Карты рая

6. Что касается «Эскалибура»…

Что касается «Эскалибура», то, выйдя из подпространства, он сразу же попал под сосредоточенный огонь. Скрестившись на нем, лучи тректоров почти сорвали силовую защиту, местами даже оплавив обшивку. До неизбежной гибели оставались мгновения, когда навигатор Старжеффский умудрился снова увести корабль в подпространство, применив некий нестандартный способ, категорически запрещенный всеми инструкциями. Следующий федеральный корабль за считанные секунды был превращен в бесформенную стальную массу.

Но через десять минут в систему вошла эскадра Шестого федерального флота, сразу склонив чашу весов в обратную сторону. Большой Квидак следил за ходом битвы из уже знакомого нам офиса связи, не обращая внимания на разбитые оконные стекла и свистящие сквозняки.

Полный неполный генерал громко чихнул и развернулся в кресле.

— Плохо дело, ваше превосходительство! — громко доложил он, сияя безумным блеском в глазах. Мы проигрываем сражение.

Такой блеск можно заметить у врача, решительно заявляющего: «Ваша болезнь неизлечима, сэр» или «К сожалению, мой друг, ножку вашу надо будет ампутировать». Даже если нет сомнения в профессионализме, за одну торжествующую уверенность хочется убить специалиста на месте, и, если можно, каким-нибудь очень жестоким способом.

Несколько пар глаз вопросительно уставились на монстра. Большой Квидак размышлял.

— Хозяин, тебе надо скрыться!

По некоторому совпадению, фраза вырвалась именно у Гардинга, уже сыгравшего важную роль в нашей истории. Он не превосходил остальных любовью к монстру. Просто он оказался самым недисциплинированным. Отскочив от него, взгляды собравшихся вернулись к Большому Квидаку. Неподвижный монстр смахивал на марионетку, которую перестали дергать за ниточки. На самом деле марионетками оставались окружающие, но бывают случаи, знаете ли, когда куклы выглядят живей кукловодов.

— Сейчас я покину вас, — громко прошелестел Большой Квидак. — Исполняйте свой долг, и я вернусь. — И, делая двухметровые шаги, двинулся к выходу.

На лице генерала продолжала сиять все та же безумная улыбка.

Никого с собой Большой Квидак не приглашал, но Гардинг устремился следом по собственной инициативе. В лифтовом холле к ним присоединился рыжий чужак Гырр. В полосу неудач монстр вступил с той же свитой, с которой начинал свои успехи.

— Кажется, нам повезло, — сказал Гардинг, когда, стремительно набирая скорость, их корабль понесся к верхним слоям атмосферы.

— Глу-эхгх! — ответил рыжий чужак. Что означало: «Вот когда уберемся отсюда, к чертям, подальше, тогда ты мне это и скажешь». Или что-то в этом духе. В самом деле, на орбите их уже поджидали, но располневший генерал, пусть в свое время и не сдавший норму по общефизической подготовке, оказался на профессиональной высоте. Одновременно с кораблем монстра, маленьким, гражданского типа звездолетом, в атмосферу поднялось несколько вполне боевых судов. На их уничтожение федеральная эскадра потеряла время, и проскочивший опасную зону корабль с монстром на борту благополучно ушел в подпространство.

Наверное, это было даже красиво. Вероятно. Наверное, вообще говоря, кто знает. Обломки кораблей медленно рассеивались в окружающем пространстве или сгорали в верхних слоях атмосферы, выглядя с поверхности планеты как симпатичные падающие звезды. Только вряд ли у кого-то осталось настроение этой красотой любоваться — единственный город планеты немедленно обработали ударами сверхточного оружия.

Десантникам тоже оказалось не до пейзажей, хотя вид ночного города, да еще с крыши главного небоскреба, был достаточно волнующ. Как бы желая придать впечатлениям дополнительную остроту, с соседней высотки открыл огонь выживший снайпер, упорно не желавший пересматривать проблемы смысла жизни. Только когда по нему влепили четыре ракеты, уменьшив высоту здания на этаж, он замолчал. Людей на крыше десантники не встретили. Вместо них пришлось иметь дело с тремя десятками охранных киберов, которыми штабные умы Большого Квидака собирались в начале оккупации восполнить временный недостаток живой силы. А вот нижележащие этажи удерживали рыжие чужаки, которые абсолютно ничего хорошего для себя не ждали и поэтому дрались ловко и отчаянно. Электрический свет то зажигался, то гас, из-за внезапно распахивающихся дверей гремели выстрелы и летели гранаты. Враг мог оказаться где угодно — за углом, в стенной нише или за керамической кадкой с симпатичным карликовым баобабом. Местами горели пожары, вентиляция не успевала отсасывать облака ядовитого дыма — в общем, скучать не приходилось.

Но несколькими этажами ниже все неожиданно закончилось. Людей встречала только тишина. Кое-где дотлевали остатки потушенных автоматикой пожаров, валялась перевернутая мебель, свистел ветер в разбитых окнах, но в целом не было ничего такого, с чем бы не справилась усиленная бригада уборщиков.

В покинутом офисе связи следами прошедших событий были разбитое окно, расколотая камера внутреннего наблюдения и куча раскатившихся по полу стреляных гильз. И ничего живого. Убедившись в этом, сержант Бричард вышел на связь с Моргенштерном.

— Да я и так это знаю, — брюзгливо отозвался тот. — Судя по всему, все они убрались на подземные уровни. Так что, сержант, берите свое отделение и прочешите нижележащие этажи. При встрече с серьезным противником в бой не ввязываться. Вопросы есть?

— Нет, сэр, — сказал Бричард. В наушнике прозвучал тихий щелчок. Бричард переглянулся со своим отделением. Сейчас оно состояло из девяти человек. Вместе с ним.

— Ну что, ребята! — сказал он. — Майор предлагает нам прогуляться по нижним этажам. Если встретим противника, в бой не ввязываться. Иначе говоря, мы просто идем на разведку.

Сато стояла позади остальных, вскинув на плечо автомат с усиленным снайперским прицелом. Совершенно спокойная и даже равнодушная. С той девушкой, которая десять минут назад тремя короткими очередями отправила на тот свет пятерых чужаков, она не имела ничего общего. А теперь двинулась сразу за Бричардом — по пустым коридорам, к пожарной лестнице и вниз, где их ждала только тишина, при определенных обстоятельствах напрягающая нервы не меньше, чем грохот самой яростной битвы.

Так вышло, что, оказавшись этажом ниже — сканеры показывали безлюдье, безлюдье и безлюдье, — они заговорили. Бричард шел метров на восемь впереди, но микрофоны исправно ловили и передавали шелест их голосов, так что казалось, будто они говорят, шагая бок о бок, когда можно взяться за руки и услышать звук чужого дыхания. Вернее, из них двоих так казалось только сержанту. Начала разговор Сато.

— Скажи, Дик, зачем завербовался в Гвардию? — спросила она вдруг. — Почему?

— Хм! — отозвался Бричард. — Ты уверена, что это своевременная тема?

— Почему бы и нет? Все равно сейчас вокруг никого. Кроме наших ребят. Так почему?

— Может быть, потому, что в детстве я очень любил стрелять.

— Правда?

— Правда. Я перепробовал все имитаторы и извел массу денег в тире. И в конце концов вступил туда, где стреляют совершенно бесплатно.

— И только поэтому?

— Нет, конечно. Мне нравится такая жизнь. А что?

Сато ответила не сразу. Они успели спуститься на этаж ниже. Почему-то он совершенно избежал ужасов боевых действий. Здесь остались целыми окна и не чувствовалось запаха гари.

— Дело в том, — сказала Сато, обходя декоративный фонтан в китайском стиле, с двумя тиграми и качающим головой пузатым мудрецом, — что мне такая жизнь не очень нравится.

— Да?! — переспросил Бричард. Его удивление было стопроцентно натуральным. — Тогда почему же…

— «Почему же» что? — спросила Сато, не пережидая паузу.

— Почему же ты тогда продолжаешь служить?

— Во-первых, потому, что у меня еще не кончился срок контракта, — сказала Сато. — И потому, что я почти никого не знаю, кроме вас. И потому, что… Что это там?

— Какое-то живое существо, — сказал Бричард, взглянув на сканер.

Этим живым существом оказался бульдог, огромный, как раскормленная свинья, при встрече с людьми немедленно выразивший желание порвать им штаны, ноги, полы одежды, выступающие органы и вообще все, что только на зуб попадется. Ответным аргументом была короткая очередь. Убитая в прыжке, собака шлепнулась у стены и затихла.

— О чем это мы с тобой говорили? — вспомнил Бричард, убедившись, что в ближайшую минуту повода открыть стрельбу не представится.

— Где?

— До встречи с собакой.

— Не помню, — сказала Сато.

— Ага! — сказал Бричард, обнаружив неприметную лестницу на нижний этаж. — А я вот припоминаю: что-то насчет того, что тебе не очень нравится служить в Гвардии. Иди за мной.

— Вспомнила! — сказала Сато. — Я только хотела сказать, что в ваших больших городах мне было бы еще хуже. Я сдохла бы там с тоски. Знаешь, на что больше всего ваши города похожи? На очень большие инкубаторы для нелетающей птицы. Ты ребят за собой позвать не собираешься? Кажется, они тебя потеряли.

