Васильевич. Книга четвертая. Ливония. Продолжение

Глава 8

Событие двадцать второе

Сделали три залпа из всех орудий и миномётов. Как всегда залп — это только определение, что все орудия стреляют. Единого одномоментного выстрела не получилось, как и всегда, впрочем. Может и хорошо, так как минут десять над рекой и крепостью рычал двухлапый дракон Линдворм. В крепости всё взлетало на воздух, она окуталось клубами дыма и даже когда с кораблей стрелять перестали, то дымка ещё несколько минут скрывала от наблюдателей башню Длинный Герман. Больше в неё попаданий не было, но и так, лишившись смотровой площадки, крыши и одного этажа, башня теперь не ужас своей мощью на нападающих распространяла, а жалость вызывала.

Придётся потом восстанавливать.

В ответ с крепости не стреляли. Там ничего не происходило. Из-за стен ничего не видно, а на стенах нет ни одного человека.

— Иван Иванович! — Боровой махнул рукой фон дер Рекке, — бери шлюпку и выдвигайся. Гребцами своих немцев возьми. Что говорить, знаешь. Ты новый ладмейстер нового государства «королевство Ливония». Они тебе присягают и живут дальше вольготно под протекторатом России. Ну, или мы продолжаем стрелять, потом вскоре сюда подойдёт десятитысячная армия во главе с воеводой Иваном Шереметевым Меньшим, и у них полно таких орудий. Сравняют эту крепость с землёй, а всех немцев перебьют. Выдвигайся.

Барон покивал. А чего? Три раза всё отрепетировали. Четыре раза каверзные вопросы Боровой немцу задавал, комтура изображая, пять раз гадали, как будут немцы себя вести, даже согласившись на кандидатуру барона фон Рекке в качестве нового ландмейстера.

Принято под знамёнами переговоры вести. Об этом тоже и с Думой говорили и с Иваном — братиком. Знамя Москвы с Георгием Победоносцем однозначно требовали нести с собой барону, еле уговорил думцев Юрий Васильевич, чтобы фон Рекке вышел на переговоры не только со знамени русских, но и с исконным знаменем Ливонии.

С изготовлением знамени Нового королевства — Ливонии в Москве возникли проблемы. Нет образца, с которого вышивать. Стали немцев во главе с бароном пытать. Тот рисовать не может от слова совсем, и корабелы — моряки его не многим лучше. Так ещё и спорят, то голубой, то синий цвет у одеяний Святого Маврикия. И оно — знамя ещё и двустороннее. На одной стороне его на белом поле была изображена Небесная Покровительница Ордена Пресвятая Дева Мария в короне и голубом одеянии, держащая на правой руке Богомладенца, а в левой — державу в форме земного шара. На другой стороне ливонского орденского знамени, также на белом поле, был представлен покровитель рыцарства Святой Маврикий с золотым мученическим венцом на окруженной нимбом голове, в голубом одеянии и белом плаще, с золотыми поясом, налокотниками и наколенниками, держащий в правой руке копье с флажком, а левой опирающийся на серебряный прямоугольный щит с окаймленным золотом прямым черным крестом. В верхних углах полотнища орденского знамени, противоположных древку, были изображены белые орденские щиты с черными тевтонскими крестами. И оба покровителя стоят на зелёной травке.

Пришлось Юрию Васильевичу привлекать художников, которые со слов очевидцев рисовали, потом исправляли, следом опять исправляли. Тем не менее, долго ли коротко ли, знамя вышили и вот теперь барон под ним, стоя на носу шлюпки с восьмью гребцами, движется к берегу.

Юрий Васильевич наблюдал за действиями рыцарей и будущего ландмейстера в подзорную трубу и опять корил себя, что не удосужился за зиму изготовить более мощную. Как приплыли, бросил в сундук и забыл про неё до отъезда из Москвы. Хорошо хоть вспомнил и с собой старую забрал.

Ворота замка открывать не стали и делегация ордена вышла через небольшую дверцу, вырезанную в одной из створок. Немцы были как на картинках в белых плащах с чёрными крестами. Правда рогатых шлемов не было. Главный был вообще без головного убора, а остальные в шлемах остроконечных или в шапочках наподобие ермолки, сверху обтянутых кольчугой. Постояли руками помахали и разошлись делегации довольно быстро. Через час уже фон дер Рекке вновь был на «Авроре».

