Комплекс крови (СИ)

Глава шестнадцатая. Филипп

13 июля 2009 года, послеобеденный час

Орландо, штат Флорида, США

— Готов список звонков, мэм, список встреч будет в ближайшие несколько минут.

— Спасибо, Хэлен. Принесешь после того, как мы с доктором Хобартом закончим нашу беседу.

Молоденькая секретарша прижала к груди папку и уже набрала в легкие воздуха для того, чтобы ответить, но брови Велурии Родман едва заметно приподнялись — и помощница склонила голову в знак того, что ей все понятно.

— Принеси доктору Хобарту зеленого чая, Хэлен.

— Конечно, мэм.

— Какой сюрприз, Филипп. Вот кого ожидаешь увидеть в своем офисе в последнюю очередь, да еще посреди дня. Если бы ты предупредил меня звонком, я бы приняла тебя дома. Или же поручила бы Хэлен заказать нам столик в хорошем ресторане.

Пальцы гостя чуть крепче сжали обитые кожей подлокотники кресла.

— Прости, не хотел тебя отвлекать.

Хозяйка кабинета подперла голову рукой и улыбнулась.

— Ты же знаешь, что это напускная суровость, дорогой. Я рада тебя видеть. В последнее время мы тяжело работаем. Гости — наше напоминание о том, что отдых необходим.

Филипп окинул взглядом кабинет бывшей жены друга. В последний раз он был здесь много лет назад, но изменений не наблюдалось. На стене за спиной Велурии диплом об окончании Гарвардской школы бизнеса по-прежнему соседствовал с дипломом доктора медицины, орхидеи на специально оборудованных подставках по-прежнему цвели, на столе по-прежнему царил идеальный порядок, и стоявшая на нем маленькая табличка по-прежнему сообщала: «доктор Велурия Родман, вице-президент». Она могла вернуть себе девичью фамилию, ведь с компанией Альберта ее ничто не связывало, да и отец, насколько знал Филипп, настаивал на таком шаге. Но еще не родилось существо, способное переупрямить Велурию Родман. Если она что-то решала, вам предоставляли выбор: либо уйти с дороги и не мешать, либо оставаться на пути и быть раздавленным.

— Как папа? — спросил доктор Хобарт.

— В кругосветном путешествии. Мама уговорила его оторваться от работы, кто бы мог подумать. Оба чувствуют себя великолепно и бомбардируют меня снимками экзотических уголков. В последнем разговоре сообщили, что приобрели редкую орхидею и отправят ее с посыльным. Должна приехать дня через три. И радости моей не было бы предела, если бы папа не переводил разговор на работу каждые пять минут.

— Конкуренты поедают? — с сочувствием поинтересовался Филипп.

Велурия откинулась на спинку обитого белой кожей кресла и устало дернула щекой.

— Конкурент у нас, по большому счету, только один.

— HPI, — кивнул гость.

— Осталось понять, что на уме у мистера Хофманна. С одной стороны, если бы он хотел монополии, он давно бы сожрал всех, а нас — в первую очередь. С другой стороны… — Она посмотрела на свои ногти. — Мы подумываем о присоединении.

Филипп чуть ослабил узел галстука.

— Ты обсуждала этот вопрос с Патриком?

Велурия поиграла бровями.

— Патрик, — повторила она со значением. — Вы знакомы?

— Он управляющий международного фармацевтического концерна, а я — один из управляющих партнеров международной сети клиник. Мы встречаемся на каждом более-менее крупном мероприятии и практически на каждой научной конференции, которая имеет отношение к химии или медицине. Разумеется, мы знакомы. Так что, вы обсуждали с ним вопрос присоединения?

Она покачала головой.

— Нет. Обсуждала в личной беседе с Эдвином, его заместителем. Не думаю, что HPI в нас заинтересованы. Если отбросить пафос, мы — стотысячный фармацевтический заводик, пусть и можем похвастаться кристальной чистой репутацией.

— Что об этом думает твой отец?

— Он и слышать не хочет, но решение будет принимать совет директоров.

