Глава 39

Огненный вихрь перехода на какое-то время выключает сознание. Когда они пришли в себя, полумрак туннеля сменили мягкие вечерние сумерки.

Рев ракетных двигателей смолк, но поезд еще катился некоторое время по инерции, постукивая на стыках рельсов. Наконец он остановился, и наступила та мирная, земная тишина, которая бывает в лесу или в поле. Заквакали лягушки в далеком пруду, заухала сова, рано вылетевшая на охоту, на небе зажглись первые звезды, и взгляд Лосева жадно скользил по ним, изучая рисунок знакомых созвездий.

— Вас не беспокоят эти звуки? — спросил Сурков, и, когда все с недоумением, написанным на их лицах, повернулись в его сторону, пояснил: — Раньше в зоне захвата не было никаких живых звуков…

— Он прав. Впечатление такое, словно мы уже не в зоне.

— Или не в том мире… Бывают миры, похожие как две капли воды, их отличия настолько незначительны… Но, наверно, это не относится к настоящим мирам, соединенным пространственными туннелями второго типа.

Лосев надолго задумался, наслаждаясь прохладой и этой мирной, полной лесных шорохов, тишиной.

Он думал о стрелочнике и о том новом повороте, который им подготовила судьба. Он не верил в ее подарки. И в легкие пути он тоже не верил. На его поясе, словно отвечая тревожным мыслям, охватившим Лосева, вспыхнул зеленый огонек. Универсальный анализатор и лингвист снова были готовы к работе, и это, возможно, лишь подтверждало, что они оказались в другом мире, лишь внешне похожем на Землю. Во всяком случае, в этом мире не существовало энергетической блокады.

— Давайте спать. Мы все измотаны до последней степени. Оставим сегодня только один пост на уцелевшей платформе. Завтра будем чинить паровоз и решать, что делать дальше.

Он все время помнил о развилке и о стрелке на ней и не мог не думать о том, куда ведет вторая дорога…

Ночь прошла без происшествий. Утром они занялись ремонтом паровоза. И хотя уголь кончился, благодаря предусмотрительности Лосева, погрузившего в товарный вагон среди прочего инструмента топоры и пилы, они смогли заготавливать дрова. Разумеется, это топливо было не таким энергоемким, как уголь, и его требовалось гораздо больше. Найти сухие дрова в лесу было не так-то просто. Но проблему топлива, так или иначе, это решало. Сложнее было с водой.

Поезд остановился посреди лесостепи, вокруг не было видно никакого жилья, и уж тем более не было ни водокачки, ни водопровода.

Воду пришлось носить из ближайшего ручья — а до него оказалось не меньше трехсот метров. Раньше никому из них не приходилось наполнять паровозный котел ведрами из ближайшего ручья, и они плохо представляли себе объем этой работы. К вечеру выяснилось, что котел наполнился едва ли на четверть, хотя воду носили все, включая женщин.

Наспех заделанные дыры в котле не ликвидировали всех течей, и ремонт пришлось повторить.

Лосева раздражала и беспокоила еще одна непредвиденная задержка, но его спутники были ей рады, хотя и старались этого не показывать. Он хорошо понимал их. После мира смерти, из которого они только что вырвались, физическая работа воспринималась как отдых. И еще они были благодарны судьбе за то, что им удалось вернуться в свой родной мир. Лишь один Лосев продолжал в этом сомневаться. Слишком свежи еще были его воспоминания о Земле-два, где он встретил своего двойника. Отличия могут быть едва уловимы, и, возможно, неприятные сюрпризы поджидают их где-то за следующим поворотом колеи.

Однако он держал свои сомнения при себе, не желая ухудшать настроения своим спутникам.

Поднося к паровозу очередное ведро с водой, Лосев с опаской поглядывал в сторону темного жерла туннеля, из которого они вырвались с таким трудом. До него было всего метров триста, и в любую минуту оттуда мог пожаловать какой-нибудь незваный гость, а они даже постов не выставили. Пренебрегая своей обычной осторожностью, он не стал на этом настаивать, поскольку понимал, что этим замедлит ход работ и испортит всем остальным праздник. Кто же выставляет посты у себя дома…

В конце концов, к вечеру третьего дня им удалось развести пары и поднять давление в котле до приемлемого уровня.

Издав победный гудок, их небольшой паровозик дернулся и, с шумом раскручивая колеса, двинул состав задним ходом, прочь от туннеля.

«Одной заботой меньше», — думал Лосев, внимательно разглядывая в бинокль приближавшуюся развилку. Он боялся увидеть там знакомую зловещую фигуру стрелочника. Но колея была пуста в обоих направлениях.

— Будешь переводить стрелку? — спросил Зуров.

