Крысолюд

Глава 5

А дальше — он на какое-то время выпал из окружающего мира. А первое что почувствовал, придя в себя, это отсутствие привычной сосущей боли в желудке. Даже немного наоборот, брюхо немного побаливало, растягиваясь — оно раздулось, свисая над ремнём. А я сидел в луже крови у порванной шкуры задранного зверя, лежащей со сломанными костями грудной клетки, с торчащими то тут, то там в неестественном порядке костями, разможжёной головой с выбранными мозгами и держал в руках здоровенную печень, от которой умопомрачительно вкусно пахло.

Укусил. Действительно вкусно. Но было бы неплохо и поджарить на огне. Мысли вернулись к подлым пейзанам, к которым он хотел выйти. Это из-за них он оказался в глубине леса, рискуя жизнью сражался с этим гадом. Утомлённый и умиротворённый после сражения, в нём снова поднималась волна злобы.

“Сожрать сволочей!” — советовала ему один мысленный голос изнутри. — ” Отомстить! Сожрать весь скот, сжечь дома! Что, многие вот так к ним выходят? Могли бы из любопытства пойти на контакт! Мы бы пригодились друг другу! Но да, может и глупо было надеяться, что они такое чудище смогут принять… “На вилы кровожадную тварь!” — это самое мягкое, что они могли подумать, но… Но как было не попробовать? И что мне делать дальше? Жить тут одному, совсем без общества?” Путешествуя последние дни один, я бы уже не отказался от тех, с кем бы можно было поговорить, узнать о том, что вообще творится в этих землях, кто их населяет, где есть спокойные места, и где есть достаточно могущественные чародеи (а у ящерок они вот точно есть, сам видел — значит могут быть и у других) чтобы поменять свой облик, или вернуть тот, который у меня был до того, как я стал таким мутантом (а я верил, что вот этот мех, когти, клыки, хвост — это не моё). Да даже выменять у них огонь на еду — почему бы и нет? Судя по внешнему виду этих крестьян, питаются они не так уж чтобы и хорошо! Я бы таскал им пойманную еду, а брал бы у них за это одежду, соль (хочется! хочется!), огонь и многое другое.

А может попробовать ещё раз, а? Ага, и как на этот раз к ним выходить? Подпустят поближе или забьют толпой сразу. Ну ладно, не сразу, но у толпы всегда больше шансов. А может как-нибудь замаскироваться, а? Закутаться в плащ, нацепить маску… Или шлем! А лапы? Как их замаскировать? Большой-большой плащ? Так в движении будет распахиваться, если только не мелкими шажками передвигаться. И откуда его взять? Опять выходить для этого к жилым местам надо, так или иначе. Можно своровать, можно ограбить. — Мысль о таких незаконных способах добычи одежды никак не потревожила мою совесть. — Можно, конечно, и купить, но для этого нужны местные деньги, а их тоже надо ещё добыть.

Рассуждая, он не жуя проглотил печёнку, которая сама скользнула в горло и начал уходить с этой поляны. Не хватало, чтобы опять какая-нибудь тварь вышла из зарослей. Её я уже могу и не победить. Окинул взглядом развороченное копытами кабанчика-переростка и нашей борьбой пространство и прежде чем уйти, подобрал меч и нож, а также выломал из черепа зверя его клыки.

— Хм, клыки клыкастика. “Ха” три раза. — смотрел я лежащие в ладони два загнутых клинка, перемазанные в крови, как и весь я. Теперь точно валить надо и искать где помыться до темноты, а то воняя так, я точно буду маяком для всего хищного зверья.

Благо хоть раны затянулись и ничего не мешало бежать дальше. До вечера сумел найти небольшой овражек, заполненный цветущей водой, в котором удалось искупаться, смыть подсохшую корку крови с меха, а также вымазаться в грязи. Пусть лучше буду вонять протухшей водой и тиной, чем привлекать к себе всю живность. Уже в глубоких сумерках, используя свои когти, забрался повыше на одно из больших деревьев, где устроился на толстой ветви, перемазавшись в смоле. Чувствую, одним из составляющих моего мутантства была наверняка свинья!

С утра продолжил продираться через лес, возвращаясь обратно к дороге, у которой стояло встреченное мною поселение с таким расчётом, чтобы его обойти. Пробирался почти половину дня, слава местным богам, что ни на кого не нарвался. Когда вновь увидел дорогу, то выбираться на неё не стал, а двинулся, хоть и медленно из-за зарослей, вдоль неё. Через какое-то время встретилось ещё одно поселение, которое было заметно побольше первого. Спрятавшись в зарослях, примыкавшим к окружающим дома огородам, решил дождаться ночи, надеясь пройтись и найти что-нибудь полезное во дворах. А пока свернулся клубком в яме от корневища, вывороченной упавшим деревом, и ушёл в полусон, внимательно прислушиваясь к окружающим звукам. Правда не заметил сам, как крепко уснул и проснулся уже ближе к рассвету.