— Собираюсь, — сказал Бричард. — Мне просто хотелось дослушать, что ты скажешь. — И передал по общей связи приказ следовать за собой.

— Ждать не будем? — спросила Сато.

— Пройдем немного, — сказал он. — Все равно…

Следующий этаж тоже встретил их тишиной. Сканер убеждал, что в ближайших помещениях будет пусто, но что-то заставило Сато остановиться и прислушаться. Можешь не верить, — сказала она, — но у меня чувство, что впереди нас кто-то ждет. Бричард вызвал карту этажа. За дверьми начинался довольно просторный холл, к которому примыкало несколько совершенно одинаковых комнат. Пройдя еще два десятка метров, он убедился, что их действительно ждали. Обычно сержант держал разного рода предчувствия на коротком поводке, но теперь — может быть, так на него подействовал разговор с Сато — у него тоже возникло ощущение, что этот «кто-то», ожидающий их за стеной, уверен в себе и совершенно нечеловечески спокоен. Это предчувствие настолько давило на нервы, что Бричард даже снял с предохранителя подствольный гранатомет.

Воображение почему-то нарисовало ему огромного рыжего чужака, метров двух с половиной ростом, держащего в лапах нечто особенное, увесистое и крупнокалиберное, чем можно навскидку убить динозавра. Сато тоже была наготове. Звукопеленгатор выделил из случайных шумов чье-то дыхание. Бричарда оно озадачило. Это было спокойное дыхание давно потерявшего форму, и даже вообще никогда не занимавшегося спортом, тучного челочка, но никак не опасного противника. Все еще готовый ко всему, Бричард приблизился к двери. Она распахнулась.

— Только не вздумайте стрелять! — послышался спокойный голос. — Проходите, мои друзья, и давайте спокойно побеседуем, как надлежит разумным существам.

Хладнокровно разглядывая вооруженных до зубов десантников, Бариль Альфонес сидел за круглым столом, положив на него руки со сцепленными пальцами. Это было какое-то нечеловеческое спокойствие, уместное не для простого смертного, а скорее для святого Петра, педантично изучающего свидетельство о безгрешности, представленное очередным желающим пройти райские врата.

— Странно, конечно, — тихо сказал Бричард, — но тут больше никого нет. Что бы это могло означать?

— Совершенно верно, — подтвердил Бариль Альфонес. У него был хороший слух. — Их нет. Они ушли. А я остался, чтобы познакомить вас с великой истиной. Присядьте, пожалуйста, и выслушайте меня.

В этот момент забубнил голос в шлемофоне. Майор Моргенштерн интересовался, как проходит разведка.

— Пройденные этажи пусты, сэр, — сообщил Бричард. — Только на девяносто восьмом встретили большую собаку, а на девяносто седьмом какого-то странного… — он замялся, подбирая выражение, — типа.

— Насчет собаки все понятно, — прозвучало в ответ. — Она принадлежит главному менеджеру фирмы. Он очень беспокоится за нее и назначил большое вознаграждение тому, кто ее вернет. Говорит, что ее очень любят его дети.

— Живую? — спросила Сато.

— Ну, разумеется.

— Ему придется купить новую.

— Все понятно! — сказал Моргенштерн. — А что тот тип, на девяносто седьмом?

— Он жив и здоров, — ответил Бричард. — Физически во всяком случае.

— И не только физически, — перебил его Бариль Альфонес. — Я нахожусь в здравом уме и твердой памяти. Вы будете слушать меня?

— Пять минут у нас найдется, — сказал Бричард.

— Этого достаточно, — заверил Бариль Альфонес. — Не прислушивайтесь и не озирайтесь. На нижележащих этажах вы не найдете больше ни одного бойца.

— Как приятно слышать, — сказал Бричард, присаживаясь на край стола. — А куда они все девались? Сато осталась стоять.

— Это неважно, — прозвучал ответ новоиспеченного пророка. — Самое главное то, что я скажу вам сейчас. Вы никогда не задумывались о смысле жизни?

— Мы разговаривали о нем недавно, — признался Бричард. — И пришли к выводу, что его не существует.

— Совсем?

— Если только мы его сами себе не придумаем.

— Я тоже так раньше считал, — признался Бариль Альфонес. — Моя жизнь прошла в пустых метаниях, напрасных глупостях и суете. И только совсем недавно я нашел, ради чего стоит жить. Сказано это было с той внутренней страстностью, которой бы позавидовал самый ревностный пропагандист секты свидетелей Иеговы.

— Знайте! — продолжил он, возвышая голос. — Отныне во Вселенной появилось существо, которое избавит людей от бессмысленности жизни. И тогда среди нас не будет ни отверженных, ни обиженных, ни олигархов, ни диссидентов, ни гуманоидов, ни людей, и все будут понимать друг друга…

— Он все-таки свихнулся, — сказал Бричард. — Что это такое за существо? Как его зовут?

— Имя не имеет значения, — ответил Бариль Альфонес. — Имеет значение сущность.

— А внешний вид имеет значение? — рассеянно поинтересовалась Сато.

— И внешний вид не важен, — ответил проповедник. — Он совершенно не похож ни на одно известное нам разумное существо. Его взгляд проникновенен, голос не похож ни на один из всех слышанных голосов. Одно его движение убеждает больше, чем долгие часы речей.

— У тебя найдется успокаивающее? — спросил Бричард. — У меня нет.

— У меня тоже нет, — сказала девушка.

— А имя у этого необыкновенного существа все-таки есть? — спросил Бричард.

— Не считайте меня сумасшедшим, — сказал проповедник. — Я нормальней всех вас. Его зовут Большой Квидак.

Сато поглядела на часы.

— А как связать то, что здесь случилось, с обещанием будущей счастливой жизни? — спросила она. — Пока что я вижу только разрушение и трупы.

— Всякая цель имеет свою цену, — возразил Бариль Альфонес с таким видом, будто вся его предыдущая жизнь прошла в неутомимых поисках истины, а не в занятиях мелким жульничеством. — Абсолютная цель стоит любой цены.

— Ну вот! — сказал Бричард. — Он договорился до ручки.

— Я возвышаю свой голос…— перебил его Бариль Альфонес.

Но во имя чего он собирался снова возвысить голос, и осталось неясным, потому что в этот момент возвысила голос сирена системы внутреннего оповещения.

— Черт подери! — сказал Бричард. — Что такое?

— Сержант, ты меня слышишь? — прозвучало в его шлемофоне. — Уходите немедленно. Эти паршивцы запустили систему аварийного уничтожения.

— Сколько у нас времени? — быстро спросил он, переглядываясь с Сато и ставя гранатомет на предохранитель.

— Десять минут, самое большее, — ответил Моргенштерн.

— Быстрее! — сказал Бричард и обнаружил, что слово произнесено хором в два голоса. — Всем наверх! — скомандовал он, включив общую связь.

В его наушниках раздалось отголосками: «Есть! Есть, сэр!»

— Я побегу с вами, — заявил Альфонес. — Скажите там наверху, чтобы подождали меня.

Эта было произнесено голосом совершенно нормального человека.

— Эй, постойте! — крикнул он, но оба десантника уже были в соседней комнате.

Альфонес попытался не отрываться от них, но убедился, что зря не делал пробежек по утрам.

— Лифт? — спросила Сато на бегу.

— К черту! — сказал Бричард, выскакивая в холл. — Можем застрять.

— Подождите! — кричал им вслед Бариль Альфонес, но эти слова уже доносились откуда-то издалека.

Что-то застучало, раскатываясь по ступенькам. Сато выбросила запасные обоймы, а Бричард расстался с гранатами. Перепрыгивая через две ступеньки, они бежали по лестнице. Крики Альфонеса затихали вдали.

— Быстрее!! — заорал Моргенштерн, когда они были на этаже номер сто один. — У вас две минуты!

Не сговариваясь, они выбросили автоматы.

— Скорей! Ну! — раздалось, когда они уже выскочили на крышу.

Кто-то из сидевших в челноке, высунувшись из люка, бешено махал рукой. На последнем дыхании Бричард добежал до него, подтолкнул Сато, которую подхватили несколько рук, прыгнул следом.

— Кто там был? — прозвучало в шлемофоне.

— Какой-то конченый псих, — выдохнул он на судороге бешено сократившихся легких. — Взлет!!!

Пилот и сам торопился взлететь. Люк челнока задраился уже в воздухе. Все еще задыхаясь, сержант поглядел на экран. Окруженный джунглями город быстро уменьшался в размерах.

— Возможно, ложная тревога? — предположил кто-то.

Как бы в опровержение этих слов, где-то в недрах города родился огненный шар. Мгновение он наливался силой, а потом блестящие параллелепипеды высоток стали проседать внутрь себя, как кубики тающего масла. Из их Центра в небеса всплыл мутный черный гриб. Челнок тряхнуло. Кто-то замысловато выругался. Бричард сорвал подшлемник. Его коротко стриженная голова была совершенно мокрой.

— А что именно вам сказал тот сумасшедший? — прозвучал спокойный голос.

Оглянувшись, Бричард увидел на соседнем сиденье нового человека, которого не было во время десантирования. Незнакомец имел совершенно лишенный волос гладкий череп, тонкая сетка морщин на лице чем-то напоминала мифические марсианские каналы, взгляд глубоко посаженных глаз был совершенно бесстрастен. Что-то в нем напоминало средневекового аскета, и был он одет в комбинезон без знаков различия.

