Измена. Месть подают холодной (СИ)

Глава 4. Планы и препятствия

Дункан подходит ближе, садится на стул возле кушетки, напряжённо смотрит на меня. Я всё ещё сомневаюсь, стоит ли довериться ему, но понимаю, что вариантов у меня не много.

— Мне нужно выбраться в город так, чтобы не знали ни муж, ни свекровь. Вы можете сказать ей, что мне нужно остаться у вас на некоторое время? Или что я должна посещать процедуры?

Смотрю ему в глаза, не моргая. На лице доктора отражаются сомнения.

— При всём уважении, аллира… Вы хотите, чтобы я соврал о здоровье пациента. Если это вскроется, я не найду работу ни в этой стране, ни в соседних.

— Не врите, — говорю я настойчиво. — Пропишите мне ингаляции, прогревания — что угодно.

— Я не могу прописывать лечение без показаний.

Сердце стискивает отчаяние. Глупо было надеяться, что он поможет. Пусть хотя бы не рассказывает свекрови о моей странной просьбе.

— Но я могу назначить вам повторное обследование, — договаривает Дункан. — Более долгое и тщательное. Настолько, что вашей свекрови не будет смысла ждать вас за дверью.

Вскидываю на него недоверчивый взгляд. Старый дракон невозмутим, но отводит глаза, будто ему стыдно.

— Доктор…

Не в силах выразить эмоции, стискиваю его руку в знак благодарности. Он качает головой.

— С заключением о вашем состоянии, полагаю, тоже стоит повременить до завтра. Но поймите и вы меня, аллира, — строго добавляет врач. — С дель Монроками меня связывают клятвы. Я дорожу своей репутацией, а аллира дель Монрок способна… рассказать всякое, если почувствует неладное.

— Я всё понимаю, — прерываю его я. — Я благодарна и за это.

В кабинет возвращается Тессия, на несколько секунд дверь приоткрывается и в щели я уже вижу сияющий янтарём любопытный глаз свекрови. Ей так не терпится, что даже зрачок стал вертикальным. Ну кто в такой ситуации включает драконье зрение?

Когда я, одевшись, выхожу из кабинета, Аделаида сидит на диванчике с чашкой чая с таким чопорным видом, будто это не она пару минут назад пыталась всунуть свой нос внутрь. Доктор выходит за мной следом. Выражение его лица предельно собранное, будто он собирается сообщить неутешительный диагноз, так что даже мне становится неуютно.

— Как обстоят дела? — бодро спрашивает свекровь, поднимаясь на навстречу.

— Существуют определённые проблемы с осмотром вашей невестки, — отвечает Дункан.

Аделаида едва ли слушает его.

— Не томите, доктор! С Вилле всё в порядке? Может, им просто стоит стараться тщательнее?

Стыдливо прикрываю глаза рукой. Стараться тщательнее… Эйван растрачивает свою старательность направо и налево, впрочем, и про меня не забывает. Но я не слышала, чтобы у него были внебрачные дети.

Быть может, я просто глуха и слепа…

— Спящая магия ледяного дракона противится вторжению, — невозмутимо продолжает врач. — Боюсь, стоит опробовать более мощную магию, что потребует больше времени, чем отведено на стандартный приём. Только тогда мне удастся точно сказать, что происходит с аллирой Вильгельминой.

На миг я вижу в глазах Аделаиды пламя, то самое, что всегда выдаёт гнев огненных драконов. Мне вспоминается яростный взгляд Эйвана и его обвинения в моей холодности, которая, якобы, привела к его изменам. Внутри всё сжимается, будто предчувствуя удар, но я гоню это чувство прочь.

— Вы издеваетесь? — шипит Аделаида. — В прошлый раз таких проблем не было!

— Но ведь и обстоятельства были другими, — спокойно парирует доктор.

— Возмутительно!

— Понимаю вашу прострацию, аллира. Позвольте мне всё исправить, — Дункан кланяется. — Ваш визит был внезапен, у меня нет большого окна между пациентами. Но завтра в одиннадцать я буду ждать вас.