Ничего, годится и так. Крадясь, двинулся к домикам. Обычные глиняные мазанки с соломенными крышами и плотно закрытыми ставнями окнами, за которыми слышалась непонятная речь, с отдельными смутно знакомыми словами. Пахло прелой соломой, кашей, людьми, навозом, псиной… Псиной? Да вроде лая же не слышал. Да и если есть собаки, то наверняка на привязи. Перебираясь через низенькие заборчики, проник в один двор, затем в другой. Из одного из жилых домов раздалось и мычание. Они что, и скот держат в домах? Дикари какие-то. Навесы, под которыми стоит телега, в которой ничего полезного не оказалось. Но любопытно — ничего железного в ней нет, сплошь из дерева. Даже колеса сплошные деревянные блины.

Чтобы оценить, насколько поселение большое, забрался на крышу одного навеса. Ну, под светом ярких звёзд было видно десятка три крыш. Спрыгнув, не заметил как хвостом задел висящий на заборчике глиняный горшок, который вместе с этим заборчиком повалился, а горшок от удара раскололся вдребезги. Эх, такой бы горшочек мне тоже пригодился.

Через несколько дворов от меня что-то ухнуло. В ответ на этот звук ещё в паре дворов так же ухнуло. Это что ещё за звуки? Ничего подобного ещё не встречал. В домах стали слышны тревожные голоса.

Наверное пора уйти отсюда. Явно ничего хорошего от людей, потревоженных ночным вторжением, ожидать не стоит. Пригнувшись, трусцой побежал в сторону огородов.

Совсем рядом раздалось тяжёлое дыхание.

— Ух! — сказала темнота со стороны навеса и на меня бросилась большая волосатая туша с блеском серебряным глаз и раззявленной пастью. Выставив руки вперёд и сделав шаг вбок, мне удалось её перекинуть дальше. Это что ещё такое? А туша так же тяжело дыша приземлилась на лапы, развернулась и попыталась кинуться мне в ноги. Это пёс! Мохнатый, тощий, странно ухающий, но при этом чёртовски здоровый пёс!

Он прыгнул, я вновь увернулся. Но лишь увернувшись, выхватил меч и следующий рывок встретил выпадом навстречу. Миг, и клинок входит в грудную клетку пса, ему удаётся меня сбить и мы вместе падаем. Но ему недолго осталось жить — тело забилось в конвульсиях. Не успеваю вытащить оружие из тела, как от шума позади еле успеваю увернуться от того, чтобы другой пёс не вцепился мне в шею. Но хорошего мало, так как ему удалось шкрябнуть когтями меня по руке, нанеся довольно длинный порез. Как показала практика, лучшая защита — это нападение! Кидаюсь вслед этой псине, и пытаясь придавить её сверху своим телом, бью рукоятью меча по его лобастой голове. Раз, другой, пока он не заскулил и отпустив его, пинком оттолкнулся, и припустил прочь, кляня себя всеми словами за то, что не удосужился провести время наблюдая за посёлком, а уложился спать. Знал бы, что тут такие псины есть и не сунулся бы сюда вовсе.

Бежать! Перепрыгивая через посадки, сбивая какие-то веточки и столбики на огородах, мчусь к лесу изо всех сил. Лесок оказался не таким уж большим, просвечивающимся даже в ярком свете звёзд, и пробежав его я вновь выбежал на дорогу, скорее всего ту же, на которой стоял и поселок. Но расслабляться было некогда, так как опять я оказался не один — по дороге ехала кавалькада всадников, некоторые из которых держали в руках факелы, а другие — пики. Их чёрные фигуры на фоне дороги и отражающего свет поля за спиной были мне хорошо видны, и я уже подумал, что может быть они меня не заметят, когда сзади вновь раздалось уханье и последний, по видимому, пёс, попытался накинуться на меня.

— Да отстань ты уже! — взмах меча навстречу и лезвие рубит конечности охранника людей, которого я так некстати потревожил. Скулящее тело падает на землю, пытаясь подняться и падая. Видя, как десяток всадников пришпоривают своих коней, направляясь ко мне, не смог удержаться и добил пса, пригвоздив его к земле клинком. Вряд ли ему удастся выжить в любом случае с такими ранами, так зачем его мучить?

