Готи
Карету раскачивало во все стороны, подбрасывало и швыряло, будто мы попали в шторм. В попытках сомкнуть глаза я несколько раз впечатался лбом в стекло. Несколько суток колеса то грохотали по камню, то подпрыгивали на кочках. Теперь же они увязли в грязи — дождь размыл доселе никем не обкатанные тропы.
Дикими здесь были и леса. Ночью в глубине что-то голодно завывало, заставляя меня трястись в такт карете. Но на этот случай под рукой был припасен Тильбо.
Мы ползли, как улитка. Стефан и вовсе боялся, что застрянем. А застревать в таких местах — гиблое дело. Удручающий пейзаж не спасали даже живописные склоны. Убитые домишки, у которых выяснял отношения местный «цвет», скот, выгуливаемый вдоль дороги и делающий ее еще «прекраснее»… «Волшебные» ароматы так и пробивались сквозь щели, устраняя не только насморк, но и желание покидать карету.
— Ах, какая природа! — мечтательно заявил Тильбо. — Господин, вам плохо?
Побледневший хуже предков, я подавил очередной приступ тошноты.
— Хорошо мне станет, только когда мы отсюда уедем.
Завидев экипаж, прохожие с изумлением оборачивались, а маленькие оборванцы свистели, пуская камни вслед. Один старый дурак вообще бежал за нами, размахивая руками. Даже пару раз запутался в своей накидке и чуть ли не грохнулся. О, я хотел сбежать отсюда не меньше! Глухо, грязно, полная бескультурщина — в общем, дед постарался!
Карета резко затормозила, и мы с Тильбо чуть ли не оказались на полу.
— Стефан?! — недовольно бросил я, выглянув в окно. И тут вдруг заметил этого ненормального… бросившегося нам под колеса! — Уважаемый, вы что себе позволяете?!
— Так я… машу вам… а вы… не тормозите! — Тяжело дыша, он подошел ко мне. — Вы же новый помощник завхоза?
— Ну, я, — ответил неохотно, отшатнувшись. Ну и духман от него!
— Ой, вы ж на одежку мою не смотрите! С работы я! У Дуньки роды принимал! — отмахнулся мужчина. Весь мокрый, грязный с головы до пят, с соломой в волосах…
— А Дунька, видать, щедро разродилась… — Глаза мои как залезли на лоб, так и не сползали.
— Еще как! Всей деревней праздновать будем! Троих телят сразу — это ж такая редкость…
— Телят? — Послышалось?
— Дунька — корова наша! — Мужик просунулся в окно с протянутой рукой. — А я Захар, лекарь. Мне вас встретить велели.
— Ааа, — лениво пожал. — Марко. Готи. До постоялого двора проводите?
— Тю! У нас отродясь такого не бывало! Ты ж свой теперь! — Он расставил руки в широких объятиях. — Василь, завхоз наш, тебе уже комнату выделил. Сейчас домчим, тут недалеко!
Больше ничего не говоря, Захар нагло запрыгнул на козлы к Стефану. Мне оставалось лишь стиснуть зубы.
Пока мы ехали, я заметил, что несколько домов в селении выделялись: стояли на пригорках, сами чистенькие, побеленные, с расписными ставнями. Думал, что и столь уважаемый гость, как я, будет жить в таком же… Но тут меня подвезли к развалюхе с одним окошком.
— Это здесь ваш завхоз обитает? — Я неохотно вылез из кареты. Под ногами чавкнула грязь, на лицо вмиг налипла влага. Болото!
— Не-е-е! — Захар толчком открыл дверь. Та противно скрипнула. — Василь там живет, — ткнул в один из холмов, — а это так, хозпомещение. Тут кабинет его и коечка старая. А то, бывало, и до дома не доходил… — отчего-то тяжело вздохнул лекарь.
В сенях нас приветливо встретил паук, который уже свил в углу целое гнездо. По ощущениям, на меня осел слой столетней пыли, поэтому я стал без остановки отряхивать сюртук.
— Вот рабочее место, — прошел дальше Захар. — Тут в шкафу инвентарь некоторый, Василь лучше сам расскажет. — Это он, видимо, имел в виду гроб на двух ножках. — В столе бухгалтерия, выписки всякие. Ну-ка, еще осталась? — Лекарь пошерудил в одном из ящиков и вытащил оттуда пузатую бутылку. — Ты погляди, не скисла!
— Гоголь-Моголь? — прочитал я табличку.
— Ну так, потомок самого… — кивок на портрет над столом. Оттуда на меня сердито смотрел какой-то дядька. Темноволосый, с неумело подстриженным каре, длинным носом и усиками под ним. Сам он сидел в кресле, с рукописью в руке и горящим сзади камином.
— Не имею понятия, кто это, — стоило хмыкнуть, как дядька будто пожурил меня пальцем. Я аж отпрянул. Вот тебе и бессонные ночи!
