XVII О КЕНТАВРАХ И ТЩЕСЛАВИИ ОХОТНИЦЫ

Рано утром охотница проснулась и оделась. Она поджарила мясо и съела его, запивая чаем из трав и специй, а потом подняла Дэвида. После ночи на жестком столе у него ломило спину, руки и ноги болели от цепей, да и поспать удалось всего ничего, зато теперь он чувствовал, что не все потеряно. До сих пор он большей частью зависел от доброй воли окружающих — Лесника, гномов. Теперь он был сам по себе, и только от него зависело, выживет он или нет.

Охотница дала ему чаю, затем попыталась накормить мясом, но он плотно стиснул зубы. Мясо сильно пахло дичью.

— Это оленина, — сказала охотница. — Ты должен поесть. Силы тебе понадобятся.

Однако Дэвид не разжимал зубов. Он думал о девочке-олене и ощущал прикосновение ее кожи. Кто знает, что за ребенок был частью животного? Возможно, это плоть девочки-оленя и охотница раскромсала обезглавленное тело, чтобы позавтракать свежим мясом. Дэвид не мог это есть.

Охотница оставила свои попытки и дала ему хлеба. Она даже освободила Дэвиду одну руку — так, чтобы он смог поесть самостоятельно. Пока он ел, она принесла из конюшни клетку с лисом и поставила ее на стол рядом с Дэвидом. Лис смотрел на мальчика, как будто сознавал, что скоро произойдет. Пока они разглядывали друг друга, охотница принялась собирать все необходимое. Это были лезвия и пилы, бинты и тампоны, длинные иглы и мотки черных ниток, трубки и склянки, а также сосуд с вязкой прозрачной жидкостью. К нескольким трубкам она присоединила кузнечные мехи — «на всякий случай, чтобы сдержать кровотечение» — и подогнала кожаные ремешки под маленькие лапы лиса.

— Ну и что ты думаешь о своем новом теле? — поинтересовалась она, закончив приготовления. — Это прекрасный лис, молодой и проворный.

Лис, скаля острые белые зубы, пытался перекусить прутья клетки.

— Что вы сделаете с моим телом и его головой? — спросил Дэвид.

— Я высушу твое мясо и добавлю к моим запасам на зиму. Я выяснила, что можно успешно присоединить голову ребенка к туше животного, но не наоборот. Мозги животного не в состоянии приспособиться к новому телу. Они не могут правильно двигаться, так что охотиться за ними неинтересно. Вначале я выпускала их забавы ради, но больше не трачу на это время. Однако кое-кто из уцелевших еще бродит по лесу. Мерзкие существа. Иногда они встречаются на моем пути, и я убиваю их из жалости.

— Я думал о том, что вы сказали вчера вечером, — осторожно начал Дэвид. — О том, что все дети мечтают побыть животными.

— А разве не так? — спросила охотница.

— Мне кажется, так, — согласился Дэвид. — Я всегда хотел стать конем.

Похоже, это заинтересовало охотницу.

— Почему конем?

— Когда я был маленьким, то читал истории о существе под названием кентавр. Это наполовину конь, наполовину человек. От шеи и выше у кентавра голова и туловище мужчины, и он мог держать в руках лук. Кентавр был силен и прекрасен, и он был превосходный охотник, потому что совмещал силу и скорость коня с мастерством и хитростью человека. Вчера вы были проворны на своем скакуне, но все же вы не одно целое с конем. Разве ваш конь не спотыкается иногда, не скачет куда-то против вашей воли? Мой отец в юности занимался верховой ездой, и он рассказывал мне, что лошади сбрасывают даже лучших всадников. Будь я кентавром, я совместил бы в себе все лучшее от коня и человека, так что на охоте никто бы не смог от меня убежать.

Охотница перевела взгляд с лиса на Дэвида и обратно. Потом повернулась и направилась к письменному столу. Там она отыскала клочок бумаги и гусиное перо и принялась рисовать. С того места, где сидел Дэвид, он разглядел схемы, фигуры и силуэты лошадей и животных, нарисованные с мастерством настоящего художника. Он не мешал охотнице. Он просто терпеливо наблюдал, а когда взглянул на лиса, обнаружил, что тот тоже наблюдает. Так они и смотрели, объединенные ожиданием, пока охотница не закончила работу.