А вот уже с всадниками не справляюсь, понял я, видя как они целенаправленно двигаются ко мне. Развернулся и вновь побежал, помчался изо всех сил, попытавшись скрыться в той стороне, где были самые густые заросли.

В лесу было видно всё гораздо хуже, и даже зрение, привыкшее к подземельям, не спасало от того, чтобы наталкиваться на пни, стволы деревьев, ямы, и поэтому пару раз покатился кубарем, но вскакивал и вновь бежал, забираясь в самые непролазные дебри. Через какое-то время упёрся в болото, которое взялся обходить по краю, из-за чего скорость передвижения упала, но при этом я не видел того, чтобы меня кто-либо преследовал. По пути удачно поймал небольшую змейку, толщиной в три моих пальца. Откусив ей голову, поддел когтем кожу и сняв её как чулок, принялся на ходу жевать. Заметил — чем больше я трачу сил на бег, борьбу, тем более сильным становится мой голод. Но при этом и раны зарастали неимоверно быстро. Вот, казалось, получил царапины от псины — так они уже выглядят, как будто пару дней прошло, и там где были ранки, лишь остатки запекшейся крови и чешущиеся розовые пятна. Задумавшись, провалился по пояс в яму, причём выбрался, лишь приложив значительные усилия. А всё потому, что пытаясь обойти болото, сам не заметил как оказался в самом их центре. Вроде вот только заросшая ряской вода была только с одной стороны, а тут уже и спереди, сзади, по бокам. Вокруг остались лишь самые мощные деревья, но все какие-то больные, без листьев и обросшие мерзопакостным на вид лишайником. Лишь изредка можно было заметить растущие тонкие деревца. Срубив одно такое, прощупывая им почву попытался вернуться по своим следам, но всё на пути казалось незнакомым и в итоге ещё больше запутался. Пройдя ещё немного, оказался на берегу небольшого озерца. И тут же вжался, а затем и распластался в грязи, оставив торчащим из этой грязи лишь глаза, уши и нос.

Над водой, в хаотичном порядке, кружили светящиеся огоньки. Их было не так уж и много, едва ли полдюжины. Небольшие, размером с кулак, они кружили в каком-то своём загадочном танце и было неясно, как бы они отреагировали на то, чтобы за ними кто-то наблюдал. А под ними, по поверхности воды скользили в воде брёвнообразные спины, с торчащими из них множеством мелких плавников. Это было похоже на то, как если бы гигантская стрела вдруг стала живой и её оперения стали плавниками. Из под воды доносились стоны, с бульканьем выходил воздух и было непонятно, обычные ли это звуки болота, звуки общения этих животных между собой, или я стал свидетелем какого-то местного загадочного ритуала неизвестных существ, от которого бы мне надо держаться подальше. Решив, что мне тут совсем неинтересно, медленно начал отползать, заливая нос жижей, но даже фыркнуть опасался, чтобы не привлечь ничьё внимание. А пока полз, под собой нащупывал не только коряги, грязь и траву — пару раз попались клыкастые черепа и разрозненные кости. И оба раза, натыкаясь на них я обмирал. Мне казалось что я уже сам влез в пасть затаившихся чудовищ и вот-вот от меня откусят такой кусок, нанесут такую рану, которую залечить я уже не смогу.

Когда отполз, содрал с себя присосавшихся пиявок и постаравшись хотя бы примерно соотнести свой путь с окружающей местностью, двинулся дальше. Пока блуждал, совсем рассвело и после ночной тишины вокруг поднялся настоящий гвалт — жужжание насекомых, кваканье лягушек, треск падающих с высоты веток, крики ярких птиц. Кое-где попадались похожие на пауков, многоногие и тонконогие существа, бродящие по топям и никак не обращающие на меня внимания.

Наконец, чем дальше я уходил, тем чаще встречались островки суши, яркие растения, цветы, заросли из торчащих на огромную высоту трубкообразных зарослей, через которые даже невозможно было прорубиться с помощью меча и вновь начал обходить некоторые участки. С меха приходилось выковыривать всевозможных кровососущих паразитов, которые пытались устроить там свои гнёзда, которые также набивались в нос, глаза, уши. Тут частично помогло то, что вновь измазался грязью. Время от времени ловил больших лягушек, мясом которых и пополнял свои силы. Они же служили и в качестве пополнения жидкости в организме, потому что пить местную воду не рисковал.

