Карты рая

7. Пока Скотт Хейл готовил свой корабль…

Пока Скотт Хейл готовил свой корабль к гиперпрыжку, некая очень светловолосая, стройная и длинноногая особа вошла в полевой офис ЦРМФ, находившийся на том же самом «кориолисе», только шестнадцатью ярусами глубже.

Можете считать, что это еще одно совпадение.

— Приветствую тебя, мастер! — сказала она, войдя в комнату, где в обществе персонального компьютера сидел сухощавый старец с внешностью средневекового аскета. — Ты очень занят?

— Приветствую тебя во имя Великого Огня! — отвечал тот, ставя на стол чашку зеленого чая. — Не настолько, чтобы не поговорить с тобой, Джеки. У тебя ко мне дело?

— Есть новости.

— Я тебя слушаю.

Центральная Разведка Межзвездной Федерации является учреждением, деятельность которого должна протекать в безвестности и тайне. Известность в таких случаях приравнивается к обладанию фальшивой монетой. Именно поэтому истинные мастера сыска, шпионажа и тайных убийств остаются в забвении, предоставляя сомнительную главу оскандалившимся неудачникам. Во всей ЦРМФ только один человек мог похвастаться большей длиной послужного списка, чем Ильсен Транг, за пределами узкого круга коллег известный только как отзывчивый, незлобивый старик, завидно здоровый и подвижный для своих лет, чудак, приверженный некой древней, по его словам, религии, которая, по сути, была дикой помесью зороастризма, христианства и еще нескольких экзотических культов. Этого обладателя самого длинного послужного списка звали Линкс Линкс, — впрочем, он не имеет отношения к этой истории.

— Ты помнишь, мастер, — начала блондинка, — о девушке по имени Сато Ишин?

— Той самой, которая служила в Федеральной Гвардии?

— А потом дезертировала и перестреляла колонистов на какой-то дикой планете.

— Ну, разумеется, Джеки, — подтвердил наставник. — За ее голову или информацию, которая приведет к поимке, правительство планеты Акхад готово выплатить довольно увесистую сумму.

Джеки кивнула:

— Час назад она сидела в «Звездной мечте». Долго болтала с одним типом, который ошивается там по двенадцать часов в сутки. Такой худой, с гвардейскими нашивками на рубашке.

— Я его знаю, — перебил Транг.

— Знаешь, мастер?

— Я ведь бывал там, — безмятежно подтвердил Транг. — Старое доброе заведение. Брат Линкс Линкс любит посидеть там со своими друзьями. Он очень жизнелюбивый человек, и мне не всегда удобно ответить ему отказом… А ты твердо уверена, что это она?

— Мастер! — укоризненно сказала Джеки. — Микрофон даже записал часть их разговора. Потом к ним присоединился некий Скотт Хейл. Такой бородатый тип с внешностью прожженного жулика. Насколько можно понять, она хочет покинуть пределы Федерации на его корабле.

— Это было час назад? — спокойно переспросил Транг. — Сейчас, насколько я понимаю, их там уже нет.

— Скорее всего их уже нет и на «кориолисе». Они собирались вылетать в течение получаса.

— Ты совершила оплошность. И упустила возможность заработать… — прозвучал щелчок открываемого окна, — десять тысяч маэлей. Жаль, что ты опоздала. — Спокойствие искусника слежки и шпионажа было достойно богов. — Ты хочешь чаю?

— Я еще ничего не упустила! — импульсивно сказала Джеки, обнаружив, что ей не чуждо самолюбие. — Они зайдут на Регум, и мы сможем легко вычислить их на столичном космодроме. У нас еще масса времени.

— О! сказал Транг. — Тогда я сейчас же приму меры. Они летят втроем?

— Нет, насколько я понимаю. Этот худой ветеран никуда не собирался. Он, наверное, и сейчас торчит в баре. Когда я была там, он уже совершенно упился.

— Значит, мы сможем получить от него дополнительную информацию.

— Когда он проспится.

— Если все пройдет благополучно, — сказал бритоголовый аскет, — никто не будет претендовать на твое вознаграждение.

— Я могу его даже разделить с тобой, учитель, — сказала Джеки. — Я ведь пришла с просьбой. Помнишь, ты как-то обещал пойти навстречу, если..

— Если не будет это противно моей совести и служебному долгу. Разумеется помню.

— Я хочу получить задание на зет-зет-двадцать. Транг посмотрел на нее с нескрываемым любопытством.

— Не вижу сложности исполнить такое желание, — заявил он. — Но зачем тебе это понадобилось? Ты ведь больше не собираешься писать диссертацию о перспективах цивилизаций второго уровня?

Девушка показала ему самую очаровательную из своих улыбок:

— Один твой старый друг сказал бы сейчас, что это нужно моей душе.

Выход из гиперпрыжка бывает подобен пробуждению от кошмарного сна, из числа тех, которые мы почему-то очень стараемся вспомнить, выуживая из памяти только нестоящие обрывки. На прояснившемся экране Хейл увидел освещенный на четверть диск планеты, окруженный тремя едва различимыми лунами. Сато очнулась мгновенно, оглянулась вокруг, улыбнулась Хейлу и снова закрыла глаза.

— Надеюсь, ты уже не спишь? — спросил тот.

— Нет, — ответила она. — Но я еще просыпаюсь.

— Ну так я тебе помогу. Мы говорили о нашем общем друге капитане… Как его звали?

— Никсон, — сказала Сато. — Капитан Никсон.

— Что именно случилось с вами? Почему ты ушла в отставку, а он стал тем, кем стал?

Спустив ноги на пол, Сато ответила не сразу.

— Откуда ты узнал, что мы вместе служили?

— Очень трудно было догадаться!

— Ну да, конечно, — согласилась она. — Наверное. Нас подставили. «Эскалибур» должен был возглавлять первую волну десанта, но, когда мы уже высадились и ввязались в бой, флагман перенацелил остальные корабли на другой объект. Нам даже не сообщили об этом приказе. — И посмотрела на Хейла.

— Понятно, — сказал тот. — А что ты будешь делать, когда получишь свой корабль?

— Не знаю, — рассеянно произнесла Сато, и брови Хейла поползли вверх. — Может, займусь фрахтом. Или контрабандой.

— Второй вариант слышать приятнее. Но все равно странно. Судя по рекомендации, ты способна на что-то большее.

— Какой рекомендации? — быстро переспросила она. — Имею в виду рекомендацию одного знакомого нам капитана.

— И на что же, по-твоему, я способна?

— Ну, на что-нибудь совершенно необычное. В духе поиска чаши Грааля.

— Это что еще такое? Хейл ухмыльнулся.

— Чаша Грааля, — объяснил он, — это легендарный древний предмет, настолько важный, что никто даже, собственно говоря, не знает, для чего он вообще нужен. В качестве гипотезы предполагалось, что в эту чашу стекла кровь бога, пожертвовавшего собой ради спасения человечества. Говорили, что в глазах увидевших ее никогда не отразится отблеск адского огня… Ты помнишь, что такое ад и рай?

— Это что-то из мифологии, — сказала Сато. — Может, предложишь еще поискать и напиток бессмертия?

— Хм! Только не здесь.

Его тон Сато не понравился.

— А где?

— Пока неважно. А ты не веришь в жизнь после смерти? Или, скажем так, в воскрешение?

— Это то, что еще называли реинкарнацией, — сказала Сато.

— Ага! — подтвердил Хейл. — Рад за твою эрудицию. Только ты мне не ответила.

— Что не ответила?

— Веришь или нет.

— Во что?

— В жизнь после смерти. Ты еще не совсем проснулась?

— Еще как проснулась! Просто меня удивляет нелепость нашего разговора.

Хейл развел руками:

— Да дьявол с ним! Я шутил. Кстати, имей в виду, я верю в воскрешение после смерти. Оно существует. Правда, только для избранных.

— Неужели?

— Угу! Я в этом абсолютно уверен.

— Теперь я понимаю, почему тебя зовут психом.

— Ты ошибаешься. Психом меня зовут совершенно не из-за этого. В общем, я пока не буду ничего рассказывать.

— Пусть это сделает при случае мой друг Жустин. У него выйдет лучше. Не знаю почему, но он красноречивей. Хотя иногда и не понимает даже простых шуток.

— Кто это такой? — спросила Сато.

— Мой хороший друг, как я уже сказал. Мы назначили встречу на заброшенной станции в одном из периферийных секторов.

Сато промолчала. Корабль Хейла уже входил в атмосферу. Когда он прошел сквозь облака, показался город — неровные ряды пирамидальных небоскребов, между основаниями которых клубилось что-то похожее на туман. Неопытный путешественник мог так и подумать. Хейл не заблуждался. Разумеется, это смог.

Все большие города Федерации похожи как две капли воды. В древности у путешественников существовала традиция знакомиться на чужбине с так называемыми достопримечательностями и, вообще, интересоваться тем, что отличает чужой край от своего. Но со временем традиция была забыта, равно как и слово «чужбина». Ибо одно из имен индустриального демиурга — рационализм, а он не знает принципиально различных решений одинаковых задач. Вспомним, что индустриальные эпохи стирают местные различия, а люди, по сути, одинаковы везде. Остальное следует из вышесказанного.

— Не хочешь прогуляться? — спросил Хейл, когда, пройдя облако смога, его корабль опустился на столичном космодроме.

— Иди сам, — сказала Сато.

— А ты? — спросил Хейл, остановившись у нее за спиной.

— Я еще подремлю. И подумаю.

— Ну-ну, — сказал Хейл. И хлопнул ее по плечу. Вернее, собирался хлопнуть. Его ладонь почему-то шлепнула по мягкой обшивке кресла.

Выйдя из корабля, Хейл глубоко вздохнул. И совершенно напрасно. Поэтому пришлось заторопиться к пассажирскому лифту, навстречу кондиционерам и относительно чистому воздуху.

Изнутри большие города еще более похожи друг на друга Оригинальность решений — слишком большая роскошь там где сотни тысяч людей ориентируются только благодаря абсолютной стандартности планировки. Хейл спустился на пять уровней вниз, проехал семь станций по горизонтали, прошел тридцать секунд пешком и оказался в офисе какого-то банка.

Миновав автоматы для работы с кредитными карточками, он приблизился к окошку, за которым грустил самый настоящий, живой банковский клерк. Со старомодными усами и в суконных нарукавниках. При виде клиента он приподнял бровь. Хейл вытащил из кармана огрызок карандаша и написал на клочке бумаги несколько цифр. «У!» —сказал он взглядом. «Хм!» — ответил усмешкой клерк, взял бумажку двумя пальцами и отправился во внутренние помещения. Явился он пару минут спустя с маленьким, но увесистым ящичком из какого-то тугоплавкого материала. На его крышке имелся кодовый замок, который Хейл открыл, набрав двадцатизначный номер. Ящик был пуст, не считая мятого клочка бумаги. Развернув его, Хейл прочитал два слова: «Буду вовремя».

