Кровь мусорщиков

Доннел тоже не счел выходку смешной, возможно, потому что сам испытывал проблемы с алкоголем. Обычно он не отчитывал своих офицеров на публике, но на сей раз выразил свое мнение о Лютере тремя ядовитыми предложениями, которые мог слышать весь альянс, и отослал его на весь вечер отскребать бочки для падающих звезд.

Следующий день выдался ярким и солнечным. Температура поднялась заметно выше точки замерзания. Раэни объявила, что погода идеальна для наказания Майора, которому предстояло провести день у позорного столба в качестве приманки для падающих звезд.

Я собиралась как обычно охранять Дом парламента, а это означало, что мне придется наблюдать и за наказанием Майора. Я терпеть не могла смотреть, когда кого-то привязывали к позорному столбу. Отвратительно выносить это целый день, даже если жертва — Майор.

Я поразилась, когда Доннел объявил, что он остается в Доме парламента и берет на себя ответственность за кару Майора, а я буду охранять женщин, ловящих рыбу в реке. Сперва я подумала, что Доннел делает это, дабы уберечь меня от испытания, и не знала, радоваться или раздражаться, но потом увидела карательный взвод, волокущий Майора через зал.

Будь это наказание по правилам общего правосудия в альянсе, взвод включал бы по два человека от каждого крыла. Поскольку приговор был вынесен внутри подразделения, карательный взвод состоял лишь из шести человек, и все из Острова Квинс. Раэни сама возглавила их и выбрала себе в помощь пять близких друзей Бродяги.

Когда падающая звезда атаковала человека у позорного столба, каратели давали ей несколько секунд придушить жертву, а затем подходили и убивали хищницу. Здесь опасность была в том, что люди, окружавшие Майора, настолько ненавидели его, что могли просто стоять и смотреть, как падающая звезда убивает его. Сторонники Изверга отреагировали бы, подав на Раэни жалобу в общее правосудие из-за намеренного убийства Майора. Неудивительно, что Доннел сам хотел следить за потенциально взрывной ситуацией.

Прежде чем я увела женщин на рыбалку, на Майора напали две звезды. Несмотря на отдельные мрачные мысли о происходившем в Доме парламента, мне понравился день у реки. Я сама не рыбачила, только ходила взад-вперед между точками, но чувствовала, будто ненадолго вернулась в относительно мирную жизнь прежних лет.

Мое настроение резко испортилось, когда я привела женщин обратно в Дом парламента и увидела, что Майора срезают с позорного столба. Он выглядел полумертвой вонючей развалиной, и Нерону со Львом пришлось его унести. Когда они проходили мимо, Майор повернул голову и взглянул на меня, и я заметила ненависть на его лице.

На следующий день Доннел решил, что ситуация успокоилась, и Тэд с Брейденом могут вновь появиться на публике, поэтому мы вернулись к обычному распорядку: я несла охрану, а оба иномирца трудились в огороде. Закончив рабочий день и вернувшись в Дом парламента, мы обнаружили ожидавших нас за столом Сопротивления Надиру и Феникс.

— В последние пару дней Феникс замечательно поправлялась, — сказала Надира. — Сейчас она достаточно хорошо себя чувствует и может провести вечер в зале. Если же начнет уставать, вы должны сразу отвести ее наверх, но постарайтесь, чтобы она поднималась по лестнице очень медленно и осторожно.

— Мы как следует о ней позаботимся, — пообещал Брейден.

Надира встала и поспешила через занавес в Святилище.

Я улыбнулась Феникс.

— Замечательно, что ты наконец поправилась настолько, чтобы спуститься в зал на ужин.

Феникс нервно оглядела помещение.

— Такое количество народа немного обескураживает.

— Сейчас ситуация полностью под контролем, — успокоил ее Брейден.

Феникс нахмурилась.

— Она не может быть полностью под контролем, раз Надира еще не открыла больничные палаты в Святилище.

— Не о чем беспокоиться, — сказала я. — Если сторонники Изверга начнут устраивать проблемы, я немедленно отведу вас троих в крыло Сопротивления.

Я подошла к яслям забрать Ребекку, и она села рядом со мной, радостно бормоча что-то об истории на ночь. Тэд немного послушал и поинтересовался:

— Что это за история на ночь, которую так любят дети?

Я не удержалась от смеха.

— Что смешного? — спросил Тэд.

— Касим, предыдущий заместитель Доннела, рассказывал множество смешных историй, развлечь детей, — ответила я. — Нынешняя о том, как Таддеус Уоллам-Крейн воспользовался экскаваторами, чтобы попытаться написать свое имя на Луне.

Тэд придушенно фыркнул.

— Когда портальная технология достигла такого уровня, что Луна стала доступна, на ней проводились взрывы и сбросы опасного мусора. Это действительно немного изменило облик планеты, но уверяю тебя, никто из членов семьи Уолламов-Крейнов никогда не пытался написать на ней свое имя.

— Луна большая, — пропела Ребекка, разводя в стороны ручки. — Луна круглая. — Она описала ладошками шар.

— Время от времени в ходе рассказа дети поют и делают разные движения, — объяснила я.

Тэд застонал.

— А мне нравится, — оживленно заметил Брейден. — Ребекка, сделай так еще раз.

— Луна большая, — пропели в унисон Брейден и Ребекка, вытягивая руки.

Тэд простонал еще раз, а затем присоединился к строкам про большую и круглую Луну.

— Что вы делали сегодня в яслях, Ребекка? — спросила я.

— Отпечатки. — Малышка показала испачканную зеленой краской ладошку.

Я рассмеялась.

— Нам лучше это смыть перед ужином.

Я отвела Ребекку обратно в ясли, чтобы вымыть ей руки в миске с водой, и одна из дежурных женщин вздохнула:

— Я думала, мы всех отчистили.

— Один всегда выскальзывает из очереди, — сказала я. — Обычно это Отис, но на сей раз оказалась Ребекка.

Когда я отвела девочку обратно к нашему столу, с рыбалки вернулись оставшиеся женщины, а через пару минут начали появляться охотничьи группы. Аарон сел с другой стороны от дочки, и она недолго поболтала с ним о рисовании картинок с помощью отпечатков. Наконец, от столов в задней части комнаты послышался своеобразный стук, говоривший, что ужин почти готов.

Из-за занавеса Сопротивления показался Доннел и прошел к нам. Я думала, отец идет поговорить со мной, но он схватил стул и встал на него.

Все в комнате затихли и повернулись к нему. Я напряглась, ожидая услышать о каких-то новых проблемах, но увидела, как улыбнулся Доннел, начиная речь.

— Зимняя простуда оставила нас с отчаянно малыми запасами еды, поэтому нам пришлось ввести строгие пищевые ограничения. Растущее количество падающих звезд, пересекающих реку, сделало нашу жизнь опаснее, но и помогло вернуть припасы к приемлемому уровню. Последние несколько недель мы уже облегчали ограничения. Учитывая, что вчера Майор провел бурный день у позорного столба, я рад объявить: теперь мы можем окончательно отменить квоты. Ешьте сколько хотите, в разумных пределах.

Из всех концов комнаты послышались радостные крики, и Доннелу пришлось дождаться, пока они стихнут, прежде чем продолжить:

— Сегодня вечером у нас праздник с развлечениями и танцами. Веселитесь!

Люди поспешили в очередь к раздаточному столу. Я выждала, пока затихнет суматоха, и отвела за едой Тэда, Феникс и Брейдена. Порция неизбежно включала мясо падающей звезды и измельченную зимнеежку.

Тэд, Брейден и я наполнили тарелки едой, но женщин, дежурящих на кухне, явно предупредили, что придет и Феникс, поскольку они вынесли для нее плошку жаркого. Когда мы направились обратно к столу, я увидела, что Доннел, Аарон и Ребекка уже сидят за ним и едят, и малышка что-то бормочет о количестве еды в тарелке.

Когда мы сели, Доннел кивнул Феникс.

— Я рад, что ты поправилась и способна вновь показаться на людях.

— Спасибо. — Феникс поколебалась. — Прежде чем мы подхватили зимнюю простуду, ты помогал нам троим оставаться в безопасности, притворяясь, будто интересуешься мной, а Тэд и Брейден — мои кузены. Мы должны продолжать притворство?

— Сейчас, когда альянс планирует покинуть Нью-Йорк, это необязательно, — ответил Доннел. — Все понимают, что мы должны сохранить тебя, Тэда и Брейдена живыми и здоровыми, чтобы обменять вас на безопасный проход вдоль гражданских защитных сооружений.

— Людей не удивит, что ты потерял ко мне интерес? — спросила Феникс.

— Не сейчас, когда ты болела и долго не появлялась, — отозвался Доннел.

Отец мягко сформулировал ответ. Сейчас при взгляде на Феникс становилось очевидно, что никто не спросит Доннела о потере к ней интереса. После зимней простуды ее поразительно длинные светлые волосы выглядели слабыми и безжизненными, а из-за вызывающей тревогу худобы все косточки болезненно выпирали из-под кожи.

Доннел указал на меня вилкой.

— Блейз, ты должна принять участие в представлении.

Я застонала и начала есть, разделив внимание между поглощением еды и тайным присмотром за Феникс. И почувствовала облегчение, увидев, что она размеренно жует свое жаркое.

Появилась женщина с кучей бутылок в руках, оставляя по одной на каждом столе. Тэд поморщился, когда она уронила предназначенный для нас сосуд, а затем потрясенно вскинул голову, когда бутылка не разбилась.

Аарон засмеялся.

— В зале мы разрешаем пользоваться лишь небьющимися бутылками для виски, чтобы никто не мог использовать осколки как оружие.

Доннел поднял с пола бутылку, и налил немного ее янтарного содержимого в бумажный стакан. Затем предложил виски Аарону, но тот покачал головой. Я слегка удивилась, когда Брейден взял бутылку, плеснул немного в стакан и глотнул. Гораздо меньше меня удивил его мгновенный придушенный кашель и отвращение при взгляде в чашку.

— Из чего вы это делаете? — выдохнул иномирец.

— Лучше не знать. — Доннел отхлебнул из своего стакана. — Я, как обычно, начну выступление песней. Блейз, ты третья.

Я снова застонала.

— Не надо нервничать, — сказал Доннел. — Я поставлю тебя за Лютером, поэтому что бы ты ни делала, это станет благословенным облегчением для аудитории. Лютер унаследовал от отца немелодичный голос. Касим избегал проблем с вокалом, рассказывая истории, но Лютер такой же плохой рассказчик, как и певец.

Доннел сделал еще глоток из стакана и скривился.

— Эта новая партия самопального виски по вкусу даже хуже предыдущей.

Тэд нахмурился, выражая неодобрение пьянством Доннела, и открыл рот, желая что-то сказать. Я почувствовала облегчение, когда вопрос оказался невинным.

— То есть все офицеры альянса должны участвовать в представлении?

Я вздохнула.

— Да.

— Такой порядок выглядит необычным, — сказал Тэд.

— Традиция возникла давно, — пояснил Доннел. — Я в четырнадцать лет прославился исполнением песен сторонников Земли. Когда же основал Сопротивление, люди, естественно ожидали, что я продолжу петь для них эти песни. Я исполнял их и в те годы, что провел в Лондоне с матерью Блейз. Затем последние гражданские покинули Нью-Йорк, и я вернулся сюда на переговоры об альянсе между моими людьми из Сопротивления и остатками старых преступных банд.

Он болезненно скривился и мгновение угрюмо смотрел в стакан, затем продолжил:

— Именно тогда в технической части земной сети данных возникли проблемы. Все настенные видики и другие зависевшие от нее приборы перестали работать, и люди остались без развлечений, поэтому мое пение внезапно стало ключевым фактором, который содействовал в создании альянса. Пара моих первых офицеров также оказались талантливыми музыкантами, они помогли мне, и каким-то образом развлечение людей стало частью обязанностей офицеров альянса.

— Главы подразделений тоже участвуют в представлениях? — спросил Брейден.

В этот момент я пила воду. Представив, как Лед помогает веселить альянс, я не смогла удержаться от смеха и поперхнулась.

Доннел похлопал меня по спине.

— Нет, не участвуют. Главы подразделений слишком защищают свое достоинство.

— А офицерам альянса не нужно беспокоиться о своем достоинстве? — поинтересовался Тэд.

— Не так явно, — отозвался Доннел. — Лидеры подразделений — абсолютные диктаторы, навязывающие людям свои решения одной силой. Для них жизненно важно все время поддерживать статус. Они не могут допустить ослабления своих позиций в результате публичного осмеяния.

— Непохоже, чтобы Призрак так пекся о своем достоинстве, — сказал Тэд.

— Призрак использует более расслабленный стиль руководства, — пояснил Доннел. — Но даже он не рискнет стать предметом смеха на публике. Офицеры альянса совсем в другом положении. Они не должны никому навязывать собственные решения и лишь с безличной справедливостью применяют правила альянса.

Я заметила, что иномирянка опустошила миску жаркого.

— Феникс, хочешь съесть что-нибудь еще?

Она покачала головой.

— Я совершенно сыта.

Я подвинула к ней поближе кувшин с водой.

— Пей как можно больше. После зимней простуды твое тело сильно обезвожено.

Я дождалась, пока Доннел поест, затем мы с Тэдом отнесли грязные тарелки в мусорное ведро. Мы сходили в крыло Сопротивления за сумкой с флейтой и вернулись за стол. Через пару минут возобновился громкий стук, Аарон встал и отнес Ребекку в ясли.

Феникс в панике огляделась.

— Что происходит?

— Ничего плохого, — успокоила я ее. — Мы должны убрать столы Сопротивления, чтобы использовать это место для представления, а затем для танцев. Школьные уроки и танцы должны проводиться на территории Сопротивления, поскольку другие подразделения не позволят людям зайти на свою площадь.

Я встала и взяла свой стул.

— Теперь поставим стулья перед входом Сопротивления.

Я прошла туда, где расставлялись плотными рядами стулья. Следом Тэд нес свой, а Брейден два — для себя и Феникс. Шедшая за нами иномирянка, казалось, тревожилась сильнее, чем прежде.

— Я должна буду сесть в первом ряду с Доннелом и его офицерами, — сказала я. — Но вы втроем можете разместиться прямо за мной.

