Лабиринт миров

Глава 20

Лосев сидел внутри прозрачного посадочного кокона в пассажирской кабине межзвездного «спирального» лайнера.

До старта оставались считанные минуты, а он все никак не мог избавиться от горького щемящего чувства. Масека ему так и не удалось уговорить отправиться вместе с ним. Он обещал помочь ему найти вход в пространственный туннель, соединявший Землю-два с родной планетой Лосева. Но разве можно верить обещаниям домового? Масек очень хотел, чтобы Лосев остался, и делал все, чтобы оттянуть его отъезд. Когда же стало ясно, что Лосев все равно уедет, Масек заявил, что у него есть собственные дела и он не желает постоянно играть роль няньки у хозяина, который кличет на свою голову все новые и новые беды.

Придется самому решать свои проблемы. Главной из этих проблем стал теперь крохотный мнемо-кристаллик, в который уместился весь отчет Егорова. Смертельно опасный кристаллик — как предупреждал его Масек. Но ради него стоило рисковать.

Не улучшило настроение Лосева и прощание с Ларой. Пришлось-таки ему залезть в шкуру своего двойника, хоть и ненадолго. Исчезнуть, не позвонив, казалось ему кощунственным. Девушка осталась в полной уверенности, что его отъезд — результат все той же ссоры, о которой он не имел ни малейшего понятия. Может быть, для нее это было наилучшим выходом…

Мужества на то, чтобы рассказать ей всю правду, у Лосева не хватило. Пусть уж ему одному снятся по ночам полуобглоданные человеческие кости…

В кармане куртки, непривычно чужой, найденной в гардеробе Лена, похрустывали документы, выписанные на имя его двойника. Здесь же лежал и билет на звездолет, купленный на деньги Лена Гирова и стоивший целое состояние.

Хоть за это он не испытывал угрызений совести. После того как Гиров официально был бы признан «без вести пропавшим», эти деньги все равно перешли бы в руки безликих правительственных чиновников. У его двойника не было наследников, и на весь остаток капитала он выписал пожизненную доверенность на Лару, о чем известил ее по телекому, уже с вокзала, понимая, что иначе она вряд ли бы согласилась принять этот царский прощальный подарок.

Он хорошо подготовился к очередному прыжку в неизвестность. На этот раз у него была такая возможность. В информационной сети о Земле-два имелась довольно подробная информация. Нельзя быть уверенным в ее стопроцентной подлинности — исторические и коммерческие сведения подменяла безудержная туристическая реклама, на все лады расхваливавшая идеальный климат планеты. Но, по крайней мере, с официальной точки зрения, его визит не вызовет у местных властей никаких вопросов. В паспорте Гирова стояла свежая туристическая виза, выданная ему в космо-порту, и за месяц, в течение которого действовала виза, он должен будет найти ворота туннеля, ведущего на настоящую Землю, если, конечно, Масек не ошибся и туннель существовал не только в его воображении.

Масек предупреждал, что туннели постоянно изменяют свое местоположение в пространстве и из-за этого вход найти очень трудно. Но сейчас Лосев не хотел даже думать об этом, у него и так хватало поводов для мрачных мыслей.

Если Масек прав и о манипуляциях с компьютером Лена стало известно, его не выпустят с планеты. Слишком много значила информация, добытая Егоровым на Зидре. Пока, правда, все шло своим чередом и корабль уже готовился к старту.

По интеркому попросили включить индивидуальные защитные поля. «Еще бы знать, как это сделать!» — с раздражением подумал Лосев. Надписи над кнопками, вделанными в подлокотники кресла, напоминали китайские иероглифы.

В конце концов он ткнул наугад первую попавшуюся кнопку, после чего колпак раздвинулся и появилась стюардесса. Мило улыбаясь, она прочла ему лекцию о корректном поведении пассажира во время старта, сама включила защитное поле и закрыла колпак.

Все кресла в салоне были оборудованы такими же колпаками. Из экранчика, расположенного на спинке впереди стоящего кресла, выскочил световой мячик, развернулся и превратился в объемную цветную голограмму.

Иллюминаторов в салоне не было, но голограмма их вполне заменяла.

