Клеймо Теней

Вальдер и компания

Оказывается, приходить в сознание после сокрушительного падения, еще противнее, чем просыпаться на работу после знатной попойки. Затылок саднило после тупого удара о землю, язык был прокушен. Мне даже удалось каким-то образом разбить губу, хотя я не имел ни малейшего понятия, как у меня это получилось. Открыв глаза, я заметил небольшие кусочки серого, предгрозового неба, то тут, то там пробивающиеся через густую листву. В нос ударил неприятный запах болотной ряски, тины и гнилой листвы. Правда, сразу после него мой нос учуял одурманивающий запах жареного мяса. В животе призывно заурчало, словно говоря, что от еды сейчас мой желудок не откажется. Пришлось подняться с мягкого мха, который, словно ковер, покрывал то место, где я лежал, и направиться к Киру, увлеченно вертевшему самодельный вертел, на который была насажена тушка какой-то местной птицы.

Поднявшись, я огляделся, и моему взору открылся унылый пейзаж раскинувшихся повсюду болот. По счастливой случайности, мы упали на маленький пятачок твердой поверхности, вокруг которого раскинулись обширные территории, занятые трясиной. Невдалеке сидел Сез, который опять был белее снега. На его запястьях я заметил очередные набухшие рубцы, постепенно становившиеся все менее заметными. Видимо, благодаря его магии мы приземлились достаточно удачно, если не считать моего небольшого недомогания.

— Наша спящая красавица, наконец, очнулась? — как всегда неунывающе произнес Кир, который заметил, как я подхожу к весело потрескивающему костерку.

— Лучше бы она так и осталась лежать без сознания, — пытаясь отлепить присохший к небу язык, сказал я, одновременно с этим массируя виски в надежде на то, что головная боль немного утихнет.

— Совсем тяжко? — сзади подошел Сез, раны которого уже успели бесследно пропасть. Он снова порозовел и просто полыхал здоровьем.

— Ну-у-у… Бывало и лучше.

— В лечебной магии я не силен, как ты сам понимаешь, специальность не та. Но кое-каких верхушек в академии я успел нахвататься, — произнеся это, Сез подошел ко мне и положил скрещенные руки на мой лоб. Через пару секунд от самой макушки до пяток пронеслась теплая исцеляющая волна, приносящая освобождение от этих мелких, но весьма неприятных ранений.

Моя губа стремительно затягивалась, во рту пропал металлический привкус крови, да и кости перестали напоминать кости немощного старика. Было такое впечатление, что я сделал глоток холодного пива после сильнейшего похмелья. Мир снова обрел краски, и наше попадание в болота перестало быть таким удручающим.

— Спасибо, Сез, — произнес я с улыбкой от уха до уха.

— Ты вовремя очнулся, наш обед как раз готов.

— Оно хоть не ядовито? — спросил Сез, скорее ставя под сомнения кулинарные способности Кира, нежели переживая об отравленности самой птицы.

— Такого изысканного блюда ты даже в столичных ресторанах не попробуешь, — несколько обиженно сказал Кир.

— Наверное, потому, что в этих самых ресторанах готовят высококвалифицированные повара? — не удержался от подкола мой друг.

— Не хочешь, не ешь. Нам с Вальдером больше достанется, — сказал, как отрезал, наш невольный кашевар.

В животе у Сеза заурчало так же, как урчало несколько минут назад у меня, так что отвечать не было никакого смысла. Мой друг лишь виновато развел руками, как бы говоря, что сейчас он готов съесть даже землю, мирно покоящуюся под нашими ногами. Кир снял птицу с вертела и положил ее на огромный лист неизвестного мне растения. Сез, в свою очередь, достал из-за пояса ужасный волнистый кинжал и принялся кромсать тушку невинной зверюшки.

Когда мы все насытились, я решил задать вопрос, который не переставал меня волновать с того момента, как я очнулся.

— Кто-нибудь может мне сказать, где мы находимся?

— Ты в школе географию не учил? — удивленно спросил Кир.

— На нашем материке находятся только одни болота, а именно болота Шеола, — ответил мне Сез.

Я внутренне похолодел. Все это время мне не хотелось верить в то, что мы оказались на самой враждебной земле нашего материка. Как известно из истории, именно тут орианская армия пала от могущественной магии, так что это место обросло легендами и слухами.

— Лучше бы я снова оказался на столичном эшафоте, — пробормотал я, но друзья все же смогли расслышать мои невнятные слова.

— Не так страшен Криксал, как его рисуют, — ответил мне Сез пустынной поговоркой.

— Мы тут уже несколько часов, а на нас так и не выпрыгнуло нечто ужасное, пытающееся полакомиться моей нежной плотью, — поддержал его Кир.

— Тот, кто лично видел Криксала, никому об этом рассказать не смог. По причине своей преждевременной кончины, — отпарировал я. — А то, что на нас никто не выпрыгнул, желая нами закусить, так это чистая случайность.

— Негативно настроенные люди определенно потерпят неудачу в любых своих начинаниях. Я, между прочим, всю свою жизнь провел в стане врага, ведя подрывную деятельность. Так что какие-то болота меня точно не остановят. Особенно, когда дом так близко! — сказал Сез, и глаза его засверкали. Видимо, он во что бы то ни стало решил добраться до своей родной пустыни.

— Надеюсь, ты прав, дружище, — несколько неуверенно ответил я.

— Ладно, сейчас меня больше интересует, как нам отсюда выбраться, — сказал всегда практичный Кирсер.

— Как мне удалось заметить, мы упали почти в самом начале болот. Так что за неделю вполне сможем добраться до територии Союза. Главное, всегда быть начеку, — ответил нам Сез.

— Попробуй быть начеку, когда дальше десятка метров не видно абсолютно ничего, — пессимистически заметил я.

— А выбор все равно у нас не богатый. Либо оставаться тут, надеясь, что нас кто-то удосужится найти. Либо идти вперед, доверив свою судьбу случаю. Ну, и нашим способностям, разумеется.

— Увы и ах, но ты прав, — был вынужден согласиться я.

— Тогда не вижу смысла в дальнейших препирательствах. Выступаем.

Мы с Киром молча поднялись и последовали за нашим другом, который единственный представлял, куда нам направляться. А еще только у него был кинжал, которым он расчищал нам дорогу сквозь буйно разросшуюся листву. Я полностью потерял счет времени, поэтому не могу сказать, как долго мы шли. В болотах практически всегда темно, так что ориентироваться по солнцу не было никакой возможности. Иногда меня посещала мысль, что мы ходим кругами. Вроде вот тот куст с ярко оранжевыми цветками я видел уже несколько раз. Но уверенно идущий вперед Сез внушал хоть какую-то надежду.

Через некоторое время Сез привел наш маленький отряд на поляну, неизвестно как сохранившуюся среди болот. На ней были хаотично разбросаны разные железки, полностью или частично поросшие мхом. Поляна была настолько запружена железными остовами, что яблоку упасть было негде. Мы кое-как пробирались сквозь неожиданно вставший на нашем пути лес.

— Остатки орианской армии… — несколько печально проговорил Сез.

— Ты же гражданин Союза. И, по идее, должен радоваться при виде поверженных врагов. — непонимающе ответил Кир.

— Ты заблуждаешься. Я ненавижу смерть. А в этих болотах умерло свыше сотни тысяч человек не более чем за минуту. А ведь они просто исполняли приказ вышестоящих лиц. Вся эта война была интересна только правителям. А отдуваться приходилось обычным воякам, которые устали от смерти так же, как и я. У большинства из них были семьи… Но война забрала отцов у своих детей, тем самым усиливая и без того огромную ненависть к магам, — горько произнес Сез. Было видно, что эта тема его очень волнует и задевает за живое, играя на невидимых струнах человеческой души.

— С нами, магами, все точно так же. Мы не хотим этой вражды. Но нам приходится ненавидеть орианцев только потому, что нам так внушили с самого детства. Мы, так же как и вы, воспитывались в состоянии постоянной вражды со своими соседями. И чего кривить душой, на подавляющее большинство магов это подействовало.

