Кидонианка

Агатон, столица Республики Малой Короны

Орбита планеты, борт СРФ-991.2015 «Егоза»

Корабль затормозил очень близко: Агатон заслонил половину неба и засиял в обзорном окне пилота ярким полумесяцем. Ева уже и забыла, как прекрасны огни родной планеты, такие теплые и манящие. Они всегда успокаивали, сулили покой и безопасность. Рассматривая с орбиты широкие светящиеся поля городов, растянутые на тысячи километров, она невольно вспомнила детство. Просторные улицы, каменные мостовые, стеклянные здания до небес и парки на крышах домов. Голубое небо без единого облачка, потоки летающих машин… по ночам они становилось похожи на рой пылающих светлячков, за которыми совсем не видно звезд.

Ева была наследницей древнего и очень обеспеченного рода, а ее отец в те времена – губернатором системы Хор, в которой Агатон – единственная пригодная для жизни планета. У девушки было все, о чем мог мечтать простой обыватель: красивая одежда, дорогие машины, путешествия по всей галактике, огромный дом с прислугой и прекрасное светлое будущее не за горами. Но она и представить не могла, куда повернет жизнь.

Отец, Григориус Эсора – упрямый и властный политик с замашками аристократа. Мечтал передать дочери не только свое состояние, но и амбиции. Но смог привить только свой характер: он прославился тем, что никогда не шел на сделку с совестью и его голос так никто и никогда не смог купить. И с возрастом Ева все больше походила на отца: чем больше родители требовали, тем меньше она выполняла.

В конечном счете в двадцать лет, после окончания престижной высшей школы, она отказалась поступать в юридический вуз, как того требовала семья. Пойти по стопам отца и стать еще одним занудным политиканом? Нет, она выбрала кое-что интереснее: отправилась прямиком в Академию госбезопасности и с первого раза сдала все тесты.

Обычно дети из привилегированных семей не годились в разведчики и диверсанты: им не хватало для такой работы дисциплины и умения пожертвовать своими интересами ради общества. И в самом деле, разве научишься подчиняться приказам и сливаться с толпой незнакомцев, проводя детство на вечеринках и в окружении прислуги?

Но в отличие от сверстников, Ева с малых лет тяготела исключительно к активным развлечениям. Она быстро променяла обычные подростковые занятия на прыжки с орбиты в доспехах космического десанта и удары деревянными палками по лицу на татами. Про регулярные драки с хулиганами в переулках и говорить не стоит.

Забавно, что родителей эти увлечения хоть и удивляли, но не настораживали. У них не возникало никаких подозрений насчет будущего дочери, даже когда по мере взросления она не проявляла никакого интереса ни к менеджменту, ни к юриспруденции. А уроки прогуливала в компании будущих космодесантиков и других самоубийц. В семье были свято уверены, что Ева не посмеет пойти своим путем. Возможно, она и выбрала бы гражданскую профессию, если бы не регулярные нравоучения по поводу глупости ее интересов.

После поступления в Госбезопасность Эсора долго не общалась с родителями. Отец, глубоко разочарованный ее выходкой, тяжело пережил уход дочери на казарменное положение. Всю жизнь он строил планы по созданию династии, мечтал о том, как семья взойдет на вершину политического пьедестала Республики Малой Короны. В какой-то момент он стал одержим этой идеей. Бедняга до последнего не мог поверить, что не все носители фамилии Эсора разделяют его амбиции, да еще и открыто с ним не соглашаются.

Вторая дочь, Тамира, к моменту совершеннолетия заняла в отцовских планах место Евы. Та вся пошла в родителей: и целями, и интересами, и характером. Стала такой же помешанной на престиже и уважении занудой.

Именно из-за нее Ева окончательно разорвала связи с семьей. Это случилось по окончании Академии, когда девушка все-таки решила повидать родителей перед отлетом на свое первое задание. По статистике, именно первая работа в поле становится последней для многих агентов, так что Ева трезво понимала, что может больше никогда не вернуться.

