал посланец и докладал, что тихо всё. Вот ведь гады бусурманские. Сорвали обогрев и ужин его отряду, а сами отошли и колбаски остренькие — перчёные на палочках жарят над кострами.

— Андрейка, хоть корочку хлеба подержи над огнём, хочется чего-нибудь горячее в себя пропихнуть.

Тот кивнул и начал шашлык хлебный организовывать. А вскоре и взвар лекарственный аспириновый подоспел. Заварили смородиновые листья, ростки малины сушёные и ягоды шиповника. Мёдом всё это усугубили. Читал где-то Боровой, что ни в коем случае нельзя мёд бросать в кипяток. Какие-то там реакции идут, убивая всё полезное и создавая вредное. Но когда зуб на зуб не попадает, пилювать на вредности, главное — горячо и вкусно.

Утро подкралось, когда наконец все вроде согрелись и даже по часику сидя у костра носом поклевали. Сном не назовёшь, но вырубало. С рассветом вернулись и диверсанты с разведки. Трупов немецких прилично насчитали. Больше двух десятков, и среди них Тихон опознал того самого рыцаря Артура фон Паденорма, который возглавил кнехтов покинувших Нарву. Отправлял же его Юрий Васильевич в Ревель, нет, сам с усам. И что теперь? А теперь у ландскнехтов вообще командиров не осталось?

— Готовим завтрак и выдвигаемся. Чёрт с ними с этими немцами, даже если они теперь не пойдут к Нейшлоссу, всё одно туда идём мы. Поможем нашим быстрее городом овладеть. Думаю, запас времени у нас приличный. Числа пятнадцатого апреля только реки вскроются у Москвы, да полтора месяца нашим до Выборга добираться, а мы пока тут пошалим.

Нет, князь Василий и десятник потешных Тихон Юрия Васильевича отговорили, мол, нужно разведку выслать и немцев бесхозных пошукать. Быстро, дескать, пока каша варится, народ шустренько сбегает на все четыре стороны.

Поели и на самом деле стали разведчики возвращаться. Новости принесли. Немцы толпой идут на юг к Нейшлоссу. Ну, как в песне поется, значит, нам туда дорога.

Мышцы ныли после вчерашней гребли с ускорением, но после получаса новой гребли и согрелись все, и мышцы перестали ныть, растворилась молочная кислота. Крепость они увидели, когда солнце сумело выпутаться из пелены туч. С утра ещё ветер стал хмарь разгонять и к обеду вместо туч чёрных дождевых остались на небе только белые облачка. Много, но уже разрывы имелись. Солнце в один из разрывов выглянуло и осенило своим волшебным светом мрачный замок, с трёх сторон водой окружённый. На самом деле мрачный, тёмно-серый, словно с картинки чёрно-белой сошедший. Нашлись и русские войска. Зря спешили. Ничего бы им немцы из Нарвы сделать не смогли. Они были на восточном — правом берегу реки Нарвы. Рубили деревья, строили плоты и мастерили лестницы для штурма замка. И много народу, несколько тысяч точно. Весь берег кишит.

Замок мрачным смотрелся, а вот грозным нет. Он размерами с трёхэтажный дом. Маленький, обросший мхом и даже какие-то берёзки из неровностей кладки пробиваются. Разруха и недофинансирование. С замка как раз по русскому лагерю пушка бабахнула. Куда ядро упало не видно, но жизнь в русском лагере не замерла, чем народ занимался, тем и продолжал заниматься.

— Давайте к нашим, вон туда правьте, вон к жёлтому шатру. Явно там начальство, — Юрий Васильевич передал подзорную трубу князю Палецкому. Тот чуть не вырывал её из рук зятя.

Событие двадцать седьмое

Народ не кланялся, на колени не вставал и на Борового, как на икону, не молился. Столпились на берегу и копьями сначала ощетинились с саблями.

Пришлось Юрию Васильевичу на князя Палецкого прикрикнуть. И тот гаркнул чего-то. Ну, вот другое дело. И на колени бухнулись и креститься начали. И сразу коридор образовался в толпе. По коридору к Боровому, выскочившему на берег из лодки, двигались в окружении богато одетых воев князь Фёдор Михайлович Троекуров и Даниила Фёдорович Адашев — младший брат нового царева любимца Алексея Адашева. Обоих Юрий Васильевич знал. Они ему не ровня, потому поклоны, признав, отвесили в пояс, он им только головой мотнул.

