Измена. Месть подают холодной (СИ)

Глава 1. Прелести семейной жизни

— Миледи… Мы не ожидали вас видеть!

Дворецкий Портрон, много лет следящий за порядком в городском доме нашей семьи, вздрагивает и пятится. Не так приветствуют внезапно прибывшую хозяйку, не так. Приподнимаю брови и решительно вхожу в дом.

Слуги собираются вокруг меня, как свора голодных щенков. Кажется, каждый готов броситься мне в ноги, но только не пустить на второй этаж.

— Миледи, разрешите забрать ваше пальто!

— Изволите чаю?

— Вы, верно, устали с пути…

Под несмолкаемое трещание горничных, экономки и дворецкого я, сохраняя осанку, плавно поднимаюсь по лестнице. Отчаяние на их лицах ясно говорит, что они готовы поступиться чем угодно и даже схватить меня за руку. Остановившись, резко поворачиваюсь, сверкнув на них морозно-голубыми глазами — единственным, что во мне остаётся от ледяного дракона.

Они отступают, сдаваясь. Но паника на их лицах непередаваема.

На второй этаж я вступаю в гордом одиночестве. Но здесь не тихо, отнюдь. Увешанный портретами родни моего мужа коридор наполнен женскими визгами. Натурально. Может показаться, что леди режут, а может, она попросту отчаянно переигрывает.

Останавливаюсь у двери спальни и прислоняюсь к ней лбом.

Что дальше?

Ведь я знала, что обнаружу в доме. По какой ещё причине муж мог так часто и надолго срываться в столицу в последние месяцы? Он никогда не пылал страстью к работе. Да и поведение слуг с порога дало понять, что мои подозрения — не просто мнительность.

Ноги почти не держат, но я нахожу в себе силы стоять. Почему я вообще мнусь у этой двери, как потерянная институтка? Ладонь ложится на дверную ручку, опуская её до щелчка.

Моего появления даже не замечают. Два совершенных тела сплелись в танце страсти. По рельефным мышцам Эйвана стекают капельки пота. Его глаза закрыты в чистом экстазе. Девушка сидит на нём, в полумраке комнаты она напоминает фарфоровую статуэтку. Идеальная белая кожа, платиновые волосы, густыми локонами ниспадающие на точёные плечи.

Девушка один в один похожа на меня, как может быть похожа только родная кровь.

Пожалуй, именно это меня и добило.

Всхлипываю и закрываю рот рукой. Второй приходится схватиться за дверной косяк — ноги меня не слушаются. Одновременно с этим комната заполняется низким мужским стоном.

— Эйван? Лисса? — сорвавшимся шёпотом зову я, не желая верить в происходящее.

Лисанна, моя любимая младшая сестра, лениво оборачивается, откидывая тяжёлую копну волос через плечо. Она смотрит на меня смешливо, как, впрочем, и всегда. Только ситуация не располагает к улыбкам.

Эйван принимает непринуждённую позу, закинув руки за голову. Одеяло едва прикрывает самое сокровенное, зато выставляет напоказ широкую мускулистую грудь, рельеф пресса с красно-рыжей дорожкой волос, спускающейся вниз. Его обнажённая кожа покрыта испариной.

Они совсем не смущены.

— Вилле! — приветствует мой муж. — Ты вовремя.

— Нам тебя не хватало, — мурлычет Лисса, похотливо потираясь телом о моего мужа.

Моего мужа!

Я задыхаюсь, хватаю ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Они, казалось, не замечают этого. Лисса, наконец, спрыгивает с Эйвана и обнажённая идёт к тумбочке, где стоит початая бутылка с игристым и два бокала. Она наполняет один и протягивает мне.

— Ну же, угрюмая старшая сестричка, расслабься!

— Присоединяйся, — лениво говорит Эйван, приподнимаясь на локтях. На его лице играет широкая ухмылка.

Возмущение пронзает меня током.

— Что? — очерчиваю я губами, ибо голос парализовало.

Как он смеет? За кого он меня принимает?

Эйван неторопливо подходит ко мне, касается горячими пальцами подбородка. В его глазах я вижу похоть, предвкушение, превосходство.

— Что слышала. Ты моя жена и обязана подчиняться. Раздевайся.

