Карты рая

10. В Заоблачном замке…

В Заоблачном замке Дейзи тоже вспоминала о своем братце, но больше с досадой, чем с тревогой. Как и Дензил, она догадывалась, что с ним ничего не случится. И считала, что ему пора выбраться оттуда, где он находится — где бы он ни был. Досада была несправедливой, но вот проблемы справедливости Дейзи почему-то совершенно не волновали.

— Ты сама осталась бы здесь, если бы смогла убежать? — поинтересовался у нее волк.

— Конечно нет, — призналась Дейзи.

— Так почему же ты не убежала?

— Потому что не могу.

— А если и он не может? — поинтересовался волк. Разговор этот происходил в той же самой комнате с огромной кроватью, окнами с видом на окрестности с высоты орлиного полета, гобеленами и дубовой дверью.

Дейзи не ответила. Она уже привыкла, что с волком можно себя вести как с огромной говорящей собакой, говорить обо всем, что взбредет в голову, и молчать о том, о чем говорить нет настроения.

— Я пойду, госпожа? — спросил волк.

— Нет, побудь тут, — ответила Дейзи.

Все равно она была уверена, что, задвинув за собой засов, волк не уйдет далеко, а ляжет на какую-нибудь подстилку рядом с дверью и станет дремать, положив голову на лапы. Совсем как сейчас, когда он уютно устроился на пушистой медвежьей шкуре у ее ног. По крайней мере, с ним ей почему-то не было скучно.

А скуки в Заоблачном замке хватало. Как выяснилось, здесь не было возможности ни послушать музыку, ни посмотреть фильм, а гулять разрешалось только по замку, и то в сопровождении. Еще в замке нашлась библиотека, но, во-первых, Дейзи не любила читать, а во-вторых, и книги, как на подбор, оказались неинтересными. Их тематика сводилась к магии и мистике. Другие темы старого волшебника мало волновали.

И с самим волшебником Дейзи успела свести знакомство. Был он высок, тощ, седовлас, имел взгляд пронзительный, но при встрече с ней взгляд терял остроту, и в нем появлялось нечто вроде искательности и растерянного недоумения. Уловив это, Дейзи совершенно перестала бояться волшебника.

Познакомились они через несколько часов после ее первого пробуждения. Лязгнул засов, и волшебник предстал на пороге комнаты.

— Рад видеть тебя в полном здравии! — произнес он, как будто именно так и положено говорить, когда старый волшебник входит в темницу к заточенной им маленькой девочке.

Вообще-то, удобное помещение в высокой башне с видом на остров с высоты птичьего полета не подпадает под определение темницы, но в остальном ситуация выглядела именно так.

Дейзи не торопилась отвечать, с любопытством разглядывая волшебника.

— Надеюсь, тебе здесь понравится, — сказал он, попытавшись разрядить тишину.

— Нет, — сказала Дейзи, — мне здесь совсем не нравится!

Волка рядом не было. Когда волшебник появился в дверях, он постарался незаметно удалиться. Дейзи услышала только цокающий звук когтей. Потом и он затих.

— Мне жаль, — сказал волшебник. — Но у меня не было другого выхода. Пришлось заманить тебя сюда, потому что так требовало пророчество.

Это уже что-то новое.

— Какое-какое про-ро-чество? — изумленно спросила Дейзи.

С этим словом ей еще не приходилось иметь дела. Прежде чем продолжить, Визард вобрал побольше воздуха во впалую грудь, а Дейзи продолжала лихорадочно осмысливать его слова. Волшебник сказал «заманить», а значит…

— Это пророчество я прочел в тайной книге Илуверита, — произнес Визард. — Там сказано, что девушка из Тихой Долины способна вернуть вторую молодость.

Он открыл рот, чтобы продолжить, но не успел. Дейзи его перебила.

— Кому? Кому вернуть? — спросила она тоном, который принято приберегать для людей, говорящих несуразные и просто сумасшедшие речи.

И этот тон неожиданно сбил волшебника с толку. Было видно, что он мысленно заметался в поисках подходящих объяснений.

— К сожалению, — не очень уверенно произнес он, — на листе сохранились не все руны. Край листа обгорел, и в середине несколько рун расплылось. Но то, что я прочитал, это правда, потому что великая книга Илуверита никогда не врет.

— А ты? — спросила Дейзи.

— А что я? — переспросил волшебник. Первоначальные преимущества своего положения он уже утратил. Очень трудно производить внушительное впечатление на человека, от которого тебе нужно что-то, причем непонятно что.

— Я не умею возвращать никаких молодостей, — по возможности убедительно сказала Дейзи. — Ты, наверное, неправильно прочитал свою книгу.

Волшебник медленно покачал головой.

— Я не мог неправильно прочесть книгу, — сказал он. — Девушка из Тихой Долины сможет дать вторую молодость, сказано там. В Тихой Долине есть только одна девушка. Разве не так?

В вопросе проскользнула нотка неуверенности, как будто он надеялся, что Дейзи вдруг скажет: «Не так!» А потом объяснит, что в долине проживает еще одна девушка, именно та самая, которая нужна, и недоразумения волшебника будут устранены.

— Так, — подтвердила Дейзи. — Но все равно я не умею возвращать молодость. Ты понимаешь?

— Ты просто еще сама не знаешь, — решил Визард, постаравшись придать своему голосу проникновенное звучание. — Так часто бывает. Человек рождается и живет для какой-то миссии, но не знает об этом, пока не приходит его час. Вот увидишь, девочка, однажды этот час придет, и ты узнаешь, что можешь все.

— Так, — сказала Дейзи, которую приключения последних дней заставили повзрослеть. — А кому я должна вернуть молодость?

Хотя уже и не так явно, но волшебник снова заметался.

— Мне, — заявил он, собравшись с духом.

— А почему именно тебе? — спросила Дейзи.

— Видишь ли, — сказал волшебник, — во-первых, я хочу жить.

Самое время было спросить: «А что во-вторых?» — но неискушенная в полемических тонкостях Дейзи упустила такую замечательную возможность.

— Вот что, — решила она, — если я научусь возвращать молодость, то сама к тебе приду и возвращу. А сейчас отпусти меня, и я пойду домой. И куда ты спрятал моего брата?

— Какого брата? — искренне удивился Визард. Чтобы вспомнить, о ком речь, ему понадобилось некоторое время.

— Ах да! — поправился он. — Этого милого малыша отправили куда-то в другой замок. Если хочешь, я отпущу его домой. В самом деле, я просто забыл о нем. Он мне совершенно не нужен. А ты останешься здесь. Извини, я просто не могу тобой рисковать. В книге сказано, что тебе все время будет угрожать опасность. А здесь, в замке, тебе будет хорошо.

— Нет, — сказала Дейзи. — Здесь мне совсем не будет хорошо!

Она уже окончательно поняла, что от волшебника ей ничто не угрожает. Никто не режет курочку, обещающую нести золотые яйца, и тем более не угрожает маленькой девочке, которая потенциально способна подарить тебе вторую молодость. Особенно если престарелый претендент на перерождение имел глупость ей это объяснить.

— Ты только скажи, что тебе нужно, — проникновенно сказал Визард. — Только скажи.

Люди, а особенно женщины, делятся на тех, которые не опускаются до мелочного торга с судьбой, и тех, которые знают, что всего жизнь все равно не даст, но можно попробовать поторговаться. В каждой маленькой девочке живет еще не созревшая маленькая женщина, и та, которая медленно зрела в Дейзи, относилась к первому типу.

— Я хочу уйти отсюда! — объявила Дейзи. — И сейчас же!

Когда неодолимое стремление сталкивается с неодолимым препятствием, кому-то из них приходится уступить. Или погибнуть в результате лобового столкновения.

— Ты этого не сделаешь, — уверенно сказал Визард.

— Это почему? — спросила Дейзи.

— Потому что я тебя не выпущу.

Со статусом неодолимого препятствия Визард расставаться категорически не желал. К чести Дейзи, она тоже поняла, что со сдвинутым на идее собственного омоложения волшебником договориться невозможно.

— Ты не волшебник! — просто сказала она. — Ты дурак!

На протяжении разговора Визард стоял посредине комнаты. Он выбрал эту позицию для вящей внушительности, а теперь взмахнул руками, подняв широкими рукавами вихри воздуха. Прозвучало какое-то заклинание, за окном потемнело, сверкнула молния и раздался удар грома.

— Ты никуда не уйдешь! — зловещим голосом произнес он.

Другие в таком состоянии бьют посуду. Но громы и молнии выглядят внушительней.

— Ты никуда не уйдешь! — повторил Визард. — Пока не настанет твой час. — И, повернувшись, вышел из комнаты, подметая пыль пестрой мантией.

За окном сразу же посветлело. Уходя, волшебник хлопнул дверью, но сделал это излишне сильно, потому что, захлопнувшись, она снова приоткрылась. Дейзи услышала звук удаляющихся шаркающих шагов.

Волк ожидал волшебника в конце коридора. Для человека это было бы достаточной дистанцией, но для зверя, имеющего в пять раз более сильный слух, это слишком близко, чтобы ничего не слышать.

— Следи за ней, — приказал Визард. — Ты помнишь, кто твой хозяин?

— Ты, господин, — прозвучал ответ.

— Так не забывай об этом.

Когда эхо шагов Визарда стихло, Дейзи услышала знакомое цоканье когтей

— Госпоже что-нибудь нужно? — поинтересовался волк, открыв дверь. — Мой хозяин велел не отказывать ни в чем. Может, ты хочешь поесть? Погулять в саду? Может, тебе нужно что-то другое?

Дейзи посмотрела на него задумчиво.

— Нет, не надо, — вдруг сказала она. — Иди сюда и поговори со мной…»

Дочитав до этого места, старый букинист закрыл книгу.