— Очень радикально, — вынес вердикт Филипп.

Велурия посмотрела на то, как вошедшая секретарша ставит перед ним чашку с зеленым чаем.

— Знаю, что ты хочешь сказать, — заговорила она, когда девушка вышла. — Альберт бы этого не одобрил.

— Я помню, что он высказывался в пользу слияния. Вместе мы могли бы составить HPI серьезную конкуренцию.

— Ты с этим согласен?

— Я не был против, — уточнил Филипп.

Бывшая миссис Родман поднялась из кресла и подошла к орхидеям.

— После смерти Альберта многое изменилось, — сказала она. — Кстати, я удивлена. Ты должен разгребать дела компании, но сидишь здесь.

Холод в ее голосе появился неожиданно — так неизвестно откуда взявшиеся облака затягивают небо, бывшее чистым еще мгновение назад.

— Деловых партнеров у меня не будет, — произнес Филипп, делая глоток чая.

— Вот как, — проронила Велурия. — Треверберг и Штаты? Один?

— Альберт не занимался делами бизнеса. Его интересовала только наука. Наука, наука и еще немного науки. С моей точки зрения здесь мало что изменится.

— А как же его сын?

Не услышав ответа, госпожа вице-президент отложила миниатюрные ножницы, которыми подрезала высохшие части корней, и медленно повернулась к Филиппу.

— Ваш сын, — поправил он, поймав ее взгляд.

— Что Ларри думает по поводу новой работы?

— Я с ним об этом не разговаривал.

Велурия вернулась в свое кресло и достала ежедневник.

— Ты приехал для того, чтобы поговорить со мной о Ларри?

— Нет.

— О компаниях?

— Нет.

— Мистер Хофманн попросил тебя лично узнать, как у меня дела?

Филипп отставил чашку.

— Нет, — повторил он в третий раз. — Я приехал для того, чтобы задать тебе личный вопрос. Надеюсь, ты мне поможешь.

— Слушаю, — кивнула женщина.

— Полагаю, ты встречалась с Девиной. На похоронах ли, до похорон, после похорон. Мне нужно знать, где она живет. Я хочу с ней поговорить.

Велурия со вздохом прикрыла глаза.

— Я могла бы догадаться.

— Как ты, наверное, знаешь, она долгое время была нашей с Альбертом ассистенткой.

— Он оставил ей часть денег? Патенты?

Филипп открыл кейс, лежавший у него на коленях, и достал оттуда несколько папок.

— Можешь взглянуть, — сказал он. — После смерти Альберта не имеет смысла делать из всего этого тайну. Тем более что ты — его бывшая жена и имеешь право знать.

Велурия решительным жестом попросила его убрать документы на место.

— Я не хочу, Фил. — Неуверенный тон ее голоса до того резко контрастировал с поведением, что гостю осталось только послушаться. — Я не хочу слышать об этом мужчине. Меня не волнует, с кем он спал, не волнует, куда он водил своих бесчисленных шлюх, не волнует, чем он занимался в лаборатории, в одиночестве или с твоей помощью. Мы были женаты тридцать шесть лет, и каждый день я думала, что завтра все будет иначе. Что я принесу очередную жертву — и он увидит меня настоящую, поймет, что у него есть жена, и вот тогда-то мы заживем как настоящая пара. Но Альберт плевать хотел на мои жертвы. И по-настоящему он любил только двух женщин. Науку, которая всегда была для него на первом месте, и ту, имя которой мы с тобой знаем слишком хорошо, хотя предпочли бы забыть. Скажу ужасное, Фил, но мне стало легче, когда я узнала о его смерти. Я будто получила официальное разрешение начать собственную жизнь. Этого ощущения мне не дал даже развод. Глупо, ведь я взрослая и состоятельная женщина, такие, как я, должны все делать сами и все держать под контролем…

— … то, о чем мы говорим, сложно держать под контролем.

На мгновение линии ее лица стали нежными и плавными, как у маленького грустного ангела — и тут же маска деловой женщины вернулась. Велурия Родман взяла паркер и склонилась над ежедневником.

