Ларец Пандоры (СИ)

Глава 13

Июнь 1935 года. Юго-восток Тибета (область Кам).

Гоминдановец слабо улыбнулся, услышав имя Линя.

— Пошли отсюда, Юн, — сказал Ляо Болин.

— Погоди, — Линь спустился с холма вниз, стал осматривать лагерь. Гоминдановец, оставшийся позади, нервно оглядывался по сторонам.

— Скорее, они могут вернуться в любую минуту, — поторапливал он Линя.

На этот раз Юню повезло больше, он быстро отыскал отпечатки ботинок. В месте, где Линь оставил У удалось обнаружить следы борьбы. Нападавшие не могли уйти далеко. Юн поднял винтовку, обернулся, жестом подозвала Болина к себе. Гоминдановец нехотя спустился в лагерь, замер чуть в стороне, готовый броситься бежать в любой момент.

— Нужно попытаться их догнать, — тихо произнёс Юн.

— С ума сошёл? — лицо Ляо стало кипенно-белым. — Ты не видел, на что они способны, Юн. Говорю тебе, нужно уходить к пещерам, там они нас не достанут.

— Я должен попытаться, — сказал Линь.

— Как знаешь, коммунист, — Ляо стал пятиться. — Я возвращаюсь к реке, и буду ждать тебя там до вечера. Не вернёшься, я ухожу.

Линь ничего не сказал, перехватил винтовку и быстрым шагом направился к ущелью. Он не стал останавливаться у входа в расщелину, лишь мельком глянул в сторону террасы, на которой прятался. Там никого не было. Линь благополучно пересёк дно ущелья, выбрался к склону, спустился по нему к реке. Течение оказалось слабым. Да и рекой назвать этот ручеёк язык не поворачивался. Зато на влажной глинистой почве сохранились следы. Опять ботинки, те же, что и в лагере. Юн поднял голову и посмотрел на гряду. Высокая и широкая, она расползалась вдоль реки, лениво изгибалась и тянулась в северо-западном направлении. Юн поднял глаза — из-за гряды снова поднималась тоненькая струйка дыма. В голову стали лезть страшные истории, рассказанные Ляо. О существах, которых не берёт пуля. Набравшись храбрости, Юн стал идти по следу. Он двигался по берегу ручья. Потом отпечатки ботинок исчезли. Очевидно, похитители У повернули где-то здесь.

Прежде чем направиться к гряде, Юн решил исследовать местность, отыскать пути отступления. Он продолжил двигаться по направлению течения ручья. Линь предполагал, что источник является притоком реки, возле которой он столкнулся с Ляо. Однако Линь просчитался. Он прошёл почти два километра, а ручей продолжал змейкой ползти между гор. Юн отказался от затеи найти место слияния двух источников, вернулся обратно, на этот раз повернул к гряде.

Местность была удобной для засады. Линь озирался по сторонам, не мог чувствовать себя здесь в безопасности. Взобравшись на очередной холм, Линь застыл. У подошвы гряды раскинулась ложбина. Густая поросль неизвестной Юню красновато-фиолетовой травы, причудливо переплетаясь, покрывала дно ложбины. Китаец никогда не видел ничего подобного. Тем не менее, он стал неторопливо спускаться туда. С каждым шагом почва проседала сильнее. Вскоре под ногами зачавкало. Линь понял, что набрёл на мочажину. Его неуверенность возросла, он боялся пересекать незнакомые топкие места. Линь наклонился, чтобы рассмотреть траву, покрывавшую поверхность мочажины. Что-то неземное было в этих загадочных, уродливых растениях.

На очень тонком, покрытом ржаво-серебристым пушком стебле крепились маленькие, недоразвитые листики-уродцы без прожилок. Некоторые из них были красными, остальные фиолетовыми. Удивительно, но над мочажиной не кружились мошки, незанятую травой поверхность водоёма не рассекали водомерки, под листьями загадочных растений не прятались комары. Линь оторвал стебелёк, из него вытекла бесцветная жижа. Юню стало не по себе, он поморщился, поднёс стебелёк к лицу, понюхал его. В нос ударила специфическая вонь. Линь испугался, отбросил стебель. Так воняют тела давно погибших солдат. Аромат разложения и смерти!