Прием в тот раз был, как и ожидалось, холодным. Ева провела дома всего пару суток, наслаждаясь последними деньками в комфорте цивилизации. В это время она была на взводе: волнение перед заданием, равнодушие родителей, колкости младшей сестры. Та считала ее глупой и смешной, недостойной фамилии Эсора: родовые ценности для старшей дочери не имели никакого значения, но уважение ведь можно проявить?

В последний день, когда нервы были натянуты до предела, Тамира привела домой друзей. Они встретили Еву в холле и недальновидно решили обсудить подробности ее личной жизни, задавая неприличные вопросы и ехидно улыбаясь. В общем, стандартная ситуация для молодых, плохо воспитанных людей. Еву учили пропускать подобное мимо ушей, но тревога взяла свое…

Она сорвалась и сломала сестре челюсть и нос, а некоторых ее друзей обезобразила до неузнаваемости. Конечно, современная медицина лечит такие увечья за пару часов, причем бесплатно даже по самой дешевой страховке, но сам факт случившегося навсегда лишил Еву поддержки семьи. Благо, отец не стал сообщать о случившемся начальству, иначе самая своенравная из рода Эсора отправилась бы на несколько лет в колонию и позабыла о карьере в Службе безопасности.

Вместо этого отец вычеркнул ее из завещания, мать удалила из фамильной хроники, а семейный адвокат предупредил Еву, что добьется судебного запрета, если та еще хоть раз приблизится к кому-то из родственников.

И прямо сейчас ей необходимо снова встретиться с этими людьми, спустя двенадцать лет взаимных попыток забыть о существовании друг друга.

– О чем думаешь? – голос Назиля вырвал Еву из потока воспоминаний, как раз на моменте, когда в груди защемила жалось к себе.

Эсора обернулась и застала аламарси сидящим в позе лотоса в кресле второго пилота. Подлокотники явно доставляли ему немало проблем.

– На полу было бы удобнее, – заметила Ева вместо ответа.

– Обряд требует, чтобы я сидел на возвышении.

– У вас странные обряды.

– У вас, планетников, не лучше. Что, семья тебя не любит?

Прямота – одна из многих странностей, которые бросаются в глаза, когда общаешься с аламарси. Эти люди не могут взять в толк самой концепции личного пространства и никогда, кажется, не слышали о тактичности. За несколько месяцев работы с Назилем Ева так к этому и не привыкла.

– У нас сложные отношения.

– Я тебя понимаю, – мужчина выпрямил ноги и в процессе едва не вывалился из кресла. – Моя семья изгнала меня много лет назад, теперь я работаю на Республики и живу на планетах. Позор для любого аламарси. Тебя тоже изгнали?

– Можно и так сказать, – Ева толкнула штурвал и направила машину в сторону планеты – времени висеть на орбите и любоваться пейзажами не было. – Но работаем мы не на Республики, а на конкретную Республику Малой Короны. Запомни, иначе ляпнешь кому-то и будет беда.

Назиль развел руками.

– Я не очень разбираюсь в политике.

Корабль окружил поток из миллионов других машин. Они облепили планету и образовали бесконечные очереди на вход и выход из атмосферы. В мирах, подобных Агатону, с населением в десятки миллиардов людей, движение любого транспорта строго регулируется и для не привыкшего к ограничениям пилота это становится настоящим адом.

Ева много лет провела за пределами страны, вдали от густонаселенных планет, за все время ей ни разу не доводилось летать в метрополии. Ее вотчина – захолустные территории вроде Свободных миров или вообще открытый космос у черта на рогах. Да и пилотов галактика видела получше, чем Ева. А в сравнении с любым аламарси она и вовсе была дилетантом.

Поговаривали, детям кочевников вживляли блоки со стимуляторами нервной системы. Они ускоряли реакцию и мышечный отклик, предоставляя отличную фору в пилотировании в любых условиях.