Она встала, вернулась к большим операционным столам и, не говоря ни слова, вновь привязала свободную руку Дэвида. На минуту он пришел в замешательство. Возможно, его план не удался и охотница собирается прямо сейчас отрубить ему голову и пересадить ее на тело дикого зверя. Обезглавит она его одним взмахом топора или будет неспешно пилить хрящи и кости? Усыпит ли каким-то снадобьем, так что он закроет глаза одним существом, а проснется совершенно другим, или ей свойственно наслаждаться страданиями своих жертв? Он был готов разрыдаться, но сдержал слезы. Подавил страх, сохранил спокойствие, и его стойкость была вознаграждена.

Надежно привязав его, охотница надела плащ с капюшоном и вышла из дома. Через несколько минут Дэвид услышал удаляющееся цоканье лошадиных копыт. Охотница ускакала в лес, оставив Дэвида наедине с лисом: две скотины, которым вскоре предназначено слиться воедино.


Дэвид задремал и проснулся, когда женщина уже вернулась. На этот раз копыта цокали совсем близко. Дверь дома открылась, и на пороге появилась охотница, ведущая коня под уздцы. Сначала конь не желал входить внутрь, но она тихо поговорила с ним, и в конце концов он последовал за хозяйкой. Дэвид увидел, как конь поводит носом, принюхиваясь к здешним запахам, и в глазах животного ему померещился ужас. Охотница привязала коня к кольцу в стене и подошла к Дэвиду.

— Я хочу заключить с тобой сделку, — сказала она. — Я подумала об этом существе, о кентавре. Ты прав, такой зверь будет идеальным охотником. Я хочу стать им. Если ты мне поможешь, даю слово, что отпущу тебя.

— Откуда мне знать, что ты не убьешь меня, как только станешь кентавром? — спросил Дэвид.

— Я сломаю лук со стрелами и нарисую карту, которая выведет тебя на дорогу. Даже если я захочу тебя преследовать, с чем я буду охотиться без лука? Со временем я изготовлю себе другой, но ты будешь уже далеко, а если когда-нибудь снова попадешь в мой лес, я пропущу тебя в благодарность за то, что ты для меня сделал. — Охотница склонилась к Дэвиду и зашептала ему на ухо: — Но если ты не согласишься мне помочь, то соединишься с лисом и, клянусь, не переживешь этот день. Я буду гоняться за тобой по лесам, пока ты не задохнешься от изнеможения, а когда ты не сможешь больше бежать, я заживо сниму с тебя кожу и буду носить ее в холодные зимние дни. Ты можешь жить или умереть. Выбор за тобой.

— Я хочу жить, — сказал Дэвид.

— Значит, мы договорились.

С этими словами охотница бросила лук и стрелы в огонь и нарисовала Дэвиду подробную карту леса, которую он тут же осмотрительно спрятал за пазуху. Затем она объяснила, что он должен делать. Она принесла из конюшни пару огромных клинков, тяжелых и острых, как гильотины, и укрепила их над столом с помощью системы веревок и блоков. Один из клинков охотница приладила так, чтобы он, падая, разрубил ее тело пополам, а потом показала Дэвиду, как тут же приложить бальзам, чтобы она не истекла кровью, прежде чем ее торс будет приделан к лошадиному корпусу. Она снова и снова повторяла с ним необходимые процедуры, пока он не выучил все назубок. Затем охотница догола разделась, обеими руками ухватила тяжелый клинок и двумя ударами отрубила голову коню. Хлынула кровь, но Дэвид с охотницей быстро залили бальзамом обнажившуюся красную плоть. Под действием снадобья рана зашипела и задымила. Сразу же прекратилось кровотечение из вен и артерий.

На полу громоздилась конская туша с еще бьющимся сердцем, а рядом лежала голова, глаза вращались в орбитах, язык вывалился наружу.

— Мы не можем ждать ни минуты, — сказала охотница. — Быстрей, быстрей!

Она легла на стол, под клинок. Дэвид старался не смотреть на ее наготу и сосредоточился на приготовлениях к тому, чему его научила охотница. Когда он проверял веревки, она схватила его за плечо. В правой руке она сжимала острый нож.

— Если попытаешься сбежать или обманешь меня, этот кинжал вонзится в тебя, прежде чем успеешь сделать хоть шаг. Ты понял?