Его рука смыкается на моей шее. Пытаюсь освободиться, дёргая головой, но это не спасает от его хватки. В его глазах янтарь пополам с лавой. Эйван наклоняется и хрипло шепчет мне на ухо:

— Нужно наказать тебя за побег. Я не разрешал тебе покидать дом.

Я пытаюсь разомкнуть его пальцы и схватить ртом воздух, но Эйван и сам отпускает мою шею, только чтобы переключиться на платье. Словно со стороны я наблюдаю, как поддаётся тугой узел шнуровки.

Апатия, в которой я пробыла последние годы, тает. Я ногтями вцепляюсь в его ладонь и с омерзением отшвыриваю его руку от себя.

— Я не твоя рабыня, не пленница и не вещь! — шиплю я, отступая к двери. — Я сама решаю, когда покинуть дом, куда мне идти и, быть может, это я должна наказать тебя за измену!

Эйван приподнимает бровь, окидывая меня пылающим взглядом.

— Ничего себе! Так ты всё же можешь быть не такой холодной, как показывала мне все годы нашего брака! Всё же ты дракон, пусть и ледяной.

Лисса хихикает, игриво и наигранно.

— Ну Вилле больше не ледяной дракон, — напоминает она, потягивая напиток из бокала.

Как будто она могла сделать мне ещё больнее. Но это отрезвляет. Я нахожу в себе все силы и гордость моего рода и отвешиваю пощёчину негодяю.

— Не смей прикасаться ко мне, — чеканю я.

Резко разворачиваюсь и выхожу из комнаты, прежде чем он успевает меня схватить. Он должен быть в гневе, но я слышу его смех за спиной. Больной извращенец!

Назад, к экипажу. Резвые кони донесут меня до портала, я вернусь в поместье, соберу вещи и уйду.

— А ну стой, — рявкает муж, останавливаясь у лестницы. Я спиной чувствую его прибивающий к полу взгляд. — Ты что о себе возомнила? Что можешь ослушиваться моих приказов? Распускать руки? Ходить, где тебе вздумается?

Это слышат слуги, весь дом. Я замираю на середине лестницы, оборачиваюсь, глядя на него снизу вверх, как рабыня. Дурацкие ступени!

Эйван доволен.

— Умница. Не дури. Иди ко мне.

В комнате становится холоднее. Как же мне хочется верить, что это сила ледяного дракона возвращается ко мне! Сталкиваюсь взглядом с предателем, гордо вскидываю подбородок и отчётливо произношу:

— Я — аллара Вильгельмина Игельстрём, потомок великого ледяного дракона Торгрима, мать твоего наследника. Никто не смеет указывать мне.

— Надо же, как заговорила! — хохочет Эйван. — Даже жаль возвращать тебя в реальность, но алларой Игельстрём ты была много лет назад.

— И буду снова, — киваю я и поворачиваюсь к нему спиной.

— Ладно, истери, — слышу брошенное в спину. — Поговорим дома.

От угрозы в его голосе дрожь пробирает до костей, но я больше не боюсь.

Я думала, что по пути в поместье дель Монроков эмоции чуть отпустят, но ошиблась. Сердце всё так же сжимается от боли, пальцы дрожат.

Эйван всегда говорил, что я соткана изо льда, что эмоции меня не трогают. Но они все внутри. Меня годами учили скрывать свои чувства, потому что это достойно ледяного дракона. Но даже младшая сестра сегодня сказала то, что я больше не ледяной дракон. Уже много лет внутренняя сила молчит. Я не могу обращаться, не могу создавать холод и лёд.

Я даже мужа не могу удержать.

От горечи кажется, что сердце вот-вот разорвётся. Но слёз нет. Ледяные драконы не плачут.

Поместье погружено в негу сна. Я приподнимаю края юбки, чтобы неслышно подняться на второй этаж. Сначала соберу свои вещи, потом сына. В чемодан летит только самое необходимое. Я планирую порталами добраться до границы, а потом вернуться в Дахраар.

От мысли о родине внутри растекается тепло. Родители поймут. Ледяные драконы не прощают предательства. Что до Лисанны… пусть говорят с ней сами.

У меня вполне хватит средств, чтобы с комфортом добраться до Дахраара. Я не собираюсь прятаться и сбегать, как будто это я в чём-то виновата. Это не побег.

Это развод!