Он стал пятиться и только сейчас заметил, что пока стоял в мочажине, трава опутала его ноги до колен. Линь попытался вырваться, но стебли не поддались, впившись в штанины и мешая уйти. Что-то плеснулось в стороне. Юн поднял голову, поросль слабо покачивалась метрах в пяти от китайца. Дыхание Линя участилось, ему стало по-настоящему страшно. Он достал нож разделался со стебельками и выскочил из мочажины, вбежал вверх по склону и замер. Поросль перестала колебаться, ложбина выглядела недвижимой, мёртвой.

У Юня отпало желание пересекать этот участок, он стал искать обходной путь. В конце концов, Юн набрёл на тропинку, пролегающую в стороне от болотца. Линь пробрался туда и продолжил подниматься к гряде. Струйка дыма снова исчезла. Местные вышли на охоту? От этой мысли Юн утратил всякий энтузиазм. Он прошёл не больше двухсот метров по направлению к гряде и остановился.

«Неоправданный риск, — подумал Линь. — Давно потерял следы, сам не знаю, куда иду. Нужно возвращаться».

Наверное, после ему станет стыдно. Но сейчас Юн желал отыскать Ляо и спрятаться в пещерах, о которых тот рассказывал. В этих горах творилось неладное. Линь повернул назад, стал спускаться, как вдруг до него донёсся звук чьих-то шагов. Китаец мигом присел, прижался к земле. Вокруг открытая местность, спрятаться негде. Приближались со стороны ложбины. Кто-то осмелился спуститься туда! Они направлялись в сторону Юня. Линь не знал, что делать, приготовился стрелять. Неизвестный громко выругался. Знакомое наречие. Всё-таки тибетцы. С ними Линь справится и голыми руками. Юн обнажил нож. Взять в плен и допросить.

Тем временем человек в ложбине стал причитать, вскрикнул. Юн различил слова. Неизвестный говорил на китайском. Линь схватил винтовку, выпрямился, готовый открыть огонь в любой момент. В ложбине находился Фэн Бей. Как и Юн, он запутался в траве и нещадно резал её своим ножом. Заметив движение над собой, он попытался снять винтовку со своего плеча, не сразу сообразив, что на него смотрит Линь.

— Командир, это вы! — с облегчением воскликнул Бэй. — Помогите! Эта гадость не рвётся.

Линь позабыл об ужасе, который охватил его во время короткой прогулки по дну мочажины, бросился на выручку товарищу. На пару они быстро освободили Бэйя, выбрались из ложбины.

— Я думал, они забрали вас всех, командир, — сказал Бэй, пока Линь лезвием ножа счищал грязь со своих сапог. — Шёл на выручку.

— На выручку? — усмехнулся Линь. — Ты бросил нас на произвол судьбы, а теперь решил спасать.

— Ты не понимаешь, Линь, — разозлился Бэй. — Я прикрывал отступление.

— Куда ты пропал после того, как перебежал через овраг?

Бэй замялся.

— Просто признай, что ты струсил и убежал, этого будет достаточно, — строго сказал Линь.

— Я не струсил, — стерпев оскорбление, возразил Фэй. — Я был уверен, что вас схватили и вам ничем не поможешь. Поэтому и убежал. Теперь-то я вернулся за вами. А где У?

Линь тяжело вздохнул.

— Пропал. У него была сломана нога и я оставил его в лагере… — Юн поведал о своих похождения.

— Значит, нужно взобраться на гряду? Тогда чего мы ждём?

— Рассказывай, где был всё это время, — сказал Линь. — Почему утром не вернулся в лагерь?

— Может, поговорим об этом потом, — густо покраснев, предложил Бэй. — У и Хо нуждаются в нашей помощи.

— Посмотри наверх. Десятки расщелин и перевалов. Мы можем шататься здесь неделю и не найти нужной тропы. Поэтому сначала рассказывай, а я подумаю, как быть дальше.

Помолчав с минуту, Бэй начал своё повествование.

Он перепрыгнул через упавшего У, спустился к перевалу, перебрался на другую сторону не стал оглядываться и дожидаться остальных, буквально взлетел на пригорок и стал мчаться вниз по горной тропинке. Бэй не помнил, сколько времени прошло перед тем, как он остановился, чтобы перевести дыхание. Он выбежал к реке, почувствовал себя неуютно на дне долины, поднялся по крутому склону и спрятался на его вершине.

