Jeszcze Polska nie zginela, kiedy my ziyjemy

VIII. A my na tej wojnie ladnych pare lat [8]

Укрепления на польской границе, строившиеся в тридцатых годах под названием "пояс Варты — Одера" и более известные как "Восточный вал", никогда не были приоритетным направлением немецкого оборонительного строительства. Немецкое командование никогда не заблуждалось относительно возможностей польской армии и больше внимания уделяло "Западному валу" на французской границе. И оказалось в основном право, так как поляки не сумели полностью прорвать укрепленный район, обороняющийся всего двумя дивизиями, небольшими гарнизонами укреплений и пограничными частями, на кратчайшем расстоянии к Берлину. Пехота польской армии смогла лишь вклиниться в промежутки между отдельными группами продолжавших оборонятся укреплений, способных выдерживать огонь даже тяжелых двухсотдвадцатимиллиметровых мортир и удары пятисоткилограммовых бомб. В результате подвижная оперативная группа "Смиглы" застряла на несколько дней во втором эшелоне армии. Но генерал Кутшеба, которого сам Вождь армии в частном разговоре упомянул как одного из лучших полководцев польской армии, решил эту нерешаемую для многих задачу.

Посовещавшись с командовавшим группой генералом Кнолль-Ковнацким и его советником — французским пулковником с легко запоминающейся фамилией де Голль, пан Тадеуш бросил оперативную группу в обход, усилив ее второй пехотной дивизией легионов, посаженной на автомобили. Предполагалось, что группа найдет менее защищенный участок укреплений в Померании, где более удачливый коллега Кутшебы, генерал Руммель, вовсю пожинал плоды победы над десятым армейским корпусом швабов.

Именно поэтому сейчас колонны четырех бригад и одной моторизованной пехотной дивизии шли на север.

В боковом охранении уже привычно катились, негромко тарахтя моторами, "бронированные клопики" взвода Орлика. Сам сержант торчал в люке передней танкетки, изредка рассматривая окрестные поля в бинокль и прислушиваясь к окружающему, насколько позволял шум собственного мотора.

— Стой! — неожиданно скомандовал он, опуская бинокль. Танкетка, фыркнув, словно живое существо, замерла почти на месте, лишь негромко постукивал на холостых оборотах мотор. За ней остановились и две остальные боевые машинки. Выскочившие из них капралы бегом подскочили к машине Романа.

— Что там, пан сержант? — спросил один из них, более старший на вид.

— Странная пыль в той стороне, — показал рукой Орлик, передавая ему бинокль.

— Вижу, пан Роман, — капрал в свою очередь отдал бинокль напарнику, а сам, ухватившись за корпус, приподнялся над танкеткой и прислушался.

— А ведь то моторы шумят, пан сержант, — отметил он через пару секунд.

— Полагаешь? — уточнил Орлик. — Я тоже нечто похожее расслышал, но решил, что мне показалось. Так…, — сержант на мгновение задумался, машинально подхватив возвращенный подчиненным бинокль, — давайте-ка оба в те кусты, прикроете меня от пехоты, если что. А с танками попробую разделаться с помощью своей "Кыси" — он кивнул в сторону торчащего из переднего бронелиста ствола двадцатимиллиметровой автоматической пушки.

Пока две пулеметные танкетки скрывались в кустах, Роман, выбравшись из своей машины, обежал окрестности и успел наметить две удобные позиции. После чего забрался в танкетку и несколько минут инструктировал своего механика-водителя, Бронислава Закржевского. При этом он с уважением вспоминал профессора Полоньского, который учил их, что любая импровизация хороша лишь тогда, когда хорошо заранее подготовлена.

"Кыся" выползла на намеченную позицию буквально за несколько секунд до появления германских танков. Их было всего три, вместо обычного для немцев взвода из пяти танков. Две пулеметных "единички" и пушечная "тройка", явно такой же дозор, как и тот, которым командовал Роман.

Три украшенные крестами бронированные машины, давя гусеницами мягкую землю неторопливо ползли вперед. Орлик, стараясь подавить нарастающее волнение, наблюдал за ползущими впереди пулеметными танками. Стараясь отвлечься, Роман неожиданно вспомнил старую солдатскую шутку и начал ее повторять про себя, чувствуя, как с каждым словом спокойствие вливается в него.

Произнеся последнее слово, он абсолютно спокойно нажал на спуск. Короткая очередь и правый передний танк встал, выбросив из внезапно открывшегося люка темный клуб дыма. Экипаж второго танка ничего еще не успел понять, когда вторая короткая очередь бронебойно-зажигательных снарядов пронзила его броню и "рев горящего бензина заглушил крики погибающего экипажа". Танкисты в более тяжелой "тройке" поняли, что попали в засаду, но успели только выпалить наудачу из своей тридцатисемимиллиметровки в сторону кустов. Причем Роман даже и не понял, где взорвался их снаряд, если он вообще был начинен взрывчаткой, а не бронебойной болванкой. Ему было не до того, он тщательно выцеливал уязвимое место в любезно подставленном борту немецкой машины.

Еще одна очередь — и третий танк вспыхнул словно свечка.

— Вот так, Бронислав! Вперед, — скомандовал в азарте Роман.

Маленькая, практически незаметная в кустах танкетка, лихо развернувшись на пятачке, поползла на новую позицию. Тем временем сержант открыл люк и выглянул наружу, осматривая окрестности в поисках новых целей. Но пока было тихо, только том же районе, откуда появился немецкий дозор, клубились новые облака пыли.

— Стой! — приказав остановить танкетку, Орлик выбрался из люка, соскочил на землю и побежал к пулеметным машинам, мысленно вспоминая всех святых и двенадцать апостолов и кляня командование за отсутствие радиостанции хотя бы на одном из его "разведывательных танков".

Отправив машину капрала Юрека к основным силам, Орлик приказал экипажу второй машины проверить подбитые немецкие танки, а сам отправился к своей танкетке. Оставалось только ждать, кто подойдет первым — немцы или свои…

Янек, дождавшись полной остановки, открыл люк и осмотрелся. Все тридцать танков их батальона выстроились в линию, как на параде. Головы командиров торчали из люков. Издалека донеслись едва различимые звуки стрельбы, среди которых Кос различил уже хорошо знакомое татаканье двадцатимиллиметровки. Похоже, разведчики, усиленные эскадроном стрелков, снова вступили в бой. Только теперь — без его взвода. Неожиданно Януш заметил появившегося откуда до из-за танков мотоциклиста. Тот подъехал к крайнему в строю танку, соскочил с мотоцикла и влез на танк. О чем-то поговорил с высунувшимся больше, чем на половину из люка поручником, полсе чего опять оседлал мотоцикл и подъехал уже к стоящему в центре строя танку майора Межицана.

— Так, — быстро решил Янек, — дайте-ка мне пистоль.

Снизу кто-то подал громоздкую кобуру с пистолетом "Радом", которую Янек обычно снимал в танке. Когда Кос прикоснулся к кожаной шлейке, в его ладонь нетерпеливо ткнулся холодный мокрый нос.

