Крид: И боги падут

Глава 15

Виктор Крид стоял на носу корабля, вглядываясь в горизонт, где постепенно вырисовывались очертания величественного Стамбула. Город, раскинувшийся на двух континентах, словно мост между Востоком и Западом, встречал его золотистыми лучами восходящего солнца.

По мере приближения к берегу, Крид мог различить все больше деталей. Минареты мечетей, словно тонкие иглы, пронзали небо. Купола дворцов и храмов отражали солнечный свет, создавая впечатление, что город усыпан драгоценными камнями.

Когда корабль вошел в пролив Босфор, Виктор ощутил, как его наполняет чувство возвращения домой. Стамбул всегда занимал особое место в его сердце, несмотря на все перипетии его долгой жизни.

Берега пролива были усеяны роскошными особняками и дворцами, их белоснежные фасады контрастировали с изумрудной зеленью садов. Рыбацкие лодки и торговые суда сновали по водам Босфора, создавая живописную картину морской жизни города.

Наконец, корабль пришвартовался в порту. Крид сошел на берег, вдыхая знакомые запахи специй, морской соли и жареной рыбы. Портовая жизнь кипела вокруг него: торговцы громко расхваливали свой товар, грузчики перетаскивали тяжелые ящики, а в воздухе стоял гул множества голосов, говорящих на разных языках.

Виктор не стал задерживаться в порту. Он направился к сердцу города, к дворцу Топкапы, где его ждал старый друг и союзник — султан Мехмед.

По пути Крид не мог не восхищаться красотой Стамбула. Узкие улочки старого города были полны жизни и цвета. Ковры и ткани всех оттенков радуги свисали с балконов и были разложены перед лавками. Аромат свежеиспеченного хлеба смешивался с запахом кофе и сладостей.

Проходя мимо знаменитой площади Султанахмет, Виктор на мгновение остановился, чтобы полюбоваться величественной Голубой мечетью. Её шесть минаретов, казалось, подпирали само небо, а огромный купол словно парил над землей. Напротив неё возвышался древний собор Святой Софии, свидетель тысячелетней истории города.

Наконец, Крид достиг ворот дворца Топкапы. Огромная крепостная стена окружала дворцовый комплекс, защищая его от внешнего мира. Янычары, охранявшие вход, узнали Виктора и почтительно склонили головы, пропуская его внутрь.

Пройдя через несколько внутренних дворов, каждый из которых был прекраснее предыдущего, Крид оказался перед дверями личных покоев султана. Слуга, ожидавший его, поклонился и произнес:

— Повелитель правоверных ожидает вас, эфенди.

Виктор кивнул и вошел в комнату. Султан Мехмед II, известный как Завоеватель, сидел на низком диване, окруженный подушками и коврами невероятной красоты. Увидев Крида, он поднялся, широко улыбаясь.

— Виктор! Мой старый друг! — воскликнул Мехмед, раскрывая объятия. — Как я рад видеть тебя целым и невредимым!

Крид позволил себе улыбку, обнимая султана.

— И я рад видеть тебя, Мехмед. Вижу, Стамбул процветает под твоим правлением.

Султан жестом пригласил Виктора присесть и хлопнул в ладоши. Тут же появились слуги с подносами, на которых дымился ароматный кофе и лежали всевозможные сладости.

— Расскажи мне все, — потребовал Мехмед, устраиваясь поудобнее. — Я слышал невероятные истории о твоих подвигах. Правда ли, что ты сразил самого Зевса?

Крид отпил глоток крепкого кофе, наслаждаясь его терпким вкусом.

— Правда, мой друг. Олимп пал, и эра старых богов подошла к концу.

Глаза Мехмеда расширились от удивления и восхищения.

— Невероятно! Ты совершил то, о чем не смели и мечтать величайшие герои древности. Но скажи, Виктор, что это значит для нашего мира? Что будет теперь, когда богов больше нет?

Крид на мгновение задумался, глядя в окно на раскинувшийся внизу город.

— Мир изменится, Мехмед. Людям придется научиться жить без вмешательства высших сил. Это будет нелегко, но я верю, что в конечном итоге это сделает нас сильнее.

Султан кивнул, поглаживая бороду.

— Мудрые слова, друг мой. Но скажи, как это повлияет на баланс сил в мире? Не приведет ли это к хаосу?

— Возможно, поначалу будет некоторая нестабильность, — ответил Виктор. — Но это также возможность для новых идей и новых форм правления. Теперь судьба мира действительно в руках людей.

Мехмед встал и подошел к окну, глядя на свой beloved город.

— Знаешь, Виктор, я всегда мечтал о великой империи. Империи, которая объединит Восток и Запад, принесет мир и процветание всем народам. Может быть, теперь, когда боги не вмешиваются в дела смертных, у меня появился шанс воплотить эту мечту в реальность?

Крид внимательно посмотрел на своего друга.

— Будь осторожен, Мехмед. Власть может быть опьяняющей, особенно теперь, когда нет божественного противовеса. Не забывай о мудрости и справедливости в своих стремлениях.

Султан повернулся к Виктору, его глаза горели решимостью.

— Ты прав, как всегда, мой друг. Я буду помнить твои слова. Но скажи, что ты планируешь делать теперь, когда твоя миссия завершена?

Крид задумался. Этот вопрос занимал его с момента победы над Зевсом.

— Я думаю, моя роль теперь — быть наблюдателем и советником. Помогать людям адаптироваться к новому миру, но не вмешиваться напрямую. Возможно, я буду путешествовать, наблюдая за тем, как меняется мир.

Мехмед кивнул, но в его глазах появилась тень разочарования.

— Я надеялся, что ты останешься здесь, в Стамбуле. Твой опыт и мудрость были бы бесценны для управления империей.

Виктор мягко улыбнулся.

— Стамбул всегда будет моим домом, Мехмед. И я всегда буду рядом, когда понадоблюсь. Но сейчас мир нуждается в том, чтобы я был его хроникером и наблюдателем.

Султан вздохнул, но затем улыбнулся.

— Я понимаю, друг мой. Но знай, что здесь тебе всегда будут рады.

Они провели еще несколько часов, обсуждая будущее империи и мира в целом. Мехмед делился своими планами по расширению и укреплению государства, а Крид давал советы, основанные на его многовековом опыте.

Когда солнце начало клониться к закату, окрашивая небо Стамбула в багряные тона, Виктор поднялся, готовясь уйти.

— Куда ты направишься теперь? — спросил Мехмед.

Крид посмотрел в окно на город, раскинувшийся внизу.

— Сначала я проведу некоторое время здесь, в Стамбуле. Хочу насладиться его красотой и спокойствием перед новым путешествием. А потом… кто знает? Мир велик, и теперь, когда боги не вмешиваются, он полон новых возможностей и тайн.

Султан положил руку на плечо Виктора.

— Что бы ни принесло будущее, знай, что у тебя всегда есть друг и союзник в Стамбуле.

Крид кивнул, чувствуя глубокую благодарность.

— Спасибо, Мехмед. Твоя дружба для меня бесценна.

С этими словами Виктор покинул дворец и вышел на улицы вечернего Стамбула. Город жил своей жизнью, не подозревая о грандиозных изменениях, произошедших в мире. Люди спешили по своим делам, торговцы закрывали лавки, а с минаретов доносился призыв к вечерней молитве.

Крид медленно шел по узким улочкам, наслаждаясь атмосферой города. Он проходил мимо древних церквей и величественных мечетей, мимо шумных базаров и тихих садов. Каждый камень, каждое здание здесь дышало историей.

