Кто ты, Такидзиро Решетников? Том 8

Глава 6

— Давайте предварительно побеседуем. — Судья формальными правилами не заморачивается.

Во-первых, он появляется в зале заседаний из общего коридора, не из своей двери. Во-вторых, игнорируя представителей государственного обвинения и компетентного органа, служитель Фемиды подходит вплотную к нам и нависает сверху — не совсем типичный сценарий, судя по удивлению адвоката.

— О чём будет разговор? — Придерживаю её за руку.

— И насколько он официален? — ровно интересуется Моэко, подстраиваясь под мой тон. — Потому что сразу возникает вопрос, насколько оно всё законно? — вопросительные интонации в её речи исключительно из вежливости.

У моей спутницы сейчас рвутся все возможные шаблоны, впрочем, как и у наших оппонентов — пара сотрудников комиссии по ценным бумагам и джентльмен из прокуратуры недоумевают не меньше нашего. В соседнем ряду.

Параллельно, они лихорадочно размышляют, в силе ли их предварительные договорённости с судом — негласные, но жёсткие.

— Неожиданно. — Комментирует адвокат в мою сторону с опозданием. — Не думала, что дойдёт до беспредела. Должны же понимать, что за хрупкими женскими плечами иногда присутствуют тени более серьёзных организаций, — намёк на Эдогава-кай.

— Это ваша окончательная позиция, Миёси-сан? — можно было бы считать ремарку судьи за ребус, если бы не прямой контакт со служителем Фемиды глаза в глаза — благодаря последнему подоплёка читается достаточно прозрачно.

Секретарь заседания, кстати, в помещении отсутствует в принципе. Хотя по идее должен быть.

— Я нахожусь в очень сложном положении. — Главная персона процесса занимает своё место и игнорирует меня, обращаясь к Моэко. — На ваше дело изначально назначался мой коллега — Рино-сан, но он попал в больницу. Я не должен был рассматривать подвиги вашего подопечного, Миёси-сан! До последнего момента надеялся, что мне не придётся столкнуться с вами за судейским барьером.

— Цель этих слов, ваша честь?

— Очень не хочу иметь в недоброжелателях дочь главы Эдогава-кай. Также, я очень уважаю ваш профессионализм и понимаю: вы великолепно отличите пристрастный суд от беспристрастного.

Вот это номер. Открытым текстом.

Вслед за прокуратурой загружаюсь и я.

— Вы уже имеете решение по делу? — буднично уточняет Моэко, словно не о нарушении закона спрашивает, а о стоимости яблок в магазине. — До рассмотрения дела?

— Конечно, — короткий кивок. — И, к величайшему сожалению, позиция суда пересмотру не подлежит.

— Ещё же ничего не было? — можно не сдерживаться. — Ещё же даже не звучали обстоятельства дела? Не было прений сторон? Как вы можете авансом определить вину либо невиновность?

— Риторический вопрос, — отмахивается его честь, по-прежнему рассверливая пронзительным взглядом якудзу. — Миёси-сан, я долго думал, как не поссориться лично с вами в данных обстоятельствах. К сожалению, торговаться можно лишь по очень ограниченному перечню пунктов.

Он так и говорит, «торговаться».

— А как же состязательность процесса? Конкуренция аргументов? Соревнование сторон? — остаётся только развалится в кресле поудобнее.

— Например? По каким пунктам торг возможен? — интересуется дочь оябуна Эдогава-кай, придерживая моё колено.

Меня все игнорируют.

— Ваш подопечный — асоциальный тип, от него даже невеста ушла накануне. — Чиновник трясёт в воздухе жиденькой стопкой листиков. — По этому пункту, к примеру, если назначить пробацию, ему хорошо бы жениться на ком-то поскорее — плюс в глазах суда. — Многозначительная пауза. — Можно будет смягчить что-нибудь со временем.

— Например, что смягчить? — снова Моэко.

— А как же знакомство с обстоятельствами дела? — пытаюсь удержаться, чтобы не зевнуть.

Три ночи не спал нормально.

На меня снова никто не смотрит.

— Например, на основании возможной женитьбы вашего подопечного можно легко смягчить судебный запрет Решетникову Такидзиро работать в предприятиях отрасли — Комиссия, кроме прочего, этого требует прямо.

— Ух ты.

— Да. А суд склонен согласиться. Срок запрета будет сокращён радикально, — рисует молочные реки и кисельные берега судья.

— Ещё какие бонусы?

— Второй пример — большущий штраф, который Решетников Такидзиро будет обязан выплачивать самостоятельно. Все его денежные поступления и любые доходные операции по счетам попадут под строгий контроль — чужими финансами закрыть личную задолженность в рамках данного дела у него не выйдет. Гарантирую.

— Вы обвяжете его покрывать задолженность исключительно из собственных средств? — уточняет якудза. — Предусмотрите в решении прямой запрет на помощь извне?

— Да, чтоб не вдаваться в детали. Вы понимаете, о чём я.

— И какое обоснование, теоретически, вы видели бы под таким крайне неортодоксальным решением, ваша честь? — Моэко не нервничает, не повышает тона. — Вы же понимаете всю шаткость своей процессуальной позиции, несмотря на задействованный ресурс?

Тень Принцессы Акисино незримо витает в воздухе, хотя сама Ишикава отсутствует.

— Решетников — гражданин Японии, — судья обозначает ухмылку. — Вы не хуже меня знаете, что суд Японии — не суд в других местах. Если плохое понимание гражданином того, что есть японский коллективный национальный дух и на каких этапах личным нужно жертвовать ради общественного, мешает всей стране — суд Японии своей функцией видит не только наказание. Ещё — воспитание, простите за витиеватость.

— Правилами никто не заморачивается, на нормальный процесс происходящее похоже так же, как я — на танцора балета. — Бормочу не так чтоб тихо.

— Мы призваны бороться за каждого гражданина Японии, если он оступился — чтобы помочь ему встать на правильный путь! — Наконец на меня обращают внимание и его честь даже плечи расправляет на последней фразе.

В глазах чиновника — скука и вселенская усталость.

— Цинично, — вздыхаю. — Не думал, что на своей родине увижу такое.

— Какое?

— Красивыми и на первый взгляд правильными словами прикрывается весьма неприглядная ситуация, когда решение суда, административного или правоохранительного органа выносится не ради торжества справедливости, а исключительно чтоб иметь компромат на фигуранта. Либо являться заведомо невыполнимым — как в нашем случае. В моём то есть.

