Кодекс Крови. Книга III (СИ)

Глава 9

Сердце неизвестного рода совершило удар. А вместе с ним в сознание ворвался ураган смысловых образов, словно я прорвал плотину коллективной памяти давным-давно погибшего рода. На огромной скорости воспоминания сливались в бурный поток, грозя утянуть за собой, погребая под тысячелетиями силы и величия. Чего здесь только не было: неизвестные знания и ритуалы, руны и алфавиты, структуры матриц и составы зелий. И воспоминания. Сотни тысяч мелких и крупных эпизодов глазами мужчин, женщин, детей. Рождения и смерти, войны и свадьбы, жертвоприношения и походы в порталы. Я попробовал сфокусировать внимание хоть на каком-то обрывке, зацепиться и рассмотреть детальней. Лучше бы я этого не делал.

В нос ударил смрад разлагающихся тел и дым погребальных костров. Жужжание мух над трупами и карканье воронья красноречиво свидетельствовали о том, что здесь несколькими днями ранее гремела эпичная битва. Я шёл по земле, всё ещё влажной от пролитой крови. Ступни утопали по щиколотку, каждый шаг сопровождался чавканьем кровавой жижи. Тысячи непогребённых изломанных тел, лежали чуть ли не сплошным ковром. Ветер трепал опалённую ткань на штандартах, а где-то совсем рядом раздавались всхлипы, напоминающие сдерживаемый детский плач.

Я непроизвольно обернулся, пытаясь найти источник плача. Кто бы что ни говорил, но детям на поле боя было не место. Увиденное заставило вздрогнуть. Прямо передо мной виднелись развалины некогда монументального сооружения. Хотя развалинами назвать это было сложно, скорее, гигантской воронкой от взрыва, уходящей в землю на глубину не меньше пяти метров. На краю воронки возвышались каменные столбы, к которым были прикручены цепи с кандалами. На кандалах раскачивалось нечто, больше напоминающее кусок окровавленного мяса. Кожа с тела была содрана заживо и развевалась тут же на верёвках между соседних столбов. Руки и ноги несчастного отрубили, а затем огромными металлическими скобами снова сцепили с телом, словно детали деревянной марионетки. Живот женщины, а это была именно женщина, был вспорот, а у её ног лежало разрубленное тело младенца с необрезанной пуповиной.

Я шёл к месту казни, подавляя спазмы желчи. Мне приходилось видеть всякое, когда мужчины крошили друг друга в фарш, когда обращались в прах целые армии, когда скверна пожирала города за считанные часы, уничтожая всех на своём пути, но смерть всегда была смертью, непостижимой и неотвратимой. Пытками и изуверствами всегда занимались лишь люди. Именно поэтому мне всегда импонировали твари из прорывов, они убивали своих жертв, не пытая. Даже самые кровожадные монстры не испытывали удовольствия от пыток, лишь от крови своих врагов. Чем сильней враг, тем слаще победа.

А ещё увиденное напомнило мне, как я шёл по горам трупов снимать с кола Лану. Святоши и инквизиторы захватили её, опоили какой-то дрянью, отрезав способности к магии и обороту, и оставили умирать на моих глазах. Если бы дело было только в сексе, я бы с безразличием просмотрел это шоу и отправился дальше по своим делам. К тому моменту моё помешательство девушкой сошло на нет. Измены, предательство, шантаж и постоянные провокации прекрасно с этим справились. Но было кое-что ещё, о чём в том мире знала только Тильда.

Лана была таким же моим фамильяром, как и осьминога. Спасённая в детстве с помощью частички моей души и крови, взращённая и воспитанная мною под себя, она вырвалась на такую желанную свободу, которая не принесла ей ни счастья, ни власти.

