Кто ты, Такидзиро Решетников? Том 8

Глава 15

— Вот ты!.. — Ута никого не стесняется, щипая меня за мягкое место пониже спины. — Я весь полёт проспала! Всё из-за тебя!

Представители авиакомпании, стоящие возле открытой двери самолёта, скрещивают на ней озадаченные взгляды:

— Пожалуйста, проходите. Спасибо, что выбрали нас.

— Я ничего не выпила и не съела! — Уэки притворно вздыхает, извлекая из-под сиденья рюкзак с недешёвыми туфлями. — Храпела, как бурундук зимой — весь полёт зря. Могли бы и разбудить.

— Ваш спутник просил вас не тревожить, — стюардесса, обслуживающая бизнес-класс, невозмутимо кланяется. — Вы так сладко спали, — и улыбается открыто, не дежурно.

— Это был огромный плюс на мои старые пьяные дрожжи, — соглашается айтишница, резко меняя точку зрения, подхватывая меня под руку и ожесточённо расчёсывая запятником правого кеда щиколотку левого. — Пожалуй, выспаться вволю — чуть не главный бонус для молодой тёлки, живущей со взрослым мужиком. Годящимся ей в отцы, а-ха-ха.

— Какой я тебе отец? Даже полутора десятков лет разницы нет, — решаю обидеться вслух.

Эпатировать так эпатировать, вдвоём так вдвоём. Опять же, пассажиры эконом класса тоже слушают (отделяющие нас от них шторы после посадки убраны) — разговор работает на легенду.

— Мало ли. Подумаешь. Бывают же гормонально активные, безответственные и рано развившиеся папаши в четырнадцать? — Ута картинно задумывается. — Мамаши точно бывают, хоть и Латинскую Америку взять.

— И четырнадцати лет разницы между нами тоже нет. Говори тише, в Японии такие откровения не приняты, — вздыхаю. — Не смущай персонал. Авиакомпания всё-таки наша. Вот выйдем в Китай — продолжим.

— Когда летают гайдзины, мы и не с таким сталкиваемся, — неожиданно в нашу беседу врезается вторая стюардесса, отступая к стене — освободить проход. — Счастливого пути. Вы были самыми спокойными пассажирами бизнес-класса за последний месяц. Спасибо за тишину, мы тоже отдохнули.

— Мы очень старались, — хмыкает Уэки саркастически. — Накануне, хе-хе. Куда дальше, Такидзиро-кун? Ой, как хорошо, что не телетрап. Ненавижу.

— Почему?

— Так лучше — интимнее. И по асфальту подошвы стирать не нужно. Помнишь, сколько стоят мои кеды?

Как бизнес-класс, шагаем первыми. Рукав, пристыкованный к самолёту, после небольшого изгиба выводит в коридор международного прибытия.

— Здесь я ещё не была, — Ута оглядывается, не обращая внимания на то, что перекрывает путь другим.

— На уровень иммиграционного контроля идём, — мягко подталкиваю в нужном направлении.

— Почему-то думала, людей будет меньше.

В коридоре — движущиеся дорожки, камеры наблюдения, указатели: «Foreigners / Aliens», «Chinese Citizens» «Diplomatic / Crew / VIP».

Уэки сжимает пальцы на моём бицепсе и направляет меня вправо-вперёд:

— Давай сюда? У нас и паспорта не общегражданские, и бизнес-класс в наличии. Два в одном, так сказать.

— Вообще-то, служебный паспорт не даёт дипломатических привилегий, — замечаю.

— Но вызывает повышенное внимание и уважение, особенно когда видно, что мы — не обычные туристы, — спутница кивает на свою нетривиальную обувь. — Я читала перед вылетом! Наши документы обрабатываются отдельно от туристов — возможен отдельный коридор или вызов офицера. — И опять оглядывается по сторонам. — Может, пошумим? Позовём кого-нибудь — нас проводят?

— С ума сошла? Шагай прямо, — двигаю её вперёд.