— Я и начал с извинений, — пожимает плечами владелец мантии, глядя на защиту. — Будем тратить время на ненужные декорации, Миёси-сан? Или сразу к главному? Данное заседание является закрытым, запись запрещена. Посторонние не допущены.

— Похоже на произвол, — ворчу. — Хотя никто бы и так не пришёл на это заседание, будь оно хоть миллион раз открытым — кому я нужен в такую рань. Невзрачный мелкий клерк с нижних этажей заурядного корпоративного небоскрёба. Невеста вторую неделю как ушла, детей нет. Ещё и асоциальный тип, как следует из материалов дела — которые нам не предоставили. Хотя и должны были, поскольку иное — грубое нарушение процессуального кодекса.

— Ваша честь, я ценю вашу откровенность в свой адрес. — Пока я болтал, Моэко что-то прикинула и пришла к какому-то решению. — Поскольку вы не стали разводить формализм, я тоже не буду. Мой прямой ответ на ваш прямой вопрос: вы неверно оцениваете ситуацию изначально и мою роль в ней.

— Поясните, пожалуйста?

— Вы сразу оговорились на тему некоего личного противостояния со мной. В перспективе. Если я буду возмущена произволом и начну исправлять ситуацию доступными лично мне инструментами.

Сейчас моя спутница большим пальцем по горлу в качестве иллюстрации не проводит, как давече разработчику Мацуситы на этаже Уты-тян. Но что-то такое в воздухе подвисает — судья напрягается.

— Вы неверно расставляете приоритеты в том плане, — продолжает младшая Миёси, — что рассматриваете меня отдельно от моих братьев.

—??? — вслед за судьёй стремительно напрягается и прокурор, который до последнего момента рассеянно страдал от скуки.

— Причём тут братья? — его честь всё же задаёт вопрос вслух.

Мысленно к нему присоединяюсь — о сестре Моэко знаю от неё самой, но о братьях ничего не слышал. Потому что детей мужского пола у её отца нет, насколько мне известно.

— Я не сама по себе. Я — часть Эдогава-кай, от которой себя методически не отделяю, — многозначительная мимика.

— А-а-а, — хлопаю по лбу, недосып даёт знать. — Ты об этих братьях. Не о кровных родственниках.

— У Эдогава-кай на вопиющую несправедливость есть собственная позиция, — спокойно говорит дочь оябуна. — Она не всегда правовая, иногда, кхм, общегражданская. Думаю, в общих чертах вы в курсе, — якудза искренне и чисто улыбается. — Также, надеюсь, вы в курсе инструментария, которым Эдогава-кай с откровенным беззаконием может бороться. Вы же читаете между строк, ваша честь? И не планируете эмиграцию в следующую секунду после вынесения решения? Япония — чертовски маленькая страна, — борёкудан «сочувственно» вздыхает. — В ней возможны самые непредсказуемые катаклизмы природы и несчастные случаи.

— Вы отдаёте отчёт в своих заявлениях? — прокурор с хмурым видом выпрямляется.

— Заседание закрытое, — пренебрежительно напоминает адвокат. — Материалы дела разглашению не подлежат, по крайней мере, до отмены грифа судом более высокой инстанции. Хотите мне ещё что-то сказать? Так мы и вас пощекотать можем, персонально; верите, уважаемая прокуратура?

Тип набирает воздух для отповеди, но моя спутница не даёт себя перебить:

— У вас какое-то своё мнение о защите закона? Вы считаете, что можете тут работать, тут не работать? Так я вас огорчу: если у вас персональные проблемы с добросовестностью и чистотой рядов, мы поможем всем прийти в чувство. И привести личный состав в порядок — чтоб за личными интересами не забывали, кто вам платит зарплату!

Под столом сжимаю её колено: дочь своего отца по верхней планке возмущена, поэтому незаметно для себя сменила роль по ходу пьесы.

Из Моэко, которая адвокат, она перетекла в Миёси-сан, которая химэ Эдогава-кай.

— Ещё одна угроза? — мрачно уточняет прокуратура. — Я запомнил.

— Очень надеюсь на вашу безупречную память. Угроза ли это? Нет, гипотетическая симуляция. Но может стать и обещанием — мы никогда не угрожаем. Только обещаем, прокурор-сан.

Жму женское колено сильнее. Спутница порывисто вздыхает, прикрывает глаза и открывает их другим человеком — собой прежней.

— Вы сможете оспорить моё решение в суде более высокой инстанции, — с напряжением, которое старательно пытается маскировать, «небрежничает» судья. — Вашего конституционного права никто не отменял, как и прав вашего клиента.

— Да ну? — на мне скрещиваются взгляды присутствующих.

Всё-таки спать надо больше — язык уже живёт отдельно от мыслительных процессов.

— Не обращайте внимание, это я так, — машу рукой. — Ресурс спонтанности в одном месте заиграл вторым дыханием, мои извинения. — Не стоит, пожалуй, здесь сейчас говорить того, что просится на язык.

Хотя и очень хочется.

Кто-то сильно не желает оставить ни малейшей лазейки для моего визита в Пекин. Настолько, что целого судью самым натуральным образом подвели под монастырь — борец за правосудие ничего другого озвучить не может, кроме того, что вещает в данный момент. А от Моэко будущую «благодарность» он уже отлично прочитал в её глазах — со всеми для себя вытекающими, причём не обязательно незаконными.

Как тот трамвай, к своему величайшему сожалению судья может двигаться только по колее и не имеет возможности отклониться. Интересно, чем на него надавили?

Моя адвокат в данный момент искренне полагает, что «решения» данного судилища так или иначе несложно исправить, причём законным путём. Моэко считает, что сидящий перед нами судья даже кресла за собой не сохранит по итогам её апелляции, а возможны последствия и похлеще. Персональные, в его адрес, без подробностей об инструментарии Эдогава-кай.

Недолго думая, озвучиваю эти её мысли так, чтобы слышали все, но от своего имени:

— … Моэко-тян, не парься. Ему, фигурально, зажали интересные части анатомии дверью — он и сам понимает, что творит. Также, он не может не понимать, что будет первым и самым большим пострадавшим от собственных рук — в конечном итоге.

— Будущее ещё не случилось, — замечает работник Комиссии по ценным бумагам, которого никто не спрашивал. — Вам бы о себе подумать.

Незримая тень Принцессы Акисино, отбрасываемая сюда, становится более выпуклой.

