Пробуя пирожки с мясом и запивая сие удовольствие молоком, я даже слегка расслабился. Недурно! Есть можно, жить, с оговорками, тоже… Гляди, погуляю еще! Найти бы только кровать… Да и где помыться в этой антисанитарии?
Устранением пыли и паутины занимался Тильбо. Девчонка что-то выискивала в столе. Стефан так и не вернулся — видимо, зашел на огонек к ночной подружке. Но мы и его к труду приобщим!
Я решил, что моего присутствия будет достаточно. Можно сказать, частично смирился с незавидным положением, умело делегировав полномочия. Как однажды сказал Тадеуш, если не можешь изменить обстоятельства — измени свое отношение к ним. Пройдет неделя, вторая… а там отправлю деду депешу. Как обычно, раскаюсь, буду молить о пощаде… а уж если ему захочется проверить, чем я тут занимался — пожалуйста! Результат моего позитивного влияния на эту глушь налицо!
— Эй! — крикнула из окна рыжая.
Я остановился. Даже не заметил, как в раздумьях намотал несколько кругов вокруг дома. В руке я так и держал надкушенный пирожок.
— Запомни, меня зовут Марко.
— Дело есть, — не стала церемониться она. — В списке нашлась куча людей, которым Василь что-то должен. Только имен половины различить невозможно. Вот пятак кому давать и на что — Бобчинскому или Добчинскому? Один в окна другому смотрит, а терпеть друг друга не могут! Крыша течет где? В кузне Вакулы или в бумажнице Брута? А по-моему и там, и там менять пора!
— А я тут причем? — искренне удивился. — Кто задолжал, тот пусть и отвечает. Нечего на меня спихивать!
— А при том, что теперь это — твои обязанности! Непонятно, когда он очнется и вообще, очнется ли… — вздохнула девка и перелезла через подоконник. — Поехали!
— Куда это? — Я шарахнулся от телеги.
— Ко всем, кто здесь указан! Заодно с народом познакомишься. А то плохо вчера вышло, мы с Захаром весь вечер отдувались! — Рыжая запрягла лошадь и уселась в телегу. — Ну? Чего замер?
Под этим грозным взглядом ноги сами по себе зашевелились.
— Ты палку не перегибай! С веником пошутили, и хватит! Приказывать она мне смеет! — Я всей душой сопротивлялся! Но каким-то образом оказался рядом. — Между прочим, я твой начальник! Мало того, я — потомок княжеского рода! Знаешь ли ты, кем был мой пра-пра-пра…
— Пошла! — перебила нахалка. — Уж коль помощи просил, не выпендривайся! Здесь свои порядки, не как в вашей чистенькой, мишурной столице!
Телега круто завернула — я чуть было не кувыркнулся. Девчонка, отъехав всего на пару метров, умудрилась собрать все кочки!
— Сюртук позабыли!
Тильбо запоздало выбежал во двор, но я лишь махнул ему пирожком на прощание. Какой тут сюртук? Не побили б за вчерашнее — уже знаком с местным темпераментом!
Развалюха быстро осталась позади. Проехав пустырь, мы замедлились у первой же хатки, во дворе которой тоже висело белье.
— Парашка!
На крик выбежала молоденькая барышня с перекинутым через плечо полотенцем.
— Утречка доброго, Дин! Только своего на подкормку проводила…
— А Василь случаем не обещал прибавку в птичник?
— Да уж ждем не дождемся! — кивнула девушка. Я вообще помалкивал сзади — пускай болтают, я мешать не буду… — Вспомнил, наконец, голубчик?
— А этим у нас теперь его помощник занимается, считай, наш новый завхоз. Марк, — извратили мое имя. — Василю здоровье поправить не мешает, вот ему замену и прислали!
Парашка перевела взгляд на меня и едва сдержала смех.
— Здрасьте… — кивнул я, даже не представляя, что вообще пообещали бедной бабе.
— Нам еще к остальным заехать надо, рада была повидаться! — Рыжая подхлестнула лошадь.
— Слушай, — затряс ее за плечо, — раз я завхоз, мне решать, что и кому здесь нужно! Давай вычеркнем все давние обещания? Мол, нерелевантно уже! Где мне этих кур найти? Небось она сама забыла, а ты взяла и напомнила!
— Тебе все равно заняться нечем, — и бровью не повела нахалка. — Да и реабилитироваться как-никак за разнос трактира надо.
