Кнут

Глава 11. Обреченные

— Не слышал о стронгах? — удивился Ерш, — И правда, откуда тебе. Самые жесткие ребята в Стиксе. И я лично рад, что мы всегда оказываемся на одной с ними стороне. Хотя, нормальный человек всегда окажется на той же стороне, что и стронги. Скала, ты слышал, чтобы они чудили какие–нибудь гадости?

— Договориться с ними невозможно, — заместитель командира вспомнил что–то из прошлого.

— Те еще дуболомы. Вот ты Кнут, бывал в такой ситуации, когда на тебя наехал какой–нибудь здоровый козел, вон, как Скала…

Скала, не оглядываясь, расстегнул кобуру.

— Э! Э! Все! Я про то, что ты здоровый, а не про то, что козел. В общем, наехал на тебя в баре здоровый козел. Может, ограбить хочет, может, кулаки зачесались, или заскучал и решил над слабым поглумиться. Вот что ты сделаешь?

— …Не знаю.

— Никто не знает. Ты будешь думать, соображать, что это за человек, с компанией он или нет, кто за ним стоит, и, может, лучше отдать кошелек, чем огребать проблем. Любой засомневается, только не стронг. Он возьмет со стола вилку и без церемоний воткнет козлу в бедро, а если не хватит — вторую вгонит в глаз. Не важно, есть ли у козла компания, и не придется ли перебить весь поселок, потому что стаб, вступившийся за козла, в глазах стронга не будет иметь право на существование.

— Суд у них скорый, — подтвердил Скала.

— И дело не в том, что пять–шесть таких бойцов способны вырезать небольшой поселок, других в стронги не берут, а в этой самой готовности в любой момент, без разговоров, к максимально жесткому ответу. Их не одолевают сомнения. Ценность жизни человека, который, по их мнению, совершил плохой поступок, стремится к нулю.

— Круто, — Кнут не знал удивляться или бояться.

— Круто. До тех пор, — Ерш поучительно поднял указательный палец вверх. — Пока они не посчитают козлом тебя. Не многие хотели бы повстречать стронга на своем пути, а в некоторые стабы их вообще не пускают.

— Некоторые же из них говорили: Он изгоняет бесов силою веельзевула, князя бесовского. А другие, искушая, требовали от Него знамения с неба.

Все повернулись в сторону Ворота.

— А, не обращайте внимание, просто вспомнилось, — отмахнулся настоятель от общего внимания, но видя, что товарищи ждут продолжения, пояснил, — в Евангелие от Луки говорится, что однажды Иисус изгнал беса из человека, и тот, прежде немой, обрел способность говорить. Люди, которые были свидетелями чуда, начали обвинять Иисуса в том, что он для изгнания бесов пользуется помощью дьявола, и требовали подтвердить божественное происхождение его силы.

— Как же он подтвердил?

— Никак. С чего ему совершать чудо в угоду толпе? Сумел убедить словами, мол, не будет сатана бороться с собственными бесами, и, — Ворот подчеркнул голосом цитату, — Если же Я перстом Божиим изгоняю бесов, то, конечно, достигло до вас Царствие Божие.

— Не знаю, перст они божий, или нет, но стронги точно фанатики, — подвел черту Скала. — Судьи и палачи. Непримиримые враги всего, что считают злом: мутантов, внешников, муров, рабовладельцев, бандитов, да и самого Стикса. Когда–нибудь, если наши с Кумником дороги разойдутся, я уйду к ним. Так, стартуем, командир зовет.

Тело мертвого бойца привязали к крыше «Тигра», и Токарь вместе с пятеркой стронгов укатил куда–то на юг.

— Традиция, — пояснил Ерш на немой вопрос Кнута, — Помещать тело товарища в мертвый кластер, если есть такие поблизости. Они верят, тогда при следующей перезагрузке человек снова станет иммунным.

— Они далеки от веры, — Кумник после разговора со стронгами выглядел удрученным, но собранным, — Есть разумное объяснение. Стикс хранит в базе данных все территории и людей, которые проходят перезагрузку. Разные части одного и того же города могут загружаться в тысячах километров друг от друга, но одна и та же часть не загружается в двух кластерах одновременно. Можете быть уверены, подобные эксперименты проводились и закончились ничем. То же самое с людьми. Человек, который стал иммунным и не погиб, не встретит свою иммунную копию.

— А я слышал такие истории, — вклинился Ерш.

— Байки, не больше. Кто–то когда–то кому–то что–то рассказал, может, придумал, недопонял с чужих слов. Ни один человек, которому можно доверять, такое не рассказывал, а я Стикс немало потоптал, — Кумник привел отряд на полянку недалеко от дороги и удобно уселся у одного из деревьев, — Каждому человеку дается шанс проявить себя: какое–то количество перезагрузок, в результате которых он становится иммунным. И каждый раз, когда человек гибнет, он все больше теряет шансы стать не зараженным в следующий раз. Основа традиции стронгов заключается в гипотезе о том, что попадание в черноту «стирает» информацию о человеке в базе данных, и он проходит очередную перезагрузку «чистеньким», как в самый первый раз. Поэтому, считается, Стиксу и нужны области черноты. В них «стирается» история целых кластеров, позволяя перегружать всех людей в них с чистого листа. А теперь, к делу.

Командир положил перед собой небольшой мутный кристалл правильной ромбической формы.

— Это то, что я думаю? — помрачнел Скала.

— Да.

— Стронги отдали?

— Да.

— Это что, флешка? — глаза Ерша загорелись. — Можно посмотреть? Я потрогаю?

— Имей уважение, — голос Кумника стал хриплым, — она принадлежала человеку, который еще вчера был жив.

— Твою мать, — Ерш отдернул руку, — Извини, командир.

— Посмотришь еще. Потом. Сейчас кто–то должен стоять на наблюдении, а Скала мне нужен тут. Так что, давай в караул, а остальные рассаживаемся поближе. Видите этот кристалл? Мы называем такие флешками. Однажды, лет… честно говоря, не помню, сколько назад, Инженеры обнаружили три пустые базы внешников. Все было оставлено на местах и даже аккуратно сложено: оружие, техника, куча разного оборудования, бумаги, чертежи. Мы можем только гадать о причине ухода людей с базы, но оборудование, чертежи и электронные книги, которые нам удалось без труда активировать — это точно своего рода прогрессорство.

— Прогрессоры! Я знаю, я читал про них! — едва не вскочил Кнут.

— Это точно не те же самые прогрессоры, но суть ты уловил. Нам подкинули с барского плеча технологии, до которых на Земле еще добрую тысячу лет развиваться. Да и остальным внешникам как до Китая пешком.