— Ты прав, Такидзиро-кун. Но пока апелляция, пока разбирательства в его адрес, — Моэко без затей кивает в сторону его чести. — Это не одна неделя пройдёт или месяц. Даже если мы сейчас все каналы поставим на уши, существуют чёткие сроки производств. А там счёт идёт на часы — мне что-то подсказывает, я знаю, что будет написано в решении одним из главных пунктов.

— Мне самому не очень приятно вести это дело, — на удивление равнодушно выдаёт из-за судейского стола его хозяин. — Если б на моём месте сидел кто-то другой…

Прозвучавшие намеки его не слишком задели — решения для себя этот человек принял, с их последствиями смирился, какими бы ни были.

— Рино-сан, предыдущего судью, устранили ваши подельники, у которых вы накануне приняли заказ на меня, — мне незачем сдерживаться. — Вы заготовили стандартные формулировки, наскоро обстряпали позицию суда. Ваша позиция более чем не бесспорна, но, отрабатывая гонорар, вы связались со знакомыми в апелляции следующей инстанции — пытались заручиться их поддержкой. На то и расчёт, правильно? Но тут такое дело. Ваша честь, вы уверены, что смогли там договориться окончательно?

— Ух ты. — Моэко наклоняется чтобы заглянуть мне в лицо. — И что сказали его подельники из верхнего суда? Пообещали решение на первой апелляции не отменять?

— Не прямо, — «огорчаюсь» я. — Этот судья, несмотря на все усилия, твёрдых гарантий оттуда не получил, хотя и старался.

— Подробности? — борёкудан идеальна в роли партнёра словесного пинг-понга.

— Наш судья перед звонком коллегам разговаривал не с Ней напрямую, а с хорошим знакомым из Её аппарата.

— Агентсво кабмина по делам Престола?

— Угу. Обещаний посредника хватило ему самому, — киваю на судейский стол, — вон как старается, поскольку знает собеседника лично. Но для верхнего судьи, его товарища, двух прокладок-посредников оказалось многовато — парень из верхнего суда так и сказал его чести. «Гарантии хороши, когда их можно пощупать, а когда между Её аморфными обещаниями и судьёй из апелляции больше одного человека, вес этих обещаний предсказуемо снижается по экспоненте». Не дословно, но по смыслу так.

— Миёси-сан! — владелец мантии вспыхивает возмущением.

Даже за молоточком тянется, которого до сих пор не касался.

— Ходатайствуем об отводе судьи. — Моэко фонит непоколебимой уверенностью.

Примерно с такими же ощущениями её отец действовал на территории полицейского спецотряда несколько часов назад.

— Сделаю документ через две минуты, — моя спутница извлекает из папки бланк, ручку и начинает писать. — Прошу подождать, ваша честь, в связи с вновь открывшимися обстоятельствами.

— Основания вашего ходатайства?

— Судья не беспристрастен, объективность правосудия отсутствует по определению.

— А кому по процедуре подаётся это ходатайство? — я раньше не сталкивался (особенно здесь), интересуюсь шёпотом.

— Ему же. — Моэко продолжает писать, кивая вперёд.

Обвинение и сотрудники регулятора изображают застывшие скульптуры.

— А если он это ходатайство отклонит? Он же заинтересованное лицо? — ведь в самом деле может.

— Высший Судебный Совет существует не только на бумаге. Думаю, кое-каких моих новых возможностей хватит, чтоб получить реакцию на произвол оттуда немедленно. — Моэко искренне верит в то, что говорит, заполняя чистые строки. — Заведомая пристрастность судьи — я очень хорошо знаю, что делать в этой ситуации.

Не говорим вслух, но оба понимаем: в наше время все телефонные беседы оставляют следы в сети. У Высшего Судебного Совета — свои инструменты и, как ни цинично, своя кормушка. На такой беспредел низового судьи они скорее всего действительно отреагируют остро и стремительно — вплоть до немедленной выемки записи бесед сидящего перед нами у сотового оператора, благо, распоряжение суда на это ВСС в состоянии родить в прямом смысле за секунду.

Если же запись беседы «потеряется» или будет «абсолютно случайно» не сохранена оператором — ВСС будет считать это прямым подтверждением обвинений в адрес отклонившего ходатайство о своём отводе. А там, видимо, и до занимательных действий недалеко — из разряда полиграфа.

Шут его знает, может и до интересного допроса под интересным внутривенным препаратом дойти — не знаю насчёт Японии, но обычно высшие судебные советы в принципиальных вопросах не церемонятся. Опять же, шкурные интересы, хотя и не афишируемые — если в обществе гласность и хотя бы двухпартийность, верхушка Судебной ветви власти в лишние бесплатные приключения старается не попадать.

Что им Принцесса. Говоря цинично, ВСС — вершина иерархии, одной из трёх. А в случае реализации её планов они с первого места мягко перемещаются минимум на второе.

Видимо, за происходящим в зале кто-то всё же наблюдает, несмотря на «закрытость заседания», поскольку через полминуты одна из дверей распахивается и внутрь ну очень быстро входит главный чиновник этого здания.

Ходатайство Моэко об отводе судьи удовлетворяют, не отходя от кассы.

Дату основного заседания перенесли, поскольку ходатайство об отводе судьи удовлетворили. Борёкудан мысленно бушевала, поскольку появившийся в зале дежурный судья по срочному (!) встречному ходатайству истца распорядился об абсолютно противозаконных ограничениях для ответчика — молниеносно прибывшие техники прямо в зале нацепили на Такидзиро следящий браслет, «чтоб гарантировать следующую явку»:

— Вам запрещено покидать пределы Хонсю до следующего заседания. В случае необходимости, при условии предварительного уведомления с вашей стороны, вам разрешается выезжать из Токио. ¹

Можно подумать, технические специалисты доступны по щелчку пальца в режиме реального времени. Понятно же, что всё было заранее предопределено, подстроено и даже видимостью закона никто не заморочился.

Неунывающий Решетников подмигнул ей, давая понять, что тоже оценил: инженеры явно сидели наготове.

Они действительно считают, что им это сойдёт с рук? Химэ Эдогава-кай пристально разглядывала визави и прикидывала, какой из групп будет лучше поручить деликатную задачу. Игра в бейсбол судейскими головами — нисколько не монополия армейцев либо НАЙТЁ, в неё могут играть и другие желающие.

Другое дело, якудза свято чтит закон, как бы парадоксально ни звучало. Попирать негласные правила игры ТАК, как только что эти — путь не для хатикю-сан, тут нужно быть отморозком из государственной структуры. Безответственным, эгоистичным, думающим только о своей шкурке, плюющим на собственную родину и на так называемый общественный договор между политической элитой и населением.