Мы с Киром молчали, не зная, что ответить неожиданно расчувствовавшемуся другу. Но, видимо, Сез не нуждался в ответе. Наконец он нашел, кому излить душу. Ведь если верить его словам, то на родине единомышленников у него не было. И плотина, сдерживающая истинные чувства юного мага, пала под напором истинных эмоций. Наверное, это очень трудно скрывать свои настоящие мысли всю свою сознательную жизнь лишь потому, что тебя не смогут понять.

Внутри моей головы раздалось символическое покашливание Тени, как бы говоря, что не один Сез столкнулся с подобной проблемой. Я мысленно шикнул, и Никто вроде бы заткнулся. Разумеется, не навсегда, а только на какое-то время. Он точно не лишит себя удовольствия донимать меня по самому малейшему поводу. Ну и на этом ему огромное спасибо. Всю эту поляну, ставшую братской могилой как для множества людей, так и для управляемой ими техникой, мы прошли в полном молчании. Никто не решался нарушить воцарившуюся тишину, и создавалось впечатление, что даже надоедливые москиты, не дававшие мне житья с того самого момента, как я оказался в этих болотах, наконец от нас отцепились. Стихли даже резкие выкрики болотных птиц, которые также не решались нарушить покой мертвецов своими голосами.

Но вот примерно через час пути эта ужасная поляна закончилась, и мы снова вступили на территорию зловонных болот и вездесущей растительности. И снова монотонная дорога, состоящая из продирания через листву и прыжков с кочки на кочку. Один раз Кир, убаюканный этой монотонностью, зазевался и чуть не рухнул в черную воду болот, которая неожиданно возникла с левой стороны от него. К счастью шедший сзади, я успел вовремя схватить друга за ворот рубашки, который жалобно затрещал под моими пальцами. Лицо Кира остановилось в нескольких сантиметрах от водной глади, периодически подергиваемой маленькими пузырьками, которые то тут, то там всплывали на поверхность с глубин болота.

— Мертвяк! — неожидано завопил Кир и дернулся так сильно, что я не смог удержать равновесия, и мы вместе с ним угодили в вязкую жижу, скрывающуюся за обманчиво глубокими водами.

Моментально среагировав, Сез схватил длинную палку, валявшуюся неподалеку, и протянул ее нам. Первым на берег выбрался Кир и тут же разразился длинной тирадой, сплошь состоявший из нецензурных выражений. Вслед за ним выбрался я и присоединился к своему другу. Сейчас мы с другом больше напоминали огородных пугал, чем живых людей. Одежда, покрытая ровным слоем болотной жижи с примесью синих водорослей, придавала нам до жути нелепый вид.

Сез, наблюдавший все это, не выдержал и расхохотался. Практически сразу мы присоединились к нему, заливая болота громогласным хохотом в три глотки. Мы смеялись и не могли остановиться. Видимо, сказывалось напряжение, не покидавшее нас с того времени, как мы угодили в эту богами забытую землю.

Смех прекратился так же быстро, как и начался, и мы тупо переглянулись друг с другом. Меня начало ощутимо трусить: уже вечерело, а вода оказалась ледяной. Сез заметил, что у меня зуб на зуб не попадает, и небрежно махнул рукой в нашу с Киром сторону. Спертая волна горячего воздуха ударила мне в грудь, и я, совершенно не ожидая подобного подвоха, рухнул на землю, больно ударившись своим мягким местом. Кир в отличие от меня смог устоять на ногах, и теперь ухмылялся, глядя на меня. Эта ухмылка грозила перейти в очередной приступ истерического хохота, поэтому я решил подавить эту возможность еще до того, как это станет невозможно.

— Мог бы хотя бы предупредить, — буркнул я, срывая с себя куски мгновенно высохшей грязи.

— Разумеется, мог бы. Но ведь тогда ты бы так смешно не рухнул. Ох, видел бы ты свое лицо…

Моя попытка пресечь смех провалилась, и друзья покатились со смеху.

— Ладно, хватит вам уже. Ты лучше скажи, с какого перепуга ты начал вопить, как резаный? — решил я хоть как-то отвлечь своих друзей.

— Да из болот неожиданно всплыл скелет, улыбающийся мне всеми тридцатью двумя зубами, — посмеявшись, ответил Кир.

— И что? Ты никогда покойников не видел? — непонимающе спросил Сез.

— Вообще-то нет. Я же не какой-нибудь шпион Союза или особо опасный преступник, которого лишь чудом не казнили. — Кир осуждающе посмотрел на нас.

Мы с Сезом решили сделать вид, что совершенно не понимаем, к чему клонит наш друг.

— К тому же это было неожиданно. Вот я и испугался.

Все трое непроизвольно бросили взгляд на всплывший костяк какого-то бедолаги. Одежды на нем никакой не было, видимо, за время, проведенное в черных водах болот, она полностью успела истлеть. Но скелет сохранился на удивление хорошо, кости даже не пожелтели. По всей видимости, этот человек лежит тут не так уж давно. Потому как если предположить, что обладатель этих костей жил в эпоху той знатной войны между магами и Союзом, то от него не должно было остаться даже праха. Руки у мертвеца почему-то были скрещены на груди. Создавалось впечатление, что скелет, еще во времена своей жизни просто прилег отдохнуть, да так и не проснулся. На указательном пальце правой руки у мертвеца одиноко блестело золотое кольцо с драгоценным камнем, который был сделан будто из кусочка звездного неба.

Иссиня черный камень был усыпан мерцающими голубоватыми точками, создающими эффект, который мы можем созерцать ночью, лишь подняв взгляд к небу.

— Забирай трофей, — сказал Сез Киру, делая короткие пасы руками. Кольцо слетело с пальца скелета и по воздуху направилось к Киру.

— Почему бы и нет? Вещица вроде дорогая. Нам она явно пригодится больше, чем ее владельцу, — произнес Кир и на лету подхватил парящий перстень.

— Был бы ты поосторожнее, — недовольно сказал я, глядя на кольцо и невольно вспоминая свою недавнюю ванну в холодной воде болот Шеола.

— Да что со мной может случиться? Это же обычное… — Кир не успел договорить, как раздался громкий треск и оглушительные вопли какого-то болотного отродья. И буквально в метре от моего друга упала огромных размеров ветка, которую, при особом желании, можно было назвать маленьким деревом.

— Кольцо, — закончил фразу мой друг и уставился на просвистевшее перед носом бревно, на котором сидело странное существо, полностью покрытое серой шерстью, напоминающей по виду щетку для обуви.

Две руки, две ноги, хвост, человекоподобные черты морды, местами поросшей шерстью. Сначал я принял это существо за обезьяну, которых довольно часто можно увидеть в столичных зоопарках и заезжих цирках. Но все мои предположения были разрушены в тот момент, когда эта гипотетическая обезьяна зашипела. Низкий, угрожающий звук из открытой пасти, в которой находилось аж три ряда зубов-кинжалов, пробирал до самых костей.

— Вот так обезьянка, — Сез, по всей видимости, пришел к такому же выводу, что и я.

— А я уже успел забыть, что мы находимся в одном из самых опасных мест Комада, — поддержал нас Кир.

Обезьяне, похоже, надоело слушать наши разговоры, и она решила перейти к активным действиям. Еще раз зашипев, после чего пронзительно заверещав, она совершила гигантский прыжок в моем направлении и, взвившись в воздух, попыталась вцепиться мне в лицо. Слава богам, я обладал лучшей реакцией, чем она, поэтому успел вовремя уткнуться носом в болотный мох, который обильным зеленым ковром покрывал весь островок суши, где мы имели несчастье находиться.

По всей видимости, моего неожиданного врага подобный результат не удовлетворил, и обезьяна, сгруппировавшись в воздухе, ловко оттолкнулась всеми четырьмя конечностями от хлипенького деревца, и сделала она это с такой силой, что бедное растение вырвала с корнями из мягкой, податливой почвы. Моему удивлению не было предела. Как в существе, которое было в полтора раза меньше обычной собаки, такая огромная сила?