— Писатель один… и ведьмак по совместительству. Бывал в наших местах. Заклятия у него неплохие… — Захар все не отлипал от браги.
Надоедливый запашок не переставал щекотать ноздри. Я завертелся в поисках источника, однако наткнулся на зеркало, висящее напротив портрета. Столь пыльное и почерневшее, что я не видел отражения.
— А Гоголь этот… тут хоть бывает?
— Да когда ему… — отмахнулся Захар. — Спит он! Да так, что не разбудишь! Столько его уже хоронили! Один раз даже в гроб положили, а он вылез! Вся деревня разбежалась, за вурдалака приняли… Оказалось, от дяди своего летаргический сон унаследовал. Вот и мучаемся с окаянным… — Лекарь вдруг нырнул куда-то за шкаф. Я не сразу заметил, что там имеется какой-то аппендикс. — Вот тут спать будешь.
Желтые пятна на тюфяке наталкивали на весьма двойственные мысли. Еще больше в ступор поставил ковер на стене. Да еще такой пестрый, хоть глаз выколи! Уж лучше б дыры в полу прикрыли!
Всучив мне застиранное постельное белье, лекарь засобирался уйти:
— Пойду Василя отыщу. Позавчера проснулся, вроде как держится.
— Постой, ты запах странный чувствуешь? Тянет го…
— И не говори! — Захар вдруг распахнул единственное окно. — Зато далеко бежать не придется!
Ноги как-то сами подкосились. Кровать очень кстати оказалась рядом. Вид предстал «сказочный» — прямо на общую уборную!
— Ну, ты располагайся… — попятился с испуганной улыбочкой Захар. — Как Василя найду, приведу!
Дверь хлопнула. Схватившись за голову, я уставился в одну точку. Мама мия… Это я тут жить буду?! Да я загнусь через…
Мысли заглушил хлюпающий звук из окошка. Нет, я не загнусь — я задохнусь!
— Господин… — в комнату тихонько прокрался Тильбо. — На вас лица нет.
— Здесь недалеко был более-менее пристойный трактир, — процедил я сквозь зубы.
— Но ведь там может быть небезопасно…
— Разбери мои вещи! — сжав кулаки, я направился во двор.
Мне нужно снять стресс!
Трактир оказался забит почти до отказа. Свободное место нашлось лишь около группки маргиналов, опустошающих кувшин за кувшином. А какая же ядреная вонь тут стояла! Лук, чеснок, мясо, фирменные уличные ароматы — все cмешалось! Гремели стаканы, музыкой служил навязчивый женский хохот. Кто-то особенно веселый отдыхал лицом в тарелку.
Подошедший ко мне хозяин выдавил из себя улыбку и протянул нацарапанное от руки меню. Одет он был куда хуже Захара — в растянутую рубаху и заплатанные портки. Некоторые вообще сидели без верха, на что я даже смотреть побаивался.
Я принялся изучать набор блюд, не вызывавших доверия: щи-борщи, какие-то булки, названные как, кхм, корпулентный дамы. От «голубцов» меня так и перекосило — я еще не настолько отчаялся, чтоб есть птичку, завернутую в капусту! Оглядевшись, заметил, что популярностью пользуются странные сырые пирожки, в которые тыкали все, что можно: грибы, картошку, вишню…
Меж тем за соседним столом развернулась драма похлеще, чем между мной и меню.
— Оксанка, ну не ломайся ты! — Лысый бугор притянул к себе девчушку.
— Лапы свои убери! — Она отчаянно пыталась вырваться. — Видеть тебя не могу уже! В печенках сидишь!
— Это ты со мной так разговариваешь?! — Мужик со всей силы встряхнул девушку, заставив сморщиться от боли.
Совесть, просыпающаяся редко, но метко, не позволила остаться в стороне.
— Милейший, разве дама неясно выразилась? Оставьте ее в покое!
— Опася! — Он аж отпрянул. — И откуда у нас взялось говорящее клыкастое отродье?
Компаньоны его сразу привстали. Нет, ну я закрыл глаза на то, что обращаться ко мне как к господину тут никто не собирался! Но обзывательства — это уже слишком!
— Не ваше дело. Здесь не место для выяснения отношений, — сдержанно заметил я.
— Ты нам еще указывать смеешь, петух заморский? — побагровел от злости главарь. — Тебя обратно в твой курятник отправить?!
По залу прошелся неприятный шепоток. Приборы перестали стучать — посетители замерли в ожидании.
— А тебе, похоже, тоже тут не сидится? — Отложив меню, я осторожно поднялся.
— Ты сам нарвался! — Он навис над моим столом.
Кажется, настало время размять кулаки!
