Кленовые тайны

Глава 4 СТОПРОЦЕНТНОЕ УБИЙСТВО

В холле коррехидории Вила и Рику подловил Турада. Адъютант с элегантной вежливостью древесно-рождённого, обращающегося к своему начальнику, сообщил, что господина полковника ожидают срочные эпистолы, поступившие из разных министерств, а также личное послание его величества Элиаса.

Четвёртый сын Дубового клана вздохнул, кивнул Тураде и, попросив чародейку зайти к нему с результатами вскрытия, удалился. По дороге в свой кабинет он размышлял. Конечно, по сравнению с младшим штаб-капитаном Акечи Турада казался цельнозолотым, но, когда успели повыветриться воспоминания о причудах сотрудника Адмиралтейства, Вилохэд всё никак не мог решить, какой Тимоти Турада раздражает его более: прежний язвительный с налётом бесшабашного молодечества и нахальства или же нынешний — хмурый, подавленный со страдальческим выражением глубоких, тёмных глаз? И, уже открывая дверь в свой кабинет, определился: решительно нынешний унылый адъютант нравился ему гораздо меньше.

Старомодным словечком «эпистолки» Турада именовал кучу посланий, правда, сложенных вовсе не кучей, а аккуратными стопками, да ещё и разложенными по категориям срочности и важности. Ближе всех лежало письмо, а точнее говоря, записка от венценосного кузена с уточнениями по поводу свадебного подарка от младшей ветви Дубового клана, который устроил бы венценосных супругов, и выражение надежды на то, что в скорейшем будущем симметричный свадебный подарок станет выбирать клан Каэде для Вилохэда и Эрики. Вил отложил в сторону письмо короля и перешёл к следующим кучкам. Обыкновенная служебная рутина: сетования Министерства счёта по поводу задержки данных по раскрытию преступлений от Королевской службы дневной безопасности и ночного покоя, счета за обновлённую форму (особая «благодарность» штаб-капитану Акечи за заказ «улучшенных мундиров, на коих знаки различия выделяются гораздо лучше, что способствует укреплению субординации и дисциплины в ведомстве». Ничего, кроме запроса на дополнительное финансирование эта глупая инициатива не принесла. Пара жалоб на халатное и безразличное отношение к обращениям подданных Кленовой короны. Вилохэд усмехнулся, представив сержанта Меллоуна с серьёзным видом разбирающего, кто из двух соседок на окраине Кленфилда перекидал больше мусора на соседскую территорию или наслал порчу на кошку, что принялась гадить прямо в комнате на ковёр перед камином. Имелось одно личное прошение соискателя должности околоточного в одном из близлежащих посёлков. Но это прошение вполне могло и подождать. Словом, ничего важного сегодняшняя почта не содержала. И напрасно лейтенант Турада делал такое серьёзное лицо.

Вил вспомнил, что они не успели поесть и попросил адъютанта подать чаю. Не успел он как следует насладиться нежным жасминовым вкусом, как в кабинете объявилась Рика.

— Вы опять пьёте чай, пока другие трудятся в поте лица! — воскликнула она с притворным (как он надеялся) возмущением.

На самом же деле чародейка возмущалась вполне искренне.

— С огромным удовольствием разделю свою скромную трапезу с вами, — улыбнулся коррехидор, потянувшись за второй чашкой.

— Полагаю, что от моего отчёта у вас пропадёт всяческое желание вкушать что-либо, — заметила она, чуть вскинув бровь, — потому что я закончила вскрытие, и результаты его вас несомненно удивят.

Вил с сожалением посмотрел на печенье с безе, которое он не успел доесть, и отложил его.

— Аутопсия была проведена сегодня в два часа пополудни, — начала читать чародейка, но её остановил четвёртый сын Дубового клана и попросил оторваться от протокола и рассказать своими словами, что именно она увидела при вскрытии.

— Хорошо, — девушка положила бумаги на стол, — я начну с главного вывода: мы имеем стопроцентное убийство.

— Вот как? — Вил поболтал в чашке остатки чая, — скверно. И как вы пришли к подобным неутешительным выводам?

Чародейка собралась с мыслями и начала:

— Сначала я работала с Кензи. На первый взгляд ничего особенного: всё, как по учебнику криминалистики: соударение с поверхностью земли произошло плашмя спиной, это подтверждается вдавливанием костей затылочной части черепа, и характерной звёздчатой раной радиусом в один сун с дугообразными ранами по контуру.

— Я понял, что он упал на спину и ударился затылком, не углубляйтесь в подробности.

Чародейка кивнула.

— Падение плашмя подтверждается и характерными боковыми разрывами ткани кальсон. Кензи носил облегающее нижнее бельё на манер западно-континентальной моды. Да и односторонность повреждений на задней стороне тела говорит о том же.

Ушиб мозга в затылочной части с переломом затылочной кости. От противоудара пострадали лобные и височные доли. В позвоночнике наблюдались переломы как самих тел позвонков, так и разрывы межпозвоночных дисков в трёх местах. Если добавить к этому переломы крестца, лопаток и рёбер по задним линиям, то становится очевидной практически мгновенная смерть.

