Измена. Месть подают холодной (СИ)

Глава 12. Берегись, простипома!

От слов Веспулы мне становится не по себе. Райден, стоящий за спинкой стула, опускает руки мне на плечи. В этом жесте и ободрение, и поддержка, и желание защитить.

Веспула ходит взад-вперёд, как тигр в клетке.

— Меня всё-таки травили? — спрашиваю я, желая скорее нарушить затянувшуюся угрожающую тишину.

Колдунья останавливается, перекатывается с пятки на носок, резко поворачивает лицо на меня, глядя почти стеклянными глазами, и медленно качает головой.

— О нет. Будь это яд, его обнаружили бы при первом же осмотре. Но врачи не могли установить причину твоего недуга. Неудивительно: это вопрос вовсе не медицинский.

— Тогда какой же?

— Научный, магический, местами даже религиозный, — говорит Веспула, продолжая качаться с пятки на носок. Затем, всё же не выдержав, она вновь срывается бродить туда-сюда.

Я снова хочу окликнуть её и вернуть к разговору, но Райден останавливает меня прикосновением к локтю.

— Весс нужно собраться. Не дави.

В самом деле, в следующий миг внутри Веспулы будто что-то щёлкает. Она поворачивается к нам, деловитая и собранная, и вот я вижу не одержимого экспериментатора, а профессора, что горит своим делом, и своей страстью зажигает любовь к науке в сердцах студентов.

— Драконы — это не просто одна из рас, — говорит она, активно жестикулируя. — Первые драконы рождены были из чистой стихии.

— С ней мы и воссоединяемся после смерти, — кивает Райден. — Довольно известный факт.

— Вы помните эту дурацкую детскую игру, камень-ножницы-бумага? — вопрошает Веспула. — Ножницы режут бумагу, камень ломает ножницы, но заворачивается в бумагу — по какой-то дурацкой логике это его побеждает, понять это невозможно, поэтому остаётся принять?

Мы неуверенно переглядываемся.

— Предположим.

— Ну вот! — радостно восклицает она. — Так и с драконами! Водный дракон бьёт огненного, но проиграет ледяному. Конечно, бывали такие зверюги, как Винсент, чей лёд никакой огонь не пробьёт, но в целом есть такое соответствие. И вот, как оказалось, внутреннего дракона тоже можно прибить, воздействуя на него нужной стихией!

Я озадаченно перевожу взгляд с Веспулы на как всегда спокойного Райдена. Он скрещивает руки на груди и задумчиво хмыкает.

— Так Вилле не травили, а воздействовали на неё… огнём?

— О, я давно предполагала, что дракона возможно сделать обычным человеком, если уничтожить его связь со стихией! — радостно сообщает Веспула. — И наконец-то у меня есть тому доказательство! Ты, Вилле!

— Я несколько не разделяю твоего восторга, но, наверное, для науки это… важно.

— Это обратимо? — строго спрашивает Райден. Сразу к делу. Веспула кивает, и Рай заметно расслабляется.

— Но как внутри меня оказался огонь? — недоумеваю я. — И почему он победил мой лёд?

— Вариантов масса, — будничным тоном отзывается Веспула. — Если бы меня спросили, я бы сказала, что можно добавлять в еду и напитки растения с особыми магическими свойствами. Сунуть ледяную орхидею в мороженое и угостить водного дракончика. За прохладой лакомства он и не поймёт, что только что съел. А с ледяными ещё проще! Суп, горячее, чай — во что угодно можно кинуть парочку жгучих перцев или огненных хризантем!

— Веспула, я тебя боюсь, — честно признаюсь я.

— Ну разве не гениально?! — воздевает руки к потолку колдунья. — Если бы меня накормили чем-то подобным, я получила бы эффект афродизиака и потные ладошки, на Рая бы такое вовсе бы никак не подействовало — внутренняя вода задушила бы любую искру. Но в случае с тобой, Вилле, мы получили почти полный паралич магии!

