Легенда о лиловом драконе

Глава сорок пятая: Тила и Беанна

Тила не в первый раз поймал себя на том, что ноги ведут его в госпиталь. Сначала это забавляло, потом напрягало. А теперь стало все равно. В тот самый момент, когда Тила осознал, что влюбился. И что сделал все, чтобы оттолкнуть любимую девушку.

Что зацепило его в Ильге, понять было невозможно. Каждое событие их знакомства восставало против зарождения чувств. Сначала Тила унизил Ильгу своим нелепым выговором, потом она посмеялась над ним и стала общаться, как с самым злейшим врагом. Язвила, подшучивала, всем своим видом говоря, что Тила ей безразличен. Может быть, это и задело его? А потом покатилось, как снежный ком, и обрушилось нежданно-негаданно?

Тила ощетинился из-за ревности, когда увидел Ильгу на свадьбе, такую нарядную, раскрасневшуюся и неожиданно красивую, и представил, как какой-нибудь неоперившийся юнец кладет руки ей на талию, а Ильга улыбается ему — нежно и доверчиво — как Тиле никогда не улыбалась. В ночи, под заревом костра, чего только не может случиться. И пусть Тила одной левой способен уложить любого из возможных кавалеров, и пусть он прошел столько битв, сколько иным и не снилось, и пусть его положение в обществе на порядок выше, чем у других армелонцев, шансы с Ильгой были равны нулю. Особенно после данного отцу обещания.

Тиле не понадобилось много времени, чтобы понять, откуда у малютки Айлин фамильное родимое пятно. Оно проявлялось уже несколько поколений и совершенно четко определяло принадлежность к их роду. Ошибки быть не могло: силуэт летящей птицы на бедре спутать с чем-либо другим невозможно. И только один человек, помимо самого Тилы, мог подарить Айлин такое наследство.

Тиле даже не пришлось прижимать отца к стене и требовать правды: видимо, тот все понял по его лицу.

— Я… не хотел этого… — с трудом подбирая слова, попытался объяснить он. — Когда твоя мать умерла… Себя не помнил… Что-то пил… А потом эта шельма… со своим ангельским голосочком…

— Только не говори, что виновата Беанна, — отрезал Тила. — Она ждала меня два года. И ни одной живой душе не сказала, чей это ребенок.

— Еще бы сказала, — хмыкнул отец, меняя тактику. — У меня достаточно средств, чтобы заставить молчать и кого посерьезнее, чем она.

Тила вздрогнул и посмотрел на него так, будто видел впервые. В том, что папаша способен на низкие поступки, Тила успел убедиться на примере его отношения к Лилу. Но тогда речь шла о драконе, и Тила заставил себя найти оправдание. Он и подумать не мог, что отец может столь же подло повести себя с жителем Армелона; с девушкой; с дочерью своего лучшего друга. Воспользоваться ее слабостью, растерянностью после гибели родителей, обесчестить, а потом еще и запугать, да так, что она ни сестре, ни жениху и словом о мерзавце не обмолвилась, — и это отец Тилы? Более того, это глава Армелона?

— Ты всю жизнь учил меня, что главное в человеке — его честность и доброе имя, — проговорил Тила, с трудом сдерживая накатывающую ярость. — Я верил тебе и равнялся на тебя. А ты всадил мне нож в спину и даже не раскаиваешься?

— Было бы из-за чего раскаиваться, — жестко ответил градоначальник. — Спасибо бы сказал, что избавил тебя от этой распутницы, готовой под любого мужика лечь. Одно что мордашка смазливенькая. Ну да мы тебе еще лучше подберем.

Тила побагровел.

— Только попробуй! — угрожающе выговорил он. — Я не Беанна! Молчать не стану!

— И опозоришь отца? — градоначальник усмехнулся, ни секунды в это не веря. — Сам же больше всех пострадаешь: мне-то много ли осталось, а тебе всю жизнь с опороченным именем маяться.