***
Дина
Уже второй день я крутилась волчком в трактире Янко вместо Аси. Подруга якобы настолько сильно ободрала чертополохом руки, что не могла удержать даже тарелку. На деле же она подозрительно пропала. Вместе с Грицко.
Целый день я слушала «принеси-подай-подмети», смотрела на уже залитые «сливы» — лицами назвать это язык не поворачивался! — и выбивала себе скудные чаевые. А что? Жалованием со мной делиться не собирались!
Сын хозяина варил казан грибного супа. Злата же разливала по стаканам взвар, который я вот-вот должна была вынести в зал.
— Слышала, Дин? Помощник завхоза со дня на день будет… — зашептала она, склонившись ко мне. — Небось порядки свои, городские, начнет наводить…
— Как начнет, так и закончит, — фыркнула я.
— Эх, еще и красивым окажется, — мечтательно вздохнула сплетница. — Девки в ряд выстроятся за ним! А ты, наверное, больше не рискнешь пойти за городского? — добавила язвительно, протянув мне поднос.
— Не рискну, — вцепившись в него, выдавила из себя улыбочку. Вот сыпет соль на рану!
— Ну да, тебя уж и не возьмут! — хохотнула змеюка.
И если бы не женский крик, раздавшийся в зале, весь взвар оказался бы у нее на голове!
Что-то перевернулось. Посетители загудели. Стала падать посуда. Мы тут же кинулись на звуки, позабыв о стычке.
Перед глазами предстала картина маслом. Какой-то разодетый придурок нашел себе приключения на одно место: вовсю махал кулаками с буйными гостями! В зале творился неописуемый хаос: под брань переворачивались столы, по полу разлетались осколки и еда, кто-то бежал к выходу, кто-то — разнимать сцепившихся. Янко уже прилетело по лбу за попытку вмешаться.
— Что произошло? — остановила я бедного трактирщика.
— Из-за бабы сыр-бор, — процедил он и, держась за голову, поплелся на кухню.
— Какой еще бабы?! — Злата бросилась прямо в гущу событий.
— Стой, дура!
Но ее уже было не найти. Посетители, как тараканы, носились туда-сюда. Кто-то даже присоединился к потасовке, используя вместо щита поднос.
Я заметила неестественно бледного парнишу в сюртуке: он прописал громиле в челюсть и уже готов был отправить его в нокаут… Но случилось непредсказуемое. Кто-то в зале решил подложить свинью — использовать магию.
Мощным заклятием дамского заступника подкинуло в воздух, затем резко опустило на самый длинный стол и отправило в путешествие по нему! Вся еда летела на пол, одна часть ее оставалась на белой рубашке, другая — на лице и волосах. Весь в борще, компоте и сметане, он остановился и уж было хотел подняться… Но не тут-то было! Громила буквально приклеил его к столу и стал душить!
И тут до меня дошло — парниша этот… и есть наш завхоз! Тот самый, хреновод-любитель!
Понимая, что рискую, все же решила действовать. Спрятавшись за стойкой, я прицелилась к бугаю и прочла сильное боевое заклятье. Подействовало моментально: его оторвало от пола и, подкинув к потолку, завертело волчком. Под громогласный рев со столов поднялись уцелевшие тарелки и полетели в лица хулиганам. Как известно, Янко любит перчить борщ…
— Ай! Да будь ты проклят! — раздались вопли. Кому-то даже горчичная масочка попалась… Упс!
Еще один «смельчак» ретировался сам, другого уложил новоиспеченный селянин. «Летчик» приземлился успешно — прямо в бочку, из которой хлынул квас. Блюда продолжали настигать «голодных», а я тем временем решила ускользнуть. Сдались мне эти чаевые? Карма больше отсыпет — я, вон, беспомощного спасла!
Схватив накидку, помчалась к выходу. До двери оставались считанные шаги… Но справа вдруг что-то блеснуло, и в нескольких сантиметрах от моего носа в стену воткнулся нож. Крики стихли. В зале повисла тишина. И десятки глаз устремились на меня…
— Сбежать удумала? Вот уж не ожидал от тебя, Дина! Да вы весь трактир разгромили! — взревел Янко, выпрыгнув из-за стойки.
Где-то рядом громко ойкнула нашедшаяся Злата. Сердце забилось так быстро, что в ушах застучала кровь. А когда я встретилась взглядом с блондинчиком (и взгляд этот не предвещал ничего хорошего!), оно ухнуло в пятки!
— Да она заодно с этим индюком! — квакнули из бочки.
— Дезертирство! — поддержали, свесившись с люстры.
— Держи обоих! — дал клич трактирщик. — Пану нашему выдадим!
Вот это я попала!
Тем временем индюк понял, что вот-вот будет ощипан, и кинулся наутек, перескакивая поваленную мебель. Толпа тоже не осталась на месте. Побежала. С ревом.
На меня!
— Что встала?! — Меня за шиворот потащили на улицу.