Стабилизируя дыхание, Бричард сделал глубокий вдох.

— Он сказал, что во Вселенной появилось какое-то новое существо, которое подарит миру истинный смысл жизни. Что-то насчет того, что теперь не будет ни обиженных, ни ненужных, все будут понимать друг друга и у всех будет общая цель. Наподобие того бреда, который обычно несут проповедники новых религий.

Безволосый аскет внимательно кивнул:

— А он не сказал, как зовут это необычное существо?

— Кажется, Большой Квардак. — Бричард всерьез заколебался. — Или Большой Кардак… Сато, не помнишь?

Та попыталась вспомнить.

— Чердак…— неуверенно сказала она. — Или Бардак?

— Квидак, — подсказал бритоголовый. — Большой Квидак. Бричард взглянул на экран. Облако термоядерного взрыва расплывалось, потеряв притягательную четкость и затянув остатки прежде процветающей колонии.

— Да, — сказал он, — именно так, сэр. Большой Квидак. Пронзив последние перистые облака, челнок входил в стратосферу.

— Все понятно, — сказал бритоголовый. — Хоть это уже совершенно неважно, но имейте в виду — этот человек не был психом. Жаль, что его не удалось спасти.

Разумеется, немногочисленных пленных сразу же допросили, а так как пользы с обыкновенного допроса было немного, почти всех их подвергли принудительному ментоскопированию. Принудительное ментоскопирование, особенно проведенное торопливо и не очень профессионально операция чреватая, после которой многие подследственные становятся пожизненными пациентами психиатрических клиник. Вообще говоря, все это незаконно, но еще не было случая, чтобы кто-нибудь из работников ЦРМФ серьезно пострадал из-за своих действий. «Во имя человечества!» — звучит не менее веско и благородно, чем в свое время «Убивайте всех — Бог узнает своих».

Вслед за оперативниками федеральной разведки все космическое человечество узнало о Большом Квидаке, злобном монстре, посягнувшем на власть над цивилизованной Вселенной. Первые сведения, проникшие в средства массовой информации, не отличались достоверностью, что не снижало общего впечатления. В подобных случаях фантазия услужливо дополняет недостающие детали самодельными кошмарами. Утратив прежнюю безвестность, монстр стал в глазах обитателей тысяч звездных миров зловещим жупелом и исчадием зла. Тем самым его судьба определилась — хотя сам он этого еще не понимал.

Несколько часов спустя в заранее назначенной точке рандеву сошлись две эскадры, одна из которых принадлежала Межзвездной Федерации, другая Галактической Империи. После недолгого спора о порядке взаимной вежливости их командующие — вице-адмирал и полный адмирал — встретились в салоне имперского флагманского линейного крейсера «Инфлюэнца».

— Генеральный штаб и лично президент Федерации уполномочили нас взаимодействовать с силами Имперского Флота в предстоящей операции, — объявил вице-адмирал.

— Его Высочество, Верховный Генерал-Адмирал Имперского Флота, Третий по Рангу Наследник Престола и Пожизненный Протектор пограничных территорий, — провозгласил в ответ полный адмирал, — отдал нам приказ сотрудничать с федеральным флотом, если это не будет противоречить Уставу, а также чести и интересам Империи!

После торжественного провозглашения намерений адмиралы, так сказать, немного расстегнули воротнички. Федеральный вице-адмирал был белокур, строен и атлетически подтянут, как подобает военнослужащему, не желающему уйти в отставку из-за несоответствия занимаемой должности. В противоположность ему имперский командующий был черноволосым плотным человеком с тяжелой одышкой.

— Я рад, что случилось нечто объединившее нас с вами во имя общей великой общечеловеческой цели, — сказал вице-адмирал. — Я всегда хотел, чтобы нечто подобное произошло.

У военных во все времена была собственная логика, которую простым смертным не понять.

— У вас есть какие-нибудь планы предстоящей операции? — спросил имперский адмирал.

— Да! — Его федеральный коллега выложил на стол полупрозрачную дискету. — Благодаря оперативности нашей разведки мы знаем несколько баз, которые использует или использовал монстр.

— Насколько я понимаю, — заметил имперский адмирал, пронзительно уставившись на своего коллегу, — главная задача состоит в том, чтобы ликвидировать самого монстра.

— Вы совершенно правы, — прозвучал ответ. — Мы не можем знать, какое из своих убежищ он решит использовать на этот раз. Поэтому все будет зависеть от нашей общей оперативности и согласованности действий.

— Это будет облава, — сказал имперский адмирал, вставив диск в дисковод.

С хваткой профессионального стратега он быстро разобрался со всплывшей на экране объемной картой, где среди туманностей и скоплений яркими скобками, крестами и стрелами блестели намеченные позиции и маневры двух флотов.

— Да! — подтвердил его коллега. — И мы выиграем эту игру!

В течение нескольких часов все выявленные базы монстра были блокированы, сожжены или взяты штурмом. Операция в самом деле была блестящая, если бы не одно обстоятельство: Большого Квидака нигде не оказалось. Никто понятия не имел, куда он девался. Убеждаясь в этом, полевые агенты ЦРМФ пропустили через принудительное ментоскопирование несколько сотен человек. Они и не могли ничего узнать. Большой Квидак очутился там, где совершенно не предполагал оказаться.

Как это бывает, после поспешного прыжка его корабль вышел из подпространства в неожиданном месте — и хорошо, что вышел вообще, потому что шутки с законами физики часто заканчиваются печально. И то, что шутники, как правило, не гибнут, утешение слабое, потому что оказываются они там, где не имеет смысла даже само понятие времени.

— Кто даст мне объяснение, где мы имеем нахождение? — проскрипел Большой Квидак.

Его случайная свита — три пилота, шесть телохранителей-мордоворотов, два очкастых программиста, один белобрысый стюард и один рыжий негуманоид — уставилась на обзорные экраны, задавая себе все тот же интересный вопрос. А на экранах пылала симпатичная голубая звезда-гигант, что было совсем неплохо, учитывая, что корабль мог материализоваться не только вовне, но и внутри ее.

— Мы это выясним, хозяин, — пообещал один из пилотов.

Тварь молча стояла посредине рубки, ожидая, пока послушные люди сделают все, что требуется. Через две минуты один из пилотов сообщил координаты. Район оказался глухим, равноудаленным как от федеральных, так и от имперских территорий. Большой Квидак не торопился с принятием решений. Он размышлял. Последние события лишили монстра уверенности в себе. В разгар размышлений вездесущая автоматика засекла в окружающем пространстве неизвестный корабль.

Ну, вообще-то говоря, случайная встреча двух кораблей в космосе, далеко от колонизованных территорий, это вещь очень редкая, на много порядков реже, чем встреча кораблей в неисследованном районе океана. Это как если бы Христофор Колумб во время своей первой экспедиции завидел в Мексиканском заливе венецианский галеас или капитан Кук встретил к югу от Австралии русский коч.

Если в этих случаях вспоминали бы Провидение, чертей и лопнувшую селезенку, то сейчас следовало вспомнить теорию вероятностей.

Корабль не подавал сигналов, не использовал двигатели, а просто дрейфовал в силу когда-то заданной инерции. Хотя тип судна был непривычным, никто не усомнился, что его создателями были гуманоиды.

— Что делать, хозяин? — спросил старший из пилотов, невольно ставший капитаном сборного экипажа. — Будем давать позывные?

— Этот корабль будет уместно захватить, — ответил Большой Квидак, давая тем самым свою санкцию.

На позывные незнакомец не среагировал. В мрачной невозмутимости его дрейфа было что-то чрезвычайно зловещее.

— Проверим-ка его на энергоизлучение! — сказал один из пилотов. — М-да! — добавил он минуту спустя. — Похоже, этот корабль мертв. — И оглянулся на неподвижного монстра. Тот не торопился с указаниями.

— Надо бы все-таки это проверить, — заметил Гардинг.

— Зачем? — недовольно поинтересовался первый пилот.

Дело в том, что в астрофольклоре дрейфующие в космосе покинутые корабли всегда связаны с пестрым ожерельем легенд, которым в земных океанах не могли похвастать даже «летучие голландцы». Причем мистика в этих легендах занимает скромное место, отступая перед рационалистически обоснованными ужасами.

— Там может найтись что-нибудь ценное, — сказал Гардинг, которого даже личный опыт не научил, что опасно подбирать то, что плохо лежит.

— Вот ты сам это и проверяй, — ответствовал пилот. — Или нет?

— Я? — переспросил Гардинг.

У монстра был великолепный слух, но он плохо улавливал интонации. На сей раз односложная реплика кое-кому обошлась дорого.

— Это хорошее решение, — прошелестел Большой Квидак. — Это хорошо всегда, что ты не отказываешься от сложных поручений.

— Я? Не отказываюсь? — переспросил Гардинг. И понял, что собственными руками подписал собственный приговор.

— Гляньте-ка, у него открыт стыковочный люк, — сказал кто-то из стоящих рядом.

Гардинг ответил ему взглядом, который можно заметить в глазах кролика, извлекаемого из силков. И отправился выбирать скафандр. Двадцать минут спустя зрители могли наблюдать за маленькой фигуркой с ранцевым двигателем за спиной, приближающейся к покинутому звездолету сквозь черную пустоту. Наконец фигурка приблизилась — газовая струя перестала бить из сопла, — а потом и вовсе исчезла в отверстии люка. Взгляды дружно переместились на один из малых экранов.