— Вы ответите за свой произвол, — хмуро пообещала Моэко в большей степени председателю суда. — Чего бы мне это ни стоило.

— Вы о чём сейчас? — главный чиновник здания выглядел спокойным.

Моэко покачалась на каблуках, делая с короткой дистанции глубокий выдох в лицо ну очень взрослого мужчины:

— Понимай как хочешь. — Она впервые в жизни разговаривала подобным образом. — Точнее, поймёшь в нужный момент.

— Держите себя в руках! Или!..

— Закройся. И молись, хотя не гарантирую, что поможет. Можешь подать на меня в суд за оскорбление, «твоя честь» не говорю — у тебя её не осталось.

Правоохранители напряглись, ожидая реакции старшего коллеги.

Из виртуального противостояния глаза в глаза её вывел щёлкнувший по локтю ноготь Решетникова:

— Не парься, Моэко-тян. Всё будет хорошо. — Такое ощущение, его девайс на ноге вообще не беспокоил. — Пусть думают, что отчитаются нормально.

— Ты же понимаешь, для чего это всё? — она заговорила открытым текстом.

Впрочем, чиновники свою работу сделали и находились на этапе отчаливания по своим делам. К беседе ответчика и защиты прислушивались скорее по инерции.

— Конечно, понимаю, — кивнул товарищ. — Но здесь обсуждать не будем. Услышь меня: не нужно нервничать, оно того не стоит.

— Это абсолютно неправильно, — Миёси-младшая покачала головой. — Это настолько противозаконно, насколько может быть.

— Подайте апелляцию, — весело выдал уходящий председатель суда от дверей. — Заодно потренируете формы вежливости, адвокат-сан.

— Тс-с-с! — Такидзиро адвоката борёкудан за руку и протянул на себя, как в танцевальном пируэте.

Второй ладонью он накрыл ей рот:

— Они же специально тебя раскачивают. Помни об отце. Чем больше истерики транслирует наружу Миёси-младшая, тем меньше её отец сфокусирован на будущих выборах. Теоретически. Мелочь, а приятно.

— Приняла. — Она сняла мужские пальцы со своих губ. — Погнали отсюда.

— Сколько времени у тебя уйдёт уйдёт на оспаривание браслета? — Решетников с воодушевлённым видом, не вязавшимся со случившимся, что-то активно просчитывал, шагая к выходу.

— За пару дней точно не снять, даже если напряжёмся сверх меры, — она намекнула на взятки и иные негласные возможности. — А в Пекине тебя ждут сам помнишь когда.

— Если бы тебе как моему адвокату дали неограниченные бюджеты, сколько бы ты времени снимала девайс по закону? — он настойчиво продублировал вопрос.

— Как бы не от недели. Четыре дня с учётом выходных — при фантастическом везении в апелляции. Я бы на него не ставила.

И что теперь делать? Такидзиро легально лететь в Китай не может, а незаконно можно и не думать. По крайней мере, лично она не знала, как.

— Поехали! — Решетников с беззаботным лицом и белозубой улыбкой занял в её машине место пассажира.

— Куда?

— В Йокогаму — очень неплохая техническая служба, давай продолжим там.

— Если у них компетентности не хватит? — Моэко влёт уловила намёк, но не стала даже здесь называть все вещи своими именами.

Товарищ явно собрался оставить с носом инженеров государственных при помощи инженеров корпоративных. Странно, все же знают, такие браслеты не снимаются.

— Если не сниму прибамбас в Йокогаме, есть запасные варианты.

— Может, лучше сразу с этих запасных и начать? Твоя работа в списке надзора — первое место, как потомственная якудза говорю.

— Просто начинаем с самого ближнего географически, — легкомысленно отмахнулся Решетников. — Главное — избавиться, чтобы они не поняли этого, инструменты и мелочи не важны.

— Ничего себе мелочи. Этот язычок запечатан. Нарушить целостность конструкции не выйдет — оно сигнал подаст. Скомпрометированный браслет нужно без задержки предъявить вместе с хозяином в контролирующий орган. В любое время дня и ночи.

— Не выйдёт сделать, что хочу, в Йокогаме — поедем дальше, — товарищ дипломатично не стал спорить. — А надзор нас с тобой сейчас должен волновать меньше всего, есть задачи поважнее. Поверь.

— Погоди. — Он придержал её в салоне на директорской парковке небоскрёба, когда она собиралась выходить из машины. — Совет от меня примешь?

— На тему?

— Твоего прямого рода занятий; и я сейчас не об адвокатуре.

— Ты хочешь что-то предложить мне как химэ Эдогава-кай? — Моэко удивилась. — Слушаю внимательно. — Затем добавила другим тоном. — Распирает от любопытства: что такого можешь сказать ты. На эту тему.

— Я обычно зря воздух не сотрясаю, — улыбнулся в сторону Решетников.

— Вот именно.

— Ты уже прикинула, как будешь загонять председателя окружного суда, пока ехала сюда? Поскольку оба младших судьи действовали по его откровенной указке?

— Конечно. — Она и не подумала отрицать. — Такие косяки системы — раковая опухоль общества. Подобное нужно удалять без колебаний, если мы не хотим превратиться в страну четвёртого мира, не буду сейчас приводить в пример конкретные места из Африки.

— Это ожидаемый от тебя тактический ход. Точнее, от вас.

— Думаешь, не выйдет? — она с азартом приготовилась спорить, устраиваясь поудобнее и откидывая сиденье водителя в горизонтальное положение. — Охрану большую ему не приставят, да и те — из полиции. По горячим следам раскрыть не полу…

— Ох, тормози. — Такидзиро поморщился. — То, что ты ему что-нибудь сломаешь при желании, я даже не спорю. В оперативные возможности твоей организации верю свято — особенно поработав с вами в команде. Знаешь, есть такой овощ, картофель? — без перехода.

— Э-э-э, да. Три сотни йен за кило. И?

— На нём живёт вредитель, такой полосатый жук размером с ноготь. Видала?

— В Японии картофель импортный — жука пока не завезли. Возможно, видела на картинках.

— Там, где картошка растёт, этот жук способен уничтожить не то что половину, а весь урожай, — товарищ не пойми чему обрадовался и расфокусировал взгляд. — В прошлом веке с ним были два способа борьбы.

— Первый — травить сельхоз авиацией, — сообразила неглупая борёкудан. — Второй какой? С топором за ним бегать? — почему-то захотелось пошутить.