Бэй ворочался с бока на бок и рассматривал ясное звёздное небо. В какой-то момент у реки раздался шум шагов. Бэй повернулся на живот, стал вглядываться. В лунном свете он различил довольно крупного мужчину, упавшего на колени и жадно глотавшего воду. Фэн не выдал себя, хотя счёл разумным подтянуть винтовку ближе. Мужчина тяжело дышал, упал на землю, раскинул руки, принялся громко нашёптывать слова какой-то песни. Тут к реке спустилось ещё двое. Они окликнули третьего. Говорили на китайском, но Фэн не мог разобрать слов. Они пошли вдоль ручья. Пришедшие оказались вооружены: у одного в руках нож, у другого винтовка.

«Гоминдановцы! — догадался Бэй. — Так вот кто разделался с Хо!»

Он хотел открыть огонь, но решил, что разумнее продолжить наблюдение. Гоминдановцы снова остановились, сделали привал у ручья. Оттуда Бэй мог отчетливо слышать их разговор.

— Коммунисты где-то здесь, — сказал один из них, тот, что с винтовкой. — Они вышли на нас раньше.

— Говорю тебе, — произнёс прибежавший первым, безоружный, — то не коммунисты. Я выстрелил, пули их не брали.

Гоминдановец с винтовкой небрежно отмахнулся.

— Ты повредился умом, Ляо, — сказал он. — Нужно заманить их к пещерам и перестрелять.

— Сколько у тебя патронов, Ли, — со скепсисом спросил третий, с ножом. — Нужно уходить. Нам вообще не следовало за ними гнаться.

— Я тебе уже говорил. Их командир Линь, я уверен в этом.

— Те люди не были коммунистами, они даже не китайцы, — настаивал на своём Ляо. — Даю слово, я не промахнулся, их не брали пули!

— Мы можем вернуться к той котловине с озером и деревней, — третий словно и не слышал истеричного Ляо. — Если они зашли так далеко, живыми им отсюда не выбраться, оставь их горам, Ли. Не время сводить личные счёты. Мы сами можем погибнуть.

— Их четверо, а у меня десять патронов.

— А у них четыре винтовки.

— Они убрали большую часть нашего отряда, очевидно, им недостаёт боеприпасов. Нужно заманить их к пещерам, там я разделаюсь с ними.

Мужчина с ножом устало вздохнул, он опустил голову и пошёл вдоль речного берега. Ли оставался на месте, а Ляо метался из стороны в сторону, продолжая причитать о том, что столкнулся не с китайцами, а чёрт знает с кем. Правда, он ничего не предлагал. Бэй хотел открыть стрельбу. Он смог бы снять Ли, остальных взял бы в плен, но потом передумал. Коммунист знал, что никто из их отряда не нападал на гоминдановцев, значит, в горах был ещё кто-то. Вряд ли трое гоминдановцев имеют отношение к исчезновению Хо.

Бэй проследил за ними до водопада. Там они совершили нечто немыслимое — забрались на узкий выступ, тянувшийся вдоль отвесного склона, и скрылись за горой. Фэн отстал от них, вспомнил об оставленных в лагере У и Лине. Ему стало стыдно, он ушёл глубже в горы, чтобы не встретиться с гоминдановцами и заночевал на дне неглубокой ложбины. Проснулся Бэй около полудня. Удивительно, но ночь прошла спокойно. Он вернулся в лагерь, никого не обнаружил, но следы пребывания посторонних свидетельствовали в пользу того, что остальных членов отряда взяли в плен и увели к ущелью. Один в один повторив путь Линя, Бэй отважился спуститься в мочажину, где и встретился со своим командиром.

Бэй закончил. Он не осмеливался поднять голову и посмотреть в глаза Юню. Линь понимал, что солдату стыдно, хотя У это уже не поможет.

— Откуда тот гоминдановец знал тебя, командир? — робко спросил Бэй.

Линь поморщился. Как только Бэй упомянул Ли, Юн понял о ком идёт речь. Это имя напомнило о Шанхайской резне. Линь считал, та рана затянулась много лет назад, но он ошибался. Стоило всплыть лишь одному имени, как боль вернулась.

— Я убил близкого ему человека, — ответил Линь. — Это произошло у него на глазах. Он поклялся отомстить.