Впереди показались два дома-близнеца, стоящих друг против друга. Только во дворе справа все было более-менее облагорожено: проложено подобие дорожек, деревца посажены. Слева же царил беспорядок, и двор представлял собой склад бочек и мешков. Звать никого не пришлось — из-под завалов появился неопрятный толстяк с краснющими кулаками. Точно боб фасолевый. Аж не по себе стало.
— Федор Ионыч! — махнула ему Дина.
Тот недобро покосился на нас и пробурчал:
— Что за разъезды с утра пораньше?
Я заметил, что справа приоткрылась створка окна и оттуда высунулось худое, лошадиное лицо.
— Да вот завхозу нашему помощника нашли, Марком звать. — Я уже еле держался! — Хотели узнать, вам пятак Василь обещал?
— Не ему, а мне! Опять все напутал! — запротестовала лошадиная морда.
— Мне, верно все! — Лысый сделал вид, что не услышал, а сам одним глазком глянул мне за спину. — То бишь на тачку новую, муку возить!
Дверь дома напротив открылась, и оттуда вылетел долговязый спорщик.
— Вы его не слушайте, то мне на рассаду! Только я в селении особый сорт огурцов выращиваю, экспериментальный! — твердил он с видом знатока.
— Слышь, ты, — у лысого лопнул пузырь терпения. — Страх потерял?
— Это ты врешь и не краснеешь!
— Молодые… эээ… люди… — В их случае прозвучало как комплимент! — Давайте решим вопрос мирно! — Я аккуратненько сполз с телеги, предчувствуя исход.
— Все себе тащишь! — Лысый закатал рукава, оголив грубые ручища. — Еще и на мою Дуняшу заглядываешься!
— Это ты у меня горшки воруешь! — парировал долговязый. — А на честного человека клеветать не смей!
— Думал, я не прознаю, что ты в окно подглядываешь, когда она переодевается? А, морда ты лупоглазая?! — Занеся кулак над головой, толстяк с ревом понесся на соседа.
— Бобчинcкий с Добчинским дерутся! — заверещал кто-то.
Я оказался меж двух огней. На помощь никто не спешил, а на меня стремительно летела разъяренная туша. Под рукой не было ничего, кроме… недоеденного пирожка. Ну, жалко было выкинуть!
В следующее мгновение я впихнул его в разинутый рот мужика. Тот остановился в шаге от меня, не понимая, что зажато меж зубами.
— Ты фо, хусь лапфатый?! — Он с трудом выплюнул пирожок, который тут же прилетел в лицо соседу. — Ты что мне в рот суешь?!
Не успел я и глазом моргнуть, как меня схватили за шиворот и толкнули обратно в телегу. Приземлившись с удивительной точностью прямо в центр, я вцепился в борты и зашипел:
— Что глазами хлопаешь?! Трогай!
— Некуда!
Тут я заметил, что с других домов к нам сбегались все, кому не лень! Дети, бабы с коромыслом, несколько парней, по пути запрыгивающих в сапоги…
— Ишь, в рот он мне пихает! Тоже батогов захотел?! — взревел боб на ножках, замахиваясь на меня.
— Мама мия… — только и успел сказать я.
— Уже открыто в лицо плюет! Диавол!
В считанные секунды толстяк был остановлен лошадиной мордой. Да как оригинально! Долговязый, превосходя в росте, но никак не в массе, каким-то чудным образом запрыгнул на него сзади и впился зубищами в плечо. Лысый, не ожидая, так и повалился в грязь. Перекатившись и прижав пузом (по-другому не назовешь!) противника, он стал тузить его без пощады.
— Феденька-а-а-а! — Из дома толстяка прямо в исподнем выбежала женщина.
— Федор Ионыч! Кондратий Афанасич! — опомнилась рыжая, соскочив с телеги.
— Мой пятак! — орал Кондратий. Ловко извернувшись, он оказался поперек толстяка. Хвать его за ногу, да ка-а-ак сжал зубы!
— Моя Дуня-я-яша-а-а-а! — взвыл противник.
В мягкое место мне вдруг что-то уперлось.
— Твоя! Не нужен мне никто, Феденька-а-а! — вмешалась в дуэт та самая Дуняша, молотя толстенной косой без разбору то одного, то другого.
Как говорится, сherchez la femme… Хотя, по-моему, я шерше кое-что другое. Кое-что понужнее!
