Князь II

Глава 22

Глава 22

Я неторопливо шёл вперёд, отключив купол истинного света. Самохин с двумя «мастерами» провожали меня недовольными взглядами, а вслед за мной уверенно двигались Араслан и Павел Богданов.

Давление прорыва усиливалось, я прекрасно чувствовал, как это место, пусть и обжигаясь, продолжает жадно вытягивать из меня магию. Как и говорил Араслан, в этом прорыве фон был гораздо сильнее. Он, как ненасытный комар, присосался к моим каналам.

— Тяжело, — не выдержал Павел, слегка поведя плечами. Он держался прямо и уверенно двигался рядом со мной. По его внешнему виду практически не было заметно, что Богданов испытывает неудобства. Лишь излишне прямая осанка и закаменевшее лицо выдавали, что каждый шаг Павлу даётся не так-то просто.

Араслан промолчал — он весь отдался борьбе с прорывом. Зубы стиснуты, на лбу выступили бисеринки пота.

— Немного осталось, — сказал я, дойдя до развалившегося каменного забора, — можете вернуться.

— Нет, — сквозь зубы простонал Араслан и первым перевалился через камни.

Магический фон здесь был слишком тяжёлым, он как будто с силой давил на плечи, пригибая к земле. В таком фоне не могли обитать даже местные изменённые звери. Из информации, которую я почерпнул от Никанора и Араслана, это означает, что и разумных тут нет. Они-то как раз умеют местную магию преобразовывать, ослабляя тем самым нагрузку.

Я поставил себе цель — дойти до центральной точки прорыва и попробовать что-нибудь с ним сделать. Включил на мгновение кольцо истинного света, но на этот раз купол захватил слишком маленькую область и оказался очень тусклым. Кольцо начало со страшной силой пожирать мою энергию. Практически сразу погасил его, но даже это мне дало небольшую передышку, и я сделал следующий шаг. За ним ещё один. Двигаться вперёд, отключив сознание и стиснув зубы, я умел.

Шаг за шагом я приближался к центру небольшой площади перед одноэтажным каменным зданием, поросшим мхом. Под моими ногами хрустел снег. Ветер усилился — здесь ему не мешали ни деревья, ни строения.

На площади моё внимание привлекла крупная воронка, висевшая в воздухе. Она была заметна только магическим зрением. Я видел, как в неё тянутся нити энергии от каждого из нас. Остановившись метрах в пяти, я услышал за спиной сдавленное ругательство:

— Твою мать! — успел выругаться Араслан и рухнул на снег без сознания.

Рядом со мной с перекошенным покрасневшим лицом остановился Павел Богданов.

— Дошли? — хрипло произнёс он, крутя головой. Богданов не имел магического зрения, хотя и был «мастером». Точнее, мог его применить если бы очень постарался, но тратить сейчас магию было глупо.

— Да. Стой тут. Что ты чувствуешь? — поинтересовался я, разглядывая воронку. Она была тёмно-серого, какого-то грязного цвета.

— Не знаю, — Павел попытался пожать плечами, но бросил эту затею, — от области перед тобой исходит страх. Что-то потустороннее. Как в мистических триллерах. Не могу объяснить, но всей кожей ощущаю, что, если сделаю ещё пару шагов вперёд, — умру.

— Там воронка. Если использовать общепринятую терминологию — точка прорыва.

Я обошёл её по кругу. Затем, решившись, сделал пару шагов и стоял теперь на расстоянии примерно метра. Надо что-то делать. Первым делом попробовал пропустить свою магию через кольцо истинного света и направить эту энергию в прорыв. Не сработало. Мне не удалось заставить кольцо даже светиться. Что же, есть другой способ. Я — паладин Аннулета, значит, надо пользоваться дарованной мне энергией. Потянувшись к браслету рода, я направил его энергию к прорыву. Воронка дёрнулась.

— Что, не понравилось? — усмехнулся я. — А если так? — Я вынул свою саблю и влил в неё энергию Аннулета. Оружие в моих руках засветилось, переливаясь всеми цветами радуги. И почему я раньше так не делал! Резко шагнув вперёд, я с размаху ударил по воронке, разрубив её на две части. Затем ещё раз, и ещё. После первого удара прорыв уменьшился. После второго и третьего скукожился до размера теннисного мячика, а потом с оглушающим хлопком исчез.

На меня сразу накатило непередаваемое облегчение. Магия начала возвращаться. Голова прояснилась, плечи распрямились, а по лицу расплылась улыбка. Я смог, я сделал это!