— О'кей! — сказал Хейл. И, вернув клерку пустой ящик, направился к выходу.

Здесь его уже ждали двое. Один из них сразу показал удостоверение:

— Гражданин Хейл?

— Да, это я.

— Служба ЦРМФ. У нас к вам разговор. Пройдемте с нами. Это недалеко.

Место, куда его сопроводили, действительно находилось неподалеку, стоило только воспользоваться эскалатором, пройти несколько шагов к лифту и подняться на пять ярусов вверх. Затем были пустынный коридор и дверь без таблички. И комнатка была безликой: голые одноцветные стены, предельно стандартная мебель и два работающих компьютера, на экранах которых беззвучно мелькали сводки новостей.

— Нам известно, — начал один из незнакомцев, когда все расселись, — что вы подобрали на Кьюме пассажирку.

— М-м-м… — сказал Хейл. Вроде это не запрещено законом?

— Да, разумеется, тем, кто с ним ладит. Вы не хотите сигарету?

— Нет, благодарю. Я где-то слышал, что это вредно для здоровья. Она что-то натворила?

— К сожалению. Ее зовут Сато Ишин.

Хейл пожал плечами.

— Верите ли, мне это имя ровным счетом ничего не говорит, — объяснил он.

— А вы постарайтесь вспомнить.

— Я очень стараюсь, но всегда трудно вспоминать то, чего никогда не знал.

— Вы хотите сказать, что не смотрите телевизор и не читаете газет?

— Наверное, я большой оригинал, но именно так. К тому же большую часть времени я провожу за пределами цивилизации. Возможно, вам это неизвестно, но я путешественник. Так что она натворила?

Произошел обмен взглядами.

— Посмотрите, — сказал второй агент, развернув монитор и щелкнув мышью. — Это она.

На экране возникла что-то напомнившая Хейлу маленькая фигурка с автоматом в руках, в боевом снаряжении федерального десантника, бредущая между ярко раскрашенных пластиковых домиков. Он оценил скорость реакции, когда, резко развернувшись, девушка дала автоматную очередь. Не было видно, в кого она стреляла, но второй очереди не понадобилось, и она двинулась дальше, спокойно, очень спокойно, как выполняющий программу автомат. Или лунатик. Изображение внезапно застыло.

— Это то, что попало в уцелевшую камеру, — объяснил один из агентов. — Остальные сгорели. Ваша пассажирка уничтожила всех колонистов на планете тридцать семь-пятьдесят пять-три игрек.

— Всех? — с любопытством переспросил Хейл. — Вот так, из автомата?

Агенты ЦРМФ переглянулись.

— Похоже, вы действительно ничего не знаете, — сказал один из них.

— А сколько их было, этих колонистов?

— Сорок человек. И все взрослые мужчины, которые должны были владеть оружием. Женщины и дети еще не успели прилететь. К их счастью, потому что в живых не осталось никого. Раненых она добивала.

— Кто бы мог подумать, — сказал Хейл. — Она не производит впечатления безжалостного убийцы.

— Мы все не похожи на тех, кем являемся на самом деле.

— Интересная мысль, — задумчиво сказал Хейл. — Глубокая. То-то вы произвели на меня впечатление мелких сошек. И что же делать теперь?

Двое переглянулись. Реплика им не понравилась, но они решили не заострять внимание.

— Мы надеялись, что она выйдет из корабля вместе с вами. Хотели взять ее на улице. Но она осталась. Почему?

— Она сказала, что хочет выспаться. И я ей верю. Насколько я понял, вы боитесь арестовывать ее на корабле?

— Разумеется. Ее действия непредсказуемы. В конце концов, она способна даже взорвать корабль.

— Да, — сказал Хейл. — Мне она тоже показалась личностью решительной и разочарованной в жизни.

— А имеется какой-нибудь способ выманить ее оттуда? — Хейл поднял бровь. — Какая-нибудь зацепка?

— Нет. У нее основательно сдали нервы, и наше короткое знакомство не похоже на роман. Дайте подумать.

Хейл думал около минуты.

— Есть только один способ, — сказал он наконец. — Изолировать ее в одном из отсеков.

— Вы сумеете это сделать?

— Сумею. Хотя это и не доставит мне удовольствия. Агенты ЦРМФ обменялись взглядами.

— Вы гражданин Федерации и член общества, которое…

— Да-да, — поморщился Хейл. — Я же сказал, что согласен.

Произошел новый обмен взглядами.

— Хорошо, — решил один из агентов. — Пойдемте с нами. Выходя вслед за Хейлом, он отвлекся, и его реакции оказались не на высоте. Неприятно твердый и неестественно острый локоть врезался ему в солнечное сплетение. Затем он получил удар в переносицу и потерял сознание.

Когда Скотт Хейл избивал работников тайной полиции — занятие, не поощряемое ни одним из существующих во Вселенной уголовных кодексов, — другой участник этой истории, оставивший мятую записку в банковском сейфе, вышел из подпространства возле одной необитаемой планеты, вокруг которой вращалась брошенная за ненадобностью орбитальная станция. Разумеется, станция была пуста. Это было совершенно очевидно. Иначе просто не могло быть. Пуста, хоть ее автоматика и продолжала работать в режиме консервации, действовала метеоритная защита и диспетчерская система, любезно отрапортовавшая о готовности принять в док его корабль.

— В режиме приема действуют двадцать четыре доковых камеры, — сообщил женский голос, до раздражения похожий на голоса всех остальных кибердиспетчеров колонизованной Вселенной. — Занятых доков нет, топлива не имеется. Так что если у Жустина Вольфа и оставались сомнения, теперь они исчезли. Да и трудно было ожидать, что станция понадобится еще кому-нибудь. В свое время ее соорудили для старателей, которые привели лежащий внизу мир к состоянию первичного хаоса. Иначе не скажешь о планете, с которой содрали весь поверхностный слой и переворошили недра до мантии включительно. Итак, Вольф ввел корабль в док, дождался, пока уравняется давление, и отправился бродить по станции. В качестве оружия он прихватил с собой только пистолет и ультразвуковой глушитель, как сказано в проспекте — «безотказное средство для отпугивания крыс и других высокоорганизованных паразитов». Если не было людей, это не значило, что станция безжизненна. Древние деревянные корабли крысы могли покинуть при плохом обороте дел, но в космосе не всегда выпадала такая возможность.

Признаков запустения было меньше ожидаемого. Местами не светили лампы, кое-где вышли из строя кибер-уборщики. И все. Станция, которую делали в расчете на десяток сезонов, могла функционировать столетия.

Он прошел малый коридор, миновал докмост, вышел в лифтовой холл, где на минуту задержался, глядя на выщербленную искусственными кратерами багровую планету. Лифт раскрылся с приятным перезвоном. Вольф спустился на ярус ниже, вышел в холл и оказался лицом к лицу с четырьмя парнями, каждый из которых держал наперевес ружье.

Они явно ждали его. Сообщение диспетчера оказалось ловушкой для дурака. Ружья у незнакомцев были редкостные, перезаряжаемые вручную крупнокалиберные дробовики. И сами парни были как на подбор — широкоплечие, угрюмые, в одинаковых серых комбинезонах.

— О! — сказал Вольф. — Привет, ребята!

Они смотрели на него без видимой враждебности, но стволы ружей по-прежнему целились ему в живот.

— И мы тебе рады, — ответил один. — Дай-ка я возьму твой пистолет.

В общем, ничего особенного не происходило. Классические бандиты для начала свернули бы новому знакомому челюсть. И по возможности с одного удара. Вольф решил посмотреть, что будет дальше.

— И что теперь? — поинтересовался он, не мешая ощупать себя от плеч до ступней.

— Пойдешь с нами. Ты все узнаешь.

На этой станции незнакомцы успели освоиться, судя по уверенности, с какой они ориентировались в лабиринте коридоров и лифтовых шахт. Кто бывал на известных своей запутанностью рабочих станциях типа 1Л-3, тот в курсе, что это не так просто.

А вели его куда-то вглубь. Вольф насчитал двенадцать уровней, когда они вошли в большой полутемный зал, похожий на неиспользуемое помещение для хранения грузовых контейнеров.

— Мы привели его, хозяин, — доложил один из конвоиров.

Оглянувшись, Вольф увидел матово блестящую трехметровую тварь. Она возвышалась на чуть подогнутых трехпалых ногах, вытянув перед собой передние конечности с длинными подрагивающими пальцами, держа на весу изогнутый скорпионий хвост. В огромных сегментных глазах твари чуть отблескивал электрический свет. В полумраке она — он? оно? — выглядела довольно устрашающе.

— Ба! — вслух сказал Вольф, еще не знавший о происшествии в имперском виварии. — А я-то полагал, что на всю Вселенную имеется только один подобный экземпляр. Я ошибся?

Монстр не ответил. Положив на металлический стол предмет, похожий на огромный шприц, тварь двинулась к нему, с каждым шагом сокращая расстояние на пару метров. Вольф молча ждал. Собственно говоря, ничего другого ему и не оставалось.

Очередной шаг оказался длиннее предыдущих. Монстр развернулся боком. Сознавая бесполезность сопротивления, Вольф все же уклонился от его первого выпада и получил легкий удар прикладом по затылку. Оказавшись на полу, он почувствовал укол в мякоть пониже шеи. Теперь его отпустили. Медленно поднимаясь, он прислушивался к своим ощущениям.

— Я и есть один, — прошелестел Большой Квидак. — Пока только один.

Его голос напоминал исцарапанную граммофонную пластинку, проигрываемую в замедленном темпе. О смысле последней фразы Вольф пообещал себе подумать, но только когда найдется свободное время. — Я полагал, что ты сейчас в имперском виварии, — сказал он, сидя на полу. Как Вольф и ожидал, с ним ровным счетом ничего не случилось. У него мелькнула мысль попробовать одурачить монстра, но он тут же решил, что игра не стоит свеч. Кто я такой? — спросил монстр, выдержав паузу. Подобного вопроса следовало ожидать.

— Жуткий урод, — честно сказал Вольф, с любопытством ожидая продолжения.

Варианты могли быть разными. Можно было представить, что тварь тут же разрядит в неподдающегося все шесть стволов своей установки, но это почти выходило за грань вероятного. Такой поступок предполагал бы вспыльчивость.

— Ты есть обычный человек? — спросил монстр.

Научившись говорить на нескольких принятых во Вселенной языках и наречиях, он излагал свои мысли все так же коряво.