— Рыжий, на место, — Янеку было не до пса, сейчас их наверняка соберут на совещание. Так и случилось, едва он успел нацепить пистолет на место, как на командирском танке появились и затрепетали на легком ветру три флажка: "Сбор командиров". Януш влез из люка, спрыгнул на землю и побежал вдоль стоящих танков. Вскоре к нему присоединились и остальные трое "мушкетеров".

— Представляешь, Янек, я вчера с такой паненкой на фольварке познакомился, — Атос был в своем репертуаре.

— Я кохался со швабами, — мрачновато пошутил Кос. — Пятерку на свой счет записал.

— Неплохо, — согласился повеса. — Но девушки лучше.

— Как говорил тот русский летчик в Саламанке, первым делом самолеты, то есть танки, а девушки — потом, — прервал их диалог Ольгерд. Тем более, что перед собравшимися офицеарми появился сам командир батальона. Майор Межицан был худ, озабочен, внешне выглядел усталым и в то же время улыбался.

— Панове, пока бригадная разведка и стрелки сдерживают атаку швабов, — ответив на приветствие вытянувшихся в струнку офицеров, начал инструктаж майор, — нам поставлена задача нанести удар во фланг… — комбат довел предполагаемые силы противника, порядок и последовательность наступления. — Район сбора после атаки — здесь. Вопросы?

— Пан майор, — спросил кто-то из поручников. — А стрелки? Атакуем без пехоты?

— Пехоты не будет — отрезал недовольно Межицан. — Вся, что успели подтянуть — на позициях. Придется нанести удар и сразу отходить. Наша задача — не захват территории, а рейд. Поэтому необходимо справляться самим. Проинструктируйте пулеметчиков, пусть внимательнее смотрят по сторонам и не пропускают пехотинцев-гранатометчиков. Атака, — он посмотрел на часы, — через десять минут, по ракете красного дыма. По машинам, панове. Польша!

— Польша! — дружно ответили офицеры.

"Десять минут перед атакой — это и много и мало. Много, чтобы успеть проинструктировать взвод, занять свое место в танке. И мало, чтобы успеть прочесть молитву Матке Боске Ченстоховской и вспомнить последнюю встречу с Зосей…", — Янек увидел взлетающую красную ракету и все посторонние мысли словно выдуло ветром.

В эту минуту скопившиеся на дороге и перемешавшиеся роты второго танкового батальона и частей снабжения услышали характерный рев польских танковых моторов…

Янек довернул перископ и крикнул в ТПУ.

— Левее десять противник, пушечный. Короткая. Бронебойным — огонь!

Машина резко остановилась и дернулась от тяжелой отдачи семидесятипятимиллиметровки. Тяжелая пятикилограммовая болванка сходу пробила три сантиметра немецкой крупповской стали и с размаху влетела прямо в силовое отделение вместе с обломками проломленной ею брони. Кос увидел, как пытающийся развернуться танк вдруг резко остановился, дернулся, и из него вверх вырвалось яркое бензиновое пламя. Мельком промелькнула мысль, что грохот в танке, рев мотора и прочие звуки хорошо заглушают крики сгорающего экипажа. В это время механик-водитель резко рванул с места и Янек чуть не приложился глазом к окуляру.

— Пся крев! — непроизвольно выругался он и скомандовал, — Пулеметчики, чего спим?

Чеканное татаканье пулеметных очередей влилось в общую симфонию ведущей бой боевой машины. Несколько разбегающихся фигурок упало. Танк лбом ударил в стоящий поперек дороги грузовик и навалившись на кузов, начал давить его всем своим тридцатитонным весом. По броне башни гулко простучала очередь. Не дожидаясь команды Коса наводчик начал разворачивать башню вправо, направляя орудие на пытающийся атаковать пулеметный танк. Гусеницы скрежетали, перемалывая в груду металла и щепок еще недавно бывшую грузовым "Месрседесом" автомашину.

— Короткая! — команда Янека совпала с выстрелом из пушки. Снаряд, оказавшийся осколочным, разорвался, как заметил поручник, прямо на броне танкетки.

— Броне…, — Януш прервал команду, заметив, что вражеский легкий танк застыл, а стволы пулеметной спарки бессильно уставились куда-то вверх.

— Осколочный! — завидев впереди еще несколько грузовиков скомандовал Кос. — Огонь! Радисту передать: "Тридцать второй и тридцать третий — не отставать! Делай как я!"

Снаряд, выпущенный на ходу, взорвался радом с грузовиком. Выстрел тридцать третьего оказался точнее — осколочный взорвался прямо в кабине автомобиля. Рвануло, да так, что танк Коса содрогнулся. По броне застучали обломки. Загорелись сразу две стоящих рядом автомашины.

— Вправо! — скомандовал поручник, осознав, что в кузове горящих машин скорее всего тоже находятся боеприпасы. И если одиночный взрыв они пережили без особых потерь (гул в ушах и головную боль он учитывать не стал), то двойной может оказаться куда страшнее.

Они свернули вправо. Пулеметчики внезапно и дружно выдали шквал огня.

— Что там? — поинтересовался Кос, одновременно пытаясь отследить маневры идущих за ним танков взвода.

— Пехота швабов, — доложил кто-то из пулеметчиков. И в этот момент грохнуло, да так, что всем стало не до швабов. Недолго, конечно, ибо мотор работал, танк бодро бежал вперед и неожиданно выскочил в чистое поле, на котором одинокий PzII пытался куда-то уехать. Недолго. После очередного выстрела из семидесятипятимиллиметровки уже никто никуда не ехал. Немцы — потому что физически не могли, поляки — открыв люки и пытаясь оклематься.

Янек осторожно высунулся из люка. Словить пулю он не рвался, но определится, что происходит вокруг, требовалось незамедлительно. Как оказалось, они заскочили за небольшой пригорок, прикрывающий их от основного места боя. Там по-прежнему гремело, взрывалось и горело… На поле тихо догорал немецкий легкий танк. И никого вокруг, словно все вдруг вымерли.

— Связь где? — поглаживая высунувшуюся к свежему воздуху морду спросил по ТПУ Янек. И тут же понял, что спросил зря — антенны видно не было.

— Тишина, пан поручник, — немедленно отозвался радист, подтвердив его подозрения.

— Назад, Кшиштоф! — скомандовал Кос. И верный 25ТР опять устремился в схватку.

Вышел их экипаж из боя только через полчаса, при этом у всех было такое ощущение, что бой длится уже весь день…

Потеряв треть состава, из них пять единиц безвозвратно, батальон Межицана уничтожил большую часть транспортной колонны снабжения, оставив артиллерию атакующих без боеприпасов. К этому надо добавить понесшие большие потери танковые роты второго батальона "швабов". На поле боя догорали больше сорока танков, еще около двух дюжин машин, хотя и вышли из боя, но сразу должны были бы отправиться в ремонт. Если бы не поспешное отступление под напором польских войск, заставившее бросить большую часть из этих "гробов".

Наступление на Берлин, которое вела армия "Бранибор", неожиданно затормозилось на оборонительных рубежах. Командующий, генерал Кутшеба, решил использовать против немецких укреплений авиацию. И в воздухе разгорелись настоящие сражения…

Очередной налет частей Познанской авиабригады начался по плану.

