Квартира 302

7

Человек в синем плаще открыл дверь не сразу – он немного простоял в нерешительности, взявшись за ручку и изучая её взглядом. Потом всё же отворил дверь и вошёл, оставляя туман и озеро за спиной. Замок, закрытый на два оборота, послушно открылся от одного касания пальцев.

В коридоре никого не было видно – должно быть, девушка спряталась на обратной стороне. Здесь мужчина тоже помедлил, сосредоточенно вращая в левой руке детскую куклу, облачённую в платье из грязного ситца. Левый глаз куклы отсутствовал, придавая игрушке довольно-таки устрашающий вид. В который раз мужчина пожалел, что имел глупость отдать её Преемнику Мудрости. Тогда этой казалось удачной идеей – избавиться от куклы таким способом. Пластмассовый человечек давно стал для него знаком любви и доброты, коих всегда было мало… и ещё он вызывал в нём тёплые мысли о Возрождённой Матери. Когда-то она сама подарила ему эту куклу, подарила просто так, хотя любила её не меньше, чем он сам.

Он испытывал неудобство перед встречей с Айлин лицом к лицу… хотя клялся про себя, что ничего такого нет. Он собирается просто отдать куклу и уйти, разве не так?.. Преемник Мудрости не захотел взять её с собой, более того – выдавил ботинком глаз. Придёт время, и он заплатит за это сполна. А пока ему нужно избавиться от куклы хоть каким образом. Например, вернуть той, которая дала ему её. Да, так будет лучше всего. Правильно.

Но мужчине всё равно было стыдно. Он не был уверен, что сможет посмотреть на её лицо, где будут следы их недавнего «общения», слишком явные, чтобы игнорировать их. В минуты буйства, когда мир вокруг полыхает красным, чувства словно тонули в алой пучине – стоило только начать. Но сейчас был другой случай, и зверь тихо-мирно спал в уголке сознания. Вот человек и стыдился. Ничего не мог поделать.

Проходя мимо открытой камеры, он из любопытства заглянул внутрь. И не пожалел – на полу, где недавно зияла дыра, лежала старая книга в синем переплёте, знакомая с детства. Книга, которую он любил и ненавидел. Священное Писание. Должно быть, они взяли его с алтаря. Мужчина поднял книгу с пола и спрятал под полы широкого плаща. Негоже Писанию валяться в этой живодёрне, как какой-то мусор.

Он пошёл дальше. Сквозь топот капель он слышал тихий, но частый стук каблуков. Стены тюрьмы исправно отражали все звуки, выдавая её с головой. Неужели она думает, что может кружить вечно, не попадая в поле его зрения? Мужчина ускорил шаги, сжав куклу в ладони. Время, конечно, есть, но злоупотреблять этим не стоит. Скоро Преемник Мудрости выберется из подвала (мысль, что он может умереть там, в темноте, казалась мужчине невероятной), а встреча с ним не вписывалась в его планы. Пока.

Он увидел её в начале второго круга по кольцу – Айлин уже не пыталась сокрыть звук шагов и бежала вперёд, неуклюже волоча ногу в гипсе. Мужчина увидел, что её силы на исходе, поэтому не стал прибавлять шага. Она и так напугана, незачем доводить её до сердечного приступа. Взгляд зацепился за цифры на спине – 20121 – но он благополучно отвёл глаза.

Айлин остановилась раньше, чем он ожидал. Пошатывающимися шагами свернула вправо, прислонилась к стене, оборачиваясь в его сторону. Лицо в каплях пота, волосы слиплись в пряди; казалось, вот-вот грохнется в обморок. Глаз, который не закрыт пластырем, смотрел на него в ужасе. Мужчина остановился поодаль и миролюбиво вскинул руки, показывая пустые ладони. Я не причиню тебе вреда.

– Здравствуй, Айлин, – сказал он вслух. Про себя он привык называть её не иначе, как Возрождённая Мать, но этот случай был исключением.