— Кто первый остановится, тому дам не медный пятак, а золотой! — вскочил я, размахивая завалявшейся монетой. Какая привычка полезная — деньги в карманах забывать!
Все, от мала до велика, уставились на меня. Крепкие объятия толстого и тонкого, больше напоминавшие не драку, а нечто другое, расцепились.
— Я первый! — подбежал ко мне запыхавшийся Кондратий.
— Еще чего! Ты меня башмаком пнул, когда вставал! — снова замахал кулаками раскрасневшийся толстяк.
— А ну! Цыц! — Я поднял монету над их головами. Дуняша и вовсе дышать перестала, глядя, как поблескивает золотишко. — Оба хороши. Первый и последний раз вам предупреждение! Чтоб больше такого не было у меня тут! — вошел я в роль. — Поделите как-нибудь между собой.
Монета приземлилась аккурат в дрожащую руку Добчинского.
— Делить сказано! — вырвал ее Бобчинский, решив попробовать на зуб.
— Дай сюда, дурень! — забрал монету долговязый и попытался сломать ее руками.
Бабы с "задних рядов" смотрели так, что аж вода из ведер выливалась. Управа на народ найдена! Главное, чтоб этот золотой не был последним…
— Уходим, — взяв под руку девку, усадил ее в телегу. — Они тут еще долго возиться будут.
— Нашелся делач! — хмыкнула она, но с места мы тронулись.
— Может, к Вакуле пойдем, он поделит? — донесся до меня вопрос толстяка.
— Нет, он еще и себе затребует, за работу! — не терял надежды долговязый.
— А вот нам к Вакуле не помешало бы заехать, — сказала Дина, вновь куда-то заворачивая.
Минут через десять телега остановилась около небольшой каменной постройки. Из приоткрытой двери слышались тяжелые удары по металлу.
— Еремей! — первой в кузницу заглянула рыжая. Я топтался сзади. Надо бы таксистку развернуть после Вакулы, полно на сегодня добрых дел!
От горна внутри стояла ужасная духота. В середине, за наковальней, гремел молотом настоящий великан. Под рубахой перекатывались рельефные мышцы. Спина громилы в ширину запросто могла вместить двоих, как я. Кучерявые волосы взъерошились, со лба стекал пот. Лицо и руки были черными от сажи.
— О, Динка! — встрепенулся мужик. — Прости, не приметил сразу. Подковы срочно на замену понадобились…
— Да мы ненадолго, — заверила она. — Мы с новым помощником завхоза, Марком, познакомиться пришли…
Я будто набрал в рот воды, потому активно закивал. Такой, если осерчает, кулаком в лепешку превратит. С первого попадания!
— И узнать, тебе Василь крышу обещал починить?
— Давным-давно уже сам сделал, — мотнул головой громила и задумчиво потеребил длиннющую бороду. Боюсь представить, кто в ней водился… — А вот что он мне точно обещал, так это наладить торговлю с городом. Работы у меня всегда край непочатый, а денег мало… — Тут он оценивающе посмотрел на мои брюки.
— Ере-е-ема! — с улицы послышался мелодичный голосок.
Дверь вновь приоткрылась, и на пороге показалась прекраснейшая особа. До чего же хороша была, чертовка! Крепко сбитые бедра, иссиня-черные локоны, спадающие на пышные груди и осиную талию… А глаза — две блестящих льдинки. Губки алые, щечки розовые…
— Ой, у тебя гости? — смутилась она, встретившись со мной взглядом.
М-да, зарекся я после одного случая с чьими-то женами связываться! Однажды муженек очередной дамы умудрился залезть ко мне в окно ночью. Проснулся я от того, что что-то уперлось между ног. До сих пор страшно думать, что было бы, если бы ружье не дало осечку…
— Дина помощника Василя привела… — Кузнец угрожающе сдвинул брови.
— Марко, — кивнул я с вежливой улыбкой. — Позвольте узнать ваше имя?
— Инга… — улыбнулась в ответ красотка, сложив руки под аппетитными формами.
Рядом со мной вдруг что-то хрустнуло. Повернув голову, вздрогнул — в стол впилось лезвие топора.
— Давно хотел его туда переложить. Силы не рассчитал, — потирая костяшки пальцев, объяснился Вакула. Для приличия.
Намек ясен. А жаль. Женщин я повидал много. Жена кузнеца могла составить конкуренцию лишь парочке из высшего света.
