Крид: И боги падут

Глава 3

Дворец Аида охранялся двумя стражами, стоящими как живые воплощения противоположностей, и сотней адских гвардейцев, скрывающихся в тени вечных стен. Первый страж был воплощением абсолютной белизны: белоснежная кожа, волосы и доспехи. Лишь меч в его руках был чёрным, словно мрачная неизбежность, выкованный, казалось, из самой тьмы. Второй страж представлял собой полную противоположность: чёрная кожа, волосы и доспехи. Только глаза его горели алым огнём, а в руках он держал топор с рукоятью из полированного красного камня и лезвием, излучающим тусклый багровый свет, подобно воплощению крови и насилия. Они стояли неподвижно, как статуи, но в их позе чувствовалась готовность к бою, и каждый излучал смертельную опасность, создавая гнетущую атмосферу. За ними, в тени, притаились сотни адских гвардейцев, готовых к атаке. Это была не просто охрана, а символ бесконечного страха и безысходности, воплощение самой сути преисподней.

Крид медленно приближался к стражам. Шаги его были тихи, но уверенны, каждый отмерен и спокоен, словно биение холодного сердца. Он не торопился, не проявлял ни малейшего волнения. Голубые глаза холодно сверкали, оценивая ситуацию, проникая сквозь мрак и смерть. Он шёл к своей цели, и ничто не могло его остановить.

Дойдя до стражей, Крид остановился на расстоянии нескольких шагов. Он не начинал атаку, а просто ждал. Он хотел попытаться попасть на аудиенцию к Аиду, но понимал, что это будет непросто.

— Я желаю аудиенции у Аида, — произнёс Крид спокойным, холодным голосом, подобным льду Арктики. Его слова разрезали тишину, словно острый клинок.

Стражи не шелохнулись. Они просто стояли, словно статуи, в вечной боевой готовности. Белый страж медленно поднял свой чёрный меч, а чёрный страж занёс багровый топор.

— Аид не принимает посетителей без приглашения, — проскрипел белый страж хриплым голосом, подобным скрипу ржавого железа.

— Я не прошу приглашения, — ответил Крид, и его голубые глаза вспыхнули ледяным светом. — Я требую.

В этот момент из тени вышли адские гвардейцы. Они окружили Крида, их чёрные силуэты словно поглощали свет. Но Крид не испугался. Он просто улыбнулся — тонкой, холодной улыбкой.

И началась резня.

Меч Крида сверкал, как молния, пронзая тела гвардейцев. Удары были быстрыми, точными и смертельными. Адские гвардейцы рушились под его натиском, превращаясь в кучи костей и пепла. Два стража пытались оказать сопротивление, но Крид быстро с ними разобрался. Его мощь была слишком велика, скорость — слишком высока. Один за другим они падали, превращаясь в пыль и осколки.

Когда последний гвардеец упал мёртвым, Крид стоял спокойно, окружённый останками своих противников. Лицо его было спокойно, глаза холодны. Он сделал ещё один шаг к дворцу Аида, готовый встретиться лицом к лицу с самим властелином преисподней.

Белый страж, вспыхнув яростью, бросился в атаку. Его меч ослепительно сверкнул в тусклом свете, стремясь пронзить бессмертного воина.

Но Крид был готов. В мгновение ока его голубые глаза вспыхнули ослепительно ярким синим светом, и из них вырвалась цепная молния. Она ударила в белого стража, окутывая его сверкающим синим огнём. Раздался пронзительный крик, смешанный с треском расплавленного металла и костей. Тело стража превратилось в кучу пепла и испарилось, оставив лишь запах озона и опаленого металла. Остальные прибывшие гвардейцы замерли, оцепенев от столь ужасающей демонстрации силы. Чёрный страж нерешительно замер, опустив топор. Крид спокойно оценил ситуацию, готовясь к продолжению.

Крид спокойно оценил ситуацию после уничтожения белого стража. Оцепенение остальных гвардейцев было лишь временным. Он видел, как напряглись мышцы чёрного стража, как тот стиснул рукоять своего багрового топора. Молчание длилось мгновение, прежде чем чёрный страж, с диким рыком, ринулся в атаку. Топор, сияющий тусклым багровым светом, описал в воздухе смертельную дугу, стремясь разрубить бессмертного воина надвое.