Вы когда-то чувствовали, как медленно умирает частичка вашей души? Нет? И не советую! Пробиваясь к эрге, я устроил примерно тоже самое, что наблюдал здесь, кровавую бойню, но спасти её не успел. В мире Комарина я услышал прекрасную фразу: «Мы в ответе за тех, кого приручили». Вот и я был в ответе за Лану, несмотря на все наши неудавшиеся отношения. По сути, она была взбалмошным ребёнком, вкусившим вседозволенности и пьянящего чувства всесилия и не успевшим повзрослеть, хоть ей и было на тот момент около пятидесяти лет.

Я тряхнул головой, прогоняя собственных призраков, и пригляделся к подножью столбов. Там на коленях стоял мальчишка лет десяти и пытался пальцами раскрыть кандалы. Он дергал цепь, расшатывая кованные штыри.

— Почему ты не ушла? — тихо причитал паренёк. — Нужно было уходить, когда была возможность. Они никогда бы не позволили вам стать сильнее их.

Ладони его были содраны, ногти обломаны, но мальчик в обносках не прекращал своего бесполезного занятия. В какой-то момент он опустил руки, снял с себя зияющую дырами робу и завернул в неё мёртвого младенца. Воспоминание стало тускнеть, расплываться, покрываясь сверху смутными едва различимыми образами других событий. Последнее, что я услышал, было тихое бормотание мальчишки с ребёнком в руках:

— Твари бы вас защитили, но ты выбрала людей. Зря.

Видение из прошлого исчезло. Я вновь оказался в алтарном зале. Рука покоилась на поверхности кроваво-красного камня, но на этот раз он светился мягким алым светом, будто внутри зажёгся маленький огонёк.

— Чей же ты? — я машинально погладил оживший алтарь, не понимая, что теперь делать с этой находкой.

На камне на мгновение высветились и погасли руны «кровь» и «друг».

— Ну хоть не враг, и на том спасибо!

Глаза слипались, я даже представить себе не мог, сколько прошло времени с момента моего попадания в лабиринт. А ведь мне ещё предстоит возвращаться назад. Я закрыл глаза, собираясь с силами, а открыв их, с удивлением обнаружил себя стоящим в малой гостиной, где во время нашей первой встречи Агафья с удовольствием закусывала последним из убийц. Сейчас не понял… Меня переместило без моего ведома?

Я снова закрыл глаза и представил алтарь. Спустя секунду открыл их и с прискорбием обнаружил себя на том же месте, где стоял. Похоже, перемещение работает только в одну сторону.

Часы над камином пробили шесть утра, и я по кровной связи попросил Елену сообразить мне какой-то завтрак, желательно с парой кубков крови и крепким кофе. Раз уж поспать не удалось, то оставшееся время я решил терзать единственный доступный мне на данный момент источник информации:

— Комаро, а что находилось на этих землях до прихода Комариных?

— И тебе не хворать! — проворчал бог, не спеша отвечать на мой вопрос. — С чего это тебя на уроки истории потянуло?

— Может, потому, что в истории по этому поводу как раз полнейший пробел? — рискнул я ткнуть пальцем в небо. И попал же.

— Это да, уж на что твой дед рыл и то по хоботу получил и прекратил, — согласился со мной Комаро. — Но ты, знаешь ли, тоже губу-то не раскатывай. Мне особого дела до этого клочка земли не было, пока твои предки тут не отличились с магией крови.

— Плохо, — признал я очевидное, — а как узнать, кто из богов покровительствовал этой земле до тебя? Здесь и замок когда-то был, и воинов тьма, и верующих, наверное, тоже. Война была кровопролитнейшая, кажется, кого-то под корень вырезали и замок с землёй сравняли. Я почему-то решил, что это твой предыдущий род-последователь. Ты же говорил, что Комарины — второй род, который у тебя истребляют за последнюю тысячу лет.

— Нет, не мой, — коротко ответил бог, словно эта тема была ему неприятна.

— Ну не бывает же, чтобы земля совсем была бесхозная? — продолжал я гнуть свою линию.