Оказавшись во дворе, я заметила богато убранную карету: белую, с каким-то гербом сбоку и золотыми фигурами по периметру крыши. Птичка попалась куда круче — не индюк явно! Вот только разве завхозы на каретах разъезжают?
Приблизившись к экипажу, мы столкнулись с новой проблемой: кучера не было на месте!
— Стефан?! — растерялся парень.
Меж тем разъяренная ватага догоняла нас, недвусмысленно размахивая кулаками. Больше ничего не говоря, меня поволокли прямиком на козлы. Так уж и быть — не горю желанием разбираться с этим сборищем!
Вожжи ударили по лошадям. Послышалось громкое ржание, и мы тронулись. Да еще и как! С грохотом рухнуло ограждение, где-то под нами захрустела лавка, во все стороны полетели бочки, сено — да мы от любых препятствий избавлялись, просто снося их!
— Эй, кавалер! — попыталась докричаться до гонщика. — Ты хоть раз управлял каретой?!
— Лет десять назад. По пьяни. После этого зарекся! — выдал он чистосердечное признание.
— Господин! Стойте! — Помимо толпы за нами бежал кучер, придерживая расстегнутые штаны. — Я всего на минуточку отлучился!
— Минуточка могла стоить мне жизни! — Блондинчик только подстегнул лошадей.
Видя, что мы отрываемся, двое запрыгнули в телегу. Улица загудела: одни кричали, другие разбегались, третьи так вообще присоединялись к изгнанию будущего начальства! Переполошившиеся куры оказывали дополнительное сопротивление. В ушах свистел ветер, меня раскачивало из стороны в сторону, и я пыталась отбиться от назойливых птиц.
Тем временем в самой карете что-то подозрительно бахало и охало, приправляя свое бедственное положение отборным народным творчеством.
— Куда прешь?! С дороги! — пыхтел парниша, подпрыгивая на козлах. — А ты чего разоралась?! Клаксоном подрабатываешь?!
— За жизнь свою боюсь!
Словно в подтверждение моих слов, мы подскочили на кочке, и я чудом не вылетела под колеса. Держаться было не за что — вцепилась в него!
— Лучше покажи дорогу к будке завхоза! Иначе для чего я тебя взял?
— А я уж думала снова из благородных помыслов!
— Делать мне нечего! — усмехнулся самодовольно. — Сама ввязалась — будь полезной!
— Нашелся командир! — фыркнула я. — Хоть бы спасибо сказал!
— Это еще за что? — вскинулся он.
— За то, что спасла твой зад! Иначе светил бы им на всю округу!
Перебранка была прервана: над нами вдруг просвистели вилы. Спасло лишь то, что метнувший промазал!
— В объезд! Направо поворачивай! — засуетилась я и осторожно выглянула. Толпа поредела, кучера уж было не видать. Зато двое на телеге лихачили что есть мочи!
Метнув небольшой магический шар, я попала в цель. Управление было потеряно, и телега с ветерком отправилась в стог сена.
В поворот мы вписались в уже фирменном стиле, повалив фонарь. И вроде уходили мы хорошо… вот только по вмятинам в заборах легко можно было понять, куда.
— Налево! — указала на пролесок… и тут же пожалела!
Гонщик то ли на крыльях азарта, то ли из-за того, что его успели пристукнуть, стал маневрировать. Возможно, решил запутать следы, однако какой ценой! Грязь полетела во все стороны, в том числе на нас, ветки захлестали по лицу. Пару раз мы чуть ли не застряли между деревьев, а в конце я уж думала, что слетим в овраг! Некто в салоне думал так же, подвывая и проклиная гадину-Маруську и ее «новый способ кодирования».
На нужную дорогу мы выехали уже скоро. Ну как, выехали… Вылетели, скрипя колесами! Склады приближались с опасной скоростью, а мозги блондиночки до сих пор не встали на место: тормозов для него не существовало!
— Остановись! — запищала я.
— Я что, знаю как?! — заверещал он в ответ.
Дернув лошадей, он направил их вообще в другую сторону! Теперь летели мы прямо… в общественный сортир!
Я попыталась остановить тройку своей магией, но коням было хоть бы хны! Заговоренные они у него, что ли?!
— Ой, мама! — Я аж зажмурилась!
— Она тебе не поможет! Прыгай лучше!
Вожжи были отпущены. В следующую секунду мы с парнишей сиганули в разные стороны: я — в лужу, он — в сено. Карета же благополучно настигла свою цель, снеся ее напрочь. Доски с треском разлетелись повсюду (даже мне по лбу попало!), кони куда-то разбежались… И на поле боя остались лишь трое: я, столичный гость, зарывшийся с перепуга в сено, и Гоголь-Моголь. Со спущенными штанами, с открытым ртом и газеткой в руках.
Глазеющий на все это с того, что осталось от сортира.