Лекарь в мире ЗОМБИ 2

Глава 13 Плохое слово

Утро выдалось на удивление ясным. Солнце проникало сквозь полуприкрытые шторы, создавая иллюзию нормальности, словно не было ни падения с семи этажей, ни зомби, ни конца света. Настя проснулась бодрой и выглядела гораздо лучше, чем вчера. Её способности к восстановлению впечатляли — и это была ещё одна черта настоящего, матерого Танка, в которого она со временем превратится.

Я наблюдал, как она уплетает шоколадную пасту за обе щеки, и в голове крутились мысли о детях-псиониках, с которыми приходилось сталкиваться в прошлой жизни. Воспоминания вызывали смешанные чувства — от нежности до настоящего ужаса.

Ребенок-псионик — это ходячая бомба замедленного действия. Сила без контроля, способности без понимания последствий. Природа словно компенсировала малый вес и размер, вкачивая в них энергию с такой щедростью, что взрослым оставалось только завидовать. Но при этом детская психика слишком часто не выдерживала напряжения.

И я ведь даже не про желтоглазых говорю.

Вспомнился Петька — пацан лет десяти, которого мы нашли в подвале школы на окраине города. Мелкий Телекин с такой природной интуицией в управлении силой, что мог поднять в воздух целый автобус, не напрягаясь. А ещё он обожал собирать жуков и устраивать им «гладиаторские бои» на столе, заставляя атаковать друг друга.

Идеальный штурмовик — невероятно ценный для отряда выживших. Мы использовали его способности во время зачисток. Он разносил баррикады из машин одним взмахом руки, вырывал двери вместе с петлями и швырял мертвяков друг о друга, как тряпичные куклы. И что самое жуткое — пацан воспринимал наши операции не более, как игру. А еще хохотал как безумный, когда мертвяки взлетали к потолку и с хрустом впечатывались в стены.

«Дядя Макар, смотри! Этот толстяк лопнул как шарик!» — кричал он, раздавливая очередную тварь между двумя шкафами. Для него это был обычный аттракцион, а не бойня.

Когда приходилось зачищать многоэтажки, Петька просто концентрировался и обрушивал перекрытия, погребая всех тварей под завалами. А потом, весь взмокший, но безумно довольный, сидел на соседней крыше и болтал ногами, наблюдая, как мы отстреливаем тех, кто умудрился выжить. Каждого убитого он отмечал, словно очки в видеоигре: «О! Ещё один! У вас уже двадцать три, дядя Макар! Но Борода всё равно впереди, у него двадцать семь!»

Всё изменилось после нападения желтоглазых на наше убежище. Слишком много крови, слишком много смертей на глазах у маленького ребёнка. Петька стал замкнутым и практически перестал разговаривать. А когда снова начал использовать свои способности, то это было… жутко. Он больше не поднимал в воздух вещи или мертвецов. Он отрывал им конечности. Не торопясь, методично, с той же сосредоточенностью, с какой раньше мучил насекомых. Взгляд при этом оставался пустым, словно внутри него что-то перегорело.

Мы так и не поняли, что именно спровоцировало срыв. Первой была Наташа — медсестра, которая каждый вечер читала ему сказки. Мы нашли её разделённую на пять частей, аккуратно разложенных по углам комнаты. А Петька сидел в центре комнаты и как ни в чем не бывало играл в машинки.

После этого нам пришлось решить эту проблему. Я сам всадил шприц с транквилизатором, когда в его глазах не осталось ничего человеческого. До сих пор помню, как держал его, бьющегося в судорогах, пока препарат действовал. Такой маленький, невероятно лёгкий — словно птичка с пустыми глазами.

Возможно, детская психика просто не выдержала постоянного насилия. Или, что ещё страшнее, сама природа псионических способностей медленно разъедала его сознание изнутри. В любом случае, выбора у нас не было. И эта мысль еще очень долго не давала мне покоя.