Однако Крид не стал использовать оружие. Он даже не шелохнулся, когда топор с ужасающей силой обрушился мимо него после мгновенного уклонения… В тот же момент, словно ожившая статуя изо льда и стали, он схватил чёрного стража за руку, сжимающую топор. Его голубые глаза сверкнули не гневным огнём, а холодным светом бирюзовой магии.

Он не убивал, он вбивал свою волю. С нечеловеческой силой Крид сжал руку стража, с каждым мгновением усиливая давление, заставляя кости противника трещать и ломаться. Багровое сияние топора померкло, сменившись мраком и пустотой.

Миг и следует мощный удар в кадык.

Крики стража превратились в беззвучный хрип, тело напряглось до предела, а затем обмякло. Крид вбил свою правоту в чёрного стража, сломив его сопротивление и волю к жизни. Он просто заставил противника сломаться.

Когда тело стража обмякло и упало, Крид спокойно переступил через него, не останавливаясь. Лицо его оставалось невыразительным, глаза холодными. Он шёл дальше, но уже по дворцу Аида, оставляя за собой след из пепла и разрушения. Его путь был пропитан смертью, но даже сама предвечная госпожа не рискнула бы встать перед ним.

Внутри дворец поражал неоготическим великолепием. Огромные стрельчатые своды, уходящие в мрачную глубину, были украшены изящной резьбой, словно высеченной из самой тьмы. Стены из чёрного, полированного обсидиана отражали тусклый свет факелов, создавая завораживающую и ужасающую игру света и тени. Но главным украшением дворца были картины, расположенные в хаотичном, но вместе с тем закономерном порядке. На них были изображены различные существа: ангелы, демоны, монстры, призраки и многие другие непонятные, неименуемые твари, порождения бесконечного кошмара. Некоторые напоминали знакомые фигуры, но были искажены, извращены, превращены в нечто кошмарное и мерзкое. Все эти существа были запечатлены в момент своей последней агонии, застыв в вечной муке. Под каждой картиной, на лаконичной табличке, была выгравирована одна и та же надпись: «Развращён». Эта простая и ужасающая фраза подчёркивала вечную тему дворца Аида — тему падения, разложения и вечной муки. Крид медленно продвигался по залам, внимательно рассматривая картины и оценивая величие и ужас этого места, понимая, что достиг самого сердца Ада.

Чем дальше Крид продвигался по заросшему мхом коридору дворца, тем гуще становились ряды каменных изваяний. Сначала он принял их за статуи — воинов в доспехах, крылатых грифонов, горгулий с искаженными лицами. Но чем ближе он подходил, тем явственнее становилась жуткая правда. Это были не просто каменные изваяния. Каждая фигура, застывшая в вечном молчании, была пронизана зловещим, неестественным блеском, а в глубине каменных глаз теплился мерцающий, холодный огонь. Крид понял: это жертвы Горгоны, обращённые в камень её ужасающим взглядом. Воздух вокруг стал тяжелым, словно пропитанным ледяным ужасом, а шепот ветра, пробивающегося сквозь щели в стенах, казался стонами застывших в камне существ.

Из глубин коридора, словно призрак, выплыла Горгона. Её красота была поистине ужасающей — бледная, почти прозрачная кожа, словно выточенная из мрамора, подчеркивала резкость скул и глубину темных, полных бездны глаз. Густые, черные, как ночь, волосы каскадом спускались на плечи, переплетаясь с живыми, шевелящимися змеями. Каждая змея была уникальна:

Одна, самая крупная, имела чешую цвета изумрудной зелени, с переливами серебра, и глаза, похожие на холодные алмазы. Её язык, длинный и тонкий, сверкал, словно заточенный кинжал.

Другая, меньшего размера, была окрашена в глубокий синий цвет, похожий на ночное небо, усеянное звёздами — мелкие блестки на её чешуе переливались, словно искры. Её голова была украшена тонким золотым венцом.

Третья змея была буро-коричневой, почти незаметной на темных волосах Горгоны, но её глаза горели ядовито-желтым светом, и острый хвост постоянно изгибался, готовясь к броску.

Остальные змеи были различных оттенков зеленого, коричневого и черного, с переливами серебра и золота в чешуе. Они шевелились, шипели и изредка выскакивали из волос Горгоны, словно живые тентакли, добавляя её и без того ужасающему образу еще большей зловещей красоты. Все они были пропитаны злобой и холодом смерти.