Поле космодрома обдала огненная волна из стартовых двигателей корабля, и сразу же корпус мелко завибрировал, словно жалуясь на нагрузки. Однако стартового толчка Лосев так и не дождался. Поле космодрома плавно поехало вниз и через несколько минут превратилось в голубой диск планеты.

Корабль неожиданно начал вращаться, и Лосеву понадобилось какое-то время, чтобы привыкнуть к новым ощущениям и понять, что это вращение не связано с неполадками. Очевидно, таким странным способом корабль ввинчивался в пространство.

На подлокотном пульте, где располагались кнопки управления креслом, замигал желтый огонек. Не зная, что это означает, Лосев не предпринял никаких действий и, как выяснилось через минуту, совершенно напрасно.

Стоявшее перед ним кресло развернулось, въехало в проход, затем, поравнявшись с креслом Лосева, развернулось еще раз. Раздался легкий хлопок, сопровождавший объединение двух защитных полей, и Лосев, совершенно не желавший этого, оказался в обществе полного краснощекого мужчины лет пятидесяти, излучавшего добродушие.

— Ваше молчание я расценил как согласие. И вы, конечно, правы. В компании лететь гораздо веселее. Хотя полет занимает всего шесть часов и половина этого времени уходит на различные полетные процедуры, оставшееся время убить не так-то просто. Особенно если летишь не в первый раз. Для меня это уже шестой рейс. Я становлюсь заядлым космическим волком.

Незнакомец достал платок и промокнул вспотевший лоб, хотя в кабине царила ровная, комфортная температура.

— Не возражаете, если я немного уменьшу тепло? У вас чертовски жарко.

Даже если Лосев и хотел возразить, он не успел этого сделать. Не дожидаясь ответа, его собеседник несколько раз нажал на одну из многочисленных кнопок у себя в подлокотнике, и в лицо Лосеву ударил холодный, пахнущий резиной и пластмассой поток кондиционированного воздуха.

— Выключите эту гадость! — потребовал он. — Терпеть не могу кондиционеров!

— Да что вы?! Вам следует к ним привыкать, голубчик, на Бете без них шагу нельзя сделать. В пасмурные дни жара подкатывает к сорока.

— Я не собираюсь посещать Бету.

— Куда же вы тогда летите? У этого лайнера только один маршрут — на Бету.

— Я брал билет до Земли-два!

— Ах, вот в чем дело! Значит, вы новичок! Никогда не были в нашей системе. Земля-два — это официальное название планеты, в разговорной речи оно не употребляется. Мы зовем нашу старушку Бетой, что благодаря второй букве греческого алфавита и означает «вторая».

— Я знаком с греческим алфавитом, — хмуро заметил Лосев, пытаясь найти подходящий предлог, чтобы избавиться от назойливого визитера.

Дополнительная информация, полученная в непринужденной беседе, может оказаться для него очень полезной, но, с другой стороны, ему бы не хотелось услышать вопросы, на которые он не знает ответов. По документам он живет в Энните не первый год, и, кажется, уже попал впросак с этими кондиционерами. Если так будет продолжаться, он может привлечь к своей персоне слишком много внимания, если только уже не привлек…

Лосев почувствовал острую тревогу, никогда не обманывавшую его. Этот человек определенно олицетворял собой какую-то скрытую угрозу.

— Так вы летите на Бету по туристической визе, и вы там не были ни разу?

— Нет.

— Это так необычно… То есть я хочу сказать, что сейчас мертвый сезон для туристов. На Бете начинаются очень сильные тайфуны, и в течение трех ближайших месяцев к нам прилетают лишь те, у кого есть совершенно неотложные дела. Вы должны понять мое удивление, встретить в это время туриста, да еще и никогда не бывавшего в нашей системе вообще… Откуда, вы сказали, вы прилетели?

— Я этого не говорил. Я даже не говорил, что лечу по туристической визе. Интересно, откуда вам это известно?

— Ну это же очевидно! Достаточно посмотреть на вашу бледную кожу. Коренные жители Эннита и Беты не бывают такими белолицыми. Солнце-то у нас одно, и, поверьте, очень жаркое солнышко!

— Что значит — одно? — не удержался от вопроса Лосев, еще больше демонстрируя свою неосведомленность.