Я поставила стул в первый ряд. Через мгновение появился Доннел с бутылкой виски в одной руке и бумажным стаканчиком — в другой. Он сел рядом со мной и убрал выпивку под стул.

Другие офицеры Доннела подсели к нам, а остальные члены Сопротивления устроились за нашими спинами. В четырех углах комнаты люди из других подразделений пододвигали стулья к границам своих территорий. Когда скрип мебели, наконец, стих, Доннел встал, прошел вперед и хлопнул в ладоши.

— Дети, займите свои места!

Младшие дети из всех подразделений подбежали и расселись на полу рядами напротив входа в Святилище. Ребекка помахала мне из первого ряда, и я услышала шепот Тэда:

— Дети здесь невероятно хорошо себя ведут.

Я помахала в ответ Ребекке и шепнула Тэду:

— Еще бы. Они очень рано узнают, что плохое поведение может быть опасно.

Группа музыкантов из Сопротивления встала рядом с Доннелом. Я достала из сумки флейту и подумала, не присоединиться ли к ним, но решила этого не делать. Альянс традиционно проводил вечера развлечений и танцев в первый день каждого месяца, но от этих праздников отказались во время зимней простуды и ограничений в питании. Сегодня я впервые сидела в первом ряду с Доннелом и его офицерами, поэтому должна остаться на месте, чтобы подчеркнуть свой новый статус заместителя главы альянса.

Доннел запел свою самую известную песню — «Гимн Земли». Как всегда, первые три строки он вывел в одиночестве, завораживая всех своим невероятным голосом:

— Одни переменчивы, алчны другие.

Их гонит безденежье и страх стихии.

Но мы, кто остался, докажем трудом…

Я увидела, как метнулся вниз смычок ведущего скрипача, и присоединилась к наигрышу других музыкантов, а все в комнате хором пропели последнюю строку:

— Земля — наше сердце, любимый наш дом!

Обычно эта песня полностью поглощала меня, но на этот отвлекало беспокойство. Я достаточно хорошо владела флейтой, чтобы поучаствовать в чем-то подобном, где музыкантов из Сопротивления поддерживали таланты из подразделений, игравшие в своих углах комнаты. Но для соло мне не хватало мастерства.

Если я не смогу сыграть, значит, должна спеть, а я не унаследовала ни красоты, ни золотого голоса Доннела. Я мрачно наблюдала, как отец закончил песню и сел. Он потянулся за своей бутылкой виски, поймал мой взгляд и покачал головой.

— О нет, Блейз. Учитывая мои провалы, весь альянс глубоко благодарен, что ты не пьешь. Ты не можешь разочаровать всех, припав к виски, чтобы успокоить нервы перед выступлением.

Сейчас запел Лютер. Доннел был прав: голос Лютера оказался гораздо хуже моего. Мне определенно стоило что-то спеть, но я не знала, что выбрать. Песня должна быть очень хорошо знакомой, иначе в панике я могу забыть слова.

Я подумала об одной из очевидных популярных песен, с которой могла бы рассчитывать на помощь аудитории, но затем вспомнила ту, которую мама пела мне перед сном в лондонском детстве. Я никогда ни от кого ее не слышала, а людям понравится новинка.

Послышались жидкие аплодисменты. Лютер вернулся на свое место, и пришла моя очередь. Я встала, положила флейту на стул, а потом поняла, что никто из музыкантов не знает мелодию. Я вновь взяла инструмент, вышла в центр комнаты и поманила к себе ведущего скрипача.

— Вы не знаете эту мелодию, — сказала я. — Поэтому я один раз проиграю куплет и припев, а потом вы можете вступить, когда я запою.

Он взглянул с удивлением, но кивнул. Я поднесла флейту к губам и начала играть. Я могла положиться на вежливость своих, каким бы плохим ни было мое выступление, но другие подразделения меня беспокоили. Свержение Изверга принесло мне популярность у большинства людей, но его более преданные сторонники меня возненавидели. Если они получат хоть малейший предлог, то высмеют меня.

Я беспокойно посмотрела на людей в манхэттенском углу и увидела, что Акула сидит впереди толпы, а Жало и Змееныш — по сторонам от него. Акула с презрительным видом наклонился и что-то сказал Змеенышу. Я не смогла сдержать напряжение, и моя мелодия дрогнула, но Блок подошел и мрачно взглянул на подчиненного.

Я не знала, стоит ли успокоиться из-за готовности Блока удержать Акулу от проблем или разволноваться еще больше. Блок ожидает, что мое первое выступление станет полной катастрофой?

Я уже сыграла и куплет, и припев, поэтому бросила взгляд на скрипача, и он ответил ободряющей улыбкой, подтверждая, что готов мне аккомпанировать. Я убрала флейту от губ, скрипач сыграл первую ноту, и я запела.

В этой песне было что-то странное. Сама по себе музыка звучала не слишком хорошо, и в словах без сопровождения было не больше смысла, чем в дюжинах прочих любовных песен. Но если вы объединяли то и другое, сводили вместе музыку и текст, получалось нечто гораздо большее, чем две части.

На второй строке я заметила, как губы Блока искривились в нелепой сентиментальной улыбке. В конце первого куплета он повернулся и посмотрел на свою беременную подругу, Ташеку.

Я заметно ободрилась. Если мне удалось пронять этой песней Блока, то ее магия подействует на всех в зале, за очевидным исключением непробиваемого Льда. Я перешла к припеву о Хелене, горячо любимой девушке, наполняющей мир светом, перевела взгляд с манхэттенского угла на ряды членов Сопротивления и оборвала песню на полуслове.

Доннел вскочил на ноги и стоял с выражением недоверчивого шока на лице, вызвавшим у меня тошноту. Скрипач, должно быть, тоже его заметил, потому что резко прекратил играть, и в комнате повисла мертвая тишина.

До сих пор я лишь раз видела на лице Доннела такое выражение. Оно появилось, когда он услышал, что мой брат уничтожил реле нью-йоркского портального центра. Должно быть, и я сделала что-то ужасно, непоправимо неправильное. Мы с Доннелом наконец разобрались в отношениях, стали настоящими дочерью и отцом, но я каким-то образом все испортила.

Глава 26

— Блейз, откуда ты знаешь эту песню? — спросил Доннел.

«Песня», — оцепенело подумала я. Да, именно песня вызвала это потрясение на лице Доннела. Мне не стоило ее исполнять, совсем не стоило, но откуда я могла знать, что это приведет к катастрофе?

— Откуда ты знаешь эту песню, Блейз? — повторил Доннел.

Я облизала губы.

— Мама пела мне ее перед сном в детстве.

— Кейра пела ее тебе? — Доннел растерянно тряхнул головой. — Да, должно быть, так. Я написал эту вещь за две недели до отъезда из Лондона, и пел ее только Кейре.

— Ты написал мою вечернюю песню? — Я пришла в замешательство. Невозможно. Она о любви мужчины к ослепительной девушке по имени Хелена. Родители расстались до моего рождения, но все говорили, что Доннел не смотрел ни на одну женщину, кроме мамы. Отец сам мне это сказал.

Теперь Доннел улыбался.

— Да. Нет.

Он беспомощно всплеснул руками.

— Некоторые песни я писал, болезненно выводя в жизнь по слову и по ноте. Другие пришли из ниоткуда, словно уже полностью сформировались в альтернативной вселенной и только ждали того, кто может стать их дорогой в нашу. Эта песня как раз из них, поэтому я не уверен, я ли написал ее, или она — меня.

Значит, это правда. Эту песню написал Доннел. Внезапно я почувствовала не оцепенение и не завороженность, а бешеную злость. Предполагалось, что мои родители расстались из-за климатического спора, приведшего Доннела в Нью-Йорк. В итоге все оказалось не так. Здесь была замешана другая женщина.

Я подняла голову и взглянула на Доннела.

— Тогда кто такая Хелена?

Доннел как будто смутился.

— Конечно, Хелена — твоя мать. Ее звали Кейра Хелена О’Шонесси. Хелена означает «свет», и эта песня о том, как она наполнила мой мир светом.

На мгновение я почувствовала странное головокружение. Ослепительной Хеленой из песни была моя мама. Доннел написал эту вещь для нее.

— Я не знала мамино второе имя, — отозвалась я. — И не знала, что ты сочинил эту песню для нее. Она никогда не подпевала другим людям во время твоих песен. Никогда не называла мне твое имя. Не сказала ни слова о тебе. Как я могла догадаться, что каждую ночь она…

Я так тонула в эмоциях, что не смогла закончить фразу. Мама никогда не называла мне имя отца, но каждую ночь пела о его любви к ней.

Доннел утер слезы с глаз тыльной стороной ладони.

— Когда последние респектабельные граждане покинули Нью-Йорк, преступные банды обратились друг против друга и против моих людей из Сопротивления. Мне пришлось отправиться в Нью-Йорк, чтобы договориться об альянсе, пока они не стерли друг друга с лица земли. Я не мог рисковать и брать с собой твою мать и брата, поскольку путешествие предполагало использование взломанных порталов. Кейра сказала, что…

Доннел покачал головой.

— Да, мы оба много чего наговорили. Наши ссоры всегда проходили бурно. Переговоры о создании альянса заняли гораздо больше времени, чем ожидалось, и твоя мать прислала в Нью-Йорк сообщение, что…

Он недоговорил фразу и начал новую.

— Иногда я думаю, что мог стать блестящим певцом, блестящим лидером Сопротивления Земли или блестящим мужем. Попытка объединить все три роли привела меня к провалу в каждой из них.

Сейчас его голос наполняла скорбь.

— Я так и не вернулся в Лондон. Я думал, что мы с твоей матерью достигли конца. Я ошибался. Мне следовало знать, что я ошибаюсь. Огонь, разгоревшийся между нами, не мог угаснуть. Она пела тебе мою песню каждый вечер. Если бы я вернулся в Лондон… Если бы твоя мать спаслась от огня и попала в Нью-Йорк…

Минуту мы простояли в молчании, глядя друг на друга, а затем за моей спиной раздался нетерпеливый голосок Ребекки:

— Блейз поет.

Доннел повернулся и с забавным смущением взглянул в сторону Ребекки и других детей. Он явно забыл, что на нас смотрит весь альянс. Я тоже об этом забыла. Нет, не совсем забыла, но присутствие других людей казалось совершенно незначительным в сравнении с происходящим между отцом и мной.

Доннел быстро оглядел комнату и улыбнулся мне.

— Ребекка хочет, чтобы ты снова спела, Блейз. Я тоже этого хочу.

Внезапно пронесся шорох, словно в последние несколько минут все в зале испытывали слишком большое напряжение, чтобы двигаться, а теперь вновь расслабились. Я взглянула на лица членов Сопротивления и увидела на всех одинаковое выражение: глубокий страх, переходящий в облегчение. Пораженная, я по очереди осмотрела другие подразделения, и увидела то же самое.

На меня снизошло поразительное откровение. Годами все знали, что лишь сила личности Доннела сохраняет единство альянса. Неожиданная смерть давнего заместителя отца, Касима, от зимней простуды привела нас всех в ужас, наполнила страхом перед тем, что произойдет с альянсом, если мы потеряем и Доннела. Претензия Изверга на власть раздула этот страх до уровня кошмаров, но сейчас ублюдок ушел, а я стала заместителем главы альянса.

Прошла всего пара недель с важнейшей встречи руководства альянса, подтвердившей мое назначение. Во многом я была не лучшим кандидатом. Я не мускулистый боец. Я не блестящий харизматичный лидер. А хуже всего, я не Доннел.

У членов альянса было время проворчаться по поводу наших с отцом различий и перейти к мыслям о нашем сходстве. Я не мускулистый боец, но ношу на руке оружие агента, как и Доннел все эти годы. Я не блестящий харизматичный лидер, но все видели, как я стояла на столе и бросала вызов Извергу. Я не Доннел, но его дочь.

Из оставшихся забот людей больше всего волновало, что я не справлюсь с боевой ситуацией, и эта проблема ушла, когда я показалась в зале со снайперской винтовкой Изверга. Теперь члены альянса приняли меня не только как заместительницу отца, но и как человека, который со временем унаследует лидерский пост. Конечно, сторонники Изверга всегда будут мне противостоять, но явное большинство членов альянса решили, что могут доверять моей способности следовать отцовским нормам справедливости и обезопасить их будущее.

Большая часть людей сами этого не понимали, пока не увидели это столкновение между Доннелом и мной. Я испугалась, что потеряю зарождающиеся отношения с отцом. Членов альянса ужаснуло, что я лишусь поста заместителя главы альянса и они вернутся к прежней неуверенности в преемнике.

— Блейз? — потеребил меня Доннел.

Я постаралась овладеть голосом.

— Я не уверена, что смогу петь сейчас.

— Сможешь, — подбодрил Доннел. — Артисты не разочаровывают свою аудиторию, а я тебе помогу.

Он вышел вперед, взял меня за руку и кивнул скрипачу.

— С начала, пожалуйста.

Скрипач сыграл череду струящихся нот, и я вновь завела первый куплет. На некоторых словах мой голос срывался, но Доннел пел вместе со мной. К концу первого куплета я оправилась и осознала, что происходит нечто странное. Доннел пользовался золотистыми тонами своего несравненного голоса, чтобы поддержать мой, его талант придавал моему пению богатство и глубину, которых я не достигала прежде.

В начале второго куплета, подняв брови и сжав мою ладонь своей, Доннел подал мне сигнал о перемене. Теперь мы исполняли разные партии. Я думала, что эта песня написана для одного голоса, и она превосходна звучала, но ее можно было петь и дуэтом. Доннел исполнял в этом дуэте свою роль, а я ту, что предназначалась маме.

Мы вновь дошли до припева, и наши голоса объединились, произнося слова, написанные для женщины, которую мы оба любили и потеряли в лондонском пожаре. Все в комнате молчали до конца последнего припева и еще целую неловкую минуту после него. Затем они встали и разразились громом аплодисментов и стуком по столам. Члены альянса аплодировали одной из величайших песен, написанных Доннелом, и надежности своего будущего руководства.