Вообще-то она права, такие документы фиксируются в системе как «представитель японских госструктур», даже без дипстатуса. Опять же, система видеораспознавания наверняка сработала. Но есть и иные нюансы, о которых рассказывать долго и незачем (особенно здесь).

— А нас пропустят здесь без дипломатической аккредитации? — кое-кому ну очень хочется развлекаться. — Не зря сюда свернули?

— Мы уже полкоридора прошли, — напоминаю тихо.

— О. Наконец-то. Пять часов без движения! — завидев туалеты, Ута устремляется в женский. — Иди умойся во втором. Через три минуты здесь.

В мужском санузле к своему великому удивлению обнаруживаю не безлюдную пустоту, что было бы логично, а склонившегося над умывальником аккуратного китайца.

— Занятно, — становлюсь рядом, тоже открываю воду. — От рукава сюда через спецкоридор мы топали как бы не минуту — рядом с нами вас не было. Ни спереди, ни сзади. Предыдущим рейсом вы прибыть тоже не могли.

— Почему?

— Время не бьётся. Я уверенно считаю до десяти.

— Может, я с сеульского рейса? Чуть отстал, задержался? — не совсем правильно, с где-то смешной фонетикой, но вполне узнаваемо и очень старательно отвечает по-японски человек, которого я, кажется, знаю заочно.

— В таком случае вы моете руки уже двадцать минут. В не самой удобной позе, не отрываясь от раковины. С целеустремлённостью робота, заслуживающей лучшего применения.

— С чего вдруг? — он ненатурально удивляется. — Прихватило живот, задержался, теперь вот продолжаю путь.

— В этом варианте вы бы смыли за собой, — указываю на ближайшую кабинку. — Было б слышно, как бачок наполняется прямо сейчас. А этого нет…

— Хм. Зачёт.

— … но и это не всё. Вообще без вещей? Даже без лёгкой сумки? С пустыми карманами — с сеульского рейса? А куда загранпаспорт положили? — демонстративно разглядываю его со всех сторон, подхожу вплотную, охлопываю силуэт. — Если не секрет, как вы через пограничников собираетесь пройти наружу? Усилием воли?

Служебные, да и общегражданские удостоверения личности в КНР давно существуют не только в бумажном (пластиковом), а и в электронном виде. Если с собой смартфон — внутри страны, по большому счёту, ничего иного таскать не нужно. Платить, как и у нас, тоже везде можно телефоном.

У стоящего рядом человека в карманах кроме гаджета ничего нет, что тут же ему и сообщаю.

— Вы прошли границу с другой стороны, — смотрю на отражение его глаз в зеркале, вернувшись к раковине. — Из города сюда. Скорее всего, предъявили наряду электронное id, цыкнули на сержантов — чтобы те не раскрывали рта, да и пошли себе дальше. Сюда, поджидать меня. Интересно, как вы поняли, что я в этот туалет войду? До последней секунды я и сам не собирался.

— Какой наряд? — сосед по рукомойнику вскидывается, услышав незнакомое слово неродного языка.

— Наряд по проверке документов пограничной службы КНР.

— Вы откуда вырвались? — искренне удивляется китаец, переходя на английский. С этим языком у него получше, значительно. — Какая пограничная служба? Нет такой. Вы бы хоть страну изучали перед тем, как ехать! Ещё и по государственной линии.

— Прошу извинить мою дремучесть. Буду благодарен за любой комментарий. — На самом деле мне важна не информация, точнее, не то, что он расскажет.

Для меня сейчас главное — как он будет это говорить и что он при этом будет думать. Чем дольше общаемся, тем больше пойму.

— Мы в Японии не очень любим ездить, восемьдесят три процента граждан за свою жизнь так и не получают загранпаспорта — им банально хорошо дома. Всё есть, — продолжаю. — Я не в курсе местных политико-страноведческих реалий.

