Корпус обреченных

Глава 13

Это был первый день за последние недели, когда я наконец-то смог выспаться.

— Км-кхм! Ваша светлость! — в дверь постучал лакей Илья, и я даже по тону его притворного кашля понял, что ему было ужасно неловко меня беспокоить. — Прошу прощения…

Первый день праздности. И, увы, последний. Завтра меня ждут в Спецкорпусе, и о поздней побудке снова придется позабыть до увольнительной.

— Заходите, Илья, — потянувшись, сказал я. — Я уже не сплю.

Что, впрочем, не мешало мне валяться на кровати, утопая в подушках. Раньше я и не замечал, насколько они мягкие и уютные… Будь моя воля, продрых бы еще полдня. Но грешно тратить последний день свободы только на праздность.

Лакей бочком просочился в двери и застыл на пороге.

— Подать ли халат, ваша светлость?

— Меня кто-то ждет?

— Их светлости Иоанн Карлович и Анна Николаевна велели мне узнать, изволили ли вы пробудиться.

Понятно. Родителям не терпелось устроить разбор полетов вчерашнего крайне насыщенного дня.

— Передай моим родителям, что я спущусь через пятнадцать минут. Мне нужно в душ.

— Конечно, ваша светлость. Будут ли другие указания?

— Попроси на кухне поздний завтрак для меня. Что-нибудь легкое. И кофе.

— Непременно, Алексей Иоаннович.

— На этом все. Спасибо, Илья.

Лакей ушел, а я с сожалением свесил ноги и дотронулся пятками до пола. У меня в комнате всегда было холоднее обычного — я не могу спать в жару. Поэтому окна были распахнуты всю ночь.

Утром явно прошел дождь — я видел застывшие капли на листьях деревьев. Воздух был свежим, и пропах рекой. Сквозь плотные серые облака начало пробиваться солнце.

Я взглянул на часы — возмутительные одиннадцать тридцать. В любой другой день родители не позволили бы мне так расслабляться. Но сегодня и они хотели дать мне последнюю вольницу.

А я больше не собирался терять ни минуты впустую.

Сбегав в душ и наспех высушившись, я сам оделся — у меня это получалось быстрее, чем дожидаться помощи слуг — и через обещанные пятнадцать минут вошел в общие комнаты. В столовой как раз сервировали для меня поздний завтрак.

— Вареные яйца и бутерброды с соленой форелью и огурчиками, ваша светлость, — улыбнулся слуга. — Все привезли сегодня из поместья. Огурцы из наших теплиц…

— Спасибо. Где их светлости?

— Сейчас будут. — В дверном проеме возникла Аграфена и поклонилась мне. — Алексей Иоаннович.

— Здравствуй, дорогая. Есть новости?

Девушка улыбнулась.

— Великое множество. Но обо всем расскажут ваши родители. Прошу прощения, мне нужно работать.

Я кивнул, отпустив девушку. В том, что ей было чем заняться, сомневаться не приходилось. После приема всегда идет шквал корреспонденции. Гости обязаны отправить благодарность хозяевам вечеринки и в качестве ответного жеста пригласить к себе — на обед, ужин или ближайшее мероприятие.

Аппетит у меня разыгрался. Обожаю форель слабой соли. Вкусно, полезно, легко заготавливать и ловить интересно.

Я как раз отправил в рот первый бутерброд, когда в столовую вошли родители. Я вытер руки салфеткой и поднялся им навстречу.

— Отец. Матушка…

— Приятного аппетита, Алексей, — матушка жестом велела мне продолжать трапезу. Родители расселись за столом, и слуги тут же принесли им напитки — кофейник для нас с отцом и чайник зеленого чая для матушки.

— Как самочувствие? — Спросил отец.

Я пожал плечами.

— Отличное, ваша светлость. Благодарю за заботу.

— Вчера ты потратил много сил, если верить племяннику Андрею и Шереметевой.

— У меня большой резерв, вы же знаете.

— Но завтра ты отправляешься на службу. Силы тебе пригодятся. Постарайся восстановиться как следует.

— Этим и занят, ваша светлость, — улыбнулся я и схватил следующий бутерброд. — Аграфена сказала, есть новости.

— И много.

Матушка поднялась и, взяв с декоративного столика стопку газет, вернулась с ними за стол.

— О нас уже пишут?