— Думаешь, они из-за этого преследовали нас?

Линь пожал плечами.

— Кто его знает. Если Ли стал безумнее, чем был в двадцать седьмом, наверное, да.

Снова повисло молчание.

— Так что дальше, командир? — спросил Бэй. — Будем искать перевал через гряду?

— Нет, — Линь тяжело вздохнул, посмотрел на Фэна. — Сейчас я приму сложное решение, возможно, неправильное. Мы пойдём к той реке и встретимся с гоминдановцами лицом к лицу. Я говорил с одним из них, Ляо. Я верю ему. Не всему, что он говорит, но большей части из сказанного им. В горах есть ещё кто-то. И в одиночку с третьей силой нам не справиться. Это не тибетцы, а подготовленные солдаты. Они добрались до Хо и У, доберутся и до нас, если мы начнём геройствовать, — Линь сглотнул накопившуюся во рту слюну. — Мы бросаем наших товарищей, Бэй. Мы предатели. Остаётся принять это как данность и спасать свои жизни.

Бэй пристально посмотрел на Линя. Губы Юня дрожали, лоб покрылся кривыми морщинами. Бэй понял, как тяжело далось решение командиру отряда, кивнул. Китайцы встали на ноги, вернулись к ручью, отыскали склон, поднялись к ущелью. Они шли сдаваться гоминдановцам.

27 апреля 1927 года. Китайская республика, Шанхай.

Расстрелы коммунистов начались засветло и продолжались до вечера. Линь Юн, тогда рьяный сторонник Гоминдана, офицер НРА, принимал в них участие. Он действовал хладнокровно, отстранённо и без раздумий. Война с милитаристами приучила его к жестокости.

Когда привели новых коммунистов, Линь тяжело вздохнул, взял в руки пистолет, кивнул в сторону дюжины понуривших головы красных и сказал своему другу, Ли Яну:

— Идут как овцы на забой.

Ян рассмеялся.

— Смотри, брат мой, мальчишка, и семнадцати нет, а с винтовкой в руках так важно выглядит, — Ян говорил о юноше, который зычным голосом давал команды пленным. Ли любил своего младшего брата больше всего на свете, потому что больше родных у Яна не осталось.

Судьбы Линя и Ли были схожи. Оба пострадали во время правления клик на севере страны. Деревню Юня разграбили, Ян потерял всю семью. И Ли, и Линя объединяла ненависть к милитаристам, поэтому они стали друзьями, хоть и расходились характерами. Когда Чан Кайши объявил о том, что коммунисты собираются захватить власть, Ян и Юн поклялись не допустить переворота, видя в красных новых милитаристов. Разница лишь в лозунгах. Идея расправиться с заговорщиками восхитила Яна и Юня, и без того трепетно преданные Чану Кайши. Они считали, что своевременный удар по коммунистам спасёт от Гражданской войны.

— Повернуться! К стенке! — скомандовал младший брат Ли пленным красноармейцам. Юноша посмотрел в сторону Юня и Яна. — Всё готово, — доложил он.

— Ты или я? — спросил Ян.

— Пожалуй, я начну, ты подхватишь, — ответил Юн.

Линь встал, подошёл к первому в ряду коммунисту. Низкий пожилой мужчина с сальными волосами, усеянными перхотью. Юн прижал дуло пистолета к его голове, выстрелил, сделал шаг назад, убедился, что красный мёртв, пошёл дальше. На этот раз человек помоложе. У него широкие кисти, должно быть крестьянин. Линь приставил пистолет к голове мужчины, спустил курок. Взглянул на упавшего красного, убедился, что тот мертв, продолжил. Юн действовал механически, старался ни о чём не думать. Да, убивать привыкаешь. Но убивать безоружного, беззащитного… Если хотя бы на секунду осмыслить свой поступок, осознать, сколько мерзости он в себе заключает, просто не хватит сил нажать на спусковой крючок. Поэтому Юн не думал, выполнял свою работу, подобно мяснику, разделывающему скот. Дело продвигалось быстро, Юню оставалось разделаться ещё с двумя красными, когда в очереди оказался довольно высокий для китайца мужчина. В волосах ранняя седина, плечи поникли, а на правой руке не хватало двух пальцев. Юн остановился.

«Ерунда, — подумал Линь. — Многим досталось во время войны».