— Полагаю, что да, — ответил Вольф.

— Не мутант, не андроид, не киборг?

Вольф только засмеялся.

— Тогда ты необъяснимое явление, — прошелестел Большой Квидак. Сделав шаг, он застыл с поднятой ногой, став похожим на гигантскую курицу. — Ты должен подлежать уничтожению. Но я имею воздержание от торопливых поступков. Ты проведешь время в ожидании. А потом тебя надлежаще изучат.

Вольф оглянулся. Если охранники Большого Квидака были нестандартно вооружены, то во всяком случае их более-менее вышколили. Оба стояли позади него, шаг позади, шаг в сторону. Его левого плеча коснулся ружейный ствол. Это значило, что его собирались куда-то вести.

Они вернулись к лифту и, к некоторому удивлению Вольфа, поднялись на верхний ярус. Он даже подумал, что его хотят посадить на корабль, но вместо этого его ввели в довольно просторное помещение с прозрачным потолком. Раньше оно было диспетчерской или залом ожидания. В нем имелось несколько десятков квадратных метров стального пола, облицованные несгораемым пластиком стены со встроенными испорченными терминалами. Если раньше у Вольфа мелькала рисковая мысль расшвырять охранников и пробиться к своему кораблю, то, увидев терминалы, он передумал. У него возникла Идея.

У Хейла тоже была идея. И даже не одна. Целый клубок идей. Он вернулся на свой корабль, спокойный, как гремучая змея, собранный, как взведенная пружина, одетый в чужую, узковатую для его сложения кожаную куртку с массой заклепок и молний. И почему-то без бороды.

— Куда ты ее девал? — озадаченно спросила Сато.

— Ею пришлось пожертвовать, — ответил Хейл, падая в кресло и торопливо щелкая клавишами.

— Ради чего?

— Собственно говоря, ради тебя. Хотя не уверен, что ты стоишь таких жертв. Запускай боевой пост. Возможно, нам придется драться.

Самого худшего пока не случилось, лифт медленно поднимал корабль из ангара.

— Какого дьявола ты не рассказала мне о своих неприятностях! — не выдержав ожидания, взорвался Хейл. — О том, что полиция ищет тебя по всему космосу! Я-то был уверен, что ты скрывалась из-за каких-то пустяков.

— Думаешь, это просто — рассказывать о таких вещах?

— Не сложней, чем перестрелять четыре десятка людей?

— А что бы ты стал делать, если бы узнал?

— Вел бы себя умней, — неопределенно ответил Хейл.

Обычное движение лифта казалось издевательски медленным. Впрочем, сообразил Хейл, никто не станет задерживать корабль внутри города. Оказавшиеся в безвыходной ситуации террористы порой взрывают свои корабли, с самыми печальными последствиями. Если ЦРМФ заранее просчитала варианты, их будут ждать на орбите. Или попытаются сбить в верхних слоях атмосферы. От такого соображения не полегчало.

— Нас не станут сбивать в атмосфере, — будто прочитав его мысли, сказала Сато. — Обломки упадут на город. Может, скажешь мне, что все-таки случилось?

— Меня задержали в городе два агента ЦРМФ. Рассказали мне о твоих подвигах, даже показали эпизод бойни в поселке — да-да, одна из камер уцелела от огня. Они надеялись, что ты выйдешь из корабля, но не дождались. Я убедил их, что заблокирую тебя в каком-нибудь из отсеков и сдам тепленькой. А вообще, массовые убийства — это твой конек или ошибка молодости?

Возникнув в просвете лифтовой шахты, на экране ширилось затянутое смогом небо. Сато проигнорировала последний вопрос.

— А потом? — спросила она.

— Потом? Я обработал обоих, и они не скоро подадут признаки жизни. Надеюсь, это поможет нам выиграть время. Чтобы меня не вычислили на улице, пришлось быстренько сбрить бороду и позаимствовать кое-что. Многое зависит от того, как быстро этих двух хватятся.

Как только ослабли зажимы транспортера, Хейл стартовал. Они уже вышли из верхних слоев атмосферы, когда на разных экранах он увидел возникшие одна за другой три одинаковые точки. При ближайшем увеличении они оказались полицейскими «випперами». Путем несложных умозаключений Хейл сделал вывод, что курсы «випперов» стремятся пересечь его собственный. Через несколько секунд раздался щелчок.

— Гражданин Хейл, — прозвучал невыразительный голос, — это федеральная полиция! Ложитесь в дрейф, разблокируйте наружные люки и ждите.

— А могу я узнать, в чем дело? — спросил Хейл. И посмотрел на Сато.

В облике девушки произошли некоторые перемены. Светлый парик валялся на полу, ее собственные черные волосы были взъерошены, в глазах играл злой блеск.

— Хейл, сукин сын! — Невыразительный голос сменился сочным баритоном. — Ты меня узнаешь? Эта девчонка вне закона. Параграф шестой, преступления против цивилизации. Если ты не сдашься, вас просто сожгут.

Хейл с сожалением сообразил, что они уже вышли на дистанцию огня.

— Подумать только, — пробормотал он, лихорадочно пытаясь подготовить корабль к прыжку. — Но ведь она держит меня под прицелом! Я заложник. Может быть, вы вступите с ней в переговоры?

— Только после того, как ты ляжешь в дрейф. У тебя осталось десять секунд!

— Я поговорю с ней.

— Ты меня разочаровываешь, Хейл… У тебя шесть секунд.

— О дьявол! Сейчас я спрошу у нее… Она не согласна!

— Прости, Хейл. Ты был славным парнем и всегда мне нравился.

— Я себе тоже всегда нравился… Сколько осталось у меня?

— Боюсь, что ты уже исчерпал свой лимит.

В один и тот же момент, как острия бесконечных игл, три луча прошили пустоту, стремясь скреститься на «Милой сестрице». Динамики взвыли, и огни датчиков подпрыгнули вверх, сразу проделав полпути к черте, за которой может быть только ничто. Сато издала невнятное восклицание. В следующую секунду, выходя из-под удара, она сделала ответный выстрел и, кажется, даже куда-то попала. Хейла мало интересовали ее успехи. Больше с ними не разговаривали. Еще три секунды спустя воздух разорвал нестерпимый вой. Хейлу почудился запах гари. В этот самый момент он прыгнул, наугад, ибо настроить точку выхода не оставалось времени. Глаза заволокло знакомым туманом, и Хейл откинулся в кресле, услышав сказанное как сквозь вату: «Прости меня!»

— После разберемся, — пробормотал он, закрывая глаза.

И разумеется, они разобрались. Но прежде чем рассказывать об этом, по ходу нашего повествования придется перенестись в веселый город Лас-Вегас.

В последний раз Тони Рамос заправил вертолет среди песчаных дюн у ярко горевшей в ночи огромной неоновой рекламы «Лас-Вегас». Пока техники подвешивали на консоли ракеты, он курил, не слушая доносящиеся из темноты голоса, менее всего думая о том, что через полчаса на бреющем полете пройдет над прославленным городом, рискуя напороться на выпущенный в упор «стингер». Сигарета была вдавлена в еще теплый песок, напарник занял место в кабине, когда с магистрали ударили автомобильные фары. Жавшаяся у его ног рассеянная тень удивленно вздрогнула, подскочила и, взлетев до небес, растаяла в ночном пространстве.

— Постой, Рамос!

Он оглянулся. Рослый, похожий на Шарля де Голля, двузвездный генерал спрыгивал с подножки джипа. Рамос сиял надетый было шлем и пошел навстречу.

— Рад, что успел проводить тебя, майор, — сказал генерал. — Сигарету?

— Благодарю вас, сэр, но я уже курил.

Первым впечатлением, возникавшим при взгляде на Тони Рамоса, было желание этого верзилу подкормить, чтобы форма не болталась на нем как на вешалке и не трепалась ветром. Хотя он весил всего семьдесят два килограмма, немногим военнослужащим армии Соединенных Штатов удавалось глядеть на него свысока. Одной же из первых мыслей, возникавших при общении с генералом, была догадка, что ему до боли недостает еще одной звездочки на погонах. Впрочем, не секрет, что дело обстояло именно так.

Пришлось подождать, пока генерал раскурит свою сигарету.

— Официальной целью операции является разведка, — сказал он наконец. — Только разведка. Но если бы ты сумел сделать большее…

— Я понимаю, сэр, — сказал Рамос. — Но я ведь всегда делаю большее, не так ли?

На лике этой планеты имелось семь континентов. Один из них был до отказа затянут ледниками, а остальные неравномерно населены людьми. Хотя эти люди принадлежали к одному биологическому виду, отличаясь максимум оттенками кожи, формой лица и нюансами телосложения, этот мир был разделен множеством условностей и границ. Одна из этих границ опоясывала страну, которая называлась «Соединенные Штаты». Как и прочие страны, она гордилась своим славным прошлым, но помимо прошлого у нее были особенные поводы для гордости. Ее золотой запас был самым большим, ее валюта самой устойчивой, уровень жизни самым высоким, в арсеналах насчитывалось больше ядерных боеголовок, а военные базы контролировали почти всю планету. Одним словом, эта были Соединенные Штаты.

Кроме поводов для гордости в этой стране имелись не слишком древние, но прочные традиции потребления наркотиков — от безобидной марихуаны до жестоко преследуемого героина. Так как спрос рождает предложение, борьба с наркотиками породила наркомафию — обобщенное название неформальных организаций, занимающихся непосильным для слабых одиночек бизнесом. Поскольку демократические устои государства не позволяли уничтожить зло с корнем, параллельно с ростом мафии росли и правительственные структуры, призванные с ней бороться. Культурные традиции Соединенных Штатов, вообще тяготевшие к черно-белому упрощению реальности, изображали это противостояние борьбой добра и зла, но это было необоснованным приукрашиванием действительности. Впрочем, все это несущественно для нашей истории.

— Нам нужен Малон, — сказал генерал. — Если исчезнет этот ублюдок, справиться с остальными будет гораздо легче. — Придется пояснить, что так звали хозяина наркоимперии, который в один прекрасный день попытался продиктовать свою волю правительству Соединенных Штатов. Конечно, такого не может быть, но…

— Так просто? — спросил Рамос. — А если я доставлю вам его голову? Говорящую, вместе с туловищем и остальными украшениями.

— Это слишком хорошо для шутки.

— Я бы не стал обещать что-то определенное, — заявил Рамос— Но до сих пор мне удавалось почти все, не так ли? Гляньте-ка! Похоже, что в Вегасе кто-то еще веселится.

Над Лас-Вегасом, тут же угасая, распускались огненные цветы фейерверков.

— Ты извини меня, Тони, — сказал генерал, — но можно задать странный вопрос?