— И эти флешки оттуда? — Кнут едва не потянулся к кристаллу, как только что Ерш, и смолк, почувствовав на колене сдерживающее прикосновение Ворота.

— Оттуда, — командир не стал осаживать юношу. — То немногое, что нам удалось освоить. Кристаллы взаимодействуют со спорами Стикса и поддаются действию некоторых редких системных даров. Готовая к активации флешка подключается к человеку и сохраняет всю информацию, которую собирают и отправляют в мозг его органы чувств.

— Вроде камеры, — Ерш с трудом сдерживал нетерпение. — Мы попробуем?

— Вроде камеры, только с эффектом полного присутствия. Кристаллов этих мы вывезли с баз немало, но они одноразовые и с годами их количество уменьшается. Так что сейчас с ними ходят только ключевые фигуры клана.

— И отключить их, чтобы отсмотреть, можно только после гибели владельца, — Скала досказал за командира слова, которые тот все никак не произносил. — Так чья она? Давай, подтверди мои подозрения.

— Думаю, ты уже догадался. Ей владел Грач, глава Атласа. Расслабьтесь, первые минуты может подташнивать. Если что, говорите, я вас отключу. И без комментариев. Смотрим молча.

— Атлас — все? — нарушил приказ молчания Скала.

Командир не ответил.

— Грач, к тебе гости, — хрипнула рация, в сотый раз за утро отвлекая главу поселка от попытки расслабиться.

— Иди в задницу, меня пятнадцать минут ни для кого нет.

— Грач, это стронги.

«Принесла нелегкая», — скривился было Грач, но быстро сообразил, — давай их сюда, — и добавил, надеясь, что стронги не слышат разговор. — Сколько их?

— Пятеро.

— Отлично! — Грач врезал кулаком по столу, попутно проверяя, успел ли выключить режим передачи сигнала.

Шел второй день непрерывных сборов, подготовки техники, погрузки оружия, артиллерии, запасов продуктов и кучи других вещей, необходимых для перемещения по Стиксу более чем пятисот человек, существенная часть из которых — бесполезные в бою гражданские.

Сдавать Атлас без боя — такое Грачу и в страшном сне не снилось бы, но новости о гибели Осиново, отказа руководства Тихого отправить подкрепление и о том, что Седой в секторе собрал весь клан, заставили дрогнуть самые смелые сердца. Почти весь гарнизон отказался оставаться в поселке на верную смерть. Давно осевшие в стабе группировки заявили о том, что уходят из обреченного поселка, гражданские, прознав о происходящем, тоже массово засобирались в дорогу. Единственное, чего удалось добиться Грачу — договориться, что уходить вместе безопаснее, чем пробиваться поодиночке.

— Убегаете? — командир стронгов вошел один, без церемоний уселся на диван, плеснул в стакан виски из графина, выпил под молчаливое ожидание хозяина кабинета, — Меня зовут Беркут.

— Зови меня Грач, — бесцеремонность стронга главу поселка не удивила. Эти ребята не признавали никаких авторитетов, кроме собственных командиров.

— Убегаете? — Беркут явно получал удовольствие от возможности поиздеваться.

— Убегаем. Вы нам поможете?

— Не знал, что Инженеры такие ссыкуны.

— Инженер тут я один, — Грачу пришлось собрать весь свой дипломатический опыт, чтобы не вышвырнуть самодовольного стронга из кабинета, — Атлас к клану не имеет никакого отношения, и можешь назвать меня хоть горшком, а мне надо выводить людей.

— Ты их выведешь в ад, — усмехнулся Беркут, — Поселок окружен со всех сторон. Ту дорогу, по которой вы собираетесь выбираться к реке, перекрыла крупная группировка Кормчих в сопровождении трех звеньев Погонщиков. Пробиться сквозь нее вы, может быть, и сможете, но без обоза и выживут из вас единицы.

— Откуда информация? — новость огорошила, но Грач поверил, потому что сам был ментатом, причем очень хорошим.

— После боя в Осиново мы ушли на восток, сделали крюк, чтобы прийти к вам на помощь, и наткнулись на засаду. Едва пробились. Я потерял бойца, Грач, а я не часто теряю бойцов. Двум смертям не бывать, Грач, но даже из Осиново, где расклад был похуже, мы вышли живыми. Кормчие в ближнем бою, да еще с поддержкой погонщиков — те еще противники.

— Вы были в Осиново? — глава Атласа сам не понимал, зачем переспросил, — Там же все погибли.

— Как видишь, не все. Так ты что, собираешься останавливать это позорное бегство? У вас немного времени для подготовки к бою.

Отдав необходимые приказы о прекращении сборов и начале организации обороны, инженер положил перед Беркутом листок бумаги:

— Рисуй.

— Толку будет мало. В Осиново стены ниже, чем у вас, гарнизон меньше, серьезной атаки не ждали. Их взяли с наскока.

— Все равно рисуй. Вы же вызвались помочь — помогайте.

Беркут подробно нарисовал схему боя, в котором погиб второй по размеру стаб сектора, и они долго стояли над ней с Грачом, делая выводы и планируя оборону.

Развернули карту Атласа. Окруженный четырехметровой бетонной стеной поселок был разбит четырьмя пересекающимися в центре проездами на восемь равных радиальных частей. Две из них, противоположные друг другу, занимали артплощадки с минометами, одна застроена складами и гаражами, три однотипными жилыми многоэтажками. По одной «дольке» занимали административные здания и развлекательная зона — гостиницы, бары и пара магазинов.

— Сколько вас сейчас?

— Пятьсот восемьдесят четыре человека. Сто двадцать — гарнизон. Сто четыре рейдера. Восемь минометов. Четыре БТР.

— Что так мало?

— Нужды не было, — развел руками Грач. — Это инженерный сектор, кого тут на бронетранспортёрах гонять? Всех жемчужников подрезаем на взлете, а с кусачами патрули и на «Тиграх» справляются.

— От нужды умнеют, от богатства дуреют, — покачал головой Беркут. — Мины у вас какие?

Минное поле тянулось на четыреста метров от стен по всей окружности. Там, где лес подступал слишком близко к поселку, его много лет назад вырубили, выкорчевали пни, и обвели область закладки мин контрольно–следовой полосой.

— Если судить по Осиново, минные заграждения они будут снимать волнами слабых зараженных на уровне джамперов или бегунов. У них есть пара звеньев, которые на этом специализируются, могут нагнать таких сотни две. Для Осиново этого хватило. Там и бойцов поменьше было, и минные поля пожиже. У вас с этим все намного лучше и мне непонятно, как они планируют подобраться к стенам. Да и вообще, я не понимаю, где они возьмут еще одну такую армию джамперов, не каждый крупный кластер позволит набрать их две сотни в короткий срок

— Хрен они к стенам у нас подберутся. Там мин как грязи.