— Разумеется. Должна сказать, госпожа Костенко и правда столь же талантлива, сколь хитра.

Я молча приподнял брови.

— Фотографии получились лучше, чем можно было ожидать, — пояснила княгиня. — Взгляни.

Я отставил тарелку в сторону и взял свежий, еще пахнувший типографской краской, экземпляр «Петербургских Ведомостей». На первой же полосе разместили здоровенную фотографию императорской четы рядом с моей семьей на вчерашнем приеме. Момент подобран удачно: гости произносили тосты во славу государя, у всех подняты бокалы, а на фоне красовались два герба — Романовых и Николаевых.

Превосходно.

Оксана молодец. Сразу после мероприятия помчалась в мастерскую, проявила и распечатала. Это не такой уж быстрый процесс. Но благодаря контактам редакторов нескольких изданий, которые предоставила Аграфена… Снимки тут же попали куда нужно, и взорвали редакции. Полосы спешно переверстывали в последний момент.

Как мы и планировали. Бомба взорвалась.

— Что скажешь, Алексей?

— С этого ракурса наш государь выглядит вполне величественно.

«НЕОЖИДАННОЕ ПОЯВЛЕНИЕ ИМПЕРАТОРСКОЙ ЧЕТЫ» — гласил заголовок.

— Не думал, что «Ведомости» так быстро возьмут материал в работу. Все же это не совсем их профиль.

— Их профиль — все, что касается государя, — ответил отец. — Даже если это частный визит.

Я взял свежий номер «Статского советника» — тоже первая полоса, фотография поменьше, но внимания нам было уделено достаточно. Еще были статьи в «Курьере» и «Дне» — самых оперативных ежедневных газетах.

— Что ж, для утра после приема вполне приличный результат, — сказал я, отложив прессу. — Полагаю, основной поток новостей будет сегодня вечером или завтра.

Матушка кивнула.

— Сегодня выйдет материал в «Вечернем Петербурге». Завтра ждем появления материалов в «Северном вестнике» и «Новом времени». И на следующей неделе выйдут статьи в «Финляндской газете», «Journal de St.-Pétersbourg», «St. Petersburgische Zeitung» и нескольких журналах. В частности, в столь любимом Павловичами «Салоне». Полагаю, твоя рыжеволосая подружка уже продала туда фотографии или сделает это с минуты на минуту.

Я улыбнулся.

— Моя рыжеволосая подружка не смогла бы их продать без вашего содействия, матушка. Не умаляйте собственных заслуг.

И все же ей не нравилась Оксана. Почему? Не доверяла простолюдинке, хотя сама же ей много помогала? Или просто не могла понять, почему я не нашел другой объект симпатии?

— Как бы то ни было, сигнал подан, — сказал я. — Уверен, что те, кто согласился участвовать в бойкоте, пожалели о своем решении еще вчера.

Матушка победно улыбнулась.

— Разумеется.

Нисколько не осуждал ее за наслаждение триумфом и маленькой местью. Она вправе.

— Интересно, как быстро флюгер завертится в другую сторону?

Родители переглянулись и рассмеялись.

— Пока ты спал, Алексей, он уже вовсю вертелся. Мы весь завтрак провели за чтением записок.

— И что пишут?

— Ничего нового. Теперь им приходится вертеться, как уж на сковороде. Признать ошибку публично они не могут — формально приносить извинения не за что. Так что пытаются юлить и скользить.

Оставалось понять, какую выгоду мы из этого извлечем помимо очевидной.

Очевидная — щелчок по носу всему свету и открытые двери во все дома. Теперь даже Павловичи будут обязаны нас признавать, пусть и со скрипом. Для Павловичей начнется отдельное веселье: многие Дома будут считать, что те их подставили. Так что популярности поубавится. Юсуповы тоже получат свое отмщение, пусть и частично.

На месте Павловичей я бы и вовсе уехал из Петербурга и не возвращался до следующего года, пока страсти не поутихнут.

— Мы приглашены на осенний сезон почти во все Большие Дома, — матушка распорядилась принести ей ежедневник и принялась перелистывать страницы. — К Вяземским, Белосельским, Щербатовым, Одоевским, Безбородко, Румянцевым, Толстым… Даже к Юрьевским и Салтыковым.

Отец нахмурился.

