«Если», 2016 № 04

Эльдар Сафин
АРМИРОВАННЫЙ ЛЕД

/фантастика

/информационные технологии

/природопользование

Полгода назад судья предложил выбор: ошейник или «наездник» — миниатюрный датчик с иглой, вшивающийся под кожу на черепе. Лех, ни мгновения не сомневаясь, выбрал иглу. Вместо того чтобы походить на пса, он стал носителем импланта.

— Эй, парень, у тебя глазуны сломались, что ли? — Вошедший на станции выглядел лет на двадцать пять, но по речи Лех дал бы ему не больше пятнадцати.

— Я не ношу их.

Никто на их диалог не обернулся — все сорок шесть пассажиров «пробки» находились в виртуальности. Кто-то сидел в старомодном шлеме, кто-то — в дорогих, комфортных очках от «Традо» или «Нью-Большевички», а кто-то — в ультрасовременных контактных линзах с наушниками-невидимками.

Вошедший сел на свободное место напротив Леха, достал из кармана узкие очки «Оло Альф Орен» и заговорил:

— Слышь, парень, я как-то свои глазуны сломал в походе и полтора суток куковал, с тех пор всегда ношу вторую пару. Могу дать на время.

— Я не ношу их, — повторил Лех. И дружески улыбнулся.

В десятых годах двадцать первого века случился настоящий бум зомби-муви — добрые зомби, злые, умные, тупые. Появилась даже зомби-эстетика. Среди сериалов и фильмов были зомби-невесты, зомби-растения, даже зомби-цивилизации. Сейчас, в две тысячи сорок втором, Лех часто ощущал себя единственным человеком среди моря зомби.

При этом он понимал, что если бы носил «глазуны» — они же «галочки», они же «очки», «шлем», «выход», «прелесть», «доступ» и тысяча других наименований, — то и сам был бы таким же. Точнее — настоящим королем зомби, первым среди равных!

Но по решению суда ему ограничили доступ в виртуальную сеть сроком на шесть лет. И Лех Рамазанов, известный как $КингСингх, имеющий более семнадцати миллионов постоянных подписчиков по всему миру, исчез.

Сказать, что его ломало, — это ничего не сказать. За полтора месяца Лех похудел на одиннадцать килограммов — он просто лежал дома и смотрел в потолок. Он был морально уничтожен, и если бы не игла в черепе, то наверняка попытался бы наложить на себя руки.

А потом понемногу отпустило. Лех знал, что большинство «ограниченных» переходили на различные устройства, которые, конечно же, не давали полноценной связи с виртуальностью, но как-то ее имитировали: планшеты, ноутбуки…

В принципе там было все то же самое, и кое-кто, например, вообще утверждал, что через экран можно так же погрузиться в виртуальность, как и через очки, мол, достаточно просто фантазии.

Роскошь погружения в виртуальность с помощью фантазии — прерогатива простых юзеров. $КингСингх же был одним из столпов виртуальности. Он водил за собой миллионы людей — в дом бывшего мэра Нижнего Новгорода, после того как его посадили, но до того, как туда приехали «чистильщики»; на свидание с девушкой, которая считала, что она — инопланетный шпион; на крышу Саратовского отделения Госбеза; на закрытую алтайскую фабрику, на которой якобы никогда не обогащали уран, но почему-то в гигантских количествах присутствовал сильно фонящий циркон.

Лех Рамазанов, он же $КингСингх, потерял не только возможность погружения в мир чужих фантазий. Он перестал создавать собственный контент — и именно это едва не убило его.

Потом Лех слегка оклемался, решил найти работу — и тут же выяснил, что в две тысячи сорок втором судимость не препятствие для трудоустройства: компании, социализирующие бывших заключенных, имели льготы от государства.

Зато отключение от виртуальности спускало твой социальный лифт в подвал, и из высшего сорта ты становился сразу даже не третьим, а браком.

Даже для работы дворником требовалось подключение, чтобы мгновенно узнавать о проблемах с водоснабжением и электрикой.

И так везде. Лех обнаружил, что ему доступно совсем немногое — например, роспись сувенирных матрешек или комплектация дешевых кухонных комбайнов.

Лех попробовал все возможные варианты и осознал, что он действительно опустился на самое дно. Все прежние друзья отвалились, а новых не появилось.

Он занялся бегом, и отчасти это спасало. Он научился читать периодику — благо, для получения любой газеты или журнала в мире достаточно было кинуть монетку в уличный три-дэшник и выбрать нужную программу.

Лех наполнил свою жизнь ритуалами — любое занятие, начиная от чтения утренней газеты и заканчивая вечерним походом в туалет, обрастало деталями, которые появлялись случайно и быстро становились обязательными.

Он работал в «Российском обществе слепых», сходил с ума и чувствовал это. И хотя сумасшествие отчасти спасало от отчаяния, рано или поздно оно сломало бы его.

Но однажды в газете «Московский комсомолец», которую Лех вообще не жаловал за изрядную «желтизну», он обнаружил объявление о том, что на научную базу «Кайра» в Арктике требуется разнорабочий с высшим образованием.

Он позвонил рекрутеру, и тот подтвердил: других требований к претенденту нет. Незакрытая судимость за оскорбление в виртуальной реальности? Не проблема. Образование — философский факультет МГУ? Великолепно! Когда можете приступить к работе?

