Клуб любителей фантастики, 2017

Валерий ГВОЗДЕЙ
Горький опыт

техника — молодёжи || № 7–8 (1012) 2017

Шух всегда пил чай несладким — Марос его привычки изучил.

На этот раз гость неожиданно потребовал сахара.

Наверное, переутомился. Уставший мозг требует действенной подпитки. Что ж. удивляться нечему. Истекшая неделя была напряжённой.

Открыв кухонный шкаф, Марос вынул сахарницу.

И смотрел несколько секунд на выпуклые фарфоровые бока, словно взяв тайм-аут.

Доктор Шух физик. Доктор Марос — философ.

Оба в очках, лысоватые, с морщинистыми, желчными лицами. Носят твидовые пиджаки, фланелевые брюки, однотонные сорочки без галстука.

По возрасту близки. В чём-то и внутренне похожи: властные, уверенные в своей правоте. Сейчас, на седьмом десятке, заметно всё более. Они могли испытывать симпатию, уважение друг к другу. Если бы не соперничество, не яростная, ведущаяся исподволь борьба за влияние, при внешних проявлениях дружелюбия…

Шух — безумец, которого нужно остановить любой ценой.

Без Шуха технократы не смогут протащить гибельный проект через Совет.

Мир уцелеет.

В гостиной Марос сел в кресло у чайного столика напротив гостя, поставил сахарницу на бронзовый, украшенный чеканкой, фигурный поднос.

Физик положил в чашку пару кусочков рафинада, помешал ложечкой. Немного отпил:

— Всегда удивляюсь, как вы завариваете чай. Удивительно вкусно.

— Мой фирменный секрет. — Улыбнувшись, философ тоже пригубил. — Вам не открою.

Чай действительно вкусный, даже без сахара.

Допив, хозяин продолжил разговор:

— Как странно, что вы, теоретик, практик строительства космических судов, неожиданно заинтересовались машиной времени. Зачем? Доказано раз и навсегда, машина времени — зло, страшнее водородной бомбы.

— Вовсе нет. Если всякие работы над машиной времени запрещены, тогда нужно ставить крест на полноценной космонавтике, на полётах к звёздам, в иные галактики.

— Почему? Не понимаю.

— Космические расстояния — слишком велики. И релятивистские эффекты сводят к нулю смысл космических устремлений человечества. Зачем посылать экспедицию к другой звезде, если корабль вернётся на Землю — через сотни, тысячи или миллионы лет… Как бы ни были совершенны и мощны двигатели, без воздействия на время звездоплавание обречено. Учёные твердят о нерасторжимой связи пространства и времени. А когда речь заходит о космических полётах, учитывают лишь преодоление космических пространств, игнорируя, по сути, задачу преодоления времени, противореча себе. Да, «хронологическая цензура» Стивена Хокинга… Однобоко, ненаучно. Где нерасторжимая связь? Без компенсаторных возможностей машины времени земная космонавтика не выйдет из пелёнок, останется младенческой, орбитальной… Пространство нужно преодолевать — вместе со временем. И машина времени должна быть — составной частью корабельного двигателя.

— Создание машины времени поставит наш мир на край пропасти… Шаг — и цивилизация погибла… — Вздохнув, Марос стал растирать кисти рук.

Шух приподнял седые брови:

— Немеют?

— Да, немного. — Прислушиваясь к ощущениям, Марос встревожился, утратил над собой контроль: — Вы не… Вы не меняли чашки?

— На сто восемьдесят градусов повернул ваш поднос. Вы пили чай, в котором был яд для меня.

— Что?.. — Сразу пересохло в горле. Сглотнув, хозяин счёл нужным поправить: — Не яд… Лекарство — мышечный релаксант.

— Но вы же намеренно превысили дозу… Она вызовет остановку сердца. Медики, в ходе вскрытия, не отыщут следов… В прежней вселенной чай с релаксантом выпил я, в нынешней — вы. Значит, мы квиты.

— В нынешней?..

— Я собрал машину времени, прототип. И с её помощью заглянул в недалёкое будущее. Увидел нашу беседу, все последствия. Кое-что предпринял в свою очередь. Мир изменился, конечно. Газеты выйдут с траурными заголовками, только вот посвящены статьи будут вам.

Марос чувствовал, как тяжёлое онемение распространяется по телу.

Он был не в силах пошевелиться. В ответ на умоляющий взгляд гость покачал головой:

— Сами знаете, релаксант усваивается быстро, спасать вас поздно… Вы получили то, чего заслуживаете.

— Радуетесь? — немеющими губами спросил философ. — Будет расследование…

— Вы же отпустили прислугу, вы отключили камеры видеонаблюдения. Подготовились к беседе весьма тщательно… Я тоже подготовился, наученный горьким опытом. На подошвах этих ботинок — специальное покрытие. Вторую чашку я вымою, уберу. Меня здесь не было… Совет проголосует — как требуется.

Физик поднялся, держа в руке пустую чашку. Прошёл на кухню. Полилась вода из крана.

Шух покинет особняк минут через десять. Уедет в неприметном минивэне — явно взятом напрокат. Прислуга вернётся утром в понедельник, через двое с половиной суток.

«Меня здесь не было…»

Страх близкой смерти усиливался горечью — от сознания трагической неудачи.

Просчитанный, детально разработанный план — рухнул.

Марос не спасёт мир.

Не зря его страшил гениальный, острый как бритва интеллект Шуха, способный одолеть время. «Горький опыт», — слабея, успел подумать доктор Марос.

Не потому ли гость вспомнил о сахаре? ^ТМ