— В Китае контроль паспортов на границе, включая аэропорты, выполняет государственный орган, который отличается от армейских или специальных служб. — Собеседник витиеват, так бывает, когда стараешься говорить бегло, но языком пользуешься редко и вынужден подбирать слова (и чужие тебе грамматические конструкции). — Этот орган называется Национальное иммиграционное управление КНР, Guójiā Yímín Guǎnlǐ Jú. State Immigration Administration, SIA — разве вы не сталкивались раньше?

— Кому подчиняется служба? — последний вопрос оставляю без ответа, вместо этого задавая свой, поскольку в паразитные второстепенные нюансы действительно не вдавался — я здесь более чем официально, а с последнего визита многое поменялось.

— Подчиняется Министерству общественной безопасности КНР. Управление было создано в две тысячи восемнадцатом году в результате реформы, объединив прежние функции пограничников, иммиграции и въездного контроля.

— А-а-а. — На язык просится, но вслух не говорю, что прошлый раз я приезжал сюда до реформы.

Мыслей собеседник не читает, но думает в унисон:

— Последний раз перед этим вы были до реформы? А выезжали из страны вообще по специальному маршруту, да, господин Решетников?

— Вы что-то путаете, — улыбаюсь простодушно и искренне, не комментирую того факта, что я не представлялся. — Решетников Такидзиро, — хлопаю себя по животу жестом Уты, — в Китае никогда раньше не бывал. Возможно, кто-то очень похожий на него — но уж точно с другими документами, которые выписывались явно не на эту фамилию.

Пару секунд смотрим друг другу в глаза.

— Скажу больше. Даже не на мою страну были документы того человека, думаю я. Гражданин Японии Решетников в Китае впервые, — развожу руками. — Это моё официальное заявление, могу продублировать в любой обстановке, если нужно.

— Разумеется, Решетников тут впервые, — ворчит китаец. — Не идиоты же японцы — отправлять сотрудника с такой-то фамилией официально! Тогда. Круче было только бронежилет напялить и сверху берет со штатной кокардой.

— Не было в той форме беретов, — улыбаюсь. — Но так-то да, вы правы. Где-то. Наверное. Скорее всего. Может быть. Японцы — не идиоты.

В принципе, что хотел, я по нему уже увидел, однако нюансов много не бывает.

— Что делает Национальное иммиграционное управление. — Собеседник деловито продолжает лекцию, старательно вытирая руки бумажным полотенцем. — Паспортный контроль. Проверка всех въезжающих-выезжающих, включая сканирование виз, биометрию. Администрирование виз. Продление, отмена, временные разрешения. Контроль иностранцев. Наблюдение за пребыванием, учётом, нарушениями.

— Познавательно.

— Ещё — гражданство, ПМЖ, решения по предоставлению или аннулированию статуса. Координация с Министерством Общественной Безопасности — передача «интересных персон» в контрразведку. — Смятая бумажка отправляется в мусорку.

— Да сколько угодно, пусть проверяют, — отмахиваюсь. — Я чисто технически не успел бы ничего нарушить, даже если бы очень хотел — только на землю сошёл. Вот, по пути на пограничный контроль сюда завернул — в сортир сходить. Повторюсь, в вашей стране гражданин Японии Решетников впервые, а в старые поросшие мхом годы отпечатки пальцев на границе ещё не сканировали. И программ распознавания лиц не было, во всяком случае, сегодняшнего класса. Молчу про возрастные каскадные изменения физиономии за столько лет.

— Паспорта приехавших проверяют не солдаты и не офицеры МОБ, а гражданские сотрудники Иммиграционного управления — они в форме (серо-синей), с жетоном и бейджем.

— Для чего мне это? Сейчас же пойду и сам увижу, нет?

— Если система срабатывает — например, отмечает служебный паспорт Японии — они отправляют внутренний сигнал нам.

— В Министерство государственной безопасности?

— Да. Причём это не худший вариант.

— Какой худший? Мы же о моём случае говорим?

— Если напрямую вызывают офицера, прикомандированного к аэропорту, но внешне продолжают действовать спокойно, как обычный пограничник.