— И долго это займёт? — чуть более спокойно спрашивает она. Мне чудится странная интонация в её голосе.

Доктор на долю секунды вскидывает на меня взгляд. Я успеваю как бы ненароком приложить ладонь к груди, выставив три пальца.

— Часа три минимум, — говорит старый дракон.

Аделаида выглядит по-настоящему раздражённой.

— И что вы собираетесь делать с моей невесткой?

— Провести глубинный общий магический осмотр всех органов и систем…

— Зачем? — перебивает его Аделаида. — Вам задали один вопрос: как помочь ей быстрее подарить мне внука или внучку? Зачем для этого проверять её почки или коленные чашечки?

Мне кажется, что она нервничает, пальцы с силой сжимают тяжёлую ткань юбки. Недоумённо смотрю на свекровь. Смущается и доктор Дункан.

— Аллира, — он неловко откашливается. — Если… когда ваша невестка забеременеет, подобный осмотр так или иначе придётся провести. Какая разница, сейчас или потом?

— Неужели это так необходимо?! — восклицает она.

— Это обязан сделать любой дипломированный врач, — успокаивающим тоном говорит старый дракон. — Таков протокол.

Она фыркает, выпуская из ноздрей дым. Никогда не видела её такой взвинченной. Неужели всё из-за её политических амбиций и мыслей, куда пристроить второго внука, чтобы было выгодно?

— Всё ясно, — выпаливает она. — Что ж, до завтра, в таком случае.

Она хватает меня под локоть и тащит в экипаж. Садится, достаёт веер и начинает нервно обмахиваться им, недобро щуря глаза. Я сосредотачиваюсь на мерном покачивании кареты.

— Возмутительно, — снова говорит она и косится на меня. — Тебе стоило надавить на него, Вилле, чтобы он не тратил наше время. Уверена, он просто хочет выписать счёт побольше за то, что провёл полный осмотр! В следующий раз я ни за что не пущу тебя одну. Ты даже о такой ерунде договориться не можешь!

Внутри всё холодеет. Нет, нельзя допустить надзора!

— Простите, аллира, — говорю я смиренно. — Но мы и правда вклинились в его расписание без записи. Спасибо, что в принципе согласился меня принять.

Свекровь вдруг широко улыбается, будто её посетила невероятно прекрасная идея.

— Ну ничего, мы покажем тебя другому врачу!

Этого я не предусмотрела. Чувствую, как руки сковывает льдом. Стараюсь звучать спокойно и безмятежно.

— Есть ли смысл? Доктор Дункан известен своим мастерством, к тому же работает с вами уже много лет.

— Может, он стареет? — морщится свекровь. — Теряет сноровку. Я задала ему такой простой вопрос, а он даже не может сказать, что с тобой не так. Выписал бы витаминки, да и дело с концом.

— Он просто дорожит своей репутацией и хочет сделать всё тщательно, — говорю я почти нараспев, пытаясь успокоить непривычно нервную свекровь.

Её поджатые губы вдруг расслабляются. Она смотрит на меня с необычайным теплом и говорит:

— Ладно, что это я разнервничалась? Просто не люблю напрасную трату времени и волнуюсь за тебя, как бы ты не сильно тешила себя напрасными надеждами. Тем больнее будет разочарование, Вилле. Если за столько лет лучшие врачи столицы не поняли, что с тобой происходит, то Дункану не хватит трёх часов, чтобы понять. Охота тебе столько времени лежать на кушетке — пожалуйста.

Несмотря на её ядовитые слова, как обычно, прикрытые заботой, мысленно перевожу дух. Не факт, что мне удалось бы уговорить незнакомого врача встать на мою сторону.

— Ну ладно! — картинно вздыхает Аделаида. — В любом случае, мне кажется, сегодня ты выглядишь гораздо лучше, чем вчера. Надень красивое платье, подкрась реснички — Эйван и думать забудет и о твоей сестре, и о той официантке…

Она осекается, понимает, что сболтнула лишнего. Как-то слишком наигранно, если честно. Быть может, она хотела сделать вид, что это просто оговорка. Зачем? Разве мне недостаточно больно?