— Бета — зеркальное отражение Эннита, а может быть, наоборот, Эннит зеркальное отражение Беты. О том, какая из планет послужила прообразом для другой, до сих пор спорят наши философы. Но, как бы там ни было, их светила похожи друг на друга, как две капли воды.

С каждой произнесенной фразой этот человек становился все более неприятен Лосеву. Он жевал слова медленно, лениво, словно жвачку, а затем выплевывал их в лицо собеседнику. Подобная манера разговора была Лосеву слишком хорошо знакома.

Обычно таким тоном говорят люди, уверенные в собственной безопасности, те, за кем стоят силовые структуры, организации, способные вытащить из любой передряги.

— Так куда вы на самом деле направляетесь, мистер Гиров?

— Откуда вы знаете мою фамилию?

— Вы ведь уже догадались, не так ли? За вашим домом следят с того самого момента, как вы вновь включили компьютер, нарушив тем самым взятые на себя обязательства.

— Какие обязательства?

— Не притворяйтесь младенцем. Вам удалось вскрыть папку и даже скопировать отчет. Между прочим, его специально оставили в памяти вашей машины, чтобы убедиться в том, что вы не нарушите взятых на себя обязательств. Вас ведь уже предупреждали. Достаточно серьезно предупреждали не лезть не в свое дело. Но вам удалось вернуться из альфа-мира, и вы снова взялись за старое.

Пока корабль находится в полете, мы еще можем договориться. Верните мне копию отчета, никогда не возвращайтесь в Эннит, и мы забудем об этом неприятном инциденте.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Это ваше право. Как только мы приземлимся, я сдам вас официальным властям Беты, надеюсь, вы знаете, что это означает.

Лосев этого не знал, но понимал, что ничего хорошего означать это не может.

— Если это ваше окончательное решение, я не буду больше докучать вам своей персоной. Но если передумаете, вы знаете, где меня найти. Мое кресло следующее с вашей стороны прохода. И помните, у вас осталось ровно… — он мельком взглянул на часы, — шесть часов. И не пытайтесь избавиться от кристалла. Мы все равно его найдем.

До самой посадки, до того момента, когда замигало табло: «Включите антиперегрузочное поле», Лосев так и не сумел придумать ничего конструктивного. Вступать в какие бы то ни было переговоры с человеком, угрожавшим ему, бессмысленно, отдавать кристалл он не собирался, а ничто другое того, похоже, не интересовало.

Попытка силового разрешения проблемы не имела шансов на успех.

В каждой кабине наверняка есть следящее устройство, и экипаж немедленно известит космодромную полицию об инциденте на борту. Приходилось полагаться на его величество случай и надеяться на то, что обещание сдать его властям Беты было лишь попыткой его запугать. Лосев не представлял, какие официальные обвинения ему могут предъявить в сложившейся ситуации. Он не вскрывал секретных баз данных, а лишь воспользовался своим личным компьютером. Правда, раньше Лен Гиров совершил подобный взлом, но за это с ним уже рассчитались…

Единственное обстоятельство, игравшее ему на руку, было то, что без его помощи кристалла они не найдут. Разобранный на мельчайшие микронные частицы, он был втерт в подошвы его ног, и, чтобы собрать кристалл вновь, нужна была известная лишь его ведомству специальная технология.

Но с другой стороны — именно это обстоятельство ухудшит его положение во время допроса…

Корабль приземлился плавно, без малейшего толчка. В другое время Лосев непременно восхитился бы мастерством пилотов и теми технологиями, которые использовались при создании двигателей этого корабля.

Но теперь его занимали гораздо более насущные проблемы.

Все кресла в салоне раскрылись одновременно. Колпаки исчезли, свернулись и убрались в стену.

Его недавний собеседник неторопливо доставал с багажной полки плащ и саквояж, делая вид, что не замечает Лосева. Что ж, в выдержке ему не откажешь. Плохо дело. Такая уверенность должна на чем-то основываться.

Лосев забрал свой нехитрый багаж и двинулся к выходу вслед за своим соседом, что называется, «дыша ему в затылок».