— Ой ли? — прищурился Тила, которого эти речи не сбили с толку. — За мое ли имя ты так беспокоишься? А ближайшие выборы главы Армелона тебя, разумеется, не волнуют? Что ж тогда из кожи вон лезешь, чтобы конкурентов досрочно обойти? Уверен, любой из них душу заложит за эту тайну.

Градоначальник вскочил, потрясая кулаками.

— Ты не посмеешь! — не владея собой, выкрикнул он, но Тила только передернул плечами.

— Твоей дочери почти четыре месяца, — сухо заметил он, — а ты ее даже не видел. Я на многое закрывал глаза, отец. Но это выше моего понимания.

Он шагнул было к двери, но в этот момент градоначальник подался вперед и с каким-то жутким завыванием бросился перед ним на колени. Он молил о прощении, о еще одном шансе, о молчании сына, ссылаясь на минутную слабость и на насланное на него Эндой безумие. Тила не помнил, какими словами уговорил отца подняться и успокоиться, потому что слишком сильно желал забыть свои чувства в тот момент. Жалость, отвращение, раздражение, разочарование — они сменяли одно другое, повергая Тилу в пучину безнадежности и уныния.

Он сам не понял, как пообещал отцу хранить его тайну, но сделанного не воротишь. Тила, разумеется, не собирался позорить отца перед армелонцами — так, постращал немного, чтобы замашки диктаторские отбить. И, только вырвавшись из дома, осознал, что нет у него больше возможности разубедить Ильгу в ее заблуждении. Так и будет она считать негодяем именно Тилу, обрюхатившего, а затем бросившего названную невесту. И не появится в ее глазах больше то восхищение, что видел Тила лишь раз еще до своего отвратительного выговора и запомнил на всю жизнь. Теперь он мог рассчитывать на одно только презрение. Даже если были у Ильги какие-то чувства к нему, они исчезли под гнетом обвинений. Тиле еще повезло, что ни Ильга, ни ее мать не разнесли по всему городу такое известие: наверное, берегут покой Эйнарда. А иначе были бы ему и почет, и уважение. С таким наследством только вон из города и сдохнуть в какой-нибудь битве. А ведь уже размечтался…

Конечно, Ильга никак не годилась ему в спутницы и проигрывала той же Беанне безоговорочно. И в красоте, и в происхождении, и в умении держаться. Но она не была куклой, с которой Тила постоянно сравнивал невесту. Она была живой, настоящей, острой на язык и не теряющейся в сложной ситуации. Ильга спасла ему жизнь, приготовив отвар из тубер-грибов, но не о том вспоминал Тила, когда думал о ней. Легкий румянец, взгляд исподлобья, дыхание, щекочущее щеку, тонкий аромат волос, нежные руки, поддерживающие его голову… Этих моментов было так мало и в то же время так много, чтобы заставлять сердце то стучать, как сумасшедшее, то замирать в предчувствии. Руки сами тянулись дотронуться до тонких пальчиков Ильги, и Тиле приходилось сжимать кулаки, чтобы не выдать себя ненароком. Как бы она ответила на подобную попытку, особенно теперь, разочаровавшись в нем и не желая иметь ничего общего? Высмеяла бы? Вырвала бы ладонь и запретила и близко к себе подходить? Обожгла бы холодным взглядом, от которого хочется тут же провалиться сквозь землю? Какое утешение в том, что Тила не совершал грех, в котором она его обвиняла? Пока он, стиснув зубы, держит данное отцу слово, Ильга найдет себе другого мужчину и выйдет за него замуж. Или мать с братом найдут достойного. Ильга уже совершеннолетняя. Долго в девицах не засидится.

— Тила? — голос Беанны выдернул его из мрачных размышлений, и Тила недоуменно посмотрел на бывшую невесту, перегородившую ему дорогу. — Давно тебя не видела. Ты… не заболел часом? Бледный какой-то, замученный… И в госпиталь идешь…

— Ничего и не в госпиталь, — буркнул в ответ Тила, уразумев из всей Беанниной тирады только последнее. — Обход делаю. За порядком слежу.