Сначала на нем была почти полная темнота. Гардинг забыл включить фонарь, и непрерывность связи подтверждалась только его неразборчивыми ругательствами. Потом фонарь загорелся, и порывистый луч начал выдергивать из темноты то кусок стены, то угол коридора, то мрачно парящий в невесомости человеческий силуэт…

— Ай! — выдохнул кто-то.

Но это оказался всего-навсего пустой скафандр, раздутый вытравленным из баллонов воздухом и неподвижно зависший между полом и потолком. Потом все завертелось…

— Да включи же магнитные присоски! — подсказал кто-то.

— А! — ответил Гардинг, совершивший за последний час больше несуразиц, чем за предыдущий год своей довольно бойкой уголовной карьеры.

Всем послышался тихий металлический стук. Изображение стабилизировалось, теперь меняясь и двигаясь в ритме человеческих шагов. Гардинг миновал жилой отсек. Кажется, на корабле не было большого экипажа, комнаты выглядели нежилыми, судя по чистоте и отсутствию мелких предметов. Чуть помедлив, Гардинг двинулся в сторону носовой части. Ничего интересного не попадалось, пока он не оказался в пилотском отсеке, где за пультом управления восседал законсервированный вакуумом мертвец. Гуманоид. И это был единственный человек на всем корабле.

— Вот и все, хозяин, — сказал Гардинг. — Наверное, ничего интересного мы больше не найдем.

Это было произнесено скорее с надеждой, чем с уверенностью. После чего Гардинг обогнул кресло, чтобы поглядеть на мертвеца спереди. Зрелище было неизящным — свежезамороженные в вакууме мертвецы не отличаются приятным выражением лица. Покойник был немолод и явно недоволен тем, что его заморозили живьем.

— Вот странно! — сказал кто-то. — Корабль выглядит совершенно невредимым. Как вышло, что он разгерметизировался?

Гардинг тем временем взялся за мертвеца, пытаясь извлечь из окаменевших пальцев некий предмет. Больше всего тот казался похожим на электронный прибор с плоским экраном, но без всяких признаков кнопок или верньеров. Неизвестно, почему именно он так заинтересовал Гардинга, возможно, дело было в неясном мерцании, то и дело пробегавшем по поверхности экрана. И этот интерес неожиданно оправдался. Когда Гардинг разжал, вернее, сломал пальцы мертвеца, экран загадочного прибора ярко засветился в его руках. Сначала по нему пробежала серия вспышек, потом изображение стало более четким. Хотя и не особенно понятным.

В хаосе линий и красок возникали необыкновенно четкие символы, похожие на буквы неведомых алфавитов, замысловатые иероглифы, идеально четкие трехмерные геометрические фигуры. Бешеная быстрота перемен не давала улавливать подробности. Позднее запись просмотрели в замедленном режиме, и компьютер опознал среди изображений двадцать шесть видов животных, среди которых двадцать четыре были определены как неизвестные или мифические — из числа последних позже было исключено изображение собачки породы «пекинес», — пять силуэтных и десять портретных изображений людей, среди которых были опознаны портреты легендарной актрисы Мэрилин Монро, второго президента Звездной Федерации Соломона Мрира, чемпиона по игре в вакуумный теннис Ассанаен-Саула и Уинстона Черчилля, которого компьютер вначале ошибочно определил как «неопознанное, но, по-видимому, весьма свирепое негуманоидное существо». Еще промелькнуло три десятка пейзажей, среди которых оказалась панорама сверхсекретной федеральной базы На-Кон-Тром, изображение плоской земной поверхности, опирающейся последовательно на четырех слонов и черепаху, и картина Репина «Приплыли».

Все это промелькнуло за каких-то шесть секунд. Потом Гардинг увидел на экране самого себя, крупным планом, вид анфас. Экран разочарованно мигнул и погас. Задержись изображение подольше, Гардинг смог бы убедиться, что у него очень глупое выражение лица.

— Кажется, — подал голос кто-то из наблюдателей, — в последний раз там показали тебя.

— А? — спросил Гардинг. — Да, я понял. Наверное, это надо взять с собой?

После этих слов добрая половина присутствующих воззрилась на Большого Квидака.

— Этот предмет надо взять, — сказал монстр.

— Посмотри, сколько на корабле топлива, — подсказал пилот.

Оставив загадочный предмет висеть в пустоте, Гардинг начал возиться с приборами. Минут десять ушло, прежде чем удалось запустить аварийное питание.

— На нуле, — сообщил он. — Почти ничего.

— М-да! — сказал первый пилот. — Скопируй бортжурнал. Кто-то тяжело вздохнул.

— Бортжурнал стерт, — доложил Гардинг.

— Посмотри, что в грузовых отсеках, — подсказал еще один доброжелатель. — Прежде чем возвращаться.

Почти готовую ответную реплику Гардинг проглотил. Пребывание на корабле-призраке по-прежнему действовало ему на нервы. Закрепив загадочный предмет на груди, что потребовало времени, потому что магнитный держатель на него не реагировал, исследователь поневоле двинулся в сторону хвостовой части.

В грузовом отсеке тоже не нашлось ничего интересного, и через пять минут собравшиеся в рубке могли снова наблюдать за серебристой мерцающей фигуркой, возвращающейся с корабля-призрака.

— Что будем делать, хозяин? — спросил старший пилот.

Монстр не ответил. Трехпалая конечность неторопливо раздвинула стоящих у пульта, — кто-то невольно вздрогнул, почувствовав ее мертвецкий холод, — и два неестественно длинных пальца коснулись шарика манипулятора. Это был непростой номер, но огромные пальцы монстра удивительно ловко развернули на экране трехмерную звездную карту. Курсор на секунду повис в пустоте между звездных скоплений, а потом стремительно дернулся, коснувшись одной из больших голубых звезд.

— Мы отправимся сюда, — сказал Большой Квидак.

Монстр не собирался отказываться от своих глобальных планов. Вероятно, в его биографии уже бывало что-то подобное, и его память хранила опыт покорения как минимум одной, а может, и не одной гуманоидной расы. Хотя прежде ему не приходилось действовать в таких масштабах. Большой Квидак решил начать все заново, до поры до времени отсидевшись в надежном убежище. Одно такое убежище имелось, но, чтобы его достичь, нужно было по пути заправиться топливом. Не такая уж простая задача, учитывая последние события.

Разумеется, для подобного случая были заготовлены фальшивые опознавательные позывные и подходящая легенда.

— Прорвемся! — заявил первый пилот.

В результате обмена мнениями решили заправиться на имперской территории — учитывая постоянные трения Империи с Федерацией, — а именно на одной богом забытой захудалой обитаемой планетке. Планета эта мало привлекала даже граждан Империи из-за жаркого и влажного климата, бедности минеральными ресурсами и экзотической фауны, включавшей в себя четыреста двадцать видов крокодилов, триста восемьдесят ядовитых видов пресмыкающихся и восемнадцать тысяч разновидностей кровососущих насекомых. Удобна она была только для возделывания тирурских бананов, вьющегося растения со зрелыми плодами размером с бейсбольную биту и выращивания гигантских орхидей. Селились на этой планете люди из породы неудачников, недалеких и не умеющих приспосабливаться к быстро меняющейся обстановке.

Таким был и диспетчер единственного космопорта планеты, угрюмый парень с туповато-недоумевающим выражением лица. Это выражение ни разу не сошло с его физиономии за время, которое старший пилот потратил на рассказ о сильнейшей магнитной буре, сбившей его трамп с курса, и о нападении пиратов в системе Малого Бармаглота. В свою очередь абориген поведал бродяге капитану о падении цен на бананы и повышении на орхидеи, выращивать которые было бы сейчас неслыханно выгодно, если бы садовников не так часто ели крокодилы. В заключение он пригласил пилотов на ужин в местный клуб.

— Все о'кей! — обрадованно сказал пилот, когда разговор закончился. — В этой дыре даже не слышали о нас.

Он бы не так радовался, если бы знал, что, отключившись, диспетчер тут же убрал с лица убийственно тупое выражение и перешел на канал экстренной связи.

— Будьте наготове, — сказал он голосом того особенного тембра, который не появляется сам собой, а прививается в определенном обществе. — Пускай проверят этот трамп. Мне не нравится его легенда, мне не нравится его команда. Если это даже не те, кого мы ждем, с ними что-то нечисто.

Незнание грядущих неприятностей полезно хотя бы тем, что сберегает нервы. Посадив корабль, первый пилот со спокойной душой вышел на бетонированную площадку космодрома. Со стороны джунглей несло смесью ароматов Цветов и гнилостной сырости. Оставив помощника следить за заправкой, он отправился с визитом к диспетчеру порта, что было если не необходимо, то желательно в рамках принятой роли. Второй пилот в это время наблюдал За заправочным кибером, громоздким восьмиколесным сооружением, переправляющим на борт продолговатые, как корпуса торпед, топливные контейнеры.

Правда обойдя двигательный отсек, он услышал поскрипывание и тихий писк. Звучит странно, но потерять свою родную планету человечеству оказалось куда легче, чем избавиться от неприятного о ней напоминания. Вместе с людьми Вселенную принялись завоевывать крысы, умело находя себе экологические ниши и явно собираясь людей пережить. Кое-где такое и случилось — но это уже совсем другая история.