— Я опять свалился? — раздался позади голос, полный разочарования. Обернувшись, я увидел Араслана, сидящего на снегу и с недоумением поглядывающего на меня, — ничего не помню. Шёл, казалось, нормально держусь, а потом — раз, сижу на снегу, а ты рядом стоишь с саблей, — он потряс головой, — что я пропустил?

— Свалился, — подтвердил Павел, протягивая ему руку и помогая подняться на ноги, — было очень тяжело, но наш глава справился. Порубил в мелкие клочки этот клятый прорыв.

— Ты его видел? — удивился я.

— После первого твоего удара воронка стала видимой. Хотя у меня уже всё плыло перед глазами, — признался он, — жуткое зрелище.

— Ну, отлично, — отряхиваясь от налипшего снега, проворчал Араслан, — опять я всё пропустил.

Сделав пару шагов, я прошёл там, где располагалась воронка.

— Ничего не чувствую. Если не знать, что здесь был прорыв, даже не догадаешься. Никаких следов, — разочарованно произнёс я. Честно признаться, надеялся, что получу какую-нибудь энергию, но нет, было совершенно пусто.

— В каком-то из этих домов был алтарь, — напомнил мне Араслан. Он достаточно быстро оправился.

Пока мы стояли и разговаривали, до нас добрались Самохин с двумя «мастерами».

— Справился, — констатировал он, остановившись рядом со мной.

— Угу.

— Ищем алтарь? — напомнил о себе Павел.

— Давайте!

Мы разбрелись по площади, заглядывая в дома. Их тут было примерно десять. Все очень старые, одноэтажные, но при этом достаточно хорошо сохранившиеся. Окна были целы, как и двери. Скорее всего, люди покидали это место хоть и в спешка, но достаточно организованно, и успели забрать большую часть своих вещей.

Араслан спокойно ломал замки на рамах, которые уже порядком рассохлись, поэтому хватало пары ударов, чтобы их открыть.

— Здесь! — услышал я крик Павла. Он стоял у ничем не примечательного здания, расположенного практически на краю обрыва. Подойдя к нему, я обнаружил, что у этого дома даже нет двери.

Зайдя в единственную комнату, я увидел на постаменте алтарь — почерневший и сильно растрескавшийся камень. Точнее, груду мелких камней, которая до сих пор каким-то образом сохраняла былую форму. Ткнул пальцем — и они рассыпались. Здесь не было ни капли энергии.

— Вот и весь алтарь, — с грустью произнёс я, глядя на обломки, лежащие под моими ногами.

— Он не выдержал энергии прорыва. Жалко, — Самохин покачал головой, — что будем теперь делать?

— В плане? — Я вышел из дома и остановился, любуясь открывшимся мне видом. Передо мной лежали горы, покрытые снегом. Солнце поднялось уже достаточно высоко и освещало ярким светом долину, отражаясь от заснеженных склонов. Снега пока было не очень много, и то тут, то там выглядывали чёрные камни, облепившие склон, как мелкие букашки.

— Ты закрыл прорыв. Можешь подать заявку на родовые земли, — пояснил он.

— Имеет смысл?

— Нет. Придётся платить налоги, да ещё и обустраивать. Ты же теперь князь. Не положено держать свои земли в запустении.

— Вот и ответ. Закрыл и закрыл. Потренировался. Сделал доброе и полезное для Империи дело.

— Да уж… — протянул задумчиво Самохин, — молодец. Но, с другой стороны, есть жирный минус. Где ты теперь будешь тренироваться? Это был самый близкий к дому прорыв. К тому же, небольшого размера. Достаточно безопасное место.

— Не стоило спешить, — поддержал его Араслан, — я, конечно, найду другой и договорюсь. Но на следующем, боюсь, от тебя уже будут ждать, что ты его тоже закроешь.

— Ладно, поехали домой. Что-нибудь придумаем!

У небольшой сторожки со шлагбаумом, преграждающим вход в прорыв, за столом, расположенным под навесом, собрался десяток солдат. Было время обеда, и они наворачивали суп из тарелок, поглядывая на нашу группу. Мы приблизились, и старший по званию лениво поднялся из-за стола нам навстречу.

— Все живы? — Он оглядел нас, обратив внимание на бинты, которые были на каждом из нашей группы. — С крысами познакомились, — немного снисходительно ухмыльнулся старший.

— Отбились, — кивнул ему Самохин.

— Молодцы, — он начал разворачиваться, желая поскорее сесть обратно за стол.