Глава 27

В следующий момент я осознала, что снова сижу в первом ряду вместе с Доннелом. Я совершенно не помнила, как вернулась к своему стулу. На самом деле, я пропустила, должно быть, минут пять-десять, поскольку Мачико уже стоял в центре комнаты, притворяясь, будто потерял игральную карту, и ища ее в ушах детей из первого ряда.

Тэд прошептал за моей спиной:

— Я не знал, что ты можешь так петь, Блейз.

— Я тоже не знала, что могу так петь.

Мачико обнаружил недостающую карту в ухе восхищенной пятилетней девочки из Острова Квинс, и все малыши радостно захихикали. Мачико поклонился своей аудитории, подошел к Доннелу и состроил ироничную гримасу.

— После вас с Блейз невозможно выступать.

Доннел, похоже, не заметил друга.

Мачико помахал рукой у него перед глазами.

— Шон? Шон? Ты на той же планете, что и все мы?

По-прежнему, никакой реакции.

Мачико вздохнул, щелкнул пальцами прямо перед носом Доннела, и тот выбросил вперед правую руку и схватил офицера за запястье.

— Не делай так, Мак. Ты знаешь, я это ненавижу.

— А, ты вернулся к нам, возлюбленный лидер. — Мачико села на стул и посмотрел на неохотно поднимающегося Жюльена. — Удачи, Жюльен. Первую половину моего выступления толпа проболтала, но сейчас они вновь сосредоточились, так что у тебя получится лучше, чем у меня.

— Надеюсь.

Жюльен вышел в центр, прошептал что-то музыкантам, и они заиграли. Он обладал скорее сильным, чем мелодичным голосом, поэтому всегда выбирал песни, любимые толпой, выкрикивая слова во всю мощь и побуждая аудиторию петь вместе с ним.

Когда Жюльен запел на этот раз, по всему залу послышались громкие смешки. Моему растерянному разуму потребовалась минута, чтобы понять причину смеха. Жюльен, со своим пристрастием к спиртному, пел про мужчину, которого завело на кривую дорожку виски.

Жюльен дошел до припева, поощрительно взмахнул руками, и все в зале подхватили, насколько могли, громко. Я весело наблюдала, как он исполнил соло следующий куплет, выкрикивая извинения за прошлые грехи и обещая в будущем вести себя лучше.

К припеву вновь присоединился весь зал, и от громкого пения, похоже, задрожала комната. Я повернулась к Доннелу, подняв бровь, и он наклонился ко мне и проговорил на ухо, перекрикивая гам:

— Жюльен поступил мудро. Публичное извинение за прошлое поведение и обещание измениться, да еще в форме песни, которую любят люди. Думаю, последние события многому научили Жюльена, и в итоге он может стать хорошим офицером.

Песня закончилась просьбой к родителям о прощении. Триумфально прозвучал последний припев, а за ним — громкие аплодисменты. Я ожидала, что Жюльен вернется на место и сядет, но вместо этого он рванулся вперед, театрально упал на колени перед Доннелом и с мольбой склонил голову.

В зале вновь послышался смех, а затем люди затихли, ожидая реакции лидера.

— Хаосовы слезы, Жюльен, — сказал Доннел. — Не у меня ты должен просить прощения. Я и сам не вполне контролирую свое пьянство. Если хочешь поползать перед кем-нибудь и вымолить отпущение грехов, обратись к Блейз. Это ее квартиру ты пытался поджечь.

Жюльен развернулся ко мне и жалобно протянул руки. Я заколебалась, зная, что должна принять извинения и сделать это в соответствии с добрым юмором песни. Жюльен пел о родительском прощении и преклонил колени перед Доннелом, как перед отцом, значит я должна ему подыграть.

Я ворчливо погрозила олуху пальцем.

— Больше так не делай, иначе пойдешь спать без ужина. Понял?

— Да, мамочка, — с преувеличенным раскаянием ответил тот.

Я погладила его по голове, и Жюльен встал под людские аплодисменты. Доннел тоже поднялся, подождал, пока затихнет шум, и заговорил:

— Сейчас сделаем перерыв на танцы, а затем продолжим представление.

Жюльен наклонился ко мне.

— Потанцуешь со мной, мамочка?

— Конечно.

Сейчас вставали и другие мужчины. Если их предполагаемая партнерша принадлежала к тому же подразделению, они могли прямо пригласить ее на танец. Если нет, им следовало сперва официально попросить разрешения у соответствующего главы.

Доннел повернулся к Нацуми.

— Сможешь разобраться за меня с проверкой партнеров? Сейчас, когда Изверг ушел, формально в моем черном списке остались лишь Майор и Акула.

Нацуми кивнула.

Со стороны манхэттенского угла послышался стук. Я повернулась и увидела, что Жало встал, но уронил костыль. Акула поднял его и вроде как протянул больному, но убрал в последний момент, а Змееныш забрал второй костыль. Жало упал на пол, а Акула и Змееныш встали над ним, держа костыли вне пределов его досягаемости, и рассмеялись.

Я посмотрела на Блока, увидела, что он занимается очередью мужчин, ожидающих разрешения на танец с манхэттенскими девушками, и сама сделала несколько шагов в сторону подразделения.

— Змееныш и Акула, — обратилась я, — мы еще не открыли больничную территорию Святилища, но правила уважения к пациентам по-прежнему действуют. Верните Жалу его костыли.

Оба негодяя со злостью посмотрели на меня, но Блок уже недовольно поглядывал на них, поэтому они бросили костыли на пол рядом с Жалом и убрались. Я подождала, убедилась, что больной может встать сам, затем вернулась к Доннелу и мрачно взглянула на территорию Манхэттена.

— Почему Черт ждет в очереди, чтобы поговорить с Блоком? — спросила я. — Он член манхэттенского подразделения. Ему не надо просить разрешения потанцевать с девушкой оттуда.

Доннел посмотрел на Черта, говорившего с Блоком, и широко улыбнулся.

— Думаю, ответ в том, что Черт — храбрец, но не самоубийца. Он хочет пригласить на танец Дымку, но для пущей уверенности сперва просит разрешения.

— О. — Я увидела, как Блок зовет Дымку, а та идет к нему, уперев руки в бока. — Думаю, она предпочитает сама принимать решения о партнерах для танцев. Я ее понимаю.

— Какая неудача. Мне придется наложить некоторые ограничения на твой выбор, — сказал Доннел. — Теперь, став моим заместителем, ты должна учитывать политические последствия всех своих действий. Пожалуйста, сегодня танцуй только с членами Сопротивления. Если бы ты выбрала человека из подразделений, это был бы Блок, Лед или Призрак из уважения к их статусу. Тогда тебе пришлось бы танцевать и с двумя другими тоже, а мне — с Раэни. Я сегодня не в настроении после песни твоей матери.

Доннел наклонился поближе ко мне и понизил голос до шепота:

— И абсолютно никаких танцев с Тэдом. Несмотря на мои предупреждения о скромности на публике, он продолжает подвергать себя риску, глядя на тебя с обожанием.

Я покраснела от смущения и с облегчением услышала, что музыканты начали играть. Уходя с Жюльеном на обещанный танец, я услышала громкий крик Доннела:

— Не отдави мамочке ноги, Жюльен.

Со всех сторон послышался смех, а я жалобно взглянула на партнера.

— Гораздо вероятнее, что я отдавлю тебе ноги. Раньше меня едва приглашали на танцы.

Жюльен взял меня за руку.

— Не потому что с тобой не хотели танцевать, Блейз. После ухода твоего брата мы не понимали, что происходит между тобой и Доннелом.

— Не могу вас в этом винить. Я и сама не понимала. По крайней мере, ты не звал меня предательницей, как Лютер.

Жюльен широко улыбнулся, подхватил меня под руки и закружил, так что я повернулась лицом к рядам Сопротивления. Мои глаза автоматически нашли Тэда, сидевшего со смиренным выражением лица.

Жюльен притянул меня поближе и проговорил на ухо:

— Только взгляни на надутое лицо Лютера.

Я посмотрела на юного офицера, съежившегося на стуле.

— Что его так расстроило?

— Полагаю, он дуется, поскольку моя песня оказалась так популярна, — ответил Жюльен. — Я благодарен, что ты мне подыграла, Блейз. После того, как я вел себя в прошлом, ты имела полное право отомстить, отвергнув мое публичное извинение.

— Я счастлива забыть о прошлом, если ты искренне намерен вести себя лучше в будущем.

Лицо Жюльена вытянулось.

— Я очень стараюсь. Полностью отказаться от спиртного непросто, особенно когда Лютер издевается, подменяя мой стакан с водой виски, но это лишь мое мнение. Доннел говорит, что тоже не контролирует пристрастие к спиртному, и на самом деле, когда его что-то сильно расстраивает, он страшно напивается день или два, но большую часть времени пьет умеренно. Меня же виски держит мертвой хваткой. Если я выпью один стакан, то не могу сопротивляться желанию добавить еще и еще.

Жюльен начал выделывать какие-то модные танцевальные шаги, и в следующие пару минут мне пришлось сосредоточиться на том, что делали мои ноги. Когда я смогла немного отвлечься, то увидела, что Жюльен хмуро глядит на что-то за моей спиной.

— Есть проблемы? — спросила я.

— Не уверен. Лютер встал, словно хочет пригласить девушку на танец. Я не знаю, она из Сопротивления или одного из подразделений, потому что Доннел пошел за ним и схватил за руку, чтобы удержать. Сейчас они разговаривают.

В следующую минуту Жюльен сделал несколько несвязных танцевальных движений, явно отвлеченный происходящим между Лютером и Доннелом. Когда музыка остановилась, партнер отпустил меня, небрежно поблагодарил и вновь сосредоточился на сцене.

Я повернулась посмотреть, что происходит, и обнаружила, что Доннел и Лютер стоят перед стульями Сопротивления. Они находились всего в нескольких шагах меня, но их голоса звучали слишком тихо, и я не расслышала, о чем речь. Но даже без слов по их лицам и языку тела было очевидно, что оба на что-то злятся.

Ко мне подошел Аарон.

— Могу теперь я с тобой потанцевать, Блейз?

Я тревожно взглянула на него.

— Да, но надеюсь, это не означает, что я должна танцевать со всеми офицерами Доннела по очереди. Мачико захочет пригласить Нацуми, Виджей и Уэстон — друг друга, а Лютер в слишком глупом настроении, чтобы пожелать со мной возиться.

— Обещаю, ты обязуешься составить пару лишь мне. — Аарон печально улыбнулся. — Офицерам альянса более чем достаточно обязанностей по организации сегодняшнего представления. Драма с твоей песней, затем музыкальное извинение Жюльена, а сейчас, похоже, Лютер готовится устроить полномасштабную истерику.

Музыканты снова заиграли. Аарон подхватил одной рукой мою ладонь, а другую положил мне на талию, но во время танца тактично держался от меня на расстоянии.

— Доннел рассказал мне о тебе и Тэде, — тихо сказал он.

Я в шоке споткнулась, но Аарон удержал меня.

— Правда? Что именно он сказал?

— Мы говорили о твоем опекунстве над Ребеккой, и я сказал что-то о возможности нашей женитьбы в будущем, тогда Доннел объяснил мне, что вас с Тэдом влечет друг к другу. Я знаю, тебе тяжело придется, когда он покинет наш мир.

Я скривилась.

— Да. Нам обоим будет больно прощаться, но это лишь временная разлука. Позже Тэд вернется.

— Я уверен, что он попытается вернуться на Землю, но… — Аарон поколебался и притянул меня поближе, чтобы прошептать на ухо: — Тэд — наследник династии Уолламов-Крейнов. Это может все осложнить.

Нам предстояли даже большие осложнения, чем он себе представлял. Аарон знал, что Тэд — это Таддеус Уоллам-Крейн Восьмой, но понятия не имел об имплантации или о давлении, оказываемом на наследника династии необходимостью заново изобрести межзвездную портальную технологию.

— Я надеюсь, что…

Слова Аарона прервал взбешенный голос Доннела:

— Я велел тебе держаться от нее подальше!

Музыканты резко прекратили играть, и все танцоры повернулись к Доннелу и Лютеру, агрессивно смотревшим друг на друга.

— Я буду танцевать с той девушкой, которую выбрал, — вызывающе крикнул Лютер.

— Нет, не будешь! Ей всего пятнадцать лет.

Я моргнула и обменялась потрясенными взглядами с Аароном. Все знали, что Доннел яростно выступал в поддержку правил альянса, защищающих молодых людей от втягивания в отношения с могущественными взрослыми, вроде Изверга или Майора. Лютеру исполнилось всего девятнадцать, поэтому связанное с возрастом исключение из правил позволяло ему вступить в отношения с семнадцатилеткой, но он дурак, если думал, будто Доннел позволит ему встречаться с девочкой, которой всего пятнадцать.

— Ты офицер альянса, Лютер, — продолжал Доннел. — Твоя работа — поддерживать правила, а не нарушать их!

— Я не думал, что какое-то правило альянса запрещает мне танцевать с пятнадцатилетней девушкой, — надулся Лютер.

— Вы занимались гораздо большим, чем просто танцами, когда я вчера наткнулся на вас двоих в Святилище! — проорал Доннел во всю мощь. — Хаосовы слезы! Лютер, в прошлом я спускал тебе множество проделок, но я сказал, что это уже за гранью, и не шутил. Мои офицеры не пользуются неопытностью несовершеннолетних девушек.

Я услышала за спиной шорох и обернулась. Всего пару минут назад малыши радостно сидели рядами, наблюдая за танцами и хлопая в такт музыке. Сейчас они в молчаливой панике скорчились у стены.

Я бросилась вперед, опустилась перед ними на колени и успокаивающе распахнула руки.

— Не стоит волноваться. Вы в полной безопасности. На вас никто не сердится.

— Правильно. — Подошедший ко мне Аарон поднял дочку и сел на пол с ней на коленях.

Позади нас продолжался спор.

— Я не вижу проблемы! — кричал Лютер.

Доннел раздраженно фыркнул.

— Я скажу тебе, в чем проблема. Ты не просто взрослый, четырьмя годами старше девушки, но и офицер, обладающий над ней властью. Не говори мне, что это настоящая любовь. Всего несколько недель назад ты пришел ко мне и попросил разрешения жениться на Блейз.

— Это совсем другое, — ответил Лютер.