Два часа спустя на корабль вернулся первый пилот, хотя и покачиваясь, но на своих ногах.

— Пора! — сказал он, как будто это только от него и зависело.

Большой Квидак отсутствовал в рубке, что позволяло расстегнуть верхнюю пуговку. Второй пилот запустил взлетную программу, потянул на себя рукоятку управления и…

И ничего не случилось. Он изумленно оглянулся, будто ожидая объяснении. Экраны наблюдения синхронно вспыхнули и погасли, все разом.

— Будь я проклят… — начал второй пилот. Остальные слова заглушило взрывом, прогремевшим со стороны входных люков. Он бросился включать аварийную систему, когда раздалась автоматная очередь.

— Как нас поимели, однако! — вдруг произнес первый пилот.

Как известно, алкоголь дает возможность глядеть на вещи проще и независимей. Сказав эти слова, он громко расхохотался. И получил по челюсти.

Микророботы специального назначения свое дело сделали. Через распахнувшийся люк внутрь парализованного корабля ворвались имперские десантники. В рубку их вбежало трое в полной выкладке, готовых смести любое сопротивление. Второй пилот услышал «руки вверх!», ответил: «Есть, сэр!» — выполнил указание и получил прикладом по голове.

Большого Квидака штурм застал в салоне, переоборудованном по вкусу монстра, — иначе говоря, в пустом помещении с голыми стенами. Первого вбежавшего десантника монстр свалил очередью из своей установки, но остальные обрушили на него ливень пуль. Будь это бронебойные пули, Большому Квидаку пришел бы конец и наша история могла бы стать короче. А может быть, и длиннее, как знать. Но это были мягкие пули, вроде тех, которые монстр использовал сам. Сметенный их общей массой, он потерял равновесие и упал, тут же накрытый развернувшейся в воздухе сеткой. Один за другим в салон вбегали новые десантники. Большому Квидаку не давали подняться на ноги. Его шестиствольная установка, не рассчитанная на продолжительную стрельбу, раскалилась, причинив монстру сильную боль, и он замолчал, прекратив сопротивление.

У каждого из нас бывает свой звездный час. Такой час наступил и для мнимого диспетчера. Досмотрев сцену захвата монстра и убедившись, что тот жив, капитан Звездной Стражи собственноручно набрал экстренное донесение, адресованное его высочеству принцу Гальмерианскому. «Ваше Высочество, — сообщил он, — покорнейше докладываю, что известный всем нам опасный монстр захвачен живьем. Ждем Ваших указаний. С изъявлениями полнейшей преданности капитан Сьюбор».

Донесение подали его высочеству за поздним ужином в узком кругу.

— Организатора операции по-овысить на два во-оинских звания, — приказал он, велев прочитать донесение вслух. — Всем отличи-ившимся по тро-ойному месячному жалованью и по внеочередному отпуску. О награ-адах пусть позаботятся до-ополнительно. Что же… э-э… касается этого забавного существа, то поза-аботьтесь, чтобы его живым доставили в мой личный… э-э… ви-ви-виварий.

О том, что Большого Квидака захватили имперские Десантники, на «Эскалибуре» узнали, громя очередную базу монстра — средних размеров астероид, нашпигованный оружием, достаточным для оснащения линейного крейсера.

— Ты спрашивал меня, что я буду делать, когда уйду из Гвардии, вдруг сказала Сато. — Я просто вернусь на свой остров.

— Одна? — спросил Бричард.

— Да.

— И тебе не будет плохо одной?

— Нет.

— Почему?

— Когда-нибудь я расскажу тебе. Но не сегодня.

Переговоры о капитуляции как-то не клеились, и, чтобы упростить проблему, астероид в конце концов распылили на элементарные частицы. Эскадра вернулась на базу, где экипаж получил отпуска.

— Что если нам провести сегодняшний вечер вместе? — предложил Бричард.

— Зачем? — спросила Сато.

Уходя в увольнение, она никогда не приглашала его с собой, как, впрочем, и никого другого. Что делала она одна в огромных городах, где человек как песчинка на берегу морском, оставалось тайной.

— Ну, мы могли бы поужинать, — не очень решительно предположил Бричард.

Он попытался дотронуться до ее руки, но Сато, по своему обыкновению, быстро убрала со стола ладонь.

— При свечах? — уточнила она. — Я не люблю ужинать при свечах. И давай больше не будем об этом.

Что было дальше? Ничего. Это действительно был последний такой разговор. Бричард не стал изображать безнадежного влюбленного. В конце концов, любовь — это устаревшая культурная фикция, когда-то заставлявшая мужчин делать ошибку, предполагая, что одна женщина может резко отличаться от всех остальных. А он находился в огромном городе, полном развлекающихся людей, где было все, что требовалось для тела и не осложненного комплексами духа. По окончании отпуска он вернулся на «Эскалибур» и снова стал самим собой. А еще месяц спустя Бричарда с повышением перевели в другой десантный экипаж, и он получил предложение начать подготовку к экзамену на офицерский чин. Сато осталась на «Эскалибуре», и сержант который, если вы догадались, совсем не был главным героем этой истории — навсегда исчез из ее жизни.

А дальше… Впрочем, обойдемся без подробностей, интересных, но излишних. Кому нужно, те могут обратиться к общедоступным первоисточникам: специальным сайтам Шестого спирального флота, официальной работе «Истории боевых операций 24678—24701 годов», «Мемуарам» центр-адмирала Клюперида, находящейся на независимом сайте www.nifnifnwfnwf.ger открытой части архивного дела «Массовое убийство колонистов на планете Смолл-Айленд». А если вкратце…

После того как Большой Квидак очутился в имперском виварии, «Эскалибур» принял участие в усмирении мятежа аборигенов на планете Анулума-два. Недовольные договором, согласно которому три четверти Великого Континента уступалось федеральным колонистам за ежегодную арендную плату, аборигены расторгли соглашение, заочно приговорив к смерти подкупленных вождей. Федеральный Конгресс отказался пересмотреть договор и выслал к планете эскадру. В ходе карательной экспедиции половина племен была уничтожена, а остальные отступили в пределы урезанных резерваций.

Следующий раз в отчетах о боевых и специальных операциях «Эскалибур» упоминается в контексте карантинной операции на недавно открытой планете, которую даже не успели занести в звездные атласы. Первым поселенцам планета показалась настоящим раем, пока не вспыхнула эпидемия, против которой — иногда так случается — оказалась бессильной медицина. Планету блокировали — не слишком жестокая, но совершенно необходимая мера. В довершение драматизма ситуации среди колонистов возникло нелепое убеждение, что местные вирусы жизнеспособны только в пределах родной магнитосферы. В результате четыре корабля один за другим были сожжены в верхних слоях атмосферы.

Затем, после некоторого перерыва, «Эскалибур» принял участие в операции против новой разновидности чужаков, устроивших базу на одной из планет окраинного сектора. Эта в целом успешная операция была омрачена единственным эпизодом: почти весь экипаж крейсера погиб, причем при обстоятельствах воистину кошмарных. Среди немногих выживших была Сато Ишин. Ее представили к награде «Звездная медаль Чести», что не помешало Службе Безопасности в то же самое время завести на нее секретное дело. Но медаль не успели вручить, а дело не успело вырасти дальше анкетных страниц. Сразу же после этих событий, не дожидаясь окончания контрактного срока, Сато Ишин дезертировала из Федеральной Гвардии.

Как выяснилось позже, она вернулась туда, где ее нашли, на свой остров, где за время ее отсутствия успела выстроить поселок группа поселенцев с планеты Акхад.

Строительство колонии не было санкционировано федеральным правительством. Они сделали это на свой страх и риск, полагая, что всегда дадут отпор примитивно вооруженным туземцам, а правительство, как это бывало не раз, будет поставлено перед свершившимся фактом. Однако колонистам пришлось столкнуться с совершенно иным противником. Штатная экипировка федерального десантника делает подготовленного бойца идеальным убийцей, и, не тратя времени на переговоры, Сато устроила в поселке кровавую бойню. Живых свидетелей не осталось, и прибывший патрульный корабль нашел только трупы и обгоревшие каркасы домов. Расследовавшие события эксперты приняли версию о тяжелом помешательстве обвиняемой. И только одно мнение стояло особняком. Ссылаясь на имевшие место аналогичные случаи, его выдвинул эксперт по психологии Центральной Разведки Межзвездной Федерации, и его подробно обоснованное заключение на сорока девяти страницах было подшито к делу наряду с другими. Девушка абсолютно нормальна, доказывал он, и ее действия были не чем иным, как ритуальным убийством.

Проверить версии не представлялось возможным. Хотя в распоряжении преступницы оказался только найденный на посадочной площадке ветхий беспилотный транспорт, музейный реликт с дальностью полета в десяток световых лет, она сумела каким-то чудом долететь до одной из густонаселенных планет, где, бросив экспонат на стоянке, затерялась в занимавшем четверть континента мегаполисе. И затем окончательно исчезла, не оставив следов.

На некоторое время история «смол-аллендской бойни» стала почти хитом, ее быстренько раздули телевидение и газеты, а потом еще быстрее забыли, когда случилось событие, ставшее настоящей сенсацией, — это когда из имперского вивария сбежал монстр по имени Большой Квидак.