— Рассказывай Иоганн до чего договорились? — уже по сморщенной физиономии барона Юрий Васильевич понял, что успехи так себе. Но оказались неожиданными, когда Андрейка ему эссе краткое протянул.

«Фон Паденорм — теперь старший в замке и во всей Нарве. Он простой рыцарь. Все более высокопоставленные рыцари и даже их заместители были на верху Длинного Германа, когда туда мина попала. Все они погибли. Признавать барона новый ландмейстером рыцарь Артур фон Паденорм не собирается. Как и погибать. Он согласен вместе с гарнизоном покинуть замок. С оружием и знамёнами. Требует пообещать не грабить горожан».

Вот так вот! Пипец. Что-то не везёт Боровому с этими минами, вечно перебор получается, то пороховую башню взорвут, то такую лакомую добычу, как каррака потопят. Теперь вот и комтура, и фогта, и ещё кучу больших начальников орденских летать отправили.

— А пусть идут. Только скажи им Иоганн, что не спрячутся они за стенами других замков. Пусть идут в Ревель и передадут Генриху фон Галену (нем. Heinrich von Galen), что старенький он уже (на самом деле семьдесят семь лет) и пусть добровольно передаст свою должность тебе и едет в свой замок наслаждаться сытой мирной старостью. В противном случае погибнет много народу и все они будут на его совести. И святой Петр у ворот спросит его, не из-за его ли гордыни погибло десять тысяч невинных душ?

Событие двадцать третье

Штанга — это… Ну, Боровой так думал. Так вот, есть немецкое слово «штанге» (в переводе с немецкого — «рыцарское копьё»). Должно быть слово штанга от него произошло. Копье тяжёлое, круглое с блином маленьким для защиты руки. Сейчас, обходя парадный — рыцарский зал замка в Нарве, Юрий Васильевич эти копья со стен снимал и примеривался, сможет ли удержать на весу эту штангу. Тяжелые. Нужно долго тренироваться, чтобы такое на весу держать. Так ладно держать, ведь при ударе нужно ещё и силу вкладывать. Да, во всём нужна сноровка, закалка, тренировка.

Принимал, так сказать, Боровой у покинувших крепость немцев недвижимость. Ясно, что серебряные кубки и ендовы всякие немцы попытались забрать. Да и забрали сколько-то. Но по договору заключённому фон Рекке с фон Паденормом никаких возов с пожитками рыцари из замка увозить не могли. Конь, оружие и всё, что вдвоём с конём утащите. Мешки к сёдлам были приторочены, но может там сухари, а не серебряные кубки, или пулелейки с запасом свинца. Но серебра фоны — бароны оставили мало. Так, несколько подсвечников и купель в кирхе призамковой, есть блюда серебряные, но мало. Зато гобелены висят, и на кухне полно сверкающей медной посуды. В целом замок не выглядит обобранным, в кирхе этой даже приличная библиотека в сундуках и на лавках. Не додумались ещё до книжных полок. Даже дорогие турецкие ковры лежат в этом парадном зале.

Донжон почти не пострадал. Зато полностью разрушена конюшня, в неё попала парочка больших мин и здание, точнее пристрой, сложился как карточный домик. Рухнула стена, за нею крыша и погребла под собой лошадей. Их немцы добили, а вот вытаскивать не стали. И теперь все его ратники расчищают эти завалы. Не хватало, чтобы туши лошадей там гнить и смердить начали. Только какой-нибудь эпидемии ему и не хватает для полного счастья.

И ладно трупы лошадей. Эти с позволения сказать, поклонники Девы Марии, не похоронили убитых и не взяли с собой раненых. В одном из помещений рядом с оружейной обнаружили зашедшие в замок первыми диверсанты девятнадцать раненых и монашка щуплого, что помогал им, ну как помогал? Молился за их души. Пришлось разворачивать полевой госпиталь. Благо на каждом кораблике по одному выпускнику лекарской школы есть.