Теперь о девушке. Майна упала вниз на голову. Мы имеем первичные прямые повреждения черепа, локализованные в точке соударения, и непрямые — сдавленный перелом шейного отдела позвоночника с частичным вколачиванием костных осколков и переломы рёбер и грудины, как раз в месте их крепления. Лёгкие у неё были буквально заполнены кровью. Затем вторичные, — Рика перевела дух, — они образовались, когда тело ударилось о землю. Разрывы селезёнки и отрыв левой почки. Смерть наступила сразу, поскольку травма черепа оказалась очень серьёзной. Но самыми странными мне показались синяки в области боковой поверхности тела и талии.

— Они не могли быть следствием падения? Удара о поверхность?

— Нет, — покачала головой чародейка, — синяки от пальцев. Будто кто-то пытался жёстко пощекотать её. Это был первый звоночек моего сомнения в самостоятельном уходе из жизни наших студентов

— Хорошо, — кивнул Вил, — однако, я не понял, почему вы столь решительно настаиваете на убийстве?

— Коли вам столь уж не терпится получить ответ, скажу так: коньяк.

— Что коньяк? — начал раздражаться Вил, — если парочка влюблённых уговорили бутылку коньяка, это никоим образом не может служить подтверждением насильственности смерти.

— То, что они пили спиртное, никак не может являться указанием на насильственную смерть. Как по мне, скорее уж — наоборот, работает на версию несчастного случая. Особенно в свете того, что парень отдавал предпочтение тёмному пиву, а девушка, вероятно, вообще не пила, то бутылки крепкого напитка довольно, чтобы опьянеть как следует.

— В том-то и фокус, — чародейка победно взглянула на собеседника, — что они выпили далеко не всю бутылку.

— Да⁈

— Без сомнений. Я исследовала кровь на содержание алкоголя и содержимое желудков на объём выпитого. Получилось, но долю Кензи и Андо пришлось едва ли больше шестидесяти — шестидесяти пяти процентов коньяка.

— Для непривычного человека этого количества хватить, чтобы утратить контроль над собой, — заявил коррехидор, — но куда делся остальной коньяк? Они взяли с собой початую бутылку? Нет, — сам себе ответил он, — пробку и обёртку от неё я сам убирал в пакет для вещдоков. Значит, — он посмотрел в зелёные глаза чародейки, — с ними на крыше был кто-то ещё.

— И этот «кто-то» озаботился убрать все следы своего пребывания, — подхватила Рика, — он забрал свой стакан и оставил решётку входа открытой, дабы у всех сложилось впечатление, будто студенты открыли её сами. А потом он спустился и подложил в карман убитого им Кензи листок со стихотворением, которое должно было недвусмысленно указать на гэнроку.

— Почему вы говорите об убийце всё время «он»? — проговорил коррехидор, — столкнуть пьяного парня и его подругу вниз по силам и девушке.

— А коньяк? — прищурилась Рика, — столкнуть-то, может, и по силам, а вот влить в себя такое количество спиртного, сомнительно.

— Некоторые дамы в умении пить сделают честь любому кавалеру, — усмехнулся коррехидор, а Рика мстительно подумала о его соответствующем опыте в данном вопросе, — более того, я бы сказал, что убийство придумано и совершено скорее женщиной. Во-первых, — Вил выразительно загнул палец, — даже физически более слабый человек может легко столкнуть вниз более сильного, особенно, если тот не ожидает никакого подвоха. Это уже не говоря о том, что бутылка была початой или же студенты пролили случайно какое-то количество спиртного. Ко времени нашего появления на крыше Астрономической башни коньяк давно успел испариться, а мы и не пытались найти место разлива. Второе, знание любовной лирики Акомацу Кё и толкования Осенней элегии. Мне кажется, мужчина постарался бы нацарапать записку в стиле: «Вы все — сволочи, как я ненавижу вас! Вы хотели разлучить меня с моей любимой, и теперь мы будем вместе навек!». Благо, каракули убитого подделать можно без особых проблем.

— Но в чём причина убийства? — немного обиделась Рика, — просто так ни парень, ни тем паче девушка, не сталкивают людей с башни. Убийство не случайное, оно продумано и реализовано так, что не имей вы классического образования, вообще не обратили бы на записку особого внимания, посчитали бы несчастным случаем, и всё.

— Вы слишком многого от меня хотите, Эрика, — засмеялся коррехидор, — мы совсем недавно сошлись на том, что наше несчастный случай, минуя стадию гэнроку, превратился в самое настоящее двойное убийство, а вы уже ждёте, что я вот так сходу назову вам мотив преступления.

— Ладно, оставим в стороне мотив. Но мне всё равно кажется, что тот, кто убил Кензи и Андо, был мужчиной, — упрямо проговорила чародейка себе под нос, но с таким расчётом, чтобы собеседник её услышал.

Он и услышал.

— Мне не дают покоя синяки на боках у девицы, о коих вы столь красочно повествовали в своём отчёте, — сказал четвёртый сын Дубового клана.