Лех позволил себе усомниться в правдоподобности истории. Но, копнув, убедился: удаленные научные базы, то есть казенные учреждения, подчиняющиеся непосредственно министерству, не могут нанимать на работу людей без высшего образования.

Для небольших контор это не проблема — несколько сотрудников, которые сами прибираются и занимаются подсобными работами. Располагающимся в городах или вблизи поселений тоже не страшно: всегда можно договориться с кем-то за внебюджетные средства или по бартеру.

Но для четырех больших научных баз это стало проблемой — кто с высшим образованием согласится ехать на край земли за копейки, чтобы получить в портфолио запись «разнорабочий»?

К концу тридцатых годов вступительные тесты ужесточили, обучение после школы продолжало не более двадцати процентов молодежи, а заканчивало вузы и того меньше.

Высшее образование стало престижным, и каждый получающий заветную корочку превращался в часть элиты.

Леху терять было нечего. Так он оказался в вагоне всероссийской вакуумной системы метро, по-простому называющейся «пробкой». Ему было интересно, понимал ли Маск в начале десятых, когда придумывал «пробку», насколько он упростит жизнь человечеству?

Метро протянули везде, где только можно. Рядом шли сразу шесть, а то и восемь труб «пробки» — сверхскорая, скорая, пассажирская и транспортная, каждых по две — туда и обратно. Иногда скорой или сверхскорой не было.

С Мурманском центр соединяли восемь труб, а вот к острову Рудольфа на Земле Франца-Иосифа тянулось лишь две. И в вагоне кроме Леха сидели двое — симпатичная девчонка лет пятнадцати и стареющий мужик, лысый и бородатый, по диковатой моде начала века.

На острове попутчики растворились в тумане, а за Лехом прилетел вертолет-компакт.

— Привет, — сказал Лех в шлемофон.

Пилот судорожно подергал головой, пытаясь найти контактные данные собеседника в виртуале, чтобы скинуть ему всю необходимую информацию, и не сразу понял, что того там в принципе нет.

— Я инопланетянин, — заявил Лех. — Прибыл на вашу планету пожрать ваш разум. Но он сгнил в виртуальности.

— Чего? — соизволил наконец заговорить пилот. К этому моменту они уже взлетели и скользили вперед в десятке метров над темной водой.

— Мне закрыли вход в виртуальность, — вздохнул Лех.

— Про инопланетянина прикольнее было, — заявил пилот. — Черт, я с дочерью настолько привык в вирте общаться, что даже не захожу к ней поздороваться. Она в вирте прикольнее, прикинь?

Следующие сорок минут они молчали, а потом впереди показался ледник и пилот заявил:

— Три минуты до высадки. Будь готов, я тебя скину в озеро.

— Чего? — поразился Лех.

— Высажу на площадку на крыше здания, — как ни в чем не бывало ответил пилот. — Должен же я был тебе за «инопланетянина» отомстить?

Строить дома на льдинах всегда было занятием глупым. Но изобретение «армированного льда», в который обычный лед превращался после обработки реагентами, позволило не только предотвратить таяние ледников, но и создать в Арктике несколько постоянных баз, построенных не в виде времянок, а в виде настоящих, капитальных зданий.

Издалека база выглядела как оазис в пустыне, только вместо пальм были разномастные хозяйственные постройки, а вместо озера — широкое и донельзя скучное серое восьмиэтажное здание.

— Бывай, — подмигнул пилот Леху, открывая шлюз-дверь.

— И ты не болей, — ответил тот.

Лех не ожидал хлеба-соли, но хотя бы сотрудника СБ или отдела кадров он точно заслуживал. Проблуждав по крыше пару минут, он нашел незапертую дверь, а за ней — слабо освещенное алой лампочкой узкое помещение с дверью лифта.

Он не успел нажать на кнопку, как створки с тихим чпоком декомпрессии разошлись, а стоящая за ними девушка лет двадцати пяти, чернявая, с отличной спортивной фигурой в приталенном сером комбинезоне, резко притянула Леха к себе и сказала:

— Добро пожаловать на «Кайру»!

А потом обняла и поцеловала в щеку. Когда она его отпустила, он дружески подмигнул ей: мало ли, может быть, здесь всех так встречают?

— А ты клевый, — сказала она и вышла из лифта во вновь открывшиеся створки.

По слухам, раньше в лифтах были экраны с цифрами номеров этажей. Но в годы, когда слепые встречаются чаще, чем неподключенные, это стало излишеством.

— Какой этаж? — крикнул Лех вслед девушке, выскакивая за ней. Он все равно не мог поехать на лифте до того, как его пропишут в систему безопасности.

— Четвертый, кадровая служба — за углом! — крикнула она. — Карина!

Внутри здание выглядело обычной конторой с рядами кабинетов. За углом было всего три двери, и все — без табличек. Ну, с этим Лех за полгода сталкивался не в первый раз. Нет виртуальности — работать должны мозги. Он посмотрел на ручки дверей — одна казалась чуть более стершейся.

— Можно?

— Конечно. Лех Рамазанов? Меня зовут Павел Владимирович.

Кадровик выглядел уютным толстячком под сорок, с намечающейся лысинкой и теплыми карими глазами.

Лех улыбнулся, кивая. Кадровиком в казенном институте может быть только человек из органов.