— Официантке…?

— Ох, что это там такое яркое? — она высовывается в окно. — Плакаты?

Осознание ударяет меня по голове дубиной. Меня утащили из дома, чтобы я не заметила очередной отлучки Эйвана. Пожалуй, даже мило, что Аделаида пытается спасти наш брак гораздо старательнее, чем сам муж.

— И что же это за официантка? — вздыхаю я, устало откидываясь на спинку сидения.

— Ерунда, — фыркает свекровь. — Разве это важно? Ты — жена, а девица эта сегодня есть, а завтра он и имени её не вспомнит.

— Откуда вы знаете о ней, в таком случае?

— Предположим, я присматриваю за Эйваном, чтобы он не наделал глупостей, — ворчит Аделаида. — Мужчины не всегда думают тем органом, которым следует. А нам не нужны сплетни о семье дель Монрок.

— Столько женщин и ни одного бастарда… — бормочу я задумчиво.

Аделаида снисходительно улыбается мне.

— Большую часть проблем можно решить с помочью чая, — говорит она, и я вопросительно приподнимаю бровь. — Правильно подобранный чай и немного монет — вот и нет сплетен и бастардов. Не благодари.

Прикрываю глаза, пытаясь осознать всю информацию и собрать сердце из осколков. Куда там. Слишком много раз его разбивали, так что уже и не склеить. Чем я заслужила такое отношение? Тем, что не смотрю ему в рот, скача на задних лапах? Что не набрасываюсь на него с порога, умоляя взять меня немедленно? Чего он хочет?

— Гувернантки займут Ингвара, — инструктирует свекровь, едва ли замечающая моё состояние. Или попросту пренебрегающая им. — А ты бери дело в свои руки!

Она подмигивает.

— Мы вдохнём новую жизнь в ваш брак!

Можно ли вдохнуть новую жизнь в то, что уже мёртво? И я сейчас даже не про брак: у меня нет сил спуститься с порожка кареты, куда там соблазнять Эйвана. Аделаиду надо отвлечь от её далеко идущих планов, а мне надо наконец-то подумать и разобраться в себе.

Но покой мне только снится. Ведь несмотря на то, что слуги откровенно подчиняются свекрови, хозяйкой в доме считаюсь я.

Врага надо бить его же оружием, так говорят в Дахрааре. Приходится изобразить усталость и томно свалиться на диван в гостиной, чтобы распоряжениями об обеде занялась сама свекровь. Для правдоподобности я даже прикладываю ладонь ко лбу — сама почтенная аллира часто делает так, когда нужно изобразить мигрень, чтобы иметь повод весь день валяться в постели и ничего не делать.

За обедом Аделаида явно пытается увести наши разговоры в романтическом направлении, так и намекая, что нам стоит больше времени проводить вдвоём. Но мне удаётся пресечь её подработку в качестве жрицы богини любви всего одной фразой:

— Говорят, чемпионат по драгонболу пройдёт в этом году в Ристайле?

Глаза Эйвана загораются ярче солнца. Он тут же принимается живо рассуждать о тактике игры шеваллирских «Огневихрей» и о причинах, почему команда «Готенхем» никогда не обыграет их в полуфинале. Никогда не любила драгонбол, в чём Аделаида со мной солидарна. Но зато за всё время обеда у неё нет шанса и рта раскрыть.

А ведь именно она обратила моё внимание на плакаты с объявлениями, когда мы ехали домой. Мысленно довольно улыбаясь, глядя на то, как растерянная свекровь делает вид, что ей крайне интересны увлечения сына.

Кажется, у почтенной аллиры слишком много энергии, которую некуда девать. Ну так я ей помогу.