— И что не так с синяками? Тут всё яснее ясного: девушка увидела, как столкнули вниз её возлюбленного, безумно перепугалась и мёртвой хваткой вцепилась в поручень ограды, что вне всяких сомнений осложнило убийце его задачу. Вы ведь знаете, какая сила появляется у самого обычного человека в момент смертельной опасности?

— Множество раз слышал об этом феномене, но как-то сомневаюсь.

— Напрасно, воистину напрасно, — назидательно произнесла чародейка, — нам в Академии рассказывали о запротоколированном случае подобного рода. Один клерк, служивший в большой компании по производству обуви, во время пожара вынес на вытянутых руках небольшой сейф. Он не только поднял его, но и снёс вниз со второго этажа, где и располагался его кабинет. Хотя в обычное время этот тридцатилетний мужчина сугубо среднего телосложения железную коробку сейфа даже сдвинуть с места не мог. Майна Андо могла с перепугу ухватиться за поручень ограды, к которой подвёл их убийца под каким-нибудь невинным предлогом, и держалась мёртвой хваткой. Убийце ничего не оставалось делать, как пощекотать девушку. Та рефлекторно разжимает пальцы, после чего он швыряет её вниз. Всё, готово.

— Великолепно! — воскликнул Вилохэд, — вы сами, даже не подозревая того, только что укрепили моё мнение о поле убийцы.

— Каким это образом? — насупилась чародейка.

— Щекотка. Мужчине (мне, например) ни за что не пришла бы в голову мысль пощекотать контрагента в критический момент с целью заставить сделать то, что я хочу. Я бы скорее ударил в челюсть.

— Из того, что убийца сбросил двоих со смотровой площадки башни вовсе не следует, что он — грубиян, — воскликнула Рика и осеклась под удивлённым взглядом коррехидора, означавшим, что она перегнула палку, — то есть склонен к прямому физическому насилию, — поправилась она, — он же не зарезал жертв, не размозжил головы бутылкой, а тихо и спокойно столкнул их вниз с высоты. Я хочу сказать, что он избегал насилия, содеянного собственными руками. В мою пользу говорит и стихотворение Акомацу. Только утончённый человек мог использовать его в качестве довода в пользу самоубийства.

Вил поставил чашку на поднос.

— Однако ж, у нас с вами до смешного мало доказательств убийства. Любой приличный адвокат камня на камне не оставит от утверждения, что жертвы не знали стихов Акомацу, они ведь не являются тайной или запрещённым знанием. Спиртное могли пролить или же выпить ранее. Даже наличие на смотровой площадке пробки не является однозначным: початую бутылку закрыли пробкой, а затем принесли на крышу. Пролили часть коньяка. Нет, всего этого недостаточно. Королевский судья Аода́мо, он принадлежит к Ясеневому клану, терпеть не может отца и уж точно не упустит возможности поиздеваться надо мной за кое-как представленное дело.

— Но синяки? Откуда у убитой девушки такие явные следы чужих пальцев в области рёбер. При том свежие.

— Эрика, — Вил приподнял бровь, — вы ведь взрослая девушка, вам доводилось слышать о том, что некоторые люди могут иметь не совсем стандартные предпочтения в любви?

Чародейка поглядела на собеседника удивлённо и непонимающе. Однополая любовь в Артании строжайше осуждалась. Древесно-рождённого, запятнавшего честь подобным, просто изгоняли из клана и лишали всех привилегий, но для убитых это не подходило.

— Некоторым доставляет удовольствие грубая любовь. Например, нужно, чтобы их душили, иные предпочитают хлыст, — объяснил коррехидор, глядя в окно, — возможно, у нашей парочки тоже имелись свои любовные игры, в результате которых девица и обзавелась своими роскошными синяками. Кстати, минувшей ночью у них была интимная близость?

— Нет, минувшей ночью они не… — она замялась, со злостью поймав себя на мысли, насколько ей неловко обсуждать данный вопрос с Вилом, — одним словом, нет.

Коррехидор побарабанил пальцами по столу.

— У нас для инициации расследования смехотворно маловато доказательств, хотя мои интуиция и здравый смысл буквально вопят об убийстве.

— Я недавно прочла в журнале «Теоретическая и экспериментальная магия» одну интересную статью, — Рика обрадовалась возможности уйти от разговора о странных любовных утехах, — имеется ритуал, позволяющий воссоздать падение объекта с высоты.

— Да? — оживился Вил, — и мы сможем увидеть, кто столкнул Кензи и Андо?

— Нет, — мотнула головой чародейка, — конечно же, нет! Ни сам процесс убийства, ни уж тем более убийцу я вам показать не смогу. Мы имеем в наличии всего лишь способ расчёта траектории падения предмета, в нашем случае — тел, с учётом высоты, массы, возможности замедления скорости падения за счёт планирования. Это, как лист бумаги, например.

— Отлично. Что вам понадобится?

— Ничего экстраординарного, — пожала плечами чародейка, — для ритуала нужны простые ингредиенты, они сыщутся в саквояже любого практикующего чародея. Разве только сырого яйца не хватает.