— Где я учился, считали: при усиленных проверках (напряжённость КНР–Япония, визит высоких лиц) контроль таких как я занимает до шестидесяти минут, с возможной короткой беседой или «проверкой цели визита». Я ошибаюсь?

— Напряжённости в отношениях сейчас нет, — медленно кивает хань. — Я очень рассчитываю, что всё будет, как вы говорите.

— Вы не контролируете ситуацию? Здесь инкогнито? — до меня наконец доходят нюансы его эмоций. — Ваши вообще не в курсе, что вы тут?

— Об этом потом. Что произойдёт на практике, если всё в норме: ваш служебный паспорт отсканируют, он отличается по обложке и номерам от обычного. Сотрудник на въезде может задать уточняющий вопрос, например, «цель визита», «место проживания». Покажете приглашение/визы/меморандум, если они есть.

— Мой визит согласован с вашим МИДом по официальным каналам.

— Это здорово (я туда не стучался и не в курсе). Рекомендации: держите официальное письмо или приглашение при себе — даже если виза уже вклеена.

— Хорошо.

— Не используйте автоматические терминалы, хотя они там будут — лучше проходить через офицера.

— Понял.

— Если на входе нормальная смена видит, что вы пара из МИД Японии, могут сопроводить к отдельному окну (так делают во всех крупных аэропортах КНР, но здесь и сейчас не поручусь). В багаже есть что-нибудь эдакое?

— Нет. У нас пустые рюкзаки, с собой реально трусы да носки.

— Это очень хорошо: если даже будет досмотр багажа — то скорее поверхностный и вежливый. Но вам, получается, и более глубокий не страшен.

— Принял.

— Идёте дальше по этому коридору. Если нет вмешательства, как я сказал — идёте в линию «Foreigners» и занимаете место в очереди к офицеру пограничной службы.

— А тут разве не vip будет? Меня разве не за отдельной стойкой будут пропускать? Мы пошли по дипломатическому коридору, мысль была: пропустят — хорошо, развернут — стану в конец общегражданской очереди.

— Нет, по дипломатическому в данный момент не пропустят, даже если бы захотели — неактивно. Этот коридор физически упрётся в барьер-заграждение, сейчас аккредитованных дипломатов не ждут, потому что их нет на прилётах — вот и не было команды. У барьера будет указатель — вам придётся стать в общую очередь.

— Вроде ничего военного? Для чего вам было так напрягаться — пробираться сюда?

— Мне же нужно посмотреть, с кем имею дело. Я говорю, вы слушаете — я наблюдаю, как вы слушаете. Умному достаточно.

— А если бы я вам не понравился?

— Если бы я сейчас принял отрицательное решение, то не стал бы продолжать с вами контакт. Вопрос Ван Бай Иня решался бы иначе.

— К нему проявляют интерес другие люди? Другие структуры?

— Да. Это и есть причина нашей встречи тут. Причём интерес идёт с разных сторон.

— Кто?

Санузел vip зоны достаточно премиален — дальше есть подобие комнаты отдыха с зелёными растениями. Прохожу вперёд, занимаю ближайший диван:

— Сюда хоть женщин води, — замечаю искренне. — Атмосфера дворца.

Интересно, не взбредут ли сейчас в голову Уте абсолютно аналогичные интересные мысли. Она — персонаж безбашенный и где-то эгоцентричный, с неё станется и сюда заглянуть, на мужскую половину.

Так подумать, с точки зрения логики она права в своём анализе: немолодой неудачник возрастом под сорокет, невеста ушла, раньше не был женат, детей нет, даже из съёмной квартиры вышибли.

Сексапильная образованная миллионерша, которой нет тридцати и которая заслуженно топ-менеджер большой корпорации — по определению за пределами даже самых смелых ожиданий подобного персонажа. По-хорошему, «ожидания» в последней фразе стоит заменить на «мечты».

Увы, не всё в этом мире подчиняется логике.

— Что вам известно о бюро специального контроля при Центральном Комитете коммунистической партии КНР? — китаец устраивается рядом.