— Когда человек просит разрешения задать странный вопрос, это значит, что он уже решился его задать, — изрек Рамос. — Я слушаю.

— Слушай, майор, откуда ты все-таки взялся?

Рамос непринужденно рассмеялся:

— Ну, я полагаю, однажды моему папе пришло в голову приятно провести время с моей мамой и… Но вы ведь хотели спросить что-то другое, мой генерал?

— А кстати, где они сейчас, эти мама с папой?

— К сожалению, мне рано пришлось стать сиротой, сэр, — сказал Рамос. — Большой и доброй матерью одинокого бэби стала великая Америка.

Генерал грустно покивал:

— Ты не помнишь, где твои родители похоронены?

— В Калифорнии и Флориде, соответственно. Вы собираетесь уличить меня в сыновней неблагодарности, сэр?

— Нет, я только хотел сказать, что ты исключительная личность. Судя по архивам и базам данных, совершенно без прошлого. До этого сначала докопались журналисты, а потом уже управление кадров.

— Мой послужной список и награды к прошлому не относятся?

— Нет, я только хотел сказать, что до антитеррористической операции в Аравии ты, судя по документам, даже не существовал.

— И, исходя из этого…

— Ничего, — сказал генерал. — Нет, в самом деле ничего. Я поддержал твое представление к «Пурпурному сердцу». Если операция пройдет на славу…

— То на твоих погонах засияет еще одна звезда, — перебил его Рамос. — А потому я лучше поспешу, если вы не станете меня задерживать.

— Да, конечно! — согласился генерал. — Удачи тебе! Впрочем, она тебе никогда не изменяет. Это еще одна твоя странность — ты не вписываешься в теорию вероятностей.

— О'кей! — сказал Рамос. — Я вообще не люблю вписываться в теории.

— Итак, — резюмировал Транг, — они ускользнули. — И отправился в старую добрую забегаловку «Звездная мечта».

Кого-то разыскивая, он обежал взглядом помещение и удовлетворенно усмехнулся.

— Приветствую вас во имя Великого Огня! — произнес он, подойдя к столику, где пустили корни двое старателей, прилетевших сюда немного прожечь жизнь. Они сидели в компании с давно небритым худым человеком с гвардейскими нашивками на коротком рукаве. — Позволите?

— О, это вы, полковник! — сказал Никсон, подняв голову. — И со своей выпивкой?.. Могли бы и не спрашивать, садитесь. Знакомьтесь, это мои друзья. Это полковник. А это бутылка натурального виски. Рукопожатий не надо, они противоречат его миросозерцанию.

— Совершенно верно, — подтвердил Транг, присаживаясь. — Я не пожимаю рук, ибо верю, что жизнь не нуждается в заверениях.

В этот вечер капитан Никсон выглядел хуже вчерашнего. Взгляд его казался мутным, а глаза завалились под надбровные дуги. Двое молодых людей кивнули, глядя на пришедшего со скрытым, но недоброжелательным любопытством.

— Я уже сколько раз говорил вам, что я вовсе не полковник, — продолжил Транг, вскрывая бутылку и наполняя стаканы. — Ваше здоровье! Кстати, я ведь к вам по делу.

— Какое совпадение! Я почему-то тоже подумал, что у вас могло быть ко мне какое-то дело, — капитан Никсон поставил на стол опустевший стакан. — Я весь внимание.

— Пару дней назад вы о чем-то беседовали здесь с девушкой. — Прославленный агент посмотрел в глаза капитану Никсону и не прочел в них ничего, кроме полного непонимания. — Ну-ну, кэп! — укоризненно сказал он. — Маленькая, в темных очках и светлом парике. А на самом деле у нее под париком очень темные волосы.

— Очень может быть, — сказал экс-капитан. — Хотя у меня с утра очень болела голова и я запросто мог что-то забыть. Верите ли, я не помню даже, с кем беседовал вчера. Да что там вчера! Я даже не могу сказать, что именно ел сегодня на завтрак.

В глазах бритоголового аскета мелькнул огонек.

— А вы вообще-то завтракали?

— Видимо, нет. Хотя не могу утверждать точно.

— Ну так я вам помогу, — пообещал суперагент. — Не по поводу завтрака, конечно, а насчет девушки. Ее звали Сато Ишин, и когда-то вы вместе служили на крейсере «Эскалибур». А потом она дезертировала и совершила убийство колонистов на планете… Да ведь вы и сами это знаете.

— Подумать только, как порой отказывает мне память, — озабоченно сказал Никсон, — Но то, что вы говорите, так похоже на правду, что я сам готов поверить. Да что там говорить, я просто хочу в это верить! А о чем мы с ней говорили, вы не знаете?

— Я думал, что это мне расскажете вы.

— Даже не знаю, что сказать, полковник. А вам не кажется, что вы задаете нескромные вопросы? Даже если бы я знал, о чем мы говорили, то мало ли чего мог спьяну наговорить девушке?

— Я не полковник. И мне не кажется. Если угодно, я говорю с вами от имени ЦРМФ.

— О! — сказал капитан Никсон. — Так это допрос?!

— Пока что нет.

— Ну, тогда еще стаканчик виски.

— Вы уверены, что оно пойдет вам сейчас на пользу?

— Разумеется.

— А я вот не уверен.

Переглянувшись, молодые люди немногословно попрощались и тихо удалились.

— Насколько я понял, никаких обвинений мне не предъявлено? — поинтересовался капитан Никсон, посмотрев им вслед.

— Пока нет, — заверил Транг. — Но при стараниях юристы, конечно, найдут подходящую статью. Но не думаю, что дело дойдет до этого. Вы ведь понимаете?

— Понимаю. Суд над искалеченным героем Гвардии…

— Итак, вы не помните разговора.

— Разумеется нет.

Транг вдруг добродушно расхохотался — безо всякой видимой причины:

— Ну, может быть, тогда вы расскажете мне что-нибудь о ней самой? Что-то такое, что послужило бы ее оправданием. Хотя бы в моих глазах, — добавил он. — Хотя я и не знаю, что может служить оправданием хладнокровному убийству сорока человек и уничтожению незастрахованного оборудования на двести тысяч маэлей. Капитан Никсон посмотрел ему в глаза. Это был достойный обмен взглядами, несмотря на то что одна пара глаз являлась протезами, а вторая принадлежала человеку, всю жизнь учившемуся скрывать движения души.

— Оправдания кого и в чем? — спросил один из них. — А что если я скажу, что она чиста перед законом?

— Вы, вероятно, шутите?

— Отнюдь нет! Помнится мне, среди законов Федерации есть какая-то древняя статья, оправдывающая применение оружия против злостных нарушителей частных владений.

— Ну, закона именно с такой формулировкой вы не найдете. Заявляю это вам как дипломированный юрист. Но я понял, что вы имеете в виду. Только каким образом его можно применить в данном случае?

— Самым прямым, — заявил бывший командир крейсера. — Остров принадлежал ей. Вскоре после поступления в Гвардию она подала заявку и оформила права владения. Так что колонисты, собственно говоря, поселились на чужой земле.

— Забавно. Об этом ведь не упоминалось в газетах?

— Еще бы! Раз ее провозгласили преступницей, то про ее права можно было и забыть. Но те, кто служил с нами на «Эскалибуре», это помнят.

— Но согласитесь, это очень уж ненадежное оправдание для вашей знакомой, — сказал Транг. — Уж лучше для нее считаться сумасшедшей. В моих глазах, во всяком случае. Да и в глазах суда тоже.

Несколько мгновений капитан Никсон его разглядывал.

— Что если бы я рассказал вам сказку? — предложил он вдруг. — Хотите?

— Хочу! — сказал Транг.

Электронная карта Лас-Вегаса казалась головоломкой с утерянным ключом. Отсвет городских огней чуть подсвечивал верхушки барханов.

— «Ласка», «Ласка», я «Командор», как слышите меня? раздалось в наушниках, когда они оказались уже почти в городской черте.

— Великолепно, — сказал Рамос. — Парим над городом мечты.

— И как он тебе сверху?

— Не уверен, но кажется, напоминает пейзаж ада. Та же россыпь огней и реклама греховных искушений.

— Все шутишь? Не попади в преисподнюю раньше времени, майор.

— Поставьте свечу Деве Марии. Тебе есть еще что мне сказать?

— Держись на связи, амиго, и, может быть, я тебя вскоре обрадую.

Держась над самыми крышами, Рамос повел вертолет к центру города. Большинству людей Лас-Вегас запоминается именно высотками отелей, замысловатыми павильонами, «Пирамидой» и прочими подобными сооружениями, но в основе своей это все тот же массив коттеджей, который сделал в этой стране личный автомобиль такой же необходимостью, как ношение штанов. В конце концов, целью полета была названа разведка. Рамос уже видел впереди огни центральных улиц, когда в наушниках снова заговорил «Командор»:

— «Ласка», пеленгуй «маяк». Наш человек установил его в машине, в которой будет ехать Коронадо. Ты помнишь, кто это?

— Это такой, с усами, — заявил Рамос, включая поиск. — Похож на опереточного злодея. Считает себя потомком конкистадоров.

— Совершенно верно. А кроме того, что на кого-то похож, он знает систему слежения в Вегасе. Он сам ее устанавливал и…

Маленький синий огонек замигал на нижнем краю карты.

— О дьявол! — высказался второй пилот. — Это же рядом!

Рамос заложил резкий вираж.

— Да, — сказал он. — Рукой подать. Но нам предстоит пересечь бульвар Сансет.

Бульвар Сансет в эту ночь выглядел удивленно. Он видал на своем веку многое, он бы и глазом не моргнул, если бы по нему прошел в колонне по четыре батальон Элвисов Пресли, но видеть разъезжающими по себе две дюжины бронемашин было для старика в новинку. Впрочем, ко всему можно привыкнуть, тем более что новенькие бронетранспортеры «бредли» хоть и портили гусеницами асфальт, но выглядели как яркие игрушки, а взметнувшиеся в небо огоньки пушечных трасс казались частью праздничной иллюминации. Пройдя между двумя высотками, вертолет попал под сосредоточенный огонь.

— Дьявол!

Резким маневром выведя свой «апач» из перекрестия трасс и едва не задев на снижении неоновый стенд, Рамос снова вошел в «мертвую зону».

— Мне показалось или нас зацепили? — спросил он.

— Тебе не показалось, — ответствовал второй пилот. Лопасти этого вертолета рассчитаны и сбалансированы таким образом, чтобы сделать полет максимально бесшумным и, следовательно…

— Радары!!

Это слово они произнесли в один голос, и с приблизительно одинаковой интонацией.

— Нас пасли, Тони. Если мы не вырубим радары, нас накроют флагом и сыграют «Звезды и полосы».