Сейчас дети снова расселись рядами, но все еще опасливо поглядывали мимо нас с Аароном на происходящее между Доннелом и Лютером.

— Я знаю, что там было совсем другое, — презрительно согласился Доннел. — Ты хотел жениться на Блейз, думая, что это даст тебе пост заместителя главы альянса. Ей хватило здравого смысла отказать тебе, и теперь ты хочешь потешить свое эго со взрослеющей девочкой, слишком неопытной, чтобы понять, что за твоей красивой внешностью скрывается поверхностная, себялюбивая натура.

— Не смей так со мной разговаривать! — проорал Лютер.

Я заметила встревоженные лица детей и взглянула через плечо как раз вовремя, чтобы увидеть, как Лютер неумело замахивается кулаком на Доннела. Отец, естественно, уклонился от удара, а затем хуком в челюсть свалил наглеца на пол.

— Лютер, ты больше не офицер, — сказал Доннел. — Иди к себе и начинай собирать вещи. Я лишаю тебя доступа на шестой этаж крыла Сопротивления и переселяю в квартиру на втором этаже.

Лютер медленно поднялся, поколебался, словно желая вновь напасть на Доннела, но зашагал к занавесу крыла Сопротивления. Там он остановился, повернулся и прокричал Доннелу:

— Можешь пойти осквернить себя!

Я предположила, что Лютер собирается выказать храброе неповиновение, но он испортил эффект, немедленно ускользнув за занавес. Доннел обменялся красноречивыми взглядами с Уэстоном, и тот вместе с Виджеем ушли вслед за бунтарем.

— Прошу у всех прощения за то, что помешал, — сказал Доннел. — Пожалуйста, возвращайтесь к танцам.

Дети научились не только быстро реагировать на опасность, но и по максимуму использовать хорошие времена. С их точки зрения, Лютер был угрозой, и он ушел. Как только музыканты заиграли, к детям вернулась радость. Аарон посадил Ребекку обратно, посмотрел, как она устраивается с остальными, и вновь повел меня в танце.

Я вздохнула.

— Я думала, что Лютер начинает отходить от своих обид и истерик.

— Я тоже, — ответил Аарон. — Мы оба ошибались. Отец Лютера десятилетиями оставался лучшим другом и преданным заместителем Доннела. В память о Касиме Шон был готов вынести от Лютера многое, но на этот раз парень зашел слишком далеко. Твой отец никогда не согласится на его игры с несовершеннолетней.

Мы с Аароном молча танцевали до конца мелодии, а затем вернулись к стульям Сопротивления. Увидев измученное лицо Феникс, я нахмурилась.

— Ты хотела бы вернуться в комнату? — спросила я.

— Да, пожалуйста. — Она с трудом поднялась на ноги.

— Мне пойти с вами, чтобы помочь Феникс подняться по лестнице? — предложил Аарон.

Я покачала головой.

— Спасибо за предложение, но я уверена, что Брейден и Тэд окажут ей всю необходимую помощь.

Брейден с готовностью кивнул.

— Я возьму с собой стул, чтобы Феникс могла посидеть и отдохнуть после каждого лестничного пролета.

Брейден взял свой стул, и прошел через занавес в крыло Сопротивления. Они с Феникс начали подниматься по лестнице, но Тэд схватил меня за руку.

— Я должен сказать тебе нечто важное, — прошептал он.

— Что случилось? — спросила я.

— Я обнаружил, где прячется Изверг. Пока вы танцевали, один из моих алгоритмов предупредил меня о необычных колебаниях энергии за рекой в Манхэттене.

Глава 28

— Манхэттен? — уставилась я на Тэда. — Зачем Извергу рисковать, отправляясь в Манхэттен? Это место наводнено падающими звездами.

— Он…

Я подняла руку, останавливая его.

— Нет. Мне лучше привести Доннела, прежде чем ты расскажешь детали.

Я поспешила обратно через занавес туда, где сидел Доннел.

— Можешь пойти со мной на минуту?

Он поднял брови, но последовал за мной в крыло Сопротивления.

— Тэд обнаружил, что Изверг прячется в Манхэттене, — сказала я.

Доннел скривился.

— После летнего похода за припасами, окончившегося катастрофой, я поклялся больше не водить группы в Манхэттен, но мы не можем позволить Извергу свободно совершать новые убийства. Где именно он находится?

— Изверг в старом главном офисе портальной компании Уоллама-Крейна, — ответил Тэд. — Внезапные изменения в потреблении энергии в здании ни с чем нельзя спутать.

Доннел спрятал лицо в ладонях и застонал, а я пришла в замешательство.

— Что это за здание? — спросила я.

Доннел вновь поднял голову.

— Главный офис портальной компании Уоллама-Крейна больше известен как американская резиденция этой семьи. Официально он назывался «Цитаделью Уоллама-Крейна», но большинство людей говорили просто «Цитадель».

Он помолчал и с горечью добавил:

— Думаю, ты вспомнишь ее посещение, Блейз.

Я поморщилась. Да, я очень хорошо помнила поход в Цитадель. Это было крупнейшее здание в Манхэттене, нависающее над всеми остальными и занимающее большую площадь.

— Вы действительно были в Цитадели? — спросил Тэд.

Доннел кивнул.

— Именно это здание мы обследовали во время спасительной миссии на Манхэттене прошлым летом. Там Блейз сломала руку. Там умер отец Жюльена, Лунд. Он был одним из первых моих офицеров и старейших друзей.

Хмуро помолчав, Доннел заговорил вновь:

— Изверг тоже участвовал в той спасательной миссии. Полагаю, именно поэтому он решил укрыться в Цитадели. Ему достаточно выйти на крышу, чтобы безопасно настрелять столько гусей и уток, сколько душе угодно. Всем известно, что семья Уолламов-Крейнов устроила там имение, подходящее своей дворцовой роскошью правителям мира и окруженное нарядными озерами и садами. Поскольку крыша Цитадели выше всех окружающих зданий, падающие звезды не могут спланировать на нее для нападения.

— И сейчас Изверг живет в имении на крыше, — с нотами самобичевания в голосе подтвердил Тэд. — Мне следовало догадаться, где он, как только я услышал, что ублюдок раздобыл действующую снайперскую винтовку. Законы об обезвреживании всех старых ружей в музеях и частных коллекциях жестко соблюдались. И единственными людьми, к кому не заходили с проверками, оказалась сама семья Уолламов-Крейнов.

— Думаешь, эта винтовка происходит из Цитадели и принадлежала твоей семье, Тэд? — спросила я.

— Я не думаю, — уныло отозвался Тэд. — Я знаю. Я только что просмотрел семейные записи, относящиеся к такому оружию, и обнаружил, что одна винтовка была в музее имения. Ею воспользовались во время неудавшегося покушения на Таддеуса Уоллама-Крейна, изобретателя межзвездной портальной технологии.

Я инстинктивно взглянула на Доннела.

— Я тут вообще ни при чем, — поспешил заверить отец. — Таддеус Игнатиус Уоллам-Крейн умер от старости задолго до моего рождения.

— Попытка убийства произошла на научной конференции, когда Таддеус Игнатиус был еще ребенком, — объяснил Тэд. — На самом деле, убийца хотел застрелить его отца, Таддеуса Кармихаэля, чтобы тот не смог сформировать правительство объединенной Земли. В последний момент планы изменились, и на конференцию вместо Кармихаэля отправился Игнатиус, но убийца все равно решил продолжать.

Тэд пожал плечами.

— К счастью, охрана вмешалась вовремя, и стрелок промазал. Именно из-за этого покушения Кармихаэль настоял, чтобы на первой сессии правительства объединенной Земли приняли целый ряд законов о контроле над оружием. Игнатиус сохранил снайперскую винтовку как сувенир, и до конца жизни держал ее на стене спальни.

Я моргнула.

— Почему Игнатиус решил хранить эту винтовку в спальне?

Тэд вздохнул.

— Игнатиус… во многих отношениях был несколько эксцентричен. Я изучал его дневники, и похоже, математика казалась ему реальнее людей, поэтому он, в числе прочего, разговаривал с уравнениями. Винтовка забавляла его как символ всех альтернативных вселенных, где пуля поражала цель и он умирал.

Тэд вздохнул.

— В любом случае, у меня для вас плохие новости.

— Вряд ли они хуже укрытия Изверга в Цитадели, — заметил Доннел.

— Боюсь, хуже, — возразил Тэд. — Гораздо хуже. Огромный скачок в потреблении энергии, замеченный моим алгоритмом, может быть вызван только одним. Цитадель получила свое имя из-за смертоносных средств защиты, и Изверг их включил.

— Насколько страшны эти средства защиты? — спросил Доннел.

Тэд болезненно охнул.

— Там есть все, что только можно представить. Стальные двери, которые захлопываются и отрезают отдельные секции здания, комнаты-ловушки с гадкими сюрпризами вроде копий и отравляющего газа, а также целые участки, способные поразить нападающих током. Когда моя семья переселилась на Адонис, всю систему отключили, но Изверг, должно быть, получил контроль над средствами безопасности Цитадели и снова активировал их.

Доннел нахмурился.

— Ты говоришь, что Изверг оживил систему защиты Цитадели?

Тэд кивнул.

— Как мог Изверг получить над ней контроль? — спросил Доннел. — Когда Сопротивление заняло Дом парламента Америки, Мачико шесть недель пытался проникнуть в местную систему и так и не сумел. В итоге, ему пришлось попросить помощи у старого друга, который раньше работал в охране Дома парламента. Не понимаю, как Изверг за несколько дней сделал то, что мой технический эксперт не сумел и за недели.

— Единственное возможное объяснение в том, что в какой-то момент в Цитадели отключилось электричество, — сказал Тэд. — Когда энергоподача в Нью-Йорке прервалась восемнадцать лет назад, Цитадель перешла на внутренние резервы. Они предназначались для, по крайней мере, двадцатилетней работы, но, очевидно, истощились на несколько лет раньше, чем ожидалось.

Тэд отчаянно всплеснул руками.

— Когда Цитадель лишилась электричества, система безопасности тоже отключилась. Когда я вернул энергию в Нью-Йорк, средства защиты возвратились к изначальным настройкам. Извергу было достаточно зайти в комнату контроля в имении, приложить руку к регистрационной пластине и получить контроль над охранными системами Цитадели.

— Даже если Изверг захватил контроль над системой и включил средства защиты, я не вижу в этом серьезной проблемы, — заметил Доннел. — Ты наверняка сможешь их вновь отключить.

— Нет, у меня нет доступа, — отозвался Тэд.

— Но ты воспользовался старыми кодами семьи Уолламов-Крейнов, чтобы добиться власти над энергетической сетью Нью-Йорка, — напомнил Доннел. — Эти коды точно должны сработать в системе безопасности здания, принадлежавшего твоей семье.

— Проблема не в кодах безопасности, — возразил Тэд. — Говоря, мол, не могу проникнуть в систему защиты Цитадели, я имею в виду, что не вижу способа добраться до нее. Это тот же тип систем, что и в Доме парламента. Они не связаны с земной сетью данных.

— Я понимаю, что это предложение может тебя расстроить, поскольку Цитадель была домом твоей семьи, — осторожно начал Доннел, — но несколько дней назад мы подожгли жилой дом, чтобы выкурить оттуда Изверга. Можем мы воспользоваться той же тактикой и устроить пожар в Цитадели?

Тэд покачал головой.

— Это предложение меня не расстраивает. Моя семья покинула Цитадель задолго до моего рождения. Но устроить в ней пожар — совсем иное, чем поджечь тот дом. В Цитадели есть многочисленные впечатляющие противопожарные системы, которые потушат огонь за секунды.

Доннел потянул себя за волосы.

— Значит, мы не можем подпалить Цитадель; она настолько велика, что любой взрыв причинит ущерб лишь малой ее части; и ты не можешь взять под контроль ее системы безопасности.

— Единственный способ что-нибудь сделать с этой системой — это самому попасть в ее контрольный пункт, — сказал Тэд.

— А если мы попытаемся туда пробраться, Изверг использует против нас защиту Цитадели, — мрачно заключил Доннел.

Тэд кивнул.

— Да, и я никак не смогу остановить его. — Он поколебался, и выражение его лица внезапно изменилось. — Разве что…

— Разве что? — с надеждой подтолкнула его я.

— Перейдя по мосту Единства в Манхэттен, — с готовностью ответил Тэд, — ты попадаешь на открытую площадку, называемую площадью Уоллама-Крейна. Цитадель стоит на дальнем конце этой площади, и мои предки располагали системой общественного вещания, которой пользовались, чтобы произносить речи перед собирающимися там толпами. Возможно, службы безопасности Цитадели не связаны с сетью данных Земли, но во время эфиров система вещания создает с ней временную связь и может напрямую соединить Цитадель с земной сетью данных.

— Как это нам поможет? — спросил Доннел.

— И система защиты, и вещательная система контролируются из центра безопасности в имении, — сказал Тэд. — Они используют одни и те же внешние камеры, чтобы получить виды с площади Уоллама-Крейна, значит, можно изменить подключение камер так, чтобы создать связь между двумя системами.

Он помолчал.

— Если бы мы смогли заставить Изверга использовать систему общественного вещания, я бы проник в нее из земной сети данных, связался с защитой Цитадели и воспользовался кодами Уолламов-Крейнов, чтобы взять ее под контроль.

— Кажется, я смутно тебя понимаю, — сказал Доннел. — Где эти камеры?

— Большинство из них высоко на самой Цитадели, то есть совершенно недоступны, но несколько стоят на балконе на вершине памятника Уоллама-Крейна. Это массивная статуя настоящего Таддеуса Уоллама-Крейна, которая находится рядом с мостом Единства и…

Доннел перебил его.

— Все мы знаем о памятнике Уоллама-Крейна, Тэд. Он выходит на мост Единства и на Гудзон, так что никто не может пропустить эту громоздкую уродливую штуку. Ты говоришь, что мне придется подняться на вершину памятника, изменить что-то в одной из камер, а затем попытаться втянуть Изверга в использование системы общественного вещания. Это позволит тебе завладеть системой безопасности и отключить защиту, после чего мы без опаски войдем в Цитадель и выследим Изверга.

— Все правильно, но ты должен взять меня с собой, — ответил Тэд. — Я сам внесу изменения в камеру, потому что мне слишком сложно объяснить процесс кому-то еще.