Как же, встреча! Пир нужен! Выпить за такое радостное событие, что Нарву уже взяли.

— Выпьем обязательно. Только в самой крепости. Я сейчас прикажу пару раз пальнуть в их сторону, а вы переговорщика подготовьте. А то я своих немцев всех в Нарве оставил. Спешил вам на помощь. Тут пожалел немцев и отпустил с оружием в Ревель, а они сюда пошли. Вот и спешили. Думал, может вы уже на том берегу, и они могут вам в спину ударить. Они сюда идут. Через два — три часа подойдут к замку. Пару сотен ландскнехтов. Так есть толмач у вас?

Спускаясь с лодки ещё, Юрий Васильевич приказал миномёты снимать и устанавливать на станины. Почему не ускорить продвижение русских войск на запад. Из истории этой войны в Реале можно два вывода сделать, первый — самый главный — нельзя ни в какие переговоры с немцами вступать кроме переговоров о капитуляции. А второй — нужно продвигаться как можно быстрее, пока всякие Польши с Литвой и Дание со Швецией пребывают в раздрае и не знают, что делать. Начал Иван Грозный всякие переговоры вести, не захватив всей Ливонии, и в результате чуть не первую мировую войну получил. А с учётом того, что со всей Европы туда наёмников набрали, так пусть не мировую, но первую европейскую точно.

Адашев был молод совсем, лет двадцать пять, ровесник почти Юрию. Казнит братик его, причём, если память Боровому не изменяет, то вместе со всей семьёй и детей малых тоже. Не за свои грехи, за мнимое предательство брата. Хотя чёрт его знает мнимое или нет. Все кто хочет историю переписывают и коверкают. Братик холерик, может и просто вспылил, а отступать поздно стало.

Есть в истории России удивительный поход. Именно его Боровой хотел повторить, ну, с чуть более пагубными последствиями для врага. И поход этот не только возглавит, но и полностью организует младший Адашев. Там даже Пётр со своим азовским походом не кажется таким уж великим.

Весной 1559 года с войском судя по летописям в восемь тысяч человек Даниил Адашев сел на лодки, им самим построенные в районе Кременчуга, спустился по Днепру в Чёрное море, напал на два турецких корабля, захватив их почти без потерь, высадился в Крыму, и как давай там жечь и зорить все улусы. Огнём и мечом прошёлся половину Крыма разорив. В результате он освободил множество христианских пленников и навел ужас на крымцев, застигнутых врасплох.

Потом пленных турок, взятых при нападении на Крым, Адашев отослал к очаковским пашам, велев сказать им, что «царь воюет с врагом своим ханом Крыма Девлетом I Гиреем, а не с султаном, с которым хочет быть в дружбе». С огромной добычей Даниил Фёдорович Адашев, так и не получив отпора от крымцев, отплыл обратно. И только после этого хан с большим войском погнался за ним по берегу Днепра до гранитного мыса Монастырки близ Ненасытецкого порога, но и здесь не решился напасть на Адашева и ушёл обратно.

А будь у Адашева миномёты и другое оружие, что сейчас есть у Борового. И кердык Бахчисараю. Ну, вот война с Ливонией закончится и нужно этот несостоявшийся ещё набег осуществить. Единственное, что смущало Борового… Теперь смущало, когда он с лодочной ратью воочию сам столкнулся — это количество войска, что летописи отправили в Крым. Этого даже теоретически не могло быть. В лодью больше двадцати пяти человек не запихать. Сорок лодей на тысячу человек. И это без припасов. На восемь тысяч человек нужно триста двадцать лодей. А с припасами четыреста. А он при своих возможностях за год пятьдесят строит. Нет, больше двух тысяч человек у Даниила Фёдоровича не могло быть. И тем значимей этот поход. Так в это время ещё и Ливонская война вовсю полыхала. Нет. Восемь тысяч — это лишку.

Оторвал от мыслей о походе на Крым Юрия Васильевича Андрейка, дёрнув за рукав кафтана и указав на противоположный берег Нарвы. Боровой снял с пояса подзорную трубу и направил в указанную сторону. Молодец лекарь! К воротам крепости из леса выходил отряд ливонцев.

— Тихон! Давай нашим друзьям немецким в подарок десяток мин отправим. Огонь по воротам.