Быть мне с откушенным лицом, если бы мой верный друг не обладал куда лучшей реакцией, чем моя. Всего в метре от меня полет обезьяны очень сильно замедлился. Создавалось впечатление, что она продирается через слой густого киселя, а не через обычный воздух. Я обернулся и увидел Сеза, стоявшего с вытянутой в сторону болотной твари рукой. С его виска скатилась одинокая капелька пота, и он взглядом показал на обезьяну, как бы говоря, что мне стоит поторопиться, так как долго он не сможет держать свое заклинание. Я зачем-то кивнул и снова обратил внимание на обезьяну. Она уже находилась от меня на расстоянии вытянутой руки.

Заметив удивление, застывшее на ее морде, так сильно похожей на человеческое лицо, я без лишних разговоров замахнулся и врезал ей точнехонько в нос.

Сначала ничего не происходило, и мне даже показалось, что мой удар оказался безрезультатным. Но потом заклинание Сеза прекратило свое действие, и, обдав поляну визгом, отдаленно похожим на ругань, обезьяна отлетела метра на четыре и ударилась спиной о ствол того самого дерева, которое она недавно использовала как опору для своих эквилибристических номеров.

— В битве между маленькой беззащитной обезьянкой и ужасным магом, который опозорил весь Ориан своим побегом, определился победитель, — копируя манеру речи рыночных зазывал, произнес Кир.

— Хоть и не без посторонней помощи и слегка варварскими методами, но безоговорочную победу одержал Вальдер! — подхватил за нашим другом Сез.

— Эта маленькая беззащитная обезьянка с удовольствием бы закусила вашими потрохами, так что вы меня еще благодарить должны, что я принял этот грех на душу, — укоризненно произнес я.

Но меня уже никто не слушал, ибо обезьяна была в глубоком нокауте, а двое этих дурней, которых я имею честь называть своими друзьями, хохотали, как умалишенные из соответствующего лечебного заведения.

Неизвестно, сколько бы они еще смеялись, но треск ломающихся деревьев заставил моих друзей прийти в себя и посмотреть в ту сторону, откуда доносились эти звуки. Как будто только этого и дожидаясь, неизвестный разрушитель огласил окрестности мощным утробным воем, давая нам понять, что настроен он не очень дружелюбно. Практически мгновенно ему ответили с противоположной стороны похожим воем.

— Кажется, у нас сейчас возникнут огромные проблемы, — почти шепотом сказал Кир.

— Может, это просто птички? — немного нервно попытался пошутить Сез.

— Если это и птички, то очень огромные и жутко, жутко голодные, — возбужденно заметил я, начиная потихоньку увеличивать канал времени.

Мы стали спиной к спине, делая нападение сзади невозможным. Сез перекинил Киру свой ритуальный кинжал с жутким лезвием, а сам начал готовить нечто зубодробительное. Руки его вздулись бугристыми нитками вен, как будто он пытался утащить на своем горбу целый летающий город. Мне даже показалось, что он просел на пару сантиметров в вязкую болотную почву. Кир же просто горизонтально поставил кинжал на уровне своей груди. В данной ситуации ограниченной маневренности это был самый идеальный выбор.

Я же просто пустил потоки времени по всему своему телу. Кости тут же заломило, мышцы напряглись, а зубы плотно стиснулись, пытаясь сдержать крик боли, который с непривычки чуть не вырвался из моей глотки. К моей некоторой гордости, вместо вопля, почище обезьяньего, раздался лишь чуть слышимый сдавленный стон.

Стояли мы так не больше минуты, но мне и Сезу, который сейчас держал на привязи какое-то очень мощное заклинание, эта минута показалась целым часом каторжных работ. И вот, наконец, появились наши предполагаемые враги. Ожидания Сеза не оправдались, вместо птичек перед нашим взором предстали товарки поверженного монстра. Два человеческих роста, зеленая жесткая шерсть, покрывающая почти человеческие лица, огромные, налитые кровью глаза и почему-то четыре руки, густо увитые жгутами мышц. По телу, покрытому все тем же зеленоватым мехом, расходились черные разводы, складывающиеся в разного рода рисунки. Мне удалось насчитать штук пятнадцать этих тварей, которые взяли нас в редкое кольцо. Немного поиграв со мной в гляделки, самый огромный монстр из всех прибывших заревел и заколотил себя в грудь сразу четырьмя руками, после чего вырвал стоящее рядом с ним дерево и швырнул в наш маленький отряд.

Это стало чем-то вроде сигнала для Сеза, который уже из последних сил сдерживал накопленную мощь. Скрестив пальцы в замок, он выставил руки перед собой, прокричав при этом какую-то гортанную фразу. Тут же взвыл ветер, и мощный поток сжатого воздуха ударил в том направлении, в котором указывали его руки. Родившийся ураган выворачивал огромные комья земли, поднимал в воздух ветки и даже вырывал деревья, усиливая и без того мощную атаку. Вся эта мусорная завеса со свистом врезалась в четырех наших врагов, отправив их в далекий и наверняка смертельный полет. Обезьяны отлетели в чащу джунглей, как пушинки от порыва ветра, ломая своими телами любую растительность, которой не повезло оказаться на пути их полета.

Скрывшись от наших взоров за густой листвой, они не спешили подавать какие бы то ни было признаки жизни. Умерли они, или же просто были в отключке, нам было без разницы, потому как оставшиеся друзья поверженных обезьян решили отомстить за своих поверженных товарищей. Все это произошло настолько быстро, что дерево, кинутое в нас предводителем этих ужасных существ, пролетело только половину пути до наших многострадальных голов.

Сез слегка пошатнулся после использования такого сильного заклинания, но на ногах устоял, хотя ему и пришлось для этого частично опереться на наши с Киром спины. Нужно было защитить нас всех от летящего с неба бревна, и кроме меня сделать это было некому. Быстренько представив окутанное пламенем дерево, я сжал кулак, наполняя образ временем. Но тут меня постигла первая неудача в моей практике неизветной магии. То ли я вложил мало энергии в образ, то ли дерево было несгораемым, но вместо того, чтобы полыхнуть яркой вспышкой и рассыпаться горсткой пепла, дерево весело замерцало желтоватыми красками, обдало жаром всех стоящих на этом пятачке свободной земли, а меня с друзьями вообще кинуло на колени. Меня как будто парализовало, и я с ужасом наблюдал за захватывающим полетом огромного факела, который неминуемо закончится нашей бесславной гибелью. И снова меня выручил мой друг, на которого я уже и не мог надеяться, так как сам видел, сколько сил забрала у него волшба.

Сез зубами разорвал кожу на своей ладони, и из раны тут же ударила густая, слегка светящаяся алая кровь. Вот только она не падала на землю красным водопадом, как должна была, а вместо этого собиралась в тугой моток на ладони.

Дальше все происходило так, будто какой-то божественный шутник щелкнул пальцами и замедлил время. Я вижу, как горящий кусок дерева неумолимо приближается к нашим лицам, вижу, как мой друг из последних сил, практически теряя сознание, выкидывает руку с кровавым клубком, вижу, как этот клубок разворачивается в мелкоячеечную сеть, и время снова принимает свой привычный ход. Сез дергает рукой в сторону, и прежде чем жуткая сеть распадается, дерево меняет свое направление в сторону одной из обезьян. Ужасный удар огромного факела опрокидывает ее на спину, шерсть тут же загорается, и, оглашая криками боли и ужаса, обезьяна уносится в глубь болотных джунглей.

— Будете должны… — из последних сил проговорил Сез и потерял сознание.

За всеми этими событиями я совершенно забыл об остальных врагах, которые пока еще уверенно стояли на ногах и точно не питали к нам жаркой любви. Самый большой монстр, которого я окрестил как вожака, уже был в опасной близости от нас с Киром, ставших на защиту лишившегося чувств друга.

— Чтоб меня гоняли какие-то грязные твари?! — у меня появился боевой задор, и теперь я точно не успокоюсь, пока не отправлю на преждевременную встречу с их обезьяньим богом каждого из оставшихся стоять на ногах.