Ровно в шесть тридцать с полевого аэродрома поднялась сто пятьдесят первая истребительная эскадрилья и пара самолетов из управления бригады. Самолеты взлетали сразу по двум направлениям, последовательно, звеньями по четыре. Пара взлетевших первыми "Хейнкелей" кружила над аэродромом, за ней четверками пристраивались "Пулавчики" эскадрильи, когда в небе показались бомбардировщики. Несущие отнюдь не авиационное имя, летучие рыбы "Карась", каждый с шестью "сотками" на подвесках, шли тройками на крейсерской скорости.

Два звена истребителей выдвинулись вперед для расчистки воздуха от вражеских истребителей, еще два, сбросив скорость, пристроились справа и слева от колонны бомбардировщиков, а пятое звено заняло позицию сзади и выше основной массы самолетов. До целей было совсем близко, каких-то двадцать минут на крейсерской скорости. Все это время Леопольд крутил чувствовал себя котом, гоняющимся за стаей воробьев, успевая пилотировать самолет, наблюдать за соблюдением строя и давать указания командирам эскадрилий истребителей и бомбардировщиков и держать связь с командным пунктом бригады. При этом его не раз посещала мысль, что французы, создавшие специальные многоместные истребители управления более предусмотрительны, чем паны командующие авиацией и авиабригадами. И что учения надо было проводить большими силами, чтобы сейчас, в боевых условиях, не учится управлению большими силами.

Наконец томительные и выматывающие двадцать минут полета закончились. Истребители передовой группы сцепились с примерно дюжиной немецких "Аарадо", пытавшихся прикрыть свои войска, а остальные патрулировали вокруг района удара. "Хейнкели" Леопольда и его ведомого набирали высоту, кружась чуть в стороне. "Караси" все той же колонной троек зашли на цель и по команде ведущего начали сброс бомб. Памула на несколько секунд отвлекся, наблюдая, как на земле расцветает лес разрывов. Неожиданно он заметил большую группу самолетов, приближающихся с запада.

— Панове, швабы! — раздался чей-то знакомый голос в наушниках. Не успел Леопольд передать команду, как два звена — боковое и то, что должно было прикрывать бомбардировщики сзади, устремились на приближающиеся истребители германцев. А истребители передовой группы продолжали "собачью схватку" с немецкими "Арадо", к которым добавилось еще и звено "Хейнкелей".

Тем временем "Караси", отбомбившись, повернули на обратный курс и Памуле все же удалось отправить с ними одно звено охранников. Остальные истребители увязли в бою, продолжая пятнать небо дымом вываливающихся из свалки машин и белыми пятнами парашютов.

— Юрек, — передал ведомому Леопольд, — идем за бомберами. Всем — выходим из боя, курс домой!

Неожиданно ведомый выскочил вперед и, покачав крыльями, развернулся вправо. Памула взглянул, заметил группу бомбардировщиков с характерными, эллиптическими в плане крыльями. Изменил угол атаки винта и прибавил газ. Самолет устремился вперед, обгоняя ведомого, который поспешно занял свое место в строю.

"Надеюсь, звено Костецки-Гуделиса сумеет прикрыть бомберов без нас" — успел подумать подпулковник. Дальше думать о постороннем стало некогда.

"Арматна пташка" (пушечная птичка, искаж. польск.) свалилась на ведущего девятки новейших "Хейнкелей-111", словно ястреб на куропатку. Немецкие стрелки открыли огонь, навстречу атакующему "Хейнкелю" потянулись красноватые, тающие в воздухе струи. Но поздно, совсем поздно. Вырвавшиеся из крыльев сверкающие трассы уперлись в фюзеляж. На самолете швабов на мгновение словно расцвели несколько прекрасных огненных цветов. После чего он внезапно, задымив, свалился вниз.

Юрек, воспользовавшись моментом, всадил очередь в одного из ведомых. Второй ведомый в панике сбросил бомбы и пытался ускользнуть, дымя форсируемыми моторами. Но Памула довернул самолет, еще прижал ручку газа и медленно-медленно догнав отчаянно отстреливавшегося шваба, расстрелял его одной длинной очередью.

"Второй! Где Юрек? — мелькнула мысль. Машинально подпулковник дернул головой и руками, увидев промелькнувшую сбоку очередь. Самолет, словно повторяя его движения, свалился в вираж. Мимо проскочила тройка длинноносых, показавшимися похожими на щук, истребителей.

"Мессершмитты! Где Юрек? — Леопольд бросил взгляд по сторонам и увидел ведомого. Он почему-то оторвался и теперь остался далеко внизу. — Но почему его машина летит вверх животом? Почему позади нее остаются струйки сизого дыма? Странно!". Неожиданно Памула заметил, что следом за Радомски мчится "мессершмитт". "Все ясно. Подбил и атакует снова, — сваливая машину в пике, он краем глаза засек, что тройка немецких истребителей завершает разворот. — Успею".

— Пся крев! Юрек, прыгай! — выкрикнул Леопольд одновременно с нажатим на гашетку. Два самолета, один с крестами, другой с "шаховницами" выпыхнули одновременно. И в ту же секунду по фюзеляжу самолета словно ударило градом.

— Пся кре-е-ев! — вытягивая ручку на себя еще раз выругался подпулковник. Очередь, еще одна. И тишина. Мотор словно обрезало, ни пулеметы ни пушки не стреляют и только лицо шваба в проносящемся мимо самолете. Торжествующая рожа.

— Пся крев! Ще Польша не сгинела, — резкий разворот, на грани сваливания в штопор. Самолет трещит всей конструкцией, сзади явно вылит дым и пар. Двигатель внезапно оживает. На секунды, но и этого достаточно. Бешено вращающийся винт задевает колпак кабины. Удар…

Дальнейшее проскочило мимо сознания и только удар ногами о землю приводит подпулковника в себя. "Погасить купол, достать пистолет" — мысли ленивые, словно с похмелья. Откуда сбоку, из кустов вываливаются несколько солдат, кричащих по-польски, с винтовками наперевес.

— Панове, давайте жить дружно, — успел сказать им Леопольд, теряя сознание.

— Панове! Пан Верховный Главнокомандующий! — провозгласил от дверей адъютант.

— Садитесь, панове, — устало махнул рукой Рыдз-Смиглы, проходя и присаживаясь в кресло во главе стола. Рядом с ним сел сопровождавший его последнее время как тень майор Братный.

Поскольку опасность немецких бомбардировок практически можно было не учитывать, Главный штаб работал в здании на Раковецкой. Поэтому совещания проводились в предназначенных для этого комфортных помещениях, а режим работы отличался от мирного только тем, что все работники ночевали и питались на месте, в казарменном режиме. Чем многие гордились, доказывая, что переносят трудности наравне с фронтовиками.

— Я только что от пана Президента, — дождавшись, когда все усядутся, сказал маршал. — Союзники заверили его, что не собираются сдаваться агрессору. Бои в Судетах на укреплениях продолжаются. Помимо этого в самое ближайшее время они передают нам сверхтяжелый артиллерийский дивизион с соответствующим количеством боеприпасов — в порядке помощи. Есть надежда, что переговоры с новым составом правительства Франции увенчаются успехом. И тогда Германия получит удар.