Она вздрогнула, услышав его голос, и глаз широко раскрылся… но, по крайней мере, из зрачков начала осторожно уходить безысходность жертвенного агнца.

– К-кто вы? – она коротко кашлянула, изгоняя хрипоту из голоса. – Кто вы?

– Меня зовут Уолтер, – мужчина улыбнулся. – Я думал, ты знаешь.

Девушка начала оседать на влажный пол, прижавшись к стене. Мужчина едва удержался от того, чтобы подхватить её.

– Ты… ты убьёшь меня?

Он ждал этого вопроса. И был рад подарить ей облегчение:

– Нет.

Во всяком случае, не сейчас.

– Но… – Айлин выпрямила ноги, стараясь удержаться на ватных ногах. В глазах становилось всё больше любопытства и меньше страха. Мужчину это радовало. – Ты не можешь быть им. Уолтер Салливан умер. Умер давно.

– Как видишь, это не совсем так, – он посмотрел на свои руки, словно желая убедиться в своём существовании. И увидел куклу, которая безвольно повисла в кулаке. Он и забыл… – Извини, что мне пришлось разлучить тебя с Преем… – чёрт, опять вырвалось, – с Генри. Это ненадолго. Мне нужно было встретиться с тобой наедине…

Зря он это сказал. Айлин почти успокоилась, но после этих слов вскинулась, как испуганная лань. Мужчина мысленно чертыхнулся.

– … чтобы отдать тебе эту куклу, – поспешно добавил он, демонстрируя девушке своё сокровище. – Узнаёшь?

– Нет, – она даже не смотрела на куклу. Готова целую вечность взирать на его лицо. Он впервые почувствовал раздражение.

– Может, сначала стоит хотя бы посмотреть?

Сказал он это довольно мягко, но слова всё равно стали для неё болезненной оплеухой. Конечно, он не могла ослушаться его – покорно опустила глаза на человечка в ситцевом платье. Сперва Айлин испытывала только недоумение, но потом нахлынули воспоминания – и мужчина увидел, как изменилось её лицо, засветилось удивлением и робкой радостью.

– Я знаю её! – воскликнула она. – Это же была моя…

Айлин осеклась, вспомнив что-то ещё. И подняла глаза на него, на этот раз не испуганные, а пристально изучающие. Мужчина опять улыбался. И выглядел совсем не страшным, несмотря на забрызганную кровью одежду.

Не может быть, прошептала она. Он каким-то образом услышал и смог ответить ей без слов… по крайней мере, она услышала его ответ у себя в голове.

Может. Всё может быть. Кукла лежала на раскрытой ладони, скрыв лицо в водопадах чёрных волос. Побывала она у Айлин недолго, кажется, три месяца или четыре (кролик Робби лежал на кровати в разы дольше), но для ребёнка и это достаточный срок, чтобы полюбить бессловесного приятеля. Она помнила до сих пор, как покупала куклу в магазине, как играла в «семью» и поила её чаем, и особенно – как с ней рассталась. Господи, уж лучше бы не помнила…

Пасмурный осенний день.

Незнакомый большой город, в котором одно хорошо – магазинчики с игрушками и разноцветной одеждой. Лишь через год-два лет она узнает, как называется город – Эшфилд.

Долгое ожидание в вагоне метро среди плотной толпы, предвкушение вечерней трапезы, когда у папы будет АБИЛЕЙ. Нет, Эли, – с укором поправляла мама, – не абилей, а юбилей. Папе сегодня тридцать лет. Поэтому мы и покупаем ему и тебе подарки. А вечером будет торт.