— Поговори со мной, — задумчиво повторил он.

И никто ему не ответил.

— Ты как-то говорил, что знаешь, где в пределах досягаемости можно набрать топлива? — спросила Сато, глядя, как, медленно тая в экранах, удаляется гигантский звездолет.

— Я-то знаю, — подтвердил Хейл. — Тебе повезло, что связалась со мной, а не с каким-нибудь дальнобойщиком, изучившим только свою трассу. А иначе тебе бы пришлось узнать, что означает слово «робинзон».

— Я и так это слово хорошо знаю, — отмахнулась Сато. — Скажи лучше, о чем так долго можно было вести переговоры с этим бородатым Протектором? Между прочим, я до сих пор думала, что протектор — это часть защитного снаряжения.

— Хм, — фыркнул Хейл. — Я, между прочим, тоже бородатый. Вернее, был им и скоро снова стану. А беседовали мы с ним о прошлом и будущем цивилизаций. Цивилизаций вообще и его цивилизации в особенности.

— Судя по продолжительности беседы, о прошлом он должен был рассказать тебе все. А что вы говорили о будущем?

— Я не стал его особенно разочаровывать. Он думает начать историю с чистого листа, избегнув прошлых ошибок. Но и обнадеживать его я его тоже не старался. Как все диктаторы, он немного фантазер. Он думает, что сможет, как некий пророк, привести свой народ в Землю Обетованную, начертать мудрые заветы на скрижалях, следуя которым создаст рай. — С этими словами Хейл перекинул ноги через подлокотник кресла. — Если планета будет иметь суровый климат, то в борьбе за существование станет не до утопий, сохранится жестокий, централизованный режим управления, иерархия распределения благ и в перспективе — борьба за власть среди преемников диктатора, — продолжил он. А если планета окажется благодатным эдемом, то…

— Чтобы с тобой говорить, надо держать под рукой словарь, — перебила Сато. — Ты не напомнишь мне, что такое «эдем»? И вообще, откуда ты набрался всей этой ерунды?

— Я так понял, ерундой ты называешь мои скромные знания? — поинтересовался Хейл. — Другие называют это эрудицией.

— Я бы назвала это словесным мусором.

— Спасибо, — с некоторого времени Хейл стал более снисходительным, — ты очень любезна.

— А ты?

— Я? Я безгранично терпелив. И вообще, мне пора готовить прыжок. Если я ошибусь, то нам предстоит неопределенное время загорать в вакууме.

— Ты так и не сказал, что случится, если планета окажется благополучной.

— Ах да! Если условия будут идеальны: оптимальное соотношение кислорода, солнечные ванны, нет опасных хищников и микроорганизмов, то едва колонисты освоятся, им станет тягостна опека центральной власти, раздутого аппарата с массой начальников отделов, заместителей и секретарей. Начнется неконтролируемое расселение, при этом попытки поддержать жесткий контроль ни к чему хорошему не приведут. Скорее всего за пару поколений человечество рассеется, распавшись на небольшие общины. При этом культурное наследие материнской планеты будет в основном забыто, и через несколько столетий от него останутся одни невнятные легенды. И все начнется сначала. В любом случае утопии не будет.

— Я даже не стану спрашивать у тебя, что это такое.

— Был такой царь Утоп, — начал Хейл. — Персонаж из сказки для взрослых, которую написал один монах, серьезно задумавшийся о несправедливости мира.

— Ты мне уже надоел со своими сказками. Откуда ты всего этого набрался?

— Видишь ли, — сказал Хейл, неторопливыми движениями коротких пальцев гася и зажигая на экране яркие прямоугольники диалоговых окон, — у меня как-то был случай, когда я оказался надолго заперт в помещении, наполненном толстыми и старыми книгами, с корешков которых нужно было постоянно сдувать пыль. Надеюсь, тебе не надо рассказывать, что такое книги?

— Знаю, — заявила Сато. — Это такие толстые тетради с напечатанным текстом. Очень неудобные по сравнению с ноутбуком.

— Может быть, — сказал Хейл. — Для кого как. Но они еще и учат мудрости.

— Что, по-твоему, значит «мудрость»?

— Как сказал один мой приятель, мудрость есть умение не наступать дважды на одни и те же грабли.

— Про грабли я уже как-то слышала. Только не поняла, что это такое.

— Насколько я понял из контекста, — не очень уверенно пояснил Хейл, — грабли были старинным механическим прибором, используемым в прикладной психологии для определения умения человека приспосабливаться к меняющейся ситуации… Так вот, помещение было тесное, книжные стеллажи ветхими, так что я боялся, как бы они не обрушились мне на голову, если я начну заниматься слишком подвижными физическими упражнениями. В итоге все время заключения я провел занимаясь дыхательной гимнастикой и читая книги.

— Да, — посочувствовала Сато, — долгое чтение книг тяжело отражается на человеке.

— Возможно, — меланхолично согласился Хейл. — Но все же не так сильно, как многолетнее пребывание среди лошадей.

Как это ни удивительно, на этот раз Сато промолчала.

В коридорах Космической академии бывает очень интересно. По первому разу уж точно. Здесь возможны самые неожиданные встречи, тут живьем ходят герои легенд, несомненные гуманоиды и совсем наоборот, на прозрачных постаментах застыли прославленные корабли… А еще можно растянуться на полу, скользком и зеркально блестящем, ставшим таким в результате широкого применения дисциплинарных нарядов. Вам известно, что такое крутодер? Если нет, значит, вы не учились в Космической академии.

Конечно, интереснее всего люди. Рамос наблюдал за двумя фехтовальщиками — в бешеном темпе работая деревянными мечами, те в азарте спарринга как раз вылетели из дверей до-дзе, — когда перед ним остановился какой-то курсант младшего курса. Прежде чем принять решение, он несколько раз открыл и закрыл рот.

— Прошу прощения, сэр, вас зовут не полковник Рамос? — спросил он.

Рамос оглянулся. Курсант обещал в будущем стать смышленым парнем, но в настоящее время его интеллект был парализован сложностями уставных отношений.

— Возможно, — ответил он. — Во всяком случае меня зовут Рамос.

— Тогда вас уже ждут в аудитории, сэр.

— Гм! — сказал Рамос, внимательно глядя в глаза курсанта. — Вероятно, я буду читать там лекцию? Тогда пойдемте, — тут же добавил он, получив необходимую вербальную информацию.

Уже на входе в зал Рамос взял курсанта за локоть:

— Напомните мне тему лекции.

— Тему? — переспросил тот, основательно удивленный и снова засомневавшийся.

— Именно.

— Перспективы человеческой цивилизации, сэр.

— О! — сказал Рамос— О'кей! — И уверенно проследовал в зал и далее, на лекционную кафедру.

Полусотня пар взглядов изучающе скрестилась на нем.

— Итак, начнем, произнес Рамос, оказавшись под их прицелом. — Поскольку наше будущее неумолимо вытекает из прошлого, именно с него я и начинаю. Собственно говоря, есть только две огромные, стремящиеся к абсолюту величины: будущее и прошлое. Настоящее же, к которому прикованы наши с вами мысли, всего-навсего точка между этими бесконечностями, бешено бурлящий порог, миновав который будущее безнадежно становится прошлым. Впрочем, это философия.

«И вообще, к чему это я?» — добавил он, но уже про себя. Его взгляд пробежал по залу. Если беретесь за роль, к которой совершенно не готовы, то вот вам хороший совет: махнув рукой, начинайте уверенно нести ерунду, ибо слишком серьезное отношение к делу вас погубит. Именно в этом, а ни в чем ином кроется причина метафоричной загадочности древних пророков. Они были простыми людьми, а вещали от имени Бога как заурядные шарлатаны, с серьезным видом изрекая все, что приходило им в голову. Впрочем, Рамосу было что сказать всерьез, но не перед этой аудиторией.

— Первой гипотезой строения мира, — продолжил он, — была гипотеза плоской земли, лежащей то ли на спинах каких-то экзотических животных, то ли просто плавающей, как плот, в бесконечном океане. Не помню точно, как именно, но это как раз неважно. Такая гипотеза может показаться нам смешной, но, с точки зрения создателей, она вписывалась в рамки их логики и основывалась на жизненных наблюдениях не меньше, чем наша с вами теория расширяющейся Вселенной.

Слушали его внимательно, хотя и с долей нарастающего недоумения.

— Ну-с, сказал Рамос, — продолжим. Прогнозируя будущее, исходя из прошлого, можно сделать самые неверные выводы. Например, предсказать летающие паровозы. Будущее астронавтики представлялось в двадцатом веке подобием плаваний древних каравелл. Раньше, в пятнадцатом веке или когда еще, все было достаточно просто. Какой-нибудь новатор обивал пороги, доказывая чиновникам королевских канцелярий, что, если корона профинансирует его инициативу, он берется открыть за океаном новую землю, населенную язычниками, богатую золотом и пряностями. В конце концов король позволял себя уломать, оговорив львиную долю будущих доходов и выделив на оснащение экспедиции сумму, приблизительно равную затратам на пару королевских обедов… Ты что-то хотел спросить, курсант?

— Да, сэр, — раздалось из зала. — Если можно, объясните, что такое «каравелла».

— О'кей! — согласился Рамос— Так назывался деревянный корабль размером приблизительно с эту аудиторию, когда больше, а когда и меньше. Двигался он с помощью парусов. Надеюсь, мне не придется объяснять, что такое «паруса»? В общем, довольно некомфортабельное транспортное средство. Спать приходилось на палубе, трюмы набивались бочками с водой, солониной и сухарями, которые за месяцы плавания успевали невообразимо протухнуть и зачерстветь. Добавим к этому отсутствие элементарных удобств, обилие крыс и единственное очко, расположенное сразу за носовой фигурой. Дальнейшие уточнения нужны?