— Славно! — не удержался кто-то из офицеров.

Начальник Главного штаба бригадный генерал Вацлав Стахевич бросил на него укоризненный взгляд, офицер смущённо потупился. Рыдз-Смиглы, напротив, приосанился.

— Но я полагаю, наши славные жолнежи и сами неплохо справляются со швабами. — Рыдз-Смиглы посмотрел в сторону висевшей карты.

— Пан Вацлав, доложите обстановку, — потребовал он.

Генерал Стахевич поднялся и взял в руки указку.

— Положение серьёзное, пан Главнокомандующий. С юга поступают тревожные сведения.

— С юга? — удивлённо переспросил Рыдз-Смиглы. Маршал был уверен, что основные сражения на первом этапе войны развернуться в Поморье, и в Бранденбурге.

— Да, с юга. Несмотря на частичное окружение германских войск в районах Рацибуж-Гливице и Клужборг — Олеше, швабы продолжают упорно оспротивляться. Они отвели основные силы на линию Ниса-Бжег-Бреслау и сдерживают атаки армий Шиллинга и Фабриция. Потеряны бронепоезд "Грозный" и до трех десятков танков и танкеток. По последним донесениям во время контратак взяты пленные из состава моторизованного полка "Лейбштандарт А. Гитлер". Имеются сведения прибытии второй танковой дивизии. Что доводит возможное количество танков у немцев до тысячи. Удар такой силы наши войска могут не выдержать. Генерал Шиллинг просит подкреплений. Пан Фабриций поддерживает его требования, просит танки.

— Панам генералам нужно рассчитывать на свои силы. Сейчас главная цель — Берлин. Если мы овладеем столицей, то все остальные проблемы решатся автоматически. Но чтобы швабы не ударили безнаказанно… Пан Зайонц?

— Да, пан маршал. Военно-воздушные силы готовы помочь армии. Мы можем нанести удары первой и шестой авиабригадами. Готовность — через сутки. В ударе примут участие сорок бомбардировщиков "Лось" и сорок пять "Карасей".

— Не мало? — маршал посмотрел на карту. — Привлеките пикирующие бомбардировщики. О них ведь хорошо отзывается пан Калькус?

— Так есть, пан маршал. Тренированный летчик укладывает блмбу в танк, — расцвел командующий авиацией, который лично поддержал покупку у швабов легких пикировщиков "Хейнкель-118". — Только они будут готовы позднее, с учетом передета. Еще двенадцать часов, с вашего разрешения.

— Славно. Отдавайте необходимые приказы. Пусть Хейнкели несколько запоздают, зато поучаствуют в отражении наступления, — довольно потёр руки Главнокомандующий. — Я бы не назвал эти сведения тревожными. Наоборот, они вдохновляют. Какие еще новости?

— К сожалению, это ещё не всё, — вздохнул Стахевич. — Армия "Бранибор" подвергается атакам по всему фронту. Генерал Кутшеба настоятельно просит резервов. Прорвать укрепления германцев на всем фронте не удалось, а они как обезумели. Такое ощущение, что в бой брошено все, вплоть до училищ и войск, прямо с вагонов идущих в атаку.

Ругаться в присутствии младших по званию Рыдз-Смиглы себе не позволял. Поэтому маршал только сурово нахмурил кустистые чёрные брови, служившие постоянным объектом насмешек недоброжелателей, и около минуты беззвучно шевелил губами.

— Ну что же. Раз швабы столь упорно сопротивляются, мы не будем атаковать их в лоб. Усильте Кутшебу резервами. Две… нет, три дивизии армии "Лодзь" пусть выгружаются на его левом фланге. Обе ра. Группу "Смиглы" усильте Виленской кавбригадой и переподчините пану Руммелю. Ему же отправьте сорок пятую пехотную дивизию, для прикрытия приморского фланга. Пусть продолжает наступление на своем участке. В Пруссии наступление прекратить, закрепиться на занятых берегах.

— Сейчас же составьте приказ для пана Унруга — прикрыть занятые нами порты батальонами береговой обороны и флотом, — решил Рыдз-Смиглы. — Не забывайте, панове, с нами — Чехо-Словакия. Сталин ее поддерживает и помогает нам. А Франция, по последним донесениям, склоняется на нашу сторону. Молчит только коварный Альбион, но мы и не рассчитывали на его помощь. Так что все скалдывается просто великолепно, панове!

Главнокомандующий патетически вскинул вверх правую руку с указующим перстом.

— Они ещё пожалеют, что осмелились сопротивляться Польше!

— Польша! — в приливе патриотизма воскликнул генерал Пискор.

— Польша! — хором подхватили остальные штабисты.

Подъехавший к ресторану неприметный черного цвета Ситроен "Розали" затормозил прямо напротив дверей. Из него вышел неприметно одетый человек и торопливо прошел в зал. Однако стоящий у входа метрдотель встретил его угодливо, сразу разрушили маску "простого человека с улицы". Честно надо признать, не совсем удачную, потому что обычные буржуа "Максим" практически не посещали. Несмотря на "падение нравов" после Великой Войны, этот фешенебельный ресторан оставался прибежищем богатых и знаменитых людей.

— Вас ждут в кабинете, мсье, — не называя фамилии, произнес, слегка поклонившись, метрдотель. Вошедший, выслушав, молча кивнул и прошел в указанном направлении.

Роскошная отделка зала ресторана контрастировала с относительной простотой обстановки кабинета. За столом, накрытым на пять персон гостя уже ждали трое.

— Добрый вечер, мсье! — поприветствовал вошедший всех сразу.

Они дружно привстали, отвечая на приветствие. Гость обошел стол, пожимая руки присутствующим и сел на свободное кресло. Появившиеся вместе с ним официанты расставили рядом с каждым заказанные блюда, разлили вино по бокалам и удалились, плотно прикрыв дверь.

— Мсье, не будем тянуть время, — гость, уделив лишь самый минимум чудесам кулинарного искусства, первым перешел к делу. — Я собрал вас, чтобы сообщить пренеприятные известия. Режим "ефрейтора" не способен победить в начавшейся войне..

— Неужели? — скепсис в голосе спросившего был густ, как шоколадный мусс.

— Это так, мсье Фланден. Ваша ставка на то, что продвижение Германии на восток приведет к столкновению с большевистской Россией и взаимному ослаблению этих стран оправдалась лишь частично. Германия действительно ослаблена и ослаблена всего лишь чехами и поляками.

— Вы уверены, что это соответствует реальному положению дел, мсье де Вандель? — озабоченно спросил второй собеседник.

— Более чем, мсье Рейно, — председатель Комитэ де Форж ("комитет металлургической промышленности" Франции — крупнейшая монополистическая организация, охватывавшая большинство предприятий металлургии и машиностроения) и один из богатейших предпринимателей Третьей республики никогда не кичился своим положением. — К сожалению, мой человек из Генерального штаба вынужден задержаться на заседании Совета Обороны. Поэтому задержался и я. Но полученные от него сведения не оставляют никаких иллюзий, мсье — Гитлер не продержится у власти и двух дней, как только его армии потерпят поражение.

В дверь постучали три раза.