— Красивая, — Крид неожиданно сделал комплимент, его голос звучал спокойно, почти беззаботно, на фоне жуткого, каменного лабиринта. — Интересно… как выглядит твоя улыбка. Неужели ты никогда не улыбаешься?

Медуза Горгона застыла, словно окаменевшая статуя, которую она сама создавала. Её змеи зашипели, головы дернулись, но сама она не двигалась. Несколько долгих секунд царила тишина, прерываемая лишь тихим шелестом змей в её волосах. Наконец, Горгона прокашлялась, звук был хриплым, необычным для такой кажущейся изысканной сущности.

— Ты… насмехаешься надо мной? — прошипела она, голос её звучал холодно, как зимний ветер. — Ты должен быть уже камнем! Моё лицо превращает всех в безжизненные статуи!

— Наверное, я не из того камня, — улыбка Крида стала шире, в его глазах заиграли искринки. — Или же твоя красота сильна, но не так сильна, как моё желание увидеть твою улыбку. Разве это не интересно? Увидеть твою улыбку?

Горгона молчала, её глаза, полные злобы и удивления, исследовали Крида, словно стараясь проникнуть в его душу. Змеи на её голове притихли, словно ожидая приказа. Наконец, после недолгого молчания, углы губ Горгоны незначительно приподнялись. Это была не улыбка в полном смысле слова, скорее странное выражение лица, смесь удивления и… возможно, даже небольшого интереса.

— Это любопытно, — прошептала она, и голос её потерял часть своей холодности. — Очень… любопытно.

Крид бесстрашно шагнул вперед. Воздух вокруг Горгоны, до этого густой и тяжелый от присутствия смертельной магии, казался теперь напряженным, словно перед бурей. Каменные лица окаменевших жертв казались наблюдающими за этим рискованным действием. Медуза оцепенела. Её змеи, до этого шуршавшие и шевелившиеся, замерли, словно вырезанные из камня. Даже блеск в её глазах на мгновение померк, сменившись немым удивлением.

Крид не стал атаковать, не выхватил меч, не приготовился к защите. Он медленно, грациозно поднял руку, пальцы его были расслаблены, а движения плавными и неторопливыми. Он коснулся её щеки тыльной стороной ладони, легким прикосновением, едва задевающим кожу. Его пальцы прошли по холодной, словно мрамор, щеке, остановившись в сантиметре от губ. Прикосновение было таким нежным, что казалось практически нереальным в этом жутком месте, среди камня и смерти. Даже холод камня не мог снять то нежное тепло, которое исходило от его руки.

Горгона оставалась неподвижной, словно зачарованная. Её дыхание сделалось ровным и глубоким, а в глазах заиграли новые оттенки — удивление сменилось недоумением, а затем и странным сочетанием страха и… интереса. Змеи на её голове медленно зашевелились, словно просыпаясь от странного оцепенения. Воздух застыл в ожидании.

Крид приблизился ещё чуть-чуть, его тепло проникло сквозь холод, окружающий Горгону. Теперь его горячее дыхание обжигало её ухо, вызывая невольную дрожь. Он наклонился ещё ниже, и его волосы легли на её плечо, вызывая легкие мурашки на коже. Его аромат и привкус магии буквально опьянил её, и девушка вновь смущённо молчала.

— Давай поужинаем… — прошептал он ей на ухо, голос его был низким и бархатным, полным нежной иронии. — Если я, вдруг, не умру? — Он улыбнулся, и эта улыбка была полна такого самоуверенного спокойствия, что казалось чем-то невероятным. И прежде чем Горгона смогла что-либо ответить, прежде чем она смогла даже понять, что происходит, он сорвал с её прекрасных губ жаркий поцелуй.

Это был не поцелуй любовников, а поцелуй смелого вызова, поцелуй человека, который бросил вызов самой смерти. Он был коротким, но полным страсти, полным того смелого и непреодолимого желания, которое овладело Кридом. Горгона застыла, её тело пронизала волна необычных ощущений, смесь удивления, шока и… чего-то ещё, чего-то такого, что она сама еще не поняла.

Когда Крид оторвался от её губ, на его лице играла улыбка победителя, а на лице Горгоны расцвел яркий румянец. Краска стыда и удивления распространилась по её бледно мраморной коже, создавая странный, но привлекательный контраст. Не говоря ни слова, Крид направился дальше, в сторону тронного зала Аида, оставляя покрасневшую и смущенную Медузу в полностью немом изумлении. За ним тянулся взгляд удивлённых и таких по-детски ничего не понимающих глаз. В её очах застыла та самая улыбка, служившая ответом на её, и это перечеркнуло века страха и ужаса, созданных её же взглядом.