Не хватало еще, чтобы она узнала о его проблемах. После того, что они с отцом с ней сделали, он на месте Беанны воспользовался бы такими сведениями без всякого зазрения совести.

— Так у нас порядок полный, — улыбнулась она, и Тиле от ее улыбки почему-то полегчало. Кажется, собственное поведение с Беанной не давало ему покоя ничуть не меньше поступка отца. Ариана же просила его поговорить с сестрой, когда Тила только узнал об измене, а он сделал вид, что чрезвычайно оскорблен, и отринул возможность узнать правду. Быть может, именно ему Беанна и открылась бы. Но он даже не попытался, бросив девушку, которая была верна ему много лет. Слишком уж близкой показалась в тот момент желанная свобода, и Тила незамедлительно воспользовался представившимся шансом. Но расплата за подлость не заставила себя ждать. Тиле было неведомо, что уготовили боги за бесчестие отцу. Но его наказали сполна. И по заслугам. — Мы с Айлин к целителям нашим ходили, обед отнесли. Теперь вот к тете Ариане идем. Она давно нас в гости звала, а нам все некогда.

Взгляд Беанны потеплел, когда она заговорила о родных, а на лице появилось абсолютное умиротворение. Странно, а Тила даже не догадывался, что ей знакомо такое состояние. Они полжизни считались женихом и невестой, а ничего друг о друге не узнали. Для этого была масса возможностей, но ни капли желания. Наверное, к лучшему, что судьба разбила их пару. Они были бы ужасной семьей, возненавидев один другого с первого же дня совместной жизни. А теперь…

— Ты счастлива? — неожиданно спросил Тила и даже сам опешил от своего вопроса. Будешь тут счастливой их с папашей усилиями.

Но Беанна вдруг порозовела, опустила взгляд, став похожей на невинную девицу, впервые представшую перед женихом.

— Зачем ты спрашиваешь? — поинтересовалась она, но таким тоном, что иного ответа Тиле не понадобилось. Он сжал кулаки, резко их разжал и храбро посмотрел Беанне в глаза.

— Хочу… прощения у тебя попросить, — твердо выговорил он. — И за себя, и за отца.

Беанна вздрогнула, краска сбежала с ее щек. Она отступила назад, и Тила мысленно выругался на себя, а затем помянул недобрым словом папашу: это ж надо так запугать до безобразия дерзкую Беанну, что она и теперь шарахается от одного упоминания о градоначальнике.

— Откуда тебе известно? — прошептала она. — Я все сделала, как он велел, чтобы ни один человек не догадался. Только Эйнарду сказала, но он не мог…

— Не мог, — тут же согласился Тила, всем своим видом призывая Беанну успокоиться и не бояться его, — так получилось. Могу поклясться, что ничего не знал, когда расторгал помолвку. Если бы только мог подумать…

— Женился бы? — закончила за него Беанна и покачала головой. — Долг превыше всего? Не надо. У меня нет к тебе ненависти и не было никогда. Отцы решили нашу судьбу, не спрашивая нашего желания, и разрыв был лучшим итогом этой нелепой помолвки. Просто… не стоило нам ждать до самого конца, подчиняясь воле других. Это же наши жизни. Нам ими и распоряжаться.

Тила негромко усмехнулся, примеряя ее слова на себя.

— Ты помудрела, Беанна, — заметил он. — И расцвела, как никогда. Признаться, я даже немного завидую твоему мужу: у меня никогда не получалось заставить тебя так сиять.

— Потому что нам обоим это не было нужно, — улыбнулась она. — Зато теперь ты имеешь право выбирать сам. Не самый плохой вариант, если подумать.

Тила помрачнел. Выбрал уже — а что толку?

— Можно? — отгоняя тоскливые мысли, кивнул он на спящую Айлин. — Все-таки сестра, а я даже не знаю, на кого похожа.

Беанна повернула дочь к нему и чуть приоткрыла крохотное личико.

— На Эйнарда, — с самой глубокой любовью сказала она. — Он души в ней не чает, и она отвечает ему взаимностью. Так что твой отец может не волноваться: в бумагу о рождении Айлин я впишу имя мужа.