Через какое-то время посреди этих местами заросших зарослей встретил каменный выступ, который при ближайшем рассмотрении оказался частью старинной стены, сложенных из обтёсанных каменных глыб. Вокруг из почвы торчали ещё несколько более мелких обломков, но ничего похожего на здание, вокруг которого могла бы быть выстроена эта стена (а она прям похожа на стену) не было обнаружено. На вершине этой стены, на обработанных камнях решил остановиться, хоть времени до заката было ещё довольно далеко. Лежал и сверху смотрел на бродящих по окрестностям местных жителей, часть из которых скрылась перед темнотой, а на их место пришли другие, имеющие странные и причудливые формы, настолько, что на утро я уже лежал и думал, а не приснилась ли мне эта ночь. Но нет, оставшиеся следы говорили сами за себя. В очередной раз в моей голове появилась мысль о том, что надо выходить из этих диких мест в местную цивилизацию, постараться где-то там найти своё место.

Путь выводил во всё более сухую местность, где стали вновь попадаться чистые ручейки и исчезли стаи кровососущих насекомых.

Под одним из кустов нашёл зайца, который прикинулся мёртвым, но таковым не являлся, думая, что я его не замечу, наивный. Шкурку от жира обгрыз, но обработать было негде, пришлось выкинуть.

Жизнь налаживалась. Пока не встретил старых знакомых.

Ближе в середине дня я заметил в стороне от себя пару небольших синекожих ящериц. Очень похожих на тех самых, которые стояли во втором ряду войска ящеров, напавших на подземный город крыс. Поменьше, с браслетами из жёлтого металла на конечностях (сперва издалека не разобрал, что за металл), с небольшими желтоватыми гребешками на головах, с пучком коротких копий, они медленно двигались параллельно моему курсу. Не желая так или иначе с ними пересекаться, я повернул в другую сторону, но через какое-то время уже в другой стороне, метрах в тридцати увидел ещё одну пару ящериц. Хоть они и двигались довольно плавно и казалось неторопливо, я был уверен, что это другие. И при этом, их темп был примерно равен моему.

Окружают. В груди похолодало. А может выводят под чей-то удар? Что делать? Прорываться! В какую сторону? Через них? А кто знает, может я вижу пару, а их там на самом деле больше?

Уже почти не скрываясь, побежал в ту сторону, где ещё не были замечены эти хладнокровные. Бег через лес, вновь ветви в лицо, овраги, ямы, буераки. Полчаса бега, остановка напиться воды в крохотном ручейке и вижу, что позади меня бежит уже пятёрка этих синекожих, а слева и справа всё так же по паре. Выругавшись, постарался побежать ещё быстрее. Но мои усилия не увенчались успехом, так как вскоре, мокрый от пота, но сохраняющий силы, выбежал на просторную покатую луговину, посередине которой, выстроившись в ряд, стояли трое полноценных завров, с десятком тех же синекожих ящериц, что загоняли меня. И добились своей цели.

Из лесного подлеска вышли синекожие, у которых гребни уже были расправлены и светились оранжевым цветом, но прямоходящие ящерицы не спешили нападать, а потому я получил возможность рассмотреть завров поближе. Я их видел как здоровяков двух с половиной метров роста, с чешуёй тёмно-бирюзового цвета, какого-то зеленоватого оттенка. При этом каждый из них немного по цвету отличался друг от друга. Три ряда костяных наростов на голове, один из которых переходит в гребень, произрастающий по позвоночнику. Ушей вообще не видать, маленькие глазки, защищённые нависающими костями черепа, почти отсутствующие губы не прикрывают частокол острых зубов. Мощный мускулистый торс, крепкие руки с металлическими кольцами на запястьях, пятипалые кисти, оканчивающиеся короткими толстыми когтями (почти как у меня), толстые ноги и довольно крупный хвост. В одной из своих рук они держали толстые щиты, судя по всему из красноватого дерева, окованные тем же металлом, из которого сделаны были и их украшения — наверное бронзой. А в другой — могучий шипастый каменный меч из черного с отливом камня у того, что стоял посередине, тогда как у двух других — не менее большие шипастые дубины. А ещё, за спиной того, что стоял в центре, стояла страхолюдина — здоровенный зверь, стоящий на двух крепких лапах, вытянутым горизонтально телом, с длинным хвостом и головой, чем-то немного похожей на голову завра, но обладающую ещё большими зубами. Голова этой твари возвышалась немного над заврами, а когда она немного её отклонила, то увидел, что на спине было прикреплено седло.

