Крысолюд

Глава 8.4

С лязгом захлопнулись ворота за последним вошедшим. Взметнулись хлысты тёмных и пара сотен рабов кинулась к лебёдкам. Их мыщцы вздулись, лебёдки заскрипели, шевельнулись шестерни, натянулись цепи и клетка, дёрнулась, начала подниматься над ареной, остановившись метрах в шести над уровнем арены и медленно поплыла в сторону, оказываясь над головами зрителей, которые сквозь полосы могли рассмотреть все подробности схватки. Находящиеся внутри пригнулись, расставив лапы и пытаясь сохранить равновесие. Один из крысолюдов, наступил на хвост другой, за что тут же был оттолкнут в сторону и влетел в стоящего крысоогра, который в свою очередь толкнул его ещё на нескольких неуверенно стоящих на лапах и упавших от толчка, и в итоге не оказался у одного из крысоволков, который и так-то был агрессивен, а уж тут, от стресса, от непонимания что вообще происходит, не нашёл ничего лучше, как вцепиться ему в бок своими острыми зубами. Тот не остался в долгу и принялся молотить по горбатой спине когтями.

В клетке сразу в нескольких местах образовалась куча-мала из клубков крыс, рвущих друг-друга. Они двигались так быстро, что когти, зубы, мелькающие хвосты, летящий мех сплелись в сплошной калейдоскоп. Получившие раны и потерявшие боевой запал пытались отползти подальше, цепляясь за полосы железа.

А вниз, ничем не сдерживаемая, лилась кровь сражающихся, небольшим моросящим дождём падая на развлекающихся внизу эльфов.

Я вжался спиной в решётку, стоя настороже. Хоть бы меня сейчас туда не втянули! Чем больше они убьют сейчас, тем целее я буду в дальнейшем. Самое плохое, что здоровенный мутант, крысозавроогр, видимо думал так же. Потому как не вмешивался в драку, а лишь весело скалясь, посматривал в ту сторону, раздувая свои зелёные ноздри.

Один из крысоогров не удержался от порыва, и несколькими скачками приблизился к сваре и немедленно включился в это дело, нанося без разбору своим прирощенным клинком. Но вот один из крысолюдов, стоящих в стороне, бросился к нему, кусая за ноги. Когда крысоогр развернулся, он отпрыгнул назад, уходя от выпада клинком. Правда не учёл, что это клетка, а не просторное поле, и столкнулся спиной к спине другой крысой, сражающейся с крысоволком. Крысоогр не преминул воспользоваться этим и следующим ударом пронзил сразу двоих. Лезвие первой прошло через кишки, тогда как второй оно вошло в спину, вылезя кончиком из-под ребёр груди. Вторая крыса не долго провисела на клинке, дергаясь, она сползла с него, чтобы тут же оказаться разодранной крысоволком.

Насадив крысу на лезвие, крысоогр смотрел как она извивается и не желает подыхать. Казалось, это зрелище доставляет ему неимоверное удовольствие. Крысолюд дергался, царапал лезвие, тянулся, чтобы укусить, пытался слезть с лезвия. Но крысоогр, пользуясь своей силой, просто приподнял его над полом, придерживаясь одной рукой, чтобы не упасть в этом неустойчивом месте. И крыса стала насаживаться глубже. Вот она уже у условной рукояти, ей лапы разжимают лезвие бессильно обвисают вдоль тела…

И вот уже крысоогр раскрыл свою пасть, чтобы откусить кусочек от своей добычи, как внезапно “ожившая” крыса вцепилась ему в морду клыками, и они сцепившись таким образом, заметались по клетке, толкая и сбивая всех, раскачивая клетку.

Мне всё же пришлось принять участие, когда один из крысоволков оказался возле меня и не придумал ничего лучше, чем кинуться. Тупая скотина!

Тут некуда было отпрыгнуть или уклониться, а потому пришлось принять его тело на выставленное предплечье, которое тут же прокусили его острые зубы. Его маленькие глазки из под тяжёлого нависшего лба светились торжеством, а из горла доносилось хриплое рычание, которое прервалось лишь тогда, когда я достал из-за пояса, прикрытого шкурой, каменный нож и не вонзил этой твари в глаз по самое переплетение, давя на него, пока кончиком лезвия не достал до мозга и мутант не разжал челюсти.