— Подберутся. Вопрос только — как? Что–то у них придумано для этого, иначе бы они штурм и не планировали. Погонщики, Грач, это не регулярная армия и даже не рейдеры. Для них своя рубашка ближе к телу, они берегут своих монстров как зеницу ока. Так что вышлите в разведку пару развитых скрытов и как только обнаружите скопление джамперов и бегунов — накрывайте артиллерией сразу же. Без них они не сунутся — гарантирую.

Поселок охватила суета еще большая, чем во время сборов. Приходилось прикручивать ранее открученное, устанавливать снятое, развезти боеприпасы на позиции, распаковать снаряжение. Глава стаба успевал везде: раздавал указания; подстегивал работавших, по его мнению, слишком медленно; без стеснения развешивал подзатыльники даже рейдерам группировок, формально от руководства стабов ни в чем не зависимых.

Пятерка Беркута не отходила от Грача, помогая советами, выполняя задачи посыльных и связистов. Присутствие в стабе звена стронгов вдохновляло даже опытных рейдеров, не говоря уже про гарнизон, состоящий в большинстве своем из наемников без особого боевого стажа, а то и вовсе из людей, по глупости наделавших долгов.

— На прорыв они пойдут в двух местах, тут и тут, — Беркут на ходу крутил перед собой карту стаба, указывая на слабые места в обороне, — Другие места можно не укреплять.

— Почему именно там?

— Лес близко, можно скрыться для атаки, это первое. Городские стабы в этих направлениях перегружаются, а им нужно кормить мутантов. У вас этот лес минометами пристрелян?

— Конечно.

— Нужно будет его накрыть сразу после начала штурма, изо всего, что есть. Когда они пойдут в атаку, будет поздно пытаться по ним попасть.

Бронетранспортёры подогнали к воротам. Проемы между зданиями возле мест предполагаемого прорыва заделали швеллерами, стальными листами и колючей проволокой. Окна нижних этажей заколотили наглухо, а верхние превратили в бойницы.

На стене периметра спешно оборудовали дополнительные позиции для стрелков: устанавливали бронелисты, крепили станины для пулеметов и станковых гранатометов, подтаскивали боеприпасы, распределяли места ответственности группировок, отрабатывали отход на позиции в зданиях на случай взятия стены противником.

— Беркут, — обойдя места проведения подготовительных работ уже в третий или четвертый раз, Грач сделал паузу, отвел стронга в сторону, — я давно уже безвылазно сижу в стабе, а ты все время «в поле» и общаешься с людьми. Может быть, ты мне ответишь на вопрос? Я разговаривал с другими инженерами, обращался к руководству клана, допытывался у посыльных, приносящих приказы, но никто так и не смог объяснить.

— Что за вопрос–то? Что объяснить?

— Зачем это все Седому?

Карна натянула спущенные до колен штаны, выпрямилась, собрала с пола сброшенные второпях футболку и куртку:

— Что–то не так, милый? Тебе не понравилось?

— Все нормально. Мандраж, — Седой курил у окна, посматривая на суету внизу. — Никак не привыкну.

— К чему? — Карна присела на подоконник, потянулась за поцелуем.

Седой ограничился легким касанием ее щеки губами, отстраняясь от дальнейших ласк.

— К войне. Это же настоящая война — с врагом, армией и сражениями. Мы уже потеряли пару десятков кормчих и пятерых погонщиков. Не проще было уйти в другие регионы, где нет Инженеров и вообще нет никого, кто мог бы нам противостоять?

— Сбежать? — Карна удивленно склонила голову.

— Почему бы и нет? — окурок скользнул по неглубокой пепельнице, разбрасывая скопившийся пепел по подоконнику.

— Мы побеждаем. Ты побеждаешь, — Карна положила руки мужчине на плечи и заглянула в глаза, — К чему эти сомнения? Сегодня мы возьмем Атлас, а к октябрю выйдем к их основной базе. Люди любят тебя и довольны успехами. Тебе не о чем переживать.

— Да уж, не о чем, — Седой мысленно отыскал бродящего по коридорам здания Коменданта, — Я спущусь, проконтролирую.

На улице, начиная от подъезда и до конца квартала, в шеренгу по четверо стояли люди. Мужчины, женщины, дети с трудом держали строй, пугливо жались друг к другу, собирались группами, пытались общаться и суетливо расходились по местам, подгоняемые командами конвоя.

— Сколько их здесь?

Погонщик Гриб, ответственный за разведку и спецоперации, подошел сразу же, как глава клана показался из подъезда:

— Тысячи две. Еще столько же зайдет с востока, — они говорили вполголоса, стараясь скрыть смысл разговора от стоящих в строю людей.

— Все зараженные? — Седой мог бы не спрашивать, так как послушный его команде Комендант уже шел вдоль строя, искал Настоящую Добычу и не находил ее.

— Естественно.

— Ясно. Все готово? Через сколько начинаем?

Гриб взглянул на часы и начал было отвечать, но его слова перебила выскочившая из строя женщина.

— Извините, пожалуйста, можно вас отвлечь? Отпустите мою дочку, пожалуйста, зачем она вам? Она же еще совсем малышка, отпустите, пожалуйста, — затараторила она сходу и, понимая, что ее не отталкивают и даже слушают, замахала руками, подзывая из строя девочку лет семи, — Я тут останусь, а ее отпустите, зачем она–то вам?

— Куда отпустить? — ошеломленный ее наскоком Седой глупо вытаращился, взглянул на Гриба, — Куда ее отпустить?

— Отпустить. Я тут останусь, а ее отпустите, зачем она–то вам? — женщина, прижимала к себе девчонку, продолжала повторять заранее, видимо, заготовленные фразы, — А я тут останусь.

Подбежали двое кормчих, подхватили ее за локти, начали оттаскивать.

— Погоди, — Седой остановил конвойных и обратился к женщине, стараясь быть как можно убедительнее, — Куда же мы ее отпустим, глупая?

Мать открыла рот, что–то сказать, но так и застыла.

— Вам не надо бояться. Мы вас собрали, защитили от чудовищ, — Седой кивнул на бродящих вокруг мутантов, хотя и звучал этот аргумент несколько странно. — И отведем вас в поселок, где вас вылечат и помогут устроиться на первое время. Правильно я говорю, Гриб?

