Клан Борзых 2: Приемыш, том 2

Глава 14

— Встать, высокий сезонный суд начинается, — объявил секретарь достаточно громко, чтобы я услышал даже из-за дверей. За последние трое суток я перечитал десяток юридических книг, в голове ничего не отложилось, но Сара благополучно сфотографировала всё, а я сделал заготовку стратегии и выяснил для себя несколько неочевидных деталей.

В первую очередь — разделение судов на три инстанции.

Гражданский суд, разбирает дела всех обычных людей в империи, имеет множество отделений в районах и кругах обороны. В мире, где я жил, было что-то подобное. Не самые серьёзные дела, не самые большие суммы. Ну и убийства в его юрисдикцию не входят.

Дворянский суд, тут казалось бы всё понятно из названия, но чем больше я вчитывался в уложения и кодексы, тем отчётливее становилось понимание, что это скорее военный суд. Правил меньше, но они куда строже. Всё, что прямо не разрешено — запрещено, и чаще всего единственным наказанием является смерть… через отправку на передовую. Ибо человеческий ресурс не безграничен. Наказания могли исчисляться десятками циклов подряд.

И последний — сезонный суд, он же военно-полевой. Учитывая, что мы находимся в крепости на линии соприкосновения, вполне оправданное явление. Правила сведены к пунктам устава. Наказания минимизированы и разделены на две категории. Отправить ещё дальше на передовую, оно же глубже в жопу, или пристрелить на месте.

Вторая существенная для нас вещь — возможность и отсутствие апелляций. Собственно, во всех судах можно было ещё три раза искать справедливости у более высоких лиц. В случае с дворянским судом, дойти можно было аж до самого императора или его постоянного представителя. Но нам это сейчас не поможет, ведь верховный полевой суд, он же высокий сезонный суд — самая верхняя возможная инстанция.

Третий факт — все суды, кроме гражданского, разбирают дела между дворянами, обычные люди в них даже не могут проходить как обвиняемые. Что, впрочем, не делает их жизнь легче. Наоборот, их скорее можно пристрелить при любом нарушении уголовных законов, и дворянин даже отвечать за это не обязан.

Четвёртая, существенная только для нас и клана Борзых — главой сезонного суда одновременно является главнокомандующий этого сезона. Привет, великий князь Волков, противник Борзых по политической арене. И надо же было так подставиться…

С точки зрения самого дела и нарушения, в которых нас, скорее всего, будут обвинять, это: оставления места службы, отягощённое активным ведением боевых действий, иначе говоря — дезертирство во время войны. Наказывается пятью сезонами на передовой. В случае невозможности продолжения несения службы заменяется на лишение дворянского статуса и конфискацией всего имущества.

На этом можно было бы и закончить, но были дополнительные прелести в виде: неисполнение прямых приказов вышестоящего командования — Бобров до самой смерти кричал что мы обязаны оставаться в бункере, превышение должностных полномочий — именно я приказал отступать, и меня послушались, хотя формально должен был встать во главе княжич Данила.

Учитывая, что сроки суммируются, мне грозило ни много ни мало три полных цикла в передовых капонирах. Восемнадцать сезонов или пятьдесят четыре месяца. Четыре с половиной года, в привычном мне времяисчислении. Без отпусков и перерывов, в местах, где смертность достигает девяносто процентов.

И с одной стороны, я был готов сражаться… но не подряд же? Да и расслабиться, отдохнуть и подлечиться точно не помешает.

И что в результате? Придётся защищаться! Но доказательства моей вины, как и вины княжича и всех наших подчинённых, мягко скажем на лицо. Мы здесь, живые, а бункер вон он, в паре километров дальше, разрушен до основания. Иначе произошедшее не истолкуешь, но была пара обнаруженных нами с Сарой лазеек, которые я и собирался использовать. Хотя на нисхождение суда рассчитывать не приходилось.

— Ввести обвиняемых! — раздался приказ Волкова, и охранники открыли перед нами с Данилой двери. Никаких наручников нам не полагалось, всё же княжич и номинальный побратим княгини, но и бежать тут некуда и незачем. Так что вошли мы в зал заседания с гордо поднятыми головами.

— Высокий сезонный суд рассматривает дело о дезертирстве, превышении полномочий и неисполнении своих обязательств командным составом передового капонира, — бегло прочитал секретарь. — Сторона обвинения хочет что-то сказать?

— Нет никакого смысла отрицать очевидное: они сбежали с передовой, бросили вверенный объект и допустили его разрушение противником, — сказал выступавший в роли обвинителя Секачов. — Более того, не назначавшийся верховным командованием на руководящие должности Старый обманом заставил людей бросить свои посты.