По дороге в Кленовый институт они заехали в лавку, и в саквояже чародейки обосновался пакет с десятком пёстрых перепелиных яиц.

Госпожа Докэру встретила их с кислым выражением лица.

— Раз мой племянник снова тут, значит, дела идут наискверейшим образом, — констатировала дама. Она поджала губы и качнула головой, — неужели всё-таки криминал?

— Очень похоже, — после приветствия подтвердил коррехидор, — нам нужно произвести один магический эксперимент, тогда будем знать точно.

— Магический? — нахмурила брови ректоресса, — а тебе известно, что наш институт защищён специальными заклятиями и в его стенах запрещается пользоваться магией? Знаете, некоторые особо шустрые студенты не преминули бы запастись заговорами на удачную сдачу экзаменов и стали бы круглыми отличниками.

— Я предполагал сие, но моё служебное положение позволяет требовать отключения охранной системы на время, достаточное для проведения следственного эксперимента. Надеюсь, моя дорогая тётушка не станет возражать?

— Кто я такая? Кто я такая, Вилли, чтобы чинить препятствия королевскому правосудию! — воскликнула она, хотя весь её вид говорил о том, насколько ей неприятна ситуация, — в котором часу и на какое время надлежит выключить защитные чары?

Посоветовавшись с Рикой, Вил назвал время и попросил прикомандировать к ним сторожа, которому вменялось в обязанность не подпускать к Астрономической башне ненужных зрителей.

Меллоун со свойственной ему тщательностью обвёл местоположения тел толстой меловой линией, отчего на земле просматривались две гротескные фигуры, уже изрядно потоптанные. Явно заросший дворик позади Астрономической башни стал местом паломничества значительной части Кленового института. Сторож, всё в той же шляпе, остался в отдалении и искоса наблюдал за гостями, старательно изображая безразличие всякий раз, когда Вил или Рика смотрели в его сторону.

Коррехидор взглянул на часы, его тётка уже должна была выключить запрещающие использовать магию заклятия, и дал понять чародейке, что можно начинать.

Рика порадовалась, что не поленилась записать в блокнот понравившийся ритуал, сверилась с записями и вызвала фамильяра. Тама выглядела уставшей и недовольной, если только такое можно сказать о кошачьем черепе с крылышками бабочки-бражника. Она зевнула, и примостилась на плече чародейки. Та дёрнула плечом и решительно согнала череп. Недовольно затрепыхав крылышками, Тама подлетела к коррехидору и ткнулась носом в руку, совсем как домашняя кошка. Вил опешил от неожиданности, но ладонь не отдёрнул, а преодолев себя, ласково погладил пальцем гладкую кость, после чего фамильяр преспокойно устроился у него на плече и приглушил фиолетовые огоньки глаз, это всегда означало дрёму.

— Что это с ней? — шёпотом спросил четвёртый сын Дубового клана, скашивая глаза на прикорнувшую Таму.

— Я думаю, у неё истощился запас маны, — объяснила чародейка, — но я скоро её угощу.

Она выкладывала из саквояжа то, что могло ей пригодиться для будущего ритуала, периодически заглядывая в свой блокнот. Вскоре оба места, куда упали Кензи и Андо окружала пентаграмма из трёх наложенных друг на друга квадратов. Рика вооружилась обыкновенным школьным мелком приятного розового цвета и провела необходимые линии от места, куда упала девушка. С места падения юноши линии были проведены голубым мелом. В точках пересечения чародейка поставила свечи в маленьких металлических цилиндриках. Свечи были самыми обыкновенными, какие предлагают в скобяных лавках для «придания помещению привлекательного аромата». Но видимо собственного аромата свечам оказалось недостаточно, поэтому чародейка щедро полила их маслом ванили, отчего вокруг стал витать тот непередаваемо нежный, праздничный запах, какой случается на кухне, когда готовят праздничный торт.

— Тама, иди ко мне, моя хорошая, — позвала чародейка после того, как на месте центра тяжести каждого трупа разместилось перепелиное яйцо в импровизированном травяном гнёздышке. После чего, заглянув в блокнот, записала рост, вес погибших и отметила круглыми камешками-галькой центры тяжести тел.

Фамильяр открыл глаза, ещё разок потёрся об ухо коррехидора, а затем вяло полетел к хозяйке.

— Устала? — заботливо поинтересовалась Рика, усаживая череп любимой кошки на сгиб локтя, — давай-ка, восстановим твои силы.

Девушка привычно проколола палец и напоила фамильяра. Тама жадно слизала капельки крови и с благодарностью слегка куснула палец чародейки, после чего воспряла духом, её призрачно-лиловое свечение стало откровенно ярче, а глазки пробрели знакомое лукавое выражение.

— За работу, — велела Рика, выпуская Таму словно маленькую пичужку.