Крид спокойно двигался дальше, его шаги были уверенными и ровными. Даже сама идея поражения теперь не казалась ему ужасающей. Ведь позади него, в глубинах этого жуткого дворца, ждала прекрасная Медуза. Да, немного ядовитая, чуть-чуть холодная, и в голове у неё змеи… Но кто идеален? Он улыбнулся про себя, представляя её смущенное лицо, её бледную кожу, оживленную ярким румянцем после его поцелуя. Её необычная красота, её ужасающая сила и в то же время её невольное изумление — все это притягивало его сильнее, чем любая опасность, подстерегающая в тронном зале Аида. Он шел вперед, не боясь ничего, и уверенный в своей победе. Ведь на кону стояла не просто победа, а нечто гораздо более ценное — возможность познакомиться поближе с этой удивительной, противоречивой и необыкновенно привлекательной женщиной.

Грохот раздался по подземелью, словно удары молота гефеста. Дверь, уже потрескавшаяся от предыдущих попыток, расщепилась на две части, отлетев в разные стороны. Крид, не останавливаясь, шагнул в следующий коридор, оставляя за собой разрушенный проем. Его движения были быстрыми и мощными, но в них не было агрессии, лишь уверенность в своих силах и некоторая усталость. Он выглядел так, словно уже прошел через это десятки раз.

Он остановился на краткий момент, рука опираясь на холодную, влажную стену. В глубине коридора царила темнота, прерываемая лишь мерцающим светом факелов. Тишина подземелья дворца была по своему напряженной, давящей. И в этой тишине он услышал сам себя, свои мысли, которые до сих пор казались потушенными бурей событий.

Ради чего он все это начал Бессмертие… Но что это дало ему? Одиночество? Вечная усталость от бесконечного повторения одних и тех же действий?

А что, если ты будешь не один в своей вечности? Мысль зацепилась за его сознание, словно осколок камня. Он представил себе лицо Медузы, её смущение, её необычную красоту. И впервые за долгое время он усомнился в своем решении. Он встряхнул головой, отгоняя сомнения. Сейчас не время для размышлений. Сейчас нужно двигаться дальше, к трону Аида… но теперь уже с другими мыслями.

А сейчас пора постучать в дверь местного царя.

Грохот от падения массивной двери, словно удар грома, пронесся по белоснежному залу. Перед Кридом раскрылся тронный зал Аида, но это был далеко не тот мрачный и угнетающий подземный дворец, который он ожидал увидеть. Зал был выполнен в мягких, молочно-белых тонах. Стены из отполированного до блеска мрамора отражали свет факела Крида, создавая иллюзию бесконечного пространства. Потолок, высокий и куполообразный, был украшен изящной резьбой, изображавшей затейливые орнаменты и необычные растительные мотивы.

Пол из того же белого мрамора был идеально гладким и холодным на ощупь. От него исходила легкая магия света, словно изнутри мрамора пробивался тусклый лучик солнца. В центре зала возвышался трон, выполненный из того же белого мрамора, но более прозрачного и изысканного, словно из ледяного кристалла. Он казался невесомым, парящим в воздухе.

На троне задумчиво сидел Аид.

Аид приветствовал незваного гостя с таким явным неудовольствием, что даже холодный мрамор трона, казалось, покрылся тонким слоем инея. Его фигура, больше напоминавшая ожившее пламя, чем что-то человекоподобное, пульсировала медленно, изменяя оттенки от глубокого, тёмно-красного до бледно-голубого, словно неустойчивое пламя в бушующем шторме. Огонь играл вокруг его головы, то сгущаясь в бурлящие вихри, то растягиваясь в тонкие, дрожащие языки, которые порой простирались до самого пола, оставляя после себя следы испаряющегося мрамора. Вместо волос было это бурлящее пламя, меняющее цвет с каждым пульсом его сердца, словно отражая бурлящие эмоции владыки подземного мира. Сам Аид казался сотканным из чистого огня, его очертания были размыты, нечетки, словно он то и дело растворялся и снова материализовывался из огненной пыли. Несмотря на постоянное движение пламени, его взгляд был неподвижным, холодным и пронзительным, словно ледяные иглы.