Назиль – первый аламарси, с которым Еве довелось находиться в одном помещении дольше пяти минут, так что она сразу начала искать повод расспросить его об интересных слухах, витавших вокруг этого народа. Но пока возможности сделать это и не показаться грубой не предоставилось.

Когда корабль прорвался через поток машин на входе в атмосферу, Эсора пустила в эфир сигнатуры Службы безопасности и плюнула на правила движения. Она без малейших угрызений совести направила транспорт прямо в сторону родного дома. Не хватало еще кружить вокруг планеты два часа в ожидании своей очереди.

– Что скажешь родителям? – спросил Назиль, когда корпус корабля завибрировал от слишком резкого столкновения с атмосферой.

– Все как есть.

– И ты думаешь, тебе поверят?

Ева пожала плечами.

– Не знаю, – она сказала это тоном, не подразумевающим продолжения разговора, но Назиль не понял намека.

– Я бы не поверил.

– Тебе и не нужно, ты и так все знаешь.

– Я и себе не верю.

– Умеешь ободрить.

– Просто говорю все как есть. Зачем лгать себе? Нам не поверили в СБК6, не поверят и гражданские.

– Ну и к Гидре их тогда – пойду сразу к канцлеру.

Аламарси тихо усмехнулся.

– У тебя пробивной характер, – заметил он, выждав паузу.

– Мы знакомы не один месяц, давно мог заметить.

– Заметил. Просто ждал повода сказать.

Впереди замаячили знакомые очертания фамильного особняка: высокое центральное здание, похожее скорее на кафедральный собор или дворец правительства, чем на жилой дом. Вокруг него раскинулось множество мелких построек и густой темный сад с едва заметными дорожками фонарей. Прожекторы корабля выхватили среди деревьев блики фонтанов и смешно торчащие конечности статуй. Сразу за особняком был обрыв, за которым начинался общественный парк, а еще дальше – зарево огней столицы, уходившее до самого горизонта. Ева так увлеклась картиной, что едва не проморгала посадочную площадку.

Назиль указал на силуэты людей, суетившихся вокруг предполагаемого места посадки. То же самое сделал бортовой компьютер: подсветил красным десяток вооруженных фигур в обзорном окне. Предложение ИИ отправить их на тот свет Ева проигнорировала, хотя после стольких лет работы на рубежах побороть рефлексы было сложно.

– Нас ждут, – прокомментировал аламарси.

Ева не ответила – она знала, что так будет. Девушка усадила машину на бетон и без колебаний направилась к трапу. Несмотря на годы суровых испытаний на службе, за которые поневоле разучишься волноваться по пустякам, Эсора все равно почувствовала дрожь в коленках. Ту же, что и двенадцать лет назад, когда изо всех сил противостояла отцу, напиравшему своим авторитетом на ее жизненные принципы.

В этот раз выбора не осталось: нужно показать себя сильной и уверенной, иначе ей и правда никто не поверит.

Едва девушка ступила с трапа на платформу, по периметру вспыхнули прожекторы, а из теней выскочили вооруженные охранники поместья. Они направили рельсы на агентов Службы безопасности, не обращая внимания на униформу. Предсказуемый трюк, который мог сработать только на гражданских. Вместо того, чтобы испугаться, Ева закрыла глаза и полной грудью вдохнула зябкий мокрый воздух: промозглые осенние ночи в умеренных широтах родной планеты не спутать ни с чем в галактике.

От толпы отделился мужчина в пиджаке, единственный, кто не обнажил оружие. Он сделал несколько шагов по направлению к Эсоре, но замер, когда та открыла глаза.

– Это частная территория, я прошу вас немедленно ее покинуть.

Ева извлекла из кармана прозрачный прямоугольник и протянула начальнику охраны.

– Капитан Эсора, СБК.

