Кленовые тайны

Глава 9 МАСКИ СБРОШЕНЫ

Когда Яна Окура заходила в кабинет заместителя ректора по учебной части, Вил и чародейка во все глаза смотрели на её ноги, не хромает ли? Но она не хромала. Девушка отбросила, наконец, свою надуманную манеру общения и превратилась в самую обычную молодую благовоспитанную особу, не стремящуюся каждым своим словом производить впечатление и ставить собеседников на место.

— Каким именно способом вы заполучили свою порцию «мелочишки», — спросил коррехидор, — насколько я помню, вы утверждали, будто не представляете кто занимается этим в вашем институте?

— Да, — подтвердила девушка, — для того, чтобы получить желаемое, — она явно избегала произносить слово «наркотики», — существует способ. Секретная монстера.

— Что? — чародейка не поняла, при чём тут комнатное растение.

— Вы заметили, какой чудесный зимний сад у нас на втором этаже учебного корпуса?

Вилохэд кивнул. Им довелось пару раз проходить мимо настоящих джунглей, вольготно раскинувшихся на площадке второго этажа. Под внушающими уважение пальмами в огромных кадках зеленело, цвело, плелось и стелилось множество заморских растений. Магическая розоватая подсветка придавала уголку, лишённому окон, прелесть уходящего дня — любимого времени многих артанцев, когда уходящий солнечный диск купается в океане.

— У стены слева стоит монстера, — продолжала Яна, — это большой цветок с листьями, выглядящими так, словно из кто-то из блажи специально дырявил их ножницами. Монстера плетётся по шпалере, собранной из бамбука. Так вот, для получения порции «мелочишки» довольно положить во вторую сверху поперечину записку со своим именем и условленную сумму денег. Через некоторое время желаемое либо каким-то непонятным образом очутится в твоей сумке, или же получишь записку с указанием секретного места, откуда и надлежит забрать свой заказ.

— Какие секретные места вам известны?

— Как правило, никто особо не распространяется на эту тему, — криво усмехнулась студентка, — я сама о способе покупки узнала от парня, с которым в то время крутила любовь, ему «мелочишку» прямо между страниц тетради положили. А мне пришлось деревья вдоль красной восточной дорожки отсчитывать и руку в дупло совать. Ещё, я краем уха слышала, что один раз снизу парковой лавочки заказ прилепили. Вот и всё.

— Неужели никто не попытался выследить человека, занимающегося всем этим? — проговорила чародейка, записавшая в блокнот информацию о лавочке и дереве.

Яна удивлённо посмотрела на неё.

— А зачем? Нравственность и дисциплину у нас Сюся блюла, а мне так даже приятно было, что у нас в Клёне свои тайны имеются. Наверное, и другие тоже так считали. Я не спрашивала.

— Покажите монстеру и место, куда вы клали записку с деньгами, — велел коррехидор.

Искомый цветок-исполин оказался на месте. Яна Окура ткнула пальцем в поперечную перекладину шпалеры с отверстием со стороны стены. К великому сожалению чародейки, там оказалось пусто, и они, отпустив студентку восвояси, шли по коридору.

— Давайте выследим преступника, — предложил коррехидор, в глазах которого зажглись знакомые азартные огоньки, — положим деньги и записку с произвольным именем, а потом проследим, кто за ней придёт. Жаль только, спрятаться там негде. Можете что-нибудь придумать?

— Защитные заклятия надолго отключить не получится, — заметила чародейка, — ещё в прошлый раз ваша тётя сетовала, что чуть что приезжают представители охранной фирмы и могут выписать штраф за несанкционированное вмешательство в их работу. Так что полноценного соглядатая, как в королевской опере, установить не получится, — она задумалась, — но кое-что некромантское могу попробовать, особенно, если магии будет совсем чуть-чуть. Почти уверена, на некромантию охранные заклятия не настроены.

— Вам потребуется что-нибудь особенное? — спросил Вил.

— Не помешала бы помощь фамильяра, но на нет, и суда нет. Извини, подруга, — Рика ловко ухватила крупную мухоловку, лениво перебиравшую лапками на стене.

От одного вида этой мохнатой многоножки коррехидора передёрнуло. Рика же дунула на насекомое, мухоловка замерла, перестала пытаться укусить свою пленительницу и вытянулась на листочке бумаги. Чародейка раздавила насекомое пальцами, втерев останки в бумагу. После этого посыпала листочек белым пеплом полыни. Он очистил бумагу, без остатка впитав в себя грязное пятно, оставленное раздавленной мухоловкой. Весь пепел до последней крупинки чародейка переложила в уже знакомую четвёртому сыну Дубового клана медную плошечку. Туда же девушка капнула малюсенькую капельку какого-то эфирного масла, его запах показался коррехидору раздражающе-незнакомым и, привычно проколов палец, добавила собственной крови.

Костяной палочкой всё это было тщательно перемешано, слеплено в комочек, который Рика засунула себе в ухо.

— Мы не сможем видеть того, кто придёт за запиской, но сможем услышать, что он приходил, — пояснила она, — на руках убийцы останется магический отпечаток от листочка и купюры, которые он достанет из тайника. Нам довольно будет поднести к нему свечу, в составе которой также присутствует полынь, как следы на руках засветятся и выдадут его с головой.

— Скорее всего, он наведается в свой тайник вечером, после окончания занятий, — предположил Вил, — в обычное время лазание среди комнатных растений зимнего сада может привлечь излишнее внимание.

— Не думаю, — возразила Рика, — ведь кто-то ухаживает за садом, а это значит, поливает, обрезает, подвязывает. Проверку тайника элементарно скрыть за любым из названных мною действий, — она вооружилась вечным пером и написала на листке имя и фамилию Яны, — неудавшаяся волшебница уже заказывала «мелочишку», поэтому подозрений вызвать не должна. Остаётся только незаметно положить нашу приманку на место.

Вил вытащил из бумажника соответствующую купюру, Рика, избегая касаться пальцами зачарованной стороны записки, осторожно упаковала деньги, и они вернулись в зимний сад. Убедившись, что поблизости не крутятся любопытствующие студенты, чародейка ловко сунула записку в условленное место, прошептала заклятие, и они быстро пошли прочь.

— Теперь остаётся лишь ждать, — сказала девушка, поправляя полынный шарик в ухе. Думаю, нам лучше уехать. На месте убийцы я бы проявляла осторожность, покуда по институту слоняются два офицера Королевской службы.

— Да, — согласился Вил, — давайте обставим наш уход со всей возможной пышностью.

Под пышностью он имел ввиду широковещательные заявления о необходимости проявлять осторожность при работе с ядовитыми веществами, похвалы своевременному обращению в коррехидорию и выражение надежд, что более услуги его ведомства Кленовому институту не понадобятся. Вил тепло попрощался с тёткой и попросил госпожу Кагую проводить их; с царственным видом прогулялся по парку, похвалил его устройство, ухоженность и оригинальность оформления, после чего они благополучно отбыли восвояси.

— На случай, коли нашему убийце взбредёт в голову мысль заявиться в зимний сад ночью, у меня есть идея, — проговорил коррехидор, как только они выехали за ворота Кленового института, — как вы отнесётесь к предложению заночевать у меня, в резиденции Дубового клана?