Сама она опустилась на колени в центре пентаграммы, замкнула внутри себя магические цепи и волевым усилием зажгла разом все свечи. Фамильяр привычно оперировал с дымными струями. Однако на этот раз он не сплетал их в нити, а, носясь с огромной скоростью, соединял розовые и голубые дымки с точками пересечения линий. Не успела чародейка дочитать до конца сложную формулу на давно уже утерянном диалекте староартанского, а над нарисованной пентаграммой уже парила её сестра-близнец, только сотканная из голубых и розовых дымных струй. Вилохэд видел, как вытягивал шею сторож, силясь не упустить ничего из происходящего в дворике позади Астрономической башни. А происходило на между двух магических фигур следующее: на последних словах чародейки скорлупа яиц лопнула с мелодичным аккордом, рассыпаясь искорками мелкой крошки. Она освободив из плена двух перепёлок, своими размерами, едва превосходящими богомола. Птицы были полупрозрачными, с облезлыми перьями и местами обнажившимися из-под гниющей плоти белёсыми дугами рёбер. К тому же светились они премерзкой гнилушечной трупной зеленью. Рика вздохнула. Всё-таки магическая специализация накладывает свой отпечаток. В статье говорилось, что визуализация «помощников» реализуется, исходя из стихий и личности мага. В качестве примера приводился чудесный рисунок маленькой золотистой колибри. «А у меня — дохлые перепёлки», — вздохнула чародейка с сделала завершающий аккорд заклятия. Перепёлки взмыли ввысь, долетели до злополучной смотровой площадки, исчезли из глаз (Вилу подумалось, что они, должно быть, пытаются повторить путь жертв). Затем зеленоватые всполохи призрачных крыльев мелькнули в разных местах, и перепёлки стремительно понеслись вниз. Они грянулись о камни, взметнулись дождём розовых и голубых зёрен риса, сложившихся в две фигуры — мужскую и женскую. Абрисы фигур налились зловещим багрянцем, мерцавшим в ритме учащённого сердцебиения.

— Интересно, — проговорила Рика, и по блеснувшим глазам чародейки было понятно, что она чрезвычайно довольна результатом эксперимента, — всё, как мы и думали.

— Я ничего не понимаю, — коррехидор приблизился к созданным перепёлками силуэтам на земле, — почему ваши птицы упали совсем не туда, где лежали трупы?

— Потому что ритуал воссоздаёт свободное падение с Астрономической башни, видите? — чародейка указала на числа в пентаграмме, — я могла лишь задать начальные условия: вес и рост жертв, положение их центров тяжести, а также высоту башни, которую ваша тётушка столь любезно нам сообщила. Заклятие показало траекторию падения и место соударения с землёй. И, как мы с вами можем наблюдать, место это никоим образом не совпадает с тем, где были обнаружены студенты.

— Это я заметил, — согласился коррехидор, обходя вокруг женского силуэта, — Андо и Кензи должны были упасть гораздо ближе, да и позы, обрисованные Меллоуном не совпадают с теми, что изобразили перепёлки. Поскольку тела не перемещали, получается, что их столкнули.

— Да, — Рика укладывала в саквояж свои чародейские принадлежности. Таму она отправила в духовный план ещё раньше, как только та закончила свою работу, — никаких сомнений не может быть, мы имеем дело с самым настоящим убийством.

Далее последовал ещё один разговор с госпожой Докэру, во время которого тётушка коррехидора то впадала в уныние из-за случившегося в стенах её учебного заведения убийства, то принималась сетовать на жестокость и несправедливость судьбы, риторически вопрошая, почему убийце вздумалось творить свои злодеяния именно тут, а не в каком-либо ином, более подходящем для этого месте? Рика чувствовала себя уставшей и даже немного опустошённой. Хлопотливый день и ритуал выпили её силы. Поэтому она сидела безразличная и равнодушная, пока Вил раздавал указания своей тётке, какие именно шаги требуются от неё при подобном раскладе дел.

— По-моему вам нужно хорошенько покушать, — Вил заглянул в лицо девушки, — я отлично помню, что вы говорили, что некоторые ритуалы отнимают у вас много сил.

Они ехали по красивой подъездной алее Кленового института.

— Ага, — кивнула чародейка, — особенно трудно делать что-то в первый раз, да ещё, когда волшба совершенно не по профилю. В ритуале воссоздания падения с выстоы магам воздуха проще, не даром визуализация через птиц.

— В таком случае не буду утомлять вас выбором, что и где съесть, — заявил коррехидор, поворачивая от моста через Журакаву, — и решу за вас. Как вы относитесь к рыбе?

— Прекрасно отношусь, — ответила Рика, подавив зевок, — и при чём в любом виде.

— Замечательно. Тогда приготовьтесь к свежим впечатлениям, которые заставят все ваши вкусовые рецпторы удивляться: в ресторане «Улыбка желтохвоста» подают самые экзотические блюда из рыбы и морепродуктов во всём Кленфилде. Да и во всей Артании, — добавил он, подумав, — мне кажется, их шеф-повар сам придумывает рецепты соусов, соединяя воедино продукты, которые обычно не используются при приготовлении рыбы.