— Нам тоже придется организовать свое мероприятие. Ведь ты пообещала императрице устроить тематический бал. Это было слишком поспешное решение. Ты — тетка императора, но у нас не так много свободных средств, как у тех же Салтыковых или Вяземских. Мы не планировали бал в бюджете.

Матушка уставилась отцу в глаза.

— А что я должна была делать, когда императрица задала вопрос? Теперь, когда они вхожи в наш дом и выразили готовность нас поддерживать дальше, нам придется отыскать средства.

— Предлагаешь нам влезть в долги?

Отец ненавидел кредиты. Ненавидел настолько, что Николаевы оставались одной из немногих аристократических семей, кто вообще ни разу не брал заем в банке. Для нашего сословия быть в долгах как в шелках — обычное дело. Тут занял, там что-то продал, частично возместил, затем снова занял — и эта карусель вертелась поколениями.

Светлейшие князья Николаевы никогда не брали в долг. Ни у кого. Даже в лото или в карты ни разу не играли в кредит.

Потому-то наш особнячок был скромным и располагался на менее престижной Петроградской стороне, а не на другом берегу. Потому-то Таня шила платья в ателье Ворта раз в год, а не трижды за сезон, а матушка могла годами носить одни и те же туфли.

Мы умели жить по средствам и не нуждались в демонстрации излишней роскоши. И в нашей семье это считалось преимуществом.

Но бал… Этот проклятый бал грозил пошатнуть наше благосостояние.

— Можно попытаться разблокировать мой трастовый фонд, — сказал я.

— Невозможно, — отозвался отец. — Но даже будь это возможно, мы не станем тратить твое наследство на организацию праздника. Ни твое, ни Виктора, ни Татьяны.

Справедливо. Я бы тоже не стал расходовать на это деньги своих детей. Слишком мелкая причина. Бал имел высокую светскую значимость, но ставить под угрозу будущее наследников ради этого — полный идиотизм.

— О какой сумме вообще пойдет речь?

Матушка принялась черкать в ежедневнике.

— Если рассчитывать примерно на двести или двести пятьдесят гостей…

— Триста, — поправил отец. — Теперь к нам придут все.

— Три сотни. Полноценный бал — мероприятие долгое. Приветственные напитки и закуски, банкет, затем снова напитки и закуски… И абы что не подашь. Нужно приглашать дополнительных поваров. Только на это уйдет полторы тысячи рублей. Декорации, костюмы, музыканты, дополнительные слуги, зарплаты всем участникам… Я бы говорила о сумме не меньше пятидесяти тысяч рублей. Но скорее шестьдесят или семьдесят.

— Пятьдесят тысяч⁈ — охнул я.

Нет, я знал, что бал — это мероприятие, у которого вообще не существовало верхней планки цены. Любой запрос за деньги организатора. Грандиозные императорские балы, что давались пару раз в год, имели иной масштаб — там счет гостей доходил до тысяч. И, разумеется, суммы тоже были астрономическими.

Но мне отчего-то казалось, что приватный бал будет стоить поменьше. Хотя бы двадцать тысяч…

— Дешевый делать нельзя, — сказала матушка, словно угадала наши с отцом мысли. — Люди все подмечают. Из какой ткани скатерть, какие цветы в убранстве — экзотика или из местных теплиц, какие клейма на столовых приборах и фарфоре… Я уже молчу о прочем. Мы либо делаем все по высшему разряду, либо не делаем вовсе.

Я задумчиво кивнул.

— Но и не делать уже нельзя, — проговорил отец. — Ты пообещала государыне, это слышали остальные. От нас будут ждать приглашений. Тем более сейчас… Нам нужно объявить дату своего осеннего бала в ближайшие недели, чтобы успеть подготовиться.

Итак, Алексиус, где добыть лишние пятьдесят тысяч рублей? На эти деньги можно было построить целую улицу в губернском городке. Да и в самой столице на пятьдесят «тонн» можно было купить если не симпатичный домик, то уж точно целый этаж на парадной лестнице в доходном доме где-нибудь на Каменноостровском.

Словом, сумма такая, что большинство жителей империи ее бы никогда в глаза не увидели.

— Сколько у нас есть свободных средств из нераспределенного? — взглянув на отца, спросил я.

— Около двадцати тысяч. Это те, что не в обороте и не на вкладах. Без учета трат на обязательные нужды.