Если его противник предпримет что-то сразу после посадки, то лучше всего не упускать его из виду, не дать оторваться и пресечь любые попытки связаться со своими партнерами. Последнее, правда, при современных устройствах связи осуществить было практически невозможно. Если бы он располагал комплектом стандартного снаряжения, тогда дело другое, но сейчас, кроме вещей Гирова, у Лосева ничего не было.

Вместе со своим соседом, ободряюще улыбнувшимся ему при выходе, Лосев миновал трубу переходного трапа и очутился в зале таможенного досмотра.

Первым досмотр проходил его сосед. Во время проверки документов он передал таможеннику какую-то записку, и Лосев успел заметить мелькнувшее на лице таможенника удивление.

Несмотря на угрозы своего соседа, его обращения к официальным властям Беты Лосев не ожидал, поскольку не видел никаких поводов для своего задержания. Он ничего не успел предпринять, и теперь оставалось только ждать дальнейшего развития событий.

Лосев решил, что, если его попытаются задержать, он будет прорываться силой. До выхода из здания вокзала оставалось не более ста метров, и вряд ли в этом переполненном пассажирами зале охрана решится применить оружие.

Так что шансы на успех у этого рискованного плана были. Хотя скорее всего его будут ждать снаружи.

Когда подошла очередь, таможенник, мельком бросив взгляд на его идентификационную карточку, сразу же оттиснул свой штамп в декларации, сообщавший о том, что у Лосева нет с собой никаких запрещенных для ввоза предметов.

Таможенник даже не удосужился открыть дорожную сумку Лосева и, не глядя на него, произнес:

— Следующий.

Лосев, не ожидавший, что пройдет досмотр с такой легкостью, несколько замешкался и получил от таможенника замечание:

— А вы, гражданин, проходите, не задерживайте остальных.

Итак, его ждали снаружи… Лосев шел к выходу неторопливо, до конца используя эти последние спокойные минуты, чтобы собраться и мобилизовать все свои внутренние резервы. Оружия у него не было, сколько человек ждали его у выхода, он не знал, но наверняка их будет достаточно.

Уверенное поведение говорившего с ним пассажира не оставляло в этом ни малейшего сомнения. Если, конечно, весь разговор не был пустой бравадой. Но уж настолько-то он разбирался в людях. Его недавний знакомый представлял собой реальную угрозу.

Пока Лосев проходил досмотр и идентификационный контроль, его недоброжелатель успел скрыться в толпе встречающих, и это было очень плохо, поскольку теперь Лосев не знал, с какой стороны ждать опасности.

Оставаться в толпе встречающих пассажиров не имело никакого смысла. Хотя серьезное оружие здесь применять не станут, будет достаточно и выстрела из парализатора, чтобы лишить его возможности двигаться. Зона действия этого устройства невелика. Надежный эффект достигался на расстоянии не более полуметра. Но в плотной толпе подобраться к нему на такую дистанцию ничего не стоит.

Лосев решительно направился к выходу, уверенно раздвигая глазевшую на прибывших толпу, расцвеченную транспарантами с названиями туристических фирм и букетами цветов.

Когда Лосев наконец миновал наружную стеклянную дверь космовокзала, ему в глаза бросился совершенно пустой перрон.

Кто-то заранее позаботился о том, чтобы сюда не попал ни один случайный прохожий. И это Лосеву очень не понравилось, поскольку означало, что здесь его неведомые противники готовы применить оружие, гораздо более серьезное, чем безобидный парализатор.

Еще можно было вернуться обратно в здание вокзала, но он замешкался, оценивая обстановку, и за его спиной щелкнул электронный замок. Дверь заблокировали — и этот путь был отрезан.

На стоянке виднелись несколько частных каров, а прямо напротив входа стояло одно-единственное свободное аэротакси с водителем. «Они что, меня за идиота принимают?» — сквозь зубы пробормотал Лосев, проходя мимо машины и решительно направляясь к скверику с фонтаном, расположенному в глубине привокзальной площади.

Боковым зрением он увидел, как два одинаково одетых человека в коротких плащах выскочили из ближайшего частного кара с затемненными стеклами и бросились следом. Их разделяло метров пять, и Лосев, не оборачиваясь, рванул вперед со всей скоростью, на которую был способен.