Доннел застонал.

— Должна стоять просто безупречная погода, чтобы мы отправились на Манхэттен и попытались это проделать. Достаточно холодный день, чтобы падающие звезды спали, и безветрие, чтобы на нас не сыпались обломки с небоскребов.

Глава 29

Три дня мы дожидались ужасно холодно утра с едва ощутимым бризом — именно такие условия нам требовались для похода на Манхэттен. Я как обычно позавтракала с Аароном, Ребеккой и иномирцами, а затем отнесла малышку в ясли. Аарон, Тэд и я натянули многочисленные слои теплой уличной одежды и подошли к Доннелу, смотревшему сквозь переднюю стеклянную стену зала.

Отец прокричал во всю силу голоса:

— Уделите мне, пожалуйста, внимание!

Звуки разговоров стихли, и в зале повернулись к нему.

— В праздничный вечер я сделал объявление, касающееся одного из моих офицеров. — Доннел посмотрел на сидевшего за столом Сопротивления Лютера. — Люди все время задавали мне вопросы, и я хочу начать с повтора, что Лютер больше не офицер.

— И рад этому, — крикнул тот. — Я достаточно перед тобой унижался!

Виджей и Уэстон обменяли взглядами, прошагали к столу Лютера и сели по обе стороны от него. Язык их тел излучал угрозу.

— Мы должны преподать тебе урок манер, мальчик? — спросил Уэстон.

Лютер обиженно тряхнул головой.

Доннел продолжил речь.

— Сегодня утром я веду группу на поиски Изверга. И Блейз, и…

Его перебили шокированные крики из всех углов комнаты. Прежде, чем продолжать, ему пришлось дождаться тишины.

— Мы с Блейз отправляемся в эту вылазку, так что с нами будет две единицы продвинутого оружия, и я прошу каждое подразделение предоставить по три человека, как это было в прошлую поисковую операцию.

После короткой задержки все четыре лидера подразделений подошли к нам, каждый привел с собой двоих.

— Учитывая, что мы с Блейз уходим, — сказал Доннел, — я прошу всех, не связанных с поисками, оставаться в Доме парламента. Уверен, здесь можно сделать множество полезной работы, включая подготовку и варку падающих звезд.

Послышался общий стон.

Доннел рассмеялся.

— Я бы хотел, чтобы Аарон присоединился к поисковой партии, но существует легкое осложнение: мне нужно взять с собой одного из троих иномирцев для маленькой работы. Главы подразделений, готовы ли вы согласиться, что Тэд пойдет на правах всеобщего зануды, а не одного из трех представителей Сопротивления, чтобы Аарон тоже мог нас сопровождать?

Призрак бросил на Тэда растерянный взгляд.

— Согласен.

— У меня нет возражений, — присоединился Блок.

Лед и Раэни кивнули.

— Спасибо — сказал Доннел. — Сопротивление, как обычно, предоставит мечи и сигнальные огни.

— Зачем нам сигнальные огни? — спросил Блок. — Ты ожидаешь, что поиски затянутся до темноты, или мы идем в туннели подземки?

Доннел сверкнул глазами на Майора, сидевшего в углу Острова Квинс.

— Я бы предпочел не давать информацию о своих планах, пока мы не выйдем.

Несколькими минутами позже все вышли наружу. Пока мы не двинулись по тропе к лодочному сараю, стояла полная тишина.

— Значит, мы поднимаемся по реке, — заключил Лед.

— Мы идем в Манхэттен, — сказал Доннел. — А сигнальные огни на тот случай, если нам понадобится обследовать здания, где не горят лампы.

— Манхэттен смертельно опасен, — мрачно заметил Призрак. — У тебя есть доказательства, что Изверг там?

— В противном случае я бы не стал рисковать, ведя группу, — подтвердил Доннел. — Если кто-то хочет вернуться, пожалуйста, скажите об этом сейчас.

Никто не пожелал признаваться, что слишком боится идти в Манхэттен, и мы миновали лодочный сарай. Когда же добрались до нашей копии колесного парохода, «Духа Нью-Йорка», я закусила губу.

Я пыталась отгородиться от мыслей о месте, в которое мы шли, но сейчас мост Единства находился прямо перед нами. Он отличался легкомысленными ограждениями из сцепленных рук, расписанных золотом, и опирался обоими концами на пары элегантных башен.

Я очень хорошо знала этот мост. Я могла его видеть из окна спальни. Проходила мимо дюжины раз. Проплывала на лодке под его ржавыми внутренностями. Но пересекала лишь раз на пути к набитому небоскребами Манхэттену, и обратно меня унесли на импровизированных носилках со сломанной рукой и травмой головы. И я считала, что мне еще повезло, ведь отец Жюльена, Лунд, погиб в том же происшествии, в котором пострадала я.

Я не смогла удержаться и поглядела налево — туда, где на кладбище альянса лежал Лунд. Раэни и Аарон, естественно, тоже посмотрели в ту сторону, и я заметила, как Тэд бросил туда хмурый взгляд. Я забеспокоилась, что он может задать очередной бестактный вопрос, но иномирец молча прошел мимо.

Когда мы приблизились к мосту, мне захотелось замедлить шаг. Нет, неправда. Я хотела не просто замедлить шаг, а развернуться и сбежать в Дом парламента. Но не могла этого сделать. Заместитель главы альянса не должен удирать, как испуганный ребенок, поэтому я осталась рядом с Доннелом.

Затем наступил момент, когда мы достигли моста. Проходя между двумя башнями на этой стороне, я почувствовала, будто пересекаю зловещий барьер, и поколебалась, прежде чем идти дальше. Металлическая поверхность под ногами была расписана золотом, как и перила моста, но местами краска осыпалась, обнажая ржавчину.

Дойдя до таблички на середине моста, я остановилась, вспоминая, как стояла на этом месте в прошлый раз. Был жаркий летний день без малейшего дуновения ветра. Я, смеясь над цветистым языком, прочитала табличку, сообщавшую, что мост будет вечным памятником объединенному городу в объединенном мире, затем радостно двинулась дальше с остальными мусорщиками.

Я остановилась здесь и на обратном пути через мост. На этот раз я не стояла, а лежала на носилках. Мои воспоминания о возвращении домой слились в неясную путаницу. Я знала, что пострадала от несчастного случая, но не могла восстановить детали произошедшего. Сознание мутилось от боли, я защитным жестом поддерживала сломанную левую руку правой, а небо и мост, казалось, слабо покачивались.

Я четко помнила лишь то, что людям, державшим мои носилки, пришлось опустить их на этом месте, и я перегнулась через край в жестоком приступе рвоты. Закончив, я отвернулась от мерзкой массы и увидела, что рядом стоят другие носилки. Мгновение мне казалось, Лунд ранен, как и я, но затем я поняла, что смотрю в лицо мертвеца.

Затем я услышала голос Доннела, тяжелый от скорби и гнева. Отец клялся, что больше никогда не поведет людей за реку в Манхэттен.

— Блейз, ты как? — спросил голос Доннела из настоящего.

Я заставила себя улыбнуться ему.

— Все в порядке. Меня просто отвлекли помпезные слова на этой табличке.

Я снова двинулась с места, а когда мы достигли башен на той стороне реки, остановился Доннел. Мы стояли вплотную друг к другу, грозная громада памятника Уоллама-Крейна находилась слева от нас, а широкое открытое пространство площади — впереди.

В дальнем конце располагалась невероятно крупная Цитадель, в сравнении с которой другие небоскребы, теснящиеся на Манхэттене, казались гномами. В прошлый раз, когда я видела махину, ее бесчисленные окна были темны. Сейчас, когда энергоснабжение в Нью-Йорке восстановилось, все они сияли.

Я взглянула на головокружительную верхушку здания. Там жили предки Тэда. Меня заинтересовало, о чем думал сейчас Таддеус Уоллам-Крейн Восьмой, стоя здесь с горсткой мусорщиков и глядя на символ гордости своих праотцов.

Тэд сказал нам, что Изверг живет в семейном имении Уолламов-Крейнов на крыше Цитадели. Я ходила с группами мусорщиков в небоскребы, но мы никогда не трудились залезать по ступеням выше десятого этажа. Сколько же пришлось карабкаться раненому Извергу по лестнице на вершину Цитадели?

Я представила, как он с трудом лезет наверх, час за часом. Обычный человек и не подумал бы о таком подъеме при ранении, но Изверг нечеловечески упрям в достижении целей. Время от времени ему приходилось останавливаться на отдых. Он прерывал продвижение, чтобы обследовать по крайней мере один этаж и добыть из туалетных кранов капли воды с металлическим вкусом и заплесневевшие остатки еды, оставленные в давно покинутых кабинетах. А затем вновь продолжал карабкаться вверх.

Ступенька за ступенькой. Выше и выше. Должно быть, Изверг задумывался, наступит ли когда-нибудь конец лестничным пролетам, но в итоге добрался до верхушки. Оказавшись в семейном имении Уолламов-Крейнов, он обнаружил комнату контроля безопасности и включил охрану Цитадели.

Доннел поклялся никого больше не водить за реку в Манхэттен, но сейчас мы вернулись и смотрели на ожившую Цитадель, вооруженную для защиты от нас.

Глава 30

— Итак, мы на Манхэттене, — беспечно заметил Призрак. — Куда идем сейчас?

Доннел указал налево.

— Я хочу, чтобы все лидеры подразделений, Тэд и Блейз поднялись со мной на вершину памятника Уолламу-Крейну.

Мы все повернулись и посмотрели на колоссальную фигуру предка Тэда. Создатель памятника взял за основу статую Свободы и изобразил Таддеуса Уоллама Крейна увенчанным лавровым венком и стоящим на пьедестале с глобусом в руке.

Я украдкой перевела взгляд со статуи на Тэда и обратно. Я не заметила явного сходства, но Тэд был гораздо моложе человека с памятника и состоял из плоти, а не из камня.

Призрак нахмурился.

— Изверг не станет прятаться в монументе Уоллама-Крейна. Несколько лет назад я сунул туда нос. Это лишь оболочка здания. Голые каменные стены. Голые каменные лестницы. Изначально были стеклянные окна, но некоторые из них выпали, впустив внутрь ветер и дождь. В этом месте нет даже электричества, не говоря уж об отоплении, так что это неподходящее убежище для раненого.

— Я объясню все подробно на верхушке памятника, — пообещал Доннел. — Мы не хотим, чтобы Изверг рыскал вокруг или перекрыл нам подходы к мосту, поэтому оставшаяся часть группы будет сторожить внизу. Аарон, ты отвечаешь за охрану.

Блок взревел от смеха.

— То есть нам придется потрудиться, взбираясь на самый верх статуи? Уверен, оттуда открывается впечатляющий вид, но сейчас холодновато для осмотра достопримечательностей.

Доннел не отреагировал на это, просто направился ко входу в монумент Уоллама-Крейна, осторожно пробираясь между обломками стекла и другим мусором, упавшим либо с самого монумента, либо с ближайших небоскребов.

— Я не жажду лезть по всем этим ступеням, — заметил Призрак. — Но полагаю, у Доннела есть причина получше достопримечательностей, чтобы тащить нас туда.

Он пошел за Доннелом, а Лед, Блок, Раэни, Тэд и я — следом. Догнав Доннела у входа, я увидела в большом арочном проеме две изукрашенные двери. Одна, крепко запертая, стояла на месте, но другая слетела с петель и лежала на земле. Доннел наклонился поднять камень, а затем провел нас через образовавшуюся дыру в просторную комнату, куда проникал свет из огромных окон. Центральное окно украшал цветной витраж, изображавший Таддеуса Уоллама-Крейна, стоящего рядом с примитивным порталом. В каменной стене над ним были вырезаны слова, похоже, выложенные искусственным золотом и бриллиантами: «Таддеус Александр Уоллам-Крейн дал человечеству портальную технологию».

Доннел показал окну непристойный жест и направился к одной из двух впечатляющих лестниц, уходивших в сводчатый потолок. Мы поднялись во вторую комнату, почти идентичную с первой, но с другим витражом в окне. Он изображал человека с серьезным лицом, сидящего за столом. Я прочитала вырезанные над окном слова: «Таддеус Бенджамин Уоллам-Крейн дал человечеству порталы на каждом углу».

Доннел, не обратив никакого внимания на изображение Бенджамина, двинулся в комнату на третьем этаже. Здесь на окне был нарисован человек помоложе, стоявший — довольно рискованно, подумала я, — на груде ружей и мечей, а на его правой руке примостился белый голубь.

«Таддеус Кармихаэль Уоллам-Крейн дал человечеству Землю, объединенную в мире и благоденствии», — гласили слова, вырезанные над окном.

Доннел вновь сделал неприличный жест и отправился на следующую лестничную площадку. К этому времени я уже ожидала увидеть четвертую комнату. Человек на витраже здесь обладал сильным семейным сходством с первым Таддеусом Уолламом-Крейном, но его длинные вьющиеся волосы спускались ниже плеч. Он стоял, глядя в ночное небо, наполненное невероятным количеством планет, а вокруг вырезанных над окном звезд пышным цветом расцвели дополнительные бриллианты.

«Таддеус Игнатиус Уоллам-Крейн дал человечеству звезды».

На стене рядом с окном висела табличка. На ней было написано что-то неразборчивое о том, как недолговечные пятисекундные десант-порталы установили первый контакт с новыми мирами, а со временем была организована стационарная межзвездная портальная связь.

Я все еще пыталась понять прочитанное, когда Доннел бросил свой камень в голову Таддеуса Игнатиуса Уоллама-Крейна. Тэд поморщился, а камень отскочил, не причинив никакого вреда, и шлепнулся на пол.

Доннел вздохнул.

— Я подозревал, что стекло небьющееся, но попробовать стоило. Вероятно, стрелять в него из моего оружия слишком опасно.

— Крайне опасно, — поспешил согласиться Призрак. — Пошли дальше.

Мы продолжили путь наверх, миновав еще одну комнату, где цветной витраж изображал Таддеус Либерти Уоллам-Крейн. Я нахмурилась, но двинулась на верхние этажи, где в окнах стояли простые стекла. Строители этого памятника явно подготовили их, чтобы почтить достижения следующих поколений семьи Уолламов-Крейнов.