Немцев, выходящих из ворот замка, было много. Прямо много — много. Человек двести, а то и двести пятьдесят. Да убитые, да раненые, не меньше трёх сотен человек изначально замок и город собирались защищать. А у Борового с собой на пяти корабликах и полтораста не наберётся. Для справки, вдруг кто не знает, у Колумба на «Нинье» было всего двадцать пять человек. Спали они на палубе, когда туда плыли. А там у диких индейцев увидели гамаки. Конфисковали, понятно, и назад уже с удобствами отсыпались.

В общем, вместо радостного пира по случаю бескровной победы, почти сотня человек сейчас хоронит убиенных, разделывает лошадей, разбирает завалы и оказывает помощь раненым и покалеченным. И вот только сам Юрий Васильевич в сопровождении фон Рекке и пяти диверсантов, на всякий пожарный вооружённых заряженными тромблонами, обход совершает. Замок со всякими пристройками огромен и в нём легко заблудиться. Не так, они в нём сразу почти заблудились и потом с трудом нашли выход. Пришлось частично не разбежавшуюся прислугу рекрутировать, нужно и народ кормить, ну и гид нужен.

Нашлась прислуга в часовне. Они там молились и ждали, когда их дикие русские варвары начнут насиловать и убивать. Не начали. Не, если бы ворвались ногаи, то так бы и было, наверное, но прибыли совсем другие ратники.

Всё же несмотря на эту лёгкую и даже случайную победу, впрочем, как и Реальной Истории, Боровой чувствовал разочарование. Задуманный им план ненасильственного почти захвата власти, и, следовательно, не запредельно враждебного отношения к русским местных, не удался пока. Гарнизон Нарвы ушёл весь. Ни один ландскнехт (нем. Landsknecht — дословно «слуга страны») не захотел служить новому ландмейстеру. Бросили раненых и с развивающимися знамёнами под дудение рожков ушли на юг. Дебилы. Он им сказал идти в Ревель, а тот на северо-западе.

На юге, там, где река Нарва вытекает из Чудского озера стоит небольшая крепость Нейшлос. Туда, выходит, пошли. Когда обсуждали на Думе ход будущей войны, то планировалось, что Адашев младший сразу с войском переплывёт реку и замок осадит. Там же знаток один из Посольского приказа заявил, что раньше это была русская земля и называлась Сыренец. Сыренец восходит к слову «сырость», поскольку местность, где он расположен, низинное, и окружено водой Чудского озера и рек Нарова, Ямской Струги и обширными болотами. Гиблое, одним словом, место, но эта крепость запирает выход из Чудского озера в реку Нарву. Отрезает русских от моря.

Крепость не велика по словам подьячего, что про неё рассказывал. Размеры четырехугольного замка достигали тридцать саженей на сорок (60×80 метров). В двух углах замка по диагонали относительно друг друга построены артиллерийские башни диаметром около шести саженей (12,5 м). Толщина стен в некоторых местах до полутора сажен. Крыша донжона покрыта медной жестью.

Юрий Васильевич глянул из окон донжона на юг и вдруг хлопнул себя ладонью по лбу, по голове тупой. На ЮГ!!!Придётся туда срочно выдвигаться с миномётами и запасом мин. Если русские войска во главе с Адашевым сейчас осаждают крепость и им в спину ударят отпущенные им с оружием злые немцы, то как бы беды не вышло. Да немцев всего двести пятьдесят человек, но удар в спину — это удар в спину.

Событие двадцать четвёртое

Терра Мариана проплывала мимо. Лодки… Обычные рыбачьи лодки шли вверх по Нарве. Адмирал было предложил идти на кораблях, благо ветер попутный, но опрошенные местные рыбаки сказали, что нет, не пройдёт корабль намного дальше крепости, ещё пару вёрст и глубокая здесь река, до пятнадцати метров в фарватере сразу мелеет, ещё пару вёрст метров шесть будет глубина (три сажени), а потом и вообще метра три у того самого Нейшлоса. Только на лодке.

Лодки четыре. Одна — это почти такая лодья, как его ушкуи, она орденская, на ней поддерживается сообщение между Нарвой и Нейшлосом. Ещё одна тоже приличная. Баркас рыбачий пусть будет называться. Лодка метров пятнадцать в длину и с довольно высокими бортами. И она даже двухмачтовая, при этом второй парус латинский — косой. Прямо как из будущего прислали. На этом удача заканчивается. Две остальные лодки для лодок большие по восемь и девять метров, но для перевозки больших миномётов — крохотульки.