— Правильно ли я понимаю, что вы не подключены? — поинтересовался Павел Владимирович. — У нас это не проблема, ваше руководство извещено, лично я постараюсь сделать так, чтобы это особо не обсуждалось. В ваши обязанности входит поддержание порядка на трех уровнях: складском, четвертого эксперимента и на крыше. Вы управляете погрузчиком?

— Вручную — да, — ответил Лех.

— Как я говорил, у нас это не проблема — вся техника имеет дублированное ручное управление. Вы с кем-нибудь уже знакомы, кстати?

— М-м-м… С Кариной.

— Лезла обниматься? — сочувственно спросил кадровик. — Да вы не переживайте, Лех Тимурович, у нее просто терапия сейчас, каждую неделю новое задание от психолога… Вот после того, как вы отказались обняться, она же спокойно отступила?

— Я не отказался.

— Ладно. Ладно. — Кадровик выдохнул и продолжил: — В общем, у нас тут некоторый некомплект — комплекс строили из расчета совместного использования с канадцами и норвежцами, но канадцы недавно отстроили свою базу чуть западнее, а норвежцы… Ну, вы знаете.

В Норвегии к власти шесть лет назад пришли примитивисты, и страна сильно деградировала.

— В общем, раньше у нас жили по двое или по четверо, а сейчас по одному. Ваши, так сказать, апартаменты — первый этаж, четырнадцатый кабинет. Седьмой справа от лифта. Сегодня отдыхайте, а завтра с утра спускайтесь на минус четвертый, спросите Геннадия Альбертовича, это ваш руководитель.

По кнопке приехал лифт, но голосовым командам он подчиняться отказался, на планшет не реагировал и вообще воспринимал Леха как случайно забредшего на базу белого медведя. В итоге пришлось выйти и спуститься по лестнице.

Отсчитав седьмую дверь, Лех обнаружил, что у нее нет ручки. Наверняка, если бы у него был доступ в вирт, он легко смог бы отпереть дверь. Но, как говорится в детском анекдоте, «нет вирта — нет конфеток!».

Тем не менее он толкнул ее — и та открылась. А внутри на одной из двух застеленных кроватей в стерильно-белой комнатке, три на три метра, сидела Карина.

— Это ведь четырнадцатая? — уточнил Лех.

— Заходи, не стесняйся, — кивнула ему девушка. — Это твоя комната. Просто ты меня заинтриговал. Я пыталась обнять одиннадцать человек. У меня терапия такая, не важно. Шестеро меня оттолкнули, один кинул через бедро, трое стояли и ждали, пока я отстану, и лишь один обнял в ответ.

— И? — Лех зашел в комнату, кинул сумку.

— И я почувствовала себя на месте предыдущих десяти! — расхохоталась Карина. — Слушай, ты ведь не обижаешься?

— Нет, — покачал головой Лех.

— Расскажи о себе.

— Нет желания.

Карина нахмурилась, а потом внезапно рассмеялась:

— Ну, тогда я. Меня зовут Карина Сергеева, мне двадцать четыре, я биолог, пишу кандидатскую, одновременно решаю одну из сложнейших загадок современности — самоубийства белых медведей.

Лех точно слышал про эти самоубийства, но особого значения им не придавал — скорее, они у него проходили по статье «недоказанные курьезы».

— Ладно, мне двадцать пять, я закончил философах МГУ, и я разнорабочий. А неделю назад я был рисовальщиком нижней голубой каемки на матрешках номер три и четыре.

— Врешь! — обиделась Карина, встала и вышла.

Лех пожал плечами. Девчонка-биолог ему была симпатична, но он прекрасно понимал, что без вирта он ей не нужен. Она наверняка пыталась прощупать его онлайн и решила, что он просто закрылся от нее и всех незнакомцев — явление довольно распространенное.

Но если они сойдутся, как она будет понимать его настроение, не видя смены статусов? Как будет намекать на то, чего от него ждет? Беседуя с кем-то третьим, они не смогут перекидываться шутками про него, ну и так далее.

— Наш выбор — монастырь, — пробормотал Лех.

— Чего?

Двери здесь открывались бесшумно, поэтому очередного гостя Лех не услышал. Зато тот его, судя по всему, расслышал великолепно.

Вошедший был рыжим, с лицом породистого английского бульдога.

— Да я тут на днях современную постановку смотрел, несколько фраз главного героя в голове крутятся, — брякнул с ходу Лех. — Меня зовут Лех Тимурович, я буду у вас разнорабочим.

— Да я в курсе, я Геннадий Альбертович, завскладом, твой, можно сказать, непосредственный руководитель. А у тебя правда нет доступа в вирт?

Лех развел руками.

— Ничего страшного, у меня есть приятель, он принципиально в вирт не ходит. — Альбертович явно хотел подбодрить нового работника.

— Меня отрезали по решению суда, — мрачно сказал Лех. — И позиция вашего приятеля мне не очень близка. И — если вы не против — я собираюсь сделать все, чтобы отсутствие вирта не сказалось на качестве моей работы.

Завскладом после такой отповеди гневно сверкнул зелеными контактными линзами и, скомканно попрощавшись, удалился.

— Вам что, непонятно, что я — не завязавший наркоман, а наркоман, которого лишили дозы те, кто сами постоянно торчат? — проворчал Лех в закрывшуюся дверь. — И я не буду милым подчиненным!