Ну, право слово, не пойду же я к императору с запросом по истории собственных земель. У того и так в моём присутствии скоро не приступы откровения будут случаться, а нервный тик. Можно, конечно, было попытаться узнать что-то через Марию свет Петровну, но, боюсь, дразнить сию барышню собой, словно конфеткой, не выйдет. Не успею оглянуться, как окажусь не в том будуаре, причём без каких-либо устремлений со своей стороны. А уж какими кандалами меня потом императорская семья наградит, даже я не решусь предположить. Тут уж либо брачные, либо тюремные — выбор невелик.

— В этом мире и не такое бывает, — отозвался Комаро, — помнится, воевали когда-то местные аристократы с одной свихнувшейся магичкой. Ох и кровищи-то было, сильна стерва оказалась настолько, что даже парочка наших подключилась. Уж не помню, в чём там суть была, то ли в двоедушии её обвинили, то ли в бесчеловечных экспериментах, но только потом на её земли проклятие необычайно сильное наложили, чтобы никто не полез искать остатки былого величия. Да только что-то там намудрили, и проклятие начало притягивать прорывы высокоуровневых тварей. Те бесновались, уничтожая всё вокруг, а земли признали не просто ничейными, а навеки проклятыми и запретными для посещения.

— А давно это было? — безразлично полюбопытствовал у Комаро, который, сам того не ведая, подсказал вероятную предысторию моих земель.

— Очень! — задумчиво произнёс бог, — ещё до введения правила поклонения одному покровителю.

— Да уж, весело здесь жилось, если даже боги воевать ходили, — пробормотал я и тут же перевёл тему, — а ты представителей нашего рода чувствуешь только в этом мире или и на изнанке тоже?

Вопрос был не праздный, я вспомнил, каких усилий стоило алтарю Виноградовых пробиться к своей будущей главе. Позже размышляя на эту тему, я пришёл к выводу, что дикарка находилась где-то на изнанке. Кроме того, не верилось, чтобы современный человек вышел на бой с монстром изнанки только с холодным оружием. Хоть какие-то магические артефакты, но должны были использоваться.

— Скажем так, мой инструментарий на изнанке очень сильно ограничен, — нехотя признался Комаро, — не забывай, что я ещё постоянно сбиваю со следа ищеек по твою душу, но сейчас хоть по необходимости могу благодати из накопителей зачерпнуть. Так что будь добр, не суйся пока на изнанку, а то я не только родственную кровь, но и твою перестану ощущать. Мёртвые, знаешь ли, вообще никак и нигде не ощущаются.

— Ваша светлость, завтрак готов, — отозвалась Елена по кровной связи, прерывая нашу беседу с Комаро, — где накрывать?

— Неси в малую гостиную, — отозвался я. Комаро исчез, мне же необходимо было восстановить силы после ночных скитаний и подумать, как приручить найденный бесхозный алтарь.

Кирана отмокала в горячих источниках, смывая с себя всю кровь и грязь из последнего похода. В ушах до сих пор стояли тихие слова наставницы:

— Так ты клинок стужи не получишь. А без него тебе одна дорога — детей рожать да мужика из похода ждать! Этого хочешь? Всю жизнь под мужиком повизгивать и собственного слова не иметь?

Нарва некогда была лучшей охотницей племени, но в одной из схваток с тварями утратила возможность иметь детей. Когда девятнадцать лет назад ей подбросили кричащий завёрнутый в шкуры сверток, та восприняла всё как жестокую шутку соплеменников. Но наутро созванный совет племени подтвердил, что дитя нездешнее, и постановил убить чужачку. Этому Нарва воспротивилась и хоть понятия не имела, как обходиться с детьми, оставила малышку себе, воспитывая, как умела.

Других близких у Кираны не было, в племени её сторонились. Мужчины желали сделать её своей грелкой, а женщины тихо роптали, видя такое пристальное внимание к чужачке. Слишком уж сильно она выделялась своими тёмными волосами и зелёными глазами на фоне светловолосых и льдистоглазых местных девушек.

Нарва решила проблему по-своему, начав с детства тренировать названую дочь, дабы та смогла избежать навязанной местными обычаями и традициями судьбы.