— С топором не намашешься, — собеседник неожиданно озадачился. — Но в принципе угадала: его собирают и давят вручную. Раньше собирали, пока не было сегодняшней индустрии опыления, — он поправился. — Ну или когда хотели вырастить органик — чтобы всё было чистое, без самых совершенных химикатов.

— Вручную? Собрать всего жука? Я видела картофельные поля в Латинской Америке, — адвокат фыркнула. — По телевизору, но тем не менее. Там бы даже вьетнамцы не собрали всех букашек, не то что латиносы.

— Именно. — Такидзиро посерьёзнел. — Твоё желание воспитывать председателя окружного суда вручную, в лучших традициях вашей организации, с учётом вашей преемственности поколений — это именно что попытка собрать того жука вручную. Как ты говоришь, заведомо обречённая на провал.

— Ух ты.

— Да. Полагал тебя умнее.

— Ой, вот только давай без манипуляций, — ухмыльнулась Миёси-младшая. — Ты же помнишь, кто я по первому образованию.

— Если других вариантов нет, а зимой что-то кушать надо — можно попытаться собрать и вручную, — спокойно продолжил товарищ. — Но если у тебя есть доступ к авиации и к химической промышленности — каким дураком надо быть, чтобы действовать по старинке?

— Что ты предлагаешь? — Моэко поймала себя на резкой перемене внутреннего ощущения, о чём тут же сказала. — Представь, сейчас чувствую себя с тобой не аппетитной тёлкой с мужиком, а вторым человеком клана на совещании.

— Я быстро объясню, потом можешь опять становиться аппетитной… Высший Судебный Совет, я полистал в сети, пока ехали. Вы его можете взять под себя. Вместо того, чтоб ломать лицо рядовому судье.

— Председателю суда. Да ну? Действительно считаешь, реально? — Дальше она сказала непечатное слово и вернула спинку кресла вверх. — Без драматических пауз, пожалуйста.

— Это не инструкция и не страховая гарантия, — Такидзиро смотрел в глаза с короткой дистанции серьёзно и пронзительно. — Возможность. Идеальный шанс именно сейчас именно для вас.

— Как?

— Начну издалека. В одной стране в течение пары десятков лет выборы сметали каждый кабмин и каждого президента: народ ждал быстрых результатов, а очередная партия, придя к власти, раз за разом первым делом набивала карманы. Второй раз её не выбирали.

— Ну, в Африке и Латинской Америке много где так. Каждый последующий президент клеймит всех предыдущих и является их заклятым врагом. Далее — по кругу, всё как ты описал.

— Не там это было… На каком-то этапе не особо образованный, но очень харизматичный советник очередного президента выступил в роли челночного дипломата. За четыре или пять лет (не помню точно, какие там сроки президентства) он, заручившись поддержкой абсолютно всех партийных групп в парламенте, расставил в их Высшем Судебном Совете на первый взгляд не связанных между собой игроков.

— Система сдержек и противовесов? Что плохого? — рассказ увлёк.

— Не в том соль. Между собой новоиспечённые члены организации в принципе не могли договориться — ставленники разных политических сил.

— Ну-у, в стратегической перспективе неплохо, — подумала вслух якудза. — Для страны в целом. Гарантия взвешенных компромиссных решений, в таком органе — очень неплохая штука. Если мыслить государственными категориями.

— Угу. Но есть нюанс. ВСС там от выборов президента и в парламент никак не зависит по срокам — разные избирательные циклы разных органов, одно не привязано к другому.

— Погоди, дай соображу. Президент ушёл, через четыре или пять лет, как ты говоришь? А Высшей Судебный Совет остался в старом составе? При следующем новом президенте?

— Угу.

— В чём интрига? В идеале, судебная власть — третья независимая ветвь после парламента и президента, законодательной и исполнительной. Подумаешь, разные циклы. К чему история?

Такидзиро многозначительно ухмыльнулся:

— Этот состав ВСС был не хуже других, коллектив на удивление сработался — если так можно говорить о них. В государственном масштабе они реально здорово двинули свою часть Системы вперёд. Так, что и народ оценил: укрепление независимости судебных институций, поддержали громкие гласные разбирательства в адрес топовых политиков и открытие криминальных кейсов на первых лиц государства — там было за что.

— Пока не понимаю, в чём изюминка, — Миёси-младшая добросовестно шевелила мозгами, но не могла угадать, куда клонит друг.

— В отличие от президента, парламентарии и судебные чиновники ограничений в два избирательных срока не имеют: работаешь хорошо — можешь баллотироваться дальше хоть пожизненно. Изберут или назначат — пожизненно работаешь.

— Так везде.

— ВСС радикальным образом и менять не стали, ни при следующей правящей коалиции, ни дальше. Справляются — ладно, есть более хлебные и гарантированно доходные места среди госпортфелей. — Решетников наклонил голову к плечу. — За которые от выборов к выборам конкурировали и конкурировали.

— СТОП. — Дочь оябуна Эдогава-кай, обладатель научной степени по клинической психологии, лицензированный действующий адвокат, Миёси Моэко наконец поняла невысказанный подтекст. — Главы государство менялись, а у того бывшего советника давно переизбранного президента оставался свой карманный Высший Судебный Совет⁈ Хотя он вообще не при делах⁈ И даже на пике официальной карьеры был всего лишь заштатным президентским советником — даже не министром⁈ Тьфу, тавтология.

— Не так линейно! — вскинулся товарищ искренне. — Ты ж понимаешь, что на таком уровне вечных рабов не бывает. Как и вечной благодарности. Но по сути… да. Подробнее три часа рассказать, суть ты уловила.

— Хм. ВСС — не так чтобы синекура для любой политической группы. Скорее, сервисная функция. В первую очередь за такие места не дерутся, — адвокат рассуждала вслух.

— Шаришь, — ухмыльнулся Такидзиро.

— Не ожидала. Занятная история. Дорогого стоит, если преподнести под нужным соусом нужному человеку, — она со значением посмотрела ему в глаза.

— Лежит на поверхности, — отмахнулся друг, — просто в Японии общественные науки и их производные фокусируются на внутреннем, не на внешнем опыте. А я всё-таки чуть для другого учился.

— Где? Ты же без университетского образования.

— Особый учебный центр Министерства Обороны, рассказывал. Само заведение расформировали, поэтому остался без диплома, но учебная-то программа никуда не делась, — он постучал себя пальцем по лбу. — В Токио нынешний состав ВСС скоро будет радикально обновляться — там очень возрастные люди. Я пока ехал, специально прочёл инсайды и прогнозы.