Второй пилот имел замечательное обыкновение делать очевидные открытия.

— Вот она, — произнес Рамос несколькими секундами спустя. — Дон Коронадо нужен нам живым. Это будет сложней, чем открыть банку с пивом. Сможешь?

Глянцево-черный «кадиллак» сворачивал в сторону бучьвара. Чтобы остановить его, оставались секунды. Прицел двадцатимиллиметровой вертолетной пушки встроен в шлем пилота, на цель она наводится поворотом головы, так что точность попадания, собственно говоря, зависит от остроты взгляда и состояния шейных позвонков. Потратив всего три снаряда, второй пилот заставил присевшую на спущенных шинах машину остановиться. Рамос одобрительно цокнул языком.

Из задних дверей «кадиллака» выскочило двое. Первый, одетый в черную пару, попытался вскинуть на плечо неуклюжую трубу «стингера», но отлетел на тротуар, почти разорванный одиночным снарядом. Второй пассажир был почему-то в зеленом пятнистом камуфляже. Оглянувшись на снижающийся вертолет, он бросился бежать.

— А вот это он, — сказал Рамос. — Бери управление. Когда он ухватил свою жертву за шиворот, вертолет начал подниматься. Обнаружив себя висящим на высоте десяти метров, Коронадо сам полез в кабину навстречу направленному в лоб пистолету.

— Приветствую вас, мистер Диего, — сказал Рамос. — Вот и встретились. Будь добр, заведи руки за спину. — И щелкнул наручниками.

Минуту спустя вертолет приземлится на окраине возле пустующего коттеджа, в саду с фонтаном.

— Итак, — объявил Рамос, — начинаю допрос. Предупреждаю сразу, я справедлив, но строг. И скорее второе, чем первое. Права на ошибку ты не имеешь, все, о чем ты промолчишь, будет использовано против тебя. Вопрос первый — где Малон?

— А ты бы задал вопрос полегче.

— Ха! — сказал Рамос. — Допустим, я поверил тебе. Ты не знаешь. Тогда сразу второй вопрос: я желаю знать, где стоят радары.

— Вообще-то, мои служебные обязанности не поощряют выслушивание мифов, легенд и сказок, — сказал Транг. — Но если вы думаете, что это будет мне интересно, то я весь внимание.

— О'кей! — сказал капитан Никсон. — Давным-давно жила-была на одной далекой планете маленькая девочка… — Он помолчал и фыркнул. — Слушайте, полковник, может, еще стаканчик?

— Не сейчас. А девочка была маленькая?

— Всякая девочка когда-то бывает маленькой. Это почти так же верно, как и то, что все полковники когда-то были лейтенантами. Но потом она подросла. Конечно, когда-то у нее были родители, но к нашей истории они отношения не имеют. Итак, она жила на маленьком острове, омываемом со всех сторон огромным океаном. Жила в безлюдье, но не в одиночестве. На острове были разумные аборигены, заменившие ей и родителей, и друзей. Вполне по-человечески умные и по-своему добрые. Вы удивлены, полковник?

— Признаюсь, что да. А не подскажете, как они выглядели?

Как вам сказать… Больше всего они напоминали лошадей. Знаете, таких крупных копытных млекопитающих.

— М-м… Ах да! Я понял, что вы имеете в виду. А они, значит, были разумны?

— А по-вашему, разум — это обязательно звездолеты, ружья, порох, налоговые инспектора, керамические унитазы?

— Наверное, нет, — согласился бритый аскет. — Но все равно трудно представить разумное существо без этих удобств. Хотя я перебил вас. Продолжайте.

— После того, как меня угостят порцией виски. Вы очень настойчивы.

Опрокинув в себя содержимое стакана, Никсон кивнул:

— Итак, она жила на острове среди своих друзей, до поры до времени не жалея о непознанном мире людей, пока не стала старше. И однажды на лесной поляне приземлился сверкающий звездный корабль. — Никсон излагал все это мечтательным тоном, глядя поверх головы собеседника. — Ей выпал случай отправиться в огромный человеческий мир. Конечно, она посоветовалась со старыми друзьями, и те не стали ее удерживать, ибо любили ее и признавали за ней право выбора. И она ушла в космос, более того, она стала бойцом Гвардии, частью железной Руки человечества, несущей Вселенной его порядок. Возможно, кое-что из того, что ей приходилось видеть и в чем участвовать, вызывало сомнения, но она успокаивала себя тем, что огромное человечество просто не может ошибаться. Неоригинальное утешение, не правда ли? Но вот однажды она узнала, что ошибки все-таки случаются. Почти все ее новые друзья погибли, став жертвой чьих-то тактических расчетов. И она поняла, что большое человечество способно не только на ошибки, но и на преступления.

— Странный вывод, — сказал Транг, выслушавший все это повествование с неопределенным выражением. — При чем тут человечество, если вина за эту историю лежит, самое большее, на нескольких штабных офицерах?

— Видимо, она сделала другой вывод. И потом, разве виновники этой истории наказаны?

— Гм! Насколько мне известно, нет.

— Мне тоже. А ведь я лицо заинтересованное. Нас просто подставили, как подставляют пешку, чтобы сделать шах королю. Что стоило отозвать нас вовремя или поддержать хотя бы парой кораблей? Я бы и сейчас командовал своим крейсером, мои люди были бы живы, а Сато… Хотя скорее всего это все равно бы случилось.

— Вы как раз собирались рассказать, почему именно это случилось.

Никсон кивнул:

— Она решила вернуться на свой остров. А вернувшись, узнала, что на нем хозяйничают поселенцы. Сначала она решила, что это поправимая беда. Ей все еще казалось, что человек всегда может договориться с человеком. Она все-таки оставалась очень наивной. Первое, что ее встревожило, — колонисты даже не подозревали о своих разумных соседях; Они ведь встретили ее очень гостеприимно, в лучших старых традициях. Как положено на планетах, которые еще не заросли небоскребами. Вы ведь знаете.

— Да, знаю.

— Наверное, она сначала пыталась понять, что случилось. Задавала вопросы. Было очень трудно поверить, что в первые же часы после высадки вся популяция аборигенов была истреблена с помощью киберохотников. И когда она убедилась в этом, ей осталось только применить против убийц древний закон — око за око, зуб за зуб. И истребить безжалостных двуногих тварей.

Ей это очень хорошо удалось.

— Ну что вы хотите, гвардейская подготовка. Плюс врожденные способности. Она была исключительно талантливой девочкой.

— А этой талантливой девочке случайно не пришло в голову, что колонисты, в сущности, ни в чем не виноваты? Они начали обживать остров. Со дня на день должны были прибыть женщины и дети. Они просто провели стандартную процедуру очищения местности. И не было их вины, что аборигены не обладали признаками, по которым можно угадать их разумность. Колонисты, скажем так, просто ошиблись.

Никсон пожал плечами:

— Тем хуже для них. Те парни, которые подставили наш крейсер, тоже как будто ошиблись. Слишком много всяких ошибок. Почему бы не дать право на ошибку и Малышке Сато?

Транг задумчиво посмотрел на него.

— А куда она отправилась потом? — спросил он, оставив предыдущую тему.

— Не знаю. А если бы и знал… Вы понимаете меня, полковник?

— Я уже устал отказываться от навязываемого мне чина. Вы специально меня так называете?

— Возможно, это результат травмы мозга. Нарушена какая-то особая область, ведающая чувством субординации. Вы не знаете, есть ли в мозгу такая область?

— Я ведь не нейрохирург. Итак, вам неизвестно, куда она отправилась. И как же вышло, что вы с ней встретились?

— А! — сказал Никсон. — Вот это лучше всего спросить у нее самой. Дайте-ка еще стаканчик.

— Будьте здоровы, — сказал Транг, исполнив просимое. — Вы попытались оправдать ее в моих глазах. Должен вас огорчить, вам это не удалось. Клянусь Великим Огнем, я постараюсь ее найти!

Прежде чем взять стаканчик, капитан Никсон сделал жест, оставшийся непонятным: достал из кармана и надел темные очки.

— О! — сказал он. — Не сомневаюсь в вашей решимости. Маленькая Сато очень рискует. Жаль, что я калека, и жаль, что мы здесь. А иначе я бы собственными руками вырвал вам сердце, чтобы вы не угрожали той, которая стоит больше, чем все ваши нетленные ценности. Ваше здоровье, господин Транг!

Стоявшая на перекрестке огромная расцвеченная гитара выдержала пулеметную очередь, но с грохотом рухнула, когда ракета угодила чуть повыше фундамента.

— Теперь еще один «Макдоналдс», — сказал Рамос. — Не так ли, дон Диего?

Лежащий на полу хвостового отсека обладатель звучного имени и пышных усов, неуклюже ворочаясь, перевернулся с живота на спину. Благодаря нахлобученному на его голову переговорному устройству разговор протекал без помех.

— Ты смертник, Рамос, — сказал он. — И я тоже, раз связался с тобой. Я не думал, что ты настолько свихнулся, что решил в одиночку очистить Лас-Вегас.

— Ничто не расслабляет нас так, как сомнения в себе, — изрек Рамос. — Что касается тебя, то ты просто не имел выбора. Я же принадлежу к породе людей, которые не любят вставать из-за стола, не сорвав банк.

— Если бы ты пожил в Вегасе, майор, то понял бы, что это как раз очень распространенная порода. Большинство заканчивают тем, что выходят на углы и выпрашивают баксы на обратную дорогу. А туда, куда ты попадешь…

— Посмотрим. Скажи-ка лучше, почему ты расставил радары на крышах «Макдоналдсов»?

— А тебе хотелось, чтобы они стояли на «Пирамиде» или «Тропикане»?

— Убедительно. Кстати, мы у цели. Дай-ка постреляю я, Чак.

Тарелочку радара на крыше закусочной Рамос заметил сразу. Для начала он отправил парочку снарядов по вывеске и, выждав, пока прекратится беспорядочное бегство пестро одетых посетителей, пустил ракету. Возможно, подождать следовало чуть подольше, потому что за мгновение до того, как изнутри вырвалось пламя, разнося вместе К со стеклами и рамами все сооружение, из дверей выскочил еще кто-то. Рамос разглядел силуэт, скорее женский, чем мужской, скорее длинноногий, чем приземистый, и скорее юный, нежели пожилой. Перекатившись по земле и пропустив над головой огненный вихрь и кувыркающиеся обломки, незнакомка вскочила и замахала руками. Уже разворачивая вертолет, Рамос вспомнил, где именно видел похожие движения.

— Стоп! — сказал он. — Эту киску мы берем с собой.

— Ты уверен? — спросил второй пилот. — Зачем она тебе понадобилась?