— Прорыв закрыт, — решил вставить своё слово я.

— Как? — Военный вопросительно взглянул на меня, потом перевёл взгляд на Самохина, инстинктивно почуяв в нём родственную душу.

— Совсем, — кивнул Александр, — так что готовьте доклад. Закрыл князь Шувалов Виталий Алексеевич, — он кивнул в мою сторону.

— А… — завис на мгновение военный, — это что, нас теперь отсюда уберут?

— Безусловно! Хорошей службы! — попрощался с ним Самохин, и мы направились к машинам, оставив за спиной озадаченного военного.

По дороге домой обсуждали, стоит ли и дальше закрывать прорывы. Самохин настаивал, что я должен просто тренироваться и осваивать огненную магию. Его основной аргумент: пока род не встал крепко на ноги, не следует привлекать к себе лишнее внимание. На моё возражение, что внимание мне и так обеспечено, и вообще, его работа — как раз разбираться с возможными проблемами, Сан Саныч заявил, что тогда надо собирать нормальную родовую дружину. Оснащать её всем необходимым. Предоставлять жильё. А это — время и деньги. Пришлось признать, что он прав, — пока не стоит торопиться.

Араслан, напротив, желал закрывать прорывы. Он заявил, что в следующий раз точно сможет совладать с давлением и лично примет участие в ликвидации прорыва.

Павел поддержал их обоих. Мол, тренировки — это хорошо, но, если будет возможность и попадётся подобный прорыв, почему бы его и не закрыть? Мы этим никому не мешаем, а Пётр Корсаков наверняка придумает, как из этого извлечь прибыль!

В итоге, так и решили. Если прорыв будет небольшой, и мы сможем нашей маленькой компанией одолеть его, то закрываем, а если здоровый, как был в Ахтарке, — не будем усердствовать. В том походе погибло три человека, и это при том, что с нами была Нино. Не стоит лезть на рожон.

Домой я вернулся не слишком поздно и сразу засел за уроки. На следующей неделе предстоят зачёты практически по всем предметам. Надо нормально подготовиться, чтобы не ударить в грязь лицом. Закончив, плюхнулся на кровать и включил телевизор. Давно у меня не выдавался свободный вечер, чтобы просто поваляться в кровати и посмотреть какое-нибудь кино.

Вспомнил, что переживал: мол, набрал слишком много начальников в свой род, — и усмехнулся. Прав был Араслан. Даже большое количество людей, способных принимать решения, не могут обеспечить мне полную свободу. Но, если бы их не было, развитие застопорилось бы. Это не подлежит сомнению. Или мне пришлось бы бросить музыку и учёбу и заниматься только текущими проблемами, или, как сейчас, — делегировать и осуществлять общий контроль.

На следующее утро мы с Арасланом позанимались магией. На этот раз я даже рискнул вызвать искорки, не надевая перстень. Мой контроль явно улучшился всего после одного посещения прорыва.

— Огненная стихия бродит внутри меня, а желания спалить всё вокруг нет, — радостно улыбаясь, поделился я с Арасланом.

— Ты только не усердствуй. Попробовал — и убери её. Сможешь?

— Сейчас, — растворить искорки оказалось тяжело, но я с этим справился. Хоть на мгновение меня и пробил холодный пот, когда я почувствовал, как огненная стихия сопротивляется, не желая меня покидать. Однако усилием воли мне удалось задавить стихию, мысленно пообещав, что ещё не раз к ней обращусь.

— Вижу, было непросто? — Араслан внимательно за мной наблюдал.

— Уф, — согласился я с ним, вытирая со лба выступивший пот, — но я справился!

Это было хорошей новостью. Ещё немного, и, возможно, мне удастся научиться контролировать огонь. А главное — даже эти несколько минут пребывания во мне стихии обеспечили огромный заряд бодрости.

Запись в студии прошла на «ура». Всю прошлую неделю я доводил песни до ума, и на этот раз за один день мы записали все три оставшиеся. Звукорежиссёр обещал их свести за пару дней и сразу выслать. Поручил Арсену подобрать подходящие фотографии, сделать обложку диска и выложить его сразу на всех площадках. Он в этом деле стал уже неплохо разбираться, так что я был уверен — справится.

На этот раз решили обойтись без клипа: на него просто не осталось ни времени, ни сил. По итогу, мы отлично поработали, и результат меня вполне удовлетворял. Я понимал, что, конечно, можно было песни получше сделать, в плане аранжировки. Но даже то, что получилось, на голову превосходило обычные эстрадные песни. У нас были хорошие слова, мелодия, вокал. Даже несколько гитарных соло запилили!