Логист собирался аргументировать и дальше, но Моэко перебила:

— Спасибо за подачу. — Затем искренне поцеловала его «по-взрослому». — Из этой идеи можно действительно сделать конфетку-проект — если с папиными текущими возможностями. — В голову пришла другая мысль и якудза спохватилась. — Не боишься давать такие советы людям нашего плана?

— Мне неприятно констатировать, но факт есть факт. — Уходить от скользкой темы Решетников не стал, рубанул в лоб. — Именно сейчас фамилия Миёси — чуть не последний щит моей персональной надежды в нашем обществе на справедливость. Во всяком случае — и мы с тобой не понаслышке знаем — на основании моего процессуального опыта последней недели.

— Да. Из отца бы вышел хороший политик. Да может и выйдет, — адвокат зевнула, — выборы они могут выиграть. К деньгам папа равнодушен, за шкуру не трясётся, идея справедливой страны для него не просто слова.

— Ну вот я тебе как умный выпускник без диплома компетентно заявляю: на ближайших выборах фокусов внимания будет столько, разных, что ВСС под себя сформировать есть большой шанс — в первую очередь за него никому драться и в голову не придёт.

— Н-да, насчёт драки за будущие парламентские места и министерские портфели сложно спорить. Принцесса «привнесла свежести в струю», — фыркнула борёкудан.

— И между олигархическими группами передел по факту начался — банк первой пятёрки по твоей просьбе резко обрезал финансирование Министерства обороны, — напомнил товарищ. — И ещё куча событий этого плана. Предвыборная гонка простой не будет, ВСС никому не нужен на первых порах. Дальше думай сама.

— Я уже и забыла про банк! — Моэко искренне удивилась, припоминая собственный поход в МИЦУБИСИ ФИНАНС и действительно серьёзную поддержку, полученную там от родственника не самой близкой подруги. — Бывает же. Ха, неужели это я.

— Так и сотрясаются основы вселенной, — хрюкнул Решетников и полез из машины. — Поехали Уту-тян работой грузить, — он согнул ногу в колене и щёлкнул по низу брюк, скрывавших браслет на лодыжке. — А то скоро уже Вана встречать, а нам в суде такую обезьяну подвесили.

Пока шли ко входу, пока ждали лифт, она думала над его идеей. Когда Такидзиро потянулся к кнопке восьмидесятого, якудза перехватила мужскую руку:

— Давай к Хину сперва заглянем на пару минут? — и нажала другой этаж.

Хьюги в регулярном менеджменте они не застали — секретари в приёмной переадресовали в АТЛЕТИКУ. Там бывшая пловчиха гоняла в бассейне детскую группу:

— ШЕСТЬ БАССЕЙНОВ ТУДА-ОБРАТНО НА ОДНИХ РУКАХ. ВРЕМЯ! — подруга даже купальник сменила на более пристойный. — Что-то срочное? Извините, я при деле.

— Почему не на работе⁈ — искренне изумился Решетников. — Почему ты не в офисе?

— Вспомни, как ты со мной познакомился, — фыркнула молодая директор департамента. — Я сюда с работы и сбегаю, если что.

— А…

— Сегодня решила банально забить: перевела акции на мать, как говорила. Мотивация впахивать резко испарилась, — Хину покосилась на воду и проорала кому-то прогребать до конца. — Ещё деда накачали таблетками и вроде как в лекарственной ремиссии приволокли на Совет.

— Вот это да. — Логист впечатлился сильнее. — Но ведь у него не может быть стойкой ремиссии по определению? Маленький срок и тот же нейролептик ещё не заработал? Хотя не знаю, что ему назначили.

— Вот и я о том, — хмыкнула Хьюга. — А когда мне грустно, я иду к малышам — они меня терапевтируют.

Моэко за пару секунд пересказала подруге мысль Решетникова насчёт ВСС, потом спросила:

— Что думаешь? — автора идеи она не стеснялась.

— Я в политике не айс, — ровно ответила Хьюга. — Чего ты с этим ко мне шла? Ты ж знаешь мои компетенции.

— Я к тебе шла как к менеджеру. Что думаешь с точки зрения своей теории?

— Проект как проект. Прописать в том же Project’е, назначить и распределить ресурсы — прикинуть результат к затратам. Реалиями ваших организаций не владею, но со стороны — обычная текучка, — пожала плечами Хину. — Другое дело что моя теория тут не панацея. Как говорится, в любом бизнесе рулит опыт, а у меня его в политике ноль. А политика — тот же бизнес.

— За опытом мне есть куда ходить и без тебя, да и своего хватает, — заметила борёкудан. — Особенно последнюю неделю. Я к тебе именно как к теоретическому специалисту.

— Если как к теоретическому, ты услышала: навскидку, нужно просто работать. Здорово потрудиться и соблюдать собственные дедлайны — на первый взгляд ничего сложного. Если с точки зрения регулярного менеджмента. У вас всё? Такидзиро-кун, придёшь плавать, как освободишься?

— Странный у вас высший менеджмент. — Недавняя толстуха, а сегодня, нужно признаться себе честно, очень рельефная тёлка, вошла в её кабинет сразу после Решетникова.

Ута качалась в кресле вперёд-назад, лениво метала в рот арахис в сахаре из большой вазы и гипнотизировала взглядом недопитую бутылку сливового ликера в мусорке.

— Что не так с нашим менеджментом? — лениво зевнула айтишница.

— Одна в бассейне купается, вторая пьёт на рабочем месте. Хотя ладно, не моё это дело.

— Ну-у, допустим, пила я до начала рабочего дня, — заметила хозяйка кабинета, аккуратно поднимаясь из кресла навстречу гостям. — И с точки зрения личной результативности сегодняшний максимум исполнила: папаша унёс обманку.

— Тебе это очень неприятно? Хочешь об этом поговорить? Я сейчас как психолог спрашиваю, — гангстерша огляделась по сторонам и без затей на манер младшей Хьюги взгромоздилась задом на ближайший стол.

— Не о чём там говорить. — Ута вздохнула и стала серьёзной. — Если твоему родному отцу до лампочки тот момент, что какой-то ублюдок хотел тебя в жопу ******, то тут как ни разговаривай. Воспитывать надо было папашу, а не меня, пха-ха-ха. Или у психологии иное мнение? — она «наивно» похлопала глазами.

— Мнение психологии с твоим совпадает, — вздохнула якудза. — Если честно. Но мало ли, я хоть попыталась. Без задних мыслей и искренне говорю.

— Я помню, — серьёзно кивнула айтишница. — И как ты ему колумбийский галстук² показала — тоже помню. И что у вас слова с делом не расходятся.

