Космический Патруль

Глава 23

Мозг безнадёжно бился в стену необъяснимых фактов, а ноги сами несли Джиневру знакомым путём. Сзади, сдерживая рыдания, бежала Бракка. И вот, благополучно преодолев долгий путь по тёмной норе, беглянки вышли в тайную конюшню. Со страхом Джиневра ожидала увидеть и тут картину разорения, но всё было мирно — тихо жевали сено лошади, а неведомый конюх отсутствовал.

— Зачем, госпожа, вы седлаете третью лошадь? — стуча от страха зубами, спросила Бракка.

— Так надо. — бросила ей королева. На третьем жеребце должен был ехать Ланселот.

— Куда мы едем? — снова заговорила девушка.

— В Уэльс.

Позади, за стеной хмурого зимнего леса поднимался широкий столб копоти — это горел Камелот. А впереди была пустынная дорога.

— У кого вы хотите просить помощи в Уэльсе? — опять заговорила Бракка. — Разве война пришла не оттуда?

— Я думаю, что с Уэльсом как раз ничего не случилось. — отвечала ей госпожа. — Но я хочу найти следы Ланселота.

— Как мне страшно, госпожа! — снова зарыдала девушка. — Ведь он такой же, как эти… Недаром он обладал такой же страшной силой, как они…

Бедная даже не могла найти названия тому, что видела.

— Он не человек, моя госпожа! Он не человек! Он — демон! Я видела, как он околдовал вас и заставил забыть нашего короля!

— Послушай, Бракка, — набравшись терпения, обратилась к ней Джиневра. — Попробуй вспомнить. Ведь мы однажды уже прошли всё это. Только тогда это было немного по-другому.

Королева испытывающе посмотрела в глаза служанке и заметила, что в ответном взгляде Бракки явно мелькнуло понимание того, что сказала ей госпожа.

— Давай же, признавайся. — потребовала она у девушки. — Я точно знаю, что ты была моим Спутником в одном волшебном сне. А теперь я не понимаю, что происходит.

— Простите, госпожа, я не могу. — забормотала та. — Нам запрещено…

— Что запрещено?! — рассердилась Джиневра. — Ты что-то знаешь о том, что творится тут, и не хочешь говорить?!

— Я… — начала было служанка и вдруг вскрикнула, схватилась за грудь и повалилась с лошади на землю. В спине её торчала арбалетная стрела.

Джиневра с воплем ужаса что было сил пришпорила своего коня и понеслась прочь. Она гнала не меньше часа, пока конь не захрипел. Только тогда она остановилась и обнаружила, что вторая лошадь, которая шла за ней на длинном поводу, не отстала. Тогда Джиневра пересела на неё, чтобы дать уставшему коню отдых. Так она ехала, мучимая воспоминаниями, пока слух не уловил плотный шум, который мог принадлежать большому войску, едущему по дороге. Джиневра в ужасе заметалась, но по сторонам дороги вздымались сугробы, которые коню вполне возможно перемахнуть, но королева боялась, что животное сломает ноги. Так были потеряны минуты, которые иному человеку могут спасти жизнь. Отчаявшаяся Джиневра уже хотела прибегнуть к последнему средству — взлететь в воздух, бросив обоих скакунов, как из-за поворота, из-за стены сплошного леса вылетел отряд. Это явно были бритты.

Войско короля Артура возвращалось к Камелоту. На сильном жеребце впереди нёсся сам король Артур, а по сторонам от него верные рыцари Круглого Стола.

— Что?! Камелот разрушен?! — крикнул король при виде своей жены.

— Да! — и больше ей было нечего сказать. Она не ожидала этой встречи со своим супругом. В мыслях она давно похоронила его. Он должен был погибнуть в Дувре.

— Ты видела врагов?! — горящим взором вперился он в самые глубины её существа.

— Да. Это саксы. — вынуждена была солгать она, потому что не представляла, как можно объяснить то, что ей пришлось увидеть.

— Врёшь! Это не саксы! — в ярости ответил ей король. — Я видел, что они натворили в Уэльсе! Они такие же, как твой Ланселот! Ты привела в мой замок врага!

— Я привела?! — изумилась Джиневра, не замечая, как рыцари окружили её мрачным кругом.

— Да! Я знал, что он враг! — бешено выкрикнул Артур. — Я с самого начала пытался от него избавиться!

— Да уж знаю! — язвительно отозвалась Джиневра. — Не это ли тебе принадлежит?

И с этими словами она вытащила из сумки то, что приберегла в качестве последнего аргумента для Ланселота. Это была прядь красных волос, вырванная однажды месте с кожей из головы короля Артура, короля-дракона. И эту прядь она в ярости швырнула к копытам артурова жеребца.