На следующий день в колледже меня ожидали два зачёта. Один по биологии, второй по физике. Если насчёт первого у меня сомнений особых не было, то физика в прошлом мире мне давалась с большим трудом. Всё-таки я причислял себя больше к гуманитариям, и с точными науками возникали проблемы. В этом же мире у меня, как говорится, пошло. Математика, геометрия, физика и химия усваивались мной не в пример легче. Возможно, сказывается багаж знаний, полученный вместе с этим телом, а может — то, что я не зевал на уроках, да и дома занимался не в пример усердней, чем раньше. В общем, оба зачёта я сдал на «отлично».

У выхода меня остановила Екатерина Игоревна:

— Виталий, — она надменно посмотрела на меня, — это тебе. Предложение от моего рода, — и женщина протянула мне запечатанный конверт.

— Что в нём? — решил уточнить я, убирая конверт во внутренний карман пиджака.

— Не знаю, — ответила целительница сквозь зубы. Похоже, она была недовольна сложившейся ситуацией и тем, что её не ввели в курс дела, отстранив, как не справившуюся, — предложение от моего отца.

— Посмотрю, — кивнул я ей на прощанье.

Спустившись по ступеням, сел в подъехавшую машину и раскрыл конверт. Там было приглашение на обед, который состоится в особняке Демидовых, расположенном в Киеве. Приглашение было выписано на четвёртое января. Похоже, глава рода прекрасно знал, что у меня третьего концерт, а пятого — бал, и именно четвёртое число, вроде как, свободно.

Отклонять приглашение смысла не было. Меня по-прежнему интересовали те возможности, которые сулит сотрудничество с этой семьёй: пополнить свой род «мастерами», заработать деньги. От такого нет смысла отказываться. Главное — обговорить условия. Но, думаю, мне удалось себя поставить так, как нужно, и род Демидовых оказался в той ситуации, когда я им требуюсь гораздо больше, чем они мне. В таких условиях всегда легче вести переговоры.

Пётр Корсаков уверенно поднялся по ступеням крыльца родового особняка Алёхиных. Прислуга, приняв пальто, проводила его в кабинет главы рода.

— Пётр! Давно не виделись! — Михаил Алёхин поднялся навстречу и заключил Петра в дружеские объятия. — Я смотрю, со времени нашей учёбы ты практически не изменился!

— Чего нельзя сказать о тебе, — Пётр дружески похлопал по плечу Михаила, — смотрю, ты стал солидным, отъелся, повзрослел! Настоящий глава рода!

Михаил Алёхин сиял. Дорогой костюм сидел на нём безупречно, слегка полноватая фигура компенсировалась широкой улыбкой и радушным видом. Глядя на него, сразу было понятно: перед тобой — успешный аристократ, у которого всё в этой жизни сложилось.

— Что есть то есть, — он с улыбкой развёл руками, — угостишься? — Михаил достал два бокала и под одобрительным взглядом старого приятеля разлил коньяк.

Когда оба уселись и отпили по паре глотков, Михаил на правах хозяина сразу перешёл к делу:

— Ты же не просто так решил навестить меня? Давай сразу к делу, а уже потом ты же останешься на ужин? Вспомним былое, расскажешь о своей жизни, о детях.

— Сразу видно, что ты теперь глава рода. Изменился, — Пётр одобрительно кивнул.

— Тут ничего не попишешь! — согласился с ним Михаил и выжидающе замолчал.

— Ты прав. Не просто так я к тебе заглянул. Я теперь не сам по себе. Представляю княжеский род Шуваловых. Можно сказать, правая рука князя, — так как они были старыми друзьями, Пётр мог позволить себе некоторые вольности в разговоре с Михаилом, поэтому беседу вёл не в официальном, а, скорее, в дружеском тоне.

— Погоди! — удивился Михаил. — Корсаковы присягнули княжескому роду? Не ожидал от тебя. Ты же всё время твердил, что сам да сам. Отказывался от помощи друзей. Выходит, не справился?

— Ну, как тебе сказать, — Пётр покрутил в руках бокал с коньяком, — справиться-то справился. Род поднял. С долгами расплатился. Сам знаешь, в какой я был ситуации.

— Это да, — согласно кивнул Михаил, — не уверен, что я бы вылез из подобной. Так, и что дальше?