— Звучит зловеще, — откликнулась чародейка, — не представляю, каки продукты вы имеете в виду. Мне кроме шоколада, джема и молока ничего в голову не приходит. И ещё мёд, пожалуй. Но учтите, каким бы модным не был ваш хвалёный ресторан, есть рыбу с мёдом, шоколадом или арбузом я отказываюсь заранее и категорически!

— Предложение отправиться обедать в «Улыбку желтохвоста» уже само по себе отлично сработало — к вам вернулся привычный задор, — улыбнулся четвёртый сын Дубового клана, — хотя в меню у них и числится пресловутая рыба, запечённая со специями в половинке арбуза, дыни или кокоса, не волнуйтесь, у меня нет желания испытывать ваши вежливость и терпеливость, угощая дерзкими кулинарными экспериментами. Просто поедим вкусной жареной рыбы и всё.

Рыба, которую им подали в ресторане, оформленном под палубу парусного судна, действительно, оказалась превосходной, а лёгкое белое вино отлично её дополняло.

— Теперь для нас важнейшим становится мотив убийства в Кленовом институте, — заметил коррехидор. Они поели и ждали, когда им принесут чай, — даже не представлю, с какого бока копнуть.

— Давайте рассмотрим все возможные мотивы, отметём самые невероятные и отработаем оставшиеся, — чародейка поела, восстановила силы и оживилась.

— Резонно. С чего начнём?

— Самым распространённым мотивом для убийства является корысть, — заявила она, — вы задумывались когда-нибудь, почему люди идут на такое страшное преступление, как убийство? Это не кошелёк в Торговом квартале подрезать или дынную булочку в хлебной лавке стащить. Убийство противоестественно и противно человеческой природе, осуждается обществом, да и само карается смертной казнью.

Вилохэд пожал плечами, он как-то никогда не забивал себе голову философическими материями.

— Потому что человек не видит никакого иного способа решения проблемы, которую он в данный момент времени воспринимает как жизненно важную. Материальные блага и деньги, что индивид не может либо уплатить, либо получить. Вот вам главный корыстный мотив убийства.

— Не думаю, что у сына Шоколадного короля могли возникнуть серьёзные финансовые проблемы. Кензи-старший — один из богатейших людей королевства, — Вил разливал чай, что им принёс разбитной официант, наряженный пиратом с повязкой на глазу, — богаче добрых трёх четвертей древесно-рождённых. В критической ситуации он уплатил бы долги сына. Поругался, поорал бы, возможно, съездил чаду по роже, но уплатил. Ютако в деньгах недостатка не испытывал, нам сие подтвердили несколько человек, включая тётушку Сацуки. Он легко давал в долг и нередко забывал, кому сколько одолжил. Нет, не думаю, что в нашем случае дело в банальной корысти.

— Хорошо, — кивнула чародейка, наслаждавшаяся чудесным манговым чаем, — предложите свой мотив.

— Я предлагаю к рассмотрению мотив эмоциональный, — проговорил коррехидор после секундной заминки, — такой как любовь, ревность, измена, ну, либо — месть за измену. И их сочетания в разных пропорциях.

— Занятно, — Рика залилась смехом, — весьма занятно!

— Что вас так рассмешило?

— То, что вы предложили мотив любви, — ответила она, — обычно принято считать, что это мы, женщины, склонны по всякому поводу и без оного приплетать любовь, а также обнаруживать её проявления в, казалось бы, самых невероятных событиях.

— Я предложил эмоциональный мотив, а не просто любовь, — возразил коррехидор, — просто по статистике почти половина убийств совершается из эмоциональных побуждений, и любовь — всего лишь одна из них.

— Вот как раз по части любви у Кензи и Андо всё было прекрасно, — возразила чародейка, — неожиданная романтическая встреча на церемонии начала нового учебного года, спасение от падения, нежданные объятия, внезапно пробежавшая между ними искра, — всё это словно по писаному повторяет множество любовных романов и составляет мечту большинства девиц от четырнадцати и старше.

— Вы тоже мечтали о подобном? — коррехидор положил подбородок на сложенные домиком руки и со странным выражением поглядел на собеседницу.

— Ещё чего! — вскинулась она в ответ, — ни разу!

— А о какой любви мечтали вы?

— Мы строим версии или погружаемся в воспоминания?

Насупленный вид и резкий тон вопроса прекрасно давали понять, насколько чародейка не расположена откровенничать на эту тему. Вилохэд вздохнул, почесал глаз и налил себе ещё чаю.

— Вы правы, — проговорил он, — разделённое чувство никоим образом не располагает к убийству. Но ведь их убил посторонний, как раз именно тот, кому этой самой любви не досталось, либо новый роман жертв лишил его счастья. В данном случае «его» — всего лишь фигура речи, убивают и мужчины, и женщины. Брошенная бывшая — это кандидат номер один. Юта — завидный жених и удобный любовник, я в смысле денег. Он погружается в бурное море нового романа, а девица, получившая отставку, пытается вернуть своё. Ютако отказывает ей ещё раз, и вполне возможно, делает это в резкой форме, поскольку подобное объяснение уже состоялось. А, может быть, и не единожды. Девушка, которую отвергли, оскорбили, унизили очередным отказом решается покончить разом и с жестоким возлюбленным, и той, на кого он променял её любовь.