Я остановилась в восьмой комнате, а Тэд подошел ко мне. Остальные члены группы с топотом взбирались по каменным ступеням. Я дождалась, пока они исчезнут из виду, и тихо заговорила с Тэдом:

— Эту комнату построили для Таддеуса Уоллама-Крейна Восьмого.

Он кивнул.

— Этот монумент заброшен, но на Адонисе есть точно такой же. Однажды в его восьмой мемориальной комнате появится окно с моим изображением. Мой дедушка уже придумал, какие слова напишут над портретом. Предположительно, они будут гласить, что Таддеус Пол Уоллам-Крейн восстановил межзвездную портальную технологию и сохранил цивилизацию в пятистах мирах.

Он безрадостно хмыкнул.

— С тех пор, как дед рассказал мне о придуманных им словах, я вижу это окно в ночных кошмарах. Мне снится, будто в моей мемориальной комнате стоит толпа народа, разглядывая мое изображение и блестящие слова над ним. А эти слова утверждают, что Таддеусу Полу Уолламу-Крейну не удалось восстановить межзвездную портальную технологию, поэтому цивилизация в пятистах мирах пала.

— Тебе все удастся, Тэд, — сказала я. — Ты прибыл в Нью-Йорк, потому что нуждался в ответах из научного музея Уоллама-Крейна здесь, на Манхэттене. Сейчас ты получил эти ответы. Как только мы покинем Нью-Йорк, ты сможешь добраться до Америки-межпланетной и улететь на Зевс, чтобы построить свои межзвездные порталы.

Тэд вздохнул.

— Да. Логика говорит, что у меня есть структура действующего межзвездного портала, но временами я начинаю представлять, с какими проблемами могу столкнуться, учитывая ограничения доступной на Зевсе технологии. Обычно эти тревоги настигают меня посреди ночи, но стоя в этой комнате и глядя на это окно, я задумываюсь, каким история будет вспоминать Таддеуса Пола Уоллама-Крейна.

Я постаралась сменить тему.

— Значит, ты Таддеус Пол Уоллам-Крейн.

— Да. Первые несколько Уолламов-Крейнов по чистой случайности получили вторые имена согласно алфавиту. Учитывая, что обычно у нас одновременно живут представители нескольких поколений, вскоре обращение «Таддеус Уоллам-Крейн Четвертый» или «Пятый» стало вызывать неловкость и путаницу.

Он всплеснул руками.

— Мы начали включать вторые имена и в разговоры, и в официальные соглашения, и их более-менее алфавитный порядок оказался полезным для определения старшинства в семье. Глава семьи, Таддеус Уоллам-Крейн Старший, получил второе имя одним из первых.

— «Пол» кажется менее претенциозным, чем другие.

Тэд засмеялся.

— Вторые имена всегда выбирались в соответствии с прозваниями первого Таддеуса Уоллама-Крейна. Он был Таддеус Александр, а Александром звали знаменитого лидера из прошлого, поэтому нам всем пришлось подбирать цветистые исторические имена. Имя Либерти тоже звучало странно, но ее отец, Игнатитус, был… нестандартным человеком.

Я обрадовалась, что Тэд упомянул Либерти.

— Я заметила, что судя по изображению Либерти была женщиной, но все равно носила первое имя Таддеус.

— Да, семья Уолламов-Крейнов неизбежно столкнулась с ситуацией, когда старшей по прямой линии родилась девочка. Сочетание «Таддеус Уоллам-Крейн» уже превратилось скорее в титул, чем в имя, поэтому Игнатиус решил назвать свою дочь Таддеус Либерти Уоллам-Крейн в честь Статуи Свободы.

Тэд пожал плечами.

— После Либерти у нас в трех поколениях рождалось лишь по одному ребенку-мальчику. Моего дедушку зовут Таддеус Наполеон. К моему отцу прилипло ненавистное ему имя Таддеус Одиссей. Меня дедушка пытался назвать Таддеусом Птолемеем, но отец восстал и сумел записать меня Полом. Но дедушка не одобрял имя Пол, и поэтому люди начали называть меня Тэдом.

Он помедлил.

— Я всегда испытывал глубокую благодарность к отцу за благоразумное имя. Сам я сохранил о папе несколько ярких воспоминаний, например, как он сажал меня на плечи, как он читал мне каждую ночь перед сном. Я раз за разом просил послушать одну и ту же историю, а он ворчливо шутил по этому поводу.

Тэд со злостью тряхнул головой.

— Я часто думаю, насколько лучше была бы моя жизнь, если бы отца не убили. Его столь бессмысленная смерть стала трагедией не только для меня, но и для всего человечества. Если бы он остался жив, то построил новые межзвездные порталы много лет назад.

Бывают времена, когда любые слова совершенно неуместны. Я взяла ладони Тэда в свои.

— Я очень сожалею о твоем отце.

Мы простояли целую минуту, держась за руки, а затем Тэд осторожно склонился ко мне, и мы поцеловались. Он тут же отпрянул и тревожно взглянул на меня.

— Между нами снова есть отношения?

— У нас значительный момент, — ответила я.

— Это начало.

Тэд высвободил руки из моих ладоней, крепко обнял меня и поцеловал. Прошло еще несколько значительных моментов, прежде чем Тэд неохотно отступил.

— Думаю, мы должны догнать твоего отца и остальных.

Я вздохнула.

— Думаю, должны.

Глава 31

Пока мы с Тэдом спешили вверх по лестнице вслед за остальными, я чуть слышно пробормотала:

— Приказ оружию: включить слежение.

Перед глазами появилась перепутанная масса линий и точек. Линии показывали комнаты и лестницы на ближайших уровнях памятника Уолламу-Крейну. Бирюзовая точка Тэда, конечно, находилась рядом со мной. Зеленая точка отца и четыре белых, обозначавших Блока, Льда, Призрака и Раэни, были не так высоко над нами, как я ожидала.

Следующие несколько минут мы с Тэдом на полной скорости двигались по ступенькам. По пути встречались еще мемориальные комнаты с обычными окнами, а затем два параллельных подъема сменились одной широкой, мягко загибающейся в спираль лестницей с окнами с правой стороны и неравномерно расположенными комнатами — с левой. Я догадалась, что мы добрались до верха пьедестала и теперь продолжали идти вдоль галереи, окружающей саму статую снаружи.

Мы прошли полпути до точек, когда в моей голове заговорил голос оружия:

— Чужеродная враждебная форма жизни.

Пурпурная точка, обозначавшая падающую звезду, располагалась где-то над зеленой и белыми метками. Здесь стояла температура ниже точки замерзания, значит, падающая звезда пребывает в спячке. Я не могла сказать, прилепилась она с внешней стороны памятника или проникла внутрь через незастекленное окно.

В любом случае, я могла не переживать за безопасность других членов нашей группы. Доннел увидит падающую звезду на экране своего оружия.

— Вторая чужеродная враждебная форма жизни, — предупредило оружие, и немного выше первой появилась вторая пурпурная точка.

Мы забрались выше, и верхушка монумента вошла в поле слежения моего дисплея. Оружие проговорило в третий раз:

— Обнаружены третья и четвертая чужеродные враждебные формы жизни.

Секундой позже сверху послышались крики. Тэд остановился и тревожно взглянул туда.

— Что там происходит? Главы подразделений дерутся друг с другом?

Четыре белые точки на моем экране находились совсем рядом с пурпурной отметкой первой падающей звезды. Зеленая точка виднелась чуть в стороне от остальных.

— Думаю, главы подразделений борются с падающей звездой, — сказала я.

Мы вновь двинулись наверх. Шум над головой затих, и через пару минут мы миновали комнату, где на каменном полу распростерлось кожистое тело мертвой падающей звезды. Мы полезли еще выше и нашли Доннела, сидевшего на каменных ступенях.

При виде нас он встал и поднял бровь.

— Спасибо, что наконец присоединились к нам. Смею ли я спросить, какие дела внизу задержали вас так надолго?

— Я рассказывал Блейз о своих предках, — с достоинством ответил Тэд.

Доннел скептически посмотрел на него, двинулся дальше по лестнице и застонал, когда наверху снова разразились крики.

— Блок настаивает на убийстве падающих звезд.

Через минуту мы дошли до дверного проема слева. Я заглянула через него в большую комнату, где Блок с наслаждением колол ножом вторую падающую звезду. Трое других глав подразделений стояли и со смиренным видом наблюдали за ним.

— Нет смысла их убивать, — заметила Раэни. — Мы же не понесем туши вниз по лестницам и до самого Дома парламента, чтобы их сварить, правда?

Блок прервался.

— С каждой убитой падающей звездой уменьшается количество хищников, которые пересекут реку и нападут на нас.

Доннел выглянул из лестничного окна. Я подошла к нему и увидела остаток нашей группы далеко внизу. Некоторые прохаживались вокруг, а остальные сидели, прислонившись спинами к стенам башен.

Доннел рассмеялся.

— Они выглядят так, словно скучают, дожидаясь нас. И заскучают еще больше, пока мы доберемся до верха этого монумента, а потом пройдем всю дорогу вниз.

Четверка лидеров подразделений вышла из комнаты.

— Она мертва, — удовлетворенно сообщил Блок.

— Только помни, что я просил не убивать падающих звезд на лестнице, — сказал Доннел. — Я не хочу, чтобы кто-нибудь поскользнулся на их кишечных соках, скатился и сломал руку или ногу. Особенно Блейз. В прошлый раз, когда я привел дочь на Манхэттен, мне пришлось тащить ее обратно через мост Единства на носилках, и я не хочу повторять это вновь.

Я потрясенно взглянула на отца. В том походе из Манхэттена я была так растеряна и парила на грани обморока, что не опознала в одном из державших мои носилки людей Доннела.

Мы продолжили подъем. Третья падающая звезда, как оказалось, прилепилась снаружи здания. Ее тело закрывало одно из лестничных окон, и я смогла отчасти разглядеть обратную сторону хищницы, включая пульсирующий округлый участок — эквивалент рта. Блок поколебался возле твари, но, похоже, решил, что атаковать ее в таком положении слишком сложно, и продолжил карабкаться по лестнице.

Четвертая падающая звезда находилась у входа в комнату. Доннел мрачно посмотрел на Блока.

— Это слишком близко к ступеням.

Блок недовольно фыркнул, но оставил звезду в покое. Минутой позже мы добрались до верха лестницы. И вышли через дверной подъем на широкий балкон, окруженный парапетом, высота которого менялась от уровня моих плеч до пояса.

Я дошла до одной из низких точек, небрежно глянула через край, увидела головокружительную пропасть и быстро отступила. Обернулась к вершине памятника, в замешательстве нахмурилась, а затем поняла, что смотрю на вырезанные из камня волосы. Должно быть, этот балкон составлял часть лаврового венка на голове Таддеуса Уоллама Крейна.

Доннел взглянул через площадь на чудовищную громаду особняка.

— Я привел вас всех сюда, потому что Изверг скрывается в Цитадели. Если точнее, он прячется прямо наверху, живя на ее крыше в имении, некогда служившем домом для семьи Уолламов-Крейнов.

— Откуда ты знаешь, что Изверг в Цитадели? — спросил Лед.

Я напряглась, раздумывая, как отец сможет это объяснить, не выдав личности Тэда.

Скорость ответа Доннела показала, что он готовился услышать от кого-нибудь этот вопрос.

— Когда Блейз захватила снайперскую винтовку Изверга, она также нашла выставочный ярлык, гласящий, что оружие принадлежит частному музею семьи Уолламов-Крейнов в имении на крыше.

Я моргнула.

— Винтовка использовалась при попытке убийства Таддеуса Игнатиуса Уоллама-Крейна, — сказал Доннел. — Должно быть, семья хранила ее как сувенир, и конечно, никто не решился настаивать, чтобы Уолламы-Крейны последовали правилам о дезактивации оружия.

Он помолчал.

— Мне следовало с самого начала догадаться, что Изверг обшарит Цитадель сверху донизу. Для человека с его эго естественно заинтересоваться прежним дворцом властителей мира. Дальнейшее расследование показало, что Изверг получил контроль над системой безопасности Цитадели и включил средства защиты здания. Мы не можем рисковать, входя в Цитадель, пока они действуют, поэтому пришли сюда, чтобы сделать работу для Мачико.

— Какую именно работу? — поинтересовался Блок.

Доннел явно приготовился и к этому вопросу.

— Когда-то члены семьи Уоллам-Крейн произносили речи перед обожающей толпой на площади. Мы должны найти камеры, которые использовала их старая система общественного вещания и внести в них изменения, которые, по мнению Мачико, позволят ему связаться с системой безопасности Цитадели. Смысл в том, что Мак знает о средствах безопасности больше, чем Изверг, поэтому сможет взять систему под контроль и отключить защитное оборудование.

Доннел пожал плечами.

— Пожалуйста, не спрашивайте меня больше, как это сработает, поскольку я не понял большую часть объяснений Мачико. Я просто принял, что мы должны переключить камеры, и это слишком сложная техническая задача для Блейз или меня. Тэд немного знаком с электроникой, поэтому он и займется делом.

Раэни нахмурилась.

— Почему Мачико сам не пришел выполнить эту работу?

— Мы должны заставить Изверга воспользоваться системой общественного вещания, а Мак сделает свою часть работы из комнаты контроля безопасности в Доме парламента, — бойко ответил Доннел. — А теперь скажите, кто-нибудь видит камеру?

— Думаю, одна вот там. — Тэд указал на предмет в форме куба и солнечную батарею, наполовину скрытые в каменных волосах. — Мне придется встать на что-нибудь, чтобы дотянуться до нее.

Призрак разулыбался.

— Можешь встать на плечи Блока.

Тот мрачным взглядом выразил недовольство этой идеей.

— По мне не будет топтаться иномирец.

— Я видела несколько контейнеров в одной из верхних комнат монумента, — поспешно вмешалась я.

Затем направилась обратно внутрь памятника и нашла коробки. Самая большая из них выглядела достаточно крепкой, чтобы на нее встать, поэтому я вынесла ее на балкон. Тэд залез на контейнер, достал из кармана инструмент и начал трудиться над камерой.

— Пока мы ждем, можем провести встречу лидеров подразделений, — предложил Доннел.