Кто знает, как повернулась эта история, если бы Большого Квидака захватила Федеральная Гвардия. Возможно, как предлагали, его бы заспиртовали и выставили в Музее Вселенной, но монстра захватили имперские десантники. Деянием высокой мудрости было бы засунуть добычу в сосуд с какой-нибудь музейной жидкостью, наподобие старого доброго формалина. Но тварь живьем поместили в виварий, принадлежавший Его Высочеству Наследному Принцу Гальмерианскому, миловидному мужчине с врожденным чувством собственного достоинства. Разумеется, Конгресс Межзвездной Федерации выразил протест, и, разумеется, этот протест не возымел последствий. В устных же разъяснениях, данных имперским послом, было сказано, что за Большого Квидака можно не беспокоиться. В принадлежащем августейшему лицу имперском виварии он заточен так же надежно, как и в сосуде с жидким азотом.

Итак, тварь осталась жить. Ученые попытались исследовать Большого Квидака, но его высочеству было угодно, чтобы ценный экспонат, гордость коллекции, не подвергся даже случайному повреждению, и исследования волей-неволей ограничились в основном внешним осмотром. Не привели в негодность даже вросшую в лицевую маску твари многоствольную установку. Ограничились тем, что удалили пружины магазинов — сами патроны тварь почти полностью расстреляла во время пленения. С Квидаком попытались заговорить, но тварь игнорировала попытки диалога, несмотря на бросаемые в воздух старые как мир намеки, что, идя навстречу, она может добиться неких благоприятных перемен в условиях существования.

Через некоторое время старший надзиратель доложил смотрителю вивария, что у особого экспоната номер двадцать шесть наблюдаются явные признаки ухудшения жизнедеятельности. Монстр перестал бродить из угла в угол, его реакции замедлились, и трехлитровой вместимости шприц с физиологическим раствором, которым питалась тварь, стал подолгу оставаться без внимания. Собравшийся для решения вопроса консилиум специалистов порекомендовал найти для монстра развлечение — он как-никак был вполне разумным существом.

— Никак не глупее меня, — сказал по этому поводу его величество принц, узнав мнение светил ксенобиологии. — Не глупее, надо признать.

И свита почтительно согласилась с ним, подумав про себя с различной степенью сожаления и язвительности, что экспонат, пожалуй, даже умней коллекционера.

И Квидака принялись развлекать. Это оказалось не простым делом. Тварь игнорировала примитивные развлечения, заинтересовавшись только стереотелевизором, настроенным на прием нескольких развлекательных программ. Около месяца, совершенно вернувшись к жизни, Большой Квидак щелкал переключателем каналов. Какие мысли вызывали в нем нумерованные трехзначными числами выпуски сериалов, боевики и рекламные клипы, можно было только гадать, а что касается эмоций, то это был очень хладнокровный монстр. Потом тварь опять заскучала, и извещенный о беде принц велел просто подключить стереотелевизор к общему информационному каналу.

— Пусть смотрит все, что ему нравится, — сказал будто бы его высочество. — В конце концов, от этого нет никакого вреда. У него все равно не будет случая применить свои знания во вред человечеству.

И Большого Квидака допустили к общему информационному потоку. Теперь все двадцать четыре часа в сутки, ибо тварь не знала сна, в круглых сегментных глазах отражался телевизионный экран. Монстр поглощал сводки новостей, образовательные выпуски, хроники императорских правлений, препарированную тайной цензурой документалистику, явно не собираясь больше впадать в тоску. Его высочество мог быть доволен. Правда, и посещал он свой личный виварий весьма редко, почти всегда в шумной компании, и едва ли хоть раз полностью трезвый. Трудно сказать, обращал ли на него внимание Большой Квидак, когда, почти повиснув на плечах своих полуофициальных наложниц, его высочество демонстрировал гостям уникальный экспонат. Судя по реакции, нет, но, учитывая, что угол обзора твари равнялся практически тремстам шестидесяти градусам, она вовсе не нуждалась в том, чтобы вертеть головой, следя за своим хозяином.

А потом, в один прекрасный день, Большой Квидак исчез.

Что же касается Сато Ишин, то на ее след напали только много дней спустя. Это случилось в окрестностях федеральной планеты Кьюм, на ее гигантском искусственном суперспутнике, настоящем орбитальном Вавилоне. Невероятные совпадения не принято брать в расчет, но с ними приходится считаться. Именно здесь Сато в последний раз встретила капитана Никсона. Это была почти невероятная случайность, хотя… Верите или нет, но следующая случайность оказалась еще менее вероятной. Впрочем, все по порядку.

Среди немногих выживших в последней операции «Эскалибура» был сам командир крейсера. Ему пришлось плохо, но, когда его тело вытащили из-под обломков, врачи обнаружили в нем признаки жизни. Главный хирург эскадры заявил, что это «редчайшее везение, что человек, существо из плоти и крови, смог уцелеть в такой передряге», но он выразился неточно. Капитан Никсон и раньше только наполовину состоял из плоти и крови, вторую половину давно заменяли псевдомускулы, электронные органы чувств и сердце, ускоряющее пульс, как хладнокровно переключающий обороты мотор. Теперь ему предстояло превратиться в человека, состоящего из искусственных элементов более чем на три четверти, стать гордостью протезистов и примером в учебниках хирургии. А также получить отставку и полную гвардейскую пенсию со всеми мыслимыми надбавками.

Если, согласно отчетам, тело капитана Никсона состояло из протезов на три четверти, то сам он был уверен только за головной мозг. Но если хирургия сделала его чудом, то протезировать надломленную психику она не могла, а от интенсивной психотерапии Никсон отказался, не пожелав стать полуидиотом. Не стоит удивляться, что, вопреки прежним привычкам, отставной капитан стал частым посетителем «Звездной мечты» и подобных заведений.

Именно в этой широко известной забегаловке и нашла его Сато. Он сидел за одним из дальних столиков, задумчивый и уже как следует пьяный. Вокруг гремела музыка, гудели голоса, за огромным иллюминатором горели звезды, выступал из-за надстройки докмоста край затянутой облаками планеты и, отсвечивая голубым сиянием дюз, уходил в пустоту незнакомый корабль.

Она подошла к столу, села напротив, сняла темные очки и посмотрела ему в глаза. Как мы упоминали, эти глаза и в прежние времена не отличались выразительностью. Но теперь Сато прочитала в них удивление, потом грусть и некую ностальгическую тоску.

— Вы неплохо выглядите, кэп, — сказала она, поставив на стол свой стакан.

— Благодарю, мой снайпер, — отозвался тот. — Но боюсь, что эта похвала уже не в мой адрес. А что здесь делаешь ты?

— Сижу с тобой за одним столом.

— Ты нашла хорошую компанию. — Бывший капитан «Эскалибура» поднял стакан с остатком ксмилли. — Твое здоровье и чтобы оно тебе понадобилось! А я-то думал, ты давно поживаешь на неприсоединившихся территориях. Это храбрость или глупость?

— Это невезение.

— Понимаю. Как думаешь, я могу тебе чем-нибудь помочь?

— Не знаю, — сказала Сато. — Ты очень пьян?

— Не больше, чем обычно. Не беспокойся. Что тебе нужно?

Сато только усмехнулась. Это была грустная улыбка, которую плохо исполняют губы и которую отказываются играть глаза. Она снова надела очки.

— Представь, что я волшебник, — сказал вдруг капитан Никсон.

— Волшебник — это человек, способный сделать то, чего не может случиться?

— Да. Это еще называют чудесами. Загадывай.

— Тогда я попросила бы у тебя корабль.

— А куда ты девала тот, на котором бежала со своей планеты?

— Это был гроб. Его хватило только до Домбека. И то он чуть не развалился прямо в порту. Ты ведь все знаешь?

— Разумеется.

— Ты осуждаешь меня?

— Пусть этим занимается суд присяжных. Если тебя угораздит перед ним предстать. А как ты нашла меня?

— Я даже не знала, что ты здесь. Это случай.

— Случай, — повторил капитан Никсон. — Тебе везет. Просто редкостно везет. Но не вздумай пытаться захватить корабль. Здесь это чистое самоубийство. Везение больше не поможет.

— Я знаю. Может, его можно купить? У меня есть деньги.

— Никто не примет такую сумму наличными. Полагаю, ты не собираешься расплачиваться кредитной карточкой?

Сато промолчала и взяла в губы соломинку. Несколько секунд капитан Никсон рассеянно глядел куда-то поверх ее плеча.

— Помнишь тот корабль, который мы оставили в Кроличьей Шкуре? — спросил наконец он. — Корабль был в прекрасном состоянии. Уверен, он и сейчас стоит там же. ^ том же каньоне. Я почему-то запомнил пароли. Забавно, правда? И помню их до сих пор. На нем можно добраться до края Вселенной.

— Какой смысл вспоминать о нем?

— Очень просто. Надо только найти попутчика, который подбросил бы тебя до этой системы. Способ старый как мир.

— Да, сущие пустяки. Тебе осталось показать пилота, с которым будет по пути до Кроличьей Шкуры.

— Вот в этом я смогу тебе помочь. — Не поворачивая головы, отставной капитан разглядывал теснившихся у стойки бара людей. — Тебе снова везет. Видишь вон того бородатого типа у стойки?