— Мне жаль, но я не могу вам помочь, доктор Хобарт, — заговорила она подчеркнуто вежливым тоном. — Я и понятия не имею, где она живет. И не думаю, что стоит искать ее здесь, в Орландо. Возможно, ее уже нет в Штатах. Возможно, она перемахнула через океан. Возможно, спряталась в тропической стране. Наймите частного детектива, если хотите, а меня оставьте в покое. Надеюсь, вам понравился зеленый чай.

***

13 июля 2009 года, поздний вечер

Орландо, штат Флорида, США

— Присоединение? Так она и сказала?

— Слово в слово. «Мы подумываем о присоединении».

— После стольких лет плодотворной совместной работы Велурия Родман решила сдаться?..

— Насколько я понял из ее рассказа, вы были конкурентами.

— Совместная работа бывает разной, доктор Хобарт. Конкуренция — тоже совместная работа. Если бы не конкуренция, ни у вас, ни у меня не было бы ни денег, ни компаний.

С этими словами основатель и владелец концерна Hofmann Pharmaceutical Industries подхватил на вилку очередной кусочек огурца и склонился над тарелкой. Из всех знакомых Филиппа только Патрик Хофманн мог есть растительную еду так, что вам, страстному почитателю мяса, кусок стейка с кровью не лез в горло. Это существо могло молчать — и все же являло собой укор всему, что ставит под угрозу здоровый образ жизни. В том, как активно мистер Хофманн осуждал фаст-фуд, курение, распитие алкогольных напитков и привычку американцев к сидячему образу жизни, были и положительные моменты, но палку он перегибал. Это признавал даже Филипп, относившийся терпимо практически к любому фанатизму.

— Удивлен, что тебя занесло в Орландо, — заговорил бизнесмен. — Я был рад получить приглашение на ужин. Поговаривают, что на подобные трапезы к доктору Хобарту записываются за несколько месяцев.

— Только если речь идет не о мистере Хофманне. Его так сложно где-либо застать, что смысла в подобных записях нет. Лучше позвонить напрямую и надеяться на везение. Сегодня удача мне улыбнулась.

Патрик выглядел великолепно. Он всегда выглядел великолепно, даже если его поднимали в три часа ночи, и Филипп не мог отделаться от мысли, что в этой привычке быть готовым в любую минуту улыбнуться объективу фотографа, есть что-то обреченное. Светлые волосы аккуратно уложены, рубашка отглажена, галстук подобран идеально. А ведь еще какой-то век назад они помнили, кем являются на самом деле. Обращенными существами, сотворенными для того, чтобы править обоими мирами. Раньше они были богами, а теперь у них свои боги. Деньги. Власть. Влияние. Они становятся людьми. В речах Тристана было что-то безумное, но в последнее время Филипп все чаще думал о том, что и рациональное зерно в них есть.

— К слову, тебя я тоже не ожидал застать здесь, — сказал доктор Хобарт, принимаясь за стейк.

Мистер Хофманн поднял руку в неопределенном жесте.

— Кое-какие дела, связанные с парфюмерной фирмой, — уклончиво ответил он. — Моему суматошному управляющему взбрела в голову очередная идея: он хочет собственную галерею в Треверберге. Любое думающее существо на моем месте бросило бы его на произвол судьбы, но у меня слишком доброе сердце. И вот я сижу здесь, дожидаясь заседания нашего инвестиционного фонда. А у нас, между прочим, свадьба на носу.

Филипп неспешно прожевал кусок стейка.

— Да, я помню, — кивнул он. — Теодора Барт. Завидная партия.

— Какой бы завидной ни была партия, она от тебя убежит, если ты не будешь заниматься организацией свадьбы.

— Знаешь, в чем твоя беда? Ты фанатик контроля. Ты умрешь, если что-то будет сделано без твоего ведома. Удивляюсь, как ты позволил Эдвину — твоему заместителю, между прочим, который уже давно созрел для должности управляющего — сесть в твое кресло на время свадебного путешествия. Будешь звонить каждый день и спрашивать, как идут дела?