Решив действовать наверняка, я скопил огромное количество времени в среднем пальце правой руки и, ничего особого не представляя, отпустил щелбан в сторону приближающегося монстра. Такого результата даже я не мог предвидеть. Голову монстра просто-напросто оторвало от тела, и та с бешеной скоростью ударила в грудь стоящей позади обезьяне. Ударившись о твердую поверхность, голова, на морде которой застыло выражение крайнего удивления, взорвалась кучей кровавых ошметков, разрывая грудную клетку товарке обезглавленного. Тут же мою правую руку пронзила острая боль. Как мне показалось, я даже услышал треск ломающихся костей, который не смогли заглушить даже предсмертные крики смертельно раненого монстра.

«Какой позор. Пострадать от своей собственной силы», — раздались полные презрения слова в моей голове.

«Заткнись! Мне сейчас не до тебя», — наплевав на всякую вежливость, грубо ответил я.

Тень пробубнила что-то неразборчивое, и, о чудо, затихла. Насладиться этой маленькой победой над своим личным магическим паразитом в должной степени я не мог, так как на ногах стояла еще добрая половина напавшего на нас стада. Оглянувшись, я заметил, что Кир сражался с одной из тварей немного в стороне от меня, и пока что у него все шло гораздо лучше, чем у его друзей. Обезьяноподобные твари были сильны, вот только мобильности им не хватало, чем Кир и пользовался. Пританцовывая то с одной стороны от монстра, то с другой, он наносил неглубокие порезы ритуальным кинжалом Сеза. Обезьяна ревела, кричала, пыталась схватить юркого противника, но в реакции Киру она уступала на порядок, и все ее попытки разможжить голову надоедливому человечишке, который так больно жалит острой палкой, оставались безуспешными.

О Кире можно было не беспокоиться. Хоть он и был лентяем и пройдохой, но все же клинком владел отменно, и одна-единственная неуклюжая тварь не должна была принести ему много неприятностей. А вот о Сезе того же я сказать не мог. Упав лицом в грязную канаву, оставленную его же заклинанием, он представлял собой отличную мишень. Даже если никто из наших диких врагов не будет целенаправленно переть на моего друга, его вполне могут затоптать в пылу схватки, так что нужно было позаботиться о его безопасности. Оттаскивать его в сторону и тем самым стать лакомым куском для обезьян у меня не было ни желания, ни возможности. Поэтому я поднапрягся и представил, как моего друга окутывают мощные корни деревьев. Слегка притопнув ногой, я направил поток времени в землю, и тут же влажная почва взбугрилась, разрываемая мощными корнями близстоящих деревьев, создавая прочный навес.

По счастливой случайности очередная обезьяна в этот самый момент решила меня атаковать. Подобные изменения в ландшафте стали для нее сюрпризом, и она, перецепившись через корень, так удачно выросший перед ней, полетела прямо на меня. Выдумывать что-то зубодробительное не было времени, поэтому я просто направил волну силы в свою пострадавшую руку, на ходу преобразовывая магию в волну сильнейшего жара. Схватив тварь за морду, я сжег ей мозги, оставив обоженный отпечаток своей пятерни и на морде. В нос мне тут же ударил отвратительной запах горелой плоти вперемежку с шерстью, а по ушам резанул оглушительный визг, полный боли и страданий. Слава богам, продолжался он недолго, иначе мои барабанные перепонки могли не выдержать подобной нагрузки.

Раскаленные спицы боли, с новой силой вонзившиеся в мою и без того многострадальную руку, вызвали радужные пятна перед глазами, и сознание уже собиралось помахать мне ручкой на прощание. В данной ситуации это означало гарантированную смерть, причем не только для меня, но и для моих спутников, поэтому мне пришлось сжать всю имевшуюся силу воли в кулак, скрипнуть зубами и продолжать сражаться.

— Рано радуетесь, помойные выкормыши! Одна рука у меня все еще осталась, — прорычал я в сторону приближающихся ко мне обезьян.

Не знаю, поняли они меня или нет, но после моих слов обезьяны бросились в мою сторону с удвоенной прытью. Одна из тварей особенно преуспела, и до меня ей оставалось всего лишь несколько шагов. Разум, сильно затуманенный болью, исходившей от поломанной руки, отказывался рисовать какие бы то ни было дееспособные образы, поэтому я, по наитию, обернул здоровую руку толстым корнем, который находился как раз рядом со мной. Немного видоизменив его, у меня получилось весьма устрашающего вида зазубренное деревянное копье. Не теряя даром времени, я вонзил созданное оружие в находящуюся в опасной близости от меня тварь. Тут же попытавшись отскочить, я с ужасом осознал, что копье намертво засело в брюхе обезьяны, а другой его конец плотно обвивает всю мою руку, вплоть до самого плеча. Остатки атакующих тем временем были в шаге от только что убитого товарища, и чтобы не быть измочаленным могучими кулаками, мне пришлось использовать уже ноги. Зачерпнув носком горсть рыхлой земли болотного островка, я бросил ее в приближающихся обезьян, представляя, как эти бесформенные комья грязи вытягиваются, превращаясь в каменнык сосульки огромных размеров.

Одну из наступавших тварей прошило насквозь, и она, увлеченная силой удара, отлетела на добрых пару метров, после чего рухнула наземь, с ужасным снарядом, торчащим из груди. Пока я разбирался с одной, вторая тварь успела подобраться ко мне слишком близко, и я, видя над своей головой уже занесенную для удара когтистую лапу, из остатков сил применил теневой скачок. Меня вновь охватило это странное ощущение бестелесности, и я насквозь прошил готовящуюся к атаке обезьяну. Тварь, через которую я только что просочился, рухнула замертво, с множеством кровоточащих мелких ран. Можно было подумать, что ее нашпиговали стогом иголок, причем с такой силой, что они все пролетели насквозь.

Я же, в очередной раз не рассчитав силы скачка, со всего маху врезался всем телом в так некстати подвернувшееся дерево. Этот удар стал последней каплей. Внутренности, и без того, горевшие от струящейся по ним силы, как будто взорвались. Правая рука оказалась вывернута под ужасно неестественным углом. Сознание на этот раз решило наверняка покинуть меня, и никакие уговоры с моей стороны не смогли бы его переубедить. Лежа на влажной земле, я видел, как Кир, который уже практически одолквший своего противника, упал на землю от ужасного удара когтистой лапы твари, которая пробралась к нему за спину. Убежище, которое я создал для Сеза, трещало под могучими ударами одного из монстров. А на меня во весь опор неслись две оставшиеся твари, явно не для того, чтобы предложить мне руку помощи.

«Неужели это конец? И стоило мне проходить через все те трудности, чтобы сбежать от орианцев, лишь для того, чтобы умереть в этих богами забытых болотах?»

«Было приятно познакомиться, Никто. Хотя ты и превратил мою жизнь в злую сказку, не скажу, что я слишком горюю о происшедшем».

«Запомни эти слова. А то твое нытье о том, какой я плохой, мне порядком надоело».

«Думаю, в загробном мире мне это знание не понадобится».

«Не спеши хоронить себя раньше времени. Еще ни один алтарь пустоты не умирал так бесславно. И первым ты точно не станешь, по крайней мере не сегодня».

«Алтарь чего…»

Мой внутренний диалог был бесцеремонно прерван выпрыгнувшим на поляну человеком. Одет он был в странную конструкцию, сплошь состоящую из ремней и разноцветных листьев. Без лишних проволочек человек вскинул руки ладонями к верху. На его руках были две одинаковые татуировки с изображением извивающихся змей. Чешуйчатые кольца опоясывали руки по всей длине, начинаясь у плечь и заканчиваясь ладонями, где были изображены головы. А потом эти головы раззинули нарисованные пасти и закричали. Сначала громкий звук с каждой секундой становился все тише и тише. И чем тише становилось на поляне, тем сильнее я не чувствовал своего тела. Складывалось впечатление, что каждый его кусочек постепенно превращается в камень. Пропадает боль со сломанной руки, пропадает периодически вспыхивающая боль из разбитого в кровь лица. Можно было подумать, что я просто лишился тела, и от меня остался лишь свободный разум, не обремененный оковами плоти. И вот когда крик полностью стих, у меня не было возможности даже моргнуть.