Мужчина деловито изучил удостоверение, затем несколько раз провел им над своим запястьем. У частной охраны нет такой привилегии, как сканеры личности, так что ни по лицу, ни даже по ДНК Евы он никак не мог узнать, кто она такая. Ради подобных ситуаций и приходилось таскать с собой кусок пластика с чипом, как в Темные века.

– Прошу прощения за оружие, – произнес он и жестом приказал охране опустить рельсы. – Но я не вижу информации об ордере. Он у вас есть?

– Я по личному вопросу.

– Ваша фамилия Эсора…

– Да, я его дочь.

Мужчина нахмурился и потер подбородок.

– Почему я не слышал о вас?

– Для встречи с отцом нужен ордер? – проигнорировала вопрос Ева. – Я могу его получить, если хотите, но вряд ли кто-то из нас обрадуется тому, что за этим последует.

Это была чистой воды ложь. Последние три года ее отец занимал кресло депутата Верхней палаты и вряд ли хоть один суд в стране согласился бы помочь Еве навестить старину Григориуса без веского повода. И не важно, агентом какой организации она была.

Начальник охраны фальшиво улыбнулся и указал на одну из аллей, уходящих в глубину парка.

– Хорошо, я провожу вас до дома.

Он специально отстал на несколько шагов, чтобы проверить, насколько хорошо Ева ориентируется в обстановке. Чета Эсора вычеркнула старшую дочь из своей жизни и наверняка никому не рассказывала о существовании девушки. Так что охранник поступил очень мудро. У Григориуса много влиятельных врагов и мало ли, кому из них по силам подделать удостоверение агента СБК.

Экзамен Ева сдала без труда. Она провела в этом доме двадцать лет, поэтому никаких проблем в нахождении знакомых очертаний беседок, фонтанов или статуй не возникло. Забавно, что за прошедшие годы тут не изменилось вообще ничего, даже форма остриженного кустарника сохранила очертания знакомые с самого детства. Все вокруг будто сошло с фотографий и замерло в ожидании нового снимка.

С центральной аллеи удалось разглядеть и главную архитектурную композицию: фронтальную стену из массивных каменных колонн, замысловатой лепнины, разноцветных фресок и бюстов предков. Их каменные лица хмуро и властно уставились на гостей с высоты верхних этажей. Некоторые статуи поместили в специальные ниши в стене, будто в личные покои.

Разумеется, вся красота была куплена не на зарплату политика. Это чересчур для чиновника любого масштаба. Богатство дома Эсора – заслуга людей, чьи каменные головы украсили фасад и многочисленные балконы пятиэтажного особняка. Предки Евы, умелые финансисты и промышленники, заработали состояние, которое отец так тщательно выставил на всеобщее обозрение, словно имел к их успеху прямое отношение.

Перед входом Ева на несколько секунд остановилась и сделала вид, что любуется красивым орнаментом. На самом деле она пыталась унять бешено бившееся сердце и ей это почти удалось. Затем девушка натянула на лицо свое самое надменное выражение и зашагала вверх по широким ступеням.

За дверью на нее накатило тепло атмосферного щита. Вместо ощущения комфорта Ева почувствовала раздражение: она бы с радостью променяла тепличные условия дома на холод и приятную влажность парка. Какие же они неженки в своей идеально сбалансированной атмосфере.

Внутри оказалось людно: в вестибюле столпилось несколько дюжин человек, одетые в форму обслуживающего персонала, и не меньше охранников. Видимо, Ева умудрилась прилететь посреди торжественного мероприятия.

Пришлось продираться через толпу удивленных людей, часть из которых навязчиво пытались снять с нее верхнюю одежду или хотя бы выяснить имя. На той стороне вестибюля паж отворил перед Евой двери и девушка очутилась в главной приемной.

Эта комната всегда была огромным пустым ящиком, набитым пылью и каменными колоннами. Ева ни разу не видела, чтобы здесь устраивали приемы крупнее дружеских посиделок. Видимо, после повышения отец стал местным заводилой.