— Правильно, — подхватил заместитель. — Так что встань в строй и не мешай. Чем больше ты нас отвлекаешь, тем дольше вы туда не попадете. Успокойся сама и успокой людей. Отпустите ее, она все поняла, — скомандовал кормчим Гриб и те перестали тащить женщину, но все же не отошли, а настойчиво оттесняли ее к остальным.

Возле просительницы тут же скучковались люди, плохо расслышавшие разговор, и никто не стал их разгонять, чтобы слова Седого разошлись, на время успокаивая испуганных людей.

Увещевания дошли не до всех. Уже отходя от строя, инженер глава погонщиков услышал возмущенные голоса, шум борьбы и сразу несколько вскриков. Седой обернулся, увидел раздавшихся в стороны людей, а в центре образованного ими круга двух крупных монстров с залитыми кровью мордами, рядом, под их ногами, лежало два обезглавленных тела.

— Пойдем, — Гриб осторожно, чтобы движение не выглядело панибратским, положил руку на плечо главы клана, — Сами разберутся.

— И правда, детей–то, зачем брали? — Седой отвернулся.

— А что было делать? Ты же знаешь, что матери мутируют быстрее детей. Уж лучше они так, вместе, чем завтрашним утром мамаша сожрет дочку, откусывая по кусочку. Знаешь же, как это бывает. Они обречены, и мы лишь даем им временную надежду.

— Ладно, ладно. Про Грача помнишь? Он мне нужен живым. Надо с ним поговорить.

— Снайпера предупреждены, — отчитался Гриб, — Погонщики постараются контролировать зверей.

Седой поднялся назад к Карне, отказался от предложенной кружки кофе, снова подошел к окну, смотрящему в сторону возвышающегося в нескольких километрах на север Атласа.

— У нас все получится, — погонщица подошла сзади, обвила руками, как во время памятной первой охоты Коменданта.

— Атлас больше, чем Осиново. Стены выше. У них куча артиллерии. Наше преимущество держится на волоске. Как бы нас не накрыли.

Карна уткнулась в шею мужчины, чуть прикусила кожу, поцеловала укушенное место.

— Хватит все время беспокоиться. Помнишь, я говорила, что у меня для тебя сюрприз? Сейчас самое время. Если бы ты не пришел, мне пришлось бы тебя позвать. Смотри, сейчас стрелка подойдет к двенадцати…

Секундная стрелка заканчивала оборот, отсчитывая последние мгновения первой половины дня, и как только она сравнялась с минутной и часовой, над Атласом взметнулись вверх два черных облака. По окрестностям одновременно разнеся грохот нескольких взрывов.

— Любуйся, — довольная Карна снова поцеловала ошарашенного мужчину в шею, и вышла из комнаты, уверенная в том, что глава клана еще долго не придет в себя.

— Ты про Грача помнишь? — погонщица нашла Гриба внизу, у едва не разбежавшегося от раскатов взрывов строя, и отвела начальника разведки в сторону. — Глава Атласа должен умереть раньше, чем с ним встретится Седой.

Взрывная волна едва не снесла Грача и Беркута со стены, оглушила, залепила глаза вмиг заполнившим поселок чадом. Стронг, ударившись о бойницу, вскочил, схватил нетвердой рукой рацию, заорал, перекрикивая звуки все еще продолжающихся небольших взрывов, бросился на лестницу, шатаясь, сбежал, в поисках своих бойцов.

Грач поднялся медленнее, соображая, что взорвалось и почему и что теперь делать. Мимолетного взгляда на стаб хватило, чтобы оценить ущерб и схватиться за голову. На месте одной из артплощадок мешанина из тел и изломанных минометов. В другом конце стаба — развороченный склад боеприпасов, на территории которого до сих пор продолжались взрывы. Даже если бы расположенная рядом с ним вторая артплощадка уцелела, к ней сейчас из–за высокой температуры было не подойти. Да и кому стрелять? Все расчёты находились у орудий и сгорели вместе с ними.

Грач спустился со стены, поймал первого попавшегося бойца, поручил ему отыскать выживших командиров, и каждому, кто подбегал, называл восемь имен тех, кто пользовался последние месяцы привилегией проходить в Атлас без допроса ментата и кого он сам, всецело доверяя, даже не думал допрашивать.

— Беркут! — бегущий куда–то со своими бойцами стронг дернулся на окрик, подбежал, — Беркут, держись рядом, ты мне нужен.

От насмешек и высокомерия в стронге не осталось и следа, только собранность и цепкий взгляд, выхватывающий из суетливого мельтешения важные детали. Беркут остался рядом без вопросов и уточнений. Хотя он и не подвязывался подчиняться, но в этот момент, разглядев того Грача, которого жители крупного по меркам Стикса поселка поставили над собой и чью власть признали безоговорочно, доверив ему не только свой комфорт и безопасность, но и жизни, он принял правильное решение.»

Шестерых из восьми нашли живыми, одного опознали мертвым, еще одного точно видели возле склада перед взрывом. Всех тут же разоружили, допросили, и сколько Грач не старался, не нашел в их словах лжи и признаков предательства.

— Вести? — без лишних разъяснений Беркут махнул своим бойцам, и они вывели из ближайшего подъезда уже связанного по рукам ментата.

Грач, не отдававший подобного приказа, в очередной раз чертыхнулся про себя: «Вот таких бы людей в замы» — и одернул себя. Те, кто уходит в стронги, руководить поселками не стремятся и не будут.

По итогам допроса предателя стаб недосчитался еще семерых бойцов, трое из которых оказались «случайно выжившими» артиллеристами, божащимися, что «вы не поверите, за минуту убежал по нужде».

Рации всех командиров взорвались одновременными вызовами, и их хрипенье слилось с криками со стен:

— К бою!

— Туда! — показал Беркут в сторону, откуда ждал основную волну атаки, но сам не двинулся, дожидаясь, когда глава стаба примет его совет.

Грач взлетел на стену в несколько прыжков, выглянул через широкую бойницу. По опушке, растянувшись в шеренгу, в несколько рядов стояли люди. Не мутанты, а те, кто только попал в Улей, испуганные, бледные, с бегающими от страха глазами, и еще пока непонятно для стороннего взгляда, да и для них самих — иммунные или зараженные.

— Огонь! — негромко, обращаясь только к главе стаба, произнес Беркут и, видя бездействие Грача, скомандовал громко, на весь участок стены, где его могли слышать, — Огонь!

Бойцы на позициях зашевелились, прицелились, но выполнять команды кого–то для них постороннего не стали.

— Там же люди, — подал голос кто–то из гарнизонных, слишком молодой, чтобы преклоняться перед субординацией, — Может они иммунные? Кто–то видит там погонщиков? Может это люди из кластера сами сюда дошли?