Уточнений никто не требовал.

— Итак, проблему космических путешествий надеялись решить так же, как за века до того решили проблему заокеанских плаваний. Но еще на стадии прикидок обнаружилась пропасть между упованиями и реальностью. Можно достигнуть неизвестного континента, располагая представлениями о шарообразности планеты, умением определять широту по полярной звезде и имея в качестве технологической базы полудюжину корабельных плотников. Совсем иное дело мечтать о межзвездных бросках. Сначала выяснилось, что нужно более глубокое теоретическое основание, нежели обычная Ньютонова механика. Потом пришло понимание, что все существующие движители для такой цели так же слабы, как пороховые ракеты. Это относилось и к термоядерному горючему. Простой расчет показывал, что ракета с термоядерным двигателем с полезной нагрузкой в сто тонн, рассчитанная достигнуть одной из ближайших звезд и вернуться, должна иметь массу порядка галактической. Оставался, таким образом, только двигатель, основанный на принципе аннигиляции, возникающей при контакте вещества с антивеществом, в котором роль истекающего газа будет играть свет. Но и тут вставали трудноразрешимые проблемы. Во-первых, пришлось бы наладить производство антивещества, месторождения которого, как мы с вами знаем, более чем проблематичны. Энергетические затраты при этом оказались бы таковы, что…

— К сожалению, — раздалось от входа, — я буду вынужден прервать вас. А вы неплохо устроились тут, майор. Может быть, когда-нибудь еще дочитаете свою лекцию. Но только не сейчас.

Следом за бритым человеком с внешностью средневекового аскета в аудиторию вошел офицер в парадной форме.

— Лекция окончена! — объявил он тем неприятным голосом, с которым в военно-учебных заведениях связано понятие дисциплины. — Все свободны — кроме курсанта… — Рамос прослушал имя. — С ним у меня отдельный разговор.

Нет, все-таки это был не преподаватель.

— Приветствую вас во имя Великого Огня, — сказал Транг, заменив этим приветствием общепринятое рукопожатие. — С чего это вам вздумалось заменять заболевших профессоров? Пусть даже и своих однофамильцев.

— Почему бы и нет? — хмыкнул Рамос. — Мне предложили прочитать лекцию, и мне эта идея понравилась. Жаль, — добавил он, выходя в коридор, — что вы не дали мне лекцию продолжить. Я как раз собирался доказать, что с точки зрения банальных законов физики межзвездные перелеты невозможны в принципе.

— Разве? — спросил Транг. — Подумать только, а я не знал. А что мы с вами время от времени делаем?

— Мы говорим о разных вещах. Вы о жизненной практике, я о принципиальной возможности.

— Во всяком случае, — сказал Транг, от глаз которого разбежались смеющиеся морщинки, — даже неплохо, что я прервал эту шарлатанскую лекцию. Что хорошего в том, что офицер ЦРМФ проповедует взгляды, еретические даже с точки зрения школьных учебников? — Их бы приняли за шутку. Тем более что это в традициях академии. Шутки развивают способность к нетрадиционному решению проблем. Кстати, почему здесь должны знать, что я офицер ЦРМФ?

— Потому что вас прикомандировали к одному из крейсеров, на которых будут стажироваться курсанты старших курсов.

— Вот оно что! — сказал Рамос. — То-то я и подумал, зачем вы назначили встречу в таком месте.

— Ну не только поэтому. Так мне было удобнее… Да, еще важный вопрос. Вы отдохнули после своих последних приключений?

— Вполне.

В комнате, в которую они вошли, происходило какое-то совещание. Как понял Рамос из случайно услышанных слов, уточнялись цифры, сроки, степени готовности. Все то, что обсуждается, когда принципиальные решения уже приняты.

— Не будем им мешать, — сказал Транг. — Потом познакомитесь. — И проследовал в следующую комнату.

— Привет! Вот и снова встретились! — сказала Джеки. Она сидела за компьютером и, судя по всему, пребывала в прекрасном настроении.

— Мне показалось, что вы станете неплохими напарниками, — сказал Транг. — А теперь к делу. Как вам, наверное, уже известно, ЦРМФ озабочена бегством Большого Квидака. Вот уже несколько месяцев как тварь исчезла и не подает признаков существования. Между тем очень трудно поверить, что она отказалась от мечтаний о мировом господстве. Теперь Большой Квидак опасен вдвойне, потому что он лучше понял мир людей и не повторит старых ошибок. Он будет долго ждать, а потом предпримет что-то такое, о чем мы едва ли догадываемся. Поэтому мы должны найти тварь и нанести удар первыми. В поисковых операциях задействованы силы трех флотов. Но кто знает, может быть, повезет именно вам.

Рамос задумался о совершенно посторонних вещах и не сразу сообразил, что бритоголовый ветеран ждет ответа.

— Хорошо бы уточнить наши полномочия, — сказал он, выигрывая время.

— Охотой на Большого Квидака руководит Центральная Разведка, — ответил Транг. — На крейсере ее представляете вы. Со всеми вытекающими последствиями. Понятно, что в случае недоразумений вы можете апеллировать к Центральному Управлению, а командир крейсера — к Главному Штабу. Но нужны ли они вам, эти недоразумения?

— Понятно, — сказал Рамос. — А методика поиска?

— Вам выделяется исходный район, дальше все зависит от вашей инициативы. Вы в курсе, какая премия назначена за информацию о месте пребывания Большого Квидака?

— Да, что-то такое припоминаю. А не кажется вам, что по сравнению с такой методикой поиск с завязанными глазами гипотетической черной кошки представляется более верным делом?

Бритоголовый адепт божественного огня развел руками:

— Я бы постарался отнестись к этому как к творческой задаче. Когда вычисляешь пиратскую базу, начинаешь с анализа списков исчезнувших кораблей, сводок полевых офисов и донесений крейсеров. Здесь эта информация почти бесполезна. Рутинный подход обрекает дело на неудачу. Я посоветую вам — но это только мой личный совет — обращать внимание на все, что выходит за рамки. На странное, необычное, не находящее простых объяснений.

— Вы знаете, я вот уже несколько лет усиленно занимаюсь именно тем, что ищу все странное, необычное и выходящее.

— Значит, у вас уже есть опыт. А зачем, кстати говоря, вы это делаете?

— Это мое хобби. Что-то вроде ловли бабочек.

По лицу Транга снова расползлись веселые морщинки. — Ну тогда мне остается только пожелать вам удачи.

— Нет, не только, — возразил Рамос. — Подумайте, может, имеется хоть какая-нибудь зацепка? Хоть предположительно, что-нибудь известно о том, чем занят сейчас монстр?

Транг задумался:

— Не знаю, должен ли я это вам говорить… Слишком уж похоже на бред. Одного из недавно арестованных людей Большого Квидака подвергли интенсивной психотерапии. В своих бредовых откровениях он сказал несколько слов о том, что теперь его хозяин будет по-настоящему всемогущ, ибо в его руки попала подлинная карта Вселенной.

— Да? — с интересом переспросил Рамос. — А что еще он говорил?

— Больше ничего. А вам кажется, что в его словах есть какой-то смысл?

— Какой-то смысл в этих словах, безусловно, должен быть, — уклончиво сказал Рамос.

Транг пожал плечами:

— А я вот вижу в этом только замысловатый бред… Кстати, — он повернулся к Джеки, — тебе известно, что твоя премия ускользнула?

— Жаль, — ответила та. Довольно равнодушно.

— Какая премия? — спросил Рамос.

— Джеки не рассказывала о Сато Ишин?

Рамос искренне изобразил непонимание.

— Это бывший десантник Федеральной Гвардии, — пояснила Джеки. — Девушка, которую подобрали на одной недавно открытой планете, где она жила на необитаемом острове. В нарушение инструкций ей позволили завербоваться в Гвардию.

— Надо сказать, она была великолепным бойцом, — вставил Транг. — Ее формуляр полон благодарностей командования. Только вот беда — через два года службы она без всякой причины дезертировала, вернулась на свой остров и перестреляла всех колонистов, которые на нем обосновались.

— А-а! — сказал Рамос. — Да, что-то такое я слышал. Вправду странная история. Насколько я помню, она никак не объяснила свои действия?

— Совершенно верно. Потому что ее так и не поймали. А вам интересны ее объяснения?

— Я бы их выслушал с отменным интересом. А эта история имеет отношение к моей миссии?

— Гм! — сказал Транг. — Формально нет.

— Ну тогда давайте снова вернемся к Большому Квидаку. Итак, насколько я понял, это будет практически свободный поиск?

— Почти, — сказал Транг. В его глазах обозначилось некое сомнение. — Но что касается этой девушки… Клянусь Великим Огнем, если имеют какой-нибудь смысл предчувствия, то кому-то из вас еще предстоит ее встретить.

Когда «Милая сестрица» снова вышла из подпространства, они увидели на экранах огромную ярко-голубую звезду.

— Однако же! — сказала Сато. — Выбрал же он место для своей фактории!

— Почему? — спросил Хейл, крутанувшись в кресле. — С его точки зрения, это прекрасное место. Ты имеешь в виду жесткое излучение? Ну так он и не имеет обыкновения гулять на открытом пространстве. Даже в скафандре. Ему вполне хватает помещений станции. А голубое солнце, по его мнению, прекрасно смотрится на обзорных экранах.

— Ему хватает, а другим?

— А кому еще? Ты не имела в виду роботов? Он живет в своей фактории один и не собирается изменять положение вещей. Ему это очень нравится. По крайней мере так он утверждает.

— Жить одному?