Менее минуты ушло всё, но дальнейшие события отпечатались калейдоскопом событий.

Мозг, разум не участвовали в этой борьбе, отступив перед слепой тягой к жизни.

Боль жгучей лавой сжигала в схватке мое тело, она затуманивал мозг, и в глазах все расплывалось.

Я вишу на потолке, чтобы меня не достали, и моя кровь капает на крыс, а я пытаюсь вылизать рану и остановить кровь.

Одну крысу задирают сразу несколько её собратьев. Удар в спину от одного крысолюда, обернувшись к нему, отмахивается когтями, но получает новый удар в спину от другой крысы, опять оборачивается и опять удар. А на спине через порванную в клочья шкуру показались бело-розовые кости позвоночника.

По приказу друкаев, рабы крутят несколько лебёдок и клетка резко наклоняется, и все летят в одну общую кучу — живые и порванные тела мертвых, где начинается невообразимая кровавая резня. Потом клетка выравнивается и наклоняется в другую сторону и все катятся, ломая кости, в другую сторону.

Крысозавроогр подмигивает одного из крысолюдов, а потом резко обхватывает его тело и сжимают своими ручищами так, что глаза крысолюда выпирают из орбит, кости хрустят, вывалившийся язык синеет.

Второй крысоогр казался больше погруженным в себя. Он не смотрел на то, что творится в центре. Даже когда к его ногам подкатывались тела, он не шевелился. Его безумный взгляд уставился на левую лапу, совмещённую с тесаком. И вот он уже зубами пытается что-то там зацепить сначала осторожно, но из места стыка плоти и железа идёт кровь, боль нарастает и вот уже крысоогр кусает лезвие, его глаза налились кровью. Крысоогр словно хотел откусить себе запястье, но но до этого не дошло.

— Скалмааа! — взревел он кинувшись к помеси крысы и ящерицы.

Крысогрозавр сцепился с крысоогром и мощь столкнулась с ещё большей мощью. Каким бы крысоогр не был сильным, а крысоогрозавр оказался ещё сильнее. Он медленно ломал врага. Его мышцы вспучились, а потом он резким движением выдернул казалось вросшее лезвие и воткнул это лезвие в толстую шею крысоогра. Затем, уперевшись ногами в грудную клетку мутанта, он винтообразным движением открутил тому голову так, что она осталась держаться лишь на лоскутах кожи.

Выжившие твари давились, глотали, жрали плоть, пытаясь сделать всё, чтобы вернуть силы и зарастить раны, шипя на окружающих, будто бы они собирались отобрать их добычу. Как будто рядом не валялись трупы тех, кто уже проиграл.

Я боком обхожу выживших, добираясь к “своему” трупу крысолюда. Передо мной было мясо, и я был голоден. Мясо вонючее, под блохастой шкурой. Но это была жизнь для меня. А за жизнь я был готов сражаться. Хочется пить, а кроме крови ничего нет.

Вот уже несколько выживших черношерстных насытились и все подозрительно смотрят на грозного зеленоватого мутанта. А я пытаюсь телодвижениями общаться с остальными, давая знаками понять, что было бы неплохо разделаться с этой угрозой для нас всех. Я уже знал, видел, мой опыт подсказывал, что каким бы сильным монстр ни был, толпой его можно забить. А крысозавроогр весело нам подмигивает, глядя на наше беспокойство, заглатывая целиком оторванную лапу.

Крысозароогр идёт на выживших. Один из черношерстных, с обнажившимися лицевыми костями, что не мешали ему жрать бывшего своего собрата, пытается зайти за спину мутанту, но оказывается перехвачен. Скручивая раненого, он смотрел на нас троих, оставшихся. Вцепившись ладонью в скальп визжащего крысолюда, он треснул его головой об железные переплетения, и череп черношерстного трескается, обнажая содержимое черепной коробки.

А крысозавроогр делает следующий шаг.

Мы, не сговариваясь, по трупам рвём на него.

Мы нападали на Крысозвра втроем, ибо понимали, что сойтись с ним один на один значит умереть. Мы бились с маниакальной яростью и ненавистью, с расчетливой точностью, что появляется, когда бьёшься за свою жизнь, с мастерством, копившимся всю нелёгкую и полную смертей жизнь. Когти, клыки и резцы впивались в шкуру мощной твари. Мои руки били с такой скоростью, какой я не ожидал от себя, они мелькали как быстрые размытые ленты, которыми я бил, рвал, вырывал клочьями плоть. Мозг отключил сигналы боли, от получаемых в ответ ударов.