Дав мне какое-то время, чтобы оценить ситуацию, в которую попал, стоявший по центру завр что-то рыкнул и вперед вышел один из синекожих, заговоривший на понятном языке, лишь немного шипя, отчего пару слов пропустил:

— Могучий Те'ахгу'аки предлагает тебе, грязный (неразборчиво), бросить оружие и принять дар, который он (неразборчиво). Если ты сдашься, то твоя душа не пропадёт в (неразборчиво), а будет возвращена в мировой (неразборчиво) наиболее безболезненным способом. Если не падёт твоё оружие и не преклонишь колени, в радости своей от дара, то могучий Те'ахгу'аки вырвет у тебя твоё гнилое сердце сейчас, дабы не осквернять взоры детей Древних несовершенством твоего существования.

Сомневаюсь, что в том коротком рыке было столько всего, и сказано было именно так, но в их языке не разбираюсь, а потому пришлось поверить на слово.

От этих не убежать, смотря на жадно наблюдающим за мной оседланной хищной скотиной завров, думал я. Да и есть уж больно хочется опять.

Меч выскользнул из ножен. Разводы грязи и крови были хорошо видны на этом неплохом клинке, который уже так хорошо ему послужил.

Смотря в глаза главного завра произнёс:

— Если Те… гуки… ТеГук, настолько могуч, то пусть попробует!

Уж лучше попытаться сразиться с этой кучей мышц, чем вновь попасть на опыты. Да и слова о душе… Есть она, нету её — не знаю, но вот рисковать тем, что они могут с ней сделать, не собираюсь. Смерть — это всего лишь немного боли. Раз — и меня тут просто нет.

Но сперва я им пущу крови, с пробуждающейся злобой думал я.

Конечно, у меня против всех точно нет ни единого шанса — просто закидают копьями. Смотря на эту возвышающуюся надо мной громаду, несмотря ни на что, верил, что один на один я смогу ему испортить жизнь, а при удаче и победить! Верить и не сдаваться! Это единственный шанс. И я ещё помню, как эти завры одним ударом рассекали по нескольку мутантов, как спокойные неторопливые удары уничтожали плохо вооружённых крыс в дрянных доспехах или вовсе без них, и даже так они несли потери, когда вал крыс накрывал их.

Завр, издал очередной рык и его синекожие помощники разошлись в стороны, образовав небольшое кольцо вокруг нас.

Завр не сделал ни единого шага в мою сторону. Вместо этого он острием своего огромного меча сделал несколько движений, будто предлагая мне атаковать его. Ха! Нашёл дурака! Он тут свеженький прохлаждался, пока меня к нему выведут мелкие, и теперь я, немного взмыленный ещё должен нападать?! Ну нет, теперь твоя очередь.

Привычно уже перехватив нож хвостом, быстро наклонился и зачерпнув грязи, метнул её в сторону ожидающего воина. Не было цели куда-то конкретно попасть, но задеть его, вывести из себя — да, было бы неплохо.

Ящер попытался откониться, частично прикрывшись мечом, но от этого вышло даже немного хуже. Разрубленная на более мелкие липкие комья, грязюка полетела широким веером, жирными пятнами угодив в морду, пасть, залепив один глаз. В ярости взревев так, что прошла виденная взглядом звуковая волна, он в бешенстве замотал головой, разбрызгивая грязь и ринулся ко мне, широко замахиваясь мечом.

Только глупец будет лезть под такие удары, а потому ни блокировать, ни вообще как-либо подставляться под его удары не собирался. Ещё бы! Вся его фигура олицетворяла мощь, перед которой мало что могло устоять. Если стоять под ударами. Но моё преимущество — быстрота реакции. Отпрыгнуть в сторону и попытаться рубануть кончиком меча по его лапам, но только и успел, что перекатиться дальше от нового мощного удара. Удар вертикальный, затем рассекающий наискось воздух на том месте, где был секунду назад. Гудение воздуха от лезвия его меча перекрыло все слышимые звуки.

Распластаться на земле и не успевший вовремя среагировать за мной вражеский меч увяз в почве недалеко от моей головы, что даёт небольшой шанс. Выпад своим клинком по его когтям, а и удар хвостом, держащим нож, в бедро. Мечу удаётся срубить частично срубить один коготь, а нож бессильно соскользнул с его чешуйчатой шкуры. Сила ударов моего хвоста значительно уступала силе рук. А вот его хвост, которым он ударил с разворота, не подвёл. Свист воздуха и не успеваю среагировать, как меня сбивает на землю и только чудом удается повернуться дальше от последовавшего удара мечом.