— И каким же образом она узнала, что влюблённые отправятся в Астрономическую башню?

— Она и не узнавала, — улыбнулся коррехидор, — она их сама туда позвала.

— Сама? — недоверчиво прищурилась чародейка.

— Да. Смотрите: силой затащить двоих молодых, крепких людей по довольно-таки узкой винтовой лестнице башни — та ещё задачка. Их не оглушали и не опаивали одурманивающими веществами. Так?

Рика подтвердила, что кроме банального алкоголя в крови убитых ничего не обнаружено. Предложенная коррехидором версия начала захватывать её.

— Обман тоже не подходит: их двое, а значит на их стороне и численное, и физическое превосходство. К тому же ничего не мешало банально сбежать при обнаружении обмана, — чародейка согласно кивнула. На телах не было следов насилия, какие непременно оставила бы драка или сопротивление.

— Но как убийца заманил тогда их на крышу? — спросила она, — я обдумывала вариант ложного приглашения на свидание. Убийца мог послать подложную записку, а лучше сам на словах передать приглашение вместе с убедительной просьбой держать всё в строжайшей тайне. Жертвы в назначенный час приходят на смотровую площадку, причём убийца же предусмотрительно отпер решётку двери. Кстати, она запирается вообще?

Коррехидор пожал плечами:

— По идее, должна. Место опасное.

— Потом убийца дожидается в кустах, пока влюблённые поднимутся наверх, приходит и сталкивает их.

— Возможно, — согласился Вил, — но кто принёс коньяк? И кто выпил то, что недопили Кензи и Андо?

— Убийца оставил бутылку и стаканы на столе, — увлечённо продолжала чародейка, — они выпили и тут-то появляется сам злодей.

— Представьте себе такую картину, — усмехнулся Вил, — ты уединился с любимой девушкой, вы выпили, и ты пребываешь в предвкушении, что вот-вот обретёшь то блаженство, ради которого и была затеяна сия эскапада, как появляется твоя бывшая и всё летит к чертям. Во-первых, ей очень непросто будет объяснить своё появление. Это, не говоря уж о том, что люди никогда не подключают тех, с кем недавно расстались, чтобы передавать что-либо на словах своим новым пассиям. Во-вторых, не факт, что они вообще станут с ней разговаривать, а не пошлют далеко и надолго, и уж точно не будут стоять втроём у парапета и глазеть на ночное небо.

Рика задумалась. В словах Вила было немало резонов. Ну пришла бы бывшая или бывший на смотровую площадку, кроме испорченного свидания ничего бы не вышло. Не стали бы Кензи и Андо в таком случае любоваться на луну, скорее уж вышел бы скандал, и непрошенного гостя погнали бы прочь. Или же влюблённые сами сбежали бы поскорее.

— Я полагаю, у вас имеется подходящее объяснение присутствия постороннего на ночном свидании? — поинтересовалась она, — и, надеюсь, это не окажется любовь втроём?

— Склонен считать, убийца предложил мировую. Пронёс в общежитие коньяк и пригласил в Астрономическую башню в качестве примирения. Что-то вроде клятвы богине Луны, что все обиды в прошлом, и они останутся друзьями.

— Но где тогда его стакан? Он что, свою долю коньяка выпил непосредственно из бутылки? — засмеялась чародейка.

— Нет, естественно, стакан был. Его просто не могло не быть. Только убийца унёс его с собой, он же намеревался выдать преступление за самоубийство-гэнроку. Лишний стакан на месте преступления никак не входил в его планы.

— Пожалуй, — Рика допивала вторую чашку чая, и какой-то частью рассудка всё силилась определить, какая трава столь чудесно оттеняет вкус чайных листьев и манго, — примирение подходит. Но мы не можем останавливаться на одной версии. Согласно регламенту проведения расследования следует рассмотреть все возможные, даже и маловероятные мотивы. Нельзя исключать, что тот или иной мотив кажется нам маловероятным из-за отсутствия нужной информации.

— Конечно. Я с вами полностью солидарен и думаю, что у вас наготове нужный мотив готов.

— Да, и этим мотивом может служить месть.

— Месть? — выгнул бровь коррехидор, — студентов? Кому и за что?

— Точнее, избавление от мучений, — пояснила чародейка, — вы что-нибудь слышали о травле в закрытых школах или иных учебных заведениях?

— Приходилось, но мне всегда сие казалось преувеличением либо родительским оправданием грехов драгоценного чада, как в случае с Э́йсой Бу́ной, причиной травли коего послужила его тяга к противоестественной любви.

— Про внука убитого дайнагона особый разговор, — Рика помнила недавнее расследование в охотничьем замке Каэдо́но, куда их с Вилом приглашали на королевскую помолвку, — но бывает и иначе. Вам, как младшему сыну Дубового клана, умному и красивому, этого не понять. Но обычный человек — другое дело. Травят за какие-то отличия во внешности, поведении, происхождение. В элитных заведениях обычная тупизна может стать причиной для унижений и остракизма.