Тем не менее, он медлил. Это стало заметно. Ли-младший подошёл ближе.

— Что-то не так? — спросил он.

Коммунист тоже терял терпение. Его руки задрожали, он буркнул себе под нос:

— Ну чего ты ждёшь?

А после повернул голову. Взгляды Юня и пленного пересеклись. Они узнали друг друга сразу, ведь прожили вместе без малого пятнадцать лет. Глаза Линя Линга заслезились, он снял руки со стены.

— Эй, к стене! — рявкнул Ли-младший, но коммунист, казалось, его не слышит.

На лице Линга застыли боль, страх и безмолвное страдание.

— Вот как всё вышло, — выдавил он из себя. — Мы по разные стороны, Юн? Я рад, что это сделаешь ты. Не мучь меня, выстрели.

Юн не мог пошевелиться. Дыхание перехватило, голова кружилась, он с трудом держался на ногах. Да как же так можно, убить родного брата, предательски застрелить его в затылок? Он как никогда отчётливо вспомнил тот день, когда они вместе с отцом отправлялись в Тибет. Братья веселились, они давно мечтали об этом путешествии. Юну всего шестнадцать, он в шутку задирает Линга, тот позволяет младшему себя победить, они смеются, продолжают собирать вещи. А теперь Линг стоит у стены и ждёт, когда родной брат пустит ему пулю в голову.

Юн не заметил, как по его щекам потекли слёзы. Ли-младший догадался в чём дело.

— Отойдите-ка, мастер Линь, я его застрелю, — он начал поднимать винтовку.

— Линь, пожалуйста, я не хочу умирать от руки этого сопляка, — выдавил Линг.

Ли-младший проигнорировал слова коммуниста, направил винтовку в сторону Линга.

— Опусти винтовку, — выдавил из себя Юн.

— Не мешайте, мастер Линь, — Ли-младший и не думал подчиниться.

— Эй, что там у вас? — озабоченно спросил Ян.

— Кажется, здесь брат мастера Линя, я разберусь с этим, — откликнулся Ли-младший.

Прогрохотал выстрел. Ян громко закричал. Голова его брата шмякнулась о землю, винтовка отлетела в сторону. Началась стрельба. Юн сразу убил двух других караульных, стоявших поблизости, направил пистолет на Яна.

— Не заставляй меня это делать, — сказал Юн.

Ошеломлённый Ли не нашёлся, что ответить, он выронил оружие из рук, бросился к убитому брату, схватил его за руку, прислонился к ладони лицом и громко зарыдал. Коммунисты стали разбегаться, некоторые подхватили оружие, стали отстреливаться от гоминдановцев.

Юн оставался на месте и смотрел, как Ян оплакивает своего брата. Внутри Линя что-то сломалось. Обрушилось осознание: люди, которых он убивал, все они были чьими-то братьями, отцами и детьми. Линь не верил, что и дальше сможет воевать. Глядя на горе Яна, Юн не верил, что сможет жить. Хотелось приставить пистолет к голове и оборвать весь этот ужас раз и навсегда.

— Юн, — Линг схватил его за руку. — Нужно уходить. Иначе они убьют тебя.

— Я солдат Гоминдана. Я совершил измену и понесу за неё наказание, — пробормотал Линь.

— Не глупи! — Линг разозлился. — Теперь ты с нами. Ты коммунист. Обратной дороги нет, Юн. Пошли, скорее!

— Я убил ваших. Какая разница, кто меня казнит.

— Даю слово, тебе не причинят вреда! Да иди же ты, я не могу нести тебя на руках! — взмолился Линг.

Юн позволил брату увлечь себя за ним. Он шёл вдоль стены, залитой кровью, к забору из колючей проволоки, за которым он станет красноармейцем. Позади Ян заливался слезами и нянчил ладонь своего брата. Линь не выдержал, освободил рукав, за который всё это время его тащил Линг, бросился назад, упал на колени рядом с телом убитого им юноши, посмотрел в глаза Яна.

— Я не мог иначе, ты понимаешь? — спросил Юн. — Я не прошу простить, просто постарайся понять.

Глаза Яна загорелись жгучей ненавистью, брови сошлись на переносице, щеки окрасились в багровый цвет, рот искривился в хищном оскале.