Совсем другая история была с Алёнкой — Лекарем, как и я. Четырнадцатилетняя девочка, которая каждое утро заплетала косички и повязывала бантики, даже когда вокруг бушевал апокалипсис. Она могла вправить сломанные кости одним прикосновением и залечить глубокие раны за считанные секунды. И при этом оставалась по-детски невинной.

Ее отряд был уничтожен бандой Рогова — печально известного Кукловода, державшего в страхе весь Северо-Западный округ, и убитого нами прямо перед самой моей смертью. Его заместитель, здоровенный мужик по кличке Дрозд, положил глаз на четырнадцатилетнюю девочку и просто забрал её себе, как трофей.

Рогов лично не интересовался такими вещами, да и в принципе не поощрял подобные наклонности, но Дрозд был слишком ценным соратником, чтобы отказывать ему в «маленьких радостях», как он это называл.

Когда мы нашли Алёнку, она провела в плену у Дрозда три месяца, и это оставило на ней страшный след. Сломанная психика, механические движения и отсутствующий взгляд говорили о том, через что ей пришлось пройти. Она говорила только шёпотом и вздрагивала от каждого резкого движения, будто ожидая удара. Дрозд просто держал её в запертой комнате, как живую куклу, потому что в его извращённом мире она была ценна исключительно для личного пользования.

Мы полгода возвращали её к жизни. Переломным моментом стал обычный цветок — паршивый полузасохший кактус, который я притащил из заброшенного офиса. Алёнка неделю поливала его и ухаживала, словно это был единственный значимый объект в её мире. А потом случайно выяснилось, что она может направлять свою целительскую энергию и на растения тоже. Кактус расцвёл под её заботой, и вместе с ним что-то расцвело в самой Алёнке. Словно вместе с этим маленьким чудом она поверила, что способна не только исцелять физические раны, но и создавать новую жизнь.

Но самыми опасными были дети-Танки. Вроде Насти. Сверхъестественная выносливость, мощные энергетические щиты, сокрушительная сила. И всё это в комплекте с детскими капризами и эмоциональной нестабильностью.

Я видел, как шестилетний пацан разнёс целую улицу, устроив истерику из-за потерянной игрушки — плюшевого динозавра, которого он повсюду с собой таскал. Его силовое поле вспыхнуло с такой мощью, что бетонные стены домов трескались и осыпались, словно они были не прочнее яичной скорлупы. Это был настоящий апокалипсис в миниатюре, спровоцированный детским расстройством.

Каким-то чудом в тот раз обошлось без жертв, хотя несколько человек получили серьёзные травмы. Пришлось потом провести с мальчишкой очень серьёзную воспитательную беседу — с наглядными примерами того, что могло произойти с людьми. К счастью, парень оказался достаточно внушаемым и после этого научился контролировать свои эмоциональные вспышки, понимая, какую опасность они представляют для окружающих.

И всё же… именно дети-псионики часто становились ключом к выживанию целых общин. В них была какая-то особая пластичность сознания — они адаптировались к новому миру с поразительной лёгкостью, принимая его жестокие правила как данность, без той психологической травмы, которая калечила взрослых. Будто их разум, не обременённый десятилетиями жизни в мирном обществе, быстрее перестраивался под суровые реалии апокалипсиса.

Но что действительно поражало — дети-псионики невероятно редко становились желтоглазыми. Даже при серьёзном и длительном энергетическом истощении, когда взрослые уже начинали проявлять первые признаки перехода, дети оставались стабильными. Их организм словно обладал каким-то естественным иммунитетом к этой трансформации. Мы проводили эксперименты, наблюдали, собирали данные, но так и не смогли найти разумного объяснения этому феномену. Может, дело было в гормональном фоне, может — в особенностях детской психики, а может, просто кто-то решил дать человечеству шанс на выживание через самых юных его представителей.

Глядя на Настю, доедающую последнюю ложку шоколадной пасты, я прикинул наши дальнейшие действия. В прошлой жизни я достаточно хорошо изучил этот район и точно помнил, что паре километров отсюда находится полицейский участок. Место, где наверняка можно раздобыть оружие. Возможно, даже автомат или дробовик.