Мистер Хофманн доел салат. Официант тут же забрал тарелку и удалился, оставив меню с десертами и горячими напитками. Филипп предусмотрительно выбрал для встречи маленький ресторан на шесть столиков, и мужчинам никто не мешал наслаждаться беседой. Доктор Хобарт медийной персоной не являлся, а вот о Патрике такого сказать было нельзя. Он и шагу не мог ступить по улице, не услышав за спиной «о боже, это же мистер Хофманн!».

— Не преувеличивай, Филипп. И не переживай — от свадебного путешествия я возьму все, что можно. Мы уже подбираемся к десерту, — неожиданно сменил он тему, — а ты до сих пор не рассказал, зачем мы сюда пришли. Вряд ли причина заключается в бывшей супруге доктора Родмана. Эта женщина, скорее, умрет, чем позволит HPI забрать хоть бы чулан в одном из зданий своей компании. Она сожрет Эдвина, а потом примется за меня.

— Я пытаюсь выяснить, что же произошло с Альбертом.

Патрик поднял взгляд от меню с десертами.

— Есть предположения? — поинтересовался он.

— Я думаю, что это связано с нашими исследованиями.

— Правительство? Спецслужбы? Криминальный мир?

Филипп отдал тарелку с остатками стейка официанту.

— Вряд ли, — покачал головой он. — Поэтому я решил поговорить с тобой. Насколько я знаю, у вас с Альбертом было много общих друзей. Вы часто проводили время вместе. Он бывал у тебя на вечеринках.

Мистер Хофманн одарил собеседника мягкой улыбкой.

— Если бы я мог сказать «мы часто проводили время вместе» о всех гостях моих вечеринок, то я был бы знаком со всем миром. Или ты хочешь спросить о том, чем доктор Родман занимался вне работы, но не можешь подобрать вежливую формулировку, а невежливые — это не про тебя?

— Возможно, это связано… с женщинами.

Патрик поднял бровь.

— Намекаешь на яд или сердечный приступ во время занятий кое-чем приятным?

— Только не последнее. Он был абсолютно здоров.

— Я бы сказал, чересчур здоров. Дамы его любили. Кое-кто отказывался приходить на вечеринку, если там не было доктора Родмана. Двойной эспрессо мне и доктору Хобарту, пожалуйста, — обратился он к официанту.

— Да, мистер Хофманн, — кивнул тот.

Филипп положил меню десертов и горячих напитков на край стола.

— И как давно он начал веселиться на твоих вечеринках?

Патрик задумчиво потер пальцами щеку.

— У меня тогда еще была парфюмерная фирма… Райан уже работал, но о партнерстве мы не заговаривали. Он был моим референтом и чуть ли не каждый день капал на мозги по поводу повышения, а Дарси поминала ему его французскую бородку. Хм. Полагаю, мы говорим о начале девяностых. Я знаком и с его отцом. Собственно, нас с Альбертом представили друг другу на одном из приемов, которые он организовывал.

— В начале девяностых, — повторил Филипп. — Ты знал, что он женат?

Улыбка — на этот раз, заговорщицкая — вновь появилась на губах мистера Хофманна.

— Последнее, что интересует гостей моих вечеринок — наличие обручального кольца на чьем-то пальце, — уверил он собеседника. — Но могу сказать: убийством из ревности это не выглядит. Будь ты женщиной, ты вряд ли имитировал бы настоящую смерть. Если убиваешь из ревности, то мстишь. И делаешь это с максимальной жестокостью. Так, чтобы жертва вдоволь настрадалась перед смертью. Сердечный приступ — слишком просто для женщины, которая убивает из ревности.

Девушка-администратор в белоснежной форме подошла к столику и наклонилась к уху Филиппа.

— Доктор Хобарт, вас к телефону, — сказала она негромко. — Дама представилась как Девина Норвик. Она утверждает, что вы ждете ее звонка.