— Но почему никто не знает об этом? — недоумеваю я. — Никогда не слышала, чтобы нам советовали держаться подальше от растений стихии огня. Мы ведь драконы, что нам до той жалкой искорки огненной магии?

— Судя по тому, что Тиора без сомнений собиралась накормить тебя дурманом, она в курсе, что, пусть ты и дракон, но на тебе это сработает, — ухмыляется Веспула. — А значит, если я не совсем уж навоображала себе всякого, тебе, Вилле, пытаются добавить огонька годами. Со времён Академии. Капля камень точит, а искра, как оказалось, вечный ледник может заставить подтаять.

Я зажмуриваюсь и трясу головой. Это всё кажется нелепым, неправильным.

— Добавь к этому постоянное взаимодействие с огненными драконами, — загибает пальцы Веспула, — стресс, непривычный климат, а ещё твой сын, он не огненный, случайно?

— Не знаю, Весс. Пока ещё непонятно.

— Мне кажется, это могло послужить добивающим фактором, — пожимает она плечами. — Внутренний огонь дитя внутри тебя плавил и разрушал то, что ещё держалось. А впрочем, кто знает, что именно добило твоего дракона. Но изводили его планомерно.

— Но зачем? — восклицаю я, подскакивая. — Зачем меня методично убивали все эти годы?

— Убивали? — изумлённо переспрашивает Веспула, а затем смеётся. — О нет, ты бы не умерла. Тот, кто потерял связь со своим вторым я, с драконьей ипостасью, проживёт свою недолгую и несчастливую жизнь. Дракон — часть тебя, твоя магия, твой стержень и характер. От тебя отрезали половину. Я бы сказала… — она задумчиво трёт кончик носа. — Ведь это хороший план, как сделать из тебя покорную тряпку, не скармливая тебе тонны дурмана. От дурмана ты бы умерла быстрее, а тут можно успешно поддерживать в тебе иллюзию жизни годами, десятилетиями, если верно всё рассчитать.

— Прекрасный план, — саркастично кивает Райден. — Десять из десяти.

— Тот, кто придумал это, жаждал подавить тебя очень сильно, — тянет Веспула.

— Тут дело явно не просто во влюблённости и желании заполучить тебя в жёны, — говорит Райден, скрещивая руки на груди. — Пахнет серьёзной игрой.

— Моя жизнь — не игра! — восклицаю я, запуская руки в волосы.

Ноги подкашиваются, и я падаю обратно на стул.

— Всё можно решить, правильно подобрав чай, — бормочу я и растираю лицо ладонями. — Чай, проклятущий чай, дурацкие хризантемы! Как мне возвращаться в дом к этой змее? А Эйван? Он что же, в курсе и всегда поддерживал то, что делали со мной?

— Всё просто, — слышу я спокойный голос Райдена. — Не возвращайся.

— Не могу, — шепчу я. — Там мой сын.

— Мы заберём его, не вижу проблемы.

— Как у тебя всё легко, Рай, — усмехаюсь я, чувствуя, как печёт глаза. Я не умею плакать, это просто усталость. Хотя я же больше не ледяной дракон, быть может, и слёзы у меня теперь текут, как у обычного человека?

— Да, я уверен, что всё гораздо проще, чем тебе сейчас кажется, — улыбается он, протягивая руку и касаясь моей щеки. — Иди спать, Вилле, обсудим всё после отдыха. Нам предстоит сложный день.

Я покоряюсь, потому что хочу остаться одна и осмыслить всё, что сказала Веспула вместе со своими догадками. Райден доводит меня до спальни, и я напоследок утыкаюсь лбом ему в плечо. Чувствую, как он пропускает мои волосы сквозь пальцы.

— Всё налаживается, — говорит он баюкающим голосом. — Веспула распишет лечение, и вскоре ты снова встанешь на крыло.