— Совершенно верно. Он исповедует теорию, что человек на самом деле не нуждается в обществе себе подобных, и утверждает ее на своем примере. Это большой оригинал из породы сумасшедших изобретателей. Его станция полностью автоматизирована, и он может обходиться без общения с клиентами. Потребности в общении — кстати, он считает, что такой потребности в человеке не заложено даже на уровне инстинкта, а есть потребность в опеке, защите и самоутверждении, — так вот, потребность в общении он удовлетворяет с компьютером, а запросы плоти с целым гаремом механических кукол. Он их уже настолько усовершенствовал, что мог бы взять патент и грести деньги лопатой. Ну и потом, как я говорил, он изобретатель, в последний раз он был занят идеей, которую называл «электронным раем». Он исходил из того… Хотя зачем это я? Он сам все тебе расскажет.

— Ты же говорил, он совершенно не общается с людьми.

— Я этого не говорил. Я говорил, он утверждает, что люди не нуждаются друг в друге, а это совсем разные вещи. Он играет в мизантропа, но с тобой может разговориться. Или я в нем ничего не понял.

— Как его зовут? — спросила Сато.

— За глаза — Пузатый Торвальд. Но только боже упаси тебя его так назвать!

— А как его называть?

— Он сам представится. Только, если можно, не веди себя с ним так, как со мной.

Некоторое время спустя они вышли на связь.

— С вами говорит фактория Большого Торвальда, — произнес стандартный диспетчерский голос. — Сообщите цель вашего прибытия.

— Ну вот, — сказал Хейл, — теперь он просто Большой. Ничего страшного. В прошлый раз он звался Мудрым, а было время, когда не соглашался слышать о себе иначе как о Великом Незнакомце.

— У него все в порядке с головой? — спросила Сато.

— Наверное, не все. Как у меня или у тебя. А ты так уж уверена в собственном душевном здоровье?

От этого вопроса Сато уклонилась.

— Мы прибыли, — объявил Хейл, — для заправки и мелкого ремонта. Кроме того, я хороший знакомый Торвальда.

— Ваше имя, корабль, порт приписки?

— Скотт Хейл, «Милая сестрица», Никкотельпейн.

— Подождите ответа. И не приближайтесь к планете ближе чем на триста миль.

Оставалось ждать продолжения.

— Интересные у тебя знакомые, — сказала Сато. — Как ты таких находишь?

— Приблизительно так же, как и тебя.

Некоторое время спустя станция снова ожила, на этот раз торопливым, неприятного тембра баском:

— Привет, Скотт! Спускайся. Тебя давно не было.

Эти фразы выпаливались как из автомата, будто для компенсации торопливости разделяясь продолжительными паузами.

— Я не один, — предупредил Хейл. — Со мной спутница.

— Что за спутница?

— Довольно приятная особа, но с дурным характером. Сато предпочла промолчать. Они быстро снижались, и очень скоро прямо под ними, в необъятной воронке кратера, открылось жерло спусковой шахты, темное и бездонное, как пасть мифического зверя.

— Ого! — сказала Сато.

— Апартаменты Торвальда глубоко внизу, — пояснил Хейл, ныряя в шахту. — Они устоят даже против ядерных ударов. Это придает их хозяину уверенность в себе.

На некоторое время стало совсем темно. Потом впереди забрезжила расширяющаяся полоска света. Это открывались первые шлюзовые ворота.

— Идем? — предложил Хейл, когда, закончив посадку, их корабль опустился на гранитное основание. — Не знаю как тебе, а мне интересно, что он продемонстрирует на этот раз.

Они находились в ярко освещенной пещере с неровными стенами. Торвальд оказался коренастым крепышом, имевшим до неприличия большой живот, прикрытую редкими волосами лысину и всклокоченную бородку. Сато привыкла, что мужчины смотрят на нее сверху вниз, но этому экземпляру совсем уж не повезло.

— Идемте, — сразу начал он, не теряя время на стандартные приветствия. — Я кое-что покажу. Как зовут девушку?

— Ее зовут Сато, — представил Хейл. — Хотя она и сама умеет говорить. Довольно бойко. Не так ли, Сато?

Он явно забавлялся. Веселые чертики плясали в его глазах.

— Правда, — произнесла Сато.

— Идемте.

«Ну а я что говорил?» — взглядом спросил Хейл. Следуя за торопливо семенящим хозяином, они прошли длинным коридором и оказались в зале, центр которого занимал шар диаметром метра в четыре, оплетенный массой проводов и трубок, подключенных к каким-то контейнерам и приборам. Открытая дверца демонстрировала его неясные недра.

— Вот он, — сказал Торвальд, обводя сооружение широким жестом. — Эта сфера и есть «электронный рай».

— Ну что тебе сказать… — произнес Хейл, обходя сооружение. — Для рая маловато, как мне кажется. Мне лично это напоминает тренажер для экстремальных испытаний психики.

— Не в размерах дело, — нетерпеливо прервал хозяин. — При чем тут размеры?

— А как он действует?

— Внутри установлена система сенсорных, оптических и прочих датчиков. Плюс имитаторы ощущений. Есть сканер подсознания, который помогает сублимировать мир, в котором вам хотелось бы очутиться. Остальное происходит само собой.

— И эта система безотказно действует на всех?

— Могут найтись люди с неустойчивой психикой, — сказал Торвальд. — Но пока таких случаев не было.

— Не было?

— Не хотите ли попробовать сами?

— Моя психика под сомнением, — сказал Хейл. — Ты не хочешь попробовать, Сато?

— Зачем? — спросила она.

— Тебе будет очень интересно, — быстро проговорил изобретатель, все время с любопытством на нее поглядывая, но избегая встречного взгляда.

Сато пожала плечами. Хейл что-то соображал.

— А если я тебя об этом попрошу? — заинтересованно спросил он вдруг. — До сих пор я тебя ни о чем не просил. Не так ли?

Сато ответила непонимающим взглядом.

— Зачем тебе это нужно?

— Я просто прошу. — Хейл вдруг скорчил умильную мину.

Она пожала плечами:

— Если тебе так хочется…

— О! Будь любезна.

— И что мне надо сделать?

— Почти ничего. — Хозяин быстро нажимал на своем браслете какие-то клавиши. — Раздеться за ширмой, войти внутрь, расслабиться, ничему не мешать, попытаться представить, где ты хочешь оказаться. И все случится само собой.

Расписанная аллегорическими узорами ширма уже раздвигалась у входа в шар.

— Однако! — произнес Хейл, когда Сато скрылась. — Как же ты предусмотрителен! Когда я был тут в прошлый раз, ты продемонстрировал мне только каркас. Это первый такой агрегат?

— Нет, — ответил Торвальд, почему-то смешавшись. — Есть еще два.

— А! — сказал Хейл. — Так у тебя целых три рая! Кстати, кроме топлива мне нужен кое-какой мелкий ремонт. Так что, пока девушка будет гулять по кущам, давай им займемся.

— Ты просто перечисли мне, что тебе надо, а я дам команду.

— Нет уж, — сказал Хейл. — Этим займусь я сам.

— Ты будто мне не доверяешь?

— Ну ты ведь помнишь, я всегда был таким.

— Недоверчивым?

— Нет, что ты! Это просто дурная привычка.

Во время разговора Хейл беспокойно оглянулся на неподвижный шар, где среди сплетения проводов и невидимого пульса электронных импульсов рождался рай.

«За решетчатым окном темнело небо, — читал старый букинист, — пылал огонь в растопленном камине, и пробивалась между туч первая, самая яркая из звезд.

— Люди не любят волков, — сказал зверь, — и у них есть на это причины. Это правда, что волки нападают на овечьи стада. Правда и то, что иногда они нападают на людей. Но ведь и люди тоже умеют быть жестокими! У них есть то, чего нет у любого зверя: железные стрелы, капканы, волчьи ямы, яд. Говорят, что быть растерзанным стаей волков страшно, но на самом деле это очень быстрая смерть, сущие пустяки по сравнению с медленной гибелью от заражения крови или смерти в стальном капкане. Но, повторяю, я не осуждаю людей за то, что они убивают волков. Это закон жизни, и он говорит, что побеждать должен сильнейший. Ведь и мы, волки, убиваем более слабых. Люди стали сильнее, и поэтому они убивают волков, а не наоборот. Но я против несправедливости. Почему люди никогда не скажут «мы убиваем вас, потому что сильнее»? Вместо того чтобы назвать вещи своими именами, они утверждают, что действуют на стороне добра, против волков, которых относят к силам зла. Что такое добро, а что зло? Они говорят, что волк — животное дьявольское…

— А что значит «дьявольское»? — спросила Дейзи. Волк поднял голову.

— А я думал, что это сможешь мне объяснить ты, — сказал он. — Ты ведь человек.

— Ну и что? — сказала Дейзи. — Не я ведь это придумала. Волк снова сложил голову на лапы.

— Да, конечно, госпожа. Люди убивают волков и считают, что делают это во имя добра. Так случилось и с моей стаей. Однажды люди ближайшей деревни решили покончить с нами. Как-то утром, созвав охотников из соседних деревень, они устроили облавную охоту. Мы, волки, часто чувствуем приближение беды как запах. Так было и в тот раз. Я почувствовал беду прежде, чем послышались звуки рожков, лай собак и треск колотушек. Люди окружали нашу стаю, построившись цепью и перекликаясь, чтобы не оставить щелей для бегства. И им это удалось. Почти. Я не буду рассказывать, госпожа, как они убивали взрослых и щенков, как травили каждого сворой в десяток псов, как, растягивая удовольствие, мучили раненых. Я скажу только, что мне удалось бежать. Я отделался очень легко, госпожа, немного крови и немного шерсти…

— А как ты попал, — перебила его Дейзи, — к этому сумасшедшему волшебнику?