Сато оглянулась.

— Черноволосого? — уточнила она.

— Именно его.

— Что он собой представляет? — спросила Сато несколько секунд спустя.

— Я сам его плохо знаю. Важно то, что он-то как раз и летит к Кроличьей Шкуре. Я услышал об этом четверть часа назад.

— Тогда ты, может быть, вспомнишь, как его зовут?

Капитан Никсон провел ладонью по подбородку. Перед нормальными людьми, у него имелось еще одно преимущество: ему не надо было бриться.

— Скотт, — произнес он. — Скотт Хейл. А за глаза иногда еще и Псих.

— Он не выглядит неуравновешенным человеком, — заметила Сато. — Ты в нем уверен?

— Конечно, нет. Но выбирать все равно не приходится. Он единственный, кто проговорился о своем желании лететь в те гиблые места.

— Понятно, — сказала Сато. — Значит, псих. А за что его так называют?

— За неадекватное восприятие действительности.

— Это как?

— Ты сама его об этом спросишь.

— Попробуем его уговорить?

Капитан ухмыльнулся:

— Ну конечно! Только я займусь первый. А ты пока вспомни, как надо улыбаться. Раньше это у тебя получалось. Хотя бы когда я поймал тебя в самоволке, в то время как эскадра находилась в первой степени готовности. Он уже начал подниматься, когда Сато вдруг взяла его за руку.

— Послушай, кэп, давай полетим вместе! — быстро проговорила она. — Неужели тебе нравится жизнь, которую ты сейчас ведешь?

— Заманчивое предложение, — сказал капитан Никсон, перестав улыбаться. И задумчиво посмотрел на ее ладонь. — Почему не было сказано это раньше? А теперь я мертв, девочка. У меня то и дело отмирает по частице живой плоти, и если так пойдет дальше, то скоро я буду целиком состоять из металла и пластика. Даже та рука, которую ты держишь, это давно уже не рука. Хотя она и хорошо сделана… Ах да! Еще в те, лучшие, времена я все хотел спросить у тебя: в лексиконе твоих странных наставников было такое понятие — любовь? Это тогда, когда ты в упор не желала понять некоторых намеков.

Сато покачала головой.

— В том-то и вся беда, — пробормотал он. — А секс? Ее раскосые глаза приобрели совершенно европейский размер, и на лице возникло неподдельно ошарашенное выражение.

— Ну, я, конечно, знала, что это такое. Но само слово…

— Понятно, — подытожил капитан Никсон. — У них даже и мысли не возникало об этом с тобой говорить. — И начал вставать. — Ах да! — сказал он вдруг. — Я совсем забыл… — И, пододвинув салфетку, написал на ней две строчки знаков.

Хейл уже собирался уходить, когда, рассеянно отодвинув локтем ближайшего соседа, к нему протиснулся худой старик, которого до этого он знал как случайного собутыльника, ветерана Федеральной Гвардии и местного безнадежного пьяницу.

— Привет, Скотт! — сказал он, отработанным движением отправив бармену стакан, плавно заскользивший по полированной доске. — У меня к тебе дело.

— Внимательно тебя слушаю, — сказал Хейл.

— Есть одна славная девушка…— начал капитан Никсон. Проделав обратный путь, наполненный стакан остановился прямо перед ним. Замолчав, экс-капитан потянулся к нему дрогнувшей рукой. Хейл ждал.

— Есть девушка, — продолжил Никсон, поставив пустой стакан. — Она ищет оказию до Кроличьей Шкуры.

— Любопытно, — сказал Хейл. — А ты совершенно точно знаешь, что я туда собираюсь?

— Если ты до сих пор не передумал.

— Предположим. Откуда тебе это известно?

— Неважно.

— И кто она такая? Или это тоже не имеет значения?

Никсон помедлил с ответом. Пауза затягивалась.

— Он имеет в виду меня, капитан, — услышал Хейл с другой стороны. И оглянулся.

Присевшая на соседней «вертушке» невысокая девушка была одета в мешковатый комбинезон и держала в руке стакан с ярко-желтым напитком. Длинные, до неестественности обесцвеченные волосы рассыпались по плечам, а неясного цвета глаза скрывались за темными стеклами очков.

Капитан Никсон снова отправил стакан в путешествие по стойке.

— Еще один, — сказал он бармену.

— Послушай, славная девушка! — с любопытством поинтересовался Хейл. — Что нужно тебе в тех зловещих местах?

— Мне нужно… — начала Сато.

— Стоп! — прервал ее Хейл. — Сначала сними очки!

— Зачем?

— Мне так хочется.

— Ну и? — спросила Сато, исполнив просьбу. — Мне еще что-нибудь нужно снять?

— Нет, пока хватит. А теперь продолжай. «Мне нужно…»

— …добраться до одной планеты, где я когда-то оставила свой корабль.

— Не проще ли купить новый?

— Не проще.

— Ну а потом?

— Отправлюсь туда, куда собиралась отправиться с самого начала.

Хейл почувствовал раздражение и продолжил не сразу. Как мне показалось, ты очень торопишься, — сказал он, пристально глядя ей в глаза. — Ты встревожена и устала. У тебя здесь неприятности или я ошибаюсь?

— Скотт, послушай меня, — произнес вдруг капитан Никсон, молча уставившийся в пространство перед собой. — Я бы не отказывался на твоем месте. Я отправился бы на пару с ней даже к воротам ада.

Хейл бросил на него быстрый взгляд.

— Вот веский аргумент, — решил он. — Тем более что наш друг, кажется, уже там побывал. Ладно, крошка, один-ноль в твою пользу.

— Спасибо! — с чувством сказала Сато. — Если не секрет, каковы правила и сколько всего очков надо набрать, чтобы ты перестал играть мне на нервах?

— Моя маленькая звездная леди устала, — резко опьянев, вдруг тихо забормотал капитан Никсон, — Устала и хочет остаться одна…

Подробности исчезновения Большого Квидака остались скрыты мраком. Слишком уж скандально затрагивали они честь императорской фамилии. В самом деле, человек, держащий у себя дома даже не очень экзотическое животное вроде пантеры или гремучей змеи, должен сознавать ответственность перед обществом. Принц же держал у себя в виварии существо, не более не менее как угрожавшее существованию космического человечества. В одобренных к распространению слухах сообщалось, что к делу похищения Большого Квидака причастны не то межзвездные монстры из скопления Большого Дикобраза, не то даже повстанцы, в ненависти к августейшей монархии не признающие ничего святого, — но все это были слухи, которые, как говорится, заслуживали всего, чего они заслуживали. На самом же деле подробности похищения были известны в узком кругу До последней детали благодаря записям видеокамер.

А дело было так. Хотя его высочество нечасто баловал вниманием свой виварий, но в качестве августейшей милости мог по просьбе какого-нибудь любителя экзотики дать записку к смотрителю.

— Придется вам, мо-ой друг, — говаривал он в таких случаях, — ознакомиться с экспонатами без мо-оего сопровождения.

И проситель светски сокрушался вслух, думая про себя, что это не слишком большая потеря. В тот памятный день такую записку на личном бланке самого принца вручил смотрителю вивария некий одетый во все черное человек, представившийся как Калогренан, отставной майор корпуса Внутренней Стражи и друг юности его высочества.

Как принято в таких случаях, смотритель вивария вызвался сопроводить гостя по своим владениям. Как обычно, тот не стал отказываться. Со скучающим видом он неторопливо проследовал мимо вольеров с членистоногими, двоякодышащими и пресмыкающимися, проявив к ним интереса намного меньше, нежели они к нему. Во всяком случае, он уж точно не выделял на жвалах яд, растворяющий мягкие ткани жертвы, не бросался на прозрачную перегородку вольера и не принимал ярко-розовой окраски, означающей на планете Крек непреодолимое сексуальное влечение. Что, впрочем, не помешало ему, подобно другим посетителям, кинуть кусочек мяса юному тиранозавру и выслушать историю разумных камней-телепатов, расположенных, по прихоти художественной натуры принца, в том же положении, в котором располагались камни легендарного сада Реандзи. Когда настала пора переходить в особый отдел вивария, смотрителя даже задело это рафинированное равнодушие. Когда он набирал код допуска, поверхность камней-телепатов приобрела темно-багровый цвет, означавший крайнюю степень беспокойства. Но смотритель этого не заметил.

— А вот и знаменитый Большой Квидак, — начал он, решив оставить на потом демонстрацию другого экспоната, бродячего кактуса-людоеда с планеты Еш-Хош. — Эта знаменитость тем более примечательна, что сопровождается полной загадочностью. Я бы сказал даже, что редко случается встретить существо, о котором столько сказано и котором, по сути дела, ничего не известно. Мы не знаем, к какой разновидности живых существ можно причислить го, и строим пустые догадки по поводу происхождения. Его история, и то с пробелами, известна лишь с момента знакомства с уцелевшими жертвами.

— Сообщниками, — поправил посетитель.

Был он брюнет, с редкими нитями проседи, сухощав, необычайно подвижен. Как уже упоминалось, он одевался во все черное, и как-то чувствовалось, что это был не случайный выбор цвета. Забегая вперед, скажем, что идентифицировать его облик спецслужбам так и не удалось. Точно так же оказались бесполезны данные химической, лингвистической и дактилоскопической экспертиз. Такое, мягко говоря, случается редко.