— Вот и я задумался: что дальше? Как расти, куда развиваться? Моя семья хоть и стоит на ногах, но не так уж и устойчиво, — откровенно делился Пётр, — надо расти. Пора думать о детях и внуках. Ты сам мне когда-то предрекал, что я либо создам свой род, либо войду в другой. Что же, Михаил, ты оказался прав.

Было видно, что Алёхину приятно слышать слова Петра. Он одобрительно кивал, отпивая коньяк маленькими глоточками.

— В современном мире самостоятельно много денег не заработаешь. А если и заработаешь, то не факт, что удержишь, — поучительно произнёс Михаил, соглашаясь с другом, — жаль, что ты не выбрал наш род.

— Шувалов может дать то, что не способны дать другие, — Пётр развёл руками.

— Подожди, — Михаил на мгновение замер и удивлённо посмотрел на Петра, — тот самый Шувалов? Паладин Аннулета? Ты вошёл в его род?

— Тот самый, — с улыбкой кивнул Пётр, радуясь, что Алёхин не теряет хватку и моментально сопоставил данные, придя к правильному выводу. Они оба учились в университете управления на направлении «Аналитика». Уже тогда Алёхин готовился принять свой род и отличался скоростью анализа от многих учеников, уступая только Корсакову.

— Хороший выбор, — мгновенно успокоился Алёхин, — поздравляю! — Он сразу оценил все плюсы и минусы, понял, что Пётр принял правильное решение, и теперь искренне радовался за своего друга.

— Благодарю, — Пётр чинно кивнул, — как представитель рода Шувалова, хотел бы сделать тебе предложение.

— От которого я не смогу отказаться? — улыбнулся Михаил. Он соскучился по беседам с Петром. Здорово, когда два умных человека думают на одной волне, при этом понимая друг друга с полуслова.

— Конечно! Кто в здравом уме откажется вернуть свои земли?

— О! Подробнее! — Заинтересовавшись, Михаил придвинулся поближе.

— Тебе со второй женой перешли родовые земли в районе Мариуполя…

— Да, к сожалению. Ты же знаешь, что там — прорыв. Так что земли, вроде как, и есть, но толку от них ноль. Я бы сказал — даже минус. Пока земли числятся за моим родом, расходы по содержанию военного гарнизона оплачиваются из моего кармана. Так что приданое мне досталось так себе. Этакий чемодан без ручки. А отказаться от них — уронить честь!

— Мой род может очистить твои земли от прорыва, — буднично произнёс Пётр, наблюдая за реакцией друга.

Тот задумался, что-то высчитывая в голове. Видно, что Михаил принял предложение всерьёз и уже прикидывает, что и как лучше сделать, и сколько финансов он готов на это выделить.

— И в какую сумму мне обойдутся ваши услуги?

— Пять миллионов рублей. Мы готовы взяться за дело в двадцатых числах декабря, — улыбнувшись, добавил Пётр.

— Почему так недорого? — Михаил с удивлением посмотрел на собеседника. — Вы же на этом рынке одни. Будь я на твоём месте, начинал бы торг с пятидесяти миллионов!

— Это дружеское предложение. Кроме денег, мне от тебя потребуется сущая мелочь — приструнить Трубецких. Я вчера с ними общался, чувствую, закусили удила. Не желают мирно решать возникшую проблему.

— Это насчёт их усадьбы в Подмосковье? — уточнил Михаил и после кивка друга продолжил:

— Трубецких понять можно. Твой Шувалов для них — никто. Они — представители старого рода с многовековой историей. И все эти годы Ахтырка являлась их личным владением.

— Почти сто лет на этой земле был прорыв!

— Ну, это не мешало им считать эту землю своей, — возразил Михаил, — но не вижу смысла спорить. Твои условия меня устраивают, только я хотел бы лично принять участие в освобождении своих земель! А на Трубецких я управу найду. Всё-таки мой дядя — министр образования Российской Империи, непосредственный начальник старшего Трубецкого. Постой! — Он с подозрением посмотрел на Петра. — Так ты не по дружбе ко мне обратился, а из-за моего дяди?

— Безусловно, это тоже сыграло свою роль, — ничуть не смутившись, кивнул Пётр, — но, согласись, цену с тебя я запросил совсем небольшую.

— Молодец, — Алёхин похлопал в ладоши, — и интересы Шуваловых блюдёшь, и о дружбе не забываешь!

Следующие полчаса они обсуждали детали предстоящей сделки, а затем, довольные друг другом, отправились ужинать. Впереди была длинная ночь, которую старые приятели собирались заполнить разговорами и воспоминаниями.