— Что это? — изумился король.

— А ты не знаешь?! — разозлилась Джиневра. — Это то, что росло у тебя на голове!

— Так это была ты?!! — потрясённо вскричал король. — Это ты напала на меня и вырвала у меня кусок кожи?!

Джиневра онемела. Ну и враль! Ну и актёр!

— Предательство! — вскричали разом рыцари и вокруг Джиневры образовался круг из копий. Два десятка ненавидящих глаз смотрели на неё. Это были и сэр Саграмор, известный своей безрассудной отвагой в такой же мере, как и вспыльчивым характером. И сэр Галахэд, едва ли не более юный, чем Ланселот. Сэр Гарет, прославленный своей галантностью, которую превосходило только его умение владеть пикой. Могучий сэр Бедивер, валящий одной рукой быка, и сэр Герейнт, владеющий двумя мечами. Светловолосый сэр Ивейн, одинаково искусно управляющийся и с лютней, и булавой. Сэр Балин, который может придушить лесного вепря, сжав его в боках коленями. И другие — все они направили на королеву свои копья, как на врага.

— Теперь я понял, это всё твои происки. — проговорил король, и лёд в его глазах, и холод в его голосе — всё убедило Джиневру в том, что она окончательно пала в его понятии.

— Прочь с моей дороги! — крикнул он таким громовым голосом, что конь Джиневры испугался и взвился на дыбы. Королева не удержалась и вылетела из седла посреди круга из боевых копий.

А в следующий миг случилось то, что заставило бесстрашных рыцарей с криками ужаса отпрянуть прочь. Королева внезапно резко взмыла вверх. Там, в воздухе, паря над отрядом, она крикнула:

— Ты дракон, Артур! Я знаю твою тайну!

— Ведьма! — завопили рыцари, а сопровождавшие их лучники поспешно похватали из колчанов стрелы.

Но парящая над их головами фигура вознеслась ещё выше и полетела прочь.

Теперь сверху ей было хорошо всё видно. Уэльс подвергся нападению ещё более безжалостному, чем разрушение Камелота. Ничего удивительного, что Ланселот задержался своём походе. Но кто враг? Точно ли саксы? Или и здесь побывали те неестественно совершенные существа, которых даже людьми трудно назвать? Недаром Бракка, в жизни не видевшая такой абсолютной красоты, назвала их демонами.

Что сказал король Артур? Он, кажется, упомянул, что видел этих беловолосых, которых Джиневра приняла за сибианов? Откуда здесь, в её сне, могли взяться сибианы? Это невозможно, это невозможно, это не…

Среди чахлых болотных осинок и тонких берёзовых стволов, сиротливо торчащих из проледенелого болота, стоял понурый белый конь. Он склонил морду к лежащему навзничь человеку, чей изодранный серебряный плащ вызвал у Джиневры приступ противоречивых чувств. В довершение всего, как ей стало видно при снижении с высоты, рядом лежал расколотый щит с тремя лазоревыми волнами по серебряному полю. Это мог быть только Ланселот.

Конь учуял её, когда королева спустилась до вершин берёзок. Леандр поднял вверх голову и тонко заржал. Он узнал ту, что однажды в образе феи Нимуё излечила его больную ногу и придала ему новых сил и здоровья. Леандр был явно счастлив видеть королеву — он как животное не видел различия в обликах, в которых является ему тот человек, которого он помнит и которому благодарен. Он узнавал Джиневру в любом обличии. Конь потянулся к ней и невольно сдвинул с места лежащего в беспамятстве человека — тот зацепился ногой за крепление стремени.

— Стой, стой, Леандр! — вскрикнула королева. Она поспешно бросилась к лежащему и высвободила его ногу из стремени. Металл был холоден, как абсолютный холод безвоздушного пространства. Руки Ланселота были обморожены, лицо мертвенно-белое, глаза закрыты. Сколько часов и даже суток он пролежал тут, вмёрзший в болотный лёд?