— А что еще остается? Не ехать же обратно к Южноуральску.

«Есть ли он вообще на этой планете?»

— Мы будем осторожны. На этот раз мы не позволим себя заманить в очередной переход.

«Возможно, этого и не понадобится… Возможно, мы уже прошли через него…» Лосев никак не мог отделаться от ощущения неправильности, неоднозначности мира, окружавшего их. Конечно, исчезновение поля, вызывавшего коллапс энергии, можно объяснить естественными причинами. Оно, в принципе, нестабильно, летели же они из Южноуральска на флаттере…

И все же… Все вокруг казалось расплывчатым, неопределенным. Не было у Лосева привычной уверенности. Не знал он, где они находятся и чего ждать за следующим поворотом дороги.

Лосев остановил паровоз сразу же за развилкой, соскочил с подножки будки и осторожно, словно шел по минному полю, направился к стрелке.

Внешне в ней не было ничего особенного — стрелка как стрелка. Рычаг, противовес, колпак для фонаря… Все дело было в том, что подобные устройства исчезли на Земле лет пятьсот назад. Их заменила автоматика, которая, в свою очередь, отслужила свой срок вместе с железными дорогами. Основные железнодорожные магистрали не стали демонтировать в память о прошлом, а возможно, потому что опасались: может наступить время, когда они еще пригодятся. И вот теперь такое время, кажется, настало.

Наконец Лосев взялся за рычаг этого древнего устройства, каждую секунду ожидая какого-нибудь подвоха. Совсем недавно на этом рычаге лежала рука существа, отправившего их туда, откуда не было возврата. Но, наперекор судьбе, они вернулись. Стиснув зубы, Лосев навалился на рычаг. Механизм заскрипел, и подвижный сектор рельсов изменил свое положение.

Теперь они могли двигаться в другую сторону. Знать бы еще, куда приведет эта новая колея… Выбор слишком ограничен. Всего два направления. Плохо, когда приходится выбирать одну из двух дорог, если заранее знаешь, что одна из них ведет в гибельный мир, а вторая в неизвестность. «Вообще-то, любая дорога ведет в неизвестность», — утешил себя Лосев, возвращаясь к паровозу.

После того, как они миновали развилку, километров сорок местность почти не менялась. Но затем среди хвойных деревьев стали попадаться Дубы и ясени, совершенно не свойственные для климата западного Приуралья.

С каждым километром лиственных деревьев становилось все больше. И у Лосева усилилось ощущение тревоги. Подтверждались его худшие опасения. Этот мир не походил на Землю. Проявилась и еще одна странная особенность.

Лес стоял с обеих сторон полотна слишком ухоженный. Вычищен подлесок, деревья расположены живописными группами, между ними протекали прозрачные ручейки и встречались поляны, полные ярких цветов.

— Не нравится мне этот лес! — наконец Лосев решил поделиться своими сомнениями с остальными.

— Хороший лес, красивый! — возразила Ксения.

— Вот именно. «Красивый». Он похож на парк. Словно кто-то специально планировал здесь все посадки.

— Ну, ты преувеличиваешь! — не согласился Зуров. — В любом лесу встречаются подобные уголки.

— Только не в приуральской тайге! И потом, мы едем по нему уже второй час. Великоват получается «уголок».

Сурков, кажется, начал разделять озабоченность Лосева. Оживление и беспечность исчезли с лиц остальных его спутников. Именно этого Лосев и добивался, потому что хотел подготовить их к новым неожиданностям, особенно опасным в таком красивом и мирном месте.

Через час уже ни у кого не осталось сомнений. Железнодорожная колея была проложена через искусственно созданный парк. Время от времени в зеленой куще деревьев мелькали мраморные фонтаны с причудливыми статуями, даже отдаленно не похожими на людей. Появились дорожки, над ручьями изгибались каменные мостики.

Но среди всего этого великолепия не было и намека на присутствие обитателей этого райского места.

— Кто-то же за ним ухаживает, за этим парком! — возразил Зуров собственным мыслям. — Даже дорожки подметены!

Никто ему не ответил, все, как зачарованные, смотрели на разворачивающуюся перед ними картину.

Колея резко свернула вправо, поезд миновал высокий холм, и перед ними как-то неожиданно, сразу, возник из леса сказочный дворец.

Здание с высокой парадной лестницей напоминало католический костел. Высокие стрельчатые окна были украшены витражами, узкие шпили башен тянулись к небу. И только помпезная лестница с рядами статуй по бокам портила общее впечатление.

Позже они заметили, что и в оформлении фасада дворца присутствует странное смешение стилей. Среди резных остроконечных башен кое-где проглядывали неуместные здесь купола. И от этого общая картина производила двойственное впечатление.