Я остался один, скрывался в лесах, не смея подать голос и обходясь случайной добычей. Слушая доносящиеся со стороны дороги голоса людей, я часто хотел напасть и попробовать их крови, даже если бы это был последний в жизни глоток. У вас, людей, это называется местью. И однажды я устал скрываться и вышел из лесу навстречу первому попавшемуся человеку. Но наткнулся не на простого человека, а на волшебника, которому пришла мысль обзавестись слугой в образе зверя. Он произнес какое-то заклинание, и я последовал за ним.

— Почему?

— Ну, он ведь подчинил меня магией, — неохотно объяснил волк. — Это было не последнее из его заклинаний. Он научил меня говорить, ходить на задних лапах и делать многие вещи, на которые способен только человек.

— А почему он не нашел просто человека? — спросила Дейзи. — Зачем нужно превращать в слугу волка?

— Это уже надо спросить вас, людей, — ответил волк. — В самом деле, отчего вам так нравится заставлять зверей делать то, что делаете сами? Ведь не только волшебники любят это.

— А кто еще?

— Заглянув на любую ярмарку, ты всегда увидишь на представлениях бродячего цирка то медведей, то обезьян, то собак. Звери подражают людям. Но зачем?

— Я не знаю, — сказала Дейзи.

— И я не знаю, — ответил волк.

Волк снова опустил на лапы голову и закрыл глаза. Дейзи задумалась. Хотя, если бы ее спросили, она едва ли смогла ответить, о чем именно. Ей почему-то стало хорошо и спокойно. В этот момент огромный и когда-то, наверное, свирепый волк был для нее лишь большой во всем послушной собакой.

Она запомнила это чувство.

Волк вдруг поднял голову, вслушиваясь в какой-то звук, недоступный человеческому уху.

— Кто-то идет сюда, — сказал он. — Это хозяин, — добавил он через несколько мгновений. — И он не один. С ним еще кто-то. Я выйду, госпожа?

— Зачем? — спросила Дейзи. — Оставайся здесь.

— Хозяин будет недоволен, — проговорил волк, бесшумно проскальзывая к двери. — И он будет прав. Всему свое место. И мне тоже.

Вот так. Большого ручного пса больше не было, вместо него возник исполнительный серый тюремщик. Дверь закрылась, а потом щелкнул засов. В этот самый миг мысль, которая давно стучалась на пороге сознания Дейзи, приобрела конкретные очертания.

Волк не ослышался, по коридорам замка и в самом деле приближались двое. Теперь Дейзи и сама слышала шаги.

— Она не спит? — послышался голос Визарда.

— Нет, хозяин, — ответил волк.

— А откуда ты это знаешь? — подозрительно спросил волшебник.

— Мы только что разговаривали.

Дейзи улыбнулась, получив еще одно подтверждение своей мысли.

— Тогда пойдем, — сказал Визард, но уже не волку, а кому-то другому, пришедшему с ним. — Расскажешь ей всю правду.

— Разумеется, — поддакнул ему незнакомый, более молодой, но крайне неприятный писклявый голос. — Правду, только правду и ничего, кроме правды.

«Какую это еще правду?» — спросила себя Дейзи, пока этот самый «кто-то» неловко отодвигал дверной засов. Дверь заскрипела.

— Позаботься о том, чтобы в следующий раз дверные петли были смазаны, — распорядился волшебник.

— Будет сделано, хозяин, — отозвался волк из глубины коридора.

Как и голос, вид появившегося на пороге человека был Дейзи незнаком. Описать его внешность в двух словах трудно, но, с точки зрения Дейзи, она была скорее забавной, чем опасной.

— Я отшельник Жень-Я, — сказал незнакомец, с любопытством и недоумением глядя на маленькую девчонку с торчащими в стороны косичками, сидящую в центре несуразно огромной кровати под балдахином.

Следом за ним вошел Визард, по обыкновению подметая пол своей пестрой мантией.

— Этот отшельник, — внес он некоторую ясность, — принес кое-какие новости о твоем братце.

— Правда? — переспросила Дейзи.

— Правда, — ответил волшебник. — Ты напрасно считала меня чудовищем. Я дал твоему брату шанс выиграть. Не так ли?

Дейзи показалось, что последний вопрос был обращен куда-то к стенке.

— Именно так, — с готовностью подтвердил отшельник со странным именем.

— Ничего не понимаю, — сказала Дейзи.

— Позапрошлой ночью я сделал так, чтобы твой… как его зовут?

— Насколько я понял, обычно его зовут Малыш, — услужливо подсказал отшельник.

— Ну пускай будет Малыш, — равнодушно согласился Визард. — Я сделал так, чтобы он сумел убежать из подземелья замка гоблинов. Как думаешь, смог бы он сделать это, если бы я не захотел ему помочь?

Дейзи пожала плечами. Подобная игра в поддавки была выше ее понимания.

— Не смог бы! — подтвердил волшебник свои же слова. — Как смог бы он убежать из подземелья, которое заперто дубовой дверью, охраняемой заклинаниями, гоблинами и толпой троллей? Вот разве ты сможешь убежать отсюда, если я этого не захочу?

— Конечно нет! — быстро подтвердила Дейзи.

Будь волшебник повнимательней и искушенней в детской психологии, это навело бы его на размышления.

— Вот видишь! — сказал Визард. — А он убежал! И что, по-твоему, он сделал, оказавшись на свободе? — И значительно замолчал.

— Что? — спросила Дейзи, догадываясь, что волшебник может молчать долго.

— А ты что молчишь? — спросил Визард у отшельника.

С лица отшельника по-прежнему не сходило неопределенное выражение, возникшее, как только он переступил порог. Такое выражение возникает у осененных внезапной мыслью: «А не дурак ли кто-то из нас?» — и все более подозревающих, что дурак тут есть и скорее всего этот дурак пребывает не в интеллектуальном одиночестве. Тем не менее эти мысли не отразились на разговорчивости отшельника.

— Я встретил Малыша после того, как он убежал, — начал он. — Он пришел ко мне, в мою хижину, чтобы узнать путь в Тихую Долину. Я сказал, что знаю один такой путь, но предупредил, что назад он вернуться не сможет.

— Почему? — спросила Дейзи.

— На перевале между двумя долинами живет дракон, — объяснил отшельник. — Он живет не просто так. В свое время великий волшебник Визард, — имя он произнес так, как будто волшебник находился где-то очень далеко, а не стоял рядом, обильно потея под шерстяной мантией, — пощадил этого дракона, но наложил на него заклятие. Дракон должен стеречь перевал, пропуская тех, кто достоин этого, и туда, куда достоин, и не пуская недостойных туда, куда…

— Проще говоря, — перебил Визард, поняв, что отшельник заговорился, — этот дракон должен пропускать тех, кто случайно попадет не на свою сторону острова, и не пускать всех остальных. Продолжай.

— Да-да, — сказал отшельник. — Я спросил у этого Малыша, как же он попал на эту сторону, и он рассказал мне кое-что. «А как же эта девочка, твоя сестра?» — спросил я его. Он сначала молчал, а потом ответил, что она сама во всем виновата. Если бы не она, то они бы не попали в эти неприятности. Не найди она ключ, они бы не спустились в подземелье, а не начни она танцевать там, где не надо, то вернулись бы домой, не попав в лапы гоблинов. В общем, раз сама виновата, то пускай сама и выбирается. Как вот он выбрался. Я накормил его, поделившись с ним последним куском хлеба, рассказал о дороге, и он ушел. Вот и все, — закончил отшельник.

— Он не мог так сказать! — быстро произнесла Дейзи.

— Не мог? — обиженно переспросил отшельник. — Что, по-твоему, я придумал это? По-твоему, я вру? А как бы я узнал о том, как ты нашла ключ? А о том, как устроила обвал в пещере? Чего ты молчишь?

Дейзи и в самом деле не спешила с ответом.

— Уходите отсюда! — сказала она наконец.

Визард внимательно посмотрел на нее, потом на отшельника, затем снова на Дейзи. Он постарался скрыть чувство удовлетворения.

— Мне жаль, что я сделал тебе больно, — вздохнул он. — Я старался быть с тобой честным и справедливым. Я хотел, чтобы ты хоть немного поняла меня. Я вовсе не чудовище, я не хочу никому зла. Недаром я всегда был светлым, белым магом, и если бы я…

Волшебник размахнулся на небывало длинную речь, но в самый разгар его ораторского экстаза в коридоре что-то загремело, и настолько шумно, что он поневоле прервался.

— Что это? — спросил Визард уже обыкновенным, не ораторским голосом.

— Я очень извиняюсь, хозяин, — донеслось из коридора. — Вы велели смазать дверные петли, я полез в ящик с метелками, а там почему-то оказались каминные клещи, я задел их, и они упали. А упав…

— Меня не интересует, что там у тебя упало! — резко прервал его волшебник. — В следующий раз изволь быть ловчее.

— Я слушаюсь, хозяин, — ответил волк.

Визард повернулся к Дейзи, открыл рот для продолжения и замолчал, сообразив, что не помнит, на чем остановился. В сущности, это не было проблемой, такую речь можно продолжать с любого места, и даже с самого конца, но он неожиданно понял, что эта речь, в общем-то, сейчас не нужна. Дейзи вовсе не выглядела убитым горем слабым существом, и это тоже вызвало растерянность.

— А теперь уходите! — сказала она.

И Визард начал догадываться, что хоть он и утопил Малыша, но не преуспел в завоевании ее симпатий. Малышка выглядела еще более уверенной в себе и непримиримей, чем когда-либо.

— Желаю тебе хороших снов, — сказал Визард, чтобы хоть что-то сказать. — Пошли!

Последняя фраза относилась к отшельнику, на лице которого снова появилось прежнее двусмысленное выражение. Он юркнул в дверь, а Визард величественно двинулся следом, осторожно ее за собой закрыв. Правда, секунду спустя ее пришлось снова приоткрыть, потому что он защемил край мантии.