Юноша с взлохмаченными волосами спал за перилами в углу станции, где людей было меньше, закутавшись во что-то вроде спального мешка. День выдался прохладный, а в станции вряд ли было теплее, чем на улице. Айлин увидела, что с парнем что-то не так. Даже во сне его бил озноб, он всё время ворочался с бока на бок. Но сильнее всего её потрясло другое: как он может спать здесь, среди незнакомых людей, а не у себя дома, где наверняка тепло и ждёт горячий ужин? Может, даже торт. Айлин поразмыслила на ходу и за несколько секунд пришла к выводу, который ударил в неё беспощадной каменной глыбой, став ещё одной ступенькой на пути к взрослению: а может, у него нет дома?.. Разве такое возможно? Она хотела получить окончательный ответ. Айлин перестала шагать, и мать вопросительно посмотрела на неё.

– Мама, почему он спит здесь? – она указала рукой с куклой на спящего человека. Юноша как раз зашёлся очередным приступом жесточайшего кашля – настолько сильного, что открыл глаза. Потухший взор был уставлен в потолок.

– Не смотри на него, – мама взяла её за руку. – Пошли дальше, Эли. Папа ждёт.

– Но почему, ма? – возмутилась Айлин. Впрочем, мамин ответ она уже получила: мама не знала, почему человек лежит здесь. Значит, ей мог помочь только сам юноша под лестницей, благо он только что проснулся.

Она решительно протопала к лестнице, достаточно быстро, чтобы опешившая мать не успела ничего предпринять. Человек в спальном мешке заметил ребёнка, идущего к нему – и следил за ней с удивлением или даже страхом. Как дворовая собака, которая никогда не знает, чего ждать от незнакомца – конфетку или пинка под ребра.

– Почему ты спишь здесь? – спросила девочка, подойдя к нему. Мать уже спешила к чаду на всех парах, но как раз в эту секунду под лестницей проходила шумная свора школьников, и она затесалась между ними. – Разве тебе не холодно?

Человек нерешительно замотал головой, полуоткрыв рот. Выглядело забавно, но Айлин смешно не стало: она поняла, что он врёт. Флажок со звоном поднялся ещё на одно деление навстречу взрослению: получается, взрослые дяди и тёти тоже врут. Но тогда Айлин это не показалось столь важным. Да, человек в спальном мешке врёт – ему холодно, но он не может пойти к себе домой. Наверное, у него тогда нет папы и мамы?

– Айлин! Не разговаривай с этим человеком! – строгий голос мамы был совсем рядом. Ещё мгновение, и она уведёт её назад. Она ещё раз посмотрела на худощавое лицо юноши, его впалые глаза и волосы до плеч.

– Мама, но ведь ему очень холодно. Разве не видишь…

Повинуясь безотчётному импульсу, Айлин нагнулась и положила Анну, свою любимицу за последние месяцы, на жёсткую ткань мешка. Человек уставился на игрушку так, будто в жизни не видел ничего подобного. Девочку это обрадовало. Значит, она не ошиблась и с Анной, и юноше будет лучше.

– Она будет спать рядом с тобой, – сердечно сказала она. – Вы можете разговаривать. Знаешь, она очень любит говорить о…

– Айлин! – мать наконец добралась до дочери, прорезав толпу школьников, и положила руку на плечо. Она звала её по «взрослому» имени, только когда была особенно ею недовольна. – Пошли домой. Папа наверняка уже заждался. Ты же не хочешь огорчать папу в день его рождения?

– Нет, мамочка, – Айлин вздохнула и ободрительно помахала ручками юноше, который осмелился поднять куклу со спального мешка. – Пока-пока!

Человек не ответил на её жест, продолжал полулежать-полусидеть в своём углу и смотрел на неё во все глаза, словно пытаясь запомнить её облик… и когда Айлин ещё раз обернулась у выхода в длинный коридор, то увидела, что он прижал куклу к груди, пальцами медленно поглаживая её чёрные волосы. Ей показалось, что юноша вовсе не рад её подарку, а наоборот, глубоко несчастен. Может, даже плачет; Айлин не была уверена, что видела слёзы на его глазах, но… всё равно он выглядел очень одиноко.

Может, она зря дала Анну? Может, кукла ему не понравилась?.. Тем более что, вспомнила она, это был подарок папы, и папа мог огорчиться. Айлин обеспокоенно спросила у мамы, которая шла быстро, почти волочила её за собой:

– А папа не рассердится, когда я скажу ему, что отдала Анну?