Двадцать тысяч. Сумма тоже немалая, но не для Дома, претендующего на статус Большого. Уверен, та же княжна Юсупова способна спустить всю эту сумму за час походов по магазинам на Невском.

И все же нужно работать с тем, что есть.

— Краткосрочные инвестиции? — задумалась матушка.

Отец покачал головой.

— Не успеем снять хороший процент.

— Смотря во что вкладывать.

— Самый высокий процент только в пирамидах, — отозвался я. — И все мы знаем, как они заканчивают.

— Для срочных вкладов тоже будет недостаточно.

— Можно продать участок земли на Карельском перешейке.

Я замотал головой.

— Нет. Земля — ресурс конечный, и больше ее на планете не станет. Губерния начала застраиваться в северном направлении. Лет через двадцать наши участки станут золотыми, и их можно будет выгодно сдавать в аренду.

— Согласен с Алексеем, — ответил отец. — Землю трогать нельзя.

Матушка выглядела полностью растерянной.

— Тогда что вы предложите? Недвижимость и землю мы не продаем, фонды не потрошим, инвестировать не собираемся… Откуда брать деньги на бал? Или мне начать распродавать драгоценности⁈

Ну уж нет. Я не позволю матушке прощаться с ее коллекцией. Ясное дело, что ее драгоценные шпильки можно было выгодно продать на аукционе, но я этого ни за что не допущу.

И тут меня внезапно осенило.

Идея спорная. Будут сложности. И за несколько недель будет трудно управиться. Но если очень постараться…

— Позовите Яну, пожалуйста, — попросил я.

— Зачем она… Ладно.

Матушка окликнула вторую помощницу, и длинноногая брюнетка в строгом костюме возникла на пороге. Не знаю, специально ли матушка так подбирала девиц, но они с Аграфеной казались полными противоположностями друг друга. Феня — блондинка со спортивной фигурой, всегда в брюках и при оружии. Яна — женственная темноволосая девушка с формами, и я всегда видел ее исключительно в юбке или платье и на высоких каблуках.

— Ваша светлость, — поклонилась девушка, покрепче перехватив планшет.

Я поманил ее к себе.

— Яна, пожалуйста, найдите информацию о разведанных месторождениях ртути на территории империи. Локация, запас, владельцы, возможность покупки акций — все доступные варианты. Также найдите информацию об инвестициях в заводы по переработке ртути. Это срочно.

— Мне потребуется полчаса, чтобы актуализировать информацию по телефону, ваша светлость.

— Хорошо. Приступайте.

Яна поклонилась и вышла под молчаливые взгляды родителей.

— Ртуть… — выдохнул отец. — Ну конечно.

Я пригубил кофе и откинулся на спинку стула.

— Шереметева уверена, что аномалий будет больше. Значит, и ртути понадобится много. Книга поможет обучить бойцов, но основной штат будет состоять из неодаренных. А они смогут противодействовать аномалии только ртутью. Это значит, что государство либо скупит все месторождения в казну, если еще этого не сделало, либо…

— Либо будет покупать ртуть у владельцев месторождений, — кивнул отец. — Логично. Государство всегда покупает много и стабильно. Это надежная инвестиция.

Матушка покачала головой.

— Согласна, что инвестиция достойная. Но как это поможет нам сейчас? Сама по себе покупка акций — вещь небыстрая. Но получение дивидендов займет еще больше времени. Дивиденды выплачиваются раз в год…

Я криво улыбнулся.

— Я не собираюсь дожидаться выплаты дивидендов, матушка.

— Тогда как это поможет нам добыть деньги, Алексей? Бал состоится через пару месяцев…

— Я говорю о том, чтобы перепродать эти акции или долю в производстве спустя короткое время после покупки. Но уже по другой цене. По гораздо более высокой цене. — Я подался вперед и встретился глазами с отцом. — Как только дети аристократов окажутся в Спецкорпусе и узнают о ртути, самые смышленые из них просигнализируют родителям. Наши с вами собратья по сословию не дураки и ринутся покупать акции — всякий захочет урвать свой кусок от государевой нужды.

— И мы должны их опередить, — кивнула матушка.

— Именно, ваша светлость. — Я широко улыбнулся. — Несколько умело пущенных слухов в нужных кругах — и цена поднимется. Суета моих будущих сослуживцев — и цена поднимется. Выше спрос и прибыль — дороже акции. Им придется покупать у нас эти акции. И мы не отдадим их дешево.