Выйдя к берегу Босфора, Виктор остановился, глядя на воды пролива, где отражались последние лучи заходящего солнца. Он думал о прошлом и будущем, о богах и людях, о войнах и мире.

Мир изменился, и Крид изменился вместе с ним. Он больше не был просто воином, сражающимся против богов. Теперь он стал хранителем истории, свидетелем новой эры человечества.

Виктор глубоко вздохнул, вдыхая соленый морской воздух. Впереди его ждали новые приключения, новые вызовы и новые открытия. Но сейчас, стоя на берегу Босфора и глядя на прекрасный Стамбул, он чувствовал покой и уверенность в будущем.

Ночь опустилась на город, зажигая тысячи огней на улицах и в домах.

Виктор Крид стоял на балконе своих покоев в дворце Топкапы, наблюдая, как первые лучи солнца окрашивают воды Босфора в золотистые тона. Утренний Стамбул медленно пробуждался, наполняясь звуками и запахами нового дня.

Внезапно тишину нарушил мягкий стук в дверь. Крид обернулся, удивленный столь ранним визитом.

— Войдите, — произнес он, гадая, кто мог прийти к нему в такой час.

Дверь открылась, и в комнату вошел высокий, статный мужчина в богато расшитых одеждах. Его седая борода и мудрый взгляд выдавали в нем человека, повидавшего многое на своем веку.

— Приветствую тебя, Виктор Крид, — сказал гость, слегка поклонившись. — Я Чандарлы-паша, великий визирь султана Мехмеда.

Крид кивнул в ответ, приглашая визиря пройти.

— Чем обязан столь раннему визиту, паша?

Чандарлы-паша подошел к балкону, встав рядом с Кридом. Он долго смотрел на раскинувшийся внизу Стамбул, его взгляд скользил по крышам домов, куполам мечетей и извилистым улицам. Пауза затянулась, и Крид почувствовал, как напряжение в воздухе становится почти осязаемым. Наконец, Чандарлы-паша заговорил, его голос звучал глухо, но с оттенком грусти.

— Знаешь ли ты, Виктор, — начал он, — что говорят у нас в народе? — его глаза на мгновение встретились с глазами Крида, прежде чем снова устремиться вдаль. — «Sabır acıdır, meyvesi tatlıdır». Терпение горько, но плоды его сладки. — Он сделал паузу, словно ожидая, что Крид скажет что-то, но тот лишь молча кивнул, побуждая его продолжать.

Чандарлы-паша вздохнул и продолжил:

— Терпение — это не просто добродетель, это искусство, которое мы должны освоить, чтобы достичь своих целей. Жизнь часто напоминает нам о том, что самые ценные вещи не всегда приходят сразу. Иногда приходится пройти через боль и страдания, чтобы в конце концов обрести нечто поистине драгоценное.

Крид вопросительно поднял бровь, не совсем понимая, к чему клонит визирь.

— Я слышал, ты собираешься покинуть Стамбул, — продолжил Чандарлы-паша. — Но позволь мне сказать: «Acele işe şeytan karışır». В спешное дело вмешивается шайтан. Ты ведь знаешь, что спешка может привести к ошибкам и недоразумениям. Всегда лучше действовать с осторожностью и тщательностью. Вспомни, как мы обсуждали этот вопрос раньше. Мы пришли к выводу, что важно взвесить все «за» и «против», прежде чем принимать решение. Ты не должен торопиться.

Чандарлы-паша внимательно посмотрел на собеседника, ожидая ответа. Его слова были наполнены мудростью и опытом, а тон — заботой о благополучии друга. Он понимал, что в жизни важно не только достигать целей, но и делать это правильно, избегая необдуманных поступков.

— Ты хочешь, чтобы я остался? — прямо спросил Крид.

Визирь улыбнулся, и его глаза блеснули, как два драгоценных камня, отражая свет. Его голос, мягкий и бархатистый, проникал в самую душу собеседника, заставляя забыть обо всем, кроме его слов.

— «Akıl akıldan üstündür,» — произнес он, чуть наклонив голову, словно приглашая к размышлению. — Один ум хорош, но два лучше. Твоя мудрость и опыт могли бы принести неоценимую пользу нашей империи. Ты видел больше, чем многие из нас могут себе представить, и твои советы могли бы стать ключом к решению самых сложных задач.

Визирь сделал паузу, позволяя словам осесть в воздухе, а затем продолжил, его голос стал еще более проникновенным.

— Я верю, что твое присутствие здесь не случайно. Ты был избран, чтобы помочь нам в этот критический момент. Твоя сила и знания могут изменить ход истории, если мы объединим их с нашими усилиями.

Он протянул руку, и его жест был одновременно приглашением и обещанием.

— Давай вместе создадим будущее, которое станет лучше, чем настоящее. Ты готов принять этот вызов?

Крид задумался. Он не ожидал, что его решение уйти вызовет такую реакцию.

— Я ценю ваше предложение, паша, но мой путь лежит дальше. Мир изменился, и я должен увидеть эти изменения своими глазами.

Чандарлы-паша кивнул, словно ожидал такого ответа. Его лицо, покрытое глубокими морщинами, излучало мудрость и уверенность. Он был не просто пашой, а человеком, который видел многое в своей долгой жизни. Его слова звучали не как совет, а как утверждение, высеченное в камне.

— «Gezen kurt aç kalmaz». Бродячий волк голодным не останется, — повторил он, словно пробуя эту фразу на вкус. — Но подумай, Виктор, разве не здесь, в Стамбуле, сердце мира? Разве не здесь пересекаются все пути? Этот город — не просто город, это центр вселенной, где Восток встречается с Западом, где прошлое и настоящее переплетаются, как нити в ковре.

Он обвел рукой величественные купола мечетей, древние стены, узкие улочки, полные жизни, и бескрайние воды Босфора. Его глаза, глубокие и проницательные, казалось, видели сквозь время и пространство, вглядываясь в будущее, которое было столь же неопределенным, как и прошлое.

— В Стамбуле каждый камень дышит историей, каждый шаг по этим улицам — это шаг в прошлое и в будущее одновременно. Ты можешь быть бедным или богатым, но если ты здесь, значит, ты часть чего-то великого. И в этом величие Стамбула, Виктор. Это место, где каждый может найти свое место, где каждый может стать частью чего-то большего.

Он сделал паузу, давая Криду время обдумать его слова. В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь тихим потрескиванием огня в камине. Этот момент был наполнен напряжением и ожиданием. Император смотрел на Крида, его глаза сверкали в свете пламени, словно пытаясь проникнуть в самую глубину души молодого человека.

— «Ağaç yaşken eğilir», — медленно повторил он, подчеркивая каждое слово. — «Дерево гнется, пока молодо». Эти слова звучали как древний мудрец, передающий вековую истину. Крид почувствовал, как его сердце забилось быстрее.

— Наша империя молода, — продолжил император, его голос стал более твердым и уверенным. — Она полна потенциала, как дерево, которое еще не успело затвердеть. Мы стоим на пороге великих перемен, и эти перемены могут быть либо разрушительными, либо созидательными. С твоей помощью мы можем создать нечто великое, нечто, что изменит мир к лучшему.

Крид внимательно слушал, чувствуя, как слова визиря находят отклик в его душе. Действительно, Стамбул всегда занимал особое место в его сердце. Город был не просто столицей Османской империи, но и символом величия и культурного наследия, свидетелем множества исторических событий. Виктор ощущал, как эти стены, пропитанные многовековой историей, словно шепчут ему о прошлом, настоящем и будущем.