— Клянусь, где бы ты ни оказался, куда бы ни забросила тебя судьба, я найду тебя, Линь, и убью своими собственными руками, обязательно убью. Чего бы мне это не стоило. Клянусь именем моих родителей, клянусь своей честью, я предам тебя смерти, поганый предатель, выродок, сын кобеля и свиньи… — Ян стал исторгать поток ругательств, а Линь не мог отвести глаз от его искажённого ненавистью лица.

Линг вернулся, с трудом оттащил Юня от тела убитого юноши, вывёл за ограду, спас от кровавой расправы. Они выбрались из Шанхая живыми, чудом достигла Советского района. Но каждый день с тех самых пор Линь Юн заставлял себя вспоминать Яна, застывшего над телом убитого брата. Эта картина напоминала Линю о том, что такое война на самом деле.

Июнь 1935 года. Юго-восток Тибета (область Кам).

Вечерело. Солнце спряталось за вершины скал, ярко-красный ореол опоясал острые горные пики. Бэй и Линь достигли долины, не обнаружив Ляо, прошли по её дну и остановились у обрыва. Вода из реки радужным потоком устремлялась вниз, ударялась о выступы, рассыпаясь миллионами серебряно-золотых брызг, вливалась в узкое горное озерце. Внизу, у берегов водоёма, росли невысокие деревца, земля была покрыта зелёно-жёлтым ковром пушистой травы. Справа от устья реки возвышался отвесный склон. У самого края обрыва тянулся узкий, не шире носка ноги, выступ, примыкавший к этому склону.

Юн подошёл к слону, упёрся в него рукой. Он наклонился, посмотрел направо и убедился, что выступ расширяется, переходит в серпантин, который ведёт к едва различимой отсюда расщелине. Линь посмотрел вниз, торопливо подался назад, восстановил равновесие, отошёл от края, взглянул на Бэйя.

Фэн стоял белый как стена. Он покачал головой.

— Мы свалимся, командир, — сказал он. — Не стоит туда лезть, просто уйдём.

Линь стащил винтовку, прокрутил её и повесил себе на живот.

— Если сорвусь, уходи, — приказал Юн. — Возвращайся к деревне, попробуй отыскать другую тропинку. Сумеешь добраться в Сычуан-Сикан и соединиться с колоннами, отыщи моего брата, Линь Линга, расскажи о том, что случилось.

Линь прижал правую руку к стороне склона, тянущейся вдоль выступа, уперся пяткой о выступ, помедлил, собираясь с силами, резко перенёс весь вес на правую ногу, спиной буквально врос в скалу, подставил левую ногу. Он зажмурил глаза, двигался на ощупь. Было жутко страшно, губы дрожали, во рту пересохло. Линь нашёптывал имена близких ему людей, продолжал передвигаться приставным шагом, почувствовал, что носок кисти надёжно упирается в землю, осмелился открыть глаза. Тропка оставалась узкой, но удержаться на ней теперь не составляло труда. Юн благополучно спустился по ней до самой расщелины, только после оглянулся, посмотрел на Бэйя, превратившегося в маленькую точку. Он выглядывал из-за прилегающего к речному устью края отвесного склона, не решался сделать первый шаг.

— Давай же! — крикнул ему Линь. — Это только кажется сложным!

Бэй услышал, попытался поставить ногу на выступ, но тут же отдернул её назад.

— Я не могу, Юн! — крикнул он в ответ.

— Соберись и шагни!

Бэй исчез. Минуту или около того, Юн не мог понять, что творится в долине у реки. Он не выдержал, окликнул товарища:

— Бэй! Что там такое?

Молчание послужило ответом. Неужели придётся возвращаться?

— Бэй!

Фэн не отозвался. Юн сжал кулаки, стиснул зубы настолько сильно, что они заскрипели. Он снова ступил на серпантин, стал подниматься вверх. Сначала было просто, но когда тропа стала узкой, Линь разволновался. Он стал примеряться спиной к склону, уже готовился ступить на сильно сужавшуюся тропу, когда голова Бэя показалась из-за края склона.

— Командир! — громко крикнул он. — Они нас нашли!

— Кто? — Юн боялся услышать ответ.

— Уходите! Я следом!

Юн засуетился, торопливо переставляя ноги, он благополучно выбрался к расщелине.