Из-за исчезнувшей боли и вообще всяческой усталости рассудок мой прояснился, и я смог нормально рассмотреть опасного визитера, благо голова моя была повернута как раз в ту сторону, где он находился. На поляне, все в той же нелепой позе стоял молодой парень примерно моего возраста. Практически каждый кусочек тела, который не был скрыт его странной одеждой, был покрыт разномастными татуировками. В основном, они изображали различных животных или же природные явления. На лопатках были искусно выбиты два крыла, чуть ниже, ровно по середине спины, красовался меч, лезвие которого рассыпалось на сотни лепестков.

Пока я рассматривал нашего гипотетического спасителя, на этом миниатюрном поле боя произошли кардинальные изменения. На подмогу к человеку с татуировками выпрыгнули еще пятеро так же странно одетых людей. Единственным отличием между ними было то, что все новоприбывшие не обладали такой внушительной коллекцией татуировок. А если точнее, то их тела были совершенно не тронуты иглой неизвестных мастеров. Не теряя даром времени, новоприбывшие достали короткие деревянные трубки, засунули в них зеленые камешки и что есть сил дунули в противоположный конец, предварительно направив дула на обезьян. Зеленый ливень забарабанил по мощным телам моих недавних врагов, становясь практически невидимым на фоне зеленой шерсти.

Как только были выплюнуты все снаряды, самый первый парень, наконец, опустил руки и уставился на монстров, которые начали постепенно приходить в себя. Вместе с обезьянами контроль над телом начал возвращаться и ко мне. Ох, лучше бы этого не происходило. Боль из многочисленых ран с новой силой вгрызалась в мое и без того измученное тело. Усталость от длительного применения времени тут же помутила рассудок, сделав видимой мною картинку донельзя расплывчатой. Но прежде чем я полностью потерял сознание, я успел увидеть, как до сих пор стоящие на ногах обезьяны стали стремительно обрастать лианами, сплошь усеянными колючими шипами, которые все сильнее и сильнее сжимали их тела. И именно в тот момент, когда чудовища взорвались кровавыми брызгами, не выдержав мертвой хватки растений, я потерял сознание.

Гирин. Наследный шаман угартов[34]

Гирин уже целую неделю находился в карательном рейде, направленном на истребление куранчей[35], группа которых была замечена близ окраины его родной деревни. Под его командованием было всего лишь пятеро человек. Многим уничтожение почти полторы дюжины куранчей могло показаться форменным самоубийством, и Гирин мог бы согласиться с подобными рассуждениями, если бы не одно «но». Командир столь малочисленного отряда был сыном шамана, и к своим двадцати трем годам смог заключить договор уже с пятью тотемами. Его гордостью был контракт с тотемом горгон, астральных змей, которые своим криком могли парализовать любых недругов наследника шаманской трубки, которой сейчас владел его отец.

Угартскому юноше предрекали великое будущее, ибо он для своего возраста успел переплюнуть всех своих предшественников, включая своего отца, как по количеству тотемов, так и по их силе и мастерству управления. Через трое суток начнется долгожданный куачипотли[36], так что куранчи подвернулись как нельзя кстати.

Уроженцы болот, ловко перепрыгивая с кочки на кочку, быстро продвигались по свежим следам огромных лап, которые отпечатались в податливой почве. По прикидкам Гирина, поддерживая тот же темп, угарты смогут нагнать отряд тварей и напасть на тех, пока те спят. Не слишком благородно, но с куранчами игра в войну ничем хорошим не закончится. Особенно, когда на каждого человека Гирина приходится по две огромные твари. Еще минут пятнадцать отряд продирался через непроходимую местность болот Шеола, пока идущий первым следопыт с совершенно незапоминающимся именем не поднял руку, призывая отряд остановиться.

— В чем дело? — шепотом спросил Гирин, подойдя вплотную к стоящему впереди воину.

— Куранчи, — таким же шепотом ответил следопыт, — примерно в миле от нас.

— Как ты это определил?

— На грани слышимости только что раздался вой. А вой куранчей ни с чем не спутать.

— Я ничего не слышал, — засомневался Гирин.

— Потому что ты шаман, а я следопыт. Работа у меня такая, видеть и слышать то, чего не могут другие, — усмехнувшись, ответил воин.

— С этого места двигаемся как можно более осторожно, — уже ко всем обратился следопыт.

Гирин кивнул уставившимся на него воинам и пошел сразу за проводником. Тот ловко выбирал самый легкий маршрут, среди опасных топей и труднопроходимых джунглей. Минут через десять после того угарты перешли на осторожный шаг, Гирин услышал очередной вой и приглушенный треск деревьев.

— Кто с ними сражается? — решил поинтересоваться у следопыта молодой шаман.

— Кто знает? Болота кишат различными тварями, и куранчи не самые опасные из них. Видимо, наткнулись на кого-то огромного.

— И жутко голодного, — добавил шедший позади воин, слышавший всю эту беседу.

Проводник лишь молча кивнул, давая понять, что он согласен с воином. Гирин нахмурился. В отличие от остальных он лучше других знал, что мех куранчей крайне ядовит, и есть их никто не станет, даже с трехсотлетней голодухи.

— Поторопимся, — коротко приказал шаман, и отряд припустился со всех ног прямо к эпицентру битвы.

Когда звуки битвы стали ясно слышны, отряд снова замедлил ход и стал продвигаться крайне осторожно, как будто вся окружающая местность была усеяна смертоносными ловушками. Добравшись почти до самого края поляны, полностью свободной от вездесущей растительности, Гирин увидел трех молодых парней, один из которых уже валялся без сознания. Двое других пока еще стояли на ногах, но расклад был явно не в их пользу. К пареньку болезненно серого цвета во весь опор мчался разъяренный монстр, опережая своих товарок на добрых пять метров. Шаман никак не успевал среагировать. Чтобы тотемы проснулись, нужно немного времени, а этого времени у паренька нет. Хоть Гирину и было жалко неизвестного смельчака, но своими людьми он рисковать совершенно не собирался. Как только горгоны окончательно отойдут от астрального сна, он отомстит этим злобным тварям, и с почестями похоронит неизвестных. Но тут произошло то, чего молодой тотемщик никак не ожидал.

Землят вспухла и разорвалась, как гнойный нарыв, выпуская из своего чрева толстый жгут корня какого-то дерева. Этот корень, словно живой, окутал руку показавшегося больным парня со странным цветом волос и превратился в ужасающего вида зазубренное копье, которым он и пронзил живот подошедшего почти вплотную куранча. Парня можно было бы поздравить с успехом, но наметаный глаз Гирина видел, что копье плотно засело в туше поверженной твари, а ее дружки уже были на подходе. Но и тут неизвестный не перестал удивлять молодого шамана! Вырвав носком кусок земли, он швырнул его в сторону одного из куранчей. Земля, на ходу превращаясь в каменную сосульку огромных размеров, впилась в грудь нападавшей твари с громким треском, и та рухнула замертво. Гирин выругался. Оставшийся куранч подошел практически вплотную к незнакомцу и уже заносил свою когтистую лапу для смертельного удара. Единственное, что успевал сделать парень, так это удивиться.

Шаман уже мысленно попрощался с парнишкой, проклиная ленивых горгон, которые так долго отходят от своей астральной спячки. Но парень сделал что-то совершенно невообразимое. Очертания его тела, который уже стоял одной ногой в могиле, вдруг резко поплыли, после чего, на том месте, где только что был человек, остался дымный шлейф. Парень же, превратившись в странное дымное подобие самого себя несся во весь опор от угрожающей опасности. Путь его продлился недолго, так как через секунду человек снова приобрел привычный вид, и со всего маху врезался лицом в ствол попавшегося на пути дерева. Врезался и затих, либо мертвый, либо потерявший сознание от столь мощного удара.