— Она может оказаться очень ценным информатором, — объяснил Рамос. За время совместной работы второй пилот постепенно привыкал к странностям напарника. Но недостаточно быстро.

— А киска что надо, — сказал он чуть погодя. — Насколько я могу разглядеть.

Рамос сбросил веревочную лестницу.

— Знаешь, что я тебе скажу? Между нами говоря, не люблю высоких блондинок с большой грудью, а нравятся мне хрупкие темноволосые девушки с задумчивым взглядом. Но только не проговорись ей.

— Так ты ее знаешь?

— Видимо, да.

— Однако же! — сказал второй пилот. — Где она научилась так ловко лазить по лестницам?

— В цирке, наверное, — ответил Рамос. — Держи управление.

Первых слов девушки он не расслышал. Кажется, речь шла о гамбургере, который ей не дали доесть, и о чьей-то безымянной матери. Были на ней шорты и рубашка, завязанная узлом на груди.

— Откуда ты взялась? — спросил Рамос, передавая ей переговорное устройство.

— С неба, — сказала она. — Хорошо получилось, что я встретилась с тобой тут.

— Да, неплохо. — Рамос повел вертолет в сторону окраины. — Не считая того, что я мог тебя поджарить вместе с заведением.

— А что здесь делаешь ты?

— Совершаю подвиги. Во славу страны гордых и сильных. Да будет тебе известно, что я успел стать национальным героем, так что если мы с тобой сейчас сгорим среди обломков, то мне уже зарезервировано место на Арлингтонском кладбище.

— А мне? — поинтересовалась девушка.

— Не уверен, но думаю, что нас похоронят вместе. Когда с обгоревшего железа соскребут остатки, трудно будет отличить твои от моих, поэтому они не захотят никого обидеть.

— Тебе-то с этого какая польза? — спросила она. — Какая разница, на каком участке земли зароют твои обгоревшие кости?

— Пустяк, конечно, — сказал Рамос, — но приятно. Это один из предрассудков, но на таких предрассудках держится мир. И вообще, перестань делать вид, будто удивляешься таким вещам, а то мой друг подумает, что ты и вправду свалилась с большой высоты. Кстати, знакомься, это Чак, стопроцентный американец. А этот, в наручниках, тоже неплохой по-своему парень, но, к сожалению, террорист, наркоторговец и вообще вредный тип. А это Джеки, славная девушка и стопроцентная…

— Стерва, — перебила Джеки. — Перестань свистеть. Что ты собираешься делать?

— Ты знаешь.

— Я? — переспросила Джеки. — Ты думаешь?

— Допускаю. Если тебе угодно быть недогадливой, объясню. Я собираюсь закончить дело, которое начал. У меня, видишь ли, появились здесь счеты с неким господином Малоном. Так что я пока высажу тебя в подходящем месте. Подождешь меня в каком-нибудь казино? Денег тебе дать? Или подсказать, на какой номер лучше ставить?

— Ты всегда был редкостным…

— Я тебя понял, — перебил Рамос. — Не уточняй.

И в этот миг заговорил «Командор».

— Что у вас, «Ласка»? — надтреснуто прозвучало в наушниках.

— Все благополучно, — доложил Рамос. — Нам осталось уничтожить еще два радара. Можете передать мои соболезнования компании «Макдоналдс».

— Великолепно, — сказал «Командор». — При чем тут «Макдоналдс»?!

— Это та самая компания, которая имеет сеть закусочных по всему миру, — с самым серьезным видом пояснил Рамос. — Почему-то почти все радары стояли на ее крышах. Теперь все в порядке, нет ни радаров, ни крыш, ни закусочных… Что-нибудь новое?

— У тебя скоро кончится топливо. Черт возьми, Рамос, если ты до сих пор не полковник, то только из-за собственного языка!

— Ты так и не ответил на мой вопрос, «Командор».

— У нас неприятности.

— О'кей! А я пока уничтожаю еще одну закусочную. Прости, связь прерываю!

— Слева, шестьдесят! — выдохнул второй пилот.

Уже нацелившись на уничтожение очередного « Макдоналдса», Рамос заложил вираж. По корпусу вертолета царапнули пули. Ответный залп превратил колесную бронемашину в чадящий факел.

— Здорово! — сказала Джеки.

Затем последовало уничтожение очередного «Макдоналдса».

— По-моему, тебе нравится это делать, — сказала Джеки.

— Что ты имеешь в виду? Стрелять, летать, злить генералов или еще что-то?

— Я имела в виду — уничтожать закусочные.

— Не люблю «Макдоналдсы», — признался Рамос — Пусть назовут меня чудовищем, но не люблю стандартных бутербродов, чашек кофе и вообще все стандартное. Даже если это и вкусно.

— Тогда ты опоздал родиться, — вмешался Диего Коронадо. Скорчившись, он сидел на полу, и смуглые коленки Джеки находились на уровне его глаз. — В этой стране все стандартное, как неиспользованные презервативы. И люди тоже стандартные. Ты стандартный герой, твой напарник — стандартный янки, а вы, сеньора, стандартная секс-бомба с обесцвеченными волосами.

— Но-но! — сказала Джеки. — Это их настоящий цвет. Ты еще скажи, что у меня грудь из силикона.

— Этого я не могу утверждать, — ответствовал Коронадо. — У меня нет возможности ее увидеть. Как ни жаль, сеньорита. Но если она так же хороша, как ноги, я готов ее пощупать.

— И получить по морде? — спросила Джеки. — Где вы его подобрали?

Рамос ей не ответил. Просто ему показалось, что впереди по курсу мелькнула еще одна бронемашина.

— В карты выиграли, — объяснил вместо него второй пилот. — Он по-своему крутой парень, просто у него совсем другие жизненные ценности.

— С чего вы так решили, офицер? — поинтересовался у него Коронадо. — Я люблю людей, маленьких детей, красивых девушек, мате, гаванские сигары, свою старую маму и хорошую корриду. Я только не люблю Соединенные Штаты.

— Какого тогда черта ты здесь делаешь, если их не любишь?!

— Что там ваш «Командор» говорил насчет топлива? — перебила их Джеки.

— Что оно сейчас кончится, — объяснил Рамос. — Он подразумевал, что без топлива вертолет может упасть на землю.

— В квартале налево есть автозаправочная станция.

— Это хорошая новость, — сказал Рамос. — Но она уравновешивается плохой — вертолет типа «апач» еще никто и никогда не заправлял бензином.

— А три бочки керосина подойдут?

— Там есть керосин?! Где эта заправка?

— Мы еще успеем вернуться на базу, — напомнил второй пилот. — Или ты изменил планы?

— Или! — объявил Рамос. — Мы будем искать Малона. Придется все-таки тебе помочь, — сказала Джеки.

— Ты совсем спятил, Рамос, — произнес Диего Коронадо. — И вы, сеньорита, тоже. Это вертолет сумасшедших.

— Главное, — изрек Рамос, — чтобы это не был корабль дураков… Не совсем уверен, Джеки, что это твоя игра. Может, все-таки проведешь время за рулеткой?

— Иди ты! — отмахнулась Джеки. — Без меня ты до утра не справишься.

— С чего ты взяла?

— Потому что я знаю, как можно найти Малона.

— О-о! — мягко протянул Рамос, сажая вертолет возле опустевшей заправочной станции. — Ты ведь поделишься со мной своими познаниями, киска?

— Если будешь себя хорошо вести и гладить меня по шерстке.

— Честное слово, я буду хорошим мальчиком… Посиди пока тут, я поищу кого-нибудь. Или ты знаешь, где эти бочки стоят?

— Я тоже пройдусь, — заявила Джеки. — Здесь страшно неудобно, под ногами путается сеньор Коронадо, и вообще я отсидела задницу.

Из единственной припаркованной к станции машины звучал какой-то разухабистый мотив. Но сама она была пуста. Как и все вокруг.

— Этот сеньор Коронадо начинал свою карьеру как погонщик верблюдов, — вполголоса объяснил Рамос, подходя к заправке и прикидывая, не кроется ли в этой безлюдности какой-нибудь подвох.

— А верблюдов он пас в Латинской Америке? — уточнила Джеки.

— Нет, что ты! Просто в желудках верблюдов провозился героин. Его заключали в стальные шарики. Все было хорошо, пока таможня не додумалась просвечивать верблюдов рентгеном. Тогда героин начали упаковывать в презервативы.

— И? — спросила Джеки.

— А презервативы, само собой, засовывали в верблюдов… Неужели тут никого нет?

— Должен быть кто-нибудь, — заявила Джеки. — А что таможня?

— Начала давать верблюдам слабительное…

— Бедные верблюды! — сказала Джеки.

— Хм! — фыркнул Рамос. Странно. Я бы пожалел таможенников.

— Извращенец! — сказала Джеки. — Нормальный человек никогда не будет жалеть таможенников. Даже если их самих по самое горло набьют презервативами и засунут в задницы верблюдов.

Рамос собирался что-то спросить, но они уже входили под навес станции. А войдя внутрь, сразу же обнаружили чернокожего паренька в униформе, довольно неловко прятавшегося под стойкой диспетчера.

На пару с ним Рамос перевез бочки к вертолету. Оставалось дождаться, пока их содержимое не перекачается в баки. Вернулся в вертолет, где застал самый разгар спора.

— Что я делаю в этой стране? — переспросил Диего Коронадо. — Делаю свой маленький бизнес, как любите говорить вы, янки. А что делал ты в тех несчастных угнетенных странах, где заработал свои орденские колодки?

— Смотря что именно и где именно, — ответствовал второй пилот. — А если говорить о твоей банановой державе, то там мы дрались с такими, как ты, мерзавцами. Или ты станешь доказывать, что вы распахивали в джунглях маковые плантации только для того, чтобы посыпать маком булочки?

— Карамба! — произнес Коронадо. — Не надо делать из нас демонов зла! Эти бедные пеоны, поля которых вы жгли напалмом, просто зарабатывали на хлеб для своих маленьких голодных детей. Не они сбивали цены на мировых рынках, и не их вина, что они могут прокормить своих бэби, только занимаясь маком и кокой.

— А себя, стало быть, ты не считаешь виноватым? Ты просто ввозишь зелье в мою страну, да?

— Как это говорится у вас, у янки, — деньги не пахнут? — поинтересовался Коронадо. — Я только соответствую конъюнктуре рынка. При чем тут я, если в вашей стране полно бездельников, которые готовы платить за это деньги и которые видят смысл жизни в том, чтобы подольше торчать под балдой?!

— Тебе никто не говорил, что ты редкостная мразь? — спросил второй пилот.

— Нет чести в том, чтобы оскорблять связанного противника, — с достоинством ответил потомок конкистадоров.