— Вы немного ни к месту вспомнили про Древесное право, — прищурилась чародейка, — я отвечу однозначным «нет!», и прошу припомнить, что мой статус младшей невесты Дубового клана — исключительно формальный, мы пришли к этому совместному решению, поскольку оно облегчает нам жизнь, позволяет невозбранно оставаться наедине, не вызывая пересудов и сплетен по поводу наших отношений.

— А ещё статус моей невесты даёт вам право находится на землях и в любых строениях, принадлежащих Дубовому клану невозбранно и в любое время дня и ночи, — с обидой в голосе проговорил Вил, — и я пригласил вас не к себе в спальню, а в резиденцию клана на случай срабатывания вашей полынной горошины в ухе. Мы вообще можем сегодня не ложиться спать, а продежурить всю ночь, и в случае активности преступника быстро прибыть на место.

— Из вашей резиденции прибыть быстро не получится, — усмехнулась чародейка, постаравшись за усмешкой спрятать смущение.

— Всё равно это будет быстрее, нежели ваш звонок мне с невольным подъёмом подруги и квартирной хозяйки, вашими и моими сборами, ещё не считая времени, потраченного на дорогу до вашего дома. Моя же ночёвка у вас будет воспринята однозначно неправильно, поэтому даже не заикаюсь. Могу предложить нейтральный вариант — гостиница поблизости от Кленового института. Соглашайтесь, нас же уже пытались поселить в номер для новобрачных в Акия́ме на горячих источниках. И можете не опасаться за своё целомудрие. Я не набрасываюсь на женщин, если только меня об этом не попросят. Сейчас мы на службе, так что выбросьте из головы всякую ерунду и думайте о расследовании и разоблачении убийцы.

Рика отвернулась к окну.

— Гостиница — самый оптимальный вариант, — пробормотала она.

— Вот и славно.

Подходящая гостиница нашлась совсем рядом. Называлась она «Семь карпов», и во дворе почётное место занимал небольшой прудик, в котором лениво шевелили плавниками ровно семь карпов-кои, Рика пересчитала.

Хозяка в традиционном платье с алыми же карпами низко поклонилась и выразила надежду, что пребывание гостей будет приятным. Если у неё и роились в голове определённого рода мысли по поводу молодой пары без багажа, потребовавшей номер до завтрашнего утра, она не подала виду, степенно проводив их на второй этаж в комнату Волн, поклонилась и предупредила, в котором часу будет подан ужин.

— Если господа желают отужинать приватно, ужин принесут вам в номер, — последовал ещё один вежливейший поклон, — то же касается особых вкусовых предпочтений. У нас традиционное меню из рыбы и морепродуктов, если не употребляете в пищу какие-либо специи или не хотите есть лук, всё будет выполнено согласно вашим желаниям. Мяса мы не держим, зато рыба — наивысшего качества.

Вил заверил, что в подаче ужина в номер не усматривает никакой необходимости, а рыбное меню их полностью устроит.

— Почему вы отказались от подачи ужина в комнату? — спросила чародейка, оглядывая идеально чистую комнату с низким столом в середине и свёрнутыми футонами у стены.

— Чтобы сократить время нашего вынужденного тет-а-тет, — абсолютно серьёзно ответил Вилохэд, — если моя компания не вдохновляет вас, не смею обременять вас своим обществом долее, чем того требуется для пользы дела. Что там? — он заметил, что Рика замерла, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя.

— Ничего, — мотнула головой девушка, — показалось.

Она сильно злилась на себя саму и на коррехидора заодно. На себя, потому как не могла отделаться от приятного замирания сердца от одной мысли, что им предстоит провести ночь вместе в гостиничном номере с росписью из пенистых волн на стенах. А на Вила она злилась за то, что он словно бы вдруг начисто позабыл, что перед ним красивая девушка. Ведёт себя так, словно ей пятьдесят лет. Он открыл окно. Гостиница явно не могла похвастаться избытком гостей, и в комнату Волн по всей видимости давно не проветривали. Она находилась в дальнем конце коридора, практически по торцу здания, и поселила их сюда хозяйка с расчётом, чтобы молодые люди чувствовали себя спокойнее в уединении. Но Вилу как будто было всё равно. Коррехидор ослабил галстук, снял и повесил на крючок в стене пиджак, после чего расстелил свой футон и улёгся на него с газетой, предоставляя Рике полную свободу действий. Чародейка же упорно продолжала сидеть на коленях у стола, всем своим видом показывая, что пользоваться своим футоном не собирается. Она демонстративно достала из сумочки свой блокнот и сделала вид, будто бы полностью поглощена его содержанием. Постепенно, записи увлекли её. Пред глазами встали события последних дней, от трупов Кензи и Андо в садике позади Астрономической башни до закладывания записки с деньгами внутрь бамбуковой палки, из которых была сделана опора для монстеры.

За ужином Рика встретилась с остальными гостями «Семи карпов». Слева от них лысеющий круглоголовый мужчина поглощал еду с завидным аппетитом. Гость был похож на разъездного торговца средней руки и не понравился чародейке сразу после его многозначительных взглядов и тайком показанного коррехидору жеста величайшего одобрения. Поскольку ужин был у всех абсолютно одинаковый, то неуместная похвала, смешанная с восхищением не иначе, как относилась к ней самой. Вил проигнорировал неожиданный панибратский знак внимания и отвернулся. Напротив них ужинала озабоченного вида женщина вместе с двумя девочками-подростками. Те перехихикивались и, подталкивая друг друга локтями, косились в сторону четвёртого сына Дубового клана. Рика подумала, что мамаша, должно быть, приехала проведать своё чадо, недавно поступившее на учёбу в Кленфилде. Она выглядела утомлённой и даже угнетённой. Ела механически, без аппетита, и словно бы не различая вкуса. Дочек не осаживала, она вообще на них обращала внимания меньше, чем на пролетевшую мимо муху. Последним их сотрапезником оказался симпатичный словоохотливый старичок. Он сообщил всем присутствующим, что имеет хороший доход от Королевских ценных бумаг, и это даёт ему возможность не снимать дом и не заниматься нудным домашним хозяйством, а с комфортом проживать в гостинице на полном пансионе. Дед урезонил расшалившихся сестёр, пристал к Вилу, расспрашивая с пристрастием о его роде занятий. Коррехидор терпеливо выслушал и пространно отговорился своим классическим образованием. А торговец время от времени вставлял никому не интересные глубокомысленные замечания по поводу дороговизны жизни в Артанской столице и сожаления о строгих артанских законах по части импорта продуктов.

Если говорить коротко, чародейка промучилась весь ужин, и в итоге просто, чтобы отвлечься, сосредоточила всё внимание на полынной горошине, что лежала в её ухе. Иногда до неё доносились приглушённые звуки шагов, шуршание листьев — прямое следствие того, что кто-то задевал растения зимнего сада; отдалённые голоса. Но ничего более. К шпалере из бамбука, поддерживавшей мощное тропическое растение, пока никто не подходил и их закладку из тайника не доставал.