Мы ещё не покинули столовую, как я приседаю перед Ингваром, сделав вид, что нужно поправить его воротничок. Заглянув в искрящиеся янтарём глаза, тихонько говорю:

— Знаешь, бабушка сегодня жаловалась, что давно не слышала от тебя рассказов про звёзды.

И всё же во многом Ингвар похож на своего отца, увы. На моих глазах его зрачки вытягиваются, а радужки загораются ярче фонарей.

— Правда? — он опускает длинные светлые ресницы. — Мне казалось, вам скучно про это слушать…

— Ну что ты, котёнок, — я улыбаюсь. — Мы просто обожаем твоё увлечение астрономией. Да и вам нужно проводить больше времени вместе, не находишь?

— Но бабушка всё время занята…

— Сейчас не занята, видишь?

Я бросаю косой взгляд в сторону Аделаиды.

— Бабушка!

Все оборачиваются одновременно. Я поднимаюсь, победно глядя на скачущего в сторону Аделаиды сына.

— А какая твоя любимая туманность?!

Эйван спешит смыться, я же с трудом прячу ехидную улыбку.

Дети пяти лет обладают потрясающей способностью часами говорить на одну и ту же интересующую их тему, перемежая реальные факты с невероятной ерундой, что возникает из-за полёта фантазии. Каюсь, не раз я едва не засыпала, когда Ингвар рассказывал мне про уроки астрономии и то, что видел в телескопе. Да и все в доме пытаются избежать этой темы.

Потому что если Ингвар начинает рассказывать про звёзды, остановить его не может даже порция мороженого и обещания покататься на лошади…

Со свекровью на сегодня я попрощалась, совершив одновременно три полезных дела: и её отвлекла, и сына развлекла, и способствовала их общению.

Довольная собой, выхожу из столовой и отправляюсь к себе в комнату, как вдруг слышу чуть ли не мурчащий голос:

— Смотрю, ты ловко заняла всех. Неужели хочешь побыть со мной наедине?

Да что ж такое, у них с матушкой что, одно мышление на двоих, как у пчёл?!

Меня передёргивает от омерзения, когда пальцы, горячие настолько, что их жар ощущается даже через платье, касаются моей спины и начинают мягко её поглаживать. Я представляю, как эти же пальцы касались кожи моей сестры, ласкали неизвестную официантку и ещё бессчётное количество женщин. Огненные драконы гордятся любовными похождениями, количество любовниц для них — показатель авторитета. Одна из вещей, которые я так и не смогла понять и принять в Ристайле.

К чести Эйвана, сейчас он не требует близости, а, скорее, заигрывает со мной.

— Серьёзно? — спрашиваю я глухо. — После всего, что было…?

— А что было?

Не успеваю и пискнуть, как сильные руки подхватывают меня под бёдра и сажают на столешницу, повалив набок вазу с сухоцветами. Пытаюсь толкнуть его в грудь, не сильно, скорее, намёком, чтобы он сам отошёл. Я не хочу ссоры с ним, я просто хочу покоя.

Но Эйван другого мнения. Он наваливается на меня, разведя мои ноги, прижимает спиной к стене. Я почти задыхаюсь от его пламени, судорожно вдыхаю, когда он рвёт на себя ворот моего платья, оголяя кожу на шее, ещё хранящую следы от его утренней попытки меня задушить.

Мне кажется, я расплавлюсь от касаний его губ, и совсем не в смысле страсти и желания. Почему мне становится так плохо от его близости? Раньше его огонь не ранил меня. Дело в нём или во мне?

— Нет… — хриплю я, и Эйван отстраняется, глядя на меня со злым недоумением.

— Не-ет? — недобро тянет он.

Я уже предчувствую его ярость и торопливо шепчу:

— Мне больно, Эйван. Пожалуйста, не надо.

Он же не совсем животное, он должен понять разницу между пренебрежением и просьбой? Но надежда быстро исчезает. Лицо Эйвана искажается от гнева, он хватает ткань на моём плече и разрывает одним резким движением, оставляя меня в одном корсете.