— Я понимаю ваши намерения, паша, — медленно произнес Виктор, стараясь скрыть волнение в голосе. — Но я не уверен, что мое место здесь. Я воин, а не политик. Политика требует хитрости, умения плести интриги и находить компромиссы, а это не всегда совпадает с моими принципами. Моя сила — в прямом столкновении с врагом, в честном бою. Я не умею лгать и изворачиваться, как это делают многие при дворе.

Визирь, пожилой мужчина с проницательным взглядом, кивнул, словно ожидал такого ответа. Он встал и подошел к окну, глядя на Босфор, который, как живая артерия, связывал Европу и Азию.

— Ты — уникальный человек, Виктор, — сказал он, не оборачиваясь. — Твоя прямота и честность делают тебя опасным в политике, но также и ценным союзником. Ты не преклоняешь колени перед властью и не боишься идти против течения. Это редкое качество, которое может изменить ход истории.

Крид почувствовал, как его сердце забилось быстрее. Он не был уверен, что готов к такой ответственности, но слова визиря зародили в нем сомнение. Возможно, в его судьбе есть место не только для меча, но и для чего-то большего.

Чандарлы-паша улыбнулся, его глаза блеснули хитринкой.

— «Aslan yattığı yerden belli olur». Льва узнают по его логову. Разве не ты выбрал Стамбул своим домом? Разве не здесь ты всегда возвращался после своих битв?

Крид не мог не признать правоту этих слов. Действительно, Стамбул всегда был для него больше, чем просто городом.

— Кроме того, — продолжил визирь, — «Bir elin nesi var, iki elin sesi var». Что может сделать одна рука? А две руки создают музыку. Вместе мы могли бы достичь невероятных высот.

Виктор задумчиво посмотрел на город, раскинувшийся внизу. Он вспомнил все те годы, что провел здесь, все битвы и победы, все моменты радости и печали.

— Ваши слова мудры, паша, — сказал Крид. — Но я не уверен, что готов взять на себя такую ответственность.

Чандарлы-паша положил руку на плечо Виктора.

— «Damlaya damlaya göl olur». Капля за каплей образуется озеро. Ты не должен брать на себя все сразу. Начни с малого, и со временем ты увидишь, как твои усилия преобразят империю.

Крид молчал, обдумывая слова визиря. Действительно, мысль о том, чтобы остаться и помочь построить что-то великое, была заманчивой.

— Но что, если я не справлюсь? — спросил он. — Что, если мое присутствие принесет больше вреда, чем пользы?

Чандарлы-паша рассмеялся, его смех был глубоким и добрым.

— «Korkunun ecele faydası yoktur». От судьбы не убежишь, как бы ни боялся.

Виктор почувствовал, как его решимость уйти начинает колебаться. Слова визиря находили отклик в его душе, пробуждая желание быть частью чего-то большего.

— Вы рисуете заманчивую картину, паша, — сказал Крид. — Но я не уверен, что подхожу для роли советника или политика.

Чандарлы-паша покачал головой.

— «Her kuşun eti yenmez». Не всякая птица годится в пищу. Мы не просим тебя быть тем, кем ты не являешься. Твоя сила, твой опыт, твоя мудрость — вот что нам нужно. «Akıl yaşta değil, baştadır». Ум не в годах, а в голове.

Крид задумчиво посмотрел на город, раскинувшийся внизу. Стамбул жил своей жизнью, не подозревая о разговоре, который мог изменить его судьбу.

— Ты говоришь убедительно, паша, — сказал Виктор. — Но что скажет султан? Не будет ли он против моего вмешательства в дела империи?

Чандарлы-паша улыбнулся.

— «Padişahın bile bir veziri vardır». Даже у падишаха есть визирь. Мехмед мудр и понимает ценность хороших советников. Он будет рад твоему решению остаться.

Крид глубоко вздохнул, чувствуя, как его решимость уйти окончательно тает.

— Хорошо, паша, — сказал он наконец. — Я останусь. По крайней мере, на некоторое время. Посмотрим, что из этого выйдет.

Лицо Чандарлы-паши озарилось радостью.

— «Allah’ın dediği olur». Будет так, как пожелает Аллах. Я уверен, что твое решение принесет много добра нашей империи.

Он протянул руку, и Крид пожал её, чувствуя, как принимает на себя новую ответственность.

— Теперь, — сказал визирь, — позволь мне рассказать тебе о некоторых делах, требующих твоего

Дни складывались в недели, недели в месяцы, а месяцы в годы. Виктор Крид все глубже погружался в жизнь Османской империи, становясь не просто советником, но и доверенным лицом султана Мехмеда.

Однажды, спустя несколько лет после его решения остаться в Стамбуле, Крид сидел в своем кабинете, изучая карты и отчеты о состоянии империи. Внезапно дверь открылась, и вошел Чандарлы-паша.

— Ах, Виктор, — сказал визирь с улыбкой. — «Çok yaşayan bilmez, çok gezen bilir». Не тот знает, кто долго жил, а тот, кто много путешествовал. Но ты, мой друг, кажется, сочетаешь в себе оба эти качества.

Крид поднял глаза от бумаг и улыбнулся в ответ.

— Приветствую, паша. Что привело тебя ко мне сегодня?

Чандарлы-паша присел напротив Крида и задумчиво погладил бороду.

— У меня есть новости, которые могут тебя заинтересовать. Наши шпионы докладывают о странных событиях на восточных границах. Говорят, там появился некий воин, обладающий необычайной силой.

Виктор напрягся, его взгляд стал острым.

— Ты думаешь, это может быть связано с… моим прошлым?

Визирь кивнул.

— Возможно. «Ateş olmayan yerden duman çıkmaz». Где нет огня, там нет и дыма. Я подумал, что ты захочешь знать об этом.

Крид задумался. Его прошлое, казалось, осталось далеко позади, но вот оно снова напоминает о себе.

— Что ты предлагаешь? — спросил он.

— «Bin bilsen de bir bilene danış». Даже если знаешь тысячу вещей, посоветуйся с тем, кто знает одну, — ответил Чандарлы-паша. — Я думаю, тебе стоит отправиться туда и лично разобраться в ситуации.

Виктор кивнул, чувствуя, как внутри просыпается давно забытое волнение.

— Ты прав, паша. Я должен это сделать.

— «Yolcu yolunda gerek». Путник должен быть в пути, — сказал визирь с улыбкой. — Но помни, Виктор, «Evvel refik, sonra tarik». Сначала — спутник, потом — дорога. Не забывай, что у тебя есть друзья и союзники здесь.

Крид благодарно кивнул.

— Спасибо, паша. Твоя мудрость всегда помогает мне найти верный путь.

В течение следующих дней Виктор готовился к путешествию. Он собрал небольшой отряд опытных воинов и разведчиков, подготовил припасы и оружие. Накануне отъезда султан Мехмед пригласил его на личную аудиенцию.

— Виктор, друг мой, — сказал султан, когда они остались наедине. — Я слышал о твоем предстоящем путешествии. Надеюсь, ты не забудешь о своих обязанностях перед империей?

Крид покачал головой.

— Никогда, мой султан. Моя преданность империи неизменна. Но это путешествие необходимо, чтобы защитить наши интересы.

Мехмед кивнул, удовлетворенный ответом.

— Хорошо.