— Сделаю. — Пообещала борёкудан, не отводя взгляда и позволяя себя сканировать до самого затылка. — Если есть особые пожелания либо сроки — свисти.

— Спасибо. — Ута гибко наклонилась и достала злополучную сливовку из мусорки. — Будешь? Я, правда, из горла пила.

— Не буду и тебе не советую.

— Тогда и я пас, — посудина отправилась обратно в корзину.

— Эй, дамы! Ничего, что вы такое обсуждаете вслух⁈ Я сейчас про Танигути, главного разработчика МАЦУСИТЫ. — Решетников то ли засыпал на ходу, то ли из принципа реагировал с опозданием.

— Он уже не главный, — зевнула Уэки повторно. — Несколько часов как. Они устроили рокировочку, чтобы рассчитаться с моим родителем за меня: теперь главный разработчик у них — Уэки Юо, «прошу любить и жаловать».

— А Танигути куда дели? — цепко поинтересовался метис.

— Под папашу лёг. Говорю же, рокировка. Видимо, напрочь убирать бывшего патрона батя поостерегся: а ну как в тяжёлой гонке за рыночное лидерство интеллектуальных мощностей не хватит? — хозяйка кабинета постучала полукровку по лбу. — А так и овцы целые, и волки сыты. Всем хорошо кроме меня.

— Мы наедине обязательно обсудим твои персональные санкции в адрес Танигути, — твёрдо пообещала якудза. — Без Такидзиро-куна. По девичьи и конфиденциально. Не должен такой тип безвозбранно топтать землю. Может у меня ещё свои дети будут — чтоб дочь с таким персонажем по одной улице ходила? Пф-ф-ф.

Хафу подавился водой, которую набрал в кулере и затеял было пить из пластикового стаканчика:

— Моэко-тян!..

— Народ, на первую часть расширенного совета я не пошла, но после перерыва явлюсь на продолжение. — Ута за секунду превратилась в трезвую и адекватную. — Пожалуйста, цель вашего визита? Не то чтобы я вас выгоняла, но вдруг вы от меня чего-то хотите. Вдруг на это время надо.

Там же, через несколько минут.

— … согласен, что если я тебе помогу, ты оказываешься передо мной в неоплатном сексуальном долгу? — айтишница смотрела в глаза логиста спокойно и взгляда не отводила. — За эдакую-то услугу?

— Именно в таком виде расплата? — озадачился не на шутку Решетников. — Может, можно сойтись на каком-то взаимовыгодном компромиссе?

— Я уже на тебя запала, поздно. Влюблённость произошла — у меня мозги заклинило. О другой оплате речи не будет.

Собеседник едва уловимо расширил крылья носа, собираясь ответить.

— Такидзиро-кун, вот только без истерик! Ты мальчик взрослый, меня подбиваешь на откровенную угловщину. — Ута подошла вплотную, так, что их носы почти соприкоснулись. — Твои помидорчики, фигурально, зажаты даже не дверью, а стальной дверцей тяжеленного сейфа: одно неловкое движение, бац — и ага. Я отлично осознаю перспективы собственной юридической ответственности в связи с твоим нетривиальным гаджетом, если подпишусь!

— Там не всё так грустно. Можно выйти на условный, если возьмут за зад, — абсолютно серьёзно заявила якудза. — С учётом твоего персонального досье и отсутствия криминальных записей — максимум двушка. Повторюсь, скорее всего — два года условно, я бы дала восемьдесят процентов вероятности.

— А-а-а-ха-ха-ха-ха, вот это предложение! — веселья даже изображать не пришлось. — Мужик приходит к нечужой фемине, с ней у него какие-никакие отношения. Ладно, не интимные, но всё же.

— Ута-тян!..

— Вместо простого, примитивного и животного секса, — она не дала метису себя перебить, — парниша через адвоката предлагает два года кутузки! Как тут не радоваться, — она стремительно обвила его ногой, как в бальном танце, руки бросила на плечи.

— Не совсем простого и не совсем примитивного, — угрюмо потупился Решетников. — Мне не нравятся твои слова. При всей моей благодарности хотя бы даже за твою встречу с отцом.

Ута оставила его в покое, отступила на шаг и запрыгнула на второй стол напротив якудзы:

— У меня уже мания. Пара минут дела — и вопрос закрыт, мой несговорчивый стажёр логистики. Вставил, вынул, пошёл дальше. Кроме тебя самого никто не возражает. Тебе чё, жалко⁈ — она искренне недоумевала. — Такидзиро-кун, ау! Потрёмся пупками — моё эго удовлетворится! Дальше стану обратно белой и пушистой, напряжение спадёт, — айтишница несколько раз ткнула указательным пальцем правой руки в кольцо, образованное большим и указательным левой.

— Ты сейчас хитришь. На самом деле про себя думаешь, что не против за меня замуж — не в Японии, в другой стране. Переезд, считаешь ты про себя, стыкуется и с нашими бизнес-планами, по крайней мере, на ближайшие несколько лет, — хмуро выдал неуступчивый персонаж, полируя взглядом носки ботинок.

— Хренасе ты проницательный, — не смутилась Уэки-младшая. — Но тут такое дело. Такидзиро-кун, ты не можешь меня обвинять в том, чего я пока не совершила. Согласен?

— А я и не обвиняю. Я объясняю тебе причины и логику собственного решения.

— Ну и разговор у вас, — адвокат напомнила о себе покашливанием. — После сегодняшнего суда я уже думала, меня в этой жизни не удивишь. Но ваша пикировка — нечто. Я в восторге, продолжайте.

Тон гангстерши, однако, даже намёка на веселье не содержал.

— Я своего никому не отдам и получу, что хочу, по-любому. Вы ко мне сами пришли, — Ута испытывала невнятный охотничий азарт.

— Давай меняться? — предложила гангстерша. — С Танигути разбираться — тоже не совсем законопослушное деяние. Извини, что таким тоном, но ты первая начала, кто кому больше… Давай услуга за услугу?

Там же, спустя некоторое время.

Вытянувшееся лицо Решетникова доставляло.

— Я даже готова снять свои хищные притязания в твой адрес, — весело призналась айтишница. — Увидеть такой твой хабитус дорогого стоит.

— Неожиданно просто, — хафу растерянно тёр затылок. — Не ожидал именно этого решения.

— И не должен был — ты же не инженер. И не директор департамента инженеров, — ухмыльнулась Ута половиной лица. — При всей твоей гениальности, она относится всё же к другим областям, не к чистой электронике. Да, в это кресло меня посадил папаша, — она похлопала по подлокотникам, — но работала в нём я уже сама.