Дэвид кивнул. Его лодыжка была привязана к ножке стола. Убежать не удастся, даже если он захочет рискнуть. Охотница отпустила его. Рядом с ней стоял один из стеклянных кувшинов с чудесным бальзамом. Дэвид должен был вылить снадобье на ее отсеченное тело и стащить его на пол. Там ему нужно было помочь ей подползти к коню. Как только две раны соприкоснутся, он должен будет снова полить их бальзамом, отчего охотница и конь сольются воедино, превратившись в новое существо.

— Теперь давай, и не мешкай.

Дэвид подался назад. Веревка, удерживающая гильотину, была туго натянута. Во избежание какой-нибудь случайности он должен был просто разрубить ее лезвием меча, после чего клинок упадет на охотницу и разделит ее на две части.

— Готовы? — спросил Дэвид.

Он положил лезвие на веревку. Охотница заскрежетала зубами.

— Да. Давай же! Давай!

Дэвид поднял меч и со всей силы обрушил его на веревку. Веревка лопнула, и клинок упал, разрубив охотницу пополам. Она завизжала от боли, корчась на столе обеими своими половинами, истекающими кровью.

— Бальзам! — кричала она. — Живей!

Но Дэвид вместо этого снова поднял клинок и отрубил охотнице правую руку. Рука, по-прежнему сжимавшая нож, упала на пол. Напоследок, третьим ударом, Дэвид перерубил веревку, привязывавшую его к столу. Он перепрыгнул через корпус лошади и под крики ярости и боли, изрыгаемые охотницей, кинулся к двери. Дверь была заперта, но ключ торчал из замочной скважины. Дэвид попытался его повернуть, но у него не получилось.

Визг охотницы стал еще пронзительней, вдруг запахло паленым. Дэвид обернулся и увидел, что огромная рана на верхней части ее тела дымится и пузырится от заживляющего бальзама. Правое предплечье тоже было залито бальзамом. Охотница лила его на пол, стараясь попасть на запястье отрубленной кисти и заживить рану. Используя обрубок и левую руку, она сбросила себя со стола.

— Вернись! — шипела она. — Мы не закончили. Я тебя съем живьем.

Охотница коснулась обрубком правой руки и залила соединение бальзамом. Обе части тут же соединились, и она, подняв ко рту правую руку, зажала нож в зубах. Женщина принялась подтаскивать себя все ближе и ближе к Дэвиду. Ее рука коснулась края его штанины, когда ключ повернулся в замке и дверь отворилась. Дэвид вырвал ногу, выбежал на улицу и застыл как вкопанный.

Он был не один.

На лужайке перед домом собрались существа с телами детей и головами зверей. Здесь были головы лис и оленей, кроликов и горностаев. Головы маленьких животных выглядели несуразно на более широких человеческих плечах, а шеи детей сузились под действием бальзама. Все эти существа двигались очень неуклюже, будто не в состоянии были управлять собственными конечностями. Они шаркали и шатались, а их лица выражали страдание и растерянность. Они медленно приближались к дому, когда охотница перетащила себя через порог и вывалилась на траву. Нож выпал у нее изо рта, и она сжала его в кулаке.

— Что вы здесь делаете, мерзкие твари? Убирайтесь отсюда. Прочь!

Но существа никак на это не отреагировали. Они ковыляли вперед, устремив взгляды на охотницу. Охотница подняла глаза на Дэвида. Она испугалась.

— Затащи меня в дом, — сказала она. — Быстрей, пока они до меня не добрались. Я прощу тебе все, что ты натворил. Ты волен идти, куда пожелаешь. Только не оставляй меня с… ними.

Дэвид покачал головой. Он отошел от нее, когда существо с телом мальчика и головой белки дернуло носом в его сторону.

— Не бросай меня! — рыдала охотница.

Ее уже обступили почти со всех сторон, и она беспомощно махала ножом, а круг созданных ею тварей замыкался.

— Помоги мне! — кричала она Дэвиду. — Пожалуйста, помоги мне.

И тут животные набросились на нее, терзая и кусая, вгрызаясь в плоть и разрывая ее на части.

Дэвид, отвернувшись от ужасного зрелища, со всех ног кинулся в лес.

Загрузка...