Гирин окинул взглядом маленькое побоище. С десяток туш куранчей валялись то тут, то там, не подавая никаких признаков жизни. Из той пятерки, что все еще стояла на ногах, двое насели на стоящего в стороне парня с кинжалом, один пытался достать из деревянного панциря незнакомца, а последние два неслись к пострадавшему от столкновения с деревом. Парень с кинжалом рухнул, сраженный мощным ударом когтей в спину, защита второго трещала по всем швам, и уже был недалек тот момент, когда она поддастся под напором мощных ударов. А над третим уже возвышался особо прыткий куранч, готовый отомстить за смерть своих товарищей. И пришлось бы всей этой великолепной тройке отправиться на преждевременный суд богов, если бы наконец не проснулись горгоны.

Выпрыгнув из своей засады, Гирин стремительно бросился к центру маленького побоища и вскинул руки к небу, поставив ладони вровень с горизонтом. Татуировки на его руках, олицетворяющие двух ужасных змей, ожили, сладко зевнули и заорали во всю мощь своих астральных глоток. Как это было и раньше, шаман сначала оглох от способности своих тотемов, но усилием воли он скинул накатывающее оцепенение, и слух вернулся практически моментально, так и не успев погрузить Гирина в царство тишины.

Движения куранчей очень сильно замедлились. Складывалось впечатление, что воздух загустел до плотности стали, и для каждого движения приходилось прикладывать титанические усилия. Через пару секунд всех находившихся на площади полностью парализовало, и воины, сидящие все это время в засаде, ждали только этого момента. Выпрыгнув на открытое пространство, они с подлинным мастерством охотников угартов принялись плевать из своих трубок семенами особого растения. Это растение было паразитом, которое не могло существовать без других. Обвивая своим телом стволы деревьев, они постепенно высасывали из них все полезные вещества, расцветали, разбрасывая именно вот эти семена, после чего быстро увядали. Если их некоторое время вымачивать в особом составе, то скорость роста увеличивалась в сотни раз, вследствие чего эти безобидные изначально семена становились грозным оружием.

Сразу несколько таких природных снарядов ударили в массивные тела обездвиженных куранчей, и, вырвавшиеся на свободу лианы просто разорвали на куски всех обезьяноподобных тварей. Даже закаленный отряд разведчиков не мог полностью игнорировать разбросанные по всей поляне ошметки тел, поэтому периодически цвета их лиц менялись с привычных на нежно-зеленые. Самый юный из отряда не сдержался и вытряхнул весь свой завтрак на мягкую почву. Никто не мог его осудить, так как к такому зрелищу трудно спокойно относиться, даже когда видишь не в первый раз.

Шаман опустил руки и устало плюхнулся на то место, где только что стоял. Все-таки прямой вызов астральных существ в наш мир не самое просто занятие, особенно таких мощных, как горгоны.

— Проверьте тех троих, что так упростили нам задачу, — хриплым голосом произнес Гирин, махнув головой на одного из парней.

Пока отряд рассредоточился и осматривал пострадавших, шаман отстегнул от пояса металлическую флягу, вытянул зубами плотно засевшую пробку и смачно приложился к горлышку, делая три больших глотка. Гирин скривился из-за горечи, которая медленно поползла по всему горлу прямо в желудок. Во фляжке был отвар из разных ингредиентов, созданный специально для того, чтобы восполнить силы после использования тотемов. Неизвестно что может выпрыгнуть на эту поляну, привлеченное запахом крови, так что лучше не рисковать жизнями своих людей, а немного потерпеть неприятный привкус зелья.

— Все трое живы, — отрапортовал подошедший к Гирину воин.

— Состояние?

— Тот, которого защищали корни, практически не пострадал. По всей видимости, он потерял сознание еще до начала битвы.

— А тот, который выглядит как будто чем-то болен?

— У него полностью раздроблена правая рука. Такое впечаление, что весь отряд куранчей плясал на ней целые сутки кряду. Я не понимаю, как он еще не скончался от болевого шока.

— А последний?

— Хуже всех. Ужасная рана через всю спину. Он потерял много крови. Удар был нанесен когтями одной из тварей, так что наверняка пойдет заражение. Можно сказать, что он не жилец.

— Это мы еще посмотрим. Несите его в центр поляны, только осторожно! — сказал Гирин, поднимаясь и разминая отекшие ноги.

Воин молча удалился и принялся раздавать приказания шамана. Гирин же направился к своему мешку, который он оставил в кустах перед тем как выпрыгнуть в гущу битвы. Найдя его на том месте, на котором оставлял, он принялся потрошить содержимое, небрежно отбрасывая ненужное прямо на землю. Произнеся победное «ага», он схватил порядком опустевший мешок и направился к парню, которого уже перенесли туда, куда и просил шаман. Пострадавший лежал на животе, показывая всем присутствовавшим, что может случиться, если подпустить куранча к себе за спину. Рваные раны от лопаток и чуть ли не до поясницы выглядели лсень скверно и уже начинали темнеть по краям

«Явный признак заражения», — подумал Гирин.

Достав из своего мешка простую деревянную баночку, он откупорил крышку и захватил пальцами немного кашицы, которая в ней находилась. В нос тут же ударил пряный запах лечебных трав. Аккуратно размазав целебную мазь по всей длине порезов, молодой шаман достал из мешка очень тонкие кусочки листьев лилового цвета, которые наложил сверху ран. Вскоре всю спину пострадавшего покрывала тоненькая лиловая корка из затвердевших листьев.

— Переворачивайте его, — скомандовал Гирин наблюдающим за его действиями воинам.

Трое споро кинулись выполнять приказ и аккуратно перевернули парня на спину, предварительно расстелив на земле кусок материи. Гирин же ничего этого не видел, так как снова начал копаться в недрах своего походного мешка. Найдя очередное, нужное для лечения приспособление, он снова направился к находящемуся при смерти парню. На этот раз из мешка появились на свет две странные трубки, заканчивающиеся пятью иглами крестовидной формы, пучок сухой травы и плод дерева амакки. Молоко этого плода являлось отличным средством для уничтожения любой заразы, которое как раз и нужно пострадавшему. Воткнув один конец трубки в единственное уязвимое место на казавшейся каменной кожуре, Гирин нашел то место, где должна была быть печень у парня, и воткнул туда второй конец. Теперь любая отрава или заражение ему не страшна, так как печень, стимулируемая молоком плода, начинала работать как у сотни здоровых мужиков.

Теперь шаману предстояло выполнить самую неприятную часть процедуры лечения. Взяв последнюю трубку, он слегка поморщился и резко воткнул игольчатый конец себе в шею. С противоположного конца тут же начала выливаться маленькая струйка крови. Взяв другой конец, Гирин нащупал нужное место на шее у лежащего без сознания парня и вонзил его в мягкую, податливую плоть.

«Вот только такими темпами переливание крови может затянуться на целые сутки, а этого времени у парня может и не быть. Придется рискнуть и ускорить процесс», — подумал шаман и принялся разжевывать пучок той травы, которую достал из мешка. Сначала ничего не происходило, но вот Гирин почувствовал, как удары его сердца становятся все медленнее и медленне. И когда сердце уже практически остановилось, травяная жвачка начала работать по назначению. Резкий рывок, и сердце заколотилось с утроенной силой, замедляя восприятие окружающего мира шамана в несколько раз. Мир налился красками, пейзажи тут же приобрели объем и будто засветились изнутри.

— Как же я ненавижу это делать, — ужасно растягивая буквы, произнес шаман.

На самом деле же он говорил гораздо быстрее привычной человеческому слуху речи. Сейчас его слова напоминала слитную тарабарщину, которую никто не смог бы разобрать. Стараясь лишний раз не шевелиться, Гирин молча уставился на передающую его кровь трубку. С каждым новым ударом сердца из него уходила частичка жизни и передавалась умирающему.