Ну да, ничего удивительного, что они пытаются разыграть эту карту. Я бы даже сказал, что странно на их месте не попытаться сыграть на элементарных вещах. Так что, вместо того, чтобы слушать обвинения, я осматривал зал в поисках нужных мне людей.

Довольно небольшое помещение, использовавшееся для совещаний расширенного командного состава, вмещало всего десяток человек, из которых половина — свидетели, сидящие с опущенными головами. Ясно, их уже обработали, и говорить они будут только то, что согласуется с позицией Волковых. Неприятно, но ожидаемо.

Как и присутствие Ольги с дядькой, главы Секачовых и нескольких Волковых. Все в нательной броне, будто готовые ринуться в бой. Хотя, возможно, так и было. Суд над Борзыми — дело, ради которого можно было оставить исполнение повседневных обязанностей. В конце концов, именно здесь решится, будет ли клан окончательно опозорен и выписан из дворянской книги, или, наоборот, получит шанс на возвращение в статус Великих.

А вот что оказалось неприятной неожиданностью — полное отсутствие представителей ордена и других княжеских родов. Ладно Кирилл, этот фанатик наверняка доставил артефакты в главную резиденцию и сейчас чахнет над ними, как кощей или курица-наседка. Но Жанна… Да и Медведевых я рассчитывал увидеть, как противовес. Значит, придётся обойтись и без артефактов, и без политической поддержки.

— Защита, вам есть что сказать? — Волков перевёл свой взгляд на официального представителя клана, на отца Данилы.

— Да, ваша честь. В связи с тяжестью выдвинутых обвинений, а также существенной разницей в ответственных, мы просим разбить это дело на несколько не связанных, — сказал, поднявшись, седой князь. — В качестве обвиняемых будут выступать княжич Данила Владимирович Борзых. Барон Бобров, ныне покойный. И Максим Бабров, по прозвищу Старый.

— Просьба отклонена. Не дело пытаться переложить вину на мёртвых. Тем более что оба представших перед нами обвиняемых имеют непосредственное отношение к клану Борзых и, вероятнее всего, действовали в сговоре. Дальше.

— В таком случае я прошу разрешить высказаться княгине Ольге, — погрустневшим голосом объявил Владимир.

— Что, собираетесь переложить всю вину на пришлого? Ну послушаем, как клан Борзых отказывается от кровника, — усмехнулся Секачов. — И кто вообще будет после такого работать с изгоями…

— Это оскорбление!

— Тишина в зале. Прошение удовлетворено, ваше слово, княгиня, — едко выделив последнюю часть фразы, произнёс Волков.

— Благодарю, судья, — сказала Ольга поднявшись. Надо сказать, выглядела она максимально собранной и сдержанной. — Как глава рода Борзых, я называю Максима Баброва, по прозвищу Старый, членом клана Борзых, со всеми правами и обязанностями. Так же, как глава княжеского рода, я дарую ему статус дворянина.

— Что за бред? Вы теперь любую шавку к себе принимать станете? — возмутился Секачов. — А по поводу титула и статуса — его может даровать лишь император.

— Для простых людей — да. Но у нас, как у великого княжеского рода, такой привилегии никто не отнимал, — возразил Владимир и положил перед Волковым толстенную книгу. — Вот здесь, в уложении, всё досконально описано. Лишь Император и верховный дворянский суд может оспорить или изменить положение о клане.

— Не понимаю, чего вы добиваетесь. Но хорошо, сведения приняты, — чуть нахмурившись, проговорил Волков.

— Это нисколько не облегчает обвинения против княжича Данилы и Старого, — вмешался Секачов. — Наоборот, теперь их связь не придётся доказывать.

— Мы никогда её и не отрицали, — пожав плечами, ответил Владимир. — В связи с этим прошу высказаться подозреваемому Старому.

— На каком основании?

— Он хочет признать свою вину, как представитель клана Борзых, — ответил Владимир, и судья, понимающий, что что-то идёт не так, кивнул, разрешая мне подняться.

— Ваши сиятельства, высокий суд, я Максим Бабров, по прозвищу Старый, официально заявляю, что именно мои действия привели к оставлению передового капонира. Воспользовавшись смертью коменданта Боброва и травмой княжича Борзых, я отдал приказ об эвакуации.

— Ха, да они даже не отрицают!

— В связи с этим я прошу снять обвинения с княжича Данилы, так как он был лишь жертвой моих манипуляций, не отвечал за принятые мной решения и, попав под влияние, следовал моим командам. Убедиться в этом вы можете, опросив свидетелей, любого из сидящих в зале.