— Можешь повторить персонально для меня простыми словами? — попросила борёкудан вежливо. — Вроде по отдельности кое-что уловила, но в сумме.

— Нафига? Тебе-то технические детали зачем? Ты не технарь, никогда им не будешь, — сдерживать зевоту решительно не было сил.

— Ему, если что, к моим контактам лететь. Хотела бы понимать глубже.

Ута смилостивилась:

— Простыми словами для дилетантов. Ты была права: язычок трогать ни в коем случае нельзя. Сигнал уйдёт, устройство считается скомпрометированным, дальше всё прописано в законе.

— Но если не снимать?.. — растерянное лицо якудзы стало ещё одной порцией бальзама на душу. — Будет же видно, куда он делся?

— Не будет. Не вдаваясь в подробности, тебе непонятные: наша аппаратура после недавних апгрейдов позволяет сигнал расшифровать и скопировать.

— Что потом?

— Ты в курсе, Моэко-тян, что каждый браслет индивидуален, как отпечатки пальцев? — Уэки-младшая использовала искажённые понятия исключительно с целью быть понятной даже дебилу — поджимало время.

— Да.

— Вот наш искусственный интеллект отпечатки пальцев этого товарища аккуратно скопирует, — Ута нагнулась, почти касаясь лбом собственных коленей, чтобы не вставать из кресла.

Левой рукой она поддёрнула мужскую штанину, указательным ногтем правой щёлкнула по электронике:

— И скопирует так, что не отличишь.

— Потом? — адвокат ловила каждое слово.

— Потом с нашего стационарного оборудования Йокогамы я дам в эфир более мощный сигнал, идентичный этому, — айтишница старательно удержалась от озвучивания мнения о чужих умственных способностях. — Базовая станция задвоенный сигнал посчитает за единый и будет дальше ловить более сильный. Бинго.

— Хм.

— Такидзиро-кун летит, куда вам там надо, и встречает, кого хочет. Ты говоришь — за четыре дня апелляция браслет отменит?

— Да. Реалистичнее — неделя, но…

— Четыре дня. — Ута тоже умела быть жёсткой, даже с близкими. — Всё это время контроль будет считать, что логист Решетников банально не выходит из небоскрёба, а там и твоё решение сделает снятие браслета законным. Так?

— Не совсем, но если в целом… Насколько технически возможно подделать «отпечатки пальцев», которые динамически меняются по случайному алгоритму? — якудза затвердела лицом, демонстрируя, что из первой части разговора поняла больше, чем старалась показать.

— Абсолютно невозможно, — честно признала Уэки. — Именно на этой невозможности и строится подобный контроль.

— Но…

— Однако у нас очень хорошее оборудование. Плюс у меня есть кое-какие связи по линии инженеров, не буду говорить, в каких структурах — это подстраховка.

Решетников на последних словах сделал стойку — уловил недосказанный намёк.

— Это страховка, — нехотя повторила Ута. — Вы, в принципе, ко мне правильно пришли. Я ведь тоже где-то училась. И сперва на бакалавриате, а потом на магистратуре не только в бадминтон и в теннис за университет выступала — мрамор науки тоже грызла.

— Ты тоже профессионально спортом занималась⁈ — вспыхнул любопытством обитатель нижних этажей.

— Да. Именно поэтому и моя задница аппетитная, а ты собственноручно зачислил меня в «агентство моделей». Единственный момент, — Ута припомнила нюанс и с опозданием спохватилась. — Эта ваша судебная контора в Иммиграционную службу не сообщит⁈ При пересечении границы проблем не будет⁈

Метис неожиданно зарделся розовым и скромно потупился:

— Они считают, что у меня нет заграничного паспорта. Я же заявлял об утере, когда мою квартиру взломали.

— И?

— В базу ISAJ вносится номер загранпаспорта, единый идентификационный номер и имя, — нестеснительный обычно хафу на ровном месте продолжил наливаться красным. — А я буду ехать со служебным проездным документом, выданным министерством иностранных дел.

— С дипломатическим паспортом, — перевела себе Ута нормальным языком. — В нем ЕИН не ставится, что ли? Никогда в руках не держала.

— В том, который будет у меня, не поставят. База ISAJ при погранконтроле совпадения не выдаст — будут отсутствовать два контрольных пункта из трёх.

— А если МИД настолько тебя не поддержит? Документами, имею в виду? — не то чтобы информация была айтишнице нужна, но она сейчас решительно ввязывалась в чужой криминал.

Без какого-либо личного интереса. Хотелось хотя бы понимать картину целиком.

— Если МИД меня не поддержит этими документами, значит, мне и ехать куда-либо смысла нет, — твёрдо ответил Такидзиро. — Сижу в таком случае в Токио и никуда не дёргаюсь — это была их задача в первую очередь, МИДа. С Ваном я и по другим каналам свяжусь, если от себя лично.

ИНТЕРЛЮДИЯ

Хьюга Хироя спокойно, без ненужной суетливости вошёл в помещение для совещаний. Кое-каких лиц за столом он не знал — люди МАЦУСИТА.

Инженер Уэки сидел на удивление не рядом с дочерью, а напротив. Такая рассадка намекала, что и в этой семье понимание между поколениями далеко от идеала.

Приветствуя его, все дружно поднялись. Приятно. Помнят ещё, кто здесь патриарх.

Интересно, а старый Хаяси явится? Общения с ним почему-то не хотелось.

— Хину-тян не будет, она переписала свой пакет на меня, — прошептала на ухо родная дочь и по совместительству мать внучки.

Забрать у наглой девчонки пакет было правильно, но несколько досадно: стоявший у истоков учредитель не отказался бы, при такой-то возможности, ткнуть наглого потомка физиономией в собственные какашки.

— Начнём? — инженер Уэки на правах представителя значимой стороны смотрел ровно, не комплексуя.

Вот ведь негодяй, подумал Хироя. Он ведь даже никакой неловкости не испытывает от того, что обманул меня с акционерным пакетом.

Ладно. Мелочи. Главное — я снова в деле и здоров, по крайней мере, по документам.

¹

Автор понимает, что такой поворот событий в суде правового государства — очень фантастическое допущение. Хотя-я, автору даже в течение последнего года приходилось видеть решения ещё более интересные и менее законные — при этом, абсолютно реальные, из нашей жизни решения Верховного (и не только) суда.

²

Все знают, но на всякий случай. Горло перерезается и язык вытаскивается в разрез вниз, свисает на шею.