Ужин на базе начинался в шесть и длился до девяти. Лех достал из сумки планшет и изучил план здания. Лифт его наконец признал, и удалось воспользоваться его интерфейсом, чтобы добраться до нужного этажа.

— Говядина с рисом для вечера тяжеловата, нет? — поинтересовалась Карина, подсаживаясь за его столик. — Слушай, я тут с Павлом Владимировичем переговорила — он подтвердил, что ты выпускник МГУ и что ты у нас разнорабочим. Как так получилось?

— Судимость. Тяжкое преступление против личности, — ответил Лех, встал вместе с подносом и, обнаружив рядом столик на четверых, за которым три места были уже заняты, не спрашивая, сел на четвертый стул.

Карина ему по-настоящему нравилась. Она была живой, настоящей — ну и очень симпатичной. И потому он был обязан оттолкнуть ее как можно дальше до того, как окончательно влюбится.

— А ты новенький, да? — спросила дама чуть за тридцать в сером комбинезоне. — Олеся.

— Лех Рамазанов, разнорабочий, — ответил он.

— Ну наконец-то! — обрадовался бесцветный парень, на вид чуть старше Леха. — Вот вы не представляете, как мы вас ждали! Какие уровни?

— Складской, четвертого эксперимента и крыша.

— Не повезло! — обрадовался чему-то еще один мужчина, которого Лех легко мог спутать с первым — он тоже был каким-то бесцветным, и серый комбинезон ученого не выделялся из общей массы.

Эта троица весь ужин болтала о чем-то — причем большей частью в вирте, лишь изредка переходя в офлайн, словно кидая Леху объедки своей беседы.

Быстро покончив с едой, Лех поднялся на восьмой этаж и нашел библиотеку. Бумажных книг там конечно же не было — только пластик, выпущенный стоящим здесь же небольшим, на АЗ максимум, тридэшником.

Через коммуникатор Лех создал семнадцать поисковых запросов, а потом распечатал сто две газеты, четырнадцать журналов и тридцать монографий — все материалы, которые соответствовали хотя бы четырем из семнадцати запросов.

Потом он сложил кипу — весом, кстати, около восьми килограммов — в почтовик, набрал на терминале коммуникатора свой номер комнаты и пошел к себе.

В комнату явно кто-то заходил. В стене мигал зеленый диод — откинув крышку, Лех достал оттуда кипу газет и журналов.

Затем с помощью коммуникатора перенастроил доступ в свою комнату — чтобы никто не мог попасть без его разрешения. Даже для того, чтобы спасти ему жизнь.

Перед сном Лех решил просмотреть несколько статей про самоубийства белых медведей. Все началось восемь лет назад. Поначалу это были только самцы — от шести до девяти лет. В основном — в канадском секторе.

Потом эпидемия самоубийств расширилась на всю остальную Арктику, и пять лет назад впервые зафиксировали самоубийство самки, а три года назад — самоубийство полугодовалого детеныша.

В какой-то момент Лех вдруг заметил, что смотрит статью, которую уже читал с год назад в вирте, — и что-то не сходилось. Он достал коммуникатор и сравнил электронную версию в новостных лентах с печатной.

В итоге он так увяз в материале, что заснул за два часа до начала рабочего дня.

— Не выспался? — мрачно поинтересовался Альбертыч, выдавая Леху два комплекта черной формы, армейские берцы и наручный жетон с группой крови.

— Да, на новом месте в первый раз всегда тяжело, — соврал Лех. — А жетон зачем? Я думал, их уже давно не делают.

— В армии используют импланты, — ответил завскладом, — а мы не имеем право ставить такие штуки гражданским. Но если вдруг случится катастрофа и твое обезглавленное тело выловят из Северного Ледовитого океана, спасатели смогут быстро сориентироваться и поставить в вирте галочку напротив твоей фамилии в списке покойных.

— Понятно.

Ну а чего он хотел? Нахамил, опоздал в первый рабочий день, пришел невыспавшимся. Конечно, Альбертыч отвечает.

На первый день заданий было три: убрать мусор на крыше, перенести весь груз с маркировкой 7Б11 из третьего сектора складского уровня в пятый и найти на складе контейнер с маркировкой 14Г6.

Для мусора на крыше Лех настроил четырех роботов-уборщиков, убедился, что каждый квадрат проходится не меньше двух раз, и перебрался в складское помещение.

Там он с помощью коммуникатора нашел нужные контейнеры и, управляя большим и вертким погрузчиком, за полтора часа перетащил все на новое место.

В конце Лех не удержался и вскрыл один из них — благо, контейнеры были не запечатаны, а просто закрыты со стандартным кодом «0000». Внутри ровными рядами лежали некогда топовые очки-«неснимайки» от «Зони».

Прикинув количество в одном ящике, он получил и общее — под тридцать тысяч. Некогда баснословно дорогие, сейчас они стоили копейки. Лех, основываясь на экономической статистике, по которой у него была твердая пятерка, предположил, что стоимость хранения всего этого великолепного старья выше, чем его цена.

С другой стороны, это его не касалось. Лех закрыл крышку и набрал на коммуникаторе 14Г6. Высветилась надпись «Потерян».

— Скоты!

Ну, понятно. Это традиция — давать новичку невыполнимое задание.