По карте Меркатора и по словам местных рыбаков до крепости на Чудском озере вёрст шестьдесят. А время уже шесть вечера было, когда они тронулись. Боровой себя последними словами костерил, мог бы и без оружия потребовать, чтобы орденские вои ушли, ну ещё бы пару залпов для убедительности произвёл. А теперь нужно терять драгоценное время и преследовать им же самим отпущенных немцев. Фора у немцев целый день, утром они вышли, размахивая знамёнами и дудя в дуделки. А теперь вечер. Но! Они не могли за день пройти шестьдесят вёрст. Все нагруженные и морально сломленные, да дудели, но город-то сдали и все руководство погибло. Сможет ли рыцарь простой организовать быстрое передвижение довольно приличного отряда по лесистой и болотистой местности. Ответ очевиден. Потому, надежда догнать и даже перегнать у Юрия Васильевича есть.

Князь Фёдор Михайлович Троекуров, пожалованный Иваном — братиком, за подавление восстания в Астрахани, золотым угорским и Даниила Фёдорович Адашев — младший брат нового царева любимца Алексея Адашева, могли ещё и не осадить Нейшлос, раз нет русского войска в Ивангороде. Между прочим, выдавать золотые медали — это не Юрий брату насоветовал, сам придумал «царская морда» награждать так воевод за выигранные сражения, для чего купцам было велено золотые угорские монеты сдавать в казну в обмен на серебро.

Золотой дукат весит три с половиной грамма и там очень чистое золото 986 пробы. Просто фантастическая чистота для этого времени. Монетка крохотная и хрупкая что ли. Диаметр двадцать миллиметров при толщине 0.7 мм. В СССР двухкопеечная монета была диаметром 18 мм. И она толще дуката. Вот такая фитюлька. Но золота на Руси нет почти, и монета действительно аверсом на медаль похожа. Пусть будет. Боровой уже думал о системе орденов и медалей, но думы на пиджак не приколешь, так и остались они в проекте. Вот вернётся с этой войнушки и тогда! Попрём!

Сейчас, в середине уже почти апреля, здесь на севере и до девяти вечера светло. Вот Юрий Васильевич и решился выйти вечером уже. Три часа ещё можно плыть смело, и что удачно — ветер снова стал крепчать, просто гонит лодки вперёд. Наверное, узлов пять дают в час. За три часа вёрст двадцать, а то и все двадцать пять преодолеют, а потом короткая ночёвка, встанут ещё в сумерках, и за четыре — пять часов преодолеют оставшийся путь. Ещё до обеда к крепости подойдут. Примерно и немцы из Нарвы должны к этому времени подойти. У русских должна быть приличная рать и если их предупредить, то эти жалкие пусть даже две с половиной сотни ландскнехтов им не страшны.

Всё, как всегда, происходит не по плану. Измотанные от непрерывного махание вёслами люди, согнувшись, выбредали на берег. Три с половиной часа работы с ускорением, как при старте, руки хоть и в рукавицах, но точно стёрты до волдырей. Почему-то Боровой чувствовал, что надо торопиться. Сосало под ложечкой, и слюна делалась солёной и железом отдавала при мысли, что эти сволочи, которых он сам пожалел, не добил, вылетают из леса на русский обоз и режут беззащитных мужиков, а потом и на стоящих к ним спиной ратников нападают. Могут и побежать те, а бежать некуда, только к крепости, под пули и стрелы стоящих на стенах немцев.

— Андрейка, скажи Тихону, чтобы по трое во все стороны разведку отправил метров на пятьсот. На двести пятьдесят сажен.

Тихон — это старший у десятка потешных, выбранных для него Егоркой. Хорошие ребята, несмотря на приличный рост и вес не увальни, а как раз наоборот, быстрые и ловкие.

Пошатываясь сам от усталости, тоже, как и все, под осуждающим взглядом князя Палецкого, Юрий Васильевич веслом — бабайкой тут называемой, намахался, Боровой вышел на берег углядел сухой кусок земли у основания сосны и привалился к ней спиной и только решил покемарить пару минут, пока народ быстро костерки не запалит, взвара сварганить, как увидел лосями мчащихся к нему с юга вдоль реки потешных.