— Станешь охотницей, возьмёшь клинок стужи на Дикой охоте, — частенько повторяла Нарва, — и никто никогда не посмеет на тебя даже косо взглянуть.

С тех пор прошли годы. Кирана делала успехи, тренировалась и старалась не расстраивать названную мать. Сейчас же слова Нарвы резали её без ножа. Оставалось лишь молча сносить справедливые упрёки названной матери. Времени оставалось всё меньше, а нужная добыча так и не попадалась. Не для того её Нарва тренировала с детства, чтобы теперь Кирана покорилась бабьей доле.

Когда они вернулись с израненной Арвой, старая охотница лишь неодобрительно поцокала языком, вынимая десяток тушек крото-кролей из волокуш. С мясом у них проблем не было. А вот макры уходили на изготовление лекарств и настоек для Кираны. Нарва всё не оставляла идею разбудить магию внутри подопечной, но пока всё было тщетно. Где-то глубоко внутри девушка чувствовала огонь силы, но он был таким далёким, словно находился под толщей океанских вод, скованных многовековыми льдами.

Кирана осторожно подняла на руки раненную волчицу. Та даже не взвизгнула, только уши прижала, слушая грозный голос старой охотницы. Боевая подруга детства терпеливо сносила ненавистное мытьё, нанесение мазей с пылью макров для заживления ран и покорилась даже перевязкам, лишь бы скорее встать на лапы. Оставался лишь месяц до Дикой охоты, а чтобы получить право в ней участвовать, они должны предоставить собственноручно добытый макр из твари не ниже четвёртого уровня. Остальные охотники уже давно справились с заданием, а им всё не везло.

— Ничего, Арва, мы обязательно справимся, — гладила белоснежную шерсть арктической волчицы Кирана, убаюкивая питомицу тихими заунывными напевами, похожими на сказки северного ветра. Как только волчица уснула, пришло время позаботиться и о себе.

Вода паровала, скрывая девушку в самом дальнем углу природной купели внутри пещеры. Мерное журчание убаюкивало после двух суток без сна. Кирана почти погрузилась в дрему, когда услышала тихие шаги и всплеск. Буквально следом раздались звуки жадных поцелуев и шлепков голых тел. Звонкий голос Маливики восторженно стонал, захлёбываясь воздухом:

— Да! Да! Ярв! Ещё! Глубже!

Женским вскрикам вторил низкий мужской рык:

— Моя сучка! Моя! Всё равно тебя покрою, Кирана!

— Какая Кирана? — возмущенно пискнула девушка, — я — Маливика!

— Заткнись, женщина! — рыкнул такой знакомый голос, — тебе слова не давали! Покорись!

Дальше звуки доносились уже приглушённей, словно Маливике действительно заткнули рот.

Кирана скривилась, испытывая самое настоящее отвращение. Именно такая судьба её ждёт, если она не возьмёт клинок стужи. Чья-то сучка? Да она лучше ляжет под какого-нибудь залётного аристо, чем под Ярва. Неслышно подплыв к сношающейся парочке, Кирана максимально медленно стала выходить из парящей купели у них на глазах.

Капли воды стекали по её натренированной, но женственной фигуре без единого грамма жира. От прохладного воздуха соски тут же затвердели потемневшими розовыми горошинами. Татуировки на лице и теле змеились, скрывая полученные на охоте шрамы. Кирана намеренно облизала губы, глядя в глаза Ярву. Тот сильными толчками покрывал местную первую красавицу племени, не в силах оторвать взгляда от своего наваждения. Когда зрачки его стали расширяться в преддверии удовольствия, Кирана сжала ладонями грудь и произнесла тихо:

— Наслаждайся! Твоя судьба видеть меня, а иметь всех остальных!

Она вышла из озера и, не оборачиваясь, пошла на выход.

— Ты всё равно станешь моей! — донеслось ей в спину, — чужачка без магии никогда не возьмёт клинок стужи!

— Это мы ещё посмотрим! — шепнула в темноту охотница, слова которой тут же сорвал с губ северный колючий ветер, унося в небесную высь в чертоги богов.