Подумать мне так и не удаётся — я засыпаю, стоит коснуться щекой подушки. Сон идёт мне на пользу — ну или жижа, что дала Веспула, сказать сложно. Я просыпаюсь, полная ледяной решимости.

Миссия не этот день проста: прищучить простипому.

Тиора как будто чувствует моё намерение: за завтраком — вернее сказать, для нас это завтрак, а для тех, кто ночами спит, вполне себе обед — она к нам не присоединяется. Быть может, она не хочет пересекаться с Веспулой, хотя в столовой нет ни колдуньи, ни даже Райдена. Мы с Руби трапезничаем вдвоём.

Впервые в её компании я не могу подобрать слова, чтобы начать разговор. У Руби и без того тяжёлые отношения с семьёй, имею ли я право вообще говорить ей о своих подозрениях насчёт Аделаиды и её чая? Быть может, сначала стоит попытать Тиору хорошенько. Если выяснится, что свекровь не при чём… В поместье могут быть подкупленные слуги, например.

Поджимаю губы. На самом деле я очень удивлюсь, если выяснится, что Аделаида невиновна. Другое дело Эйван. Я вздыхаю. Наши отношения сложились так себе, но не хочется верить, что отец Ингвара может быть настолько подонком.

— Не понимаю, — нарушает ход моих мыслей задумчивый голос Руби. — Только ты вчера оживилась, почти расцвела, как сегодня снова скисла.

Я рассеяно улыбаюсь и нарочито медленно отставляю чашку с чаем, чтобы потянуть время хотя бы несколько секунд. Сейчас я в состоянии заметить, насколько медленно работают мои мозги — наверное, хороший знак, что я стала обращать на это внимание.

— Я просто вся в мыслях, — говорю я честно. — Видишь ли, ночью я пересеклась с Веспулой, и так вышло, что она закончила исследование к тому моменту…

Не успеваю подобрать слова, чтобы мягко сказать Руби о своих подозрениях. Янтарные глаза подруги смотрят спокойно, но отрешённо. Внутри Руби пожар, я знаю, но она равнодушным тоном произносит:

— Тебя правда травили, да? Моя мать.

— Руби… — я глубоко вдыхаю. — Пока что это всего лишь подозрения, я не пытаюсь обратить тебя против семьи…

— Ой, брось! — Руби скрещивает руки на груди и откидывается на спинку стула. — Против семьи? Моей семьи, что клеймила меня за то, что я подарила невинность мужчине, а он обманул меня и не женился? Семьи, что была против моей военной карьеры и пыталась сплавить меня в монастырь? Этой семьи? У меня есть семья, Вилле. Мои лучшие друзья, что проливали со мной кровь, мой племянник, талантливый и умный мальчик, мать которого я не уберегла. Моя вина, что я умчалась на границу, чтобы там выместить своё разочарование жизнью, когда должна была остаться с тобой и не допустить того, что они сделали.

Я растрогана. Повторяю то, что вчера говорила Райдену:

— Ты не виновата. Мы же могли знать, что всё так обернётся.

— Ещё как виновата. Я могла бы обратить внимание на твои странности, — возражает Руби. — Могла бы чаще бывать дома. Я много чего могла бы, но не сделала. Я могла бы, например, иногда думать! Я не ожидала, что мать хочет тебе зла, но я могла бы предположить, что она способна на очень многое. Её травки и чаёчки всегда меня нервировали. И не зря же!

— Пока не будем утверждать наверняка, что это дело рук Аделаиды. Главное, чтобы Веспуле удалось обратить то, что сделали со мной, — вздыхаю я. — Ведь это не просто отрава.

Руби вопросительно приподнимает брови, и я быстро рассказываю ей всё, что произошло вчера в оранжерее, в том числе о явлении Тиоры и о наших насчёт неё мыслей.

— Эта вошь? — изумляется подруга. — Способна на такое?

— Под мудрым руководством, очевидно.

— И ты думаешь, ею руководила моя мать? Но зачем?