Мы метались по клетке, давя тела тех, кому не повезло и не желая попасть в их число. Временные союзники, объединенные общей угрозой. Вымазанные в своей и чужой крови, слушая завывания толпы, беснующейся снизу, которой мы показывали всё то, что они так жаждали видеть в своих самых кровожадных фантазиях.

Один из тросов не выдержал метаний наших туш и с треском оборвался, отчего опять дружно упали, и одна из крыс оказалась под мутантом, тут же им раздавленная. От рывка клетки не выдержал запор ворот, и одна створка раскрылась на высоте, проносясь метрах в пяти — шести над следящими за массовым поединком друкаями.

Нас осталось двое против него.

— Вы падаль! Вы мясо! Еда! Вы умрёте! — шипел крысозавроогр, для которого эта схватка тоже далась нелегко. Он не отбивался, не защищался, а нападал. Мощный удар — и мой временный союзник падает, захлебываясь кровью, его тело конвульсивно дёргается.

А мутант, крысозавроогр поворачивается ко мне. Клянусь, он улыбался своими тонкими губами, а тонкие складочки кожи у одного глаза сомкнулись.

Это он мне подмигнул, скотина. Типа, я следующий.

У него не было больших зубов, резцов, в отличие от далёких собратьев, зато у него было великое множество мелких, загнутых внутрь, и не один ряд.

Оно прыгнуло и я втиснул руку между раскрытых челюстей, не позволяя укусить себя за шею. Но мутант оказался таким массивным, что сбил меня с ног и принялся царапать когтями грудь, оставляя глубокие борозды и молотит кулаками, ломая рёбра.

Всплыл совет откуда-то из глубин памяти, что если тебе кусают руку, не вырывайся, а поступай наоборот. Чей это был совет? Когда мне успели советовать такое? Не помню, да и не факт что это была импровизация подсознания.

А я только глубже просовывал руку ему в глотку, медленно-медленно по самое плечо. Каким бы оно живучим не было, оно всё же было живым и ему требовался воздух. Когти скользили через гортань и трахею до легких, которые я начал рвать на куски, взбалтывая получившуюся кровавую мешанину когтями.

Он был дьявольски тяжелым, и удерживать его стало одним из самых сложных дел в моей жизни — мышцы, казалось, сейчас порвутся, кости вывернуться из суставов, а я сам полечу в распахнутые наполовину ворота, возле которых мы оказались.

И вот уже он перестал меня колотить, а отталкивает от себя, пытаясь отрыгнуть руку. Загнутые мелкими крючками зубы мешают этому, обрывают мою кожу. Но у меня просто не остаётся сил. Чувствую, как рука всё же движется назад, зацепил когтями как можно больше внутренностей. Хрипя и булькая окровавленными ноздрями, мутант резким рывком избавился от инородного предмета у себя во внутренностях, зашедшись в задыхающемся кашле, вырыгивая окровавленные комья. К сожалению, я видел как быстро могут зарастать его раны и подобные травмы, каторые он получил в схватке, могли стать для него не смертельными.

Но был ещё шанс.

Скосив глаза, я увидел, что время пришло, и разжал пальцы, удерживающие меня у наклонённой решётки, и прыгнул, толчком ног толкая и спихивая крысозвароогра от себя в сторону распахнутой створки, куда оон, взмахнув лапами и вывалился, угодив на головы зрителей, отчего там разразился страшный переполох и зашуршали вынимаемые из ножен гхлаисы и лакелуи, защёлкали многозарядные арбалеты — уритены, пошёл гул двуручных дречей, рубящих незваного гостя.

А я, проглотив то, что было в руке, похромал к знакомому хвосту, торчащему из кучи тел. Вытащил тушу недоеденного крысоволка из-под наваленных тел и собирался есть, пока клетка медленно опускалась.

Сохирс обнимал выглядящей юной нимфеткой ведьмочку, ласкал её и медленно тянул вино.

Игры выдались неплохими. Разгрузили переполненные камеры, развлекли скучающих воинов, охраняющих этот зверинец и унижающих тем самым собственное достоинство.