Обедал он прямо здесь, выписав себе через коммуникатор острый соевый супчик, хинкали и чизкейк с какао. Потом взялся за «невыполнимое».

В вирте он бы выяснил все про 14Г6 за пять минут, а планшет, как устаревшая на пару десятилетий технология, заставил его попотеть.

Контейнер исчез четыре года назад. Последнее упоминание о нем датировалось 17 апреля 2038 гола: его переносили с одного стеллажа на другой.

Затем Лех вытащил на экран все значимые события на базе за следующие несколько месяцев — до 21 сентября 2038 года, когда контейнер уже не смогли найти.

И в течение полутора часов тщательно проглядывал список, пока не обнаружил искомое — локальный ремонт каверн в потолочных балках на втором складе, 21 августа 2038 года, с 14.00 до 17.20.

До конца рабочего дня оставалось четырнадцать минут, когда Лех, стоящий на поднятых на максимальную высоту лапах погрузчика, счистил слой краски с потолочной балки и узрел там номер: «14Г6».

А еще через восемь минут на тех же лапах стоял уже Альбертыч и громко матерился на весь складской уровень.

Компания-подрядчик прислала сотрудников с инструментами и материалами. В процессе они выяснили, что им не хватает нескольких мешков строительной смеси.

И они взяли маленький контейнер и сунули его в балку, скрыв таким образом недостачу материала.

— Молодец, — хлопнул завсклада новичка по плечу. — Вот когда молодец — тогда молодец! Слушай, у тебя испытательный срок — три месяца. Я прям сейчас Владимировичу звякну, попрошу сократить. Меньше месяца по закону быть не может, но в любом случае…

— Спасибо, — улыбнулся Лех.

Эта работа напомнила ему его виртуальное царствование, когда он находил самые интересные события, а если не мог их найти — сам создавал их. Ведь чтобы стать ньюсмейкером уровня $КингСингха, недостаточно везения и толстого канала — нужны еще и аналитический склад ума вкупе с недюжинной работоспособностью.

— Завтра на тебе общественные туалеты, — вернул его с небес на землю Альбертович. — Необходимо проверить уровень освещенности и соответствие всему остальному, что полагается.

— Можно вопрос? — поинтересовался Лех. — Я вот сегодня таскал контейнеры 7Б11, один случайно открылся — а внутри вирт-очки, слегка устаревшие…

— Слегка устаревшими они были год назад, — поморщился завскладом. — Понимаешь, сейчас по всему миру действует запрет на уничтожение созданной продукции. И вот представь — создала компания С миллион Х-устройств, а продала только семьсот тысяч. И вот у них на подходе уже Y-устройство, а предыдущая модель не распродана! Сильно снижать цену нельзя, уничтожать нельзя, оставить лежать на складе — значит занять место на этом складе на неизвестный срок.

— И они дарят эти устройства тем, кто не может отказаться или передарить! — понял Лех.

— Бинго! — расхохотался Альбертыч. — А через десять лет мы получаем право списать их с баланса и они отправляются в различные приюты, развивающиеся страны, ну и так далее, уже совсем не конкурируя с новыми Z-устройствами. У нас тут разного добра — просто немерено! Но девать некуда. Сотрудникам нельзя, тюленям и медведям оно не нужно, вот и таскаем с места на место, пока не сможем отправить обратно на сушу.

Ужин Лех заказал в свою комнату — идти никуда не хотелось. Наверняка там будет Карина, которую он обидел, и, может быть, кто-нибудь решит с ним познакомиться — а оно ему надо?

Он достал очередной журнал и вновь погрузился в мир медведей-суицидников. Ближе к полуночи Лех подсоединился к тридэшнику в библиотеке и заказал еще полсотни журналов и монографий, потом поднялся за ними — к сожалению, здесь тридэдшник не был связан с почтовиком.

И почти до четырех утра продолжал исследования.

А в семь уже приступил к работе. Она была бы нудной, но Лех ее оптимизировал, и в итоге большую часть сделал «Умный дом».

К концу дня Леху оставалось дел часа на два, не больше, о чем он и записал в своем рабочем журнале.

А через четыре минуты рядом материализовался Альбертыч.

— Я сейчас сниму твое закрытие смены, а ты перепишешь результат, — заявил завскладом.

— Зачем? — не понял Лех.

— Затем, что до сегодняшнего дня эту работу делали в среднем неделю. Месяц за месяцем, год за годом, все время. И если окажется, что можно управиться за день, то, во-первых, изменится норма, то есть начиная со следующего раза делать это нужно будет за полтора дня. А во-вторых, с меня спросят: почему это раньше ковырялись так долго, хотя можно гораздо быстрее?

Альбертыч снял смену, и Лех стер «78 %» и заменил на «18 %».

— Вот, — успокоился завскладом. — Завтра придешь утром, откроем смену, а вечером — закроем. Днем ты совершенно свободен.

Едва вернувшись в комнату, Лех рухнул в постель и мгновенно уснул. Проснулся от вибрации наручного будильника.

Альбертыч сразу после открытия смены настоятельно попросил Леха удалиться с глаз его долой, что тот и сделал.

И все время до полудня провел за исследованиями. Обедать пошел в общий зал, рассчитывая встретить там Карину — но не застал. Он подсел за столик к ученым, с которыми ужинал в прошлый раз.

— Вы Карину знаете? — спросил он.