Дейзи слушала, как удаляются шаги в коридоре. Когда стало совсем тихо, она спустила ноги на пол и, сойдя со шкуры, прошлепала по полу босыми ступнями. Приложив ухо к двери, прислушалась и, само собой, ничего не услышала. Тогда она постучала в нее кулачком.

— Что угодно госпоже? — послышался тихий голос. Он прозвучал рядом. Волк ждал ее за дверью.

— Тебе не надо было стучать, — сказал он. — И не нужно было ходить по холодному полу. Достаточно тихо позвать, и я буду рядом.

— Тогда заходи, — сказала Дейзи. — Мне скучно. Поговори со мной.

А в это самое время Визард и отшельник Жень-Я спускались по винтовой лестнице, освещенной редкими факелами. Факелы были закреплены на стенах в специальных держателях. Они светились необычным для огня светом и никогда не выгорали. Визард мог заставить такой огонь гореть и в комнате Дейзи, но почему-то сообразил, что ей больше понравится обычное пламя, для которого нужны и истопник, и дрова и после которого остаются зола и пепел. Выйдя из башни через ворота, по сторонам которых стояла пара странных статуй (их можно было бы назвать абстрактными, если бы творец имел какое-нибудь понятие об абстракционизме)… Но мы забыли сообщить о цвете огня в факелах. Его цвет — да простят нам такой каламбур — был совершенно бесцветным.

Выйдя из башни через ворота, украшенные странными статуями, Визард и отшельник направились в другую башню. Что было вполне естественно, так как замок в основном состоял из башен — архитектурные пропорции были чудовищно нарушены, — а стены были просто промежутками.

Башня, в которую вошел волшебник, была самой большой, самой высокой и самой толстой. Проще говоря, это была главная башня. Ее верхнюю комнату занимал кабинет волшебника. Или его лаборатория. А может, у волшебников существует для таких комнат заковыристое специальное название. Здесь имелись массивное резное кресло, большой стол, на котором беспорядочно валялись предметы магического снаряжения и пара забытых тарелок, внушительного и тяжеловесного вида книги на полках, переплетенные в кожи каких-то экзотических животных, и висящий под потолком крокодил с выражением крайнего и мучительного удивления на физиономии. Волшебник вошел первым.

— Ты еще здесь? — спросил он, оглянувшись. Разумеется, поднимаясь по винтовой лестнице, он не мог не знать, что отшельник следует за ним. Просто это был такой риторический прием.

— Я ведь помог тебе, — заискивающе сказал отшельник.

— Да, если это можно назвать помощью, — неохотно согласился волшебник, опускаясь в тяжеловесное кресло. — Ты что-то ведь хотел за это? Кажется, золото? Сколько тебе нужно? Назови вес. Можно в килограммах.

— Есть вещи более ценные, чем золото, — быстрой скороговоркой произнес отшельник. — Меня интересуют знания. Ты возьмешь меня в ученики?

— Нет, — равнодушно сказал Визард.

Кажется, отшельник ожидал чего угодно, но не такого простого ответа.

— Почему? — спросил он.

— Во-первых, — брюзгливо сказал Визард, — я не беру учеников. Мне не нужны ученики. Я вообще не занимаюсь такими вещами. Во-вторых, если бы мне взбрела в голову такая идея, я бы выбрал кого-нибудь другого, но не тебя. Ты меня не интересуешь.

— Из твоих слов я понял совсем другое, — сказал отшельник, в его голосе угадывались тихие нотки неопределенной угрозы.

— Значит, ты меня неправильно понял, — парировал волшебник. Бери золото и уходи.

— Мне не нужно золото! — сказал отшельник уже громче. Можно даже сказать, что в его голосе угадывается ярость.

— Тогда проваливай просто так, — спокойно ответил волшебник. — Без золота.

И прежде чем отшельник успел возразить, Визард произнес не по-волшебному короткое, смахивающее на ругательство заклинание.

— Ва-а-а-а! — закричал отшельник, обнаружив, что какая-то сила потащила его к двери, а затем и далее — по винтовой лестнице, через двор, в распахнувшиеся по волшебству ворота.

Какая-то часть этой силы вселилась в тело самого отшельника, потому что ноги его, проворно топая по ступенькам и дорожкам, принимали в общем движении активное участие. Такие вещи очень забавно выглядят на экране, когда запись прокручивают задом наперед. Но когда отшельника вынесло через ворота и они с грохотом захлопнулись вслед за ним, произошло нечто, для чего требуется студия спецэффектов. Продолжая семенить ногами в обратном направлении, он сбежал по спущенному в пустоту подъемному мосту и угодил в висящее внизу облако. Теперь по законам физики и здравого смысла он должен был пролететь сквозь него, соблюдая ускорение свободного падения. Но облако имело иные свойства, нежели обычные облака. Оно спружинило, и, подскочив на нем, как на батуте, отшельник перелетел на соседнее, с него переместился на следующее и далее, далее, спускаясь по нижележащим облакам, как по ступенькам, пока не спружинил на последнем. Лишь тогда он провалился в густую листву старого дуба.

Если предыдущие перемещения отшельника в пространстве были безболезненны, хотя и не совсем естественны с точки зрения законов природы, то теперь вышло наоборот. Он пытался превратить спуск с дерева в контролируемый, но преуспел лишь отчасти. Проще говоря, отшельник плюхнулся на траву под деревом, украшенный царапинами и синяками.

Некоторое время он лежал, рассматривая висящие над головой облака. Именно висящие, они вели себя так, как будто ветер не имел к ним никакого отношения. А на вид это были обыкновенные облака.

— Ну погоди, проклятый волшебник! — сказал отшельник, приподнявшись и погрозив кулаком Заоблачному замку. — Я этого так не оставлю.

Если честно, он не знал, как именно «так не оставит» злоехидному волшебнику. Вернуться в замок он не мог, так как летать не умел, а самое нижнее облако висело намного выше самого высокого дерева.

Бормоча бессильные проклятия, отшельник побрел в лес. А в это время Дейзи лежала на своей чудовищной кровати, подперев кулачком голову, и болтала с волком.

— Скажи, — спросила она, — а зачем ты служишь Визарду? Потому что он заколдовал тебя?

— Нет, конечно, — ответил волк. — Колдовство научило меня говорить, ходить на задних лапах, делать то, что делают люди, но любить своего хозяина оно меня не заставило.

— Тогда почему? — спросила Дейзи. — Он ведет себя с тобой как со слугой.

— Конечно, — согласился волк. — Так и должно быть. Я ведь и есть слуга.

— Но зачем ты служишь ему?

— Потому что даже волку нужна какая-то привязанность. Моя стая мертва, и у меня есть только хозяин. Если кому-то я и должен служить, то именно тому, кто приютил и накормил меня.

— Но ведь он сделал это вовсе не из доброты! — убедительно сказала Дейзи. — Ты ему просто понадобился. Не попадись тебя, он бы выбрал кого-нибудь другого. Какого-нибудь медведя.

— А разве мы должны быть верными только тем, кто сделал нам добро бескорыстно? — спросил волк. — Будь так, очень редко в мире встречалась бы такая вещь, как верность.

— Почему? — спросила Дейзи.

Разговор постепенно выходил за пределы ее понимания.

— Хотя бы потому, что добрые поступки других всегда можно объяснить корыстью, — пояснил волк и изменил направление разговора. — Но если бы мне пришлось выбирать, я предпочел бы видеть своей хозяйкой тебя.

— Так давай тогда… — начала Дейзи.

— У меня уже есть хозяин, — перебив ее, твердо сказал волк. — Есть вещи, которые не выбирают. Пока существует он, тебе до конца не приручить меня.

— А что такое «приручить»? — спросила Дейзи.

— Это еще одно забытое ныне понятие, — сказал волк».

Всего через несколько часов после взлома программы, выбравшись из зала с прозрачным потолком, Вольф подстерег в переходе станции одного из ее обитателей. Просто дождался за дверью, свалил ребром ладони и втащил тело в боковой отсек.

— Здорово у тебя выходит, Жуст, — сказала крыса. Она наблюдала с терминала, а ее голос прозвучал из вмонтированного в стену динамика. Вольф молча проверил ружье, которому предпочел бы завалящий автомат, выгреб из карманов жертвы патроны, набил ими свои и отправился в сторону центрального поста.

Там тоже все прошло гладко. Дверь открылась и закрылась. Никто из находившихся на центральном посту не успел схватить оружие, и шесть выстрелов прозвучали в ритме исправного часового механизма.

— Итак, — сказал Вольф, опускаясь в одно из кресел, уверенный, что крыса слышит каждое слово, — мы победили.

Первым делом он собирался блокировать все переходы станции, но это было уже сделано.

— Поздравляю, — раздалось из динамика. — А теперь?

Вольф подпрыгнул на месте:

— Это еще что?

Голос был звонким, неуловимо знакомым, а главное —человеческим.

— Это я, — прозвучал ответ. — Я немного повозилась с модулятором. Как тебе?

— Да! — сказал Вольф. — Результат впечатляющий.

Настолько впечатляющий, что он попытался переключить монитор на свой ангар, позабыв, что сам же переколотил в нем все камеры. Но он и без камер знал, что крыса сидит сейчас над клавиатурой терминала, уставившись на экран похожими на темные бусинки глазами. Вольф снова поскреб щетину.

— Перебирайся сюда, — сказал он. — Теперь мы будем ждать, когда появится Хейл. Надеюсь, его опоздание вызвано случайными причинами. Так что теперь у нас найдется время просто поговорить.

— Это здорово, — обрадовалась крыса. — Продолжишь историю о Заоблачном замке.

— Почему тебе нужна эта история?

— Не знаю. Но, по-моему, и тебе нравится ее рассказывать.