— А вот и наш военный эксперт, — усмехнулся Франсуа. — Войдите!

— Мсье, прошу простить мое опоздание. Служба… Разрешите представиться — шеф батальона (майор) Жорж Прие, — майор, пройдя в кабинет, ловко раскланялся со всеми и занял пятое место за столом. — Прошу еще раз извинить, — несмотря на то, что он держался уверенно и на первый взгляд свободно, более внимательный взгляд заметил бы, как офицер ловит взгляд сидящего напротив де Ванделя.

— Вы наверняка утомлены и проголодались, мсье Прие, — улыбнулся де Вандель, заметив нетерпение во взглядах, бросаемых на майора Фланделем и Даладье. — Подкрепитесь. А мы последуем вашему примеру.

Несколько минут в кабинете царило сдержанное молчание, прерываемое лишь деликатными звуками поглощения пищи. Впрочем, майор вполне сознавал свое положение и с ужином расправился с похвальной армейской быстротой.

— Итак, что вы нам можете рассказать? — едва Прие отставил бокал, спросил Франсуа.

— Мсье, положение Германии можно считать тяжелым. Укрепления на восточной границе оказались не столь уж хороши и поляки сумели прорвать их в нескольких местах. Они уже овладели почти всей Померанией, в Силезии окружили часть немецких войск и установили общий фронт с чехословацкой армией. Немцы вынуждены остановить наступление в Чехословакии и перебрасывают войска для обороны Берлина. В том числе и с нашей границы. По данным разведки, авиация немцев уже потеряла треть боевых самолетов. Только что поступило подтверждение, что вчерашней ночью поляки действительно бомбили Берлин. Есть сведения, что в среде генералов созрел заговор и готовится военный переворот. Предположительно, в нем участвуют генералы, ориентирующиеся на Англию. Если поляки достигнут крупных успехов в Бранденбурге — переворот начнется немедленно. Генерал Гамелен предлагает выждать, генерал Жорж за немедленное наступление уже имеющимися силами. На нашей гстороне гарницы сосредоточено полтора миллиона солдат, у немцев — не более семисот тысяч, а по некоторым оценкам и меньше. Но из-за отсутствия правительства никто не берет на себя ответственности за принятие политического решения. Такие дела, мсье.

— Спасибо, Жорж, что вы нас ознакомили с последними данными. Мсье, теперь вы видите, Гитлер наших надежд не оправдал. Вместо борьбы с коммунизмом он ввязался в войну с лимитрофами и благополучно ее проигрывает. Вернее, я бы сказал, уже проиграл, — де Вандель оглядел сидящих за столом. — Мы считаем, что в интересах Франции — в ближайшие же часы создать "правительство национального единства". Премьер-министром Даладье, как вы понимаете, после своего фиаско в Мюнхене быть не может. Поэтому я и мои друзья предлагаем в качестве кандидатуры мсье Рейно. Армия должна вступить в войну и оккупировать все прирейнские провинции, чтобы иметь козыри в переговорах с новым правительством Германии. Саар… — он снова так посмотрел на утвердительно кивавших собеседников. Саарская провинция с ее месторождениями была давней мечтой французских промышленников. — Польша… с ней надо восстановить прежние союзные отношения и готовить ее к войне против большевиков. У нас кто-то есть в польской армии, мсье Жорж?

— Так точно, мсье де Вадель. Полковник де Голль, как наблюдатель, прикомандирован к одной из польских армий, — майор даже сидя ухитрился принять стойку смирно.

— Вот и кандидатура для разговора с польским маршалом, — зловеще улыбнулся Франсуа. Военный военного всегда поймет…

Флотилии шли полным ходом. Конечно, до полноценной флотилии ни четверка тральщиков-минзагов, ни четверка торпедных катеров по большому счету не дотягивали. Но, как выразился командующий контр-адмирал Унруг: "Другого флота у меня для вас нет", то и подчиненное капитану первого ранга Штаеру соединение гордо назвали 3-й флотилией.

Несколькими днями ранее немецкий флот в составе двух линкоров (если быть точным — слегка модернизированных старых броненосцев) в охранении нескольких эсминцев демонстративно подошли к главной военно-морской базе и попытались ее обстрелять. Установленная на полуострове Хель батарея шестидюймовых береговых орудий (купленных у фирмы "Бофорс" ы 1933 г) смело вступила в перестрелку с превосходящими силами (только на броненосцах было восемь одиннадцатидюймовок) и сумела добиться нескольких попаданий в шедший первым корабль, опознанный как броненосец "Шлезиен" ("Силезия", фактически поляки один раз попали в "Шлезвиг-Гольштейн" и эсминец "Маас") и в один из эсминцев. Немцы поспешно ретировались. Но одно наличие такой угрозы требовало немедленного ответа.

Командующий флотом решил заблокировать кенигсбергскую бухту и наиболее вероятные пути из нее минами.

Для чего выслал третью флотилию, подводные лодки и договорился с авиаторами о ночных бомбардировках. Устаревшие бомбардировщики "Зубр", грозно выглядевшие, но весьма посредственные по характеристикам машины, совершили несколько налетов на стоящие в гавани корабли, потеряли три самолета, но не попали в цель ни разу. Единственным успехом стало попадание нескольких бомб в стоящий в паре километров от гавани склад вещевого имущества. Склад сгорел полностью, вместе с окружающей его оградой и подвалом…

Но командир третьей флотилии сейчас был озабочен совсем другим. Маленькие кораблики, Маленькие кораблики, битком набитые смертоносным грузом спешили, продираясь сквозь волнение, добраться до цели, пока стоит относительно нелетная погода. До назначенного района оставалось еще полчаса хода, когда передовой наблюдатель заметил на горизонте что-то, явно идущее навстречу.

— Корабли справа по борту! — услышал на мостике Влодзимеж (Владимир) Штаер и невольно выругался. Командор-поручник Квятковский, стоявший рядом, отреагировал более спокойно.

— Мы готовы ко всему, — пояснил он повернувшемуся Штаеру.

— Тогда… боевая тревога. Тральщикам увеличить дистанцию в строю, идти прежним курсом… Передать на торпедные катера — занять позицию впереди справа строя. Приготовится к торпедной атаке!

— Есть! — ответил Квятковский.

И понеслось… Катера, набрав ход, обогнали строй снизивших скорость минзагов и устремились в сторону неясной пока, но несомненной угрозы.

Наконец, противники достаточно сблизились. Полякам стало ясно, что им навстречу идут два миноносца.

— Точно не определить, двадцать третьего или двадцать четвертого года. В принципе, это и не важно, — заметил Квятковский. — Шесть стопятимиллиметровок, четыре двадцатимиллиметровки против четырех сорокамиллиметровок и двенадцать торпедных аппаратов против восьми на наших катерах. А нам в артиллерийский бой вступать нежелательно… — он оглянулся на корму, на которой поблескивали шары взрывоопасного груза.

— Победа не определяется простым арифметическим соотношением сил, — спокойно ответил Штаер. — Передать на катера — атака!