— Стоять на месте!

Не обращая внимания на окрик ровно столько мгновений, сколько нужно, чтобы выхватить парализатор, и не давая своим преследователям нажать пусковую кнопку, он упал им под ноги. Споткнувшись о его распростертое на земле тело, один из преследователей не удержался на ногах, но второй, отставший на пару шагов, отскочил в сторону и навел широкий раструб излучателя на голову Лосева. Промахнуться из такого оружия невозможно — оно бьет широким лучом и на несколько часов полностью лишает жертву возможности двигаться.

— Встать. Руки за голову!

Бросив быстрый взгляд по сторонам, Лосев понял что операция по его захвату была подготовлена вполне профессионально.

Грузчик на автоматической тележке, направлявшейся к ближайшему складу, достал из-под сиденья тяжелый армейский бластер и уже держал Лосева на прицеле. От здания вокзала бежало четверо охранников.

Лосев представил болезненные судороги, которые скрутят его мышцы, и предпочел подчиниться ради того, чтобы сохранить возможность двигаться и дождаться более благоприятного момента. К сожалению, его противники предусмотрели все.

Тюрьма на этой планете оказалась гораздо хуже, чем Лосев предполагал. Здесь не было даже информационного канала новостей, обязательных во всех тюрьмах Земной Федерации. Камера с голыми бетонными стенами напоминала древний каземат. Разве что окно не было закрыто решеткой. Но по легкому треску, сопровождавшему коронные разряды, Лосев понял, что окно закрывает вполне надежное силовое поле. Он сел на топчан, накрытый суровым армейским одеялом, и задумался.

Из краткой предварительной беседы со следователем, которая состоялась перед тем, как он очутился в камере, Лосев понял, что его двойника обвиняют в банальной контрабанде.

В его чемодан уже успели подсунуть какую-то липу, однако фарс с его задержанием был слишком хорошо подготовлен. Действия таможни направлялись извне опытной и достаточно сильной рукой. Лосев испытывал странное чувство раздвоенности, словно все это происходило не с ним самим, а с Гировым, чью роль он теперь вынужден играть, совершенно этого не желая.

Как ни странно, кроме сплошных минусов, в его теперешнем положении был и один положительный момент. Он оказался на один переход ближе к своей родной планете. И если Масек не соврал и переход на настоящую Землю действительно находится здесь, то по крайней мере ясно, как нужно действовать.

Бежать, воспользовавшись первой же представившейся возможностью. Чтобы усыпить бдительность тюремщиков, придется вести себя тихо. И если подходящий случай не заставит ждать себя слишком долго… Лосев понимал, что теперь все зависит от времени. Как только они приступят к настоящим допросам — о побеге можно будет забыть.

Даже если ему повезет вырваться отсюда до той поры, пока его не лишили способности двигаться, — ему предстоит оторваться от преследователей и добраться до Байкальска — сейчас, когда платежная карта Гирова заблокирована, это сделать не так-то просто, придётся решать еще одну проблему, связанную с финансами…

Если так будет продолжаться, вскоре ему придется начать грабить банки. Лосев горько усмехнулся своим невеселым мыслям, встал и подошел к окну.

Двор, открывшийся перед ним, не оставлял сомнений в том, что здание тюрьмы хорошо охранялось. Он насчитал по крайней мере с десяток хорошо замаскированных эмиттеров, реагирующих на малейшую вибрацию почвы. Выбраться отсюда будет нелегко. Влип он, кажется, весьма основательно…

У него было странное ощущение, словно он находился в лодке, несущейся вниз по течению и вдруг налетевшей на скалу. Он неподвижно лежал на скале, а берега по обеим сторонам все еще продолжали свое стремительное движение…

Такова инерция человеческой памяти. Она хранила в своих глубинах разрозненные, хаотичные события — но именно из них необъяснимым образом складывались стремления людей к определенной цели.

Время в тюрьме течет медленно и располагает человека к философским раздумьям.