— Это не оскорбление, а констатация. Тебя совершенно не трогает, что такие же, как ты, мерзавцы приучают к наркотикам даже детей?

— Святая Мария! — сказал Коронадо. — Почему янки устроены так, что никогда не видят бревна в своему глазу? Да сотрите вы нас с лица земли, и тогда ваши бездельники и невинные дети начнут потреблять ЛСД и прочую синтетическую дрянь, которую тут же придумают химики. Я, по крайней мере, обеспечиваю своих потребителей натуральным продуктом. А что касается нашего добротного кокаина, то ему весьма многим обязана ваша прославленная национальная культура. Сколько фильмов, хитов и золотых дисков вы бы без него недосчитались?

Похоже, что от этого возражения второй пилот на время утратил дар речи.

— Чак! — сказал Рамос, оглянувшись в сторону бочек и чернокожего заправщика. — Прекрати так дергать головой или выключи пушечный прицел, а то бедный паренек, когда ты бросаешь на него взгляды, каждый раз мочит штаны.

— А что думаешь об этом ты? — спросила Джеки.

— О чем?

— О том, о чем спорят эти двое. Ты ведь успел неплохо прижиться здесь.

— Думаю, что это бесполезный разговор. Собственно говоря, прав погонщик верблюдов. Пройдет еще несколько лет, и наркотики будут выращивать исключительно в лабораторных сосудах, бедным пеонам придется возделывать бананы, а мир, по сути дела, останется прежним. Есть только один способ уничтожить наркомафию.

— Это какой же?

— Сделать так, чтобы люди сами перестали потреблять наркотики. Но для этого надо в корне изменить внутреннюю природу человека или, что почти одно и то же, базовые основы общества. Подвиги всех суперменов по сравнению с такой задачей лишь детские забавы. Мы ведь не будем этим заниматься, верно?

— Верно, — сказала Джеки. — Нам пора.

— Я тоже так думаю, — сказал Рамос. — Тем более что через два с половиной часа начнется рассвет. Если светлые силы боятся «стингеров», они должны восторжествовать до восхода солнца.

Возясь с испорченным терминалом, Жустин Вольф повернул голову и увидел большую крысу. Стоя на задних лапах возле сдвинутой вентиляционной решетки, та смотрела на него почти с человеческим любопытством.

Это было первое живое существо, которое он увидел за последние дни. Над его головой был прозрачный потолок, за которым горели звезды, пища и вода поступали автоматически, через окно доставки, а душ его тюремщики не считали жизненной необходимостью. Может быть, о Вольфе просто забыли. По крайней мере, уничтожение камер внутреннего наблюдения, которым он развлек себя в первые часы, не имело никаких последствий. После этого Вольф занялся следующей частью плана. Все оказалось сложнее, чем он думал, но все-таки из трех испорченных терминалов при известном везении можно было восстановить один. Времени скучать не оставалось, ибо только очень настойчивый и самоуверенный человек может взяться за ремонт незнакомой электроники, располагая в качестве инструментов лишь подручным хламом.

Крыса была как крыса, без особых примет, только крупнее обычных. Вообще-то, Вольф с детства недолюбливал крыс, гнусных тварей со скользкими голыми хвостами. Но в отличие от тех, с которыми приходилось сталкиваться раньше, эта выглядела симпатичной и на редкость чистоплотной.

— Привет! — сказал он.

Крыса дернула хвостом по пыльному полу.

— Здравствуй! — услышал он.

От неожиданности Вольф чуть не выронил самодельный паяльник.

— Вот этого я не ожидал! — сказал он, выдергивая один из оголенных проводов. — Или мне показалось?

— Конечно нет, — сказала крыса. — Ты не встречал раньше говорящих зверей?

— Встречал, — сказал Вольф. — Но это было давно. Почти в другой жизни. И много вас здесь таких?

— Я такая одна, — ответила крыса. — Другие говорить не умеют.

— Я так и подумал. Ты мутант, — сказал Вольф, совсем в этом не уверенный.

— А кто такой ты? — спросила крыса. — Зачем тебя держат в этом загоне?

— Я бы употребил другое слово, — сказал Вольф. — Но это тоже подходит. Меня велел запереть здесь Большой Квидак.

— Это кто?

Вольф улыбнулся:

— Такая большая членистоногая тварь. Похожая на огромное насекомое. Ходит на задних лапах.

— Я поняла, сказала крыса. — Хотя я и не знаю, что такое членистоногое и насекомое. Только его здесь так не называют. А почему он не сделал тебя одним из своих?

— Сложный вопрос, — сказал Вольф. — Считай, что я сам не знаю.

— Скажи, — спросила крыса, — а кто он такой, этот Большой Квидак?

— Монстр, — объяснил Вольф. — А также кошмар космоса и сбежавший экспонат имперского вивария.

Могло показаться, что объяснение крысу удовлетворило.

— А ты как попал к нему? — спросила она, спокойно посмотрев на вывалившуюся из окна доставки пластиковую коробку с дневным пайком.

— По легкомыслию и глупости, — ответил Вольф, заученным движением открывая коробку. — Я бывал на этой станции раньше, но мне не приходилось встречать тут живой души. Имею в виду людей, — уточнил он. — Я просто потерял осторожность. Ты ничего не имеешь против куска колбасы?

— И против сыра тоже, — подтвердила крыса.

— А как давно Квидак обосновался на этой станции? — спросил Вольф, ломая надвое кусок сыра. И поглядел на экран терминала, с которого только что стер пыль. В темной гладкой поверхности отражался немытый и небритый парень с растрепанной шевелюрой.

— Не знаю, как ответить, — призналась крыса. — Давно — это сколько?

— Ладно, пропустим, — решил Вольф. — А какие у тебя отношения с другими крысами?

— У меня уже давно нет с ними никаких отношений. С тех пор как я стала непохожа на них, мне пришлось учиться жить одной.

— Это было тяжело?

— Труднее всего было научиться добывать пищу. Пока на станции снова не появились люди, крысы кормились у действующих синтезаторов, которые забыли отключить. Это был очень жестокий порядок. Пищи хватало только на определенное количество зубов и…

— Может, ртов?

— Да, ртов. И потому, когда крыс становилось больше, им приходилось друг друга убивать. Люди называют это борьбой за существование. Я бы не выжила, если бы не научилась сама запускать синтезаторы.

— Другие крысы этого не умели?

— Конечно. Если бы мои родичи научились это делать, здесь жил бы миллион крыс.

— Представляю, — сказал Вольф. — Итак, ты стала независимой и одинокой.

— Но зато живой. Иначе бы меня съели. Я селилась подальше от работающих синтезаторов, а так как синтезаторы стоят во многих местах, а работало их всего, — крыса запнулась, — всего десять и еще десять, это будет…

Бойко владевшая человеческим языком, крыса почему-то терялась, когда речь заходила о простейшей арифметике. Если она упомянула миллион, то лишь потому, что считала цифру близкой к абсолюту.

— Я понял, — заверил Вольф. — Одной жить скучно?

— Что для тебя скука? — спросила крыса.

— Трудный вопрос. Ну, я бы сказал, что это смесь безразличия и тоски.

— У меня не было времени на такие вещи. Я старалась выжить. Сначала за мной охотились люди, потом другие крысы, а теперь почти всех перебили твари, которых завез сюда Большой Квидак.

— Ты сказала — твари?

— А ты их еще не видел? Такие не очень большие, размером с меня, восьминогие и очень глупые.

— Гм, — сказал Вольф. — Даже не соображу, что это может быть.

Крыса не ответила. Съев последний бутерброд, Вольф снова занялся терминалом.

— Все это хорошо, — рассеянно произнес он минут через пятнадцать, глядя на итог многодневного труда, — но вот беда, не хватает некоторых деталей.

— А каких именно? — спросила крыса.

— А вот таких, — объяснил Жустин, демонстрируя детали. — Это называется «шина данных». А это разъемы.

— Я знаю, где достать такие, — сказала крыса, внимательно их осмотрев и даже обнюхав. — Скажи, а для чего тебе все это надо?

В конце концов, подумал Вольф, если она подослана, то вряд ли теперь откровенность навредит. А если нет…

— Ну, во-первых, оживив терминал, я смогу видеть, что творится на станции, — объяснил он. — Во-вторых…

За следующий час Рамос успел сделать многое. Он расстрелял последнюю закусочную фирмы «Макдоналдс», разгромил блокпост на северном выезде из города, сровнял с землей фабрику по производству мороженого, похоронив под развалинами склад оружия, достаточный для вооружения пехотной дивизии неполного состава, и уничтожил линию электропередачи, впервые за долгие годы погрузив в темноту весь город Лас-Вегас.

— Беда небольшая, — высказался по этому поводу второй пилот. — Все равно эти южане жалуются, что рождаемость у белых ниже, чем у цветных. А между тем доказано, что ничто так не способствует всплескам рождаемости, как временные отключения электричества.

Десять минут спустя вертолет пошел на снижение. В окнах коттеджей мерцали только тусклые огоньки свечей.

— Высадишь меня во внутреннем дворе, — сказал Рамос. — Сам заложи вираж, чтобы они ожидали угрозы с фасада, дай очередь по крыше и сразу уходи, пока тебя не шарахнули чем-нибудь. Но все время будь наготове. Все надо сделать очень быстро.

Спрыгнув на землю, он оступился, но остался на ногах. Вертолет тут же ушел вверх, и через короткое время по крыше коттеджа протарахтели разрывы двадцатимиллиметровых снарядов.

— Ему конец, — произнес Коронадо. — Там собралась большая компания, и теперь его превратят в решето.

Второй пилот повел вертолет в облет здания. Можно было услышать раздающиеся внутри выстрелы. Сначала они звучали в дробном темпе, а потом резко стихли.

— Ну я говорил… — начал Коронадо.

И в этот момент прогремела пара негромких взрывов.

— Успокойся, — лениво сказала Джеки. — Расслабься. Ты еще не понял? Этот парень из породы тех, которым удается все.

Она все-таки немного нервничала. Коронадо вдруг обнаружил возле своего носа кляп. Он попытался сопротивляться, крепко стиснул рот, но ловкие пальчики Джеки нащупали у него на шее и под челюстью пару точек, после нажатия на которые он почти неосознанно сделал все, что требовалось.

В это время, хрустя попавшими под ноги осколками китайского фарфора эпохи Мин, Рамос выпустил длинную очередь и замер, ожидая ответных выстрелов. Их не последовало.

— Садитесь во дворе, — передал он. — Я сейчас спущусь. — И через короткое время возник возле вертолета, втолкнув в кабину одутловатого человека, которого от переизбытка впечатлений плохо держали ноги. — Знакомьтесь с чудовищем! — сказал он. — Кто бы мог подумать, что до рассвета мы так перегрузим вертолет.

