Избранные Луной

Глава 5

Чья-то рука с грохотом опускается на стол, производя эффект громыхнувшего в комнате землетрясения. Вздрогнув, открываю глаза и, очень плохо соображая, нервно смотрю по сторонам.

К моему огромному облегчению, я все еще сижу на своем месте и никаких порочно-аномальных поползновений на стол вроде бы не совершала, а, следовательно, это…

Поворачиваю голову в сторону Оуэна и встречаюсь с полыхающим взглядом альфы. Если бы он умел убивать глазами, меня бы на месте кремировало.

Зато теперь я точно знаю, кто вывел меня из транса.

А теперь еще и совершенно отчетливо транслирует одним легким движением бровей дружелюбные вопросы:

«Серьезно? Совсем сбрендила? Ты дура?».

Понятия не имею, что ему ответить, потому что под столом у меня лихорадочно трясутся руки, а тело с каждой минутой горит все сильнее. Мне неизвестно, как это остановить или хотя бы начать контролировать.

Что я могу? Мне страшно. Меня никто не учил.

Еще и лунное видение. Они большая редкость даже среди истинных.

Не придумав ничего лучше, пожимаю едва заметно плечами альфе в ответ, как вдруг он резко встает со своего места.

— Прошу меня извинить, — произносит Оуэн.

И как ему только удается так спокойно держаться?

Значит ли это, что он испытывает все иначе, не так сильно, как я?

И почему мне ужасно неприятна эта мысль?

— Мне надо сделать срочный звонок по работе.

Когда его шаги удаляются в коридоре, я со всей силы сжимаю пальцы в кулак, разрешая ногтям войти в кожу — настолько сильно мое желание встать и, поскулив брошенным щенком, броситься вслед за ним.

Отчаянная грусть, связанная с его уходом, сковывает тело, но при этом сознание начинает проясняться.

Немыслимо. Невозможно. Просто уму непостижимо!

Но это случилось между нами.

Сиэлин, ты подарила нам свой самый ценный дар.

То, о чем грезят многие оборотни. И то, что совершенно определенно не желает разделить со мной Оуэн.

Ничего другого нельзя было и ожидать.

Я это понимаю.

Трезво осознаю.

Получается, чем он дальше от меня, тем отчетливее я способна анализировать действительность.

Значит, надо срочно уйти, пока он не вернулся. Ведь чего я меньше всего хочу, так это стать жалкой лужей в глазах того, кто многие годы бросался в меня самой отменной монетой безразличия, а временами даже брезговал сидеть рядом за одним столом.

Я ошибалась, эти пять лет ничего не изменили.

Сейчас судьба решила снова усмехнуться надо мной, проверяя, смогу ли я не опуститься на колени перед бесчувственным сводным братом. Что ж, я сделаю все возможное и надеюсь, что у меня хватит сил с этим справиться.

— Извините, — говорю тихо, вставая со своего места, — Но я не очень хорошо себя чувствую. Можно ли мне пойти к себе в комнату?

— Дженни? — Мэйс удивленно хватает меня за руку и его брови озабоченно сдвигаются. — Да ты горячая!

— Дженни, и правда, — чувствую, как мою вторую ладонь накрывают пальцы Алекс.

— Милая, почему ты мне раньше ничего не сказала? — обеспокоенно интересуется мама. — Давай я позвоню Эрталу, и он приедет?

— Не надо, мам. Все хорошо, мне просто надо прилечь, и все пройдет. Наверное, я немного переволновалась, — связывать слова в целые предложения оказывается сложной задачей, но вполне возможной. И как же хорошо, что иногда, когда я волнуюсь, у меня и правда поднимается температура.

— Я тебя провожу. — заявляет Мэйс, поднимаясь на ноги.

— Не надо, сиди. Я сама спокойно дойду.

— Проводи сестру, сын. — в один голос наставляют брата родители.

Мэйс отвечает ухмылкой, сообщающей, что он и так бы пошел, без всяких разговоров.

Мы с ним выходим в коридор, оставляем трапезную позади и движемся к лестнице, ведущей на второй этаж, когда нас тормозит властный вопрос:

— Куда ты ее ведешь?

Мои ноги прирастают к месту от одного звука его голоса.

Что за дикость?

Надо поскорее выяснить, как от этого избавится. Я точно знаю, что какие-то способы существуют, просто про них не принято говорить.

— Дженни нездоровится, у нее поднялась температура, — поясняет альфе Мэйс. — Я провожу сестру в комнату, дам таблетки и вернусь за стол.

Оуэн стоит, опираясь плечом о дверной косяк одной из комнат для гостей. В его взгляде, в который он нас окунает, ощутимо проскальзывает неодобрение. Конечно, меня должны были бросить одну. К чему проявлять излишнее внимание к ущербной.

Ощущаю, как запах альфы вновь ударяет в меня, и низ живота простреливает молния. Сильнее хватаюсь за руку Мэйса, стараясь ни за что не смотреть на его старшего брата.

Процедив некое ругательство, Оуэн отрывается от стены, и я, опустив глаза, думаю, что он, должно быть, уходит, как вдруг оборотень резко останавливается возле нас и я вздрагиваю, ощущая прикосновение ладони ко лбу.

Слышу очередное тихое ругательство, а вслед за ним более четкое:

— Все такая же слабая, приемыш.

Голова неожиданно начинает кружиться, перед глазами все плывет, а ноги подкашиваются.

Но упасть мне не дают. Я тут же оказываюсь в чьих-то руках.

Они очень горячие. Эти руки прижимают меня к твердой мужской груди и увеличивают жар моего тела, которое зачем-то решило превратиться в поверхность раскаленного марса.

Сиэлин, как же вкусно он пахнет… как вкусно… невозможно…

Я, кажется, неосознанно вцепляюсь в его рубашку, когда сознание улавливает:

— Я сам отнесу ее в комнату, Мэйсон. Ты можешь быть свободен.

— Я пойду с тобой. Вдруг что-то понадобится. — отвечает младший брат альфы, но, несмотря на все заверения моих дорогих двойняшек, они никогда не смогут ослушаться Оуэна. Не смогут. Потому что он один из самых сильных волков. И папа все еще возглавляет западное побережье по одной причине: Единственным альфой, способным захватить его власть, является его старший сын. А Оуэн пока не намеревается руководить стаей отца.

— Если бы я хотел переломать ей хребет, Мэйс, то сделал бы это еще в детстве. — безразлично звучит холодный голос волка. — А теперь ты пару минут побудешь на кухне, а затем вернешься за семейный стол. Скажешь, что Дженни в порядке и продолжишь трапезу.

Я услышала рык, но так и не поняла, кто именно его издал. А затем звуки удаляющихся шагов сообщили мне о том, что Мэйс ушел.