Холл забили три сотни снобов, разодетых по последнему писку агатонской моды. Почти каждый взял в руки бокал и деловито вышагивал с ним по залу. Девушке не пришлось присматриваться, чтобы разглядеть надменность и чувство собственной важности на их лицах. Типичная аристократия в возрасте. Даже оркестр в углу припасли, как в кино про Темные века. Все как следует рассмотрев, Ева пообещала себе одно: сегодня она нос никому не сломает.

Сквозь гомон в зале Эсора расслышала голос камердинера, консьержа или как их там называют.

– Как ее объявить? – спросил он у начальника охраны.

– Ева Эсора, – ответила девушка не оборачиваясь. – И погромче – мне нужно, чтобы услышали все.

И все услышали. В один момент несколько сотен голов повернулись к ней, Ева почти физически ощутила их интерес. Гомон моментально стих и оркестрик в углу на секунду сфальшивил, словно удивившись неожиданной громкости собственной музыки.

Под писклявые завывания скрипки послышались единственные шаги и суета в другом конце холла. Некто принялся спешно прорываться через толпу и совсем не церемонился с гостями. Ева мысленно сделала ставки на то, кем окажется этот человек, и не проиграла – из толпы вырвалась всклокоченная Тамира. Сестра решительно направилась к ней, но замерла в нескольких шагах. Ее крохотные ладони сжались в кулаки, а лицо перекосила ярость.

С внешним видом все оказалось в порядке – никаких следов старой раны. Вместо этого девушка украсила себя всем, чем только можно: модное платье, бриллианты в ушах, бриллианты на пальцах, бриллианты на шее. Какая банальность.

Ева вдруг поняла, как, наверное, жалко смотрится в глазах местной публики: никаких тебе украшений, только боевые доспехи с черно-красными бронепластинами, оружие на поясе и ботинки, которыми можно дробить камни. Но в глазах Евы все было наоборот, она сделала выбор в пользу своих желаний и не прогадала, а Тамира так до конца жизни и останется послушной игрушкой отца. Безвольной пустышкой, не имеющей никаких личных стремлений.

Две родные сестры и ничего общего. Только одинаковые карие глаза, бронзовая кожа и черные волосы с красным отливом выдавали их исключительно генетическую близость. Оттенок, кстати, тоже дар «мудрых» предков, «семейная изюминка», как любил говорить отец. Пару столетий назад одному из прадедушек пришло в голову сделать генно-модификацию семьи, чтобы все потомки рождались с черными волосами, переливающимися оттенками красного. Не очень заметная черта – увидеть можно только под определенным углом освещения – но все равно Еве пришлось немало потрудиться, чтобы убедить начальство не менять ей цвет волос на «нейтральный и неузнаваемый». Она так и не поняла, почему захотела его оставить.

– Невероятно! – наконец, смогла выдавать из себя Тамира. – Ты все-таки приползла обратно, как и говорил отец!

Текст оказался настолько шаблонным и настолько в духе сестры, что в ответ Ева смогла только фыркнуть. Ничего другого она и не ожидала.

– Чего ты молчишь? – лицо сестры багровело на глазах. – Как ты посмела сюда заявиться?!

– Не здесь! – из толпы появилась мама и жестом велела младшей прекратить. – Мы выйдем в холл и там поговорим. Никаких сцен перед гостями, – добавила она едва слышно. В свои сто тридцать женщина выглядела ненамного старше дочерей – легко бы сошла за третью сестру.

Мать взяла Тамиру под локоть и повела в вестибюль. Она попыталась сделать то же самое с Евой, но потерпела фиаско – упертая Эсора не сдвинулась с места. Девушка с удовольствием наблюдала, как публика вокруг начинала перешептываться и едва заметно кривить губы.