В талантливых произведениях искусства художник иногда нарочно вносит некий диссонанс, искусственное искажение пропорций, создающее перспективу. Или странное, раздражающее цветовое пятно, которое лишь при внимательном рассмотрении растворяется в общем стиле картины, делая ее проникновеннее и глубже. Правда, такой смелый прием удается далеко не всем мастерам.

В облике дворца было нечто подобное. Огромное тяжелое здание чем-то напоминало крылатый корабль, который ненадолго приземлился отдохнуть перед следующим полетом, среди цветов и роскошных статуй. Вот только эти статуи… Птицы, грифоны и снова птицы, похожие на пингвинов.

Поезд, закончив очередной поворот, теперь прямиком направлялся к парадной лестнице дворца. Он шел сейчас по аллее среди фонтанов и статуй и казался каким-то древним монстром, диссонансным пятном, которого здесь не должно было быть.

— Сбрось пар, — распорядился Лосев, обращаясь к Суркову и одновременно нажимая на рычаг тормоза. — Колея кончается. В принципе, ей вообще не место в этом парке…

Теперь все увидели, что колея, уткнувшись в нижние ступени лестницы, исчезала. На этот раз они все время ждали чего-то подобного и успели остановить поезд за несколько метров до окончания дороги. Никто не двинулся с места, все смотрели на дворец, надвинувшийся на их жалкий паровозик из этого неправдоподобного мира и подавивший их своим великолепием. Все ждали продолжения.

— Похоже на декорацию, — сказал Зуров. — Только актеров не видно.

— Появятся, можешь не сомневаться, — обнадежил его Лосев. И оказался прав.

Минут через пять на верхних ступенях лестницы появилась одинокая фигура. Лосев поднял бинокль и процедил сквозь зубы:

— Так я и знал… Это опять он.

— Кто? Кто там?

— Стрелочник! — Лосев словно выплюнул это слово, удивляясь собственной реакции. Особых причин ненавидеть этого человека у него не было. Правда, после его появления происходили несчастья, но это могло быть простым совпадением. Правда и то, что это он перевел стрелку, направив их поезд в смертоносный мир ящеров. Но главное было не в этом. Во всем его облике, в выражении его лица чувствовалось затаенное зло.

Это был все тот же человек с рыжей бородкой, с красной нелепой фуражкой, сдвинутой набекрень. Вот только форменная куртка сменилась теперь накидкой из горностаев.

— Чего вы ждете? Вам нужно особое приглашение? — спросил стрелочник, и его голос прозвучал ясно и четко, несмотря на разделявшее их расстояние.

— Кажется, это следует расценивать именно как приглашение, — недовольно произнес Лосев, спускаясь по лесенке паровозной будки, и, уже стоя на последней ступени, распорядился: — Сурков! Останешься у пулемета. К поезду никого не подпускать. Остальные идут со мной.

— Почему я?! Почему всегда я должен дежурить у этого проклятого пулемета, когда происходит что-то интересное?

— Потому, что ты лучший среди нас.

Зуров усмехнулся на эту ироничную реплику Лосева и уточнил:

— Лучший пулеметчик.

— Только стрелять можешь лишь в случае крайней необходимости. Если кто-то будет угрожать твоей жизни или захочет захватить поезд.

Стрелочник ждал их на верхней ступени парадной дворцовой лестницы, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Когда они подошли ближе, Лосев глянул ему в глаза и тут же отвел взгляд. На лицо этого человека было неприятно смотреть, хотя уродство стрелочника не сразу бросалось в глаза.

Одна бровь — чуть ниже другой, слегка перекошенные скулы кривили рот в подобие какой-то постоянной дьявольской усмешки. А оловянные, ничего не выражающие глаза смотрели в разные стороны.

Роскошная мантия на плечах этого урода выглядела шутовским балахоном, и Лосев никак не мог отделаться от мысли, что все они стали невольными участниками какого-то грандиозного розыгрыша.

— Кто вы такой? — спросил он стрелочника и, сделав над собой усилие, посмотрел ему в глаза. Лосеву не хотелось упускать инициативу, и он решил сам задать тон разговора.

— А вы вроде не знаете? Стрелочник я. Обыкновенный стрелочник.

— Это сейчас и здесь вы стрелочник. Меня интересует, кем вы были раньше, на настоящей Земле?

— Я всегда был стрелочником. Я привык выполнять чужие приказы и отвечать за них. Но только не сегодня. Сегодня вы почувствуете на собственной шкуре, каково это — отвечать за поступки других. — Неожиданно он прервал свои разглагольствования. — Пройдемте, господа и дамы. Вас ждут.

Он сделал шаг в сторону и широким жестом указал на распахнутые парадные двери дворца.

Загрузка...