На немецких кораблях заметили торпедные катера и стали менять ордер, перестраиваясь из пеленга в кильватерную колонну. В этот момент катера, словно подпрыгнув над водой, на полном ходу устремились в атаку. Одновременно им навстречу блеснули факела выстрелов. Вода вокруг катеров словно закипела и вздыбилась от разрывов. Но упрямые польские катерники, выписывая на воде немыслимые зигзаги, упорно рвались вперед. Вот, получив два снаряда, причем прямо в мотор, вспыхнул "Мазур". Пламя мгновенно охватило корпус, но катер еще жил, по инерции двигаясь в сторону противника. И еще палил очередями "бофорс", до последней секунды поддерживая огнем атаку соратников.

Неожиданно успех немцев сыграл на руку полякам. Дым от горящего катера прикрыл атаку "Подхалянина" и "Кашуба". Прикрытые им, эти катера вышли на дистанцию пуска торпед и выпустили по нему две. Одна прошла мимо, зато вторая влетела прямо в борт. Грохнул взрыв. Миноносец потерял ход. Тогда "Кашуб" развернулся и выпустил вторую торпеду. Еще один взрыв подбросил замерший на месте миноносец, на борту которого отчетливо видны буквы "ТР". Завалившись на борт и прекратив огонь, он медленно ушел под воду. Второй миноносец, получив одну торпеду в нос, успел отомстить за себя, поразив несколькими снарядами сразу исчезнувший в волнах выпустивший в него торпеды катер "Куявяк". Но выскочивший из дыма догорающего "Мазура" "Подхалянин" выпустил вторую торпеду… и она исчезла в волнах. Но поврежденный миноносец вышел из боя и, зарываясь носом в волны, "свиньей" на морском жаргоне, попытался уйти в свой порт…

Через два дня газеты в Польше вышли со статьями об очередной победе польских воинов, на этот раз на море. Швабы потеряли два миноносца — "Тигр" и "Лухс", потопленные торпедами отважных польских катерников. На минах, установленных тральщиками, как стало известно, подорвался крейсер "Эмден". Кроме того, по некоторым данным, на минную банку установленную нашими храбрыми подводниками, наскочил броненосец "Шлезвиг-Гольштейн", до этого получивший повреждения от огня береговой артиллерии.

"Несмотря на то, что у польских моряков нет ничего, что необходимо для ведения войны на море — ни линкоров, ни крейсеров, ни даже эсминцев, они вносят свой вклад в войну. И гибнут именно из-за недостаточного оснащения флота. Гибнут доблестно, унося с собой в могилу врагов, но это отнюдь не оправдывает понесенных нашими славными моряками потерь. На подбитых немцами катерах погибли командоры-подпоручники Влодзимеж Сташкевич и Роман Станкевич. Кроме них, убиты в бою и умерли в госпиталях командор-поручник Станислав Гриневецки и командор-подпоручник Алоизий Чесновицки. Погибло также 18 матросов и старшин. Среди них — командир артиллерийского расчета торпедного катера "Мазур" боцманмат Томаш Дурач, героически стрелявший в противника с горящего катера и погибший при взрыве.

Такие тяжелые потери в людях и корабельном составе заставляют нас поднять нелегкие, но своевременные вопросы:

— Почему усилению флота придавалось столь малое внимание?

— О чем думал в предвоенное время адмирал Свирский?…"

Бросив на стол "Газету Польску", вице-адмирал Юзеф Унргу грубо выругался по-немецки, после чего добавил еще пару "боцманских загибов" на польском и проворчал себе под нос.

— Ну, и о чем я столько раз говорил пану президенту и пану Смиглы? Польше нужен флот, а не жалкие огрызки!

— Мы должны остановить этот варварский поток. Будет величайшей катастрофой, если орды азиатских варваров захватят и разрушат европейскую культуру(*В нашей реальности — У.Черчилль в письме Рузвельту в мае 1943 г) — Чемберлен выглядел взволнованным. Стоит признать, что немногие могут пережить крушение своих планов и остаться совершенно невозмутимыми, и премьер-министр не принадлежал к их числу. Успешное наступление польской армии в Поморье и на Берлин, разгром немецких дивизий в Померании плюс окружение нескольких, пусть и второочередных, ландверных, в Силезии, вместе с захлебнувшимся наступлением против чехов не оставляли никаких надежд на благополучный результат войны для Германии.

— Эдуард, — премьер зло посмотрел на своего министра иностранных дел, — что вы скажете теперь? Особенно с учетом сведений, поступающих из Парижа.

— Скажу, что это личная инициатива мсье Ванделя и кое-кого из его окружения. Ни правительство, ни военное министерство не горят желанием вступать в реальную войну с Германией. Опыт Великой Войны отучил их от недооценки немецкой армии. Командующий французскими сухопутными войсками генерал Гамелен заявил премьер-министру о невозможности вступления в войну без нашего участия.

— Однако у них есть шанс обойтись маленькой победоносной войной, — отметил адмирал Мензис. — Извините, милорд, но имея превосходство в сухопутных войсках в пять раз и стократное — в воздухе, французы могут пройти сквозь недостроенную "линию Зигфрида", как нож сквозь масло. Если захотят, сэр…

— Но это окончательно обрушит равновесие сил в Европе, — огорченно заметил премьер-министр. — И вообще, Эдуард, какого черта, эти лягушатники так расхрабрились? Решили, что наши интересы можно не учитывать? Напомните им, что без участия нашей Империи такие вопросы не решаются. А заодно и об их бюджетном дефиците, который отнюдь не уменьшится от расходов на ведение боевых действий. Мы, конечно, придерживаемся нейтралитета в происходящей войне, но не можем одобрить вмешательство в нее третьих стран, не так ли? — отнюдь не джентльменские выражения, промелькнувшие в речи премьера, только подчеркнули, насколько он расстроен провалом своей политики.

— Отличная мысль, Невилл, — ответил Галифакс. — Прошу разрешения ехать в Париж завтра же.

— Согласуйте с Кэ д" Орсе (*место расположения здания французского министерства иностранных дел. В дипломатическом обиходе под К. понимается само министерство).

— Стюарт, — тотчас же переключился на главу разведки Чемберлен. — Вы можете что-то добавить?

— Да, сэр, — адмирал, несмотря на штатский костюм, вел себя как кадровый военный и для доклада немедленно поднялся с кресла. — По полученным нами сведениям до наступления зимней погоды немцы планируют наступление в Силезии, с целью разгрома наступающих там польских армий, отвлечения польских сил от наступления на Берлин и в Померании. Поляки же пока продолжают продвижение в Померании, но все усиливающееся сопротивление перебрасываемых немцами подкреплений снижает скорость наступления. Однако они форсировали Одер в нескольких местах и взяли Штеттин, а одна подвижная группа вышла даже к Эберсвальде, рядом с Берлином. На Оппельнском укрепленном рубеже немцы потеряли ряд укреплений и отходят к Одеру. Бои показали, что стойкость немецкой войск в обороне невысока, той пехоты, что имели они в Великую войну у них нет. Танки бросаются немцами в бой густыми массами, без разведки. Контратаки производятся в лоб, при слабой артиллерийской поддержке и приводят к большим потерям. На Западе немцы оставили всего 22 второочередные дивизии против 65 французских. Кадровые дивизии переброшены или готовятся к переброске на Польский фронт. Чехо-Словацкая армия закончила вытеснение частей противника из Судет и продвинулась в Нижней Австрии. Но их наступление идет медленно и по некоторым данным, скоро выдохнется.