— Дурочку? — спросила Олеся.

— В смысле?

— Ну, у нас всем биологам последние несколько лет по прибытии дают задание, которое, как лакмус, отделяет умных от дураков. Умные сразу говорят, что это работа, требующая штата и бюджета на исследования, а дураки упираются.

— Белые медведи, да? — глухо спросил Лех.

— Да, — усмехнулась Олеся. — А еще у нас прошла инструкция Кариночку не трогать и не обижаться на нее. Якобы она проходит терапию.

— Да, я в курсе.

— Но ты не в курсе почему, — сморщилась брезгливо дама. — Дело в том, что Карина в тринадцать лет попала в катастрофу, и ее потом по частям собирали. У нее чужие внутренние органы, выращенные новые ноги, восстановленные руки. Ее заново учили ходить, а общаться с людьми она боится. Ее работа — чистая благотворительность. Девочка-франкенштейн — ученый? Ха-ха!

— А где она живет?

— Триста двадцать шестая. — Олеся скривилась.

В триста двадцать шестую он постучал за пять минут до полуночи.

— Привет, — сонно сказала Карина, кутаясь в шерстяной халат. — До утра это не подождет?

— Я разгадал загадку медведей-самоубийц.

Глаза девушки немедленно открылись.

— Проходи!

— Армированный лед — это, конечно, не Лед-9, но по-своему он тоже убийствен — после обработки спектр отражения солнечного света меняется. Человеческое зрение не различает оттенков, а вот медвежье — различает, они впадают в депрессию, а потом умирают.

— Всё, я спать, — сморщилась Карина. — Это ведь первое, что проверяют. И — прикинь! — обнаруживают, что самоубийства начались до изобретения армированного льда. Первая волна медвежьих суицидов — Канада, 2034 год. Первое применение армирования — Норвегия, 2035-й. Спокойной ночи.

Лех улыбнулся.

— Ты не права. Читала «1984» Оруэлла?

— Сериал смотрела, — недовольно ответила девушка.

— Это не то. В оригинале есть Министерство Правды, оно постоянно перепечатывает все прошлые газеты. Отзывает оригиналы и выдает вместо них исправленные копии. Стал какой-нибудь деятель предателем — и его вымарывают из всех газет, где он назван героем. Понимаешь?

— Глупо, — ответила Карина. Она снова засыпала.

— Не спи! Это важно! — Лех затараторил: — В общем, наше правительство занимается тем же самым — только теперь можно просто изменить все индексируемые статьи в вирте. Армирование изобрели в 2034-м в Канаде, вот доказательство!

Он раскрыл журнал «Полярный вестник» за апрель 2034-го. Там на семнадцатой странице располагалась статья «Канада: глобальное потепление больше не угрожает арктическим льдам!».

Карина внимательно прочитала статью, посмотрела на дату, а затем на Леха:

— В вирте статья называется «2035: глобальное потепление больше не угрожает арктическим льдам!», и в ней написано, что лед изобрели в Норвегии. Но где ты взял свой вариант журнала?

— В Российской книжной палате. Там хранятся все издания в формате pdt, и их невозможно изменить. Видимо, те, кто подменял файлы по всему вирту, решили, что современный человек не будет копать так глубоко.

Теперь Карина уже не хотела спать.

— Итак, что у нас есть? — риторически спросила она. — В тридцать четвертом изобрели армирование, спасающее Арктику от глобального потепления. Но почти сразу после первых испытаний появились данные о том, что начались суициды у медведей.

— Эксперименты с армированием прекратили, канадцы открестились от него, — продолжил Лех. — Но русские с американцами — во всяком случае, судя по множеству косвенных данных — решили, что восстановление льдов Арктики более ценно, чем жизнь небольшой части медведей.

— И что теперь делать? — спросила Карина. — Задача решена. Но если снять армирование, то медведи, хоть и прекратят нырять и не выныривать, начнут умирать из-за того, что льдов станет меньше. А вместе с ними и все остальные арктические животные!

Лех пожал плечами.

— Ложись спать.

Он пошел к двери.

— Стой!

Карина подошла к нему вплотную, обняла и прижалась щекой к щеке. И в этот момент Леху стало абсолютно плевать на все, включая белых медведей.

А потом он стоял с другой стороны двери, а его сердце стучало так, как будто пыталось пробиться сквозь ребра, сквозь дверь и кинуться в руки к Карине.

— Как-то это все нервно, — сказал он задумчиво.

Утро у Леха не задалось. Проснулся он от крика:

— Встал! Лицом к стене, руки за голову!

Двухнедельное заключение перед судом не забылось. Не открывая глаз, Лех встал, уперся лбом в стену и сплел пальцы на затылке.

— Лех Тимурович Рамазанов, вы обвиняетесь в нарушении режима, и, соответственно, мера пресечения изменяется на заключение под стражей.

Голос был знакомый.

— Что я сделал, Павел Владимирович? — спросил Лех.

— Полез куда не надо! — словно выплюнул начальник отдела кадров.

Последовала оплеуха, от которой Лех свалился на пол. Он чувствовал, что Павел Владимирович при желании может и куда жестче.