Да, завр был медленнее меня, но гораздо сильнее и тренированнее. Я кружил вокруг него, пытаясь колоть, рубить мечом и ножом, но всё это было без какого-либо серьёзного для него вреда. Лишь несколько царапин на шкуре отмечали следы моих попаданий, из которых сочилась зеленоватая кровь. Но и этого ящер не ожидал. Его движения становились всё более порывистыми и были довольно быстры. Наша драка, неожиданно стала идти на выносливость и внимательность. Мне было достаточно ошибиться один раз, и этот Те'ахгу'аки размазал бы меня в грязи как букашку. А вот продырявить его шкуру и нащупать слабые зоны всё не удавалось.

А контролировать себя было всё сложнее. Силы уходили, и ничто их не пополняло. Специфический запах крови ящеролюда дразнил, появлялось желание вцепиться зубами в его горло, вырвать клок мяса и глотать, глотать эту сладость…

В битве возникли пару секунд, на которые я отпрыгнул от ящера, глядя на него и замечтавшись. И завр сделал неожиданный ход — раззявив свою внушительную пасть, он издал настолько мощный рёв, что я на время оглох, в глазах потемнело, захотелось зажать разрываемые в ушах перепонки. И тут бы ему располосавать меня на части, но возможно желание принести меня в жертву где-то на алтарях своих богов или скормить меня каким-нибудь детёнышам пересилило. Схватив своей громадной ручищей меня за руку, он дёрнул вверх и к себе, отчего я оторвался от земли, взмыв в воздух, упав у его ног и уронив меч, а затем, как кнутом или дубиной, вновь рванул вверх, и с маху приложив об землю. Это был чудовищной силы удар. Я знал, что он силен, но чтобы настолько…

Показалось, что голова лопнула, а кости рассыпались. Всё тело наполнилось болью, и непонятно было, что же болит больше. Из горла вырвался булькающий хрип, зашёлся в кашле выплёвывая кровавые слюни, и часть осколков зубов. Но сознания не потерял, хоть и потерял возможность сражаться на какое-то время, лишь наблюдая за врагом и желая о том, как бы вцепиться в него.

Завр, рыкнул что-то синекожим, и те направились ко мне. Но дойти у них не получилось.

— Уооооо! Уоооорррр! Уооооооррррр!!! — многоголосо и дико завизжали выскакивающие на поляну из-за спин ящеров многочисленные неизвестные воины, не люди, и не звери, а какая-то их мерзкая помесь. Помесь животных и людей, они были странной смесью меха, кожи, перьев, рук, копыт и рогов. Шерсть не мешала видеть перекатывающиеся под кожей мускулитсые руки, держащие в руках копья, дубины и топоры. Глухо стуча копытами и лапами, они высыпали на поляну неудержимой лавиной. Было удивительно, как их могли не услышать раньше.

— Да откуда вы все берётесь… — прошептал я, через головокружение наблюдая за набегающей волной этих существ.

Рёв ящеров и набегающих зверолюдов синекожие встретили бросками коротких копий, а три завра, в том числе и тот, что так приложил меня, подняв своё оружие взревели и вместе со своим оседланным зверем, на котором уже восседала пара синекожих, без страха бросились навстречу незваным гостям. Размахивая монструозными шипованными дубинами, они первыми же ударами сбили с копыт лысых козлов, и принялись ломать лапы, руки, давить своих врагов, перекусывать своими острыми зубами шеи, и порой держа одною рукою своё оружие, свободной рукой вскрывать острыми когтями их тела, вспарывая, будто они были из старого и гнилого пергамента. Синекожие, утратившие яркость своих гребней, не стремились вступать в ближний бой, закидывая врагов сперва копьями, а затем оружием мёртвых, нападали со спины, вонзая острые кинжалы под лопатки ревущих тварей. Оседланный хищник носился по поляне, разрывал на куски зверолюдов, сбивал их в грязь, отрывал огромной пастью куски мяса, визжал так, что от этого закладывало уши, а всадники на его спине били по обе стороны топориками, калеча нападающих.

Но и те не уступали им в ярости, а может даже и превосходили. Зверолюды совершенно не думали о защите. Видя, как только что перед ними огромный меч развалил одного зверолюда от шеи до паха, на место убитого тут же вставал следующий, пытаясь сблизиться поближе и пустить кровь врагам. Шипованная булава смяла плечо и вывернула лапу в другую сторону? — значит свободной лапой надо продолжать бой, будто ничего и не произошло. Вспороли горло и теперь тёмная жидкость, дымя, вырывается из разреза, заливая тебя и врагов? — не обращать внимание на продолжающего утыкивать тебя врага, а проткнуть копьём широкую спину завра или синекожего, наваливаясь на него содрогающемся в агонии телом. Несмотря на то, что у них так же были острые зубы и клыки, они в первую очередь дрались оружием, и только потом, лишаясь его в пылу драки, пускали в ход всё остальное.