— Надеюсь, вы говорите не о собственном печальном опыте? — Вил обеспокоенно смотрел на чуть покрасневшие щёки чародейки и ему вспомнился её нелепый наряд, в котором она щеголяла первые месяцы работы в коррехидории, — в Академии магии было нечто подобное?

— Со мной? Нет! Смельчаков потешаться над практикующей некроманткой обычно не находилось. Но вот девочку на пару лет старше меня засмеивали за бездарность. Дар у неё и правда был незначительный, а родители каждый год делали щедрые пожертвования, да и она сама старалась, как могла. Один прохвост-выпускник поспорил с дружками, что покорит сердце этой скромной и тихони, которая избегала мужского общества. Уж я не знаю, как, только через пару недель бедняжка влюбилась без памяти и как собачонка принялась везде таскаться за объектом обожания. Когда она ему надоела, он подговорил дружков дразнить девушку за бездарность и неяркую внешность. Она не то, чтобы была совсем уж дурнушкой, просто невзрачная, обычная, из тех, что не запоминаются совершенно.

— Каков мерзавец! — не удержался Вил, — мало того играл чувствами другого человека, так ещё решил вынудить к разрыву столь гнусным способом.

— К безобразиям присоединились девицы из их компании и сделали жизнь бедной А́ки абсолютно невыносимой. И тогда случилось вот что, — чародейка усмехнулась, — нет, до смертоубийства дело не дошло. Просто наша слабо одарённая Аки училась на отделении лечебной магии. Может быть, магических способностей у неё и не хватало, зато мозги были на месте. Она провела исследования о причинах облысения у мужчин в раннем возрасте, вычленила главные факторы, затем поломала голову и придумала собственное заклятие. Заклятие это она заключила в обыкновенный снежок и, дождавшись очередной порции насмешек от своего возлюбленного и его прихвостней, вроде как со злости швырнула ему этот снежок в лицо.

— Я догадываюсь, он облысел, — воскликнул Вилохэд.

— При том, как колено! — подтвердила чародейка, — Аки оказалась добросердечной девушкой, и её заклятие-проклятие действовало лишь до окончания Акдемии. Поэтому-то помочь Лысому, а именно такое прозвище приклеилось к негодяю, не смогли. Зато девушку никто больше не трогал. Так что месть за буллинг — тоже возможный мотив.

— Убедили, рассмотрим. Что ещё? — Вил задумался, — ещё одним каноническим мотивом для убийства может служить необходимость избавиться от свидетеля, но я не думаю, что в благополучнейшем Кленовом институте подобная необходимость может возникнуть.

— Просто станем иметь ввиду и её, — Рика черкнула что-то в блокноте, — как и разоблачение. Даже, если предположить, что кто-то из нашей парочки стал невольным свидетелем преступления. Например, во время выхода в город, и рассказал другому, то откуда преступник вообще мог узнать об этом? Как проник в институт? Как заманил жертв на крышу? Нет, — сама себя оборвала она, — в подобном случае убийство произошло бы в городе.

Коррехидор склонен был с ней согласиться.

— Давайте сначала отработаем версию ревности, потом буллинга. Этого для начала довольно. Завтра с утра мы с вами снова едем в Кленовый институт. Нужно составить полное представление, что из себя представляли Ютако Кензи и Майна Андо, с кем дружили, с кем враждовали. Воссоздать их личную жизнь за последние полгода, узнать не участвовали ли они случаем в травле кого-бы то ни было и чем интересовались. Последнее на случай вашего предположения о ненужном свидетеле.

Уже возле дома чародейки Вил сказал:

— Нам необходимо заказать вам наряд для свадебной церемонии.

— Мы женимся? — вырвалось у Рики.

— Нет, пока что женится его величество Элиас, а я и вы приглашены на празднество вместе с главой Дубового клана.

Щёки чародейки ожёг жар стыда. Надо же было так глупо себя повести! Хорошо ещё, что в магомобиле достаточно темно, чтобы Вилохэд не заметил её позора.

— А на торжественной церемонии королевского бракосочетания по традиции все должны надевать новое платье. Так что нам с вами не избежать визита к портным. Так как времени у нас в обрез, — о зачем-то взглянул на светящийся мягким магическим светом циферблат своих часов, — то завтра это сделать нужно непременно. Подумайте, какое платье вам бы хотелось надеть по этому случаю.

Продолжающая злиться на саму себя чародейка собиралась было заявить, что ей совершенно безразлично в чём идти, лишь бы не голой, но сдержала себя и пробормотала некое неопределённое обещание поразмыслить над этим животрепещущим вопросом.

— Как плачевно, что вам столь ненавистно всё, что связано с институтом брака, — проговорил Вилохэд, и Рика сама не заметила, как оказалась в его объятиях, — супружеский долг, долг любви, — одно из самых приятных обязательств.

Он поцеловал её. Осторожно, бережно, нежно. Рика словно растворялась в незнакомом чувстве, которое откликнулось в ней на прикосновение мягких губ четвёртого сына Дубового клана, и она, сама того не осознавая, ответила на поцелуй.