— Ты вообще понимаешь, куда полез? — Кадровик присел перед Лехом. — Это ведь государственные интересы. Здесь миллиарды вложены. Армированный лед — это будущее! Вода, из которой можно строить дома, плотины! Ты понимаешь, что такое армированный лед? Это орошение пустынь, это альтернатива металлам, пластику, дереву! Я допущен до краешка гостайны — но у меня дух захватывает! А если узнают про влияние армированного льда на медведей, исследования заморозят! Норвегия, будь она неладна, наложит вето!

— Я же никому не сказал!

— Карине ты сказал, несчастный мелкий ублюдок! А она полночи письмо писала в Министерство освоения Арктики…

Лех уткнулся лицом в пол. И вдруг страшная мысль пронзила его:

— А что будет с Кариной?

— Не знаю, — нервно ответил Павел Владимирович. — Но полагаю, что ее запрут в психушку. Из-за тебя!

Через полчаса Леха со связанными руками провели по коридору до лифта, отвезли наверх и впихнули в двухместный вертолет.

Там сидел давешний пилот:

— Что, инопланетяне, слабы вы против госбеза?

— Слабы, — кивнул Лех.

— То-то же… — Пилот поморщился. — Ты с девчонкой знаком?

— Ты видел Карину? — вскинулся Лех.

— Да… — Пилот скорчил гримасу отвращения. — Ей что-то вкололи. Она вообще никакая. А когда у меня ее принимали, то сказали, что у нее это состояние надолго.

— Куда ее?

— В Мурманскую психиатричку.

Дальше Лех сидел тихо, смотря на проплывающие внизу торосы. В голове у него мелькали мысли, одна бредовее другой. Вот кто такой Павел Владимирович? Ну майор ГБ. Ну край — полковник. Но знает про армированный лед и медведей. А значит, не такая уж это великая тайна, просто про нее нельзя говорить. Потому и Леха не убили — у него в деле написано, что он парень разумный, тупить понапрасну не будет.

А вот Каринка — девушка неразумная. У нее куча проблем во всех смыслах, она неуравновешенна. И получается, что, рассказав ей тайну — которая на самом деле для многих вовсе и не тайна, — Лех ее подставил!

И именно на это больше всего обиделся Павел Владимирович! Лех застонал от осознания собственной глупости.

— Ты чего? — встревожился пилот.

— Кожу скидываю, сейчас обращусь в рептилоида и съем тебя, — заявил Лех.

Но пилот даже не улыбнулся.

На острове Рудольфа ждали двое провожатых — молодые, с виду добродушные ребята. Заготовки Павла Владимировича.

Они прошли к станции — так как здесь была конечная, тут же располагался компрессор. Рядом со станцией на скамейке сидела еще одна заготовка, на этот раз женского пола, а рядом с ней полулежала Карина.

И она явно была не в себе. Лех прикусил губу. Он понимал, что в произошедшем виноват в основном сам, но убить хотелось всех остальных.

Перрон снесли и сейчас заливали новый. Подниматься в вагон «пробки» предлагалось по шаткой лестнице.

— Стоянка — четыре минуты, — ласковым голосом произнесла сотрудница ГБ. — Мальчики, вы мне поможете затащить больную?

— Нам со своим «больным» разобраться надо, — ответил один из «мальчиков».

— Есть соломоново решение, — покусав губу, предложила гэбэшница. — Пусть ваш больной отнесет мою больную в вагон.

Его никто даже не спрашивал. Когда вагон «пробки» миновал полукольцо компрессорной станции и открыл двери, оттуда вышел только один пассажир — парнишка даже младше Леха.

Первым поднялся один из «заготовок», второй подтолкнул Леха к Карине. Он взял ее на плечи и подошел к лестнице. Девушка весила, наверное, килограммов шестьдесят. Год назад для Леха это было бы неподъемно — а сейчас, после полугода регулярных занятий спортом, он просто взял ее на закорки и потащил.

Снизу его подталкивал один «заготовка», сверху вскоре взял за шиворот второй. А когда он вытащил их наверх и Карина уже лежала на полу, а он разворачивался, верхний гэбэшник на мгновение покачнулся и Лех, подчиняясь внезапному импульсу, толкнул его наружу.

Падая, тот схватился за лестницу и отодрал ее от пластикового корпуса «пробки», к которому она была приклеена не слишком крепко.

— Что ты творишь? — заорала снизу гэбэшница. И сразу, без перехода обратилась к напарникам: — Артур, сигнализируй в Мурманск, пусть встречают кретина!

— Может, как-нибудь решим вопрос? — неуверенно спросил один из «заготовок».

— Убивать мы их не будем, штурмовать отвесный склон — тоже, а через тридцать секунд «пробка» пойдет вперед! — рявкнула гэбэшница.

Так и случилось. Через тридцать секунд двери захлопнулись. Рядом лежала безучастная ко всему Карина, а через час их ждали Мурманск и жесткие ребята.

Лех встал и пошел по вагону, ни на что, впрочем, особо не рассчитывая, — и вдруг в конце вагона обнаружил спящего парня. Его лицо показалось смутно знакомым. Что-то такое неуловимое… Точно!

Это был тот парень, у которого всегда с собой запасные «глазуны». У Леха начал формироваться план. Дурацкий, безумный — но притом реальный.

Кончиками пальцев Лех залез за пазуху к случайному попутчику и вытащил оттуда очки. Ну а дальше было не раз уже отрепетированное — в тот период, когда его ломало больше всего.