— Нам нужно немного прогуляться, — сказал я, когда она закончила есть. — Ты готова?

— А там будут монстлы? — её голос слегка дрогнул.

— Возможно, — не стал я лгать. — Но я не дам им тебя обидеть. Просто держись рядом и делай всё, что я скажу, хорошо?

Она кивнула, но потом её личико вдруг помрачнело, а в глазах появилось беспокойство.

— А папа? — спросила она, теребя край куртки. — Как он нас найдёт, если мы уйдём?

Вопрос, которого я ждал, и к которому, чёрт возьми, не был готов. Мало того, что приходится возиться с ребёнком посреди апокалипсиса, так ещё и надо как-то объяснить ей, что папочка превратился в мумию. Мысленно выругавшись, я стиснул зубы и постарался придать лицу максимально уверенное выражение.

— Твой папа очень умный, помнишь? — я присел перед ней, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. — Он знает все дороги в городе. И как закончит свои дела, обязательно найдёт нас.

— Точно? — её глаза, такие серьёзные и пронзительные, смотрели прямо в мою душу.

— Точно.

Настя секунду смотрела на меня, будто оценивая мою искренность, а потом кивнула и с невероятной решимостью двинулась в сторону входной двери.

Мы осторожно двигались вдоль домов, используя любое укрытие — опрокинутые машины, горы мусора, выступы стен. Настя крепко держалась за мою руку, сжимая её с такой силой, что пальцы начинали неметь. Она постоянно настороженно оглядывалась, вздрагивая при каждом шорохе или скрипе. Её дыхание становилось всё более частым и поверхностным, а в широко распахнутых глазах нарастала паника. Я понимал, что если не сделать что-то прямо сейчас, это неизбежно приведёт к истерике, которая в наших условиях могла стоить обоим жизни.

— Знаешь, малышка, — сказал я, когда мы затаились за перевёрнутой машиной, пропуская мимо пару шатающихся мертвяков, — эти монстры, они как в компьютерной игре. Их не нужно бояться. Просто нужно знать как правильно с ними обращаться.

Она с сомнением посмотрела на меня.

— Как в «зомби плотив растений»? — спросила она неожиданно. — У папы на телефоне была такая игла. Он давал мне иногда иглать, кода был сильно занят.

Я невольно усмехнулся. Даже в этом аду ребёнок оставался ребёнком.

— Типа того, — кивнул я. — Только в этой игре нельзя начать заново, если проиграешь. Поэтому мы должны быть очень осторожны. Понимаешь?

— Понимаю. А как их мона победить? — спросила она, когда мы продолжили путь, перебираясь через упавшую вывеску какого-то магазина.

— Способов много, — объяснил я, помогая ей спуститься с небольшой баррикады из мусора. — Самый простой для тебя — видишь медленного монстра, отходишь на пару шагов, разбегаешься и врезаешься в него со всей силы.

— Как в боулинге? — внезапно оживилась девочка. — Папа водил меня иглать. Только там не монстлы, а кегли.

— Очень похоже. Только здесь у тебя есть суперсила. Помнишь, как вчера ты оттолкнула большого монстра от меня? Это твоё силовое поле. Оно защищает тебя и может отбрасывать плохих монстров.

Я осмотрелся, убедившись, что поблизости нет опасности, и присел на корточки перед ней, разведя руки в стороны, словно демонстрируя невидимую защиту.

— Представь, что вокруг тебя пузырь, — продолжил я. — Прозрачный, но очень прочный. Даже когда ты не видишь его, он всегда с тобой. И ты можешь сделать его сильнее, если сконцентрируешься.

Настя попыталась повторить мой жест, с таким старанием, что высунула кончик языка.

— Я чувствую его! — воскликнула она через несколько секунд. — Он теплый!