В их комнате она снова уселась к столу.

— Отслеживать сигнал нужно непременно в бодрствующем состоянии? — поинтересовался Вил.

Он сидел на футоне и смотрел на чародейку. Девушка хотела было заявить, что только так, и это было бы самой настоящей ложью, так что внутренняя честность не позволила ей этого сделать. Пришлось объяснять, что магический сигнал будет достаточно сильным, чтобы прервать даже глубокий, крепкий сон.

— Магический импульс пройдёт прямо в мозг, и неважно, будет человек при этом спать или нет.

— Тогда нам не имеет смысла нe провести в бодрствовании всю ночь, — проговорил Вил, — признаюсь честно, мне за недосыпание всегда приходится расплачиваться жестокой мигренью. А завтра нужно продолжать расследование, и продолжать его с головной болью у меня нет никакого желания. Так что я ложусь спать и вам советую последовать моему примеру.

Коррехидор застелил свой футон и отвернулся к стене.

Рика посидела у стола ещё какое-то время из чистого чувства противоречия. Вне рабочего времени Вил для неё — не начальник, и нечего указывать взрослой чародейке, давно достигшей совершеннолетия, что и как надлежит делать. Но очень скоро Рике это пустопорожнее сидение прискучило, и она тоже легла спать, демонстративно выбрав для ночёвки место, максимально удалённое от четвёртого сына Дубового клана. При этом она была уверена, что не сомкнёт глаз. Однако ж мерное тихое дыхание Вилохэда, которое улавливал её чуткий слух, подействовало усыпляюще, глаза сами собой закрылись, и девушка провалилась с крепкий, глубокий сон.

Заклятие так и не сработало. Чтобы не тратить попусту время на кафе, они позавтракали в гостинице под весёлое подмигивание торговца и красноречивые вздохи старичка, бормотавшего многозначительные сожаления о навсегда оставленной позади молодости.

— Выходит, преступник так и не посетил наш тайник, — констатировал коррехидор. Они устроили совещание прямо в магомобиле, — вы точно уверены?

— Без сомнений, — Рика продемонстрировала полынный шарик, который задумчиво катала между пальцами, — сработавшее заклятие испарило бы весь материал, а выделившаяся вследствие этого энергия замкнула бы магическую цепь у меня в мозгу. Я пробудилась бы мгновенно. По ощущениям такое соизмеримо, — она оглянулась по сторонам, пытаясь подобрать образ, максимально близкий к своим ощущениям, — на яркую вспышку или громкий неожиданный звук. Только воспринимаемый не глазами и ушами, а непосредственно нервной системой.

— Вроде того, как неудачно ударишься локтем?

— Да, пожалуй, — согласилась чародейка, — в любом случае, проспать беспробудно до самого рассвета не получилось бы.

— Интересно, в чём мы ошиблись? — ероша волосы, восклицал коррехидор, — почему наша ловушка не сработала?

— Всякое могло быть, — пожала плечами Рика, — начиная с того, что секретное место связи изменилось, и убийца забирает заявки из другого тайника. Да и вообще, он мог совсем прикрыть опасную деятельность или приостановить на время, пока мы с вами постоянно крутимся в Кленовом институте.

— Проверим на всякий случай тайник, — решил коррехидор, — а пока наметим наши следующие шаги, — чародейка согласно кивнула, — если наш план с поимкой на наживку провалился, пойдём от психологии. Что может подтолкнуть к опасной преступной деятельности человека? — вопросил он и, не дожидаясь ответа, продолжал, — деятельности, опасной, которая в итоге подталкивает его к убийству трёх человек.

— Я думаю, что во главе всего могли стоять деньги, — воспользовалась паузой чародейка, — а убийства стали всего лишь следствием неких неудачно сложившихся для убийцы обстоятельств, среди коих первым я числю опасность быть разоблачённым.

— Да, соглашусь, но почему юноша из богатой семьи, а бедные граждане Артанского королевства не имеют возможности отправлять детей в Кленовый институт, — сказал Вил, — настолько нуждался в деньгах? Какова причина, толкнувшая его на кривую дорожку?

— Пожалуй, стеснённые финансовые обстоятельства не стоит сбрасывать со счёта. Прижимистые родители — одна причина. Кроме того, у семьи могут возникнуть внезапные финансовые затруднения, и нашему герою сократили содержание. А может быть, он подвержен пагубной страсти, и таким образом получает свободный доступ к «мелочишке».

— Не думаю, — заметил Вил, — куда как проще и дешевле в выходные закупать в городе дурь для себя и радоваться. К чему эти сложности с тайниками, записками, подсовыванием товара в сумки? Если он использовал целую пустующую спальню, значит, дело у него было поставлено с размахом. И деньги от этого он получал солидные.

— Как мы узнаем, кто этот самый ОН?

— Юношей в Клёне мало, — ответил коррехидор, — тётя Сацуки не устаёт сетовать по этому поводу при всяком удобном и неудобном случае. Насколько я помню, парней там было одиннадцать, одного убили, получается, осталось — десять. Не так-то уж много. Проверим их финансовое положение, отсеем самых благополучных, а среди тех, у кого обнаружатся хоть кие-то проблемы или странности, и будем выискивать нашего убийцу.

— В пользу этого объяснения говорит и продажа кольца, — заметила чародейка, — только человек, сильно нуждающийся в деньгах, не побрезгует продажей драгоценности с пальца убитого человека, пренебрегая риском разоблачения.

— Да, верно. Поедемте, выясним, у кого не всё гладко по финансовой части, а заодно поинтересуемся у физрука по насчёт хромоногости. Он может знать, и мы получим дополнительную ниточку.

При виде племянника, госпожа Докэру разве что за голову не схватилась.

— Боги, Вилли! Когда, наконец, закончится этот кошмар? Вчера ты прощаешься, выражаешь надежду, что Королевская служба дневной безопасности и ночного покоя не объявится в обозримом будущем в наших пенатах, а сегодня вы оба опять тут! — она поправила очки в тонкой золотой оправе, — когда всему этому будет конец? Да и будет ли!

— Когда я арестую убийцу, — ответил любезно Вилохэд, целуя ручку тётки. Вчера же мною был устроен маленький спектакль исключительно для глаз одного зрителя, которого мы очень надеялись поймать. Однако ж, преступник оказался хитрее и не попался в наши сети, а поэтому мы вынуждены продолжать расследование нашими стандартными методами.

Коррехидор и чародейка пошли в учебный корпус. Монстера вместе с бамбуковой шпалерой пребывали в полном порядке и находились на своих законных местах. Свёрнутая Рикой бумажка лежала внутри перекладины нетронутая. Девушка извлекла её и сожгла магическим огнём практически без остатка, высыпав крупицы пепла в цветочный горшок.

— Увы, — воскликнула она с сожалением, — не все блестящие идеи получается реализовать в полной мере. Бедная мухоловка, твоя гибель оказалась напрасной!

— Пойдёмте, наведём справки по поводу материального положения студентов.

Похоже, судьба решила загладить свою оплошность с неудавшимся планом поимки преступника на наживку, и послала им навстречу преподавателя физвоспитания Тибаку. Это было удачно, поскольку именно его Вил и Рика собирались расспросить о хромающих студентах.