— Смеешь воротить от меня нос?! — рычит он, и, прежде чем я успеваю возразить, целует меня, развязно и глубоко, сминая мои губы и игнорируя всякое сопротивление.

Его щетина царапает мою кожу. Я пытаюсь вырваться, что вызывает у него ещё большую злость. Глаза Эйвана так и горят пламенем вечного огня, которому молятся огненные драконы.

— Ты ходил к другой женщине! — выпаливаю я, когда мне удаётся на секунду вырваться, чтобы глотнуть воздуха.

Он иронично вскидывает брови, но всё же отстраняется, совсем чуть-чуть, но достаточно, чтобы я снова могла дышать.

— Неужели ты ревнуешь? — произносит он невероятно довольно. — Не переживай, Вилле. Я никуда не ходил. Решил, что у нас как-то всё не ладится, так что нужно время с тобой провести.

— Как мило, — бормочу я, пытаясь прикрыть платьем грудь. — Значит, вот такого отношения в твоём видении я заслужила?

— А тебя что-то не устраивает? Ты моя жена, и я хочу спать с тобой. Впрочем, да, тебя вечно что-то не устраивает! Я валил всё на темперамент ледышек, но твоя сестра…

— Так иди и спи с моей сестрой! Я не обязана всегда хотеть тебя, как кобыла в охоте! — я пытаюсь отползти от него, пока он кажется безопасным. — А теперь и вовсе не желаю тебя касаться.

Слышу рык, поднявшийся в его груди. Он пророчит гнев дракона, который я без своей силы могу и не пережить.

— А ну повтори! — рявкает он.

— Оставь это. Оставь меня, мне плохо, Эйван. Я болею.

— У тебя всегда найдутся отговорки! То голова кружится, то слабость, то мушки перед глазами! Ты не жаловалась на здоровье, когда я брал тебя в жёны!

Выпрямляюсь и смотрю в его глаза. Эйван ведь не злой. Мы были вполне счастливы когда-то. В какой момент всё пошло наперекосяк?

В таких вещах не может быть виноват кто-то один. Значит, и я совершила какую-то промашку, заставила его думать, что не люблю.

— Между нами слишком много непонимания, — говорю я, протягивая руку и касаясь его щеки. — Разные культуры, разное воспитание. Нам нужно научиться слушать друг друга.

Но он не слушает меня даже сейчас. Его губы искривляются в ядовитой усмешке.

— Признайся, ты не хочешь спать со мной, потому что всё ещё любишь его? — спрашивает он со злостью пополам с горечью.

Выразительно приподнимаю брови. Сначала я даже не понимаю, о ком он говорит, но потом до меня доходит, и я со стоном хлопаю ладонью по лбу.

— Серьёзно? Это было десять лет назад, Эйван, в академии! Первая наивная влюблённость, а о нашем браке тогда ещё даже не шли переговоры. И ты всё ещё ревнуешь? Ревнуешь меня к призраку прошлого, когда сам счастливо меняешь любовниц в настоящем!

От сорвавшейся с губ претензии перехватывает дыхание. Эйван выглядит по-настоящему разъярённым. Его глаза горят, когда он прижимает меня к стене и рычит:

— Прошлое, настоящее, будущее — неважно. Меня корёжит от одной мысли, что ты могла принадлежать кому-то другому! Ты моя, Вилле, и я готов запереть тебя в клетке, если это поможет тебе не забывать об этом!

— Другому? — переспрашиваю я, выдерживая его пылающий взгляд, хоть его прикосновения, кажется, вот-вот прожгут во мне дыру. — Я выходила за тебя невинной, ты же знаешь. Я верна только тебе.

От его смеха кровь в жилах стынет. Жаль, это не помогает спастись от его жара.

— Милая, верная жёнушка, — с наигранной лаской произносит он, оглаживая мою щёку, а затем выплёвывает мне в лицо: — Лживая дрянь!

От внезапной оплеухи моя голова дёргается, как воздушный шар на верёвочке. Я не успеваю даже осознать боль от удара, как вдруг чувствую нарастающую внутри ледяную ярость.