— Заткнись, — шикнули на него, но шепоток уже пополз по позициям. В основном высказывались за то, чтобы стрелять, да и разве такое бывает — столько иммунных сразу?

— Грач! — только что не закричал Беркут, не пытаясь объяснять то, что глава стаба понимал и сам. — Грач!

Стронг вытащил из кобуры пистолет, направил на инженера:

— Считаю до одного. Раз!

Из–за плеча Грача вынырнула рука телохранителя и вынула из руки застывшего, не способного пошевелиться стронга пистолет.

Глава стаба даже не повернулся в сторону угрозы. Четыре сотни метров, разделявшие опушку леса и стены города, не мешали острому зрению иммунного разглядеть людей в подробностях, и инженер не мог оторвать взгляд от женщины, прижимавшей к длинной плотной юбке девочку.

Он никогда не славился особенной безжалостностью, а сейчас сознание окончательно раздвоилось, и части не стремились слиться воедино. Опытный рейдер внутри кричал о том, что среди стоящих на опушке людей все до единого зараженные, что они пришли не сами, а были пригнаны погонщиками, которые любого иммунного тут же скормили бы своим зверям. Много лет молчавший и именно сейчас с чего–то вздумавший очнуться Сергей Грачов — начальник отдела кадров, женившийся в девятнадцать на своей первой любви, и семь лет, до попадания в Стикс, растивший дочку, молча стоял, не собираясь отдавать приказ открыть огонь и не прислушиваясь к аргументам второй половины личности.

Сергей смотрел на женщину с ребенком, так напоминавших, вплоть до причесок и одежды, его жену и дочь, и думал только о том, что никогда больше не убьет их, не повторит сотворенное в первый день попадания в Стикс.

— Сссука! — прошипел Беркут, освобожденный от контроля телохранителя.

Грач не стал слушать. Снял с разгрузки рацию, настроенную на частоты командиров гарнизона и группировок, отдал стронгу.

— Работай.

— Огонь!

Заговорили сразу все стволы, но волна людей уже хлынула к стенам. Подгоняемые убежденностью, что нужно только добежать, оглушенные страхом перед укрывавшимися в лесу монстрами, люди бежали к воротам, не оборачиваясь, не останавливаясь, несмотря на открытый по ним огонь, не обращая внимания на разрывы мин. Были среди них те, кто разворачивался, пытался отбежать назад. Монстры, появлявшиеся на опушке, быстро отбивали это желание. Тех же, кто уже не соображал и все же пытался вернуться в лес, встречали пули кормчих.

Ураганный огонь смел первые ряды, но быстро захлебнулся из–за ответной стрельбы. Безбоязненно поначалу высунувшиеся стрелки на стенах были взяты в прицел снайперских винтовок и пулеметов и в первые же секунды десятки из них погибли, сраженные сверхточными выстрелами кормчих и их наемников с заточенными под стрельбу дарами.

Защитникам пришлось стрелять осторожнее, и бегущие по минному полю припустили еще быстрее, многие автоматически, уже не способные думать, зачем и куда бегут. Другие решили, что сейчас у основания стен — самое безопасное место.

Те, кто сумел сохранить остатки выдержки и соображал быстрее, не спешили вперед, прятались за спинами, падали на землю, чтобы пропустить отставших, силой толкали вперед тех, кто тоже старался отстать, но был слабее, ползли, если никого впереди не оставалось. Мин хватило на всех.

Женщина с дочкой, вернувшие из прошлого Сергея Грачева, подорвались на мине в самом начале штурма. Грач, прижавшись спиной к одному из бронелистов, этого не увидел.

Бегуны и жрачи, которых погонщики пускали на «разминирование» перед стенами Осиново, побрели к стенам поселка, когда людей на поле практически не осталось. Как и предполагал Беркут, их было мало, десятков пять–шесть, а то и меньше. Они тащились по полю, послушные воле хозяев, проваливались в воронки, выбирались из них, грязные, оборванные, вонючие. Шли к стенам непонятно зачем. Защитники даже стрелять в их сторону не стали — опасности слабые мутанты не представляли, и подставляться ради этого под пули снайперов смысла не было.

— Чего это они? — стронг, выполнявший роль сенса, как и было приказано, не высовывался из–за укрытия, но и без этого «видел» все внутренним зрением.

— Отвлекающий маневр, — Беркут осторожно рассматривал опушку в щель между бронелистами, — Что–то там происходит, прямо сейчас, а мы не понимаем. Это плохо. Очень плохо. Ничего не видишь?

— Далеко, — сенс кивнул в сторону опушки, — Да и что разглядишь? Их там, наверное, сотни. В жизни не разберешься, что к чему.

— А это что за… — Беркут подался к бойнице, рискуя стать мишенью для снайпера.

Один из мутантов наступил–таки на мину, отлетел сломанной куклой в соседнюю воронку и начал выбираться оттуда, вполне живой. Поднялся и побрел дальше.

— Что? — сенс приподнялся, выглянуть.

— Вон тот, — указал стронг, — Только взорвался на мине и поднялся.

Сенс отрицательно покачал головой.

— Это другой. Тот погиб, я засек, как его точка у меня потухла.

— Какой другой? Не было другого.

— Значит, был, — боец прикрыл глаза, стараясь вспомнить картинку на «радаре», — Хотя нет, не было его, но этот не тот, что наступил на мину. Тот потух. Я точно говорю, потух. Я видел.

— Твою мать! — Беркут поднял автомат с подствольником, своим примером показывая, что нужно делать, — Скрыты! Огонь по площадям! Скрыты! — и сделал выстрел, целясь в землю немного позади того мутанта, что «выжил» после взрыва мины.

Первая граната взорвалась от удара об землю, не вызвав никакого эффекта, а вот следующая, упавшая чуть дальше, задела осколками кого–то, прежде невидимого. Раздался болезненный рык и на пустом месте возникла целая группа монстров с крупным массивным зверем в центре. В авангарде проявившегося теперь отряда шли мутанты поменьше, призванные, обезопасить главаря от возможных мин, а рядом хоть и не элитники, но все те, кто способны были если не запрыгнуть на стену, то взобраться по отвесному бетону за счет сильных и прочных когтей точно.

— Скрыты! Огонь! Скрыты! Огонь! Скрыты… — разнеслась по стене команда, и поле начало взбухать разрывами выстрелов из подствольников и станковых гранатометов, метко брошенных ручных гранат. Большая часть из них тратилась бесцельно, но не прошло и нескольких секунд, как были обнаружены еще две группы монстров, скрытые ранее под даром одного их них.