На следующее утро Крид и его отряд выехали из Стамбула. Они двигались на восток, через земли империи, наблюдая за жизнью людей и состоянием провинций. Виктор отмечал все, что видел, планируя по возвращении доложить султану о своих наблюдениях.

Путешествие было долгим и полным опасностей. Они пересекали горные хребты, переправлялись через бурные реки, проходили через знойные пустыни. Но с каждым днем они приближались к цели своего путешествия.

Наконец, спустя несколько недель пути, они достигли восточных границ империи. Здесь, в небольшом приграничном городке, они услышали первые достоверные рассказы о таинственном воине.

— Он появляется словно из ниоткуда, — рассказывал им старый караванщик. — Сражается с демонами и чудовищами, о которых мы раньше только в сказках слышали. А потом исчезает, словно его и не было.

Крид внимательно слушал все рассказы, пытаясь составить полную картину происходящего. Он чувствовал, что разгадка близка, но она все еще ускользала от него.

Однажды ночью, когда Виктор нес караул, он услышал странный шум на окраине лагеря. Осторожно приблизившись, он увидел высокую фигуру, стоящую в тени деревьев.

— Кто здесь? — спросил Крид, готовый к любым неожиданностям.

Фигура сделала шаг вперед, выходя на свет луны. Это был высокий мускулистый мужчина с бледной кожей и пронзительными глазами. На его теле виднелись странные татуировки, а в руке он держал огромный меч.

— Виктор Крид, — произнес незнакомец голосом, от которого по спине Крида пробежал холодок. — Наконец-то мы встретились.

Виктор напрягся, готовый к бою.

— Кто ты? И откуда знаешь мое имя?

Незнакомец усмехнулся.

— Меня зовут Кратос. И я знаю о тебе больше, чем ты можешь себе представить.

Крид почувствовал, как внутри него поднимается волна тревоги и… предвкушения. Он понял, что стоит на пороге чего-то большего, чем просто встреча с таинственным воином.

— Что тебе нужно? — спросил Виктор, не спуская глаз с Кратоса.

— Мне нужна твоя помощь, Крид, — ответил Кратос. — Мир снова в опасности. Боги, которых ты когда-то победил, возвращаются. И на этот раз они жаждут мести.

Виктор почувствовал, как его сердце начинает биться быстрее. Его прошлое, от которого он так долго пытался убежать, наконец настигло его.

— Почему я должен тебе верить? — спросил Крид.

Кратос протянул руку, и в ней материализовался странный артефакт — золотое яблоко, излучающее мягкое сияние.

— Это яблоко Эриды, богини раздора, — сказал он. — Оно показывает правду тому, кто его держит. Возьми его, и ты увидишь, что я говорю правду.

Крид колебался лишь мгновение, прежде чем взять яблоко. Как только его пальцы коснулись золотой поверхности, перед его глазами пронеслись видения: боги, восстающие из небытия; армии чудовищ, марширующие по земле; мир, охваченный хаосом и разрушением.

Когда видения прекратились, Виктор тяжело вздохнул.

— Я верю тебе, — сказал он, возвращая яблоко Кратосу. — Но что мы можем сделать против возрождающихся богов?

Кратос улыбнулся, и в его улыбке Крид увидел отражение своей собственной решимости.

— Вместе, Виктор Крид, мы сможем сделать то, что не удалось поодиночке. Мы остановим их раз и навсегда.

Крид задумался. Он вспомнил о своей жизни в Стамбуле, о своих обязанностях перед империей, о друзьях, которых он обрел. Но он также помнил о своем долге перед миром, о клятве, которую дал самому себе много лет назад.

— «Doğru söyleyeni dokuz köyden kovarlar», — пробормотал Крид, вспоминая слова Чандарлы-паши. — Того, кто говорит правду, изгоняют из девяти деревень. Но иногда правда важнее всего остального.

Он посмотрел Кратосу в глаза.

— Я с тобой. Но сначала я должен вернуться в Стамбул. Я не могу просто исчезнуть, не объяснив ничего султану и моим друзьям.

Кратос кивнул.

— Я понимаю. Но помни, времени у нас мало. Боги не будут ждать.

— «Acele işe şeytan karışır», — сказал Крид. — В спешное дело вмешивается шайтан. Мы должны действовать быстро, но осмотрительно.

С этими словами Виктор повернулся и пошел обратно в лагерь, чтобы подготовить своих людей к возвращению в Стамбул. Он знал, что впереди его ждут трудные решения и опасные приключения. Но он также знал, что это его судьба, от которой он не может и не хочет убежать.

Путь обратно в Стамбул был быстрым и напряженным. Крид гнал свой отряд, зная, что каждая минута на счету. Он размышлял о том, как объяснит ситуацию султану и Чандарлы-паше, как убедит их в необходимости своего ухода.

Когда они наконец достигли ворот Стамбула, Виктор почувствовал странное смешение чувств: радость от возвращения домой и тревогу от предстоящего разговора.

Чандарлы-паша встретил его у входа во дворец.

— Виктор, — сказал визирь с улыбкой. — «Gözden ırak olan gönülden de ırak olur». С глаз долой — из сердца вон. Но, кажется, это не про тебя. Мы скучали по твоим мудрым советам.

Крид кивнул, чувствуя укол вины.

— Паша, мне нужно поговорить с тобой и султаном. Немедленно.

Чандарлы-паша, заметив серьезность в глазах Виктора, кивнул и повел его в тронный зал, где их ждал султан Мехмед.

Следующий час Крид провел, рассказывая о своем путешествии, о встрече с Кратосом и о надвигающейся угрозе. Султан и визирь слушали внимательно, не перебивая.

Когда Виктор закончил свой рассказ, в зале воцарилась тишина. Наконец, Мехмед заговорил:

— Виктор, друг мой, ты понимаешь, что просишь? Ты хочешь оставить свой пост, свои обязанности перед империей, чтобы снова сражаться с богами?

Крид кивнул.

— Я понимаю, мой султан. Но если мы не остановим богов сейчас, не будет ни империи, ни мира, который мы знаем.

Чандарлы-паша погладил бороду, задумчиво глядя на Крида.

— «Akıl akıldan üstündür», — сказал он. — Один ум хорош, а два лучше. Возможно, есть способ помочь тебе в твоей миссии и одновременно защитить интересы империи.

Виктор вопросительно посмотрел на визиря.

— Что ты предлагаешь, паша?

— Мы можем объявить, что отправляем тебя с секретной дипломатической миссией, — сказал Чандарлы-паша. — Это даст тебе свободу действий и при этом сохранит твою связь с империей.

Султан Мехмед кивнул, соглашаясь с предложением визиря.

— Это мудрое решение. Но помни, Виктор, «Emanete hıyanet olmaz». Нельзя предавать доверие. Мы рассчитываем, что ты вернешься к нам, когда твоя миссия будет выполнена.

Крид почувствовал, как волна благодарности захлестнула его.

— Спасибо, мой султан, паша. Я не подведу вас.

— «Yolun açık olsun», — сказал Чандарлы-паша. — Пусть твой путь будет открыт. Но помни, Виктор, «Dost kara günde belli olur». Друг познаётся в беде!

Визирь загадочно улыбнулся, и его глаза на какую-то долю секунды сверкнули шартрезом.

Солнце, ослепительно-белое, отражалось в голубых глазах Крида. Его белокурые волосы, словно выточенные из солнечного света, развевались на ветру. Он стоял на краю обрыва, вглядываясь в безбрежную синеву Эгейского моря. Красота природы не находила отклика в его душе, заполненной тяжёлым предчувствием. Он ждал. Ждал Кратоса.