— … Смертный, — прошипел он наконец, голос его был хриплым, словно пересохшее дерево. — Сколько еще нужно выслушивать эти бесконечные просьбы, жалобы, предложения… Сколько еще нужно решать эти вечные проблемы? Я устал, понимаете? У-с-та-л! Тысячелетия провел на этом проклятом троне! Хоть бы кто-нибудь из богов меня подменил, хотя бы на неделю… А то я уже и в отпуск не могу съездить… На пенсию бы, да кому я нужен без этого трона? Да и за что мне пенсия? За вечную работу на изнурительно адской должности? Мда… А хотя… Что ты хотел? Сказал бы сразу, а то я уже совсем разозлился, а злиться мне уже тяжеловато… Возраст… знаешь ли…

Пламя вокруг его головы померкло, стало тусклым и бледным, словно отражая его усталость и всё накопившееся разочарование. Он опустил голову, и каменные скрежет в его голосе стал еще более выраженным.

Он звучал как треск горящих поленьев, перемешанный с глубоким, раскатистым гулом, словно земля трещала под весом его гнева. Даже его «приветствие», если это можно было так назвать, было не более чем недовольное шипение, смешанное с треском и скрежетом невидимых цепей, словно он был прикован к своему трону не только должностью, но и невидимыми оковами собственного гнева. Казалось, сам воздух вокруг него дрожал от жара и неукротимой мощи этого огненного существа. Даже белоснежный мрамор тронного зала казался придавленным тяжестью его присутствия, словно ожидая, что в любую минуту он расплавится под натиском адского пламени. Крид стоял перед ним, как небольшая искра перед бушующим пожаром, словно совершенно не осознавая всю опасность своего положения.

— Как вижу, ты — душка и само гостеприимство, — Крид усмехнулся, его улыбка была широкой и наглой, полной уверенности в себе. Он спокойно прошёл мимо бурлящего огнем Аида, даже не останавливаясь, словно проходя мимо очередной скучной мебели.

И в этот момент произошло нечто необыкновенное. Крид щелкнул пальцами, и перед ним, словно по волшебству, материализовался трон. Он был выполнен из блестящего, переливающегося бирюзового мрамора, с изящной резьбой и инкрустацией из драгоценных камней. Трон казался невесомым, парящим над полом, излучая холодное, но привлекательное сияние. Не останавливаясь на мгновение, Крид с нескрываемым нахальством уселся на этот самодельный трон, расположившись напротив Аида с видом человека, который полностью владеет ситуацией. Его поза была расслабленной, но в ней сквозила скрытая сила и готовность к любым сюрпризам. Молчаливое соперничество началось.

Аид молчал. Его огненная фигура пульсировала медленно, пламя меняло оттенки от темно-красного до иссиня-черного, словно отражая бурю эмоций, кипящих внутри него. Он наблюдал за Кридом, за его расслабленной позой, за уверенной улыбкой, с таким выражением лица, будто смотрел на увлекательное представление в цирке, и только изредка треск пламени прерывал напряженную тишину тронного зала. Молчание было натянутым, оно давило на Крида тяжестью неизбежного взрыва. Казалось, даже белый мрамор зала сдерживает дыхание, ожидая развязки.

Прошли минуты, возможно даже и не минуты. Крид не торопился, он наслаждался этим молчаливым соперничеством, этой игрой нервов с самим владыкой подземного мира. Но терпение Аида, казавшееся бесконечным, имело свой предел. Нахальство Крида, его полное пренебрежение к августейшей особе, было слишком велико, даже для Аида, всегда считавшего смертных не более чем букашками, которых можно раздавить без всякого усилия.

И вот, в один миг, молчание разорвалось. Пламя вокруг Аида вспыхнуло ярким багровым светом, затем сменилось ослепительно белым, а затем — резко потемнело, сменившись глубоким, почти черным оттенком. Он встал с трона, его фигура стала четкой и угрожающей, а огненные языки резко вытянулись вверх, словно острые когти. В его глазах вспыхнул адский огонь, а голос раздался громовым рычанием, пронизывающим до костей:

— Довольно, человек! Твоё нахальство достигло своего предела! Ты перешел все границы!

Но Крид лишь торжествующе рассмеялся и бросил на испытывающий взгляд, словно это он хозяин Ада, а не крошка Аид.

— И заметь, а ведь мы ещё даже не начали…