Призрак придушенно фыркнул.

— По-твоему, сейчас подходящее время?

— Наилучшее возможное, — отозвался Доннел. — У нас есть возможность устроить совещание, на котором мы сможем говорить абсолютно свободно и безопасно, зная, что никто об этом не прослышит. Давайте просто отойдем подальше от иномирца.

Мы продвинулись вдоль балкона.

— В прошлом мой заместитель Касим участвовал в этих совещаниях, — сказал Доннел. — Полагаю, никто из вас не станет возражать, если к нам так же присоединится Блейз.

— Понятно, что заместитель главы альянса должен участвовать во встречах глав подразделений, — ответил Призрак. — Он обязан владеть полной информацией на случай, если ты неожиданно… окажешься нездоров.

Блок не стал утруждаться вежливыми эвфемизмами:

— Да, если ты уйдешь и бессмысленно напьешься, то Блейз должна знать обо всем происходящем, чтобы она могла принять командование, пока ты не протрезвеешь.

Доннел вздохнул.

— Давайте поскорее перейдем к теме совещания. Все мы знаем, что большая часть альянса обрадовалась избавлению от Изверга, но его приспешники все еще скорбят. Влияние Изверга проникло во все подразделения. Даже Сопротивление не обладало иммунитетом к нему, так что мерзавец оставил нам в наследство значительное число смутьянов.

Доннел помолчал.

— Одна из наших крупнейших проблем — попытаться понять, кому мы можем доверять, а кому — нет. Некоторые сторонники Изверга очевидны, например, Майор, Акула и Нерон, а другие притворяются, будто рады уходу подонка, но втайне желают его возвращения.

Блок кивнул.

— Да, невозможно узнать наверняка, кто поддерживает Изверга, а кто нет.

— Скоро мы это выясним, — мрачно возразил Доннел. — И самым худшим возможным способом. Основные сторонники Изверга устраивают секретные встречи в банкетном зале. Изначально они планировали, что Майор отберет главенство в Острове Квинс у Раэни.

— Затея провалилась, — быстро вставил Призрак. — Что они планируют дальше?

— Сейчас, после отмены пищевых ограничений, мы будем снова проводить регулярные вечера развлечений и танцев, — ответил Доннел. — Следующий должен состояться первого марта, всего через десять дней. В ту минуту, как Сопротивление уберет столы и стулья, Майор и Акула выйдут на танцевальную площадку и объявят, что покидают свои подразделения.

— Если они это сделают, то станут мертвецами. — Блок пугающе улыбнулся. — В ту секунду, как Акула объявит, что отказывается от верности Манхэттену, я получу право его казнить и сделаю это. Раэни тоже может отдать приказ о казни Майора, и их смерть послужит серьезным уроком для других смутьянов, которым придется научиться себя вести.

— Все будет не так просто, — заметил Доннел. — Когда Акула и Майор объявят о своих намерениях, это станет сигналом для других сторонников Изверга присоединиться к ним на танцплощадке и заявить, что они тоже уходят из своих подразделений.

— Все? — резко спросил Призрак. — Казнь Акулы и Майора можно рассматривать как серьезный урок. Тридцать или сорок казней превратятся в правление террора.

— Да, и боюсь наши нарушители не просто объявят об уходе из нынешних подразделений, — продолжил Доннел. — Они собираются провозгласить создание нового.

Глава 32

— Ты уверен в этой информации, Доннел? — спросила Раэни.

— Абсолютно уверен. Наши мятежники планируют назвать свое новое подразделение в честь нью-йоркского района Бронкса.

Я пожевала нижнюю губу. Значит, мое гадкое предположение оказалось правдой. Лицо Льда оставалось, как обычно, загадочным, но выражения других глав подразделений показывали, что они обдумывают, какой катастрофой это может обернуться для альянса.

Призрак выдохнул со странным присвистом.

— Ты говоришь, что у нас есть время подготовиться только до первого марта?

— Именно так, — ответил Доннел.

— Мы могли бы попробовать отложить на неделю мартовский вечер представлений и танцев, чтобы получить больше времени, — предложил Лед. — А в качестве оправдания сказать, что и так устроили особое празднование после окончания пищевых ограничений.

— Сколько бы времени у нас ни было, к такому невозможно подготовиться, — возразил Блок. — Прошло шесть лет с тех пор, как альянсу пришлось уживаться с новым подразделением. Я очень благодарен Льду за то, что он и лондонцы вели себя, как могли, безупречно. Они согласились со всеми существующими правилами альянса и без жалоб приняли предложенное жилье, но их прибытие все равно причинило тысячу проблем.

Он раздраженно фыркнул.

— Бронкс не будет таким же лояльным, да и куда нам девать новое подразделение? Лондонцам мы могли предложить неиспользуемое крыло здания, которое требовалось лишь слегка отремонтировать и как следует убрать, чтобы приспособить под жилье. Бронкс нам поселить некуда.

— Они намерены захватить Святилище, — объяснил Доннел.

— И предполагают, что мы вручим им Святилище без споров? — с горечью спросил Блок. — А что будет с общими складами и больницей?

— По плану Бронкса, они переедут в крыло Сопротивления, — отозвался Доннел. — По их логике, раз уж мы охраняем все редкие и ценные припасы, то можем принять ответственность и за остальное.

— Ты говоришь об этом удивительно спокойно, Доннел, — заметила Раэни.

— Блейз неделю назад предупредила меня, что это может произойти, поэтому у меня было время преодолеть первый шок.

Лед бросил на меня совершенно непроницаемый взгляд.

— Если ты, Блейз, выяснила это неделю назад, то почему мы слышим обо всем только сейчас?

Я пожала плечами.

— Тогда это была лишь гипотеза, основанная на одном подслушанном слове. Доннел сказал мне, что попробует раздобыть еще информацию.

— Действительно, сейчас он получил, похоже, очень детальную информацию, — подтвердил Призрак. — Хотел бы я знать, как ему это удалось.

— Я догадываюсь, как, — внезапно разразился хохотом Блок. — Изверг использовал Ханну, чтобы шпионить за Сопротивлением. Теперь Доннел использует Ханну, чтобы следить за сторонниками Изверга.

Отец скривился.

— Как и все остальное, обсуждаемое на этом совещании, участие Ханны должно храниться в строгом секрете. Если подразделение Бронкс обнаружит, что она шпионит за ними, ей конец.

— Меня и самого подмывало убить эту девицу, — отозвался Блок. — Но лучше оставить ее в живых, пока она приносит нам пользу. Сможем разобраться с ней позже.

— Мы можем доверять информации от Ханны? — спросил Лед. — Она лгала с семи лет. Ее отец оспорил мое лидерство в лондонском подразделении и втянул меня в поединок на ножах, который проиграл. Одна из его ран воспалилась, и Ханна вместе с матерью принялись распространять ложь, якобы я дрался отравленным клинком. Когда через неделю этот человек умер, их кампания слухов привела к обвинению меня в умышленном убийстве. Я выдал этой паре последнее предупреждение, а затем изгнал их.

Я нахмурилась. Никогда не могла понять, почему Лед тогда изгнал Ханну с матерью из лондонской банды. Столь жестокое наказание за неудавшееся посягательство на власть казалось совершенно не в его характере. Сейчас оно обретало больший смысл.

— Мать Ханны умерла через два года, — продолжал Лед. — И я взял девочку обратно в подразделение при условии, что она будет лучше себя вести, но Ханна продолжала извращать правду для своих целей. Когда мои люди и лондонское Сопротивление прибыли в Нью-Йорк, я с радостью передал Ханну Доннелу вместе с Блейз и Симусом, но сейчас жалею об этом. Я предупреждал Доннела о вранье Ханны, но он, похоже, решил, что я преувеличиваю.

— Признаю, я не принял твое предупреждение всерьез, как следовало, — сказал Доннел. — Теперь я знаю и тебя, и Ханну гораздо лучше и не верю ни единому ее слову, но у меня есть и другие доказательства.

— Так кто будет лидером Бронкса? — спросил Призрак. — Пожалуйста, не говори мне что мы будем пытаться договариваться с Акулой. Нам придется все объяснять ему односложными словами.

— Мы будем договариваться с Майором, — ответил Доннел. — Акула станет его доверенным заместителем.

Блок застонал.

— А мы знаем, как плох Майор в роли лидера, поскольку уже видели это.

— Нет, не видели, — резко возразила Раэни. — Вы знакомы с лидерством Майора, когда его ограничивали мнения членов Острова Квинс. Подразделение Бронкс будет полно людей, побуждающих Майора причинять как можно больше проблем.

— Майор все время говорит, что приближающийся огненный шторм — лишь миф, — сказал Лед. — Он сделает все возможное, чтобы не дать нам покинуть Нью-Йорк.

Я прикидывала в уме некоторые числа.

— Подразделение Бронкс будет гораздо меньше остальных, что ограничит возможности Майора при голосованиях.

Блок скривился.

— Это да, но у него есть и другие способы создавать проблемы. Вспомните, как он раздул конфликт между Квинсом и Манхэттеном, чтобы поддержать свою претензию на власть.

— Именно поэтому мы ведем этот разговор здесь и сейчас, — заявил Доннел. — Каковы бы ни были различия между нами, я полагаю, что мы согласны в двух ключевых пунктах. Первое, Изверг — наш враг. Второе, альянс должен покинуть Нью-Йорк до лета.

Лидеры остальных подразделений кивнули.

— Мы не можем позволить Бронксу разделить альянс, — горячо сказал Призрак. — Этой зимой от простуды умерло тридцать два человека. Остальные приблизились к голодной смерти. Сейчас падающие звезды размножились, и появилась опасность, что они одолеют нас количеством.

Он болезненно скривился.

— Разгорится пожар этим летом или нет, я не верю, что альянс сможет выжить в Нью-Йорке еще год или два. Мы должны уйти, как только погода позволит путешествовать, самое позднее, в конце апреля. И из-за приближающегося огненного шторма, и потому, что нам нужно твердо обосноваться в новом доме до следующей зимы.

— Да, — согласился Доннел. — Если сторонники Изверга не дадут нам покинуть Нью-Йорк или хотя бы задержат нас на несколько недель, все в альянсе умрут. Именно поэтому я прошу вас действовать вместе со мной и разбить подразделение Бронкс, как только оно объявит о своем существовании.

— Каков план? — тут же спросила Раэни.

— Мы позволим Майору провозгласить новое подразделение, — ответил Доннел. — Поощрим всех сторонников Изверга, явных и тайных, поклясться ему в верности. Скажем, что это их единственная возможность освободиться от обещаний и преданности старым подразделениям. И так, наконец, узнаем наверняка, кто на нашей стороне, а кто нет.

— Я бы хотел выяснить, кому могу доверить прикрыть свою спину, а кто скорее вонзит в нее нож, — сказал Призрак. — Что мы сделаем дальше?

— Воспользуемся прецедентом отряда Льда по прибытии в Нью-Йорк, — пояснил Доннел. — Тогда существующие четыре подразделения решали, принимать ли лондонцев в альянс. Мы проведем такое же голосование, хотим ли видеть в альянсе Бронкс.

— И все выскажемся против, — тут же продолжил Лед.

— Именно, — подтвердил Доннел. — После этого мы, про правилам альянса, сможем приказать подразделению Бронкс покинуть Дом парламента. Они, естественно, откажутся, начнется схватка, но наши объединенные силы быстро одолеют их и возьмут в плен.

— И что мы будем делать со всеми этими пленными? — спросила Раэни.

Доннел улыбнулся.

— Они называют себя подразделением Бронкс, но я сомневаюсь, что многие из них провели там хоть день. Думаю, мы должны дать им шанс познакомиться с их самопровозглашенным домом. Отвезем бунтарей на «Духе Нью-Йорка» вверх по реке и выкинем на берег в Бронксе с удочками, но без оружия. После этого скажем, что они изгнаны с территории города Единства и если сунутся туда вновь, мы будем стрелять.

— Совсем без оружия? — уточнил Призрак. — Даже без ножей для борьбы с падающими звездами?

— Им не понадобятся ножи, потому что особи опасных размеров не достигают верховий реки, — ответил Доннел. — Подразделение Бронкс сможет рыбачить и получит в свое распоряжение достаточно зданий с действующим отоплением, чтобы не замерзнуть. Это решение не идеально. Очевидно, со временем они раздобудут ножи и другое оружие и нападут на нас, но нам нужно всего два месяца мирной жизни, чтобы покинуть Нью-Йорк.

Призрак кивнул.

— Бруклин голосует за изгнание смутьянов.

— Остров Квинс голосует за изгнание подразделения Бронкс, — сказала Раэни, — но вопрос выдворения Изверга в качестве наказания не стоит. Он убийца и должен умереть за свои преступления.

— Лондон согласен с Островом Квинс, — присоединился Лед. — Подразделение Бронкс может быть выслано, но Изверга все равно нужно казнить.

— Я не предлагаю изгонять Изверга, — уточнил Доннел. — Он гораздо более опасен, чем все подразделение Бронкс вместе взятое, и никто из нас не будет в безопасности, пока он жив.

Блок вздохнул.

— Я бы предпочел план, включающий заодно казнь Майора и Акулы, но удовлетворюсь и видом головы Изверга на столбе. Манхэттен голосует «за».

— Тогда мы все согласовали, — сказал Доннел. — Давайте посмотрим, как Тэд справляется с камерой.

Доннел вернулся по балкону к сидевшему на контейнере иномирцу.

— Ты уже закончил настройку камеры, Тэд?

— Да, но у меня нет способа узнать, работает ли связь, пока Изверг не включит систему общественного вещания.

Доннел повернулся и взглянул на Цитадель.

— Изверг, похоже, еще не заметил нашего появления. Давайте попытаемся привлечь его внимание.

Он открыл свою сумку и достал оттуда нечто, похожее на необычно толстую сигнальную ракету.

— Сейчас будет шумно, поэтому я предлагаю вам всем оставаться здесь.

Он отошел на несколько шагов, прислонил сигнальную ракету к парапету, потянул за язычок, чтобы ее запустить, и бегом вернулся к нам. Через десять секунд выжидательного молчания Блок кашлянул и заговорил:

— Мне неприятно об этом упоминать, но твоя ракета ничего не делает.