— Вильгельмина? — слышу сладкий голос, от которого внутри всё завязывается в узел. — Куда это ты собралась посреди ночи, душечка?

На мгновение меня парализует паникой. Но я выпрямляю спину, навешиваю вежливую улыбку и поворачиваюсь.

— Аллира дель Монрок, — я чуть склоняю голову, не опускаясь до поклона, которого моя дражайшая свекровь всегда ждёт.

Мы равные. Я не обязана кланяться. Наш брак — гарант мира между ледяными и огненными драконами, я не пленница и не заложница. Но аллира Аделаида всегда была несколько иного мнения на этот счёт. Она знает, что я не могу уйти — это нарушит условия мирного договора между странами.

Но я что-нибудь придумаю. Если надо, дойду до правителей. Не я здесь должна оправдываться или лгать. Прямо смотрю в янтарные глаза огненной драконицы и холодно сообщаю:

— Ваш сын изменил мне с моей собственной сестрой. По вашим советам я закрывала глаза на многое. На интрижки со служанками и танцовщицами, на его пристрастия к азартным играм и алкоголю. Но это переходит все границы.

Она не выглядит удивлённой, скорее, её утомляет, что я вообще подняла эту тему. Её крокодилья улыбка не обманула бы даже наивного ребёнка. Она подходит ко мне, заключая мою холодную ладонь в тиски своих горячих пальцев.

— Не руби с плеча, Вильгельмина, — говорит она. — Зачем ты вообще покидала дом? Ты же знаешь, мы волнуемся, когда ты уходишь одна. Многие из тех, кто помнит драконьи войны, до сих пор агрессивно настроен к ледяным драконам.

Дело вовсе не в волнении. Единственное, что их беспокоит, это то, что я могу написать брату и рассказать, как ведёт себя мой муж. Меня заключили в клетку, но называют это заботой.

— Давай присядем, выпьем чаю, и ты расскажешь мне всё, что видела. Может, ты неправильно что-то поняла?

Я не успеваю даже ответить, как аллира Аделаида поднимает весь дом на уши. Хорошо, что не разбудили Ингвара. Мой маленький дракончик нуждается в хорошем сне. Ему пять, а значит его внутренний дракон вот-вот проснётся.

Если выяснится, что он огненный, Эйван никогда нас не отпустит.

Мы садимся за стол в чайной комнате. Аделаида кладёт в мою чашку три ложки сахара, хотя я пью чай без него. Чтобы не смущать почтенную аллиру её ошибкой, я касаюсь губами отвратительного сиропа.

— Вилле, ты знаешь, ты мне как дочь! — говорит Аделаида с плохо сыгранной заботой. — Но твои придумки расстраивают моего сына и тебя саму! Посмотри на себя. Бледная, с кругами под глазами, тень себя прошлой!

Она пододвигает ко мне вазочку с клубничными пирожными. Я не люблю сладкое, да и от таких переживаний кусок в горло не полезет. Хотя я сутки не ела, когда до меня дошли слухи, что Эйван в городском доме проводит время не один.

Для всех я бессердечная ледышка, ведь не кричу и не плачу, когда мне больно. Но разве от этого моя боль меньше, чем у других?

— Придумки? — переспрашиваю я с горечью. — Я видела всё сама. Они приглашали меня присоединиться, аллира Аделаида! По-вашему, я должна верить свои глазам меньше, чем вашим словам?

Аллира поджимает губы, будто это для неё нечто само собой разумеющееся, но не говорит вслух. И на том спасибо. Я жду, что она начнёт оправдывать своего сыночка, но она отставляет чашку, снова берёт мою руку и проникновенно смотрит в глаза.

— Вилле, — говорит она мягко. — Ты происходишь из гордого, обидчивого рода. Я понимаю, твоё воспитание говорит тебе, что такое не прощают. Но пойми: ты хочешь из-за одного поступка разрушить всё, что вы с Эйваном строили долгие годы, то, что наши семьи строили ещё до того, договариваясь о вашем браке!

Я не верю своим ушам. Она, глядя мне в глаза, утверждает, что это я хочу всё разрушить! Вырываю ладонь из её рук, смотрю исподлобья.

— Разве не ваш сын старательно рушил это с тех пор, как я родила Ингвара? Получив желанного наследника, он стал считать меня ненужной!