Но не ведьмочка, которая была, возможно, была постарше самого Сохирса (эти женщины вечно скрывают свой возраст — только по летописям можно отслеживать кто когда засветился), он сейчас наблюдал за Дарлотрилом, который в свою очередь невесело смотрел за ложей, в которой расположился глава Теней Ковчега.

Тот развалился в одной из лож, среди подушек, мелькающих прелестей ведьм, измазанных льющейся сверху кровью, обнимая одну нагую прелестницу и прихлебывая излюбленный напиток Теней — забродившую кровь. Именно глава Теней смотрелся господином Ковчега. Чуткий слух Сохирса доносил ему всё, что там говорилось.

— Хочешь попробовать? — Выглядящий мальчиком многосотлетний воин протянул подружке кубок.

— Фууу, это не вкусно.

— А что бы тебе было вкусно попробовать?

Та задумчиво смотрела на животное, которое осталось в живых после массовой бойни, одержав неожиданную победу.

— Я хочу крови вон того. Можно?

— Можно. Погладим опасную зверушку. — улыбнулся её собеседник.

Несколько команд окружающих ложу безмолвно застывшим вокруг слугам и вот уже окровавленную и рычащую зверушку тащат к ним. Вместе с ней тащилась по песку часть тела одного из монстров, убитых в клетке и которую тот пытался без помощи своих рук заглотить.

— Голодное животное…

Пинок отбрасывает мясо, а ведьма пытается прикоснуться к меху подрагивающей твари. Подошедший Сохирс в последний момент успел перехватить ведьмино запястье, когда зубы твари щёлкнули в миллиметрах от её белой кожи, забрызгав её кровавой слюной.

— Ах ты паскуда! Выкормыш светлых! Мерзкий мутант, рождённый в гнилой утробе! Я тебе устрою сейчас мгновения блаженства! — взъярилась подружка главы Теней.

Она выхватила у воина кинжал, но подошедший неторопливой, раскачивающейся походкой Дарлотрил подал ей плеть.

— Крыску не убивайте пока, жизненных сил в ней оказалось немало, пригодится для ритуала.

— Мало что из-за тебя проиграла, так ты ещё хотел испортить мою кожу! Пролить мою кровь! Кровь друкии! Непокорная тварь, которая осмеливается показывать клыки своему хозяину, платит за обучение хорошим манерам для начала своей исполосованной шкурой, — пропела она, с удовольствием приступая к исполнению обязанностей палача. С видимым наслаждением она наносила удары по и так своей израненной жертве, удерживаемой воинами, будто удовлетворяя свою дикую страсть. Гибкия плеть в процессе распалась на несколько длинных гибких жгутов с краями, острыми, как бритва. Когда она прервалась, обессилев, убрав в сторону окровавленную плеть, вся спина победителя бойни, выжившего в клетке представляла собой кровавое месиво.

— Морана видит, как тебе будет плохо!

Не зная, как ещё отомстить и видя перед собой главу Ковчега, который наблюдал с улыбкой за истязаниями, она ярилась но понимала, что придётся оставить в живых эту тварь.

— Вот что я с тобой сделаю! — крикнула она.

Тут дело уже не в крысе, она уже просто хотела показать себя во всей красе.

По её приказу подошёл один из человеческих рабов.

Кинжал ведьмочки кратко блеснул, когда она опустила его в молниеносном ударе, что поразил грудину раба. Склонившись над рухнувшим телом, она не остановилась. Ещё три удара и развернувшийся порез распростёрся сверху донизу, лишь слегка удерживаемая костями. Она перевернула кинжал и нанесла удар рукоятью. Грудина раскололась, и она взялась руками за края грудной клетки. С силой она рванула, и грудная клетка раскрылась наружу. Это приятное для неё зрелище напоминало распростёртые крылья в небесах.

— Так гораздо красивее. — улыбнулась она, оглядывая стоящих вокруг друкиев. — Во имя Эллинилла!

Дарлотрил едва заметно поморщился. Все жертвы должны быть посвящены лишь Малекиту и Кхейну!

А пребывающий на грани яви и бессознательного крыс шипел на крысином, сбиваясь на тилейский, который среди них никто не понимал.

— Я ещё попробую вашу кровь на вкус…