— Сказать по правде, — Тибака дёрнул шеей, словно растянул её накануне, — выраженной хромоты я ни у кого не замечал. Все студенты проходят ежегодное обследование у доктора Дуги. И если имеются какие-то проблемы со здоровьем, он выдаёт специальное предписание, рекомендации по занятиям. Коих я строжайшим образом придерживаюсь.

Чародейка еле сдержала рвущееся наружу скептическое хмыканье: доктор, который более всего обеспокоен тем, чтобы ни в коем случае не перетрудиться, станет серьёзно обследовать здоровых ребят? Смешно. Точнее, грустно. Если убийца скрывает собственный недуг, то, естественно, и не подумает жаловаться, а доктору только того и надо: «Нет жалоб, выходит — здоров!»

— На прошлой неделе никто у вас на занятиях нижние конечности не травмировал? — отвлёк чародейку от размышлений вопрос коррехидора.

— Вроде нет, — пожал плечами физрук, — я вот тут вспомнил кое-что. У четверокурсника Савады врождённый вывих бедра. С виду незаметно, что у него проблема, но иногда он просит снисхождения: то ли сезонное обострение, а, может, погода влияет. Говорить об этом Савара не любит, другие не замечают, и ладно. Я тоже не из болтливых.

Коррехидор поблагодарил за помощь, и они пошли дальше.

— У нас по крайней мере появился хоть кто-то, за кого можно зацепиться. Запомним и двигаемся дальше.

Финансовым положением ведала заместитель ректора по учебной части. Та самая дама, что столь любезно уступила им свой кабинет. Как оказалось, она преподавала ботанику и устроила зимний сад на втором этаже.

— Да, я отвечаю за получение платы за обучение, — проговорила она, взглянув в лицо коррехидора лукавыми раскосыми глазами, — держать специальную штатную единицу Попечительский совет полагает нерациональным, вот и взвалили сию почётную миссию на мои плечи, — притворный вздох должен был красноречиво продемонстрировать стойкость, с какой эта достойная женщина несёт свой тяжкий крест.

— Скажите, кто из студентов-юношей испытывает затруднения материального плана?

— Затруднения? — госпожа Розе́ру всплеснула руками, — что вы такое говорите! Какие могут быть затруднения у людей, отправивших своих детей в самое дорогое и самое элитарное учебное заведение во всей Артании? Нонсенс!

— И всё же я прошу вас ответить на мой вопрос.

— Извольте. Ничего о финансовых затруднениях, испытываемых семьями наших студентов, мне неизвестно, — она поправила ворот блузки, — плата всегда поступает вовремя и в соответствующем объёме. В минувшем году однажды случилась задержка банковских переводов, но это проблема Королевского банка, а не клиентов.

— Понятно, — вздохнул Вилохэд, его стройная теория начинала трещать по всем швам, — спасибо.

— Постойте, господин полковник, — ещё один выразительный взгляд, позволяющий предполагать, что в молодые годы эти оленьи глаза разбили немало мужских сердец, — ваш вопрос вскрыл одну странность. Уж не знаю, пригодится вам это или нет, но знать стоит. Обычно у нас за обучение платят родители, и деньги они переводят через банк. Но вот один студент всегда вносит плату сам и, что самое удивительное, постоянно наличными деньгами. За всё время, пока я занимаюсь этой деятельностью, такое случается впервые.

— Любопытно, — подался вперёд коррехидор, — назовите его имя.

— Это — Юийчи Савара, студент выпускного, четвёртого курса, — Вил и Рика переглянулись.

— Он всегда вносит деньги сам. Причину, по которой он так поступает, я никогда не спрашивала. Задолжностей за ним нет, посему и оснований интересоваться таким поведением я не усматривала.

Рика и Вил едва дождались, пока словоохотливая заместительница ректора закончит подробный рассказ, насколько это необычайно, и выразит удивление, что прежде сия странность ускользала от её внимания.

— Удивительное дело, — восклицал Вил, когда госпожа Розеру вспомнила про неотложные дела и покинула их, — этот самый Савара с самого начала был у нас на глазах, но почему-то не попал в подозреваемые.

— Если на ошибаюсь, мы говорим о симпатичном изящном парне с рыжеватой копной волос и очень тёмными глазами? — уточнила чародейка.

— Да, о нём. Савара жил в одной комнате с Кензи, — коррехидор загнул палец по своему обыкновению, — более того, он убирался в комнате бывшего соседа, как он сам изволил выразиться, за скромное вознаграждение. Затем он заходил в комнату убитой Саюси, — загиб второго пальца, — и знаете, что интересно, — Вил посмотрел на чародейку со странным выражением лица, — он ведь так и не сказал нам, что ему понадобилось на месте преступления.

— Зато он проявил похвальную сдержанность и хладнокровие при виде трупа, — добавила Рика, — и поразительную осведомлённость в установлении причины смерти. При этом он не замедлил объяснить свои знания внезапной кончиной дедушки, произошедшей буквально у него на руках.

— Вас это удивляет? В юном возрасте столкновение лицом к лицу со смертью, да ещё и близкого человека, просто не может не оставить следа в душе.

— Меня настораживает, не столько специфические познания (в конце концов, интерес к криминалистике сам по себе не является криминалом), а его стремление обосновать наличие и происхождение это самого знания. Обычно люди не спешат поведать, откуда им известен тот или иной факт. А тут и дедушка, и инфаркт, и внешний вид покойника.

— Я понимаю, ЧТО на вас произвело впечатление, но не понимаю, к чему вы клоните, — задумчиво проговорил Вилохэд.

— Я клоню к тому, что Савара поспешил объяснить своё знание, словно боялся, что его могут в чём-то заподозрить.

— В чём? Юноши подчас кичатся собственной осведомлённостью в различных вопросах. И Савара — не исключение.

— Ну не знаю, — пожала Рика плечами, — может, он скрывает что-то, какие-то случаи из биографии…

— Если подумать, он страдает от болезни сустава, живёт рядом с Кензи, и комната, которую мы обнаружили девственно чистой, располагается как раз рядом. Всё сходится.

— Что будем делать? — спросила Рика, — припрём своими доводами к стенке и вынудим сознаться?

— Нет, — покачал головой Вил, — нам абсолютно нечего ему предъявить. Ни одной улики, одни умозрительные заключения. Что мы можем ему предъявить? Прихрамывание? Торговец подержанными вещами не разглядел толком его лица, опознать не сможет. Нам не доказать, даже магией, что кольцо из Клуба детективов, побывавшее в нескольких руках и, не удивлюсь, если вычищенное для придания ему товарного вида, именно подозреваемый снял с пальца убитого Кензи. К тому же, он мог украсть перстень из его комнаты, когда убирался там. Друг не раз упоминал безалаберность сына Шоколадного короля, тот мог просто потерять кольцо. Допрос и подозрения могут лишь спугнуть преступника. Сбежит, и лови его потом по всему королевству. Поэтому для начала свяжемся с его родителями и выясним, причину наличных денег и заодно наведём справки о том, какие прегрешения Савара может скрывать от общественности.