— Как вы оцениваете шансы противников на дальнейшее? — Чемберлен повернулся к начальнику Имперского Генерального штаба генералу Горту.

— Шансы? — генерал мог служить идеальным примером прекрасного войскового офицера: знал все, что только можно, о солдате, его обмундировании и обуви, тактике подразделений на поле боя, но он был человеком недалекого ума. Самым высоким его постом в войсках было командование пехотной бригадой. И после этого он попал в начальники Генерального штаба всей империи. — Шансы… — протянул Джон, вспоминая доклад, предоставленный ему в штабе. — Померанию и большую часть прибалтийского побережья поляки могут захватить. Но в Силезии у немцев полно войск, а поляки там наступают отнюдь не главными силами. Поэтому есть большая вероятность, что немцы нанесут там контрудар и деблокируют окруженные войска, а то и вообще перенесут боевые действия в Польшу. Первый удар Германия выдержала, а дальше… Дальше должны вступать мы, если не хотим поражения лимитрофов, потому что в длительной войне чехо-полякам грозит полное поражение. Но немецкие силы будут подорваны большими потерями.

— Следовательно, нам необходимо предпринять все меры к прекращению этой войны, — резюмировал Галифакс. — Даже если эти мирные попытки ни к чему не приведут и будет война, то и в этом случае скажется их моральное действие.

— Полагаю, милорды, — вступил в разговор в своей обычной очаровательной манере Первый морской лорд, сэр Роджер Блэкхаус, — что учебная мобилизация Хоум-Флита (Домашний флот, название флота метрополии перед и в ходе Второй мировой войны) и проведение больших маневров может облегчить задачу милорда.

— Хорошая мысль, джентльмены, — тут же согласился Чемберлен. — Как говорят большевики, мы мирные люди, но наш флот всегда наготове. Пусть даже он и Домашний, (подразумевается — не дикий:-), — чисто в английском стиле пошутил премьер. — Считаю, что мы можем израсходовать чрезвычайные фонды на данные цели. Думаю, правительство меня поддержит.

Януш опустил бинокль и негромко, но с чувством, помянул Матку Бозку и всех святых апостолов. Поле перед городской окраиной, которое он рассматривал, очень напоминало филиал ада. После вчерашней попытки взять городок с марша на равнине застыли сгоревшие и догорающие танки. А между ними лежали трупы стрелков. Они лежали мятыми грудами, целыми и не очень, по всему проклятому полю…

Уже и до того изрядно поредевшие танковые батальоны после вчерашнего фактически превратились в один. Остальные танки либо стояли на СПАМ (сборный пункт аварийных машин), либо стояли здесь, перед позициями немецких войск. Никто и не предполагал, что в тыловом городке, пусть и стоящем на пути в Берлин, окажется столько тяжелых зениток. Способных, в отличие от обычных противотанковых тридцатисемимиллиметровок, расстрелять танк 25ТР с расстояния, когда его пушечный огонь неэффективен. В результате атака захлебнулась…

И только сегодня до штаба бригады дошли сведения, что в Эберсвальде дислоцировалось Командование Морских Сил, прикрытое зенитными подразделениями и сильной охраной из морской пехоты (реально — обычные моряки, используемые как пехота).

— Смотришь? — спросил подошедший Атос.

— "Любуюсь", пся крев! — зло огрызнулся Янек. — Извини, сорвался… Смотрю, как лучше маневрировать, чтоб не подбили. Видишь вот те танки? Правее — батарея зениток была. Скорее всего, где-то в том же направлении на новых позициях стоит.

— Еще вчера засек, — кивнул Арцишевский, поднимая бинокль. — Эти семидесятипятки мне пулеметную башню снесли. Еле ушел…

— Видел уже, — мрачно заметил Кос. — Мне повезло — отделался легким испугом и парой попаданий рядом. Постучало осколками по броне. Но что будет в следующий раз…

— Пока приказа не было, — капитан старательно убрал бинокль в чехол. — И не будет…

— Почему? — удивленный Янек опустил бинокль и повернулся к капитану.

— Поэтому…, — развернувшись, Атос показал на небо. — Только что сообщили — авиация расчистит дорогу.

С востока к городу приближалось нечто, издалека похожее на тучу. Немного позднее до ушей офицеров донеслось невнятное гудение, слегка похожее на комариное. Над городом пронеслись несколько четверок истребителей. Гужение усилилось…

За истребителями ровными тройками шли "Лоси" и еще какие-то незнакомые Янеку одномоторные самолеты. Он повернулся к Атосу. — "Сова", пикирующие бомбардировщики, — ответил Арцишевский на его немой вопрос.

Германские зенитки, готовые к отражению танковой атаки, на внезапно возникшую воздушную угрозу быстро среагировать не успели. Первые бомбы уже рвались среди домов еще не слишком пострадавшего от обстрелов польской артиллерии городка, когда раздались первые выстрелы. Но на обозначившие свои позиции батареи сразу же спикировали тройки Хейнкелей. С оглушительным ревом они обрушились на пытавшихся отстреливаться зенитчиков. С пронзительным воем полетела вниз четвертьтонная бомба, хлестнули очереди пулеметов. На земле встал огненный столб разрыва, а Хе-118, ревы мотором, взмыл вверх. Ему на смену уже падал второй, а за ним и третий бомбардировщик…

Взрывы, верещание осколков, крики умирающих и раненых людей, сочные удары металла о металл в момент попадания осколка в орудие слились в какофоническую мелодию войны.

Противовоздушная оборона города, способная отразить обычный воздушный удар, оказалась не готова к массированному налету польской авиации. А бомбы с неба все падали и падали, словно невиданный гигантский град, неся смерть и разрушения. В первую очередь "Лоси" отбомбились по окраине города, на которой собственно и оборонялись германские части. Но как всегда бывает, часть бомб полетела куда-то в сторону, попав в жилую застройку, разрушая дома и убивая не успевших эвакуироваться мирных жителей. А вслед за первой волной бомбардировщиков на город обрушилась вторая. В ней летели и легкие "Караси", и несколько десятков армейских разведчиков с подвешенными пятидесяти и сто килограммовыми бомбами. Как успел заметить Кос, разведчики то и отбомбились по окопам и выявленным огневым точкам германцев точнее всех. А едва они очистили небо, как над городом появилась новая волна бомбардировщиков. Эти оказались незнакомы ни Атосу, ни Янеку. И лишь потом они узнали, что в операции участвовал полк чешских скоростных бомбардировщиков Б-71 из шестого авиаполка. Пока же они наблюдали, как тройки красивых, не уступающих в скорости "Лосям", двухмоторных машин, обрушили на город град фугасных и зажигательных бомб. Город запылал, превращаясь в сплошное пожарище, из которого поднимался вертикально вверх крутящийся огненный смерч.

— Герника, думаю, выглядела так же, — вспомнив знаменитый налет немецких бомбардировщиков, прокомментировал впечатляющее зрелище Атос.

— Пусть теперь швабы задумываются, — добавил Янек. — Кстати, а не пора ли пообедать?