В этой бойне не было видно каких-либо следов управления, никто не командовал бойцами с обеих сторон — ярость, обжигающе горячая и ледяная, но одинаково убийственная, сошлась сейчас здесь. Враги ненавидели друг друга и готовы были умереть, но утащить с собою как можно больше противников.

Оказавшись в гуще схватки, меня чудом не затоптали в первую минуту, но так не могло продолжаться долго. Надо было действовать, вставать и либо бежать, либо вступать в продолжающуюся драку. И выбор только один.

С приоткрытой пасти капала слюна, перед глазами стояла багрово-чёрная пелена, через которую было очётливо видно только то, что вокруг кровь. Много крови! Меч главного завра рубанул вокруг себя, разваливая несколько тел и брызги крови полетели в разные стороны. Тухлым запахом и прогорклой на вкус кровью попало и на меня и желание сожрать этих порченых тут же снизилось. Но ведь тут есть и другие, к которым уже есть кое-какие счёты.

Основная масса зверолюдов окружила завров, тогда как оставшаяся часть пыталась расправиться с синекожими и зверем. Меч где-то был под сражающимися, но мои когти и зубы всегда со мной. Опираясь на все конечности, не знаю как получилось, в два огромных прыжка подмял под себя синекожего, перекусив ему лапу, когтями пробив грудь в том месте, где у всех находится сердце, но вытащил наружу лишь кучу раздавленных внутренностей, просочившиеся сквозь пальцы, а не тёплое и вкусное трепетно бьющееся сердце.

— Хотя, — я глянул по сторонам, - рядом есть целая гора мяса! И наверняка он не менее вкусный, чем клыкастик.

В моей пасти кололи нёбо осколки зубов, кровь лилась в горло и из пасти, затрудняя дыхание, которое с хрипом вырывалось из лёгких. При движении тело болело, наверняка что-то сломано. Но сейчас ходячая гора мяса была для меня самым главным призом. И ни одна мысль о том, что для меня это может оказаться последним действием в этой короткой и странной его жизни, не промелькнула, когда он игнорируя боль помчался вслед зверю. Пища! Это всего лишь пища!

Синекожие со зверем нарезали круги вокруг собравшейся толпы зверолюдов, пытающихся убить завров и вносили основную долю сумятицы в бою. Не останавливаясь, они наносили урон, сбивали врагов сног, врываясь в их порядки, а упавших добивали часто завры, либо они оказывались затоптанными соими же. На ходящих ходуном боках зверя было уже немало следов порезов, но он был всё так же силён.

Отталкиваясь всеми конечностями от земли, набрал разгон. Увернуться от одного зверолюда, обогнуть другого и прыгнуть на спину третьему. Ошеломленный таким ходом рогатый попытался поддеть меня рогами, но я уже оттолкнулся от его плеч, оставляя кровавые рассечения, чтобы ступая между торчащих рогов, наконечников копий этой шевелящейся толпы, шагать, прыгать с плеч на головы и обратно. Кто-то падал, кто-то пытался ударить, но я был для них слишком быстр. Руки были испачканы их вонючей кровью, но меня они совсем не интересовали. Прыжок… Прыжок… И отталкиваясь от последнего козлоголового и вырывая клоки его шерсти, отчего он не жалобно заблеял, завершил свой прыжок в седло с проносящимся зверем.

Придавленные сцинки зашипели и барахтаясь, попытались что-то сделать мне, но один не удержался в седле и был тут же разорван набежавшими зверолюдами, а второму просто свернул его шею и также выкинул в толпу бешеных тварей — у меня остаётся больше!

Зверь всё так же мчался, не замечая того, кто у него сидел в седле на спине. А мне и придумывать ничего не надо было, опыт имелся! Когтями впиваюсь в толстую шкуру, и только тут хладнокровный понял, что что-то идёт не так. Давно заметил, что мои когти стали крепче и острее после того, как съел те пахнущие корицей камушки и переболел жуткую болезнь. И теперь даже такая природная броня, как у этого зубастика, не могла ему пригодиться в полной мере. Правда имелся минус — когти были не не слишком длинными, и потому приходилось сильно потрудиться, чтобы достать до жизненно важных органов.