— Естественно, — заявила госпожа Розеру, — у нас есть контакты всех семей студентов. Во-первых, часть студентов — несовершеннолетние, и перед их родителями мы несём ответственность за жизни и здоровье студентов, оставленных под нашей опекой.

Она потеснила коррехидора за своим столом, извлекла из ящика пухлый ежедневник, полистала его и продиктовала номер магофона семьи Савара.

Для звонка они отправились в кабинет ректора. Но все попытки связаться с родными студента пропали втуне. Номер оказался неработающим.

— Не понимаю, — покачала головой заместитель ректора по учебной части, — может быть, его родные просто переменили номер?

Вил позвонил Тураде и велел навести справки о семействе Савара из города Мира́яга.

Адъютант полковника Окку справился с поручением шефа с похвальной быстротой. Только ответ его удивил не одних только представителей Королевской службы дневной безопасности и ночного покоя.

— Семья Савара — средняя ветвь клана Пальмы, — докладывал Турада, — проживает не в Мираяге, а на севере, земли их клана граничат с герцогством Оккунари — родными землями вашего сиятельства.

После этого он продиктовал правильный номер магофона главы рода.

— Так Юийчи Савара — древесно-рождённый? — потрясённо воскликнул коррехидор, — быть того не может!

— Нет, нет, ваше сиятельство, — ответствовал его адъютант, — в этом нет сомнений. Пальмовый клан, средняя ветвь, третий сын. Не наследник, ему — двадцать два года. В семье ещё две дочери, обе младшие.

— Что вас так удивило? — спросила чародейка, когда Вил повесил трубку, — то, что они — ваши соседи по землям, или же, что род Савара относится к Пальмовому клану?

— Более всего меня удивило благородное происхождение этого рыжего парня, — последовал ответ, — у меня в голове не укладывается, что древесно-рождённый, да ещё из средней ветви клана, убирался за скромную сумму в комнате товарища.

— Да, да, — тётка Вила тоже покачала головой с видом человека сокрушённого горькой новостью, — я почему-то всегда считала, что он из семьи промышленников. А тут такой позор!

— Что за позор? — продолжала недоумевать чародейка.

— Дорогая невеста Дубового клана, — проговорила госпожа Докэру, а у её заместителя при этих словах слегка округлились и заблестели глаза, — вам простительно маленькое незнание, вы ведь всего несколько месяцев назад вступили под древесный полог дубовых ветвей. Людям нашего круга не пристало трудиться. Сие унизительное, неподобающее поведение. Позор.

— Но ведь Вил служит, вы — работаете, — Рика беспомощно оглянулась, — старшие сыновья Дубового клана тоже служат в армии…

— Вы сказали ключевое слово: «служат», — тётя Сацуки многозначительно подняла палец, — мы можем и должны служить Кленовой корне. Выбрать военную службу или статскую — право каждого. Но вот прислуживать, торговать, работать руками — недопустимо.

— Тётушка, вы, как всегда, идеально описали ситуацию, — чуть улыбнулся коррехидор, — теперь, в свете вновь открывшихся обстоятельств, Савара вызывает ещё больше вопросов и подозрений. Я понимаю, что древесно-рождённый может нуждаться в деньгах, но убираться в чужой комнате! Такой вариант даже в голову не должен был прийти. Давать уроки, заниматься репетиторством — пожалуйста! А вот лакействовать — нет. Настала пора переговорить с Саварой-старшим.

Вил набрал новый номер, и очень скоро он уже разговаривал с отцом подозреваемого.

Казалось, тот не был особо удивлён, что с ним пожелал поговорить верховный коррехидор Кленфилда.

— Я хотел бы спросить вас по поводу вашего сына, Юийчи Савады, — проговорил Вилохэд после приветствия и представления, — не могли бы объяснить, почему…

— Что? — перебил его Савара-старший, — Королевской службе дневной безопасности и ночного покоя удалось что-то узнать? Говорите, не мучьте меня, моё бедное отцовское сердце слишком истерзано.

— Я хотел спросить вас о причине, по которой ваш сын самостоятельно вносит плату за своё обучение и только наличными деньгами?

— Обучение? Наличные деньги? — воскликнул человек, находящийся за многие ри от Кленфилда, — что вы такое говорите! Юийчи пропал три с половиной года назад, и уже полгода как признан умершим.

Коррехидор не нашёлся сразу, что сказать. Он вздохнул, извинился и попросил разъяснить, когда именно и при каких обстоятельствах произошло несчастье. Господин Савара тусклым голосом повторил рассказ, который, как показалось Вилохэду, он проговаривал уже множество раз. Юийчи учился на первом курсе университета в Оккунари, и в возрасте восемнадцати лет во время летних каникул пожелал посетить Империю Алого лотоса с целью продолжения работы над студенческим проектом по истории Артании. Из этого путешествия он не вернулся.

— Мы обратились в частное сыскное агентство, — с застарелой болью в голосе продолжал господин Савара, — а глава нашего клана сделал запрос на государственном уровне, но всё напрасно. Последний след Юийчи обнаружился в столице Империи, где наш бедный сын жил в гостинице, и куда он однажды так и не возвратился. Как бы это ни было ужасно, но это всё, что удалось узнать. Мы три года жили в жутком смятении, колеблясь от шальной надежды на внезапное возвращение нашего дорогого мальчика к отчаянью, что этому не суждено произойти. Но полгода назад, по истечении законного срока, нам оформили документы о смерти, и мы провели торжественную погребальную церемонию.

— Ваш сын немного повыше среднего роста, — начал описывать коррехидор, — у него каштаново-рыжие волосы, тёмно-карие глаза, густые прямые брови, длинные ресницы и врождённая травма бедра?

— Всё верно, — казалось у собеседника Вила не хватает дыхания, чтобы продолжать, но он взял себя в руки, — всё, кроме травмы бедра. Но почему вы спрашиваете?

— Вам нужно приехать в Кленфилд, — заявил коррехидор, — не исключено, что мы нашли вашего признанного умершим сына. Не исключено, что он просто сбежал из дома и в данный момент уже четвёртый год обучается в Кленовом институте благородных юношей и девушек. У нас есть основания полагать, что он сам же своё обучение и оплачивает. Когда вы сможете приехать?

Савара-старший помолчал.

— С Оккунарским экспрессом успею к завтрашнему дню. Господин полковник, — проговорил он, почти задыхаясь, — неужели нашёлся мой мальчик?

— Боюсь, только вы сможете однозначно ответить на этот вопрос.

У Вилохэда и Рики оставалось много времени до завтрашнего приезда отца подозреваемого. Коррехидор дал подробные указанию дворику и преподавателю физического воспитания. Они должны по мере возможности не выпускать Юийчи Савару из поля зрения.

— Пока Савара-младший — главный подозреваемый, — Вил со значением посмотрел на тётку и её подчинённых, — и наша первейшая задача — ни в коем случае не спугнуть этого подозреваемого и не вызвать у него тревоги. Нам не нужно, чтобы парень натворил глупостей, а наша служба гонялась бы за ним. Ведите себя как обычно, а завтра с приездом господина Савары всё разъяснится.