— Она долго запускается, — ответил Доннел. — Вам всем следует заткнуть уши.

Мы послушно зажали уши руками, последовало еще несколько секунд тревожного ожидания, а затем ракета взлетела вверх с воем, навеявшим мысли о конце света.

— Если я прав и Изверг в Цитадели, — оживленно заметил Доннел, — это должно привлечь его внимание.

— Я бы сказала, что это заметили даже люди на Адонисе, — откликнулась Раэни.

Доннел рассмеялся, вновь открыл сумку и вытащил оттуда черный предмет странной формы.

— Возможно, из окон дома на крыше открывается вид лишь на сады и озера. Изверг отправится в комнату контроля безопасности и проверит изображения с камер, чтобы выяснить, что вызвало весь этот шум.

— Что за… штуку ты держишь? — спросила я.

— Мегафон, — ответил Доннел. — Мне надо просто нажать черную кнопку, и мой голос усилится.

Он поднес предмет к губам, заговорил в него, и голос вырвался из рупора с оглушительной мощью.

— Эй, Изверг! Я знаю, что ты в Цитадели. Ты обладаешь камерами, просматривающими всю эту территорию, значит, должен разглядеть меня. Эти камеры передают звук так же хорошо, как и изображение, то есть ты способен меня расслышать сейчас, когда я кричу в мегафон.

Я взглянула вниз, на людей на мосту. Очевидно, они слышали Доннела, поскольку сейчас смотрели вверх на нас.

— Почему ты не отвечаешь мне, Изверг? — спросил Доннел. — Ты еще не понял, где я? Я на противоположной стороне площади Уоллама-Крейна, стою на балконе на верхушке монумента.

Он насмешливо помахал.

— Не хочешь поговорить с гостями, Изверг?

— Это не сработает, — заметил Блок. — Даже если ты прав и Изверг в Цитадели, он не настолько глуп, чтобы выдать свое местонахождение разговорами.

Доннел убрал мегафон от губ и заговорил настойчивым шепотом:

— Возможно, Изверг нас сейчас слушает. Говорите тише, или он обнаружит и вас.

Блок подавленно хмыкнул

Доннел вновь приложил мегафон к губам.

— Эй, Изверг! Как твоя раненая рука? Ты повредил только ее или получил и другие ранения? Я все еще не понимаю, как ты оказался столь глуп, что столкнулся с поездом метро. Почему ты не увернулся быстрее?

Доннел подождал еще несколько секунд и заорал в мегафон так громко, что мы заткнули уши.

— Изверг, Изверг, поговори со мной, Изверг! Почему ты так тихо сидишь там? Наверное, слишком смущен, чтобы говорить. Надеюсь, тебя не съела падающая звезда. Ты бы причинил несчастной твари ужасное несварение желудка.

Доннел еще несколько минут продолжал дразнить Цитадель насмешливым тоном. Наконец, он остановился, чтобы перевести дух.

— Я тебе говорил, что не сработает, — пробормотал Блок.

— Дай я попробую поговорить с Извергом, — предложила я.

Доннел пожал плечами и вручил мне мегафон. Я прижала его ко рту и надавила на черную кнопку.

— Здесь Блейз, Изверг. Помнишь меня? Да, конечно, ты меня помнишь. Как ты мог забыть девочку, укусившую тебя за руку, когда ей было всего одиннадцать лет? Как мог забыть девушку, которая отвергла твое предложение о браке, поскольку скорее поцеловала бы падающую звезду, чем твое уродливое лицо? Как ты мог забыть девушку, стоявшую на столе в зале и натравившую на тебя общее правосудие? Как ты мог забыть ту, которая сбила тебя поездом метро?

Я представила Изверга, стоящего в комнате контроля безопасности на крыше Цитадели и слушающего все это с надутым лицом. Рассмеялась и услышала, как мой смех эхом прокатился через всю площадь Уоллама-Крейна.

— Почему бы тебе не показаться, Изверг? — проорала я. — Почему бы не ответить? Ты так боишься меня, что прячешься глубоко в подвалах Цитадели? Так испуган, что…

Я оборвала фразу, поскольку в мириадах окон Цитадели вспыхнули радуги света. Через мгновение все здание будто превратилось в голову Изверга. Голову, даже крупнее памятника Уоллама-Крейна. Она повернулась и посмотрела прямо на меня.

Колоссальные губы Изверга задвигались, а голос как будто шел со всех сторон:

— Нет, я не забыл тебя, Блейз. Я провел много приятных часов, планируя, как накажу тебя за отказ. Как заставлю страдать тысячу дней. И как ты будешь молить меня позволить тебе умереть.

Глава 33

Мне захотелось в панике сбежать от этого огромного образа Изверга. Умчаться обратно в монумент Уоллама-Крейна, скрыться в одной из множества его комнат и свернуться в клубок, закрыв глаза.

Я не имела права себе этого позволить. И не позволила. Заместителю главы альянса нельзя сбежать от картинки головы Изверга. Она действительно не походила ни на одно виденное мной изображение и выглядела, как настоящая человеческая голова ошеломляющего размера. Но если судить логически, не могла быть реальной.

Когда Тэд только включил электричество в Нью-Йорке, я испугалась при виде крупной девушки из ламп, танцующей на стене здания. Сейчас я наблюдала, должно быть, какую-то вариацию тех огней. Гораздо более убедительную и даже более впечатляющих размеров, но остающуюся просто изображением, созданным магической технологией прошлого.

Я сцепила руки в кулаки и неохотно вернулась взглядом к чудовищному образу. Оно разразилось громовым смехом, и я нервно подскочила.

— Изверг использует специальные визуальные эффекты старой системы общественного вещания, — сказал Доннел. — В детстве я сам приходил на площадь Уоллама-Крейна и видел одну из семейных речей. Визуальные эффекты производили впечатление. Цитадель обладала такими мощными динамиками, что никто не мог упустить ни слова. Единственный недостаток тех речей — невероятная скука.

Блок рассмеялся, и мои напряженные нервы расслабились.

— Визуальные эффекты действительно поражают. — Голос Раэни слегка подрагивал. Ей исполнилось всего двадцать четыре года, и она, вероятно, сохранила несколько детских воспоминаний о технологических чудесах. Возможно, Раэни, как и я, разнервничалась, когда Цитадель превратилась в голову Изверга.

Доннел забрал у меня мегафон, прижал его к губам и нажал на кнопку.

— Привет, Изверг. Если ты используешь систему общественного вещания, то должен быть в поместье Уоллама-Крейна на крыше Цитадели.

— Конечно, я в поместье, — подтвердил Изверг. — У меня здесь роскошный дворец, а всю вершину Цитадели занимает сад. Газоны сейчас немного разрослись, но мне нравятся полные рыбы озера. Не то чтобы мне требовалась рыбачить. Семья Уолламов-Крейнов сохранила достаточно еды в стазисных ячейках, чтобы кормить сотни людей годами, и все это мое.

На исполинском лице появилось неприятное злорадное выражение.

— Я ем продукты, которые ты не пробовал десятилетиями, Доннел. Как давно ты ел шоколад? Когда пробовал пирог и мороженое? А настоящее виски? Хочешь прийти и поужинать со мной?

Блок покачал головой.

— Думаете, Изверг действительно обнаружил в Цитадели запасы роскошной еды и питья или просто лжет, чтобы нас помучить? Странно, но из всей еды, которую я не пробовал годами, я скучаю по хлебу.

Блок проговорил эти слова обычным тоном, забыв, что должен шептать, и голова Изверга ответила смехом:

— Да, Блок. У меня здесь хватит еды на армию, включая бесконечное количество хлеба. Есть здесь и древние лекарства, поэтому простая царапина на моей руке полностью зажила.

Доннел опустил мегафон и пробормотал иномирцу на ухо:

— Тэд, Мачико сделал все необходимое?

— Связь установлена и останется открыта, как планировалось, — прошептал тот. — Но есть проблемы с контролем системы безопасности.

Доннел нахмурился.

— Если связь сохраняется, то полагаю, мне больше не надо разговаривать с Извергом. Но он продолжит использовать камеры как свои глаза и уши. Мы можем их как-нибудь отключить?

Тэд с жаром кивнул.

— Да, сейчас мы получили контроль над системой общественного вещания. Можем перекрыть Извергу входящий звук и изображение с камер, а также исходящий сигнал.

— Тогда отключай все по моему знаку, — велел Доннел.

Голос Изверга вновь накрыл нас:

— Ты как-то затих, Доннел. Тебя шокировало открытие, что я не оголодавший раненый беглец, как ты ожидал, а совершенно здоров и живу в роскоши?

Я поразилась виду гигантской руки, появившейся перед лицом Изверга. Казалось, эта рука протянулась через половину площади Уоллама-Крейна. Я жестко напомнила себе, что это лишь технологическая иллюзия, не более реальная, чем фокусы, которыми Мачико развлекал детей альянса.

Гигантская рука приблизилась ко рту Изверга, и я увидела, что она держит стакан с жидкостью. Ублюдок глотнул из стакана и довольно вздохнул.

— Лучшее виски, Доннел. Завидуешь?

Отец широко улыбнулся и проговорил в мегафон:

— Я ничему не завидую, Изверг. Я догадывался, что ты осквернишь Цитадель своим отвратительным присутствием. И пришел сюда убедиться в своей правоте. Я уже сделал это, поэтому возвращаюсь в Дом парламента. Спасибо, что ты послушно явился на зов.

Изверг покачал головой.

— Ты не можешь уйти, не сразившись со мной, Доннел. Я отобрал у тебя Манхэттен. Я провозгласил его своей территорией.

— И можешь оставить его себе, — ответил Доннел. — Этими словами я даю тебе право собственности на все разваливающиеся здания Манхэттена. Я наделяю тебя полной властью над всем населением тараканов, крыс и падающих звезд. Я провозглашаю тебя бессменным монархом пустого королевства.

Он отвесил насмешливый вычурный поклон.

— Прощай, Изверг. Надеюсь, тебе понравится править Манхэттеном.

— Ты никуда не пойдешь, Доннел. Я не отпускаю тебя. И не разрешаю уйти Блейз. Я никому не позволяю уйти. Я…

Доннел взглянул на Тэда и рубанул ладонью. Голос Изверга резко оборвался, изображение его головы пропало, и Цитадель вновь превратилась просто в массивное здание.

Я осела от облегчения. Сколько бы ни говорила я себе, что огромная голова — это просто иллюзия, созданная древней технологией, она все равно казалась мне крайне угрожающей.

— Теперь Изверг не может пользоваться камерами, чтобы видеть или слышать нас, — сказал Доннел. — Но Мачико все еще работает над захватом под контроль системы безопасности Цитадели. Мы ничем не способны ему помочь, поэтому давайте спускаться по ступеням памятника.

Он помолчал.

— Если Мачико сумеет отключить защитные средства к тому моменту, когда мы достигнем земли, можем подумать о проникновении в Цитадель и поимке Изверга. Но я думаю, умнее будет уйти и вернуться завтра, поскольку мы достаточно карабкались по лестницам для одного дня. Не стоит беспокоиться, что Изверг найдет другое укрытие, поскольку он слишком удобно устроился здесь, чтобы решиться на переезд.

Раэни выглядела растерянной.

— Полагаю, Мачико использует камеры, чтобы видеть и слышать, что мы делаем, но откуда Тэд может знать, что Мак…

Призрак перебил ее резким тоном:

— Что происходит на крыше Цитадели?

Я повернулась взглянуть на особняк и увидела, что имел в виду Призрак. На крыше что-то двигалось, но я не могла понять, на что смотрю.

— Это стая птиц? — спросил Блок.

— Эти штуки двигаются не как птицы, — мрачно возразил Доннел. — Не могут они быть и падающими звездами, поскольку поднимаются вверх с крыши.

— Тогда что они такое? — спросила Раэни.

— Я не уверен, но они направляются к нам. — Доннел застонал. — Тэд, что происходит с охранными системами?

— У нас по-прежнему проблемы, — напряженно отозвался тот. — Мы продолжаем входить в систему, а она продолжает нас выбрасывать. Такого не должно быть.

— Я знал, что приход на Манхэттен будет ошибкой, — пробормотал Доннел.

— Нам остаться здесь или укрыться в монументе? — спросил Лед.

Глаза Доннела не отрывались от странных объектов в небе.

— Медленное целенаправленное движение этих штук весьма своеобразно. Я думаю, это антитеррористические поисковые дроны-убийцы. В боевые дни Сопротивления правительство объединенной Земли использовала против нас этот тип аппаратов, но они никогда не запускали столько штук одновременно.

— Изверг не может наслать на нас беспилотники, — сказал Тэд. — Их не должно быть в Цитадели.

— Определенно может, — с горечью возразил Доннел. — Я вижу по крайней мере пятьдесят аппаратов, летящих прямо на нас. Сделай с ними что-нибудь!

— Я пытаюсь, — ответил Тэд.

— Я насчитал восемьдесят дронов, — вставил Призрак.

— Нам остаться здесь или укрыться в монументе? — повторил Лед.

Доннел во второй раз проигнорировал вопрос.

— Изверг больше не способен видеть и слышать происходящее здесь. То есть он не может сам управлять этими беспилотниками, а значит, для принятия решений они используют встроенный искусственный интеллект. Курс их движения показывает, что мы на балконе — для них первостепенная цель. Если они снимут нас, то продолжат убивать всех остальных в ближайших окрестностях.

— Тогда мы должны сейчас же убрать отсюда людей, ожидающих на земле, — сказала Раэни.

— Да. — Доннел подошел к парапету, прижал мегафон к губам и закричал: — Аарон, бегом уводи людей обратно в Дом парламента. Не останавливайтесь, пока не окажетесь внутри. Если мы не вернемся, ты новый глава альянса.

Я увидела маленькие фигуры на земле, глядящие на нас. Аарон качал головой.

— Хаосовы слезы, Аарон, — проорал Доннел. — Эти дроны сейчас целятся в нас, но затем придут за вами! Если вы сейчас не сбежите, они последуют за вами в Дом парламента и прикончат весь альянс.

Аарон повернулся к остальным, но никто не двигался. Похоже, внизу разгорелся спор.

Доннел бросил мегафон Раэни:

— Скажи им!