– Ты позоришь нас, – прошептала мама Еве на ухо, и девушка сдалась – глупо затевать новый конфликт. Она позволила увести себя из холла за локоть, словно непослушного ребенка.

Едва они сделали шаг наружу, как звуки оркестра и перешептываний стихли: в каждом помещении установили свой акустический щит, так что можно кричать друг на друга хоть до посинения – никто из гостей не услышит.

– Мне нужен отец, – максимально спокойно объявила Ева, когда мать дотащила ее до статуи безымянного предка.

Женщина замотала головой.

– Нет. Сейчас ты развернешься, улетишь отсюда и больше никогда не появишься снова.

Хоть тон и не подразумевал возражений, но во взгляде мамы Ева не смогла прочитать той стали, которую женщина напустила в голос. Несмотря ни на что, они обе были рады видеть друг друга. Когда девушка поняла это, то без лишних слов обняла мать.

Сзади послышался звон стекла – Тамира демонстративно скинула с подноса официанта несколько бокалов. Бедняга в ужасе отпрянул и уронил еще парочку.

– Мама, что ты делаешь?! – младшая схватила ее за руку и силой оттащила от старшей сестры. – Эта… эта тварь явилась сюда без приглашения… – задыхаясь выдавила она.

– Тамира, не кричи, пожалуйста, – спокойно ответила мать.

Но сестра не собиралась успокаиваться. Она уже набрала в грудь воздуха, чтобы сделать все в точности наоборот, когда властный голос отца остановил ее.

– Дамы, спокойствие, у нас ведь гости! – мужчина вскочил между воюющими лагерями, словно парламентер, и примиряюще поднял руки. – Зачем ты вернулась, Ева? Помнишь про судебный запрет?

– Мы поговорим у тебя в кабинете, – отчеканила Ева фразу, которую заучила еще на корабле.

В этот раз ей удалось сделать голос достаточно безапелляционным, чтобы пресечь любые возражения. За годы работы в разведке и не такому научишься.

– Это действительно того стоит?

– Да.

– Папа!.. – Тамира снова не успела закончить фразу – отец положил ей руку на плечо и кивком указал на зал с гостями.

– Придумайте, что им сказать. Я скоро буду.

Как и ожидалось, его до сих пор никто не смел ослушаться.

По пути в кабинет мужчина не проронил ни слова и держался холоднее камня. Ни лицо, ни походка не выдали никаких отцовских чувств или радости от встречи со старшей дочерью. Похоже, он и впрямь вычеркнул ее из своей жизни.

К своему удивлению, Ева испытала только облегчение: обдумывая встречу, она не решила, как поступить, если отец станет обниматься и рассказывать, что нового произошло у семьи за эти годы.

Тяжелая дверь из натурального дерева – очередной признак роскоши – открылась по приближению отца и закрылась за спиной дочери. Мужчина не стал усаживать гостью в кресло или предлагать выпить. Он просто дошел до середины комнаты и молча обернулся, жестом приглашая Еву начать первой.

Та решила не спешить: окинула взглядом комнату и испытала новую волну ностальгии. Тот самый кабинет с рядами бумажных книг, высокими окнами и потайными ходами, который некогда был для девушки запретным царством. Помнится, когда они с Тамирой играли в прятки, это было единственное место, в которое ни одна из них не сумела забраться.

– Ну? – отец вырвал ее из задумчивости.

– Включи изоляцию.

Еве хватило небольшого опыта работы в СБК, чтобы разобраться во всех возможных системах слежения и защиты от него.

Григориус хмыкнул, подошел к столу и силой мысли вызвал голограмму с пультом управления. Один жест и они отрезаны от галактики: снаружи никто ничего не услышит и не рассмотрит, а если в кабинете есть записывающее устройство, оно моментально сгорит.

– Что теперь?

– Мне нужно, чтобы ты оказал услугу.

На этот раз отец все же усмехнулся.