— Пошли, а то каптернамус уже наверняка разволновался, что нас нет, — согласился Арцишевский.

Потрёпанная и обескровленная непрерывными боями, пятьдесят третья германская ландверная дивизия не смогла зацепиться за город и отдала его полякам почти без боя. Так что в центре города и на Новой Рыночной площади уцелели все фонари, и даже оконные стекла. Но не заметить, что в город пришла война, мог бы только слепой. По улицам сновали конные патрули в странной, чужого образца форме, в квадратных шапках. Напротив ратуши, кирпичного красно-белого здания в стиле барокко, стоял польский броневик, время от времени вращая башней с длинным пулеметным стволом. Над входом, прямо в центре арки висел штандарт с коронованным белым орлом. Перед входной аркой, выделяющейся своими сдвоенными колоннами с капителью, расположился еще и парный пост из двух спешенных кавалеристов с карабинами наперевес. Выглядели они не очень настороженно, скорее даже беспечно, время от времени о чем-то переговариваясь. Но едва на улице, выходящей к ратуше, показался автомобиль, они быстро скрылись в проеме, который, как оказалось перекрывала баррикада.

Но их волнение оказалось напрасным. Вслед за автомобилем выехал еще один бронеавтомобиль, за ним — отделение кавалеристов. Часовые выскочили из под арки и встали по стойке смирно, заметив сидящего в машине генерала. Выбравшись из машиныс помощью адъютанта генерал подчеркнуто четко ответил на воинское приветствие кавалеристов, взявших карабины "по-ефрейторски на караул" и прошел под арку, словно точно зная, что его уже ждут на входе. И как угадал — командир оперативной группы "Щецин", генерал Млот-Фиалковски стоял в дверях.

— Пан генерал, опергруппа "Щецин"… — начал он доклад. Но командующий армией "Поможе" генерал Юлиуш Руммель остановил его доклад. — Вольно, вольно, пан Чеслав. Пойдемте лучше к карте.

— Так есть, пан генерал. Прошу, — галантно уступил дорогу Млот-Фиалковский, приглашая командующего войти.

— Вольно, панове, — увидев вытянувшихся штабистов, командующий армией быстро прошел к стоящему в вестибюле столу, на котором была разложена карта. — Вот теперь пусть ваш начштаба докладывает. А мы послушаем, — неожиданно приказал он.

— Так есть! — майор Ковальчик взял из руки адъютанта заранее подготовленную указку и начал доклад. — Оперативная группа в настоящее время разбросана от Ростока до Штральзунда. Поморская кавалерийская бригада, усиленная сводной ротой из второго батальона танков легких, удерживает Штральзунд от возможной контратаки с моря и острова Ругия (Рюген). Требуется ее замена пехотными частями. Краковская сосредоточена в Ростоке, в районе порта. Там имеются ремонтные мощности, позволяющие провести ремонтные работы на танках. На это планируется отвести два дня, как минимум. Виленская бригада выдвинута на передовые рубежи. Но, как вы уже заметили, пан генерал, между ее оборонительными позициями и частями первой дивизии имеется разрыв в десять километров, прикрытытй только отдельными конными дозорами.

— И немцы его не атакуют… После непрерывного трехдневного штурма позиций у Деммина.

— Получается так, — подтвердил Млот-Фиалковский.

— Подозрительно, а пан Чеслав? — спросил Руммель, повернувшись всем телом к командующему опергуппой.

— Может быть они просто не имеют больше сил? — как-то неуверенно возразил генерал. — Вы же сами сообщали о возможном вступлении в войну Франции.

— Может быть, но прикрыть разрыв чем-то необходимо. Выдвигайте туда все, что может двигаться из Краковской бригады. А я по возвращении перенацелю армейских авиаразведчиков.

В здании на Раковецкой царил безудержный оптимизм. Многим казалось, что все проблемы решены и достаточно только позвонить по телефону, чтобы польские войска вошли в Берлин. И только начальник оперативного отдела пулковник Окулицкий смотрел на карту совсем не весело.

— Пан пулковник, — генерал Стахевич удивленно посмотрел на подчиненного. — Что это вы такой хмурый?

— Виноват, пан генерал. А с чего веселится? — пулковник взял указку и небрежно ткнул ей в три участка на карте. — Здесь мы вообще стоим с самого начала войны, а потеряли намного больше. Уперлись в укрепленные линии и лишь бесполезно растрачиваем снаряды и людей. Армия "Поморже" в любой момент может быть отрезана от армии "Бранибор". К тому же во фронте самой армии имеется десятикилометровая дыра. И закрыть ее нечем. А в Силезии армии "Краков" и "Шлёнск" отступили после контрудара Рунштеда на десять километров. И смогут ли они удержать новые позиции, я не уверен. А наши чешские союзники никак не могут перейти в генеральное наступление, даже получив помощь из России. И, как мне кажется не смогут…

— Ерунда! — резкий возглас сзади заставил обоих оторваться от карты и вскочить при виде того, кто произнес это слово. Густые брови маршала сурово встопорщились, словно ощетинившиеся толстые мохнатые гусеницы.

— Пане пулковник, я недоволен. Я очень вами недоволен. Вместо того, чтобы заниматься делом, вы разводите панику.

Окулицкий молчал. Возражать Вождю Армии было бесполезно.

— Но ситуация действительно очень серьёзная, — заметил Стахевич. — Я согласен с пулковником — положение критическое. И командующий армией "Шлёнск" придерживается той же точки зрения…

— Ерунда, панове, повторю еще раз. Это все временные трудности. Передайте генералу Шиллингу танковый батальон "Рено" и сорок первую дивизию. Пусть организует контрудар. Что касается северного направления — там у швабов просто нет резервов. И не будет, если они продолжат наступление в Силезии. Вас должно больше волновать другое — война затягивается, резервы на исходе, а решающих успехов мы так и не добились. Затяжная же война выгодна именно немецкой стороне. Их промышленность постепенно переходит в режим военного времени…

— Но, пане маршал, уже по донесениям войск у швабов наблюдается нехватка артвыстрелов и бомб. Они отевчают редким огнем на нашу стрельбу…

— Сейчас — да. Но что будет, когда они развернут производство огнеприпасов по меркам Великой войны? При их превосходстве в производственных мощностях нам не помогут даже поставки от русских и американцев.

— Тогда… только помощь французов, — мгновенно оценил ситуацию пулковник.

— Не только. Самим руки опускать не следует, — опять пошевелил своими знаменитыми бровями маршал. — Что делает генеральный штаб с целью исправить положение? — произнес он уже спокойно, но под этим спокойствием угадывалась готовая вот-вот разразиться буря.

Окулицкий и Стахевич переглянулись.

— Предлагаю приостановить наступление армии "Бранибор" на Берлин через укрепленную линию швабов. Освободившиеся дивизии перебросить севернее и ударить оттуда. Одновременно нанести такой же массированный удар авиацией, что уже опробован под Эберсвальде, по группировке германцев в Силезии. Ну и потребовать от чехов начать наступление с фланга на эту группировку. Одновременно самим нанести контрудар.

— Вот это уже что-то. Давайте посмотрим, — все трое наклонились над картой.