— Учитывая, что княгиня только что признала тебя частью клана, не вижу никакого смысла в таком перекладывании вины, — проговорил Волков и ещё сильнее нахмурился. Я его прекрасно понимал, с точки зрения великого князя всё происходило как нельзя лучше, играя ему на руку. А когда всё идёт слишком хорошо, значит, он просто не видит картину в целом. — Не важно, кто из Борзых нарушил закон, это не снимает ответственности со всего клана.

— Мы просим изменить состав обвиняемых, — повторил Владимир. — Княжич Данила не несёт ответственности за происходящее, что не снимает её с княжеского побратима — Максима. Княжич пока слишком молод и подвержен чужому влиянию, он не отдавал приказов покинуть капонир и во время эвакуации сам находился под давлением от смерти наставника.

Несколько секунд великий князь Волков молчал, явно выбирая, как ему поступить. Обвинение пусть уже и не подростка, но молодого парня, в том, чего он не делал, после могло сказаться на репутации клана и его личной. Тем более что оставался второй. Явный подозреваемый, так ещё и сознающийся во всём добровольно, под запись.

— Да какая разница? Они оба из Борзых, вину с клана это не снимает! — заявил Секачов, лишь подтолкнув судью к решению.

— Хорошо, мы удовлетворяем просьбу стороны защиты. Если княжич Борзых публично даст показания против своего соратника и побратима, мы снимем с него обвинения и переведём в статус пострадавшего.

Это был очень скользкий момент. Данила наотрез отказывался давать против меня показания, так что его пришлось уговаривать два дня, не раскрывая, зачем он это делает, чтобы парень своим довольным видом не сорвал весь план.

— Это мерзко… — пробормотал княжич, но под суровым взглядом отца поднялся. — Да, так и было…

— Что да, говорите по форме.

— Я, княжич Данила Владимирович Борзых, сообщаю суду, что именно так, как говорит Старый, всё и было, — зло ответил парень. — Во время защиты от последнего штурма именно Старый отдавал приказ об эвакуации, после смерти коменданта. Бобров говорил стоять до конца, даже когда твари ворвались на второй этаж. Тогда мой наставник был серьёзно ранен, а после погиб, и я не отдавал себе отчёта в происходящем…

— Показания приняты и записаны. Мы снимаем обвинения с княжича Данилы. Максим Бабров, в связи с признанием, сделанным в зале суда, вы признаётесь виновным в неподчинении приказам, злостном превышении должностных полномочий и массовом дезертирстве. Вам есть что добавить?

— В связи с тем, что судом установлена невиновность княжича Данилы и невозможностью представлять Максима Баброва я беру самоотвод, — произнёс Владимир, садясь на своё место, и люди в зале начали переглядываться.

— Да, ваша честь. Учитывая обстоятельства, я буду вынужден защищать сам себя. Я действительно сделал всё это. И гораздо больше, — сказал я в полной тишине. — Надеюсь, вы всё правильно записали, и у вас хватит бумаги, ведь это только начало.

— Какое ещё начало? Дело закрыто, ты виновен, и сам признался в этом! — крикнул Секачов, после чего Волков так на него зыркнул, что здоровяк мгновенно вспотел.

— Что ещё вы хотите добавить? — повернувшись ко мне, спросил великий князь.

— Согласно первому пункту городской хартии, любые действия, направленные на выживание человечества, являются оправданными, — довольно проговорил я, кладя на стол тонкую книжечку. — В связи с экстремальной опасностью, которую представляли формирующиеся Чемпионы техносов, я, уполномоченный представитель инквизиции, комиссар Максим Бабров, по прозвищу Старый, согласно статье седьмой о деятельности инквизиции, принял на себя командование капониром.

Ещё одна книжка легла поверх первой. А затем на неё легли ещё и ещё одна.

— Как официально назначенный инквизицией командир, я вычленил приоритетные задачи, некоторые из которых были куда важнее, чем сохранение капонира. В первую очередь — сохранение библиария Кирилла Филинова, его записей и артефактов, которые, уверен, окажут существенное влияние на развитие общества и технологий.

— Не вам определять, что было первостепенным, — сухо проговорил Волков. — Для этого есть командование и руководство инквизицией.

— Совершенно верно, ваша честь. Однако, согласно статье сто двадцать первой, параграфа четвёртого, в случае невозможности получения прямого приказа от командования, комиссар обязан взять на себя чрезвычайные полномочия по руководству на месте. Что и было мной осуществлено, — похлопав по своду уставов, проговорил я. — Таким образом, задача сохранения жизни библиария, его записей и артефактов, была осуществлена в полном объёме.