— Это мне хотелось бы выяснить.

Руби кивает и решительно встаёт.

— Пойдём же.

— Спугнёшь, — наставительно говорю я, вновь беря фарфоровую чашку. — Теперь, моя дорогая Руби, нам нет причин спешить. Я хочу насладиться раскрытием этого дела, выщемить каждого, кто причинил боль мне — и тем самым Райдену, заглянуть в глаза и заставить раскаяться в свершённом. Начиная с Тиоры.

Руби смотрит на меня с загадочной улыбкой.

— О, посмотрите-ка, какая страшная ледяная драконица. Как там говорят в Дахрааре: «Месть — долг чести перед своим врагом»? Те, кто это затеял, явно не слышали эту поговорку.

Я улыбаюсь, томно, ленно. Мне больше не страшно. Теперь, когда не надо задаваться вопросом, что со мной происходит, я чувствую себя куда увереннее.

— Зайдём к Веспуле, посмотрим, как она предлагает меня лечить.

Колдунья не спит — похоже, она перешла на новую ступень развития человеческого тела и во сне не нуждается в принципе. Она явно рада нас видеть. На её столе лежит пухлый блокнот, исписанный невероятно нечитаемым почерком. А посреди кабинета стоит строгий кожаный чемодан, который Веспула явно украсила на свой вкус: прямо на нём уверенно растут растения и даже цветут цветы.

Веспула носится по кабинету, в хаотичном порядке швыряя в чемодан банки, колбы и бутылки. Они не бьются, даже не звякают, а пропадают в недрах чемодана без следа. Внутри него засасывающая тьма, и я не рискую подойти ближе — не хочется стать частью поклажи. Кто знает, какие методы компрессии использует наша чудачка.

— Собралась куда-то? — спрашивает Руби, подбоченясь.

— Ну разумеется! — отвечает Веспула, размахивая руками. — Ход эксперимента должен быть под систематическим наблюдением старшего исследователя. К тому же с вашим недостаточным научным образованием вы не сможете поддерживать правильность назначенного лечения. И, в конце концов, я жажду посмотреть на эту отравительницу, этого гения от мира алхимии, эту…

— Поганку, что чуть не убила во мне дракона? — подсказываю я.

Веспула щёлкает пальцами и радостно кивает.

— Именно!

— То есть ты едешь с нами? — уточняю я.

— О, — Веспула останавливается и поворачивается ко мне. Хитринка в её глазах воистину демоническая. — Ну, утром ко мне пришёл Райден и сказал, что ты слишком упряма, откажешься остаться в Академии и попрёшься домой — это почти дословная цитата. А он тебя ни за что не отпустит, если будет считать, что тебе грозит опасность. Потому он заявил, что ты либо уедешь в моей компании, либо он запрёт тебя в башне по драконьей классике. Я подумала, что ты явно выберешь первый вариант, потому стала паковать вещи!

— А со мной он обсудить это не хотел? — спрашиваю я с плохо скрываемой в голосе угрозой, которая совсем не трогает Веспулу.

— Хотел! Но ты сначала пришла ко мне, так что мне выпала честь сообщить эту новость!

Она захлопывает чемодан и защёлкивает застёжки. Я смотрю на неё в полной прострации.

— А по-моему, отличная мысль, — подаёт голос Руби.

— Мысль настолько отличная, что пришла мне в голову ещё вчера, — говорю я. — Я подумала, что против Аделаиды нам нужен ещё более сильный интриган, разбирающийся в травах и зельях.

— Ой, ты всё льстишь мне! — отмахивается Веспула. — То есть ты не против?

Пытаюсь спрятать рвущуюся наружу ехидную улыбку. Против ли я поселить в старинном, лелеемом поместье дель Монроков полубезумную учёную со взрывными зельями, выводком зубастых цветов и вольнодумной козой?

— Бернадетт же едет с нами? — спрашиваю я как бы невзначай. — Ты же не оставишь её без присмотра.