— Ну пускай так, если вам нравится это слово, — согласился смотритель. — Хотя, как мне кажется, сообщниками следует называть творящих зло по собственному выбору. Эти же люди были просто зомбированными марионетками, заслужившими не наказания, а лечения.

— Если развить вашу точку зрения, — заметил одетый в черное человек, — то большинство людей, совершающих массовые убийства и прочие нехорошие коллективные деяния, следует отнести к жертвам. Они тоже марионетки чьей-то преступной воли, все эти религиозные фанатики, борцы та разные социальные идеалы и им подобные.

— Но постойте! — сказал смотритель. — Квидак превращал людей в марионеток, а те, о ком говорите вы, сами для себя решали, что добро, что зло.

— Гм! — сказал черный человек. — Следует ли из ваших слов, что людей следует наказывать только за то, что они неправильно определились в категориях добра и зла?

— Ну, я бы сказал по-другому, — пробормотал смотритель вивария. — Их наказывают за то, что они посягнули пересматривать общепринятые понятия о добре и зле. Черный человек улыбнулся:

— Я бы мог указать вам, что понятия добра и зла произвольны. Это как с отрицательным и положительным значением числа, все зависит от того, где выбрана точка отсчета. Но, как я полагаю, вы не собирались вести дискуссию. Вы говорили, что о существе по имени Большой Квидак, по сути дела, ничего не известно.

— Именно так, — подтвердил смотритель. — Даже происхождение имени. Если существует Биг-Квидак, то, следовательно, предполагается существование сейчас или в прошлом некоего Мик-Квидака.

— А он и существовал, — подтвердил черный человек.

— Как, вы можете… Черный человек кивнул:

— В своде древних, так называемых недостоверных разрозненных хроник планеты Земля имеется упоминание о твари, тоже носившей имя Квидак. Она имела самые миниатюрные размеры, примерно с циферблат наручных часов, и тоже могла подчинять живые существа своей воле, вводя в их тела с помощью острого жала некие капсулы или субстанцию. Его неумышленно завезла на Землю одна из первых космических экспедиций. С какой-то соседней планеты, знаменитой своими высохшими каналами… Кстати, цивилизация этой планеты за несколько столетий до того погибла самым загадочным образом.

— Просто поразительно! — восхищенно сказал смотритель. — И никто из пытавшихся проникнуть в тайну Большого Квидака об этом не вспомнил?

— А в этом-то ничего удивительного как раз нет. Разные ветви науки безнадежно разошлись, древняя мифология ныне не финансируется и находится в безнадежном упадке. И потом, даже само существование легендарной планеты Земля находится под сомнением, не говоря уже о достоверности самих древних преданий.

— А что еще говорят о малом Квидаке древние предания?

— Почти ничего. Это существо тоже было полно амбиций, но большого вреда натворить не сумело, его прихлопнули в самом начале деятельности. Причем прихлопнули в буквальном смысле слова.

— Вы знаете, — заговорил смотритель, немного подумав, — должен вам признаться, что я как раз пишу книгу о Большом Квидаке. Я собрал массу сведений о его истории, как фактов, так и гипотез, и, если вы поможете мне найти текст этой легенды, ваше имя будет упомянуто в книге не на последнем месте.

— О! — сказал черный человек. — Я бы с большим удовольствием! Но видите ли, в чем дело, у меня есть веские подозрения, что вы не успеете закончить свой труд.

— Почему вы так думаете? — не на шутку удивился смотритель. — Вы что-то такое знаете, что…

Виновато улыбнувшись, черный человек развел руками:

— Ведь вы можете, например, умереть. Даже очень скоро.

— Как? Когда? И почему?

Черный человек посмотрел на часы:

— Сейчас. Уже пора. И покорно извиняюсь, если не успел ответить на все ваши вопросы.

И, схватив смотрителя вивария одной рукой за подбородок, другой за затылок, свернул ему шею. Затем, потеряв интерес к обмякшему телу, оглянулся на Большого Квидака. Неподвижная тварь продолжала смотреть передачу «Звездная Стража», как будто убийство смотрителя в этом виварии было заурядным бытовым происшествием. Тогда, включив микрофон, черный человек издал серию совершенно невообразимых звуков, как могло показаться недоступных человеческому горлу. Несколько мгновений Квидак стоял неподвижно. Возможно, он размышлял. А потом прокурлыкал что-то похожее, совершив то, чего ученые мужи не могли добиться от него в течение двух лет.

Черный человек озирался в поисках какого-нибудь стула. Не найдя, он пододвинул к вольеру кожаный диван, проявив при этом немалую силу.

— Да-да-да, — устроившись, заговорил он уже на вполне человеческом языке. — Совершенно верно. Полагаю, что тебе уже надоело быть экспонатом. Не так ли?

Тварь опять издала те же самые звуки.

— Цена? — переспросил черный человек. — О, разумеется! Мне нужен артефакт. Иначе говоря, предмет, который твои люди нашли на дрейфующем в космосе корабле.

Большой Квидак издал очень короткий звук.

— Тот самый. Полагаю, я не запросил слишком много? Следующий звук оказался длиннее.

— Ну и что же с того? Да, для меня он представляет некоторую ценность.

В ответ последовала уже совершенно немыслимая какофония. Черный человек расхохотался.

— А очень просто! — прозвучал ответ. — Я сейчас подгоню контейнер с грузового входа. И вашему превосходительству, или величеству, или премногоблагодетелю, или как там вам угодно называться на этот раз, придется залезть в контейнер для вывоза нечистот. В нем будет очень тесно, но придется смириться с этим недостатком. Некоторое время.

Помедлив, тварь издала короткий мяукающий звук.

— Да? — переспросил черный человек. — И даже теперь ты бормочешь о недоверии? Или ты предполагаешь, что я похищаю тебя только для того, чтобы перепродать другому коллекционеру? Ну тогда можешь оставаться здесь со своими сомнениями. Как жаль! Получается, что я убил бедного смотрителя совершенно напрасно.

Следующая пауза оказалась самой долгой. Когда Квидак прокрякал ответ, черный человек удовлетворенно кивнул:

— Ну вот. Я был уверен, что мы договоримся.

И, не теряя золотого времени, отправился за контейнером. Никто ему не помешал. По какой-то загадочной причине остальных сотрудников вивария не оказалось на месте. Никто не задержал контейнер и во время путешествия к погрузочному люку корабля, припаркованного в одном из космопортов имперской планеты. Когда же обнаружилась смерть смотрителя и исчезновение монстра, корабль был уже безнадежно далеко. Представьте, что нужно найти содержимое мусорного контейнера в пространстве нескольких тысяч световых лет. Если у вас хватит воображения, вы поймете сложность возникшей задачи.

Через час после разговора в «Звездной мечте» Хейл встретил Сато у корабля, в одном из ангаров доковой палубы. Она прикатила с собой пластиковый контейнер, заспанный эмблемами известной фирмы, почти монополизировавшей в этом секторе торговлю космическим снаряжением.

— Что там у тебя? — спросил Хейл, закрыв за ней ворота.

— Облегченный скафандр и ранец.

— И все?

— Еще пачка дискет и смена белья. — Она с преувеличенным интересом разглядывала корабль, на борту которого отсвечивала серебром надпись: «Милая сестрица».

— С тобой не соскучишься. — Хейл открыл грузовой люк. — А почему ты не взяла грузчика?

— Он не тяжелый.

— Видишь ли, — сказал Хейл, — ты поступила просто неприлично. Человек, который не хочет привлекать к себе внимание, должен считаться с принятыми предрассудками. Один из них — если он может переложить работу на автомат, то обязательно так и поступит. Даже во вред себе самому.

— Буду иметь в виду, — сказала Сато, загоняя контейнер в трюм. — А почему ты думаешь, что я не хочу привлекать к себе внимание?

— Мне так показалось, — ответил Хейл, задраивая люк. Со стороны Сато реплики не последовало, и они молча прошли в пилотский отсек.

— Мне только непонятно, зачем было тратиться на ранцевый двигатель? — спросил Хейл, включив проверку систем.

— Ты выглядишь ужасно занятым человеком, — сказала Сато, устраиваясь в кресле второго пилота. — Не хочу тебя задерживать. Ты только займешь низкую орбиту, а дальше я спущусь сама.

— Неужели я кажусь до такой степени извергом? — спросил Хейл. — Будто я способен выбросить пассажирку в открытый космос в сотне лет от ближайшего поселения? Надо подумать над этим вопросом.

— И изменить имидж?

— Что-то в этом духе. Кстати говоря, наш общий знаковый был прав — человек ты действительно непредсказуемый.

— Ты тоже… А ведь мы даже не попрощались с ним.

— К концу разговора он был не в состоянии оценить нашу вежливость. А что ты сунула ему в карман, когда мы уходили?

— Свои запасные очки, — усталым голосом сказала Сато. — На память.

— Ага! — подтвердил Хейл. — Тем более что тебе и основные не нужны.

Сато ничего не ответила.

— Ну вот, девушка, — сказал Хейл. — Сейчас мы увидим звезды.

Створки ангара начали медленно раздвигаться, открывая пустоту. Хейл оглянулся. Забравшись с ногами в просторное для нее кресло, Сато крепко спала.