Он сел на свое место и надел пилотский шлем как раз вовремя, чтобы услышать:

— «Ласка», я «Командор»! Где вы, что с вами? Все о'кей, сэр! — ответил Рамос, поднимая вертолет. — Готовьте себе дырку для новой звездочки. Малон в моих руках.

Начинался рассвет. Он постарался провести вертолет в обход блокпостов на выездах из города.

— Итак, теперь мы окончательно герои, — объявил он, когда внизу обозначились песчаные дюны. — Что скажете, друзья?

«Друзья» не торопились с ответными репликами. «Крестный отец» больше не сулил миллионы на швейцарских счетах, и вообще, после того как ему вкололи дозу успокоительного, он только счастливо улыбался, время от времени глупо хихикая. Джеки усмехалась своим мыслям, дону Диего Коронадо мешал кляп, который у него забыли вытащить, а второй пилот пил кофе, держа термос обеими руками.

— Куда ты направляешься? — спросил он. — Если на прежнюю точку, то ты сильно отклонился к западу.

— Нам надо приземлиться на одном уединенном ранчо, — объяснил Рамос. — Я собираюсь совершить еще один подвиг.

— Что еще ты задумал?

— Расскажу. Но не здесь.

Ранчо выглядело ухоженным, но опустевшим. Ни собачьего лая, ни хозяина на пороге, в лучших традициях вестернов встречающего незваных гостей с многозарядным дробовиком в руках.

— Ты слышал, наверное, наш разговор с «Командором»? — начал Рамос, не без удовольствия вдохнув рассеянный в воздухе запах коровьего навоза. — Насчет того, что я человек без документально подтвержденного прошлого.

— Да, слышал. Равнодушный к фермерским прелестям второй пилот затянулся сигаретой. — Но, сам понимаешь, не придал значения.

— И зря.

Второй пилот хотел спросить почему, но не успел. Рамос ударил его ребром ладони пониже затылка.

— Ты извини меня, — сказал он с сожалением. — Я не стал бы этого делать без необходимости, но ты не поверил бы мне на слово, а у меня нет времени тебя в чем-то убеждать. Ты слишком хороший солдат, а то, что я собираюсь делать, может показаться дезертирством. Хотя, по сути, это совершенно не так. Вся штука в том, что мои детство и юность действительно не задокументированы. Я провел их не в Штатах и даже не на этой планете. Кстати говоря, она не представляет ничего особенного. Ты удивился бы, узнав, как много во Вселенной планет, на которых есть страна по имени Соединенные Штаты. Впрочем, берем за основу бесконечность, остальное просто. Видишь ли, мой корабль потерпел крушение, меня сочли погибшим, и, чтобы подать о себе весть, мне пришлось стать героем. Теперь пришла пора отправляться туда, откуда я появился. Сеньора Коронадо и господина Малона я оставляю в дар Соединенным Штатам. Пока ты будешь связываться с генералами, я успею исчезнуть. Мне жаль, что нам пришлось расстаться именно таким образом.

Когда вертолет оторвался от земли, второй пилот только начинал шевелиться.

— Тебе часто случается бить по затылку своих коллег? — поинтересовалась Джеки.

— Нет, не очень. А как ты меня нашла?

— Ну, после того как ты стал героем, заметить тебя стало не так уж сложно.

— Неплохо придумано, правда?

— Не ты первый. Но почему ты избрал именно такой способ?

— А что еще мне оставалось? — спросил Рамос— Я подумывал сначала, не стать ли мне здесь великим изобретателем, но это чревато конфликтом с законом о нераспространении передовых технологий на отсталых планетах. Был вариант прославиться в мире искусства, но пришлось бы долго выбиваться из безвестности. Существует индустрия развлечений, и, если не вписался в нее, рискуешь околеть от голода на груде шедевров.

— Можно было сотворить что-нибудь шокирующее, — заметила Джеки.

— Видно, что ты плохо знаешь этот мир. После Сальвадора Дали, собственными руками выкалывавшего глаза мертвым ослам, здесь трудно стать гением эпатажа.

— И ты стал героем?

— Совершенно верно. А это случайно получилось, что за мной отправили тебя?

— Отчасти, — сказала Джеки. — Эту случайность оставалось только подготовить. Ты ведь знаешь, на самом деле я всегда делаю только то, что хотела бы сама.

— Да, я всегда удивлялся, как это тебе удается.

На аэродроме отыскался подходящий маленький самолет, заправленный по самые горлышки баков. Рамос выглядел рассеянным. Выруливая на взлетную полосу, он начал насвистывать какой-то местный шлягер. Джеки наблюдала за ним с любопытством.

— О чем ты задумался? — спросила она уже в воздухе. — Поговори со зверушкой. Куда мы летим?

— На остров, — сказал Рамос.

— Какой остров?

— Мой остров. Нам ведь все равно, где дождаться корабля? Маленький островок у побережья Калифорнии. Я приобрел его по случаю. Одни покупают ранчо, а я купил остров.

— Остров?!

— А что тебя удивляет?

— Нет, просто что-то напоминает. Рамос пожал плечами:

— Мне понравилась сама идея. Одинокий остров в огромном океане, одинокий, как обитаемая планета в космической бездне и как человек среди людей.

— Последнюю фразу я не поняла.

Рамос хмыкнул:

— Есть теория, что по-настоящему человек не одинок только до выхода из чрева матери. Она его мир, с которым он слит как единое целое. А родившись, человек безвозвратно обрекает себя на одиночество, с которым живет до самой смерти. Он будет неосознанно пытаться преодолевать это ощущение. Обзаводясь друзьями, становясь членом групп, кланов, тусовок, партий. Наконец, искать выход в любви. Сливаясь с кем-то другим, на время мы забываем об одиночестве… Как тебе это?

Джеки слушала внимательно.

— Странная теория, — с сомнением сказала она. — Это ты ведь не сам придумал?

— Нет. Это очень старая теория. В каком-то смысле она отстала от жизни. Мне рассказал один… Ну, скажем так, один старый знакомый. Может, я его и переврал. Да и какая разница, сам я придумал или нет? Все равно, что бы ты ни придумал, однажды уже придумали другие. Считай, что это разговорилось мое подсознание. Вероятно, от переизбытка кофеина. Ты помнишь, что такое подсознание?

— Это то, что всем нам лучше держать при себе, — ответила Джеки.

— Всю свою историю люди занимались тем, что создавали вторую природу, — сказал Жустин Вольф, задумчиво разглядывая начинку перепаиваемого монитора. — Ведь сам по себе человек — существо очень слабое, медлительное, с плохой реакцией, чувствительное к холоду и жаре и весьма подверженное стрессам.

Устроившись по правую руку, крыса внимательно за ним наблюдала.

— Что ты называешь второй природой? — спросила она. Может, ее и не очень-то занимала тема разговора. Она только что вернулась из очередного рейда по станции, принесла в зубах последний недостающий разъем, а теперь отходила от пережитых страхов. На обратном пути ее пыталась преследовать одна из тварей, которых она до дрожжи боялась. Судя по описаниям крысы, они были похожи на пауков.

— Второй природой я называю то искусственное окружение, которое создали вокруг себя люди, — пояснил Вольф и подумал, насколько непонятно может это звучать. — Оружие, инструменты, одежда, транспорт, жилища, — добавил он. — Потом они принялись компенсировать несовершенство своего мозга. Для начала изобрели способ сохранять информацию в виде знаков. Это называлось «письменность». Наверное, где-то в те же времена, пара-тройка столетий не в счет, изобрели первое вычислительное устройство. Оно называлось «абак». Ну потом потребовалось тысячелетия три, чтобы создать первый компьютер.

Бросив взгляд на крысу, он понял, что та слушает его внимательней, чем казалось.

— Такой, как этот? — спросила она.

— Ну не совсем. Такие появились не сразу. Хотя этот тоже далеко не вершина.

— Я поняла, что ты очень хорошо разбираешься в них. Вольф отметил мимоходом, что за считанные дни ее запас слов вырос на порядок. Не надо удивляться, рассеянно повторил он себе, логика пасует в мире, в котором возможно все.

— Да, довольно-таки неплохо. Я вообще один из редких людей, способных вручную чинить электронную технику. Я знаю только еще одного такого. В обычной жизни это бесполезное умение. Все равно что быть мастером по изготовлению каменных топоров. Это совершенно не нужно в мире, где машины давно ремонтируются самими машинами.

— Ты долго учился? — спросила крыса.

— Довольно-таки долго. — Вольф поскреб пальцами обросшую щеку. — И мне потом казалось, что я совершенно зря потратил время.

— А в самом деле, для чего ты учился тому, чем всегда занимаются машины? — спросила крыса.

— Интересный вопрос.

— Ты хотел сказать — странный вопрос?

— Напротив, я хотел сказать то, что сказал.

Вольф запаял разъем и отключил паяльник.

— Послушай, — спросил он, — а почему ты заговорила со мной?

— Я долго за тобой наблюдала, — призналась крыса. — И поняла, что ты не такой, как другие.

— Приятно слышать, — заявил Вольф. — А я вот тебя не замечал.

— Я постаралась, — сказала крыса. — Помню, я как-то раз застала тебя спящим. Ты разговаривал во сне.

— Вот как? И что же я говорил?

— Я не очень поняла. Речь шла о каком-то маленьком острове, какой-то Тихой Долине, Заоблачном замке. — Она исподтишка наблюдала, как лицо человека вытягивается в непритворном удивлении. — А еще ты называл имя. Кажется…

— Стоп! — быстро перебил ее Вольф. — Вот его-то повторять и не надо.

Некоторое время он молча занимался подборкой разъемов.

— Может быть, ты все-таки что-нибудь расскажешь? — предложила крыса. — Как-никак, но я знаю о тебе куда меньше, чем ты обо мне. Несправедливо.

Крыса-мутант была полна загадок, каждая из которых начиналась словом «откуда». Откуда, к примеру, она могла приобрести такой приличный словарный запас? Когда она увлекалась разговором, то создавалось впечатление, что она знала больше, чем старалась показать.

— Я сделаю по-другому, — сказал Вольф. — Я расскажу сказку.

— Сказку? — переспросила крыса.

— Верно, — подтвердил он. — Сказкой обычно называется интересная история, которой не было на самом деле.

— И о чем же эта сказка? — поинтересовалась крыса.

— Про маленький остров, про Тихую Долину, про Заоблачный замок, — ответил Вольф, чрезвычайно внимательно рассматривая шину данных. — Про двух маленьких детей и про кое-кого еще.

— Рассказывай, — согласилась крыса. — А этой истории вправду не было на самом деле?

Человек помедлил с ответом.

— В каком-то смысле ее действительно не было, — сказал он.