Это была уже не прежняя мелочь. Очухавшись от попадания осколков, звери набирали скорость, быстро приближаясь к стенам. Увлекаемые товарищами или следуя командам погонщиков, понявших, что замысел разгадан, начали проявляться все новые и новые группы. Вынужденные раньше медленно идти под скрытом, они теперь устремились в атаку открыто на полном ходу.

Достигнув стены, монстры одним прыжком преодолевали большую часть ее высоты, цеплялись когтями, отталкивались, снова цеплялись и в несколько рывков оказывались наверху. Начали раздаваться хлопки активации даров клокстоперов, кое–где полыхнули пиротики. На дальнем конце стены в одного из монстров врезался таранным ударом здоровяк, скинул мутанта на землю, но отдельные очаги успешного сопротивления не смогли остановить мгновенный разгром.

Монстры прыгали с места на место, не тратя на каждого бойца больше одного удара. Они не бросались сжирать убитых, что обычно давало шанс оставшимся в живых нанести мутанту критические повреждения; не хватали тела пастью, стараясь разгрызть, выжать из жертвы остатки жизни, они только били, отпрыгивали к новому противнику. Били и отпрыгивали, двигаясь слишком быстро, чтобы их можно было успеть рассмотреть, найти уязвимые места и прицельно по ним стрелять.

— Отходим! На позиции! — команду некому было передавать по строю, да и строя уже не существовало, только сотни мечущихся в панике людей. Грач дал команду телохранителям и паре постоянно находящихся с ним посыльных, и они бросились вдоль стены, помогая отстреливаться, тормоша застывших в страхе неопытных бойцов, выкрикивая команды, толкая защитников поселка в сторону укреплений, подготовленных в зданиях.

— Не отходите от меня, — сам Грач остался со стронгами, — Если что, я вас сумею защитить.

— Нас? — Беркут скривился смесью усмешки и презрения и то ли отдал приказ, то ли предложил, — Детки, повеселитесь.

Двое сорвались с места, не сговариваясь, в разные стороны. Первый, с длинным широким клинком за спиной, пробежал половину расстояния до ближайшего мутанта, исчез и в тот же миг появился уже возле него. Присел, обернулся на оставшихся рядом с командиром товарищей. За общей канонадой Грач не расслышал выстрел, только увидел, как один из стоящих рядом с ним стронгов вскинул винтовку, выстрелил, и боец с клинком снова исчез и возник вплотную к монстру, одновременно вонзая меч точно в то место, чуть ниже шеи, куда только что ударила пуля.

Глава стаба не был новичком, но такое взаимодействие видел впервые. Сталь прошила кожу мутанта не из–за своей особенной остроты, и тем более не благодаря отверстию, которое пробила, а может быть даже и не пробила вовсе, пуля. Снайпер сделал всего один выстрел, а значит, он был сделан не просто так, а именно по тому месту, которое было для мечника оптимальным для удара. Четыре дара: мерцание, владение холодным оружием, точная стрельба, умение находить на теле противника уязвимые точки — сплелись в один. Мутант рухнул, забил лапами по воздуху, еще живой и, наверное, еще способный встать и драться, но были на стене бойцы и кроме стронгов. На поверженного накинулись толпой, стреляя в глаза, в места, где броня выглядела тоньше, вставляя дула под пластины, прикрывающие споровый мешок.

Мечник отскочил в сторону, присел, выбирая новую цель, либо восстанавливая силы, чтобы дара хватило на подольше, и Грач развернулся, уже с откровенным интересом.

Отбежавший в противоположную сторону стронг попал в несколько худшую ситуацию. Защитников с этого участка стены уже увели на запасные позиции, а на стену, судя по метаниям бойца, взбирался пока еще невидимый монстр. И если Грач правильно понимал передвижения стронга, то он слышал скрежет когтей по бетону и металлу арматуры, но не мог сообразить, откуда именно доносится звук. Выглядывать за край стены слишком опасно, а другого способа понять, откуда ждать нападение, у него попросту не было.

Беркут оставил попытки докричаться до бойца, сообразил связаться с ним по рации и тот наконец услышал, послушался приказа, отошел в сторону, а командир отряда вместе с двумя стрелками открыли огонь по кромке, не жалея боеприпасов, начали методично обстреливать воздух.

Они успели сменить по два магазина, когда одна из очередей нашла цель, заставила уже почти взобравшегося на стену монстра выйти из невидимости. Огонь тут же прекратился, а мутант, занесший было лапу для окончательного рывка на стену, замедлился, слепо скользнул когтями по бетону, раскрыл пасть, словно пытался зарычать, и рухнул назад, на землю. Стронг, каким–то неведомым для Грача умением, заставивший упасть крупного мутанта, почти элитника, побежал к своим, на ходу откручивая крышку фляжки с живчиком.

Стрелки было дернулись к краю стены, добивать, но вернувшийся товарищ махнул рукой. Мол, не надо уже.

— Наглушняк? — Беркут пытался взглянуть в глаза зашедшегося в одышке бойца, видимо, не ожидая от того столь быстрого возвращения.

— Да, — стронг ронял по слову между тяжелыми вдохами, — Мощный… Попался… Еле… Затащил…

— Горошину прими. Когда восстановишься?

— Такого же… Через час… И то, не наглушняк… Если не… Ментата…Минут… Через пятнадцать…

Командир приник к проснувшейся рации, пару раз переключился, связываясь с подразделениями со стены на втором направлении атаки и скомандовал:

— Они уже в поселке, отходим все.

Несмотря на панику, на позиции в поселке успела отойти большая часть защитников, все, кто не погиб в первые минуты прорыва. Заговорили установленные в окнах и на крышах пулеметы, проснулись КПВТ на бронетранспортерах, наконец отыскавшие для себя цели. Первое время это дало результат, раненые мутанты падали со стен, прижимались, прячась за кромку, но по ставшему безопасным проходу по минному полю к воротам на полной скорости летел военного окраса Урал. Ведомый кормчим, с помощью дара выскочившим из кабины, грузовик впечатался в ворота и взорвался с такой силой, будто весь был начинен взрывчаткой. Пламя взрыва, затмившее на несколько секунд солнце, быстро опало и сквозь щели в покосившихся воротах полезли подбежавшие мутанты, чаще неразвитые, фигурами все еще совсем люди, но управляемые погонщиками. Они игнорировали гарь и жар, переваливались через обломки, бежали прямо на бронетранспортёры.

Пулеметы ударили по ним, уверенно сметая волну за волной, не слыша команды Беркута оставить мелочь в покое, бить верхушке стены, и крупные монстры воспряли, разбежались по сторонам, спрыгивая со стен, прячась за углами зданий, отбегая в необстреливаемые места.