До него донёсся шум перестрелки. Бэй выбросил винтовку вниз, сумел забраться на выступ и застыл. Юн услышал, как солдат причитает.

— Бэй! Иди! — кричал Юн.

Он подчинился приказу своего командира, сделал шаг, слишком сильно наклонился. Неправильно распределённый вес стал причиной того, что корпус Бэйя влекло вперёд. На мгновение Линю показалось, будто, не смотря ни на что, Бей сумеет удержаться. Потом его пятки соскользнули, Фэн неуклюже извернулся, его левая ладонь проехала по поверхности выступа, но крепко схватиться, он не сумел. Пронзительный крик китайца огласил безжизненные окрестности. Бэя швырнуло спиной на речной порог, Линь мог поклясться, что различил хруст костей своего товарища. Затем Бэй рухнул в воду, взбаламутив озерце. Юн увидел, как всплывшее тело Бэя мерно покачивается на поверхности водоёма. Линь снял свою фуражку, отдавая погибшему солдату последние почести. Он посмотрел в сторону и заметил, как мужчина в сером кителе, того же цвета штанах и крупных чёрных ботинках забирается на выступ. Юн вспомнил слова Ляо о том, что их не берут пули, запаниковал. Он позабыл о винтовке, болтавшейся у него на животе, бросился бежать по дну расщелины, перескакивая через крупные камни. Постепенно расщелина становилась шире, переходила в долину. На вершинах склонов росли одинокие и гордые сосны, дно покрывал мох. Вероятно, когда-то здесь протекала река, но теперь она пересохла, видимо потому, что иссяк подземный источник, питавший её.

Между склонами встречались другие ущелья и расселины, ведущие в неизвестном направлении. Линь не знал, куда двигаться дальше, побежал наугад. Он выбился из сил, понял, что погони нет, поэтому решил сделать привал. Ляо говорил о каких-то пещерах. Но где их теперь искать? Немного полежав, Линь снова встал на ноги, опрометью бросился вперёд. Наконец, он достиг пологого спуска, ведущего в лощину. В подошве прилегающего к ней с противоположной стороны склона множество входов в пещеры. Вероятно, они образовывались в теле скалы в результате карста и сливались в настоящую сеть. Линь опешил. Он видел нечто подобное, но не мог вспомнить когда и при каких обстоятельствах.

От входа в один из гротов отделилась фигура человека. Он был вооружён, направил винтовку прямо на Юна, выстрелил. Линь не успел ничего предпринять, если бы мужчина оказался удачливее, он убил бы коммуниста. Юн запутался в ремне своей винтовки, пытаясь её снять, предусмотрительно лёг на землю.

— Линь! Сегодня я исполню свою клятву! — донесся до Юня крик человека со дна лощины. — Прими смерть, как мужчина!

Линь сумел кое-как стащить перекрученный ремень через голову и удобно перехватить винтовку.

— Ян, ты у меня на прицеле! — крикнул Юн. — Не заставляй стрелять.

Пуля, ушедшая сильно вверх, послужила ответом. Линь разозлился, выпрямился и приготовился пристрелить Ли. Но перед глазами встал образ Яна, нянчившего кисть своего брата. Юн не мог спустить курок. Ли заметил поднявшегося с земли коммуниста, попытался выстрелить, но вместо этого боёк щелкнул вхолостую. Он закричал, отбросил винтовку в сторону, выхватил нож и побежал вверх по склону.

— Они идут за мной, Ян, — пытался удержать от неверного шага обезумевшего гоминдановца Юн. — Подумай о своих людях, когда я убью тебя, кому придется вытаскивать их из этой передряги?

Но Ли не слушал, продолжал подниматься. Их разделяло тридцать шагов, когда из пещер выскочил ещё один гоминдановец. Юн узнал Ляо.

— Придержи своего командира, иначе ему конец, — предупредил Юн.