Тила почти не слушал, с непривычным чувством умиления глядя на закрытые глазки, длинные темные ресницы, носик кнопкой и серьезно сложенные губки. Его сестра. Она будет дочерью чужому мужчине. Впрочем, наверное, так лучше для всех.

— Он стоящий человек, — негромко проговорил Тила и отвел взгляд. — Не чета…

Он хмыкнул и, не прощаясь, зашагал в обратном направлении. Совершенно обескураженная Беанна перехватила дочь поудобнее и отправилась к сестре.

Ариана тут же захлопотала по хозяйству, стараясь как можно лучше приветить сестру, но Беанна покачала головой и указала на место возле себя.

— Просто посиди, поговори со мной, — попросила она. — А то, покуда Эйнард в госпитале, мне и словом перекинуться не с кем. Скоро вообще забуду, как это делается.

Ариана мигом уловила в тоне сестры грустные нотки.

— Свекровь? — понимающе спросила она, и Беанна вздохнула. Да, отношения с матерью Эйнарда складывались хуже некуда. Беанна предпочла бы, чтобы та сразу в глаза высказала свое недовольство, а не таила его в себе и не делала вид, что невестки не существует. При этом свекровь чересчур внимательно относилась к Эйнарду, окружая его теплом и заботой и совершенно отстраняя от этого дела Беанну. Эйнард даже пару раз поразился такому отношению матери, ранее всегда суровой и бесстрастной. Беанна промолчала, не желая нагружать мужа своими проблемами, но она-то, в отличие от него, совершенно этому не удивлялась. Свекровь ревновала и не желала допускать к сыну еще одну женщину. Тут не было разницы, Беанна или какая другая невестка — свекровь отстаивала свою территорию и не собиралась от этого отказываться.

— Как же хочется свой дом, — пробормотала Беанна. — Чтобы сама себе хозяйка. Я даже готовить научусь, только бы не делить Эйнарда каждый день с его матерью. Скажешь, я эгоистка…

Ариана покачала головой.

— Я опасалась, что она станет к тебе цепляться, но не думала, что вовлечет в эту войну и сына, — заметила она. — Особенно памятуя о том, что однажды он уже сбегал из дома.

Беанна снова вздохнула.

— Не хочу, чтобы Эйнард выбирал между нами, — негромко проговорила она. — И чтобы разрывался, тоже не хочу. Понимаю, что его мать мечтала отнюдь не о такой невестке, и не могу осуждать ее за такое ко мне отношение…

— А я могу! — вдруг рассерженно заявила Ариана. — Она же знать тебя не знает и не хочет даже шагу навстречу сделать! Разве так истинно любящая мать относится к своему сыну и его выбору? Ох, Беанна, нет конца нашим испытаниям. Только успеешь чему-то порадоваться, как тут же новые неприятности сыплются.

— Это называется жизнь, — улыбнулась Беанна. — Или ты уже не обо мне?

Теперь вздохнула Ариана, и Беанна сжала ее руку.

— Ничего? — спросила она. Ариана покачала головой.

— Я перерыла всю библиотеку и все книги в торговом ряду, — задумчиво проговорила она, — но, как и следовало ожидать, о драконах там ни слова.

— Это же Армелон, — фыркнула Беанна. Ариана кивнула.

— Жаль, что не подумала об этом раньше: на ярмарке у приезжих торговцев можно найти много интересного. Впрочем, думаю, меня и там ждала бы неудача. Если бы хоть один дракон стал обычным человеком, мама знала бы эту историю и обязательно мне рассказала. Еще до того, как…

Беанна промолчала, понимая, о чем вспомнила сестра. Погладила ее дрогнувшие пальцы. Вот уж кого жизнь не жалела. Что тут свекровь со своими глупостями, когда у Арианы все рушилось, даже не успев как следует начаться? Только бы ей удалось найти способ избавить своего Лила от драконьего проклятия. Беанна всей душой желала помочь сестре в поисках, но единственное, что приходило на ум, это старое сказание в любимой Арианиной книжке, и сестра наверняка помнила его гораздо лучше самой Беанны. И если не поверила, значит, имела на то причины. Путешествия в Драконью долину Беанна еще не забыла.