— Хм! — сказал Вольф. — Вполне возможно.

— Однако! — вспомнил Хейл. — Пора вспомнить о нашей маленькой Сато. Как его покидают, этот твой рай?

«Милая сестрица» выглядела так, будто сошла со сборочного конвейера. На столе возвышалась толстая бутылка, пустая более чем наполовину.

— Я сделаю это прямо отсюда, — сказал раскрасневшийся изобретатель. И что-то набрал на клавиатуре, встроенной в браслет левой руки.

— Она услышит меня? — спросил Хейл. — Сато! Никто не отозвался. Хейл позвал снова. С тем же результатом. Он поднялся.

— Да ничего с ней не случилось! — сказал Торвальд, но Хейл уже выходил в коридор. — Да постой же, ведь есть монитор! — крикнул он вслед. Но услышал только звук сорвавшихся на бег шагов.

Хейл застал Сато у подножия шара, сидящую на корточках, всю блестящую, будто натертую маслом. Лица не было видно. Из задумчивости девушка вышла, только когда он положил ей руки на плечи. Вопреки своему обыкновению, Сато не стала делать резких движений.

— Это было слишком хорошо, — сказала она, подняв глаза и накрыв одну из его ладоней своей рукой. — Как сон, после которого не хочется просыпаться… Что с тобой? — спросила она, увидев его выражение.

— Кажется, я вообразил лишнее, — сказал Хейл. — Ты ведь не отвечала.

— Наверное, я просто задумалась. Я бы не согласилась на это снова. Ты знал, что так будет?

— Я ничего не знал, — сказал Хейл. — Наверное, это была плохая шутка. Прости меня.

— За что? — тихо спросила она. — Это был как самый лучший из снов. Все это было слишком хорошо. Один раз такое надо было увидеть.

Хейл сглотнул комок.

— Одевайся и приходи, — сказал он. Изобретателя он застал завороженно уставившимся в экран.

— Зря так смотришь, — сказал Хейл, снова наполнив стаканы, — это зрелище не для простых смертных. Могу тебя поздравить. Твоя идея имеет бурный успех. Я даже не понял, в чем соль фокуса.

Сато появилась с еще влажными после душа волосами. Не тратя лишних слов, она наполнила тарелку и принялась орудовать палочками.

— Как это было? — спросил Хейл.

— Очень остроумно, — ответила она, не глядя ни на кого. — Вскоре после того, как я туда залезла, шар раскрылся снова, и он, — она показала на Пузатого Торвальда, — сказал, что, к сожалению, сфера сломалась. То есть на самом деле этого не было, но я вправду решила, что все закончилось. А дальше начали происходить удивительные вещи. Она чуть помолчала. — Рассказывать долго. Скажу только, что за короткое время я встретила тех, кого больше не надеялась встретить… Я, наверное, не стану рассказывать всего.

— И не надо, — сказал Хейл. — Можешь вообще ничего не рассказывать. Пускай нам лучше расскажет Большой Торвальд.

— М-м! — ответил изобретатель. — О чем? Общение с крепким напитком не прошло для него даром.

— Есть такая сказка, — глядя на приятеля в упор, начал Хейл. — Об Одиссее и волшебнице Кирке. Жила на одном острове недобрая волшебница, преуспевшая в колдовстве и не любившая людей. Большую часть свободного времени она проводила сидя за прялкой, а случайных гостей, всяких там путешественников и моряков, угощала, подсыпая им в вино волшебное зелье. После чего те превращались в свиней или других животных, по усмотрению хозяйки. Но однажды на остров занесло Одиссея… Ты не знаешь, что было дальше?

— Нет, конечно.

— Возможно, — согласился Хейл. — А сказку о Синей Бороде ты тоже не слышал? Это я про сиятельного графа, который умерщвлял своих жен, а их приданным округлял свои владениям.

— Ты же знаешь, — заявил раскрасневшийся изобретатель, — твои сказки известны тебе одному!

— Тогда объясни, откуда у тебя в ангаре взялось восемь кораблей? И какое отношение к ним имеют двенадцать функционирующих райских сфер, которые стоят у тебя в отдельном помещении?

Изобретатель подскочил на стуле:

— Откуда ты знаешь?

— Если угодно, догадался. А потом отлучился проверить свою догадку, когда ты увлекся регулировкой силового экрана.

— В этих сферах находятся люди? — спросила Сато.

— Разумеется, — сказал Хейл. — И похоже, совсем не подозревают, что реальность, с которой они имеют дело, отличается от той, в которой находимся мы. Что скажешь, Торвальд?

— Да, — сказал изобретатель.

— Не ожидал я от тебя такого, Скотт.

— Что поделать, — ответил тот. — Все мы бываем любопытны. И потом, предположим, меня возмутила мысль, что ты и меня стал бы уговаривать совершить экскурсию в свой волшебный шарик. Чтобы я провел в нем следующие годы, любуясь цветными снами.

— Но я ведь этого не сделал! Хейл даже не улыбнулся.

— Да, большое тебе спасибо! А теперь пойдем, познакомишь меня со своими узниками.

Изобретатель не торопился вставать.

— Я от тебя такого не ожидал, Скотт! — неуверенно повторил он.

— Да, возможно. Действительно, правила хорошего тона не рекомендуют в отсутствие Синей Бороды шарить по его замку в поисках каморки, набитой любопытными женами. И все-таки мы пойдем туда. Или мне придется тебя вести?

Поглядев ему в глаза, изобретатель отчетливо понял, что продолжение спора не сулит ничего хорошего.

Они вернулись не скоро. Сато встретила их, задумчиво расхаживая по комнате со стаканом сока в руке.

— А продолжение сказки было такое, — сказал ей Хейл. — Увидев Одиссея, волшебница и его угостила своим отворотным зельем. «Стань свиньей и иди — валяйся рядом с прочими», — сказала она. Но вот в чем штука, зелье на него не подействовало. Потрясенная волшебница тут же упала на колени и пообещала вернуть его спутникам прежний облик. Но у этой сказки есть и продолжение, упущенное стариком Гомером. Кое-кто из спутников Одиссея не пожелал возвращаться в исходное состояние. Быть свиньей, по его мнению, оказалось приятней, чем человеком. По ряду параметров.

Сато поглядела на него, приподняв бровь. Хейл засмеялся. Движение она успела перенять от него, и получалось это забавно.

— Я к чему, — объяснил он. — Кто-то из этих двенадцати, в шарах, стал великим диктатором, обладателем неслыханных богатств, прожигателем жизни, двое сделались императорами, один возглавил собственную церковь, а еще один стал богом. Иначе говоря, исполнились все их мечты.

И я подумал, что сделаю их глубоко несчастными, если верну к действительности. Кому хочется быть свиньей, того не надо вытаскивать из грязи.

— Значит, ему помог незнакомец? — спросила крыса.

— Именно. — Вольф кивнул, рассеянно вертясь в операторском кресле.

По его правую руку лежал автомат, по левую стояла чашка крепкого кофе. С одной стороны, он был предельно переутомлен, но с другой — ему совершенно не хотелось спать. И чувствовал он себя почти великолепно. Вольф догадывался, что если примет душ, то будет еще лучше. Когда он собирал терминал и раскалывал электронные пароли, ему больше всего хотелось постоять под горячими — а хоть и холодными — струями, но вот сейчас он просто хотел сидеть вот так, переключая экран и рассказывая.

— Пока Дейзи наслаждалась беседами с говорящим волком… — продолжил он. — Хотел бы я знать, о чем они говорили…

— Почему? — перебила крыса. Вольф бесшумно засмеялся:

— Ну хотя бы потому, что стала бы ясней недостающая часть этой истории.

— А тебе что-то в ней непонятно? — спросила крыса. — Да и что это изменило бы?

— Наверное, ничего. Зависит от того, что именно я бы узнал. — Вольф поднес чашку к губам. — Потрясающе, — добавил он. — Если бы у меня был такой кофе в ангаре, я бы сделал работу в два раза быстрее.

— Ты так думаешь?

— Мне иногда кажется, что кофе на самом деле повышает не работоспособность, а самочувствие. Ощущать, что ты можешь свернуть горы, и иметь возможность их свернуть — это разные вещи… О боги, какой я несу бред!

— Нет, не очень большой, — заверила его крыса. — Рассказывай лучше, помог ли Малышу незнакомец.

— О'кей, — сказал Вольф. — Поговорив с Малышом, незнакомец отправился к дедушке Диззу. Дедушка Дизз сидел…

Дедушка Дизз сидел на площадке у своего домика и пил чай с кексом. Кекс, само собой, был с изюмом. Появлению незнакомца старик совершенно не удивился.

— Приветствую тебя! — только и сказал он. — Э-э-э…

К приветствию было уместно прибавить имя, но, похоже, память старика сказала ему: «Агу!» — и сыграла в веселые прятки.

Незнакомец ответил чем-то вроде легкого поклона.

— Приветствую и тебя, Взломщик! — произнес он. Это было что-то новое. Для Малыша во всяком случае.

— Приятно, что ты меня так назвал, — сказал старик, расплываясь в слабоумной улыбке. — Как-то вспоминается старое… Что нового в огромном мире?

— В огромном мире, — сказал незнакомец, — все спокойно.

А потом они разговорились, но Малыш разговора не запомнил, потому что ничего в нем не понял. Положив на колени свой огромный меч, незнакомец устроился в соседнем парусиновом кресле и, улыбаясь, называл имена каких-то людей и вспоминал о каких-то событиях. Дедушка тоже улыбался и что-то отвечал, тоже что-то вспоминал, но на лице его порой мелькало выражение недоумения, которое то исчезало, то появлялось. Малыш уже собирался вмешаться, когда незнакомец задал вопрос о Визарде.