Спустя несколько часов, из зарослей дикого мирта, вышел Кратос. Он был моложе, чем Крид помнил его с рассказов, но в его глазах плескалась та же ненависть, тот же неукротимый огонь мести. Рядом с ним, словно тень, шёл огромный волк с шерстью цвета угольной пыли и глазами, сверкающими агатовым блеском. За ними следовали другие — юные, но уже опытные в смертоубийстве, дети богов, с кинжалами и мечами, пропитанными темной магией.

Кратос остановился на некотором расстоянии, его лицо оставалось непроницаемым. В руке он держал яблоко. Яблоко Эриды.

— Крид, — голос Кратоса прозвучал низко, словно рокот приближающегося шторма. — Мы долго ждали этой встречи.

Крид не ответил, его взгляд был прикован к яблоку. Он чувствовал, что-то не так. Воздух вокруг гудел от невидимой энергии, от предвкушения смертельной схватки.

Кратос с видимым удовольствием откусил от яблока. Хруст был громким, резким, подчёркивающим наступившую тишину. Он жевал неторопливо, наслаждаясь моментом, наслаждаясь удивлением в глазах Крида.

— Подделка, — пробормотал Кратос, выплюнув огрызок на пыльную землю. — Но достаточно убедительная, чтобы заманить тебя в ловушку. Ты убил моего отца, Крид. И теперь ты заплатишь за это.

В этот момент, дети богов бросились на Крида. Мечи взвились, кинжалы сверкнули, пронзая воздух. Крид парировал удары, его движения были быстрыми, точными, словно вспышки молнии. Но их было слишком много.

Внезапно, из Крида хлынула темная энергия, окутывая его, превращая его в существо из тьмы и света. Его глаза засияли ледяным голубым светом, его волосы встали дыбом, словно охваченные пламенем. Это была сила, запретная, ужасающая, сила, которой он сам не до конца владел.

Первого ребенка бога поразила тёмная молния — не просто удар, а проклятие, которое прожгло его плоть, душу, испепелило до основания. Остальные остановились, охваченные ужасом, перед неконтролируемой мощью Крида.

Следом, с той же ужасающей быстротой, Крид уничтожал одного за другим. Проклятия обрушивались на них, превращая в пепел, в тлен, в ничто. Это не была битва, это было истребление. Это была резня, развязанная неудержимой силой, пропитанной отчаянием и гневом.

Кратос, наблюдавший за происходящим с растущим ужасом, попытался вмешаться. Он бросился на Крида, но был остановлен тем же молниеносным проклятием, которое сразило остальных. Его тело, прежде полное жизни и энергии, превратилось в бесформенную массу пепла. Волк, его верный спутник, завыл и исчез, исчезнув в тумане, окутавшем поле боя.

Когда пыль осела, Крид стоял один, окруженный трупами. Его белокурые волосы были растрёпаны, его одежда изорвана, но его глаза оставались холодными, безжизненными. Он не чувствовал победы, он чувствовал только пустоту, глубокую, пожирающую его изнутри. Он убил их всех. И это была не месть, а ужасающая, неизбежная необходимость.

Он опустился на колени, его взгляд зацепился за огрызок яблока Эриды, лежащий на земле. Это был символ, символ его собственного падения, его погружения во тьму снова. Он уничтожил своих врагов, но в этом уничтожении он уничтожил и часть себя. Он стоял на опустошённом поле битвы, один, с тяжёлым бременем на своей совести. Ветер проносился над мёртвыми, словно прощальный плач. Крид остался один, охваченный холодной пустотой победы. Победы, которая стала его проклятьем. Вновь.

Стамбул встретил Крида густым туманом, сжимающим горло, словно объятия смерти. Уставший, измученный, он пробирался по мокрым, скользким улицам, каждый шаг отдаваясь тупой болью в ногах. Город, обычно живой и шумный, казался сегодня мрачным и безжизненным, отражая состояние его души. Парижские бульвары, шумные таверны, даже бескрайние поля сражений казались ему лучше, чем эти холодные, влажные улицы.

Возвращение в Стамбул было неизбежно. Халиль-паша, визирь Султана, ждал его. Не просто ждал, а терпеливо ткал свои сложные интриги, запутанные, как лабиринты Топкапы.

Дворец Топкапы встретил Крида своим вечным великолепием, но сегодня это великолепие казалось лишь маской, прикрывающей гниль и разложение. Крид шёл по длинным коридорам, каждый шаг отдаваясь глухим эхом в его уставшей душе. Он чувствовал на себе взгляды придворных, полные любопытства, ненависти, или просто равнодушия. Ему было равнодушно.

В зале для аудиенций его ждал Халиль-паша. Он сидел, окруженный горшками с цветущими орхидеями, его лицо было спокойно, но в его глазах танцевали змейки интриг. Он был одет в нарядный халат, украшенный золотой вышивкой, но Криду казалось, что это лишь маска, прикрывающая его истинную сущность.

— Рад видеть вас, Крид, — проговорил Халиль-паша, его голос был мягким, мелодиичным, но в нем скрывалась стальная твердость. — Ваша поездка была успешной?

Крид устало вздохнул. Он не хотел обманывать визиря, но и рассказывать ему о своей резне на утесе тоже не желал. Это была та часть его жизни, которую он хотел забыть.

— Успешной, — пробормотал он, кивая головой, словно болванчик. — Очень успешной.

Халиль-паша наблюдал за ним с интересом. Он заметил усталость в глазах Крида, чувство пустоты, которое поглощало его всю до кончиков пальцев. Он понимал, что Крид скрывает что-то. Но он не торопился. Он был мастером ожидания, мастером интриг. Он знал, что правда сама раскроется.

Он заговорил о политике, о войнах, о союзах и предательствах, его слова плелись в сложную сеть интриг, где каждая фраза имела скрытый смысл. Он рассказывал о движениях войск, о соперничестве между разными племенами, о тайных сговорах и подковерных играх.

Крид не слушал. Он кивал головой, повторяя фразу «да, господин визирь», иногда добавляя «угу» или «конечно». Он был в своём мире, в мире своих воспоминаний, мире смерти и уничтожения. Он видел лица убитых детей богов, видел их пустые глаза, чувствовал тяжесть своих проклятий, что разрывали их плоть и души.

Халиль-паша замолчал, наблюдая за Кридом. Он понял, что Крид не в состоянии воспринимать информацию. Он был сломан, измучен, устал от всего. Он больше не был тем эффективным инструментом, которым был раньше.

— Крид, — сказал Халиль-паша тихим голосом. — Вам нужен отдых. Вам нужно забыть о всех этих делах.

Крид молчал. Он не знал, как забыть. Он знал, что он не сможет забыть никогда. Он носил это в себе, как тяжелый камень, который тонул его душу.

Халиль-паша указал на дверь. — Идите, отдыхайте. Когда будет нужна ваша помощь, я вас позову.

Крид покинул зал, оставляя за собой только глухое эхо своих шагов. Он шёпотом просил у стен Стамбула забвение, но эти старые камни только молчали, храня в себе тайны стольких ушедших поколений, среди которых теперь был и он — сломленный воин, оставшийся один на опустошённом поле своей личной войны. Его путь продолжался, но цель стала снова неясной, а в сердце осталась только пустота. Пыль Стамбула оседала на его плечах, напоминая о том, сколько ещё пыли ему предстоит проглотить до конца его долгой, тяжелой жизни.