Руки Джиневры вернули лицу рыцаря цвет, его распухшие от обморожения пальцы едва заметно задрожали, когда почувствовали возвращение в сосуды живительного тепла крови. Потемнение на коже быстро исчезало, мертвенные круги под глазами уходили, скорбные складки у губ разглаживались. И вот глаза Ланселота открылись и безразлично посмотрели в небо, словно ничего более в этом мире не интересовало их хозяина. Зато Джиневра с пристальным вниманием вглядывалась в них. Ей требовалось знать: тот он или уже не тот. Тот ли это юноша, который трепетал от страсти по супруге короля? Тот ли это Ланселот, который презирал опасности и с безрассудством юности готов был броситься в любую битву? Она была готова отдать что угодно ради того, чтобы увидеть в его глазах наивную и простодушную веру в короля Артура, над которой тайком нередко улыбалась. Увидеть подлинного рыцаря Двора — того, кто украшал собою собрание при легендарном Круглом Столе замка Камелот. Лишь бы не обнаружить в этом лице холодную бесчеловеческую насмешливость тех, кого она приняла за сибианов. Не может быть, чтобы Ланселот принадлежал к этому странному племени, которое никому здесь, в раннесредневековой Британии было неизвестно и нашествие которых буквально смело с лица земли замок Камелот. Ничто не может противостоять вторжению из будущего, а эти явно были не порождением здешнего мира, очень уж они были совершенны. Так кто же Ланселот и что произошло с ним?

Взгляд рыцаря обратился к королеве, и узнавание медленно проложило дорогу в этом отрешённом от мира взоре.

— Кто я? — спросили бледные губы.

От этого вопроса Джиневре стало нехорошо: она поняла, что он прошёл через тяжкое испытание и рассудок Ланселота не нашёл на них ответа. Он был готов сражаться с драконами, но не был готов встретить извращённое подобие самого себя.

— Попробуй подняться. — предложила она вместо ответа и попыталась помочь ему. Но вмёрзший в лёд панцирь не давал двинуться ослабшему рыцарю.

— Я не могу. — промолвил Ланселот, когда их соединённые усилия не дали результата. И добавил со стоном: — Мне холодно, Джиневра.

— Подожди, я сейчас освобожу тебя. — пообещала она и принялась разрезать стилетом ременные крепления на боках и плечах рыцаря. Вот она отбросила с отвращением серебряный нагрудник, которым не так давно любовалась. Подарок Зелёного Короля сыграл плохую шутку с Ланселотом. Далее она разрезала также крепления на ручных и ножных латах и высвободила Ланселота из этой западни, как из черепашьего панциря.

Он с трудом сел, потирая затёкшие руки. Его стёганая одежда светло-серого шёлка, что предохраняет обычно тело рыцаря от жёсткости металла, вся потемнела, пропитанная не столько кровью, сколько болотной жижей. И только плащ был относительно в приличном состоянии, хотя местами продран. Стуча зубами от озноба, Ланселот закутался в него и поднял на Джиневру свои полные страдания глаза.

— Мы встретили их сразу, как только попали на земли Уэльса. — сказал он. — Они… они… это не люди. Мы отбивались, как могли, но мой отряд перестал мне верить. Они сказали, что я такой же, как эти. Вот откуда моя сила. Человек не может обладать такой силой, то-то мне казалось, что это не моё. Ещё мои люди сказали мне, что я лазутчик, обманом проникший в Камелот и сеявший там смуту. Они напали на меня и попытались убить. Я защищался и убил многих. Теперь я не знаю, кто я такой. Наверно, они правы, я действительно не человек. Тебе не стоило меня спасать, я хотел погибнуть.

Это был всё тот же Ланселот, только в изгнании и горе. Он был неотделим от своего долга, чести, славы и теперь не мог пережить потери всех этих призраков, дающих человеку право оставаться человеком. Одна нить осталась у него, связывающая его с жизнью — его Джиневра. И к ней он обратил свой отчаянный голос:

— Как быть мне?

Она понимала, как мало может дать ему. Напитать тело жизнью, изгладить шрамы — да, но вылечить больную душу, утратившую смысл бытия? Только теперь Джиневре стало ясно, что рыцарь Ланселот Озёрный невозможен без своего короля Артура, без той эпохи, в которой был рождён и которой самоотверженно служил. Даже сама любовь к Джиневре была данью славе Пендрагона — тому, кого она отвергла. Неужели Джиневра и Ланселот — две звезды, которым суждено вечно глядеть друг на друга издалека, но никогда не встретиться и не соединиться?! Она это понимала, теперь она это понимала, как ясно стало ей, отчего в том, прежнем сне Ланселот предпочёл погибнуть, но не осквернить своей Джиневры грешной страстью. Но, этот Ланселот того не понимал, он смотрел на неё с надеждой, которую она сама столько раз внушала ему и призывала верить себе. Она слишком много опекала его и оберегала, стремясь спасти от боли, от увечья, от потери его самого и тем лишила истинного подвига, всё время подменяя его собой и своей таинстенной властью над обстоятельствами. И вот теперь этот полу-рыцарь, полу-ребёнок ждал от неё ответа, как от мудрой матери. Она поступила не лучше, чем Моргана, которая взялась чарами подталкивать победу к своему Мордреду, отчего Мордред и стал посмешищем двора.