– Тебе? Всесильному агенту СБК? Ты же понимаешь, что…

– Не мне, – прервала его Ева. Она поняла, что больше не боится фамильярничать с отцом. – Человечеству.

На лице мужчины не дрогнуло ни одной мышцы.

– Слушаю.

Девушка извлекла из кармана под бронепластинами неприметный кусочек пластика и передала отцу.

– Здесь все, что тебе нужно.

– У меня нет времени изучать данные из сомнительных источников, – он сделал паузу, акцентируя внимание на своем отношении к дочери. – Перескажи вкратце или считай, что зря проделала такой путь.

Девушка почувствовала укол гнева, но сдержалась. Если на щеках и выступил румянец, то полутьма кабинета все равно его скрыла.

– О нет, на это ты время выделишь. Отвлечешься на пару часов от своих гулянок и окажешь всем нам милость. Даже не думай передавать это своим помощникам – у них и близко не тот уровень допуска.

– Что же ты мне принесла?

– Информацию о массовых похищениях людей.

Ева сделала паузу, но отец промолчал. Вместо ответа он прислонился к столу и скрестил руки на груди. Его лицо почти не изменилось, но, как это ни иронично, столетнего политического опыта мужчине не хватило, чтобы скрыть удивление. Многие в галактике слышали третьесортные теории о массовых исчезновениях, но чиновник, вращающийся в высших кругах правительства, должен был знать гораздо больше. Наверняка отец так или иначе натыкался на эту информацию, но счел ее заговорщической ерундой.

Не дождавшись ответа, Ева продолжила:

– За последние три года пропало почти двадцать миллионов человек.

Отец пожал плечами.

– В галактике нас триллионы.

– Я говорю о массовых случаях. Это тщательно скрывается, но за один день пропадают целые колонии. У нас, у айлири7, даже в Самборе не досчитались четырехсот тысяч колонистов. У таллесианцев8 исчез полноценный военный флот из тридцати кораблей, причем на их же территории. Никаких следов борьбы или сигналов бедствия. Ощущение такое, словно они просто собрали вещи и в один момент улетели прочь. При этом все происходит не только на отдаленных территориях со слабой навигационной сетью, но и посреди освоенных секторов.

Отец потер подбородок, потом лоб, затем помассировал виски.

– Звучит довольно… необычно.

– Нет, хуже, чем необычно. В галактике появился кто-то способный похитить миллион человек без единого выстрела и видимого принуждения. Не знаю, что это за технология, но исчезновения происходят уже давно, а в последнее время – все реже и реже. И это очень плохо.

Отец вскинул брови.

– Поясни?

– Чем меньше исчезновений, тем ближе конец испытаний. И если эта технология – оружие, то наш враг заканчивает пристреливаться и очень скоро может применить его на более крупной цели.

– Какой же?

– Понятия не имею, ей может оказаться любая планета. И я даже не уверена, что все это дело рук человека.

– Брось, Ева, я же только начал воспринимать тебя всерьез, – отец всем видом попытался выказать скептицизм.

– Это неважно. Ты сам все прочитаешь и сам сделаешь выводы.

– А что думают в Бюро?

– Они отмалчиваются. Никто ничего не нарыл и расследование сбавляет темпы. Скоро мы будем просто сидеть и ждать, пока правда сама придет в руки.

– «Хорошая» тактика, – с сарказмом бросил отец. – Но это ведь не обязательно умышленные похищения.

– Речь идет о жизнях людей, это не шутки.

– Ладно, допустим, ты права. Дальше что?

– Ты должен протолкнуть информацию в массы: в сенат, конгресс, на все ваши политические форумы. Пусть бюрократические шестеренки закрутятся, иначе мы обречены. Нужно, чтобы сведения дошли до самого канцлера.

– Думаю, уж канцлер точно в курсе таких вещей.

– Сомневаюсь, что ему доложили всю правду, тебе ли не знать, как мое начальство умеет выкручиваться.