Стамбул за окном тонул в ночной тьме. Только бледные лучи месяца пробивались сквозь решётчатые окна покои Крида, рисуя причудливые узоры на стене. Крид сидел за столом, окруженный горками документов, его голова опущена, плечи опущены. Усталость сдавливала его грудь, как железные обручи. Не только физическая усталость, но и душевная, та, что проникала в костный мозг, отравляя каждую клеточку его бытия. Война в его душе была гораздо страшнее любой войны на полях сражений.

Тихий скрип двери вырвал его из задумчивости. В покои вошёл Доган ага, глава янычар, фигура могучая и угрожающая, словно статуя, высеченная из тёмного мрамора. Его лицо было строгим, непроницаемым, его глаза, сверкающие в полумраке, будто пронзали Крида насквозь. За ним следовали два янычара, их руки были положены на сабли, готовность к бою чувствовалась в каждом их движении.

Виктор не поднял головы. Он знал, кто пришёл. И он знал, зачем.

— Крид, — голос Догана аги был грубым, резким, как стальной клинок. — Халиль-паша много обещал тебе. Не так ли?

Не хотя и крайне медленно поднял голову. Его голубые глаза, обычно сверкающие холодным блеском, были тусклыми, уставшими.

— Обещал? — прошептал он, словно сам себе. — Что же он обещал?

Доган ага наклонился ближе, его тело отбрасывало длинную тень на стену. Его дыхание было тяжелым, а его глаза горят нетерпением. Это был не вопрос, а ультиматум.

— Мы знаем, что ты уничтожил детей богов, — сказал Доган ага, его голос проник в глубину покои, словно призрак. — Это была грязная работа. Но Халиль-паша обещал тебе что-то за это. Что именно?

Крид замолчал. Он не хотел говорить. Он не хотел рассказывать никому о своих делах, о своих тайнах. Он предпочитал хранить их в себе, заперев на самый надёжный замок.

— Я не обязан отчитываться перед тобой, — пробормотал он, его голос был едва слышен.

Доган ага фыркнул. — Не обязан? Ты находишься на территории Султана. И ты должен ответить на мой вопрос. Что тебе обещал Халиль-паша? Золото? Земли? Власть?

Крид молчал, его внутренняя война продолжалась, лишь усиливаясь в напряженной тишине. Он закрыл глаза, сосредотачиваясь на своих чувствах, на своих внутренних демонах. Халиль-паша действительно много обещал. Но эти обещания были так же скользки и изменчивы, как сам Стамбул в туманную ночь.

— Он обещал… — начал Крид, его голос срывался, словно он пытался сдержать слёзы, — он обещал… мир.

Доган ага наморщил брови.

— Мир? Что за чушь? Ты говоришь о мире после убийства детей богов? Это не мир, это ещё большая война.

Крид открыл глаза. Его взгляд был пронзительным, полным горечи и отчаяния.

— Да, — сказал он. — Он обещал мне мир. Мир в душе. Он сказал, что я найду покой после того, как покончу с ними. Но… он обманул.

Доган ага замолчал. Он не ожидал такого ответа. Он представлял себе другие обещания: богатство, власть, земли. Но не это. Не этот призрачный, неуловимый мир.

Он понял, что Крид был сломлен. Он был порабощён своей тьмой, своим проклятьем. И никакие богатства или земли не могли ему помочь. Он был заложником своей совести.

— Уходим, — сказал Доган-ага холодным голосом. — Не заставляй меня убивать тебя… богоубийца, да простит тебя Аллах. В тебе больше нет никакой ценности.

Янычары отошли, их сабли шелестели о парчу их мундиров. Доган ага остановился у двери, оглядываясь на Крида, чьё лицо оставалось бледным, выражало лишь бесконечную усталость и отчаяние. Затем он ушёл, оставив Крида наедине с темными тенями Стамбула и ещё более темными тенями в своей собственной душе. Ночь продолжалась, неся в себе не только тьму Стамбула, но и глубокую, бездну отчаяния в душе Крида, бездну, из которой он уже никогда может не выбраться. Только бесконечное эхо проклятий продолжало жить в тишине его покоев.

Дворец Топкапы сиял под солнцем, его белые стены отражали яркий свет, но в сердце Крида по-прежнему царствовала тьма. Он шёл по длинным коридорам, каждый шаг отдаваясь глухим эхом в его душе. Встреча с Мехмедом, была неизбежна. Мехмед был не просто правителем, он был другом, тем немногими, кому Крид доверял. Или, по крайней мере, доверял когда-то. Сейчас же ему было равнодушно ко всему.

Залы были нарядны, украшены драгоценностями и шелками, но все это казалось Криду бутафорией, декорациями для театра мира, в котором он не участвовал. Его лицо было бледным, уставшим, и взгляд его был пустым, лишенным жизненной искры. В глазах была только глубокая усталость, усталость от жизни, усталость от войны в своей душе.

В большом зале его ждал Мехмед. Он встал навстречу Криду, его рука была протянута в приветствии, полном тепла и дружелюбия.

— Крид, мой друг, — проговорил Мехмед мягким, но твердым голосом. — Я вижу, что ты измучен. Что произошло?

Крид молчал. Он не хотел рассказывать ему о своих убийствах, о своих проклятиях. Это была та часть его жизни, которую он хотел забыть.

— Ничего, господин султан, — пробормотал он, сводя глаза. — Просто усталость.

Мехмед внимательно посмотрел на него. Он видел больше, чем просто усталость в его глазах. Он видел пустоту, отчаяние, и ужасающую тьму, которая поглощала его друга.

— Крид, — сказал Мехмед, кладя ему руку на плечо. — Ты можешь довериться мне. Я твой друг. Расскажи мне, что происходит.

Крид молчал ещё несколько мгновений, а затем рассказал ему все. Он рассказал о Кратосе, о детях богов, о своих проклятиях. Он рассказал о пустоте, которая осталась в его душе после уничтожения всех своих врагов.

Мехмед слушал внимательно, не перебивая. Когда Крид закончил, султан промолчал несколько длинных мгновений, раздумывая. Затем он встал и повел Крида через дворец, проходя мимо множества придворных, которые шёпотом переговаривались между собой. Они прошли через множество комнат, богато украшенных драгоценностями и редкими предметами искусства, что никак не привлекло внимания уже равнодушного Крида. В конце коридора находилась дверь, незаметная и простая, но за ней скрывалась сокровищница султана.

Внутри было темно. Только бледные лучи свечей подсвечивали стены, украшенные золотою резьбою, и нескончаемые ряды драгоценных камней, золотых монет и старинных книг. Мехмед взял один из старинных скринжалов, приподнял его и на столе оказалась необычная книга. Она была маленькой, обтянутой пергаментом цвета темного леса, и украшена сложной резьбой, пропитанной светом. Книга излучала мягкий, теплый свет.

— Это… Книга Света, — прошептал Мехмед, его голос дрожал от волнения. — Легендарный артефакт, способный призвать армию ангелов и даровать власть над небом.

Мехмед с трепетом открыл книгу. Страницы были пусты, не содержали никаких знаков или символов. Но из книги изливался яркий свет, заполняя всю комнату. Крид наблюдал за всеми этими действиями бесстрастно. Это было его создание. Книга Света, артефакт, который он создал многие годы назад, мечтая о власти, о возможности остановить войны. Он знал, что она не призывает армию ангелов, она не дарует власть над небом. Это был только иллюзорный обман, который Мехмед принял за истину. И использовал эту иллюзию в своих целях.