— Всё кончено. — сказала Ланселоту королева и увидела непонимание в его глазах. — Британия погибла, Артур убит, Камелот разрушен, враги пируют на развалинах, и нам нет смысла возвращаться. Мы свободны, мой рыцарь, мы свободны.

— Но кто же я? — спросил он с горечью. — Я так похож на них. Теперь любой, кто встретит нас на дороге, примет меня за врага. Почему я так похож на них?

«Не знаю, мой рыцарь, не знаю. Мне неведомо об этом мире слишком многое. Как сказал там Мерлин: мне казалось, что я всё знаю о силах, которые владеют этим миром?»

— Это простое совпадение. — утешила она рыцаря. — Не ты похож, а те латы, которые подарил тебе Лесной Король.

— Мне подарила их фея Нимуё. — возразил он.

— Ах, да! Я ошиблась, это была фея Нимуё.

— Почему она так поступила? — напряжённо размышлял он, видимо, не в силах оправиться от той страшной правды, что открылась перед глазами всего его отряда, и последующего за тем жестокого изгнания.

— Не знаю. — ответила Джиневра. — У волшебников на всё есть свои причины, они не открывают смертным свои тайны. Так что утешься, Ланселот, и давай подумаем, как нам быть дальше.

Она с печалью сознавала, что теперь, когда они находятся так близко друг от друга, никем не тревожимые, страсть как будто угасла в Ланселоте и он лишь мучительно ищет ответ на свои больные мысли.

— Мы поищем пристанища. — утешала она его, как ребёнка. — Твои раны заживут, и мы отправимся в долгое путешествие к островам счастья.

— Раны? — машинально спросил он. — Я более не чувствую никаких ран.

О, великий дуб, какая неосторожность! Она слишком поспешила вылечить его от ран!

— Вставай, Ланселот. — сказала королева. — Хватит сидеть тут, на льду. Мы должны идти. Темнеет рано, и нам следует до ночи найти убежище, огонь, еду, тёплую одежду. Я уже много часов бреду по дорогам Уэльса, ничего не ела и замёрзла.

Это уже было очень по-человечески, это была задача для мужчины, и Ланселот немедленно пришёл в себя. Он снова почувствовал себя обязанным заботиться и оберегать, а это было лучше, чем сидеть в промёрзшей луже и задавать вопросы, на которые не было ответов.

Хорошо, что с ними был конь. Леандр выглядел прекрасно, хотя и простоял над своим хозяином около двух суток. Джиневра накинула на плечи Ланселота свой тёплый плащ из чернобурки, он взобрался в седло и протянул ей руку, приглашая сесть перед собой. Это было уже гораздо лучше, и Джиневра с охотой последовала приглашению.

Всё было, как в тот первый день, когда она попала на эту странную планету. Они ехали неспешным шагом, щадя силы Леандра, и тепло от молодого тела Ланселота постепенно охватывало Джиневру сладкой печалью. Его рука обнимала её за плечи, и это было отнюдь не то сдержанно-почтительное объятие, которым некогда обнимал её король Артур. Теперь она была, наконец-то, со своим мужчиной и после многих страданий и жестокого разочарования вдруг снова обрела надежду на свою мечту. Им только нужно пережить эту зиму, а лето вновь вернёт обоим радость жизни.

— Почему ты бросил поводья? — спросила она.

— Лошадь чувствует запахи жилья. — ответил он. — Я доверяю своему коню, он найдёт нам лучшее убежище, нежели мы сами.

Леандр, в самом деле, свернул на боковую дорогу и побрёл куда-то в лес, медленно переступая между деревьев. Он словно чуял под снегом тропу и вскоре действительно вышел к строению.

«Ещё один дольмен!» — с тревогой подумала Джиневра. На этот раз попалось им массивное сооружение из огромных плоских плит, стоящих кругом. Их шершавые бока плотно смыкались друг с другом, не оставляя ни малейшей щели. А поверх всего лежала плоская каменная крыша, поросшая высоким кустарником — очевидно, было это древнее обиталище изгнанных богов. Проём был высок — в него мог пройти даже конь. А внутри было темно, но сухо, лишь у входа наметено немного снега.

— Не нравится мне это. — с тревогой сказала Джиневра. — Я более не доверяю всем этим тайным силам.

— Я тоже. — кратко ответил Ланселот.

Но, всё же зашли внутрь и загнали коня, хотя спать в одном помещении с лошадью было бы не очень приятно. Однако, делать было нечего, и всю ночь они провели, крепко прижавшись друг ко другу и укрываясь от холода шубой Джиневры.