Рика надеялась на привычное приглашение пообедать вместе, а затем поехать в оперу, но ничего подобного не произошло. Вил отговорился делами клана, высадил чародейку неподалёку от её дома на улице Колышущихся папоротников и уехал, сухо попрощавшись.

— Конечно, — горько подумала Рика, — глупо было бы ожидать иного, когда я сама назвала наши отношения формальными и бесперспективными. Вот Вил и не видит смысла тратить на меня время.

От осознания, что она своей глупой несдержанностью разрушила (по крайней мере частично) ту непринуждённую, дружескую теплоту, что прежде была между ними, хотелось плакать, но ещё больше хотелось, чтобы по приходу домой не видеть ни Эни Ваду, ни госпожу Доротею Призм. Однако ж, этом пожеланию осуществиться не довелось. На звук поворота ключа во входной двери в прихожую выскочили обе.

— Рикочка! — всплеснула руками госпожа Призм, — наконец-то. Мы, право, не знали, что и подумать. Так беспокоились, тревожились, волновались, что чуть с ума не сошли!

— Что-то не возьму в толк, по какому поводу стенания и беспокойство? — сварливо заметила чародейка.

— Как это по какому? — умело подкрашенные брови пожилой дамы взлетел вверх и нырнули под седеющую чёлку, — вы не ночевали дома, никого не предупредив, да ещё после этого отсутствовали целый день!

— Никак не признаю среди вас моей матушки, — огрызнулась Рика, — или она уполномочила вас двоих следить за моей жизнью? Не забывайте, я уже три года как совершеннолетняя, и отчитываться в своих поступках не обязана ни перед кем.

— А что, — мгновенно округлила глаза её подруга, — есть в чём отчитываться? Уж не о знаменитом Древесном ли праве идёт речь? Тебя можно поздравить?

— Эни, — тихо проговорила взбешённая откровенными и неуместными вопросами чародейка, — если ты продолжишь в том же духе, я заморочусь и наведу на тебя заклятие немоты на пару-тройку недель.

Она аккуратно поставила сапожки носками к выходу, поднялась со скамеечки, оправила юбку и веско произнесла:

— Дамы, если вы позабыли, я напомню, что имею честь служить в Королевской службе дневной безопасности и ночного покоя, где занимаюсь расследованием преступлений, и расследования этих самых преступлений проводятся не только в дневное время. Иногда приходится работать и по ночам.

— Ладно, девушки, — госпожа Призм дважды хлопнула в ладоши, — довольно препираться, лучше пойдёмте накормим нашу Рикочку ужином. Я уверена, из-за своей службы она ни позавтракать, ни пообедать толком не успела.

В этот момент чародейка осознала, насколько она, действительно, голодна.

— Надеюсь, — невинным голосом проговорила Эни, — тебе твоё начальство сполна компенсирует неудобства и опасности ночной работы.

— Моё начальство коротало ночь на соседнем сплющенном футоне в маленькой гостинице с рыбной кухней, — в сердцах проговорила чародейка, — и никакой опасности там просто не существовало.

— Ах, — воскликнула снова Эни, — вы всё-таки провели вместе ночь! А ты ещё грозилась наслать на меня немоту.

Рика поняла, что мало того, она выдала себя с головой, так ещё и ухитрилась проболтаться про ночь, проведённую с Вилохэдом в «Семи карпах». Как-то сами собой вспомнились слова коррехидора о том, что разубеждать кого-то или пускаться в объяснения о совершеннейшей невинности их взаимоотношений, — самый верный способ убедить собеседников в обратном. Поэтому она сделала безразличное лицо и, заявив, что не собирается посвящать посторонних лиц в ход расследования (она чуть было не сказала в «дела клана»), и посему позволит дамам в силу собственной испорченности дорисовать картину.

Она быстро выпила свой чай и, отговорившись усталостью, ушла к себе под многозначительное подхихикивание подруги.

В комнате Рика со злостью швырнула сумочку на кровать и решила лечь пораньше, чтобы не думать про Вилохэда. Однако ж, ни размеренное дыханье, ни упражнения по очистке разума в этот раз не помогли. Внутренний голос, вредный и въедливый, поразительно напоминающий голос рассерженной бабушки, посоветовал ей для начала попытаться разобраться в своих чувствах к четвёртому сыну Дубового клана вместо того, чтобы пытаться духовными практиками заглушить голос своего сердца.

Перед мысленным взором возникло красивое лицо с точёным носом, миндалевидными глазами насыщенного карего цвета, прямыми бровями и чувственным ртом. Почему-то сердце само собой забилось чаще, и чародейка к своему собственному удивлению, осознала, что более всего она хочет снова ощутить прикосновение этих губ к своим губам.

— Получается, я влюблена? Влюблена в своего названного жениха и самого красивого мужчину в Кленфилде, — с досадой признала она, — да ещё с репутацией штатного разбивателя женских сердец, светского повесы, привыкшего к вниманию противоположного пола. ЕГО же собственный интерес к практикующей некромантию чародейке продолжает оставаться под большим вопросом. Пару ничего незначащих поцелуев могли с таким же успехом получить случайно попавшаяся под руку горничная, привлекательная партнёрша по танцам на балу или ещё кто угодно. Конечно, — с горечью продолжала думать Рика, — этим и объясняется мгновенное его охлаждение и потеря интереса.

Слёзы обожгли щёки. Рика утёрла глаза, повернулась на другой бок и, к своему удивлению, заснула.

Утро в коррехидории тянулось раздражающе долго. Чародейка успела переписать несколько отчётов, навести порядок в прозекторской, вытереть всю пыль в кабинете и выпить чая (она удрала из дома пораньше, дабы избежать встречи с подругой и квартирной хозяйкой), прежде чем пришёл рядовой. Он передал приказ полковника Окку быстро собираться и выходить.

— Его сиятельство велели передать, чтобы вы не мешкали, — добавил посланец.

Рика кивнула, а про себя с горечью отметила, что прежде Вил сам забегал за ней, а теперь вот превратился в господина полковника. Она вздохнула, приказала сама себе выкинуть из головы глупые сожаления, а сосредоточиться на расследовании. Видимо, Савара-старший прибыл, и приближался их шанс на момент истины.

— Я тут подумала, — проговорила чародейка уже по дороге, чтобы хоть как-то заполнить тягостную тишину, — может быть, Юийчи Савара вообще никуда не уезжал из Артании, а просто поссорился с отцом, сбежал из дому, спрятался в многолюдной столице и не желает иметь со своим семейством ничего общего.

— Тогда как его следы обнаружились в Империи Алого лотоса? — возразил Вил.

— Наверное, он съездил туда, а домой всё равно не вернулся, — не сдавалась Рика, — или сыскное агентство сжульничало самым банальным образом, чтобы отработать гонорар.

— Не думаю, что сыскари станут рисковать репутацией, выдумывая несуществующие следы. Я склонен считать, что Савара ездил на острова, а затем возвратился в Артанию. В любом случае очень скоро мы всё узнаем.