Но Криду было все равно. Его не волновало больше ничего. Он устал от всех этих игр, от всех этих интриг. Его душа была пуста, и он не мог чувствовать ничего. И просто стоял, наблюдая, как Мехмед с надеждой в глазах взирает на иллюзию всемогущества, которая оставалась лишь призраком былых амбиций Крида. Мехмед и сам не догадывался, что его друг лишился всех целей и теперь просто наблюдает за течением жизни, как за рекой, которая уносит все на своём пути, в том числе и его собственную жизнь. Он был пустым сосудом, заполненным только пеплом былых надежд. Только бесконечная пустота осталась в нём. И он знал, что эта пустота будет с ним всегда.

Стамбул остался позади, растворившись в тумане уходящего дня. Крид стоял на палубе корабля, его взгляд устремлен в даль, куда уносили его волны. Он сбросил с себя тяжелый плащ советника Султана, словно сбрасывая шкуру удавленного зверя. Обязанности, интриги, ложь — все это осталось за бортом, в шумном, переполненном жизнью, но уже чужом ему городе. Сполето ждал его. Сполето, город на холмах, город солнца и камня. Но прежде, чем покинуть Стамбул навсегда, ему нужно было попрощаться.

Прощание с Мехмедом состоялось в тихом саду Топкапы, где среди фонтанов и благоухающих роз царила атмосфера умиротворенности, резко контрастирующая с бушующим морем чувств внутри самого Крида. Султан выглядел старше, чем обычно, его лицо было серьезным, словно он понимал глубину Кридова решения.

— Ты уходишь, Крид, — сказал Мехмед, его голос был спокоен, но в нем слышалась легкая печаль. — И я понимаю. Твоя душа нуждается в покое, которого не может найти в Стамбуле.

Крид кивнул. Он не мог выразить свои чувства словами. Его душа была пустой, безразличной ко всем словам.

Мехмед положил руку на плечо Крида. — Я знаю, что ты несёшь в себе большую тяжесть. Но помни, Крид, в каждом человеке есть свет. Не дай тьме поглотить тебя полностью.

Крид молчал. Он не знал, сможет ли он найти свет в себе. Он чувствовал, что тьма поглотила его почти полностью.

— Я буду помнить твои слова, — пробормотал Крид, его голос был тихим, едва слышимым.

Мехмед улыбнулся грустной улыбкой.

— Иди, Крид. Найди свой покой. И помни, что ты всегда будешь желанным гостем в Стамбуле.

Они стояли молча несколько мгновений, вглядываясь друг в друга. Между ними висела тишина, тяжелая и прощальная. Затем Крид повернулся и ушёл. Он шёл медленно, его фигура была одинокой и беззащитной на фоне величественного дворца. Он не оборачивался. Он уходил навсегда. Он уходил в Сполето.

Путешествие было долгим и изнурительным. С начала он ехал верхом, по извилистым дорогам Средиземноморья, минуя старинные города и затерянные деревни. Воздух был насыщен ароматами трав и моря, солнце жарило нещадно, но Крид не чувствовал ни тепла, ни усталости. Его душа была пуста, безразлична ко всему, что окружало его. Он движется по жизни, как автомат, выполняя запрограммированные действия. Каждый шаг казался лишним, лишним в этом бесконечном блуждании.

Ночи он проводил в придорожных тавернах, слушая рассказы странников и проповедников, но их слова не находили отклика в его сердце. Еда казалась безвкусной, вино — безжизненным. Он пил, чтобы забыться, чтобы утопить в алкоголе свою душевную боль, но алкоголь не помогал. Он только усиливал чувство пустоты.

Морской переезд был не менее тяжелым. Штормы раскачивали корабль, как игрушку, волны били о борт, вызывая треск и стоны дерева. Крид сидел на палубе, вглядываясь в бушующий океан, его душа была такой же бушующей, такой же неукротимой. Он чувствовал себя одиноким на этом бескрайнем пространстве воды, одиноким и забытым. Моряки с сочувствием смотрели на него. Они видели в нём человека, усталого от жизни, человека, который потерял все.

Наконец, корабль пристал к берегу. Перед Кридом расстилались холмы Умбрии, покрытые зелеными лесами и оливковыми рощами. Солнце играло на зелени, создавая иллюзию мира и спокойствия. Но Крид не мог чувствовать ни чего.

Сполето встретил его своим вековым великолепием. Город расположился на вершине холма, его дома с терракотовыми крышами спускались по склонам, словно каскад из солнечного камня. Узкие улочки, извилистые лестницы, старинные церкви с высокими башнями — все это создавало ощущение вечности, неизменности.

На главной площади располагалась Соборная площадь, доминировала над городом своей красивой архитектурой. Она была живой, полной шума и движения. Люди суетились, разговаривали, смеялись, жили своей жизнью, не замечая его, чужака, пришедшего из далекого и чужого мира.

Он снимает с плеча свой узелок, распаковывает его в своей спальне.

Но спокойствие Сполето не проникало в него, не излечивало его душу. Пустота оставалась, глубокая и неизменная. Он видел красоту города, чувствовал его атмосферу, но не мог испытывать ни чего. Только пустота, проникающая в каждую пору его существа. В этом городе он пытался найти забвение, покой. Но он знал, что покой не придет никогда. Его душа будет навсегда ранена, помечена пеплом своих прошлых действий, заточена в клетку своих воспоминаний. Сполето стал только его пристанищем, временной пристанью на пути к бесконечной бездне своей жизни, которую он уже не может изменить. Солнце садилось за холмами, окрашивая небо в яркие цвета, но в душе Крида царствовала только тьма.

Сполето утопал в вечерних сумерках. Солнце скрылось за холмами, оставляя после себя лишь багряные отблески на небе. Крид сидел на балконе своего отеля, вглядываясь в спокойную панораму города. В его руке была старая, потёртая зажигалка из тусклого металла. Это была не просто зажигалка. Это была тюрьма. Тюрьма для Аида, царя подземного мира, которого Крид поверг много лет назад.

Он медленно приоткрыл крышку зажигалки. Изнутри вырвался бледный, тревожный огонёк, пульсирующий и мерцающий. Это был огонёк Аида, его душа, запертая в небольшом пространстве металлической тюрьмы. Крид почувствовал привычное дрожание в душе, привычное чувство холода. Это было не страхом, а усталостью. Усталостью от бесконечной борьбы, от бесконечной войны.

— Аид, — прошептал Крид, его голос был тихим, едва слышным. — Мы снова встречаемся. Ты хотел покоя. И я тоже. Но как его найти? Как обрести забвение?

Пламя в зажигалке затрепетало, словно в ответ на его слова. Из него донесся голос, холодный и глубокий, голос царя подземного мира.

— Покой… — прозвучало из пламени. — Это иллюзия, Крид. В этом мире нет покоя. Есть только вечная борьба, вечное движение.

Крид вздохнул. Он знал это. Он прошел через многие войны, многие смерти. Он убил Ареса, он уничтожил детей богов. Он сделал много ужасных вещей. И он не мог найти покой.

— Но я устал, — сказал Крид. — Я устал от борьбы. Я хочу просто… исчезнуть.

— Исчезнуть? — голос Аида был полон презрения. — Ты не можешь исчезнуть, Крид. Ты часть этого мира, как и я. И мы будем жить вечно.

— Но есть ли смысл в этом вечном существовании? — спросил Крид. — Если нет покоя, нет счастья, нет любви? Есть только боль и страдания?