Лех резко и с силой провел ногтем большого пальца рядом с имплантом, затем подхватил его за чип и вытащил. Это было очень больно.

Потом он надел на голову очки и дважды моргнул, активируя вход в вирт. И после этого испытал блаженство.

Изменилось все. Звуки стали четче, изображение — теплее и насыщеннее. И вдруг на волне наслаждения виртом Леха озарило.

Он выключил вирт, снял с головы очки. Его тут же затрясло, руки словно не хотели слушаться, желание вернуться в теплый, славный, такой клевый вирт скрутило все тело, но Лех не собирался подчиняться этому желанию.

Его вырвало, но он все равно оттолкнул очки от себя.

— Я должен мыслить трезво, — пробормотал он. — Именно сейчас!

И следующие сорок минут до того, как открылись двери, он просчитывал, что и как делать.

Естественно, они не собирались его арестовывать. С другой стороны, давать им обездвижить себя не входило в планы Леха.

Поэтому, когда они вскочили в вагон, Лех спрятался за разошедшимися в стороны створками, а когда они вошли, сказал им в спину:

— Я сдаюсь.

Через пять минут он уже беседовал в полицейском кабинете на вокзале с седым и властным мужиком в штатском.

— Ты вырвал чип у себя из головы!

— Да.

— И рассказал на весь мир наши секреты!

— Нет. — Леху было трудно улыбаться, когда его голову прижимали к столу, но он постарался. — Я МОГ выдать ваши секреты, но не сделал этого. Потому что я знаю, как все исправить. Сделать так, чтобы никто ничего не потерял и секрет при этом перестал быть секретом!

— Бог мой, ты вырвал у себя из головы чип! Голыми руками! Ты вообще про столбняк слышал?

— Я привит.

Этот разговор шел по кругу около часа, когда в кабинете появился Павел Владимирович. Седой тут же вышел, хотя изначально Лех готов был поспорить, что он по званию выше кадровика.

— Ну, какое там у тебя предложение?

Лех сглотнул.

— Вы не воспринимаете меня всерьез, — сказал он тихо.

— У тебя было семнадцать миллионов подписчиков, ты раскрыл тайну армированного льда и мишек-самоубийц, а еще ты нашел контейнер 14Г6! Ну, рассказывай.

— Вы должны пообещать мне…

— Ничего я тебе не должен. Обещаю воспринять твои слова всерьез — и все.

Армированный лед действительно решал проблемы. Убрать его из современного уравнения сильные мира сего не согласились бы ни за что. В Арктике обкатывались новые правила игры — а играть по ним в недалеком будущем предстояло всей планете.

«Кайра» была одной из четырех баз, на которых исследовались свойства льда, варианты использования, воздействие на живых существ.

А Павел Владимирович был действительно всего лишь полковником — но при этом доверенным лицом министра внутренних дел. Он решал возникающие на базе проблемы, запускал и останавливал эксперименты, манипулируя людьми.

Даже Леха он, можно сказать, выписал, подсовывая объявления в офлайновые газеты, пока тот не откликнулся. Леху иногда казалось, что он кадровику нравится. А иногда — что тот хочет его убить.

Три недели шел пилотный эксперимент — с медведями из группы риска. Потом еще месяц — с тремя тысячами медведей в канадском секторе.

А еще через два месяца эксперимент был признан удачным и медведи перестали кончать с собой по всей Арктике.

Лех получил должность заведующего хозяйственной частью эксперимента по изменению реальности белых медведей.

Он сохранил черный комбинезон, а вот вместо импланта ему надели на шею ошейник. Карине он понравился.

— Мы с тобой как кошка с собакой, — говорила она иногда.

— Скорее, как хозяйка с питомцем, — ворчал он в ответ.

Свадьбу назначили на август следующего года.

Выяснилось, что второе образование у Павла Владимировича — психиатрия, и терапией Карины — а теперь их общей с Лехом — занимался именно он.

Лех продолжал скучать по виртуальности — но в какой-то степени его утешало то, что с его подачи двадцать шесть тысяч медведей по всей Арктике ходили в очках «Зони», безразмерных «неснимайках» 2037 года.

Они видели мир точно таким же, каким он был в реальности. Абсолютно. С единственным нюансом — лед отражал свет так, как отражает обычный, а не армированный.

И им снова хотелось жить.

© Эльдар Сафин, 2016

© Dionismaster, илл., 2016

Сафин Эльдар Фаритович

____________________________

Российский писатель Элвдар Фаритович Сафин родился в 1977 г. в Коврове. Окончил гуманитарный класс гимназии г. Рудного (Казахстан), затем Рудненский индустриальный институт. Переехав в Санкт-Петербург, работал сторожем, подсобником, штукатуром, промышленным альпинистом, дизайнером, сценаристом праздников, писал фонтанные и лазерные шоу. Сейчас руководит внедрением информационной системы в психиатрических больницах Санкт-Петербурга.

В октябре 2006 г. дебютировал рассказом «Литр солнца по сходной цене» в глянцевом журнале «Mobi». После этого издал несколько романов («Кровавые сны владык», «Рыжие псы войны» и др.), около сорока рассказов (как сольных, так и соавторских) в журналах и тематических сборниках, а также авторский сборник рассказов «Звонкая мелочь времени». Неоднократно побеждал и был лауреатом литературных конкурсов, как сетевых, так и очных.