У зверя на этот счёт были свои планы. Раздался крик, больше похожий на металлический скрип и упав на спину, он несколько раз перекрутился, желая меня раздавить и лишь каким-то чудом обошёлся без серьёзных ранений. Но хищник в этом деле, избавиться от меня, просчитался. Как только он поднялся, с намертво вцепившемся и полусвисающим с его тела мною, он уже был окружен толпой зверолюдов, уперевших в него в него свои свои копья. И пусть не все из них смогли проткнуть его чешую, но находя разрывы в ней, они глубоко погружали своё оружие, поражая внутренние органы, и потребовалось совсем немного времени на то, чтобы некогда сильное существо оказалось забито толпой с примитивным оружием.

Завры навалили перед собой десятка три врагов, и не было уже места около них, чтобы не ступать по телам поверженных, а из леса ещё появлялись небольшие группы зверолюдей, сразу вливавшиеся в драку, готовые по головам своих сородичей добраться до завров, стоящих спиной к спине. И среди них порой появлялись особи, которые по своим габаритам и силе не уступали этим воплощениям войны. И среди таких был один, выглядящий как дальний родич человека, собаки и кабана: массивное тело, покрытое тусклым темно-серым мехом; собачья морда, но с рогами и длинными кабаньими клыками; длинные конечности, заканчивающиеся острыми когтями и с зажатым в них длинным ржавым мечом. Завыв по-собачьи, он со своими собратьями быстро приблизился и одним ударом перерубил одну из булав завров, а потом и рубанул по его шее. Обливаясь кровью, этот завр пропустил множество ударов и в конце концов рухнул навзничь, открыв спины своих товарищей, которые после этого продержались совсем недолго. У тебя может быть насколько угодно крепкий череп, но если по нему нанести десятки ударов крепкими дубинами, то рано или поздно череп не выдержит. Несколько синекожих, которые ещё оставались в живых и кружили между деревьями, побежали прочь, быстро скрывшись. Забив завров, многие звери не захотели или не могли прекратить бойню — они сцепились между собой. Причём делали это наиболее мерзкие с виду особи, по которым порой невозможно даже было судить, какое животное лежит в его основе. Успокоились они только тогда, когда либо разорвали своего соперника, либо уже их обезображенное тело опускалось на землю. И далеко не сразу они обратили внимание на меня, который набивал себе живот вкусным мясом, пахнущим почему-то какими-то травами. Далеко не сразу они поняли, что я чужак, но мне было всё равно, у меня было дело. Правда и пелена перед глазами спала, а потому потихоньку приходил в сознание, прикидывая шансы убежать. Видя, как я уже просто отрезаю когтем слой мяса а затем жую мясо ящерицы, стоящие полукругом твари зарычали, завопили, затопали копытами, застучали своими топорами и дубинами о щиты. Часть из них рычала, вроде как обращаясь ко мне. Пока один, не обезображенный уродствами, псиноголовый, не обратился более понятно на смутно знакомом наречии. — Ты кто? Имя, как твоё имя? — пророкотал он — Как тебя зовут? Потребовалось какое-то время, прежде чем я смог вытащить из себя знание слов и соединить их вместе. Да и вопрос поставил в тупик. — Не знаю. Меня ещё никто не звал. — Из какого ты племени? — У меня нет племени. — потом подумал и добавил, хоть и не считал крыс подземного города своими. — Убиты. Этими. И указал на тела завров. Зверолюды вновь закричали, завыли, потрясая оружием. — Ты один. Храбр. Ешь врага. Мы, — он поднял руки, показывая на обступивших нас воинов — Гурт. Пропитанные Кровью. Я — Хауз Щетинистый. А потом он сказал то, чего я не ожидал услышать. — Пойдём с нами, дальний родич! Мы везде, где есть леса. Мы едим подлых захватчиков. Мы несём смерть. Идти с ними? Это не совсем то, чего я хотел. Мне бы в цивилизацию, огонь… Но и блуждать по лесам не хотелось, тут чуть-чуть ящерицы не уволокли для своих ритуалов. Да и отпустят ли меня, если откажусь, вот в чём вопрос… — Гурт идти на сбор племён! Великое войско. Сокрушить всех. Много крови. Много смерти. Много еды. Что-то я уже подустал от всего происходящего. Да пусть всё будет так как идёт. Посмотрим, что там такое намечается. — Ты с нами? — Да. — Имя. Я звать тебя… — небольшая пауза, окидывая меня взглядом, сидящим на туше зверя и отрезавшем себе очередной кусок и не прекращающий жевать, не смотря на окруживших зверолюдов. — Голодное Брюхо.

Последовавший затем лай, визг, мычанье от окружающих можно было расценивать наверное как хохот. По крайней мере, у них было и чувство юмора, пусть и своеобразное.