За стенкой вовсю шумит вода — плещется Ута.

— Вы уверены, что тут подходящее место? — веду рукой. — По классике, курилки и такие места в первую очередь оборудую…

— Мы отключили, моя служба. Я всё же ещё действующий генерал и свой визит сюда оформил как часть операции.

— Так просто? — ненаиграно впечатляюсь.

— У нас тоже конкуренция между направлениями. Я не пожарник с рынка, подобная возможность есть у доброго десятка подведомств, моё — одно из них. Так что вам известно о бюро специального контроля?

— Впервые от вас только что услышал о его существовании.

На лице собеседника стремительно проступает неприкрытое разочарование.

— Но если включить мозги, идея давно просилась, — забрасываю ногу на ногу, а руки за голову. — Ваш Товарищ Председатель — не очень хороший экономист, спорный политик, поскольку популист — заранее прошу простить моё критичное мнение, если оно вас чем-то обижает.

— Вы не гражданин нашей страны, можете думать что угодно. Мы ваших тоже терпеть не можем, какие бы ни были. Продолжайте ближе к теме.

— А всё, финиширую. Он по факту установил монархию, убрав ограничение в два срока и подковёрными методами уйдя на третий. Видимо, не на последний, да?

—???

— В вашу Конституцию достаточно жёстко, без учёта критики населения, введены непопулярные изменения — ограничений на срок правления Председателя больше нет. В переводе на простой язык: товарищ Си будет править пожизненно ну или сколько сможет оставаться интегратором.

Китаец оживляется:

— Интегратором чего?

— Непрекращающейся клановой борьбы в ваших верхах, — пожимаю плечами. — Весь мир видел трансляцию, как предыдущего вашего Председателя, товарища Ху Цзинь Тао, уносили под руки со съезда крепкие ребята в одинаковых инкубаторских костюмах. С горячими сердцами и чистыми руками, — последней иронии собеседник не улавливает. — Кстати, видеоряд видели все, кто хотел и не хотел, но что Ху Цзинь Тао тогда сказал? Было видно, что рот открывается не просто так.

— У вас не показали или не перевели? — интерес в глазах хань становится выпуклым.

— Где смотрел я, банально звука не было. Так что он сказал, когда его выносили со съезда, наплевав на мировой резонанс и репутационные потери?

— Примерно ваше содержание. «Отмена ограничения в два срока — откат на десятки лет во времена Мао. Си, ты неправ, не отбрасывай страну в тёмные времена».

— Внутренняя разведка.

— Что? — взгляд собеседника застывает.

— Ваше бюро специального контроля — это внутренняя разведка. Причём структура наверняка не интегрирована ни с кем и работает в интересах ну очень узкой группы. В голове которой находится известная персона. Ваш Ноль-первый.

— Вы сейчас это сами поняли?

— Да.

— Как?

— Когда на волне демократических преобразований автократ начинает укреплять пожизненное правление, он первым делом реанимирует либо создаёт с нуля — в зависимости от того, что было в наличии — внутреннюю разведку. Классика жанра.

— Аплодисменты вашим преподавателям, хотя я бы и не был столь категоричен в обобщениях.

— Судя по тому, что я знаю о вашей стране, раньше функция простаивала.

— И?

— Сейчас стала актуальной — в связи с третьим и наверняка непоследним сроком товарища Си во главе самой передовой партии мира. Вероятнее всего, ваше бюро специального контроля при Центральном Комитете — эта самая внутренняя разведка и есть, раз вы спросили. Я ответил на ваш вопрос?

— Кажется, вы хотели добавить что-то ещё.

— Так, исключительно мысли отставного логиста корпорации Йокогама. Не знаю, стоит ли.

— Говорите.

— По роду работы, если я верно определил вашу ведомственную принадлежность, вы как минимум косвенно в курсе изменений у нас — которых Принцесса Акисино жаждет, но которые не пройдут.

— Точно не пройдут? — глаза китайца становятся пронзительными-пронзительными. — Вы так уверены?