— Это же бред! Какой библиарий? Вы приказали отступить всей части! — возмутился Секачов.

— Хотите выступить против инквизиции? Или прямо нарушить закон? — улыбаясь спросил я, чем выбесил Волкова.

— Вы апеллируете к вашему подчинению инквизиции, однако здесь нет представителя, который мог бы подтвердить или опровергнуть ваши слова, — сдержавшись в последний момент, произнёс великий князь. — У суда нет повода доверять вашим словам или суждениям.

— Вы правы, ваша честь, совершенно правы. Но одно дело, судить равного себе, или стоящего чуть ниже, а совершенно другое — человека, находящегося совершенно не в вашей власти, — улыбка сама собой расползлась от уха до уха. — Если же вы готовы осудить меня, исполнявшего свой долг перед человечеством, что превыше долга перед командованием, тогда у меня скорее вопрос к вам. На чьей стороне вы боретесь?

— Решили прикрыться инквизицией? И где они тогда? Где их представитель? — громко сказал Секачов, нависая над столом. — Не верьте ни единому его слову, ваша честь, он просто балабол, что…

— Кто звал инквизицию⁈ — с грохотом распахнув дверь, спросила Жанна. Шла она не одна, а в компании Кирилла и других братьев по ордену. — Что здесь происходит, господа?

— Меня пытаются засудить вопреки законам ордена и города, госпожа инквизитор. — нисколько не смущаясь неожиданному появлению, ответил я. — За исполнение моих прямых обязанностей.

— Это откровенная ложь! — голос Секачова сорвался на низкий визг.

— Достаточно! — поджав губы проговорил Волков, глядя на продолжающих входить людей в чёрных балахонах. — Произошло недопонимание, ваш человек…

— Мой? Ну, может и мой, — улыбнувшись ответила Жанна. — Вы, очевидно, хотели сказать: как много он сделал для города? Спас артефакты и моего собрата по ордену. Записи. Проигнорировав угрозу для собственной жизни и жизней окружающих, занимался целеуказанием на чемпионов врага. Которых вы, великий князь, позорно бежав с поля боя, проворонили. Инквизиция уже получила подробный отчёт брата Кирилла. И будьте уверены, его копия ляжет на стол Императору. Вопрос только, какая вам будет уготовлена роль в этом документе…

— Можете говорить что угодно. Император знает, что Волковы преданы!

— Что не мешает вам, ну скажем, заблуждаться. Или можем попробовать иначе — плести свои немудрёные интриги, пытаясь обвинить в собственных провалах других и приписывая себе чужие заслуги. В том числе заслуги инквизиции и её сторонников.

— Это обвинение? — чуть рыкнув, спросил Волков.

— Пока, я подчёркиваю — пока, нет. Но всё может измениться, если мы не разрешим это незначительное… как вы его назвали?.. недопонимание, — откровенно ухмыляясь, ответила Жанна. — Надеюсь, в вашем отчёте Императору не будет чужих заслуг. Только ваши, как командующего. Не заставляйте нас вмешиваться.

— Будьте уверены, я прослежу, чтобы там были только голые факты, — пробасил один из «братьев» и скинул капюшон, под которым обнаружился великий князь Медведев. — Ну что, Вова, кажется, в этот раз ты заигрался?

— Дело аннулировано. Вывести всех из зала! — рыкнув приказал Волков и ударил по столу молоточком, да только не сумел сдержаться, и деревянная рукоять переломилась пополам, а набалдашник улетел в зал. Прямо мне в руки. Довольный я сунул его в карман куртки.

— Ну что, оставим великих общаться? — сказала Барсова, подойдя ко мне. — Нам тоже есть что обсудить. Например, твою службу в инквизиции.

— Вы немного опоздали, — вмешалась Ольга, старающаяся держаться подобающе княгине. — Если бы вы появились чуть раньше, этого цирка не случилось. Пять минут назад я была вынуждена признать его дворянином из дома Борзых.

— Если «вынуждены», то ничего страшного. Инквизиция освобождает даже от кровных связей, не то что какого-то там побратимства, — продолжила настаивать Жанна, подойдя ко мне вплотную и буквально уперевшись грудью в бок. — Он пойдёт с нами.

— Не для того мы всё это устраивали и ставили на кон благополучие клана, чтобы отдать вам Старого, — ответила Ольга, и тоже шагнув ко мне, схватила за руку. — Скажи ей, что останешься с нами.

— Гхм, дамы, давайте обсудим это позже, — пробормотал я, ощущая, как в помещении резко становится слишком жарко. Чёрт, да лучше я в камере ещё посижу, чем оказавшись меж двух огней…

Конец арки Бедствия техно-зомби.