– Конечно, нет, милая, – она улыбнулась, и у девочки окончательно отлегло от сердца. – Ты всё сделала правильно. А теперь давай пойдём скорее и не будем отвлекаться, хорошо?..

И они пошли домой. Дом в Эшфилде у них был новый, просто громадный по сравнению с каморкой в Вирджинии. Айлин ещё не привыкла к новому месту, но в тот вечер всё было хорошо: они веселились до поздней ночи, папа задувал свечи на торте, смеясь при этом до слёз, и ей давали шоколадных зверьков (которыми Айлин теперь лакомилась исключительно по праздникам, по дозированной мере). Этот вечер стал, возможно, лучшим в её жизни. Через три дня папа купил новую куклу, на этот раз не в синем, а в красном платье. Айлин назвала её Линн – кукла продержалась два года, гораздо больше, чем все остальные. Она пережила даже маму с папой…

Оказалось, и Линн было не сравниться по продолжительности жизни с предшественницей в синем ситце, которая лежала на руке человека в плаще. Айлин в ужасе подумала, что кукла не изменилась с того дня, как она рассталась с ней в станции метро. Но, слава Богу, она ошиблась – кукла всё же истрепалась, в ткани платья выглядывали дыры и кусочки нитей. А когда мужчина коснулся волос куклы, открывая её лицо, выяснилось, что у человечка не хватает правого глаза.

– Это ты… – других слов не осталось. Мужчина, видимо, остался доволен произведённым эффектом. Он учтиво наклонил голову:

– Рад, что ты помнишь. Я бы не удивился, если бы ты забыла.

– Но как? – мысли и чувства в голове совершенно запутались; были среди них и страх, и радость, и любопытство, и горечь, и недоумение. Стены тюрьмы пошли волнами, как изображение на экране во время грозы. В который раз Айлин испугалась, что потеряет сознание.

– Значит, Господь хотел, чтобы мы встретились снова, – сказал мужчина, представившийся Уолтером. – Я могу тебе кое-что объяснить, Айлин… не рассчитываю, что ты поймёшь, но всё-таки. Но сначала я хочу, чтобы ты взяла эту куклу. Я хранил её годами, сейчас хочу вернуть тебе. Ты ведь возьмёшь?

Риторический вопрос. Конечно, возьмёт, куда она денется. Но кукла находилась в руке мужчины в плаще, и чтобы взять её, нужно было сделать два шага навстречу. И коснуться его пальцев. Это притом, что Айлин едва стояла на ногах… а уж если приблизится к нему, то наверняка скончается на месте от страха.

Человек с интересом смотрел на неё, выжидая.

Айлин сделала шаг вперёд. Стены по-прежнему сплющивались и растягивались в белом свете ламп. Ещё один шаг, и кукла уже достаточно близко, чтобы взять её; она смотрит на неё единственным глазом (как, впрочем, и я на неё, с горькой иронией отметила Айлин), приветствуя бывшую хозяйку. Загорелая ладонь мужчины остаётся недвижной.

Она быстро протянула руку и подцепила куклу кончиками пальцев. Рука мужчины дрогнула, и она обречённо подумала: Всё. Теперь он уже не даст мне уйти. Но он стоял бездвижно, и кисть его была уже пустой. Айлин отступила, чувствуя сильный приступ тошноты. То ли из-за пережитого волнения, то ли из-за мерзкой мягкости куклы в руке. Было время, и она любила Анну. Но то, что находилось сейчас с ней, было НЕ Анной. Она приняла решение выбросить её сразу же, как только мужчина позволит ей уйти… если позволит.

– Вот и хорошо, – удовлетворённо сказал Уолтер Салливан, человек «11121». Теплота ушла из его голоса, оставляя в нём привкус мертвечины. – А теперь – о чём ты хотела меня спросить?