— Увидите сами через несколько месяцев, сразу после выборов. Так вот, в Китае и Японии, обычно от взаимной симпатии далёких, мы сейчас наблюдаем на удивление синхронные процессы.

— Два лидера близки методически, несмотря на различные названия партий, и оба хотят закрепиться, — близкий друг Миёси Мая упирает локти в колени и наклоняется вперёд вопросительным знаком. — Хотя я и не должен вам этого говорить.

— Я вам первый сказал, не вы мне! Эти два лидера пытаются строить каждый свою очень ограниченную (как они говорят соратникам) вертикаль (кто-то более успешен и вырвался вперёд). Они не дураки и не в вакууме — схожесть взаимных позиций обоими наверняка проанализирована.

— Хм.

— Соответственно, неформальные контакты друг с другом у них наверняка установлены, пусть и через звенья посредников. Хотя эти контакты скорее всего скрыты не то что от широкой общественности, а даже и от большинства приближённых.

— Нам выгодно, если вы реставрируете институт Императора. Председатель такое начинание поддержит с радостью, другой вопрос, гласно или негласно.

— А он не видит параллелей с собой? Пожизненное правление, отмена ограничений по срокам? Увеличение своих и так достаточно немаленьких прав на фоне снятия с себя же обязательств?

— В своем глазу бревна не видно, в чужом хорошо заметна соринка, — собеседник переводит поговорку с другого языка, изрядно меня удивляя.

— Спасибо за ориентиры, — опираю локти о колени, копируя его позу. — Чего это ваше бюро хочет от Ван Бай Иня? Мне что-то следует учесть?

— В данном контексте своих желаний у них нет. Ван сегодня у нас в стране — это как лазерный прицел на рогатку. Долго объяснять, нужно в науку нырять. Не то чтоб не нужен, просто не ко времени. По целому ряду причин.

— Не нужно ничего объяснять, я понимаю подтекст. В чём закавыка? Почему вы о бюро вспомнили?

— Потому что вы абсолютно верно угадали об инициативных контактах вашей стороны с нами. У ваших такой интерес к Вану есть. И я сейчас о других, не о МИДе.

— Конкретнее, пожалуйста. Кто именно из «других» наших? — по идее, так беседа не строится, но этот разговор — сам по себе радикальный отход от любых правил.

— Принцесса же! — китаец неподдельно изумляется. — Вы же сами только что сказали!

— Да я не в курсе всех её предвыборных поползновений, если честно, — тру затылок. — Хотел убедиться.

Я действительно не ожидал, что Акисино дойдёт до такого, а у бывших коллег из МО руки оказались бы коротковаты — их ресурсы я знаю.

Хотя они б и старались.

— Напрасно. У вас, в отличие от нас, многопартийность — есть смысл отслеживать разные векторы.

— Она всё равно не выиграет. Ни этих выборов, ни каких-либо ещё. Мониторинг заведомых неудачников я не веду. Странно, что ваши её всерьёз восприняли, особенно то бюро, о котором вы упомянули — там по идее должны сидеть серьёзные люди. Умеющие просчитывать вероятности.

— Ваше мнение, что она не выиграет, только ваше и есть. Другие полагают иначе.

— Кстати! А каким местом она — и ваша внутренняя разведка? Цинично говоря, ею же должна заниматься внешняя, нет?

— По данным моих источников, то был «инициативный контакт».

— Она сама вышла на ваших? — мозаика наконец складывается. — А новая структура не стала отмахиваться, хотя оно и не по подведомственности?

— Да.

— Почему? Пахнет дилетантством — таможенник не должен тушить пожары, а пожарник — ловить контрабандистов.

— Пытаются набирать вес и очки любым способом. Вы даже представить не можете, как изнутри выглядит конкуренция не то что за благосклонность, а лишь за тень сиюминутного внимания Председателя.

— Ну почему, представить могу. Эти процессы вполне укладываются в хрестоматию по истории другой страны и другого времени, которые я неплохо знаю.