Тем временем кто-то недовольно сопел у моего уха.
— Нам пора, — процедила сквозь зубы Дина. — Еще к Бруту надо заехать.
Не говоря больше ни слова, рыжая бесцеремонно вытолкала меня во двор. Мне даже показалось, что ей стало… обидно? С чего бы? Как будто это в нее топором промахнулись!
Напоследок я обернулся. Как я и думал, провожали меня задорные глазки! Ох, чую, они еще доставят проблем…
Архив некоего Брута располагался на соседней улице. С виду это было полуразвалившееся деревянное здание с хлипкой дверкой, державшейся на соплях. Окна оказались плотно занавешены изнутри, и я даже усомнился, что архивист на месте.
Телега остановилась так резко, что я впечатался в рыжую.
— Черт! Неужто с колесом беда… — Девчонка, спрыгнув на землю, принялась осматривать драндулет со всех сторон.
— А как еще может быть с вашими дорогами… — фыркнул я. — Прямо знак свыше, что с разъездами пора заканчивать!
Рыжая, видимо, тоже поняла, что архив пустует, и никуда не спешила. Я решил не сидеть на месте и размять ноги. Мне показалось, что в одном окне дернулась занавеска — будто кто-то подошел к нему. Загляну-ка туда.
Начав продираться сквозь заросли, я вдруг нащупал языком что-то твердое за клыком. Вот же ж! Мясо, что ли? А я еще этой Инге улыбался!
Добравшись до окна, я уж позабыл, зачем шел. Стекло послужило заменой зеркала, которое я, между прочим, всегда носил с собой в сюртуке. Предварительно поплевав на ладони, я широко открыл рот и преспокойно принялся выковыривать застрявший кусочек. Позор! И как красотка только не засмеялась?
Вдруг кто-то постучал по моему плечу. Я обернулся, ожидая увидеть рыжую…
— Изыди, ирод! — Меня обсыпали солью. Еще и чеснок в ноздрю умудрились просунуть! — Накося, получи!
Даже не знал, за что хвататься! То ли за задергавшийся нос, то ли за щиплющие глаза. Нет, я люблю чеснок! А какой соус из него к свиной рульке подавали в доме деда! Но кто ж зубчик в ноздри сует? Что за доисторические методы лечения насморка?!
Оглушительно чихнув, протер слезящиеся глаза. Благо, в них попало не много.
Тем временем сухенький мужичок, стоявший напротив, занес надо мной толстенную книгу…
— Дядь Фома! — раздался голос рыжей. — Вы зачем это?
— Динка! — Дедок отскочил, как ошпаренный. — Ты супостата привела?!
— Так это ж завхоза помощник новый. Разве вам Захар не говорил?
— Захар? Нет… — Фома опустил книгу. — А чегой-то он мне в окно зубы скалит?!
— Мясо застряло! — показал я на рот.
— Ага! Успел когось сожрать! — Мужичок снова замахнулся.
— Да чтоб вы знали, уже мой прадед кровь не пил! — оскорбился я. — И вообще, нынче мода такая — никого не есть!
Потерев жиденькие усишки, он воровато огляделся и протянул руку:
— Брут, Фома Хомич.
— Марко Готи. — Хоть один коверкать мое имя не будет! — Позвольте спросить, а чем это вы меня обезвредить пытались?
— Да вот, почитываю Гоголя время от времени… — Фома протянул мне увесистый томик. — Там еще в "Вие" папка мой покойный упоминается. Правда, не помирал он, а пропал из селения на два года и бурсу так и не закончил. Запойный был…
Специфический мужичок. Вот вроде трясется, как заяц, а глаза хитрющие, как у лисы. Еще и смешно окает. На груди носит какой-то самодельный кулон, от которого разит чесноком. Так сказать, все средства самообороны при себе!
— А вы чего закрылись от всех? — поинтересовалась рыжая.
— Дык выходной в кои-то веки решил устроить! А то ж каждый день бумаги сижу перебираю. Недавно еще и крыша протекла, так половину пришлось переписывать! Хорошо, я всех до десятого колена наизусть знаю. А то б случились и с нами мертвые души…
— Значит, вам Василь ремонт обещал, — кивнула Дина.
— И не токмо! Чернила заканчиваются, бумаги тоже кот наплакал… Откуда мне это добро брать? По закону подлости, еще начнут тут рождаться и помирать, и куда я их запишу? — Мужик поднял фиолетовый от чернил палец.