— Ну разумеется! — горячо кивает Веспула. — Я без неё как без рук!

— Чудно. Это просто прекрасно.

— Ты похожа на ледяного демона, — шепчет мне на ухо Руби. — Особенно твоя улыбка, ух! Кровь стынет.

— И это тоже хороший знак, — киваю я довольно. — А теперь пойдём. Нужно поблагодарить ректора за гостеприимство и попрощаться — вскоре нам пора, а ведь ещё нужно успеть сделать самое главное дело. Вспомнить лучшие моменты академических лет с бывшей соседкой по комнате и разделить с ней угощение, что она приготовила своими руками специально для меня.

***

К главному корпусу мы направляемся втроём, но у самого входа Веспула вдруг указывает пальцем на клумбу.

— Надо проверить, чтобы цветочки уцелели.

— В случае внезапного падения эльфиек? — с пониманием спрашивает Руби.

Веспула кивает.

— О да. Конкретно наша прямо склонность нездоровую имеет к падениям. А мы же не хотим, чтобы она шмыг в окошко — и дёру?

У дверей приёмной с заговорщицкой улыбкой покидает меня и Руби.

— Веспула права, такой крысе надо все пути отступления перекрыть. Я посторожу, а ты иди, общайся. Если что — зови на помощь, мы тут все рядом.

— Будет стыдно, если мне понадобится помощь в дружеской беседе с моей давней подругой, к тому же, не обучавшейся бою, — веду плечом я, а затем стучусь.

Тиора откликается сразу. Когда я вхожу, она натягивает радостную улыбку. Впервые я отчётливо вижу её фальшь.

— Ох, Вилле, а я как раз думала искать тебя, чтобы извиниться за вчерашнее! — тараторит она, вскакивая. — Прости, что я так умчалась, и за пахлаву прости — я такая неуклюжая! А Веспуле лишь бы сказать какую-то мерзость.

Подойдя ко мне вплотную, Тиора наклоняется и заговорщицки шепчет:

— Сама понимаешь, у таких, как она, неприязнь ко всем красивым женщинам.

— О, прекрасно понимаю.

Кошусь в сторону окна. Могу поспорить, Веспула уже создала подслушивающее заклятие, так что Тиора и не знает, что играет с огнём. Надеюсь, у колдуньи хватит терпения не прерывать наш с эльфийкой диалог. К несчастью, бывшая соседка пока нужна мне живой, а вот Веспула может иметь другое мнение на этот счёт.

Тиора выпрямляется и состраивает скорбное лицо.

— Ты к ректору? Его нет.

Ну конечно, вчера его тоже якобы не было. Я проглатываю рвущееся наружу замечание и лучезарно улыбаюсь.

— На самом деле, я к тебе. Меня тоже расстроило окончание ужина, так что я хотела зайти, пообщаться без лишних ушей, вспомнить старую дружбу.

— Старая дружба не ржавеет! — восклицает Тиора. — Видишь, мы даже навестить друг друга хотели одновременно, это ли не единство душ? У меня для тебя как раз есть кое-что, я думала, мы выпьем чаю и обсудим былое, всплакнём, посмеёмся.

— И снова наши планы совпадают.

Просияв, эльфийка начинает суетиться. Я сажусь в кресло, наблюдая за ней с искренним любопытством. Уже вскоре из чайника идёт ароматный пар, Тиора ставит на стол нарядные фарфоровые чашечки, а затем подмигивает мне и достаёт тарелочку, полную знакомых мне сахарно-цветочных кругляшков. Теперь я уже не могу не узнать запах дурмана.

— Те самые, как лекарство! — радостно сообщает она. — Что не съешь, домой привезёшь, но только никому их не давай! Мне будет обидно, я ведь их специально для тебя сделала.

— Ты сама доброта.