— Значит, Лил будет первым, — постаралась улыбнуться она, чтобы поддержать сестру. — Все когда-нибудь бывает в первый раз, и кому, как не вам, с вашими-то чувствами…

— Бесполезно искать ответ у людей, — вдруг задумчиво сказала Ариана, и Беанна поняла, что сестра ее не слушала. — Они придумывают сказки — такие, как им удобно. Только боги знают истину. Только им можно верить.

Беанна хмыкнула: высоко летает сестричка.

— Поди — спроси, — насмешливо посоветовала она. — Чего уж проще!

Ариана устремила взгляд мимо сестры куда-то вдаль.

— Мы… давно отвернули души от Создателей, забыли про их любовь к нам, — негромко проговорила она. — Раньше люди часто обращались к богам, просили о помощи, возносили благодарности… А я даже слов правильных не знаю, чтобы до них достучаться. И в книгах пусто. Где искать?

Беанна помолчала, раздумывая над словами сестры. Много в них было горькой правды. Вот и Беанна, попав в сложную ситуацию, не попыталась умолить Создателей о милости, а решила разом обрубить концы. Хорошо, что Ариана в тот момент вернулась за забытым кошельком, а ведь уйди она на рынок, и не стало бы Беанны. И Айлин никогда не родилась бы, и Эйнард нашел бы другую жену, не подарив Беанне своей любви. Но Ариана вернулась, хотя ни до, ни после этого не страдала забывчивостью. Не иначе как богини постарались, пожалев глупую Беанну, не верящую в их доброту и не умеющую к ним обратиться. Но если даже для нее нашлись у них чудеса, то уж Ариана-то подавно заслужила свое счастье. И почему бы не попробовать для начала обратиться за советом к…

— …ведунье? — предложила Беанна. — У нее явно есть какая-то связь с богами, если ее обереги обладают защитными чарами, а предсказания будущего сбываются.

— Вряд ли она захочет открыть свою тайну, — заметила Ариана, хотя в глазах ее появилась самая настоящая надежда. — Если каждому встречному рассказывать такие вещи, можно и без дела скоро остаться.

— Так не надо выпытывать у нее самые главные секреты, — отозвалась Беанна. — Спроси, как лучше обратиться к богам и какого от них стоит ждать ответа. А может, она и сама знает, как освободиться от вашей беды.

— Она говорила, что я должна избавиться от страха, если хочу быть счастливой, — неожиданно прошептала Ариана. — А я так и не смогла… Все время боюсь то одного, то другого. Как я покажусь ведунье на глаза, если я даже этого боюсь?

— Твое бесстрашие нужно не ей, — покачала головой Беанна, слишком хорошо понимая, откуда у сестры такие чувства, — оно нужно тебе. И именно тебе предстоит с собой бороться. Думаю, прогулка до ведуньи будет отличной проверкой на прочность. Убьешь одной стрелой двух зайцев.

Ариана чуть улыбнулась. Она даже не думала, что ей будет так не хватать сестры, когда та переедет к мужу. Быть может, останься отношения между ними прежними — такими, какими были всю жизнь, — Ариана и не почувствовала бы потери. Но в последние месяцы они с Беанной стали настоящими сестрами, способными выслушать друг друга, поддержать и прийти на выручку. И, оказавшись в сложной ситуации, Ариана вдруг поняла, что нуждается именно в сестре и ее советах. Словно чувствовала, что Беанна поймет — и не разочарует. Конечно, надо идти к ведунье. И чем скорее, тем лучше. Что бы та ни сказала, это будет полезнее, чем предыдущие бесплодные попытки Арианы. А может быть…

— Может быть, и правда… — пробормотала она, и Беанна улыбнулась, радуясь появившемуся на лице сестры воодушевленному выражения.