— Вот Марко этим и займется. Решит проблемы за считанные дни! — обрадовала меня девчонка.
— Премного благодарен! — Брут отчаянно затряс мою руку. — А вы откуда сам будете, пан начальник?
— Издалека. — Кое-как вырвавшись, я поспешил к телеге, пока на меня не повесили еще сто дел сверху. — Пора ехать, Дина!
***
На мои уговоры вернуться труженице и патриотке было плевать. Повозив меня еще пару часиков туда-сюда, она-таки добилась своего. Вся Чертова заводь знала меня! И желала что-нибудь да получить! В карман, на развитие родины… Неважно! Мы даже заехали на подкормку сада. Взгляды мужиков были очень красноречивы. Благо, никто, кроме кузнеца, не мог похвастаться хорошенькой женой.
Какая-то Солоха, дама корпулентная и излишне гостеприимная, все спрашивала, женат ли я. Язык чесался сказать "да". Ну, даже для меня это было слишком… масштабно!
— Поговаривают, к ней сторож по ночам заглядывает… — шепнула мне Дина.
— Это который рогатый? — не поверил я ушам.
— Ага. Черт!
Ну и деревенька! Голова моя раскалывалась от всего этого трепа. Мало того, что я уже должен был найти где-то тридцать лопат и разобраться с птичником, кто-то особо умный вспомнил, что завхоз обещал привезти мешки разных семян на будущую рассаду. Откуда? Знать не знают!
— А не поехать бы нам в трактир? — с мольбой в глазах спросил я. Живот и правда урчал.
— Ладно, достаточно на сегодня, — сжалились надо мной. — Я тоже проголодалась.
То, что мы едем в тот самый злополучный трактир, я понял по покосившимся фонарям и отсутствию части забора. Другого, по-видимому, здесь не было. Вроде бы дважды за одно и то же не судят?..
Трактирщик встретил нас далеко не радушно. И если к Дине были еще более-менее лояльны, то в отношении меня взгляд говорил: "Не заплатишь и не оставишь сверху чаевые — станешь новым блюдом".
Проблема была в том, что я поздно вспомнил: денег с собой нет. Золотой ушел, что-то осталось в сюртуке…
— У тебя с собой случайно лишнего пятака нет? — решил зайти я издалека.
Мы расположились у стены, неподалеку от музыкантов. Сегодня тут грустно пиликали две скрипки. Плач их время от времени разбавлял аккордеон. Эх, не то, что у нас…
Рыжая недовольно вздернула брови.
— Учти, долг платежом красен, — согласилась с зубовным скрежетом.
— Я мало ем! — заверил ее.
Хотя, когда нам принесли тарелку крылышек, солений и те самые вареники с разными начинками — от мака до картошки и куриной печени, — я понял: не наемся! Уплетал за обе щеки, потому что не ел нормально вот уже несколько дней. Может, голубцы еще попробовать?
— Слушай… — Я потягивал уже второй стакан компота. Дина недовольно зыркала, не поспевая за моим аппетитом. — А Инга эта… жена Вакулы, сама местная?
Зеленые глаза потемнели. Рыжая даже жевать перестала.
— Просто я уже где-то слышал это имя… — поспешил оправдаться.
— Не совсем. Родители ее из Трансильвании переехали, как только Инга родилась, — выдержав паузу, Дина озлобилась: — Ты зачем о ней выведываешь? Занята баба!
— А никто ее свободной делать не собирается! — сказал, чтоб снять с себя подозрение, а в душе ой как обрадовался. По глазам все понял! Считай, землячка!
Тут двери скрипнули, и на пороге появились две женщины. Каково же было мое удивление, когда я встретился взглядом с…
— Явилась, не запылилась. — Дина сжала в руке кость.
— Да что ж тебе неймется? — спросил я, возвращаясь к еде. Хотя сам продолжил краем глаза наблюдать за подругами.
Рыжая промолчала. В голове против моей воли начала созревать кое-какая авантюра… Есть у меня один способ поднять всем настроение. Даже трактирщик кислый, как лимон!
Свистом подозвал музыкантов.
— Уважаемые, а можете с чувством сыграть? Чтоб в пляс пуститься хотелось!
Троица неуверенно переглянулась.
— Цыганское, что ль?
— Можно и цыганское! — потер руки я.