Пламя в зажигалке замерцало, словно Аид раздумывал над его словами. Затем голос прозвучал более тихо, более мягко.

— Есть, — сказал Аид. — Смысл в том, чтобы продолжать жить. Продолжать бороться. Продолжать идти вперёд, несмотря ни на что. Это и есть наше предназначение, наша судьба.

— Но я не вижу смысла, — возразил Крид, его голос был полон отчаяния. — Я устал. Я хочу просто… умереть.

Аид молчал какое-то время, огонёк в зажигалке пульсировал медленно, словно дышал. Затем голос прозвучал снова, но в нём уже не было презрения. В нём была усталость, похожая на ту, что мучила Крида.

— Я понимаю тебя, Крид, — сказал Аид. — Я тоже устал. Я тоже хотел покоя. Но его нет. Есть только борьба. Вечная борьба. Борьба за жизнь, за смерть, за власть… за то, что нам не принадлежит.

— Тогда в чём смысл? — спросил Крид, его голос был полон отчаяния.

— Смысл… — голос Аида затих. Огонь в зажигалке стал едва видимым. — Смысл… возможно, в том, чтобы найти свой собственный путь. Свой собственный покой. Не тот, что предлагает мир, а тот, что ты создашь сам.

Аид замолчал. Огонёк в зажигалке погас. Крид закрыл крышку. Он сидел в тишине, раздумывая над словами Аида. Его собственный путь. Его собственный покой. Возможно, Аид был прав. Возможно, покой нельзя найти, его можно только создать. Но как? Это оставался вопросом, ответа на который он пока не знал. Но, возможно, теперь он хотя бы знает, с чего начать. Он нашёл в себе надежду, пусть и маленькую, но она была. В глубине его сердца затеплился небольшой огонёк, не такой яркий, как огонёк Аида, но он был живым, и это уже было хорошо. Он оставил зажигалку на столе, вглядываясь в рассвет над Сполето.

Сполето просыпалось. Первые лучи солнца, пробиваясь сквозь утренний туман, окрашивали дома в терракотовые оттенки. Крид, одетый в простую, но чистую одежду, шёл по мощённым улицам, направляясь к величественному собору. Воздух был свеж и прохладен, насыщен ароматом распускающихся цветов и утренней росы. Он шёл медленно, его шаги были тихими, как шепот ветра в листве оливковых деревьев. Душа его была спокойна, по крайней мере, внешне. Внутренний покой он ещё не обрёл, но надежда теплилась — слабый, но упрямый огонёк в бескрайней тьме.

Он погрузился в свои мысли, когда увидел её. Аннабелла. Она стояла на небольшой площади, перед старинным фонтаном; её фигура была изящной и стройной, словно высеченная из белого мрамора. Её волосы, тёмные и длинные, свободно развевались на ветру. Она была красива, как всегда, но сегодня в её красоте было что-то тёмное, нечто скрытое, что не давало ему покоя.

Рядом с ней стояли двое детей. Близнецы. Мальчик и девочка. Они были поразительно похожи друг на друга: та же нежная, светлая кожа, голубые глаза, светлые, словно пшеничные колосья, волосы. Они держались за руки; их личики были невинны и чисты, но в их взгляде Крид увидел нечто необъяснимое, нечто такое, что в его душе зародило тревожное предчувствие. Не страх, а внезапное осознание чего-то очень важного, чего-то, что он давно забыл.

Он продолжал идти, его взгляд был прикован к ним. Аннабелла заметила его, но не подошла. Она просто стояла, держа детей за руки; её лицо было непроницаемым, но в её глазах Крид увидел боль, глубокую и невыносимую.

Он прошёл мимо них, но не смог отвести взгляд. Их схожесть… голубые глаза… светлые волосы… всё это вызывало в нём неясные чувства, нечто такое, что он не мог понять, но что глубоко задело его душу. Он почувствовал тяжесть на сердце, нечто такое, что он не мог объяснить. Он не знал, кто эти дети, но он понял, что это не просто случайная встреча.

Когда он дошёл до собора, он остановился, чтобы перевести дух. Он стоял перед его величественными стенами, перед его высокими башнями, но его мысли были далеко от божественной красоты средневековья. Думал о близнецах, о голубых глазах, о светлых волосах. И думал о боли в глазах Аннабеллы.

Внутри собора было темно и прохладно. Крид зажёг свечу; её пламя затрепетало, отбрасывая причудливые тени на стены. Он стоял перед алтарём; его душа была полна тревоги. Виктор не знал, что произошло, но он понял, что его жизнь снова изменилась. Его жизнь, которую он хотел забыть, которую он хотел оставить в прошлом, снова напомнила о себе.

Крид покинул собор, его мысли были заняты близнецами. Он шёл медленно, его шаги были тяжёлыми, словно он нёс на плечах тяжелый груз. Оказавшись в Сполето он понял, что стало лишь хуже.

Сполето осталось позади, растворившись в дымке воспоминаний. Крид ступил на землю Нового Света, ощущая под ногами твёрдую почву, резко контрастирующую с извилистыми улочками итальянского городка. Здесь, среди нетронутых лесов и величественных гор, дышалось легче, хотя в душе по-прежнему царила тяжесть. Он искал покоя, но покой был иллюзией, призрачной тенью, ускользающей от его рук.

После долгого пути, проделанного сквозь бескрайние просторы, он нашёл его. Тайник. Созданный специально для него старым мастером-гномом, забытым в лабиринтах времени. Вход был замаскирован с удивительной точностью, словно часть самого леса. Крид знал, что искать, и его руки быстро и уверенно справились с задачей, открыв скрытый проход.

Внутри было темно и сыро. Воздух был пропитан запахом сырой земли и древесины. С помощью факела Крид осмотрел тайное хранилище. Здесь не было золота или драгоценных камней, только простые вещи, пропитанные историей. Среди них был он.

Револьвер. Не просто оружие, а произведение искусства. Его ствол переливался узором дамасской стали, словно застывшая волна. Он держал его в руках, ощущая холодный металл, чувствуя его вес, его мощь. Это было оружие не для войны, а для завершения. Завершения его собственной истории.

Рядом лежала пуля. Не простая свинцовая пуля, а адамантовая. Прочная, неуничтожимая, символ неизбежности. Крид взял её в руки; его пальцы ощутили холодный, гладкий металл. Это была пуля, которая должна была положить конец всему. Конец его мукам.

Он спокойно зарядил пулю в револьвер. Его движения были медленными и размеренными, без суеты, без нервозности. Он не чувствовал страха. Он чувствовал только усталость. Усталость от жизни, от войны, от бесконечной борьбы.

Крид направил револьвер на себя. Его взгляд был пустым, лишённым всяких эмоций. Это был не акт самоубийства, а акт освобождения. Освобождения от тяжести прошлого, от боли, от всех его грехов.

Затем последовал выстрел. Единственный резкий звук разорвал тишину тайника. Тишина заполнила помещение — тишина глубокая и безмятежная, тишина, которую он так долго искал. Его путь закончился. Или, по крайней мере, так казалось. В глубине тайника остался лишь револьвер, пустой и холодный, свидетель тихого заката в Новом Свете. Но была ли это настоящая смерть или лишь ещё одно превращение? Этот вопрос остался без ответа, потерянный в глубине забытых лесов и пропастей времени. Ведь эта история Виктора Крида по-своему, но завершилась, но вот загадка его существования всё так же продолжала жить и наполняться новыми подробностями о странствиях воина, неспособного умереть.