— Вот и ответ.

— Я понял. Ещё раз спасибо. Что мне в связи со всем этим следует учесть, когда буду встречать Вана возле тюрьмы?

— Там — ничего, — друг отца Моэко качает головой. — Скорее всего, в Пекине вам напрягаться не придётся.

— А где придётся? Наш с вами общий знакомый японец говорил, что паспорт для выезда за рубеж Ван получит в день освобождения. И мы сразу сможем улететь.

— Проблема не в паспорте, — китаец достаёт смартфон и выводит на экран правительственное приложение. — Документ готов, ждёт выдачи и действительно будет отдан завтра — я об этом позаботился.

— Вот теперь я напрягся, — сообщаю честно. — Где же начнутся подвохи?

— Думаю, в Гонконге могут.

Удивления даже изображать не приходится:

— А что мы с ним там потеряем⁈ Встречаю его на улице, беру в охапку — и в аэропорт Пекина. Ближайший рейс — в любой японский город, какой будет. Разве что чаю в зале вылетов попьём перед взлетом. Если успеем.

— Если у вас получится убедить его так поступить — я обеими руками за, — хань сверлит взглядом мою переносицу с короткой дистанции. — Но я заходил к нему в тюрьме три дня назад, у него другие планы.

— В его положении самый лучший план я только что озвучил.

— Повторюсь, буду только рад, если он поедет после паспортного стола с вами в любой из двух пекинских аэропортов! Лично у меня на него повлиять не вышло.

— Он же сидит в вашей тюрьме? В безопасности? — уточняю. — Не в министерстве юстиции? Вы потому и смогли с ним без проблем встретиться, да?

— Да.

— Почему Гонконг?

— Сестра его отца, родная тётка. Восемьдесят три года, уже с трудом себя обслуживает. Последний оставшийся в живых родственник.

— Жена, дети?

— Их он больше не учитывает в планах — они разорвали отношения по собственной инициативе после приговора суда ему.

— Понятно. Почему для экзерсисов вашего бюро выбран именно Гонконг? Я правильно прочитал у вас между строк?

— Бюро стремится к стопроцентной эффективности, но при этом вынуждено больше оглядываться на формальные правила. В отличие от нас. В особой зоне Гонконга — свой правовой режим, для них меньше геморроя теоретически.

— Они хуже владеют оперативной обстановкой, потому что новички? В силу молодого возраста структуры не успели обзавестись точками опоры?

— Да. Хотя я бы сказал, речь даже не о точках опоры, а о принципиальной инфраструктуре — применительно к засекреченной спецслужбе. Вы правы по сути.

— Спасибо большое за то, что выделили время и нашли возможность встретить. — Я искренен, это должно чувствоваться.

— Я вряд ли чем-то смогу вам помочь в Столице Маджонга¹. Встретился, кроме прочего, чтобы честно на старте предупредить — именно моя юрисдикция там ограничена. В отличие от бюро.

— Принял. Спасибо ещё раз. Смешно, конечно, но именно мне там как бы не комфортнее, чем тут — в отличие от вас.

— Знакомые места? — хмуро иронизирует китаец. — Эйфория прошлых подвигов?

— Да какая эйфория в нашем возрасте.

— Вы здорово моложе.

— Тот город хорошо знаю, от людей там внешне отличаюсь меньше. Тот же английский распространён больше, менталитет ближе к моему, — развожу руками. — Плавать люблю, акваторию залива помню, опыт есть.

Не сговариваясь, синхронно взрываемся хохотом.

— Я не думаю, что всё начнётся в Пекине, но, пожалуйста, помните, что я сказал насчёт прохода границы. — Хань кивает в сторону коридора.

— Помню и выполню. В автоматические сканеры паспортами не лезем, идём через живых сотрудников.

— Удачи. Запасная связь на всякий случай, — он протягивает клочок бумаги с рядом цифр.

Контакт начинается государственным телефонным кодом Вьетнама.

— Запомнил.