Она плюхается на кресло и принимается разливать чай по чашкам. Он выглядит совершенно обычным, однако сомневаюсь, что я вообще смогу когда-либо принять пищу или напиток из чьих-то рук. Я подношу чашку к губам и изображаю, что делаю глоток. Тиора пьёт по-настоящему, что всё равно не внушает мне доверия к чаю: какая-нибудь дрянь могла быть заранее нанесена на чашку, например. Или в нём может быть что-то, что опасно лично для меня.

Это история сделала из меня параноика, но хотя бы не превратила в овощ — уже, можно сказать, успех.

— Бери конфетку! — Тиора настойчиво пододвигает ко мне тарелку.

С улыбкой киваю, беру зелёный кругляш и смотрю на эльфийку долгим проникновенным взглядом. Во мне бурлит с трудом подавляемый гнев, и судя по тому, как побледнела Тиора, она видит это в моих глазах.

— Что-то не так, Вилле?

— Я просто думаю, как это несправедливо. Ты старалась, делала конфеты, а я всё съем сама?

На миг она замирает, но затем заливисто хохочет.

— Так ведь я сама могу себе наделать их в любой момент! А ты кусочек ностальгии можешь попробовать только здесь.

Она напряжена, едва не трясётся, и я испытываю удовлетворение, когда вижу её в таком состоянии. Сейчас я близка к ненависти от мысли, сколько раз она скармливала мне дурман, прежде чем он начал действовать. А растения с силой огня? Быть может, и в этот чай добавлена огненная хризантема?

— Глупости, Ти. Я не привыкла есть одна.

Протягиваю её конфету на раскрытой ладони, проникновенно смотрю в глаза. Тиора нервно сглатывает.

— Ну же. Я настаиваю.

— Мне так неловко! Ну кто же ест собственный подарок? Я же не грубиянка!

— Ешь конфету или я запихну её тебе в глотку, — говорю я холодно.

Нет сил больше терпеть эту маску. Тиора вздрагивает, протягивает руку и покорно забирает конфету. В следующий миг, пользуясь тем, что мы находимся по разные стороны стола, она вскакивает, хватает тарелку и в один прыжок оказывается около окна. Распахнув его, она вышвыривает конфеты наружу. Я наблюдаю за этим спектаклем с изогнутой бровью.

— Клянусь здоровьем махарани! Конфетный дождь! — доносится снаружи восторженный голос Веспулы.

Тиора в панике высовывается в окно и тут же отскакивает от него. Снаружи медленно, как на подъёмнике, всплывает Веспула. Полы её шляпы служат импровизированным блюдом для нескольких конфет.

— Ну и дура ты, конечно, — сообщает она эльфийке. — Думаешь, в траве не нашли бы твои конфетки? Что ты вообще пыталась сделать?

Тиора бросается к двери, дёргает ручку, пытается вырваться, но на пороге с дружелюбной улыбкой стоит Руби. Эльфийка пятится назад, но я поднимаюсь с кресла и мягко кладу ей руку на плечо.

Веспула с кряхтением и ругательствами забирается через подоконник. Я невозмутимо беру с её шляпы конфету и настойчиво протягиваю эльфийке.

— Ешь.

Взгляд Тиоры меняется. Это уже не болтушка-хохотушка, а озлобленная бестия. Она смотрит на меня с открытой ненавистью.

— Чтоб ты сдохла, ледышка перемёрзшая! — шипит она, но деваться ей некуда. Она берёт конфету и съедает, затем криво ухмыляется. — И что? Это было дурманное зелье. Я посижу в полусонном бреду, путая явь со сном, а потом приду в себя. Скажу, что перепутала рецепт, потому что Веспула меня расстроила.

Сказав это, Тиора озадаченно хмурится. Сообщать нам о своих планах она явно не собиралась, так что теперь не понимает, с чего вдруг стала такой откровенной. Мы с подругами обмениваемся улыбками.

— Нет, дорогуша, — сообщаю я ласково. — Ты сожрала конфеты правды, приготовленные собственной рукой. А вот теперь мы с тобой поговорим.