Ляо бросился вдогонку за Ли, но даже если бы бежал в два раза быстрее, не сумел бы помешать тому напасть на Линя. Десять шагов. Юн прицелился, понимая, что не выстрелит. Пять шагов. Линь перехватил винтовку на манер посоха и выставил её впереди себя. Ли начал атаку, Юн попытался ударить его прикладом, но рассек воздух. Прыткий Ли увернулся и почти поразил своего врага ножом в живот. Линь вовремя подался назад, двинул Яна средней частью винтовки в переносицу, снова попытался атаковать прикладом и вырубить его. Каким-то чудом Ли удержался на ногах после удара Юна, вовремя присел, увернувшись от приклада, сделал выпад. На этот раз лезвие прочесало бедро Линя. Штаны порвались, на коже осталась неглубокая царапина. Юн сместился в сторону, одновременно с этим повернул винтовку под углом к голове Ли и заехал тыльной частью приклада в затылок низко нагнувшемуся Яну. Упрямый Ли приглушённо вскрикнул, пошатнулся, упал. Его волосы заливала кровь. Юн развернулся как раз вовремя, чтобы встретиться лицом к лицу с бежавшим на выручку Ляо. Сейчас Линь не знал, можно ли ему верить, поэтому вскинул винтовку, направил её на гоминдановца.

— С вами должен быть третий, где он? — резко спросил Юн. Ляо выставил руки впереди себя, стал пятиться.

— Да ты что, Линь. Это я Ляо.

— Я знаю. Ты мне врал, хотел заманить сюда, чтобы он, — Линь кивнул в сторону поверженного Ли, — разделался со мной.

— Это не так, — возразил напуганный Ляо.

Линь хотел сказать ещё что-то, но его остановили.

— Опусти-ка винтовку, — раздался голос из-за спины Юна. — Положи на землю и отойди в сторону.

Третий гоминдановец сумел подкрасться к нему незаметно. Линь раздумывал, когда прогремел выстрел. Контрольный.

— Я не шучу, — пригрозил гоминдановец. Линь счёл за лучшее подчиниться. Бросил винтовку в сторону и подошёл к Ляо, медленно повернулся. Перед ним стоял крепкий мужчина тридцати пяти-сорока лет. Широкая переносица, грозные, выступающие вперёд надбровные дуги превращали его и без того маленькие, далеко посаженные друг от друга глаза в бусинки. Большие потрескавшиеся губы и римский нос придавали китайцу сходство с европейцами. Он пристально смотрел на Линя. Юн чувствовал себя неуютно, но не отводил взгляд.

— Ты командир коммунистов? — спросил третий гоминдановец.

— Да, — подтвердил Юн.

— Как тебя зовут?

— Линь Юн. Твои убили наших товарищей?

— Пу, я же говорил тебе, — вмешался Ляо. — Они не при чём! Те, другие, они приходят ночью, нападают из тени.

— Не лезь, — оборвал его ведущий допрос гоминдановец.

— Он говорит правду, — оживился Линь. — Я видел их, когда спускался по выступу к расщелине. Они увязались за мной, лишь вопрос времени, когда отыщут нас.

Пу с сомнением посмотрел на Линя.

— Где остальные члены твоего отряда?

— Один убит, остальные пропали среди ночи.

— Как и у нас! — воскликнул Ляо.

— Ты услышал историю Ляо и решил обдурить нас, так ведь? — спросил Пу.

— Нет, — ответил Линь. — Даю слово, они идут сюда.

— Нам нужно уходить, Пу, — стал клянчить Ляо. — Неужели ты не видишь, он не врёт!

Пу вздохнул, опустил винтовку.

— Будь что будет, — сказал он. — Нужно приготовиться к обороне. Я вовремя вытащил патроны из его винтовки, — Пу кивнул в сторону поверженного Ли. — Иначе он бы точно тебя убил. Почему не стрелял?

Линь пожал плечами, поднял винтовку с земли, закинул её за спину.

— Нужно связать Ли. Когда он очухается, непременно бросится на меня, — заметил Линь.

— Поступай, как знаешь, да поторапливайся, — Пу посмотрел вдаль. — Если хотя бы половина из того, что рассказывал Ляо правда, нам лучше уйти отсюда.

— Верёвки не найдется? — спросил Линь.

— Сейчас принесу, — отозвался Ляо и бросился вниз, к пещерам.

— Поторопись, — напомнил Пу, тоже стал спускаться.

Линь развернулся спиной к лощине и посмотрел вдоль ущелья. Как скоро преследователи отыщут пещеры? Поборов дрожь, Юн снова посмотрел вниз. Он определенно их видел. Только когда? Пока он размышлял, вернулся Ляо с верёвкой. Они завязали руки Ли у него за спиной и, подняв потерявшего сознание гоминдановца с земли, начали спуск.