– Хорошо, ты убедила меня. Я займусь этим вопросом, но не думай, что дело в нашем родстве, – он театрально покрутил головой. – Если ты еще раз прилетишь сюда на боевом корабле, адвокаты добьются твоего разжалования.

Ева кивнула. Она не поняла, имел ли отец ввиду, что ей вообще нельзя здесь появляться или что в следующий раз лучше прилететь на такси, но переспрашивать не стала.

– Как скажешь, Григориус. Будем считать это мелким недоразумением. Надеюсь, ты поставишь республику на уши.

Девушка уже бодро шагала к двери, когда отец окликнул ее.

– Ева, – голос был все такой же спокойный и тихий, но в интонациях послышалось нечто непривычное.

Она обернулась.

– Да?

– Куда ты сейчас?

Ева на секунду задумалась. Стоит ли говорить? Уровень допуска позволял, да и отец много лет был знаком с директором СБК, так что легко мог выяснить все детали. Но стоило ли говорить лично? Это показало бы, что Ева печется о мнении семьи даже спустя столько лет. А ведь Эсора давно решила, что не позволит себе этого делать.

– На Михъельм, – она тут же пожалела о сказанном, хотя на лице отца не дрогнуло ни мускула.

– В Монархии назревает гражданская война, – спокойно заметил он.

– Поэтому и лечу.

Григориус слабо усмехнулся.

– Надеюсь, ты вернешься в целости.

– Я тоже, – Ева кивнула и протянула руку к массивным дверям. За ними посреди темного коридора стоял мальчик лет пяти. Они встретились взглядом и тот нахмурился.

– Кто ты? – спросил он по-хозяйски. – Почему ты в кабинете папы?

«Я твоя сестра», – мысленно произнесла Ева, но вслух не проронила ни слова. Несколько мгновений она колебалась, но затем напомнила себе клятву двенадцатилетней давности и прошла мимо ребенка. Не часть семьи, так не часть семьи, и не важно, сколько еще братьев и сестер у нее будет.

– Алек, – послышалось за спиной, когда девушка спускалась в вестибюль. – Снова бродишь в темноте один?

Пока Ева шла к кораблю, начальник охраны все так же молчаливо следовал за ней. Отстал он только когда агент ступила на трап. Остальных бойцов Эсора не видела, но подозревала, что те тоже неподалеку – дочь сенатора не понравилась охране.

Обратно машину вел Назиль. У аламарси на удивление хватило такта не задавать лишних вопросов. Он просто молча доставил корабль на орбиту и заставил набрать скорость. Впереди замаячило огромное разноцветное полотно туманности Малой Короны, одной из самых заселенных областей в галактике. Со стороны Агатона она показалась разноцветным желе, которое сплющили, а затем раскатали, словно кусок теста. Огромное пятно переливалось голубыми, красными, бирюзовыми и рыжими огоньками ионизированного газа. Звезды яркими бусинами блестели в покрывале из пыли и газа, будто многочисленные глаза космического насекомого. Отсюда не удалось разглядеть всю туманность и поэтому сложно было понять, за что первооткрыватели-аламарси тысячи лет назад прозвали ее Короной.

Когда корабль достаточно отдалился от населенной зоны системы Хор и вышел на международную трассу, Назиль откинул крышку над большой оранжевой кнопкой. Он довольно улыбнулся и нажал ее. Машину бросило вперед с умопомрачительной скоростью. Пассажиры не смогли ощутить этого физически, но заметили визуально: перед ними словно возникла огромная линза, которая исказила вид туманности. Из-за аберрации света9 поле зрения за пределами корабля увеличилось, картинка будто бы отдалилась, распрямилась и стала заметно ярче. Эффект Доплера10 заставил туманность расцвести темно-синим и фиолетовым, а затем мир в иллюминаторах и вовсе почернел.

– Люблю этот момент, – протянул Назиль, когда они обогнали свет.