— Вилли! — восклицала госпожа Докэру, когда коррехидор и чародейка вошли к ней в кабинет, — я ее чаю, когда закончится этот кошмар. Вот почти уже целые сутки я чувствую себя героиней шпионского романа. Мне нужно притворяться, вести себя естественно, делать безмятежный вид, когда в душе смятение!

Вилохэд заверил любимую тётушку, что потерпеть осталось совсем недолго, и выразил восхищение её душевной стойкостью.

— Наша беседа с господином Саварой должна расставить последние чёрточки над иероглифами, — закончил он, — кстати, где этот достойный господин?

— Отец нашего студента был настолько взволнован, что не ел со вчерашнего дня. Я поручила своей добровольной помощнице отвести его в трапезную для преподавательского состава и хорошенько накормить. Полагаю, скоро они возвратятся.

Вилохэд уселся за столом и стал ждать прихода отца подозреваемого. Рика с независимым видом устроилась подле него на стуле.

Госпожа Кагуя деликатно постучала, испросила разрешения войти и пропустила вперёд мужчину с уставшим, изборождённым глубокими морщинами лицом.

Тётка со всеми приличествующими случаю церемониями представила четвёртого сына Дубового клана и Рику. Савара поклонился и посмотрел полным муки взглядом на коррехидора:

— Ваша сиятельство, не томите душу, скажите в чём дело? Мне будет не по силам пережить ещё одно разочарование. Вчерашние ваши слова вселили в мою душу шальную надежду, и я не спал всю ночь.

— Господин Савара, — проговорил Вил, — сейчас мы пригласим сюда Юийчи Савару, студента четвёртого курса. Вы готовы?

Старший Савара словно хотел что-то сказать, но смолчал, лишь судорожно кивнул. Буквально через пять минут в кабинет ректора пришла вездесущая госпожа Кагуя, за спиной которой маячила худощавая фигура подозреваемого.

Гость скользнул взглядом по вошедшим, и всё его внимание было приковано к оставленной незатворённой двери кабинета. Он ждал, что вот-вот в неё войдёт его потерянный сын.

— Вы узнаёте этого юношу? — спросил коррехидор, от которого не укрылось, что вошедший также не обратил никакого внимания на сидящего в кресле для посетителей мужчину.

— Этого? — господин Савара смерил взглядом подозреваемого, — нет, я его вижу в первый раз в жизни.

— А вы, господин Юийчи Савара, узнаёте человека, что находится перед вами?

Рыжеволосый юноша тревожно сглотнул, поглядел на приезжего, пытаясь догадаться, в связи с чем Королевская служба дневной безопасности и ночного покоя задаёт ему этот вопрос, подумал, соотнёс фамилию гостя, и сообщил, что, по всей видимости, перед ним находится его дальний родственник, который не смог узнать его в связи с тем, что они встречались много лет назад.

В кабинет ректора тихонько проскользнул сержант Меллоун и занял позицию у входной двери, перекрывая подозреваемому любые попытки к бегству.

— Тогда я имею честь представить вам, Юийчи Савара, вашего глубокоуважаемого отца, — криво усмехнулся коррехидор, — видимо, вы видели его в последний раз в таком юном возрасте, что также не узнали собственного почтенного родителя.

— Как этот проходимец смеет утверждать, что он — мой сын⁉ — с возмущением вскричал Савара-старший, — боги! Так ты, мерзавец, убил моего мальчика, забрал его документы и личность, чтобы выдавать себя за него! Господин коррехидор, — обратился он к Вилу, — я, конечно, не титулован, но древесно-рождён. Желаю тут же на месте осуществить право непреднамеренного убийства, дарованное нам императором ещё в эпоху Светлой весны. И мне для этого даже оружие не понадобится, удавлю своими руками.

— Постойте, господин Савара, — остановил его Вилохэд, — как полномочный представитель Кленовой короны я запрещаю вам творить самосуд, ибо таким образом вы лишаете правосудие возможности осуществить воздаяние за совершённые им три убийства.

— Четыре! — воскликнул побелевший от гнева Савара, — добавьте к этому убийство Юйчи.

— До того, как я стану решать, как поступить, — сказал Вил, — нам надлежит провести допрос преступника. Прошу всех посторонних покинут помещение.

Тётка поправила очки, закатила глаза и, пригласив гостя вместе с помощницей в кабинет заместителя, удалилась.

— Теперь с вами, псевдо Савара, — сказал коррехидор, когда в коридоре стихли шаги, — ведь мы не знаем вашего настоящего имени. Извольте представиться.

— Для начала, — довольно нагло начал парень, — я могу присесть?

— Что, из-за врождённого вывиха бедра вам тяжело стоять? — вставила замечание чародейка

— Позволяю, — бросил коррехидор, — что выбираете: чистосердечное признание или будете продолжать запираться?

Парень опустил голову, разглядывая носки своих туфель: то ли просто тянул время, то ли напряжённо думал. Потом заговорил глухим, ровным голосом.

— Поскольку вы упомянули про мою отговорку для преподавателя физвоспитания, значит, вы каким-то образом прознали про мою хромоту.

— Эту вашу особенность подметил торговец подержанными вещами, которому вы сбыли перстень Клуба детективов, снятый с руки убитого вами сокурсника и бывшего соседа по комнате, — чародейка даже не пыталась скрыть своё отвращение, — и ещё мы отлично поняли, что вы живёте по чужим документам, что, в свою очередь, добавляет вам ещё одно преступление — присвоение чужой личности в корыстных целях. Хотя, — она прищурила блеснувшие нефритовой зеленью глаза, — оно меркнет на фоне четырёх убийств.

— Трёх, — поправил её псевдо Савара, — Юийчи я не убивал.

— Не представляю, что в Кленфилде найдутся столь наивные присяжные, которых вам удастся убедить в этом, — недобро усмехнулся коррехидор, — даже ваше замечательное знание классической поэзии вам не поможет, как не помогло с попыткой выдать убийство за двойное самоубийство-гэнроку.

— Я так и не понял, почему не сработало стихотворение Акомацу, — покачал головой подозреваемый, — Что меня ждёт?

— Смертная казнь, — бросил Вил, — которая может быть заменена пожизненной каторгой или личным помилованием его величества Элиаса.

Слово «помилование» произвело впечатление на подозреваемого, в его мягких карих глазах, затенённых долгими ресницами, снова зажегся интерес. Он провёл рукой по волосам и заговорил.

— Мне думается, что моё чистосердечное покаянное признание может поспособствовать смягчению приговора и приблизить меня к милости его величества, — он вздохнул, — поэтому официально объявляю, что намерен сотрудничать с Королевской службой дневной безопасности и ночного покоя и готов с полной искренностью ответить на любые вопросы. И ещё, — он облизнул губы, — неужели тот архаичный закон, на который ссылался господин Савара, он до сих пор действует?

Коррехидор заверил, что закон времён Светлой весны никто не отменял.

— Моё настоящее имя — Хикару О́си. Моя мать была элитной проституткой, но ей не повезло: она зачала ребёнка от одного из своих клиентов. Цена её разом сильно упала, к тому же вместо ожидаемой девочки, появился на свет я.