Лосев вспомнил лицо Ксении и постарался понять, насколько определяющим в его поступках было желание снова увидеть ее. Главным фактором была не Ксения. Он ближе других подошел к разгадке Байкальского феномена. Он накопил достаточно собственных наблюдений и сумел объединить их с данными в отчете Егорова. Вместе этот сплав может оказать существенное влияние на ход борьбы, идущей за его родную планету. Там идет война, на учете каждый специалист, каждый человек, способный держать оружие. А он сидит здесь, в этой камере, по идиотскому обвинению в контрабанде… Хотя при чем тут контрабанда. Это всего лишь отголосок той самой борьбы, участником которой он стал, решившись отведать голубых грибочков в доме Ксении.

Единственное, о чем он сейчас сожалел, так это о том, что не успел вызвать тревожную группу в Белуги.

Конечно, он хотел сначала во всем разобраться… Но потом была Ксения, хмельная ночь, которая заслонила собой все его благие намерения, и короткая записка с буквой «к»… Он повернул ключ и провалился в иные миры, оставив свой собственный на растерзание инопланетному монстру.

Лосев отошел от окна и прошелся по камере. Четыре шага до двери, четыре обратно. Иногда остановка бывает полезной, чтобы можно было подумать, чтобы понять, куда и от кого ты бежишь…

Человеческая жизнь представляет собой не что иное, как круг. Круг, очертивший собой определенное пространство. То пространство, внутри которого каждый отдельный человек имеет возможность общаться, контактировать с окружающим его миром, с себе подобными, или даже с совершенно не подобными ему существами. Этот круг в разное время может быть больше или меньше. Он все время находится в движении, и его границы то сжимаются до размеров тюремной койки, то расширяются и захватывают в свои пределы целые страны, а иногда и целые миры.

Но одновременно за пределами каждого такого личного круга, независимо от его размеров, течет своя жизнь, не зависимая от обитателя внутреннего круга.

Каждый человек в меру своих сил старается расширить границы своей жизненной ячейки. Он заводит новых друзей, уезжает в другие страны. Иногда такое расширение бывает успешным и увеличивает ощущение счастья того, кто сумел значительно расширить границы своего узкого круга. Но иногда такое стремление приводит к катастрофическим последствиям, если возможности новых восприятий исчерпаны, а реакция на поток дополнительной информации закоснела.

Тем не менее человек всегда, иногда неосознанно, стремится расширить границы своей личной камеры, в которую его поместили судьба, обстоятельства или собственные усилия.

Подспудно внутри нас всегда живет протест против того, что в миллионах мест события катятся своим чередом без нашего участия, как катились до нас, и будут идти своим чередом после того, как нас не станет.

Наверно, из-за этого так сильна в нас тяга к перемене мест, к путешествиям и к информации — к информации в любом ее виде. К этому современному наркотику и суррогату реальности. Хотя мы знаем, что информационный поток никогда не сделает нас подлинными участниками описываемых событий, хотя мы знаем, что информация никогда не бывает и не может быть объективной, а зачастую оказывается попросту лживой, мы не можем от нее отказаться.

«Что-то я расфилософствовался сегодня», — подумал Лосев, в который раз усаживаясь на топчан. Но из всех его рассуждений следовал какой-то важный вывод, возможно, даже понимание того, почему он попал в круговорот странных, почти невероятных событий. Он был совсем близок к тому, чтобы это понять. Но мысль ускользала, становилась расплывчатой.

«Стоп, — приказал он себе. — Давай думать о самом простом, о том, например, для чего ты здесь… Ты хотел собрать информацию. Ты ее получил. Теперь ты знаешь о причинах несчастий, обрушившихся на Землю, ты знаешь о последствиях, к которым приведет пришествие Гифрона, если его не сумеют вовремя остановить. Одного только ты не знаешь — как это сделать… И один ты этого никогда не узнаешь. Лишь объединив усилия тысяч людей, сложив вместе все крупицы с таким трудом добытых сведений, используя всю нашу науку и технику, нам, возможно, удастся его победить.

Не надо решать вселенских задач. Надо лишь хорошо выполнить собственную работу и вовремя внести свою лепту в общее дело. Главное, не опознать… Иначе все станет бессмысленным».

Лосев встал и снова подошел к окну. Как только задача упростилась до последнего броска под дула пока еще не видимых, но уже наведенных на него бластеров, он услышал шорох за своей спиной.