Таким способом было спасено уже достаточно жизней, но только была одна проблема. Без летального исхода эту траву могли жевать только шаманы, которые с самого детства привыкли к использованию опасных для жизни составов. Любой другой человек, который решит воспользоваться усиливающим травяным сбором, гарантированно упадет замертво через пять минут с разорвавшимся на куски сердцем.

Наконец действие жвачки начало подходить к концу, постепенно возвращая миру его привычный вид. Звуки, которые усиленный слух так ясно различал, начали постепенно пропадать, погружая уставший разум в практически полную тишину. Краски потеряли свою насыщенность, а предметы — свой объем. Кажлый раз после употребления этой травы, которая, по сути, являлась сильнодействующим наркотиком, накатывала апатия и сожаления по поводу утраченной красоты мира и остроты чувств. Но Гирин отлично понимал, что не стоит обманываться по этому поводу, вторую дозу наркотика не сможет выдержать даже подготовленный шаман. Теперь нужно ждать не меньше недели, прежде чем вновь использовать эти травы. Так что лучше по возможности не лезть на рожон и побыстрее отправиться в свою родную деревню.

Достав трубку из своей шеи, а другой конец из шеи парня, шаман скомандовал наблюдавшим за ним воинам.

— Соорудите носилки этим трем. Зафиксируйте руку тому болезненому пареньку. Лечить будем уже в деревне. Этот — вне опасности, но несите осторожно, если откроются раны, значит, я зря над ним потел. И дайте уже наконец мне кровавника[37], не видите что ли, я еле на ногах стою! — под конец рявкнул раздраженный Гирин.

Воины, зная, что после наркотического транса бывают перепады настроения, никак не отреагировали на вспышку гнева командира, и молча кинулись исполнять его приказы. Двое с маленькими топорами, которые все время покоились у них за поясами, отправились искать подходящие для носилок палки, один пошел смотреть, что можно было сделать с рукой того паренька, который так яростно сражался с куранчами. Командир отряда разведчиков начал рыться в своем мешке, откуда вскоре появились три кроваво-красных плода кровавника, идеального лекарства для тех, кто только что потерял много крови. А остальные люди достали из-за спины маленькие серповидные ножи и принялись аккуратно срезать мех с поверженных куранчей. Ведь именно этот мех был изначальной целью похода всего отряда. Без него не было никакой возможности провести предстоящий ритуал, и Гирину очень повезло, что ему удалось добыть так много, не потеряв ни одного из членов доверенного ему отряда.

Шаман же сел на то место, на котором стоял, и принялся уплетать алые плоды, наблюдая за работой своих подопечных. Каждый кусочек приторно сладкой пищи возвращал Гирина к нормальному состоянию. Головокружения и слабость во всем теле постепенно отступали, проясняя разум и наполняя жаждой действий. Уже насильно запихнув в себя последний плод, шаман встал, отряхнулся от мокрой листвы и направился помогать собирать мех куранчей. К тому времени, как последний кусок ценного меха был тщательно упакован в непромокаемую листву, были сооружены носилки для пострадавших. Гирину и самому пришлось поучаствовать в транспортировке потерявших сознание незнакомцев, так как людей в его отряде просто-напросто не хватало.

Теперь, когда цель их вылазки была выполнена, обремененный ранеными, отряд продвигался гораздо медленее и только проверенными тропами. Поэтому нет ничего удивительного в том, что до своей родной деревни они смогли добраться только к глубоким сумеркам. Ближе к деревне окружающая растительность резко изменилась. Полностью исчезли деревья и кусты. Остались только огромные зеленые стволы, сплошь покрытые длинными иголками, которые накапливали в себе отфильтрованную воду. Угарты тщательно следили за тем, чтобы их источни чистой воды не пострадали от различных растительных паразитов и всевозможных сорняков.

Идя протоптанными тропинками, отряд чувствовал приближение родного дома, и вот вскоре сквозь зеленые стволы в закатных лучах солнца заблестели металлические части частокола, которые были сорваны с найденных механизмов.

Высотой в четыре человеческих роста, он давал отличную защиту от непрошеных гостей, будь то куранчи, или же другие твари, в изобилии разбросанные по всей територии болот. Часовые, еще издали заметив молодого шамана с отрядом, заранее позаботились, чтобы закрытые ворота не задерживали уставших разведчиков. Войдя в ворота, Гирин приветливо кивнул стоявшим на них стражникам и направился с отрядом в центр деревни, где находилось самое большое здание, а именно астральный дом[38].

Астральный дом одновременно являлся главным административным зданием всей деревни, и местом проживания шаманской челяди, которая и являлась правящей в деревне. Домом, конечно, это сооружение можно было назвать только из вежливости, на самом деле это был полый ствол многовекового дерева, возвышавшимся над всем болотом. Войдя внутрь через огромное дупло, которое служило входом, Гирин отдал приказ разместить раненых на первом уровне гигантского оплота шаманов. Перый уровень, а именно комнаты, находящиеся прямо на земле, были обустроены как раз под лечебницу, для того чтобы не тащить смертельно больных или тяжелораненых на умопомрачительную высоту.

К шаману тут же подбежали юные подмастерья, спошь состоящие из его родственников, взяли носилки с живым грузом и потащили их в дальний угол комнаты, где за деревянной перегородкой скрывалось лечебное заведение. Гирин был уверен, что там больных осмотрит более опытный, чем он, шаман, специализирующийся как раз на лечении. Может, это будет его старший брат, а может, и дядя. У них обоих хватало исцеляющих тотемов, и оба они были достаточно опытными шаманами. Сам же Гирин направился под самую крону дерева, где находился духовный зал, в котором восседал его отец, верховный шаман племени угартов. Предварительно взяв с собой двух парней покрепче, которые понесут его добычу, он направился вверх, по жутко неудобной лестнице.

Различное расстояние между деревянными жердочками, вбитыми в ствол дерева, делало подъем не самым приятным занятием, а зазевавшийся путник мог и с жизнью распрощаться. Сделано это было специально для того, чтобы кто попало не беспокоил верховного шамана по пустякам. Гирин, конечно, сомневался в способности отвадить надоедливых зевак от духовного зала, но спорить по этому поводу не собирался.

Подъем занял чуть больше пяти минут, и к тому моменту, когда под ногами была прочная поверхность деревянной платформы, с шамана уже градом катился пот. После всех тех напряжений, что он испытал в пути, ему лучше бы отлежаться денек, а потом идти с повинной к отцу. Но от него ждут вестей, а верховного лучше не заставлять ждать, даже если это твой отец. Немного отдышавшись и переведя дух, Гирин выпрямился, поправил одежду, насколько это было возможно, и направился в дальний конец платформы, где виднелась ярко освещенная комната, задрапированная полупрозрачной тканью.

Подойдя поближе, он слегка кивнул двум стоящим по обе стороны от входа шаманам в разноцветных мантиях и коронах из перьев болотных птиц. Левые руки их сжимали посохи, сделанные из костей поверженных врагов, навершием которым служили человеческие кисти, плотно сжимавшие мутно агатовые камни. Гирин улыбнулся двум своим племянникам. Помнится, когда он был помоложе, а нетронутой кожи на теле было еще очень много, он так же сутками простаивал перед входом в покои отца. Все в деревне считали, что охрана покоя верховного — великая честь, и были поражены красотой нарядов и пугающей белизной посохов. На самом же деле так наказывали нерадивых мальчишек и девчонок, которые в чем-то успели провиниться.

На лицах двух парней не дрогнул ни один мускул, хотя в глазах промелькнула радость от мимолетной встречи. Лик и Тик любили своего дядю, который с самого детства уделял им много времени.

Гирин еще раз улыбнулся стоящим, как два истукана, совсем еще юным шаманам, резко выдохнул, как перед прыжком в холодную воду, и откинул рукой ткань, закрывающую вход. Каждый разговор с отцом напоминал игру в кошки-мышки с тем, кто безмерно сильнее и мудрее тебя. В присутствии своего родителя хоть и молодой, но уже достаточно грозный шаман становился пятилетним ребенком, который делает исключительно глупости.