— Вот видишь! — я улыбнулся, поражаясь интуитивному контролю, которым она обладала в таком юном возрасте. — Но всё-таки лучше подожди, пока дядя Макар сам разберётся с монстрами. Хорошо?

— Хоросо, — согласилась она, кивая с такой серьёзностью, словно мы обсуждали государственные тайны.

— И ещё кое-что важное, — добавил я, не поднимаясь с корточек. — Видишь свои циферки? Те, что показывают твою энергию?

Она кивнула, глядя куда-то вверх и вправо, где, видимо, её детские глаза видели интерфейс псионика.

— Если они упадут ниже двадцати, нужно сразу сказать мне и отдохнуть. Не пытайся драться с монстрами, когда циферки маленькие. Это как когда телефон разряжается — надо зарядить, иначе он выключится в самый неподходящий момент.

Настя деловито нахмурилась, сведя брови, и сложила руки на груди.

— Циферки — это те, котолые свелху или снизу?

— Снизу, — ответил я, с трудом сдерживая улыбку от этой детской деловитости.

Мы продолжили путь и вскоре заметили группу из четырёх мертвяков, бесцельно бродящих по небольшой площадке перед разрушенным зданием. Они двигались вяло и не проявляли к происходящему вокруг практически никакого внимания. Видимо, ни разу не жрали человечины и находились в полуспящем состоянии.

— Пожалуй, это хороший момент для небольшой тренировки, — сказал я, оценив ситуацию. — Посмотри, как это делается.

Я выскользнул из-за укрытия и быстро направился к трём мертвякам, державшимся вместе. Четвёртый плёлся чуть поодаль, спотыкаясь о собственные ноги — идеальный кандидат для первой тренировки Насти.

Стараясь двигаться быстро, но бесшумно, я подобрался к первому зомби сзади и одним точным движением воткнул нож в основание черепа. Тварь обмякла без единого звука. Второй обернулся на шорох, но было уже поздно — лезвие вошло ему прямо в глазницу. Третий получил удар снизу вверх, под подбородок.

Вся операция заняла не больше десяти секунд. Затем я обернулся к Насте, которая наблюдала за мной, широко раскрыв глаза.

— Теперь твоя очередь, — сказал я, указывая на последнего мертвяка, который всё ещё не обращал на нас внимания. — Но мы начнём с чего-то более простого. Видишь те камни?

Я указал на обломки кирпичей у разрушенного здания. Настя кивнула.

— Возьми один и кинь в монстра, — сказал я. — Со всей силы, как будто играешь в мяч.

Настя неуверенно подняла небольшой кусок кирпича, с трудом удерживая его обеими руками. Её маленькие пальчики едва обхватывали шершавый камень, который казался огромным в её крошечных ладошках.

— Он слишком большой? — спросила она, уже готовая к разочарованию.

— Нет, он в самый раз, — подбодрил я. — Просто нужно правильно бросить.

Она попыталась замахнуться, но детские мышцы не справились с весом. Кирпич выскользнул из пальцев и грохнулся на землю практически у её ног, едва не придавив маленькие ботинки. Настя отпрыгнула и посмотрела на меня с таким разочарованием, словно провалила важнейший в мире экзамен.

— Он тяжёлый, — пожаловалась она, надув губы и сердито глядя на предательский кирпич.

— Дело не в тяжести, — я присел рядом. — Помнишь, как ты вчера отбросила того большого монстра от меня? Он был куда тяжелее этого камня, верно? Но у тебя получилось.

Она медленно кивнула и задумалась.

— А знаешь почему? — продолжил я. — Потому что ты использовала не только руки, но и свою особую силу. Она живёт вот здесь, — я легонько коснулся её груди, — и здесь, — коснулся лба. — И когда ты чего-то очень-очень хочешь, она помогает тебе.

— Как в мультике про супергероев? — спросила она, и глаза её загорелись.

— Именно! — я подмигнул ей. — Попробуй ещё раз. Только теперь представь, что твоя сила течёт из сердца по руке прямо в камень. Как тёплый свет.