— А что Визард? — спросил вдруг он. — Что поделывает наш великий волшебник, заклинатель драконов, творец Долины?

Это перечисление смахивало на титул.

— А, Визард! — в очередной раз оживился старик. — Давненько его не было здесь. Да вот Малыш что-то о нем знает!

Незнакомец улыбнулся:

— Да, он говорил, что побывал у него в гостях. Но я-то думал, что и ты что-нибудь должен знать. Почему он не вернулся в Долину, а обосновался на стороне зла?

— Не знаю, — ответил дедушка Дизз, улыбаясь все той же улыбкой. — Но ведь ты знаешь, он никогда ничего не делает зря

— Да, я помню, — подтвердил незнакомец. — Ну что же, встречу его, обязательно спрошу сам. Передать ему привет?

— Конечно! И пригласи его в гости.

— Обязательно, — сказал незнакомец, вставая. — Мы скоро его увидим.

И Малыш наконец не выдержал.

— Да? — спросил он.

— Конечно, — ответил незнакомец. — Ведь мы отправляемся на ту сторону.

— Когда?

— Сейчас.

Наверное, Малыш выглядел растерянным.

— А ты не бойся, — вдруг непривычно разумно и к месту сказал дедушка Дизз. — Ему нужно верить. Если он что-то говорит, то так оно и есть.

И незнакомец попрощался со стариком, выслушав сожаления, что нельзя посидеть дольше, и повторное приглашение Визарду, и еще какие-то упоминания о незнакомых Малышу людях и событиях.

— А как мы отправимся на ту сторону? — спросил Малыш, когда они вошли в лифт и это открытое сооружение начало медленно опускаться, двигаясь среди переплетенных ветвей.

— На корабле, — сказал незнакомец.

Как ни странно, Малыш до сих пор не спросил, как его зовут. Такое бывает иногда, знаете ли.

— На каком корабле? — переспросил он.

— На моем корабле, — прозвучал ответ. — На котором я прибыл на остров.

Корабль этот был на деле чем-то вроде небольшой яхты или шаланды с малой осадкой, но Малыш в те времена не имел понятия о типах парусных судов. Корабль стоял у берега, уткнувшись днищем в песчаное дно. Малыш полез было в воду, но незнакомец просто подхватил его под мышки.

А потом были и надутый ветром парус, и соленые брызги, и потрясающее ощущение необъятности океана, непохожего на тот, который виден с берега.

— Мы пойдем сразу в Заоблачный замок? — спросил Малыш.

Правя румпелем, незнакомец покачал головой:

— Нет, в Заоблачный замок тебе придется отправиться одному.

— Как это? — спросил Малыш.

Кораблик двигался галсами вдоль скалистого берега.

— У меня есть очень важное дело, — продолжил незнакомец. — Я не смогу сейчас тебе помочь. Поверь, ты сможешь справиться сам.

Малыш вспомнил гоблинов. Вспомнил слова отшельника о неприступности Заоблачного замка и могуществе Визарда. Попутно припомнился ему и сам коварный отшельник. А также огнедышащий дракон на перевале.

— Не смогу, — ответил он.

— Сможешь, — сказал незнакомец. — Я тебе расскажу, как это сделать. Тебе для этого нужны только три вещи: кольцо, зерно и ключ.

— Как? — спросил Малыш.

— Чуть позже, — прозвучал ответ. — Сначала мы с тобой совершим небольшое путешествие в славный город… Впрочем, названия его я произносить не стану.

— Почему? — спросил Малыш.

Много лет спустя, отчетливо вспоминая другие подробности этой истории, он не смог припомнить, что ответил незнакомец. Вроде бы и произнес он всего три недлинные фразы, но в памяти Малыша остались только два слова: что-то вроде «сюжетообразующий» и еще, кажется, «элемент». Кто знает, может, это и было название. Хотя вряд ли.

Малыш не успел уточнить: в разрыве высоких скал как раз открылся песчаный пляж, к которому незнакомец и направил корабль.

— А что…— начала крыса. И чихнула. — Апчх-пок! А что это был за город?

— Забавное место, — сказал Вольф, — которое, строго говоря, не должно существовать и в каком-то смысле действительно не существовало. Впрочем, это неважно. Причалив и закрепив якорь на берегу между камней, потому что песчаное дно не годилось, незнакомец отправился вместе с Малышом в глубину долины…

— Скажи, а почему ты все время называешь его «незнакомцем», — перебила крыса. — У него что, совсем не было имени?

— Было, — сказал Вольф, — но Малыш узнал его позже. Просто это тоже часть истории. Посмотри! — И показал на экран, где среди неподвижных звезд возникла новая тусклая точка. — Корабль, — спокойно сказал он. — Надеюсь, что это наконец Хейл. Иначе мы окажемся в затруднительном положении.

Станция не понравилась Сато с первого же взгляда. Зато Хейл пребывал в прекрасном настроении.

— С прибытием тебя! — раздалось из динамика. — Вместе будет легче.

Голос был Хейлу хорошо знаком.

— Я не один, — предупредил он.

— Я тоже!

В следующий миг на экране возник заросший и давно не бритый парень. Помещение, в котором он сидел, скорее всего было центральным постом. Сато сразу заметила, что один из экранов разбит пулей, увидела прислоненный к пульту автомат, а потом и раскатившиеся по полу стреляные гильзы.

— Так, — сказал Хейл с любопытством. — Судя по всему, тебе будет что рассказать…

Вольф рассмеялся. Он тоже пребывал в хорошем расположении духа. Хотя ему не помешал бы душ.

— Первая новость, — сообщил он. — Большой Квидак вырвался на свободу.

— Да, я об этом узнал.

— И что ты по этому поводу думаешь?

— Наша задача усложняется, только и всего, — сказал Хейл. — Если он хранит карту в каком-нибудь месте, надо узнать, где именно. Если он таскает ее при себе, нам придется взяться за него самого.

— Для этого желательно его найти. Он был здесь, но, отбывая на новое место, забыл оставить визитную карточку.

— Да, — небрежно заметил Хейл. — События развились в не совсем предсказуемом направлении. А кто это с тобой?

— Говорящая крыса, — объяснил Вольф. — Мутант. Она мне очень здорово помогла решить некоторые проблемы. Так что мы с ней друзья.

— Ага! А что это за проблемы?

— Большой Квидак использовал эту станцию в качестве базы. Меня заперли в одном из ангаров, но я вышел через терминал на центральный компьютер и захватил станцию. Вернее, только часть ее. Что делается в другой части, я не имею представления.

Продолжая слушать, Сато поднялась и направилась к тамбуру. Хейл тем временем ввел корабль в распахнувшиеся ворота ангара. Когда настало время выходить, Сато молча протянула ему автомат с закрепленным под стволом фонарем. Впрочем, коридоры станции встретили их тишиной.

— Когда я была маленькой, — сказала Сато, — мне попалась почти истлевшая черепаха. Такое же точно чувство. Блестящий красивый панцирь, а внутри ничего, кроме гнилых лохмотьев.

— Большинство не поняло бы этого образа, — ответил Хейл. — Для этого ты слишком близка к природе. И потом, на мой взгляд, это некорректное сравнение.

По пути к центральному посту с ними не случилось ничего интересного.

— Знакомься, — коротко сказал Хейл, входя в двери. — Это Сато Ишин.

Будто этого было достаточно. Если Вольф прежде и слышал это имя, то не подал виду.

— Мне тоже есть с кем вас познакомить, — сказал он.

Сато уже увидела крысу.

— Как тебя зовут? — спросила она, присев в свободное кресло и положив автомат на колени.

— А так и зовите — Крыса, — отвечала та, с интересом девушку разглядывая. — Зачем придумывать другие имена, если я привыкла к этому?

Готовясь к обстоятельному разговору, Хейл уселся у пульта.

— Итак, — начал он, — что нам известно?

— Немного.

— Мы знаем, что есть карта, — сказал Хейл, — мы знаем, что ею завладел Большой Квидак. Это актив. Пассив: мы понятия не имеем ни о местонахождении карты, ни о местонахождении монстра. — И, хмыкнув, извлек из кармана флягу. — И что мы теперь предпримем? — спросил он, сделав глоток. — Ты не будешь?

— И не хотел.

— Ах да! — Хейл повторил глоток и завинтил горлышко. — Я забыл.

— Ты еще одно забыл, — сказал Вольф. — У нас есть станция. На станции есть люди. Мы можем получить нужную информацию от них.

— Глянь-ка! — перебил его Хейл. — Маленькая Сато уже нашла с крыской общий язык. И куда быстрее, чем со мной.

— Неудивительно, — сказал Вольф. — В свое время мне тоже было тяжело найти с тобой общий язык. Ты вообще слышал, о чем я тебе сказал?

— Безусловно, — ответил Хейл. — Иначе говоря, сейчас мы с Сато возьмем автоматы и прочешем станцию. — И, повернувшись к пульту, попытался осмотреть помещения.

Результат вышел скромным. В отсеках жизнеобеспечения удалось что-то заметить, но что именно, Хейл так и не понял. Непонятное нечто копошилось в плотных сумерках, выдавая себя негромким сухим шуршанием.

— Все понятно, — сообщил он. — Автоматы, сканер и что там еще, а потом мы возвращаемся и приводим «языка». Если что, я согласен его пытать.

Вольф ухмыльнулся.

— Мне пойти с тобой? — поинтересовался он.

— Нет, не стоит. Я возьму девушку. Кажется, в таком деле она сможет нам дать по десять очков форы. Обоим. А тебе я бы настоятельно посоветовал принять душ.

Вольф снова смотрел на Сато.

— Кто она? — спросил он вдруг.

— Не знаю, — ответил Хейл. — Увидев ее в первый раз, я был уверен, что она не наша. А сейчас я не знаю.