Войдя в просторный зал, наполненный мягким дневным светом вне зависимости от времени суток, Гирин сразу же направился к невысокой трибуне, на которой сидел его отец в простой зеленой накидке, без всяческих украшений, положенных его статусу. Седые длинные волосы, собранные в обычный хвост, начинающая седеть борода, заплетенная в три аккуратные косички до груди, мощный высокий лоб, через который была прочерчена одинокая морщинка. Рука, увитая жгутами мышц, подпирала подбородок, выказывая крайнюю степень скуки к тому, о чем ему рассказывал двоюродный брат, полноватый шаман с визгливым и тоненьким голосом, который так неприятно резал слух.

Своего двоюродного дядю Гирин не любил, как и все вокруг. Ценет слишком кичился своим положением, своим родством с верховным, своим богатством. Даже брюхом своим и тем пытался хвастать, пока его не подняли на смех. Шаманом он был посредственным. Гирин еще три года назад мог скрутить его в бараний рог, при этом совершенно не запыхавшись. Но все же отец держал его подле себя из-за его аналитических способностей. Человека, умнее своего дяди, он пока еще не встречал. Такая способность связывать несовместимые вещи в единую картинку, получая при этом максимально возможный результат, вот в чем была особенность этого полноватого человека. Хотя Гирину казалось, что отец включил Ценета в свою свиту, следуя древней поговорке, которая гласит, что врагов нужно держать ближе, чем самых верных друзей.

Заметив своего любимого сына, в голубых глазах Горона засветился интерес, и он, жестом прервав разошедшегося в тираде толстяка, обратился к молодому шаману, стоявшему перед ним.

— Гирин! Как быстро ты вернулся! Неужели в пути произошло что-то непредвиденное? — сказал Горон громким, утробным голосом.

— Можешь поздравить меня с успехом, шаман среди шаманов, — церемониально обратился к отцу Гирин, слегка кивая на двух парней позади себя, которые все это время несли мех куранчей.

Верховный шаман быстро окинул взглядом тюки, полностью заполненные шерстью, и удивленно вскинул брови. По его подсчетам, сын должен был вернуться в лучшем случае к завтрашнему вечеру.

— Только не говори, что ты угробил всех своих людей лишь для того, чтобы меня удивить? — в голосе отца появились грозные нотки.

— Все живы. Никто даже не ранен, — усмехнувшись, ответил Гирин.

— Тогда ты смог приятно удивить старика, — расплылся в улыбке Горон, — но как тебе это удалось? Ты, конечно, сильный шаман, но не настолько, чтобы справиться с двумя дюжинами куранчей.

— Об этом я и хотел с тобой поговорить, — слегка посмурнел Гирин.

— Тогда рассказывай, — властно приказал ему отец.

— Мы преследовали куранчей уже достаточно длительное время. По стандартной тактике решили дождаться ночи и напасть на тварей, пока те спят, — начал рассказ Гирин.

Верховный шаман лишь молча кивнул, признавая целесообразность данного решения.

— Но тут наш следопыт услышал еле различимый крик одной из обезьян. Решив проверить, что могло произойти, мы прибавили ходу и через некоторое время стали свидетелями схватки между преследуемым нами стадом и тремя чужаками, по всей видимости, пришедшими из внешнего мира.

— В этом нет ничего удивительно. Ты забыл, что мы и сами когда-то были этими «чужаками». Время от времени здесь появляются люди, жаждущие лучшей жизни. — Горон выдал ироничный смешок.

— Я все это знаю, отец. Но вся странность в том, что эти трое практически сами справились со всеми монстрами!

— И как же это у них получилось? Трое людей из внешнего мира, которые даже не подозревают, что есть такие существа, как куранчи, смогли одолеть почти две дюжины? — Горон прищурился, пытаясь уличить сына во лжи.

— Один из них очень похож на шамана. Он заставлял корни деревьев подчиняться его воле, из обычной грязи создавал смертоносные снаряды, и что само главное, он смог раствориться в воздухе, а потом снова появиться в некотором отдалении от огромного монстра! — воскликнул под конец Гирин, надеясь, что отец ему поверит.

— Неужели маг? — обращаясь к самому себе тихо спросил верховный шаман.

— Маг? — переспросил того Гирин.

— Очень сильные шаманы из Союза. Им не нужны ни тотемы, ни изнуряющие ритуалы, которые должны использовать мы, — пояснил Горон, выйдя из задумчивости.

Гирин спокойно отнесся к этой новости. О чем-то подобном он и сам догадывался, а слова отца только подтвердили его мысли.

— Что произошло дальше?

— Дальше этот… маг не справился со своим тотемом, и со всего маху влетел лицом в дерево, потеряв сознание. К тому моменту мои горгоны уже проснулись, и мы с отрядом добили оставшихся.

— Что ж… Возблагодарим астральных духов за такое удачное стечение обстоятельств, — воскликнул верховный шаман, поднимаясь со своего места.

— Постой, отец, это еще не все, — слегка замявшись, остановил его Гирин.

— Произошло что-то еще?

— Да. Одному из внешних куранч разворотил половину спины, и тот потерял много крови. Так что для его спасения мне пришлось дать ему часть своей, — виновато склонил голову Гирин, ожидая вспышки гнева.

Гнев не заставил себя ждать, вот только не с той стороны, откуда ожидал его увидеть шаман. Вскочив со своего места, да так резво, что объемное брюхо колыхалось еще добрых полминуты, Ценет пронзительно завопил, разнося свой противный голос далеко за пределы астрального зала.

— Неслыханно! Теперь какой-то безымянный чужак из внешних является моим родственником?! — слюна из жирной пасти Ценета лишь чудом не долетала до стоящего на приличном расстоянии Гирина.

— Успокойся, брат! — властным тоном рявкнул Горон, и истерика тут же прекратилась. Лишь покрасневшее лицо, которое сейчас очень походило на свиное рыло, говорило об крайней степени раздражения советника верховного.

— Каково наше самое главное правило?! — спросил Горон у своего брата.

— Всегда отдавать свои долги, — слегка недовольно ответил толстяк, понимая, к чему ведет брат.

— Эти чужаки спасли жизни нашим людям. Чьим-то сыновьям. Возможно, даже моему сыну! Так что спасти жизнь одного из них, пусть и принятием его в нашу касту, это малая цена, которую я бы заплатил, не раздумывая, — сказал верховный шаман таким тоном, который на корню пресекает любые возражения.

— Ты все сделал правильно, сын. Прими ты другое решение, я бы перестал тебя уважать как сына и как будущего верховного шамана, — с ноткой теплоты в голосе обратился к Гирину отец.

Гирин лишь улыбнулся, довольный тем, что отец одобрил его решение. Ведь у угартов кровный брат становился родственником для всех членов семьи. А в шаманской касте, где всех связывают узы родства, к этому относились крайне предубежденно.

— Я могу идти? Мне бы хотелось посмотреть, как там твой новый сын и его спутники.

— Да, ступай. Я распоряжусь подготовить шерсть к предстоящему ритуалу. До этого времени ты полностью свободен ото всех поручений. Так что можешь использовать свое время как угодно, — сказал Горон и отвернулся от сына, давая понять, что аудиенция закончена.

Гирин слегка поклонился и направился прочь из астрального зала. Впереди его ждала все та же неудобная дорога с этими глупыми ступеньками. Решив, что сначала лучше вернуться в свою комнату и немного отоспаться, а только потом навестить спасенных людей, Гирин, дойдя до третьего яруса, где находились жилые помещения всей его семьи, направился в свою комнату, предвкушая скорый сон.

«Не убегут же они. Всех троих порядком потрепало, так что проспят они не меньше суток. Глядишь, к ритуалу как раз и очнуться», — с этими мыслями Гирин прошел по коридору с множеством ответвлений, ведущих в другие жилые помещения, и дойдя до самого конца, толкнул дверь своей комнаты, в которой ничего не было, кроме маленького столика, зеркала из до блеска начищенного метала, еще одного маленького столика, на котором стоял бочонок с водой для умывания, и огромной кровати, на которую шаман и рухнул, моментально погружаясь в сон.