Грач сжал кулаки от отчаяния и увидел, что Беркут отреагировал также — они оба обманулись, рассчитывая, что звериная логика мутантов заставит их спрыгивать тут же, у ворот, бросится в лобовую атаку на бронетранспортеры, подставляя бока под ураганный огонь защитников поселка. Погонщики умело воспользовались паузой, подъехали, наверное, почти к стенам, установили полный контроль над монстрами, сориентировались и послали их в обход, минуя пристрелянные сектора.

Двое снайперов стронгов остались на крыше, прикрывать, а Беркут с сенсом и мечником рванули вниз, к бронетранспортерам, нырнули в люки и машины задним ходом откатились на центральную площадь, открыли огонь по снующим между зданий элитникам, занятым выполнением приказов своих хозяев и не обращающим внимание на удары с флангов. Удалось завалить двоих, пока погонщики не сообразили, откуда ведется огонь, и не отогнали мутантов под прикрытие стен.

Понимая, что машинам теперь жить осталось считанные секунды, стронги, вместе водителями и пулеметчиками, выскочили из бронетранспортёров. Бойцы гарнизона бросились врассыпную, кто куда. Тройка Беркута же отошла к зданию арсенала, куда прибежали и оба стрелка с Грачом.

Заняли оборону, стараясь не показываться из окон, не открывая огонь без команды. Беркуту связывался по рации с оставшимися в живых командирами, отдавая приказы стянуться к центру поселка. Отвечали не все.

Грач подошел к стронгу.

— Какие шансы?

Беркут начал что–то объяснять, на ходу соображая и прикидывая возможные действия, но его слова прервал грохот со стороны ворот. Это не был взрыв, скорее скрежет раздвигаемых неумолимой силой створок, и Грач, вместе со всеми высунувшийся из окна, дрогнувшим голосом спросил:

— Охренеть, это Комендант? — о личном элитнике Седого слышали все, но «в лицо» знали его не многие.

Беркут махнул головой: «Нет», и добавил:

— Это другой, тоже его, но другой.

Цезарь развел покореженные ворота в несколько таранных ударов, протиснулся в еще слишком узкую для него щель. По воротам уже никто не стрелял, и мутант без помех нырнул за ближайшее здание, на ходу сдирая лапами с морды мотки колючей проволоки. Беркут схватился за рацию, предупредить оборонявшееся в том секторе подразделение, но гулкий удар возвестил о том, что там уже все в курсе. Громадный, едва ли с бронетранспортёр, Цезарь был слишком велик для дверей и оконных проемов, но без труда расширял для себя проходы, вынося рамы вместе с рядами строительных блоков. Здания в Атласе хотя и строились капитально, все же имели, благо, климат позволял, стены слишком тонкие, чтобы сдержать такую атаку.

— Охренеть, — повторил Грач.

Беркут же нахмурился:

— Если он отправил Цезаря…

Из окон арсенала вся картина боя была не видна, как и количество мутантов, наводнивших поселок. Появление же личного мутанта главы клана Погонщиков как ничто другое демонстрировало, насколько стронги переоценивали шансы защитников собрать остатки сил в кулак, и, может быть, даже отбиться.

Сенс не дал командиру закончить, крикнул об опасности. В дверь вломились сразу три плечистых мутанта, из тех, что называют кусачами. Таким еще долго отжираться до действительно опасных монстров, но объединившись в группы, они давали бой даже сплоченным группам бойцов. Первого тут же насадил на клинок мерцальщик, но без указаний от снайпера удар не стал смертельным и только разъярил нападавшего. Пасть кусача сомкнулась на плече успевшего отдернуть голову стронга, и он, воспользовавшись даром, отлетел в сторону, выронил клинок и потянулся здоровой рукой за пистолетом.

Вторым под раздачу попал сенс, потративший силы на то, чтобы вырубить метнувшегося к упавшему мечнику противника чуть больше, чем мог себе позволить. Монстр снес его, упал сверху, вцепился в шею, но сомкнуть челюсти не успел — очнувшийся, наконец, отряд открыл ураганный огонь.

Привлеченный стрельбой и криками, в дверь вслед за кусачами, вломился рубер, а может он же их и гнал впереди себя. Беркут расправился с ним сам, уйдя в замедление времени и расстреляв в застывшую в рыке пасть мутанта все оставшиеся в магазине патроны. После чего пинком отбросил еще не упавшее тело за дверь.

— Уходите, — Грач, успевший пострелять в кусачей и, наконец, всерьез пригодиться в бою, восполнял запас патронов в одной из оружейных комнат, — все кончено.

Берут мельком оглядел своих бойцов. Сражаться с мутантами до последнего вздоха никто не рвался, хотя и страха в их глазах тоже не было.

— Иногда убежать, значит победить, Грач. Ты с нами?

— Куда и зачем? — глава поселка поставил на стол возле окна пулемет, приноровился, прикидывая сектор обстрела, — Набегался по кластерам в свое время. Иногда забываю, сколько я в Стиксе? Пятнадцать лет? Семнадцать? Двадцать? Зачем мне уходить? Я и до сегодняшнего дня не очень понимал, зачем живу и тащу на себе все это. Когда на тебе пять сотен человек, некогда думать.

Командир стронгов недвусмысленно усмехнулся.

— Нет, я не о том, — Грач провел рукой вокруг шеи, изобразив охватившую ее веревку, — Я люблю жизнь со всеми ее прелестями, но во всем должен быть смысл. О чем ты вот думал, когда очнулся после перезагрузки?

Беркут задумался всего на долю секунды:

— О матери.

— А потом?

— О том, чтобы выжить.

— Зачем?

На этот раз стронг размышлял чуть дольше, понимая, что одним инстинктом самосохранения тут не отделаешься.

— Просто хотел выжить. Умереть было бы обидно.

— Вот и я просто хотел выжить, не думая, зачем. А когда выжил, задумался. Бегал по кластерам как оглашенный, развивал дары, встретил Инженеров. В то время клан творил великие дела во имя великих целей, а сейчас скурвился, начал заниматься торговлей и политикой. Раньше мы устраивали походы в Пекло, а теперь превратились в строителей и наемников.

— Так ушел бы из клана, чего ноешь, как баба?

— Я и ушел. Сюда, в Атлас. Формально я все еще состою в Совете, но уже давно ничего не решаю. И знаешь, Беркут? Однажды я проснулся ночью, уже здесь, в своей роскошной спальне, на кровати с ортопедическим матрасом, и понял, что боюсь.

Грач протянул руки, показывая, как у него в тот момент дрожали пальцы.