— Я не имею ни времени, ни желания выслушивать вашу исповедь, — остановил его коррехидор, — перед казнью тюремный жрец окажет вам эту последнюю услугу. Ему и облегчите душу. Королевская служба дневной безопасности и ночного покоя работает иначе. Я задаю вам вопросы, вы отвечаете. И учтите, что вместе со мной работает практикующая некромантка — госпожа Таками. Конечно, в стенах Кленового института она не может применят магию, но в коррехидории я предоставлю ей право проводить дознание, и никак не стану ограничивать в средствах. Кстати, законодательство Артанского королевства и мой графский титул позволяют мне так поступить.

Он выдержал паузу, давая собеседнику в полной мере осознать сказанное.

— Итак, каким образом вам удалось завладеть документами Юийчи Савары?

— В силу обстоятельств я оказался в Империи Алого лотоса, — Хикару окинул чёлку назад, — лечил травму лодыжки, кою в последствии выдавал за врождённый вывих бедра, дабы избегнуть ненужных расспросов. Лечение встало мне в сумму, превосходящую мои скромные финансовые возможности, поэтому пришлось работать. Перепробовал я многое, но осел в городском морге. Тихо, спокойно, и платят хорошо. Однажды туда доставили тело молодого артанца с дырой в боку, его зарезали в Квартале удовольствий. Его паспорт завалился за подкладку, и грабители его не заметили. Таким вот образом его документы попали ко мне и позволили мне вернулся на родину.

— А куда делись ваши документы? — подался вперёд коррехидор, — что мешало вам возвратиться под своим именем? Или мы узнаем нечто интересное, если поднимем архив четырёх-пятилетней давности?

— Поднимайте, — пожал парень плечами, — за мной ничего не числится. Просто я потерял паспорт в Империи, вот и всё. Случались у меня загулы, чего уж греха таить… По собственной оплошке и остался беспаспортным. Хорошо ещё, что в морге на это глаза закрыли.

— Допустим, вы говорите правду. Вы возвратились в Кленфилд, поступили в Кленовый институт, зачем?

— Странный вопрос, — чувственные губы Хикару чуть растянулись в улыбке, — чтобы получить образование и сдать экзамен на государственную должность. Мои знания и умения, полученные в квартале красных фонарей, не особенно способствовали выстраиванию карьеры.

— А для того, чтобы оплачивать дорогостоящее обучение, вам приходилось подторговывать яталем?

— Да, и ещё прибираться в комнатах некоторых богатых студентов.

— Наркотики вам приходили в посылках, на которые закрывала глаза госпожа Саюси?

— Да, — просто ответил Хикару, — капитан, на судне которого я приплыл сюда, нанявшись помощником боцмана, провозит товар. А посылка куда надёжней личных встреч, ведь покинуть Клён я могу лишь по выходным, а корабли приходят в порт во все дни недели.

Вил сразу спросил о комнате на мужском этаже, вылизанной до блеска.

— Да, там я и прятал яталь, — подтвердил парень, — заполучить запасной ключ было очень просто, дворник выручил, — а потом, когда вы появились, я струхнул, всё прикрыл, и отмыл комнату до блеска. Я очень боялся, что мистрис чародейка может использовать колдовство и выйти на мой след.

— Ютако Кензи cумел каким-то образом застукать вас на горячем?

— Да, — кивнул головой преступник, — я прокололся и прокололся при том самым банальным образом. Сначала уронил стул, выходил из комнаты, а этот детектив-любитель тут как тут. Пришлось сделать вид, что обронил монетку и случайно оказался у двери пустующей спальни. Он обрадовался, что увидел меня, и попросил убраться. Прошёл слух, что Сюся тем вечером по комнатам парней рейд делать собиралась. Чтобы не вызывать лишних подозрений, я согласился. И знаете, что предпринял этот проныра-Кензи?

— Мы догадываемся, — ответил Вил, — он обнаружил ваш тайник.

— Если бы я только догадался устроить тайник! — махнул рукой Хикару, — мне не было нужды прятать яталь в пустующей комнате. Просто стояла между кроватью и креслом коробка. Её-то мой бывший сосед и нашёл. Потом целое представление устроил, прямо как во второсортном спектакле про частного детектива: угрожал разоблачением, ещё с дуру деваху свою приплёл. Я был в отчаянии.

— Настолько в отчаянии, что решили убить двоих молодых людей? — поинтересовалась чародейка.

— У меня не осталось выбора.

— Ну, с не совсем удачной инсценировкой двойного самоубийства-гэнроку мне более или менее всё ясно: ночь, смотровая площадка, бутылка коньяка, записка в кармане, долженствующая ввести в заблуждение администрацию Кленового института и тупой королевский сыск.

— В чём я просчитался?

— В том, что магией мы легко определили, как именно падали убитые, — это раз, — начал коррехидор в своей обычной манере, — и стихотворение Акомацу Кё. Обе жертвы учились слабо, и уж точно не проявляли никакого интереса к толкованиям классической артанской поэзии. Да и почерк Кензи более походил на каракули, нежели на ту изящную скоропись, которой вы записали строки о стонущей оленем осени. Теперь переходим к госпоже Саюси. Что было с ней?

— Она меня шантажировала, — просто ответил Хикару, — со дня на день должна была подоспеть следующая посылка, а Сюся грозилась положить её на стол ректора, если я не найду к вечеру десять рё. Я согласился, как и в первом случае. Потом, сославшись на необходимость взять деньги в банке, вышел в город и купил отраву. Мы ею морге крыс очень успешно морили. Прихватил любимое ею бренди, а остальное дело техники: остатки яталя в бокал, а когда начала отрубаться, отравленное бренди — ей в глотку. Как вы догадались, что она не сама… того?

— Госпожа Саюси в жизни не морила крыс, — поспешила ответить чародейка, которой надоело пассивно слушать, — а потом воронка, которую вы весьма грубо засунули ей в рот оставила характерные ранки. Никаким иным образом убитая их получить не могла. Да, чуть не забыла: спрятанная в шкафу краска для волос предназначалась вам?

— Мне, — кивнул Хикару, — я же — брюнет, вот и приходилось подкрашивать волосы, дабы полностью соответствовать описанию в паспорте. Благо, я собственными глазами видел цвет волос настоящего Савары.

— Значит, все убийства вы совершили из-за боязни разоблачения вашей аферы с документами? — подытожил коррехидор.

— Да, но и торговля наркотиками, вернее обнародование моей роли «мелочишкой» было абсолютно нежелательным, — склонил голову парень, — пришлось пожертвовать Кензи и Андо, дабы избежать разоблачения и тюрьмы, Сюсю — то же самое, плюс — прямая дорога к обвинению в первом убийстве. У меня не было выбора. Можно даже сказать, что это было своего рода самозащитой.

— Выбор есть всегда, — веско сказал коррехидор, — только вы его сделали не тот, что надо. Вы, господин Оси, обвиняетесь в убийстве Ютако Кензи, Майны Андо и Роны Саюси. Незаконной торговле яталем и проживанием в Артанском королевстве по украденным документам. Вы арестованы, Меллоун, наденьте на обвиняемого Хикару Оси наручники и отвезите в коррехидорию. Вашу судьбу решит Королевский суд.