Она нахмурилась, с такой сосредоточенностью, что между бровей появилась маленькая складочка. Наклонилась и взяла ещё один обломок, чуть поменьше. Крепко сжала его и закрыла глаза.

— Я чувствую… щекотку в руке, — прошептала она удивлённо.

— Это она, твоя сила, — ответил я так же тихо. — Теперь направь её в камень и брось.

Я затаил дыхание, наблюдая, как вокруг её маленькой руки на мгновение вспыхнуло слабое голубоватое свечение — такое лёгкое, что его можно было бы принять за игру света. Она открыла глаза, прицелилась, размахнулась и…

Камень полетел с неожиданной силой — такой, что воздух вокруг него, казалось, задрожал. Только вот направление полета оказалось совершенно непредсказуемым. Вместо вяло бредущего мертвяка, обломок кирпича со свистом пронесся в метре от него и врезался в окно соседнего здания, с оглушительным звоном разбивая стекло. Осколки разлетелись во все стороны сверкающим облаком.

— Ой, — тихо пискнула Настя, широко распахнув глаза и прикрыв рот обеими ладошками. — Я не хотела!

— Я знаю, — быстро успокоил я, вглядываясь в реакцию мертвяков.

Звук разбитого стекла эхом разнёсся по пустынной улице, отразившись от стен и, казалось, многократно усилившись. Мертвяк, в которого она целилась, мгновенно развернулся и пошел к разбитому стеклу, издавая утробное рычание. Хуже того, из-за угла появились ещё несколько тварей, привлечённых грохотом. Надо было валить отсюда, пока здесь не появились мертвяки побыстрее.

— Тренировку придётся отложить, — я быстро подхватил Настю на руки, чувствуя, как её маленькое сердце колотится о рёбра. — Давай-ка убираться отсюда.

— Я всё исполтила? — прошептала она мне на ухо, пока я быстрыми шагами отступал к перекрёстку.

— Нет, что ты, — я крепче прижал её к себе. — Ты была великолепна. Просто мы немного не рассчитали. Зато теперь знаем, насколько ты сильная. Осталось только поработать над прицелом.

Мы скрылись за углом здания и петляли по запутанным дворам, пока не оторвались от преследования. Когда угроза миновала, я опустил Настю на землю и позволил ей идти самостоятельно, не выпуская, впрочем, её маленькой ладошки из своей руки.

— Ты устал? — спросила она, когда оказалась на земле.

— Нет, всё в порядке, — улыбнулся я. — Просто решил, что ты уже достаточно взрослая, чтобы ходить самой.

Это явно польстило её самолюбию — она расправила плечи и зашагала увереннее, словно выросла на пару сантиметров. Теперь мы двигались осторожнее, избегая открытых пространств. Я старался выбирать маршрут через дворы и узкие проулки, где риск столкнуться с большим количеством мертвяков был минимальным.

Через двадцать минут такого пути мы достигли небольшой детской площадки, откуда уже был виден наш пункт назначения. Сквозь проржавевшие прутья ограды просматривалось серое двухэтажное здание с поблекшей вывеской полицейского участка. Мы укрылись за покосившейся горкой, откуда открывался неплохой обзор на территорию отделения.

Я застыл, мгновенно оценив ситуацию. На огороженной территории вокруг здания толпилось не меньше сорока мертвецов. Они беспорядочно бродили по двору, натыкаясь друг на друга и на полицейские машины с разбитыми окнами. Некоторые носили остатки полицейской формы — видимо, бывшие сотрудники участка, другие были в гражданской одежде, вероятно, те, кто пытался здесь спрятаться.

— Вот дерьмо, — прошептал я, инстинктивно прикрыв ладонями уши Насти, чтобы она не услышала это слово.

Но было поздно. Она отвела мои руки и, глядя на толпу мертвецов, так же тихо, но с потрясающей серьезностью, произнесла:

— И плавда дельмо…