Свекровь щурится, как довольная кошка.

— Но ведь это правда, разве нет?

Слишком часто за этот вечер я лишаюсь дара речи.

— Зачем Эйвану холодная, скучная ледышка без силы дракона? — говорит свекровь, подливая себе чай. — Вокруг полно весёлых симпатичных девушек, которые реально заинтересованы в моём сыне. А ты… ты просто жена. Формальность, понимаешь?

— Ведь и он мне просто муж, — отвечаю, стараясь не звучать слишком резко. — Но я не прыгаю из постели в постель.

— Ну что ты сразу окрысилась, я не пытаюсь задеть тебя, Вилле! — восклицает свекровь, и впервые я чувствую её искренность. — Я говорю, как есть. Мы живём в мире, где правят балом мужчины. Без мужа ты могла бы рассчитывать на успех, будь ты могущественным драконом. Но будем откровенны, чем дольше спит твоя внутренняя сила, тем меньше шансов на то, что она проснётся. Ты пустышка, Вилле. А хочешь быть разведённой пустышкой. Тебя возьмут в лучшем случае подавальщицей в трактир, где поддатые простолюдины будут щипать тебя за выдающиеся места и свистеть вслед. Это лучше, чем закрыть глаза на выходки моего сына?

Её слова бьют, словно хлёсткие пощёчины. Я моргаю, чувствуя слёзы на ресницах. Нет, ледяные драконы не плачут!

— Он сделал это с моей сестрой, — выдавливаю я.

— Ну так выдери ей волосы! — отмахивается Аделаида. — Насыпь стекла в туфли. Спусти пар, или как там говорят у вас, ледяных? Разбей лёд?

В ушах звенит, а перед глазами пляшут чёрные мушки. Мотая головой, сбрасывая наваждение. Снова отхлёбываю чай, но от него не становится легче, горло пересыхает только хуже.

— Ты же женщина, Вилле! — продолжает рассуждать свекровь. — Мужчины все как дети, а мы должны быть мудрее. Все изменяют, душечка, такова природа огненных драконов. Ты думаешь, мой муж, да хранит его душу вечное пламя, был мне верен?

— Да? — спрашиваю с сомнением.

Я бы не стала изменять аллире дель Монрок. Эта женщина способна сжить со свету. С трудом сглатываю слюну, припоминая, что отец Эйвана скончался при крайне загадочных обстоятельствах, с подозрением кошусь на невозмутимо наслаждающуюся чаем свекровь.

— Да куда там, — фыркает она. — У него была вторая семья на границе, куда он постоянно катался якобы по военным делам. Подрастала дочь. Но мерзавец хорошо скрывался, Эйвану и не снилось.

Она ухмыляется, затем спохватывается, осознав, что рассказала слишком многое. Её лицо снова приобретает выражение, как у добродушной жабы.

— Что же мне делать? — выдыхаю с отчаянием. Свекровь совсем не та, у кого мне хочется спрашивать совета, но никого другого здесь просто нет.

— Выдохнуть, взвесить все за и против, подумать, к чему приведёт твоё решение, — спокойно говорит Аделаида. — Какие у тебя причины уезжать?

— Он изменяет мне и не уважает меня.

— Ерунда, право слово! Сплошные эмоции и никакого рационального мышления, а ведь говорили, что ледяные драконы славятся прагматизмом! А какие причины остаться? Первая: это политический брак, скреплённый самими императором Ристайла и ёрмунгандом Дахраара. Вторая: будучи разведённой женщиной без сил, ты либо пойдёшь по миру, либо будешь вечным камнем на шее моих любимых сватов, твоих родителей. Третья: подумай об Ингваре! Ему нужна полная семья.

Мысль о сыне заставляет ощутить приступ вины. С другой стороны, Эйван не то чтобы примерный отец. Он всегда гордится достижениями сына, но не очень заинтересован в воспитании.

Свекровь хитро прищуривается.

— На твоё счастье, душечка, я знаю, как всё исправить!

Она наклоняется над столом и подманивает меня пальцем, будто хочет рассказать великий секрет. Покорно подаюсь ей навстречу, чтобы послушать её гениальную мысль, но сама гоню от себя навязчивые вопросы.

Хочу ли я что-то исправлять? Может, стоит попробовать?

— Всё очень просто: вам нужен второй ребёнок!