— Я уже и забыл, как это, когда боишься. Как жену зарезал, отбиваясь, так словно бабка отшептала. И вдруг — снова. Это отвратительно — бояться. Липкое, вонючее это чувство. Испугаешься, руками по лицу проведешь, а на коже слой пота с пылью, гадкий, склизкий, и не вытрешь сразу, пока не умоешься. Испарина на спине рубашку промочит, и ходишь, как обоссанный, пока не высохнет.

— Чего боишься–то?

— Всего. Мутантов. Мести. Предательства. Будущего боюсь. Куда мне теперь идти? В наемники? Нет уж, дудки, набегался, хватит. В клан, чью–то жопу лизать?

— И чего теперь?

— А ничего. Вы уходите, а я останусь. Седой разрушил мой стаб, убил моих людей, и я бы не советовал вам находиться поблизости, когда ему придется за это ответить.

Стронги выстроились в квадрат с Беркутом в центре и пропали, не проявляя себя ни пылью, поднятой подошвами, ни шумом одежды, ни одним солнечным бликом, которые, если верить фильмам, обязательно должны появляться там, где передвигается ставший невидимым человек. Грач не был сенсом, хотя и сенс сейчас бы не рассмотрел отряд, и все же хорошо представлял, что делают стронги и куда двигаются.

Они идут медленно, опасаясь сбить действия дара неловким движением, но уверенно, ничуть не смущаясь наводнивших руины Атласа мутантов. Каждый из бойцов внимательно следит за своим сектором обзора, предупреждая товарищей о возможной опасности, излишне ретивых монстрах, и все они готовы в любой момент вступить в бой и победить. И в этом смысл их жизни.

Выждав время, необходимое стронгам на то, чтобы дойти до продуктовых складов, достать из холодильника тело погибшего товарища и покинуть стаб, Грач вышел из здания арсенала, прислушался, определяя, где находятся самые большие мутанты.

Крупный клыкастый зверь выскочил из гостиницы, сыто рыгнул, лениво кинулся на новую добычу. Прыгнул — и с визгом откатился.

Опыт собрата не стал уроком для остальных. Мутанты выбирались из подвалов, выпрыгивали из окон, бросались в атаку, врезались в невидимую преграду и отскакивали, обиженно визжа. Самые упорные делали по несколько попыток, но ни одна из них так и завершилась успехом.

Грач не обращал внимания на собравшуюся вокруг свиту из испуганных, настороженных, но не оставлявших добычу мутантов. Он шел прямо к башне администрации, туда, где за грудой кирпичей и плит виднелась спина Цезаря.

Расчёт оказался верен. Рядом с самым большим мутантом Грач увидел и главу клана Погонщиков. Седой командовал сразу двумя питомцами, заставляя их разгребать завалы.

— Гриб, ты уверен, что его не было среди убитых? — крикнул он кому–то через улицу.

— Да кто ж будет уверен? — крикнули в ответ из окна соседнего здания, — Половину загрызли сразу, часть потом, когда еще шел бой. Попробуй их останови, когда вокруг столько жратвы.

— Был же приказ! — начал было отчитывать Седой, но махнул рукой, отдал команду Коменданту перевернуть завалившийся набок бронетранспортер и только сейчас обратил внимание на скопление зараженных в одном из проездов. Послушный приказу погонщика, Цезарь рыком разогнал толпу.

Увидев Седого вблизи, Грач застыл. Его третий дар, использованный на полную мощь, становился окончательной точкой не только для всего вокруг, но и для самого носителя. Умение позволяло изменять саму суть материи, но так и не развилось в универсальное, оставшись пригодным только для уничтожения.

— Паван гуру пани пита мата, дхарат махат.

Слова мантры так и остались для Грача бессмысленным набором букв, но знахарь, помогавший ему освоить непростой дар, настаивал именно на них.

— Дивас рат дуе даи даиа кхелэ, сагал джагат.

Мир вокруг застыл и поблек. Сейчас Грач мог рассмотреть каждый кирпичик в здании на соседней улице, в деталях, до малейшей щербинки. Он видел и Седого, зачем–то идущего навстречу, поднявшего руки в примирительном жесте. Это уже не имело значения.

— Чангя а–и–а бури а–и–а вачэ, — привычный ритм не позволял сбиться или совершить ошибку, — Даарам хадур.

Активация дара занимала несколько секунд, в течение которых носитель застывал бесчувственной куклой. Защититься помогало еще одно умение, простое, как две копейки, действующее всего несколько минут, именно то, на которое натыкались мутанты.

— Карми апо апни-и ке нерэ ке дур.

Все перед внутренним взором: стены домов, асфальт под ногами, тела мутантов и людей вспучилось зеленой густой слизью, застыло подрагивающим студнем, пока еще сохраняя привычное естество, но уже готовое измениться. Осваивая дар, Грач мечтал о безграничных возможностях по изменению материи. Умение имело собственное мнение, желая лишь уничтожать.

— Джинни нам дхи а–и–а гае, мащакат гхал.

От мантры ничего не зависело. С тем же успехом можно было петь: «В лесу родилась елочка» или кричать: «Ну, погоди, заяц, я тебя съем!». Важен был ритм и память тела.

Материя вибрировала, перестраивая собственную структуру. Атомы, выстроенные спорами Стикса при перезагрузке в нужный порядок, приходили в движение, теряя прежние связи и устанавливая новые.

Действие защитного дара заканчивалось, и Грач был вынужден поторопиться, довести изменения до конца только в самом простом и монолитном: стенах домов, корпусах автомобилей и бронетранспортеров, не трогая живую материю и воздух. Да и зачем?

— Нанак те мукх уджеле-е кети, чхути наал!

Грач обожал этот момент, когда для взрыва было достаточно самого малого сотрясения, буквально щелчка пальца, и почти никогда не делал этот щелчок сам. Вот он, этот последний шаг Седого, сейчас его нога опустится на землю, звуковая волна дойдет до ближайшей стены, и вся выведенная из стабильного состояния материя ухнет одновременным взрывом, взметнется в небо, сметая все на своем пути. Будет обидно, если в эту долю секунды вмешается что–то еще — рыкнет мутант, раздастся выстрел или упадет камешек в руинах. Главе стаба очень хотелось, чтобы погонщик сделал этот шаг сам.

Мелкая закричала, отчаянно, пронзительно, еще не зная, что должно произойти. Взвизгнула без слов, ведомая лишь ошпаренной ужасом интуицией, бросила Цезаря в длинном прыжке прямо на Седого, метнулась за мутантом сама, уже чувствуя, как мир вокруг взметается взрывной волной, обняла мужчину, как могла, придавленная многотонной массой питомца, и успела подумать, что умирать во второй раз совсем не страшно.