Из двух зол...

Глава 23

Поначалу Немец даже не понял, что это? Крыс так рад его видеть? Но взглянув в его хищное лицо — догадался. Да ведь он пытается подоминировать! Показать кто тут главный и самый сильный. Прогнуть его, Немца, под себя… Ну если это и так, то способ для этого он выбрал крайне неудачный. Вспомнились слова тренера про то, что удачный захват — это даже не половина, а две трети дела. Главное — схватиться, а дальше уже бросишь. Потому и пальцы он заставлял тренировать наравне со всеми остальными мышцами. Эспандером Немец постоянно пользовался. Так что все потуги Крыса вызывали у него сейчас лишь пренебрежительную усмешку. А потом Немец сжал сам…

— А-а-а-а… Пусти! — тут же заголосил Крыс, скрутившись от боли.

Немец пустил. А Крыс баюкая отдавленную ладонь глянул на немца совсем по другому. Да, он на год старше, но, как оказалось, ничуть не сильнее. Пугать макаровым в кармане куртки? Но и Немца с плеча стволом вниз свисает помпа. Пытаться надавить своим прежним авторитетом хулигана и отморозка, который запросто может замочить человека? Но прежние заслуги в счет не идут. Да и после Беды они все тут уже успели насмерть похлестаться. Так что и этим уже никого не удивишь. Нет, тут нужно что-то другое. Тут надо тоньше…

И Крыс завел долгий и пространный разговор. То заявлял, что без уважения окрестных анклавов они тут долго не высидят. Что поражение от колхозанов здорово подрубило их позиции. Что без громкой победы их рано или поздно сожрут. Что Герцог сторчался и уже ничего не решает. Не жилец он уже. Что с колхозанами им сейчас действительно не справится и, потому, нужно выбирать цель послабее. Что за своих пацанов нужно мстить…

Он все говорил, говорил, говорил… Немец слабо отбрехивался. Но неубедительно. Во-первых, потому, что со многими пунктами он был абсолютно согласен. Вот только идти под Крыса ему совершенно не хотелось. А тот гнул линию именно к этому. «Вот, мол, я пришел. Спаситель ваш. Слушайте меня. Я знаю что делать!» Ну, а во-вторых, как уже говорилось, Немец не был лидером. И вынужденный тащить лямку фактического главы анклава откровенно тяготился ей. И, потому, шанс скинуть ответственность со своих плеч на кого-то другого вызывал подсознательное облегчение… Вот только и сам Крыс… Не тот это был человек, под которого хотелось бы прогибаться. Да и затея с карательным рейдом в Малиновку особого восторга у него не вызывала. Как и у Башки, судя по его кислой роже.

Но и Крыс-таки смог их уломать! Да. Вот уж кому хватало желания. Пусть особых талантов за ним нет, но улица куда лучший учитель школы жизни чем клуб. Он знал на какую точку надавить в разговоре, как вывернуть факты к собственной выгоде, да и просто был наглее и нахрапистее.

В конце концов Немец сдался. Пусть. По крайней мере дадим Крысу шанс проявить себя. Если всё сложится удачно — значит решение принято верно. Ну а если нет… Тогда Крыса не спасет ни длинный язык, не нахальство, ни его репутация. Ошибок ему прощать Немец не собирался.

Крыс же смог так же продавить решение, что в рейд идут самые лучшие (чтоб гарантированно добиться успеха) и самые хорошо вооруженные. Немец с Башкой прикинули варианты. Из шести старшаков идут трое. Сам Немец, Ковбой и Черный. Герцог, понятное дело, идти не мог (его уже почти никто в расчет и не принимал), Башка тоже не боец. Сто процентов остается. Да и Лысый, хотя времени прошло уже около трех недель, не до конца еще оправился от ранения. Его тоже лучше оставить (ну и должен же хоть кто-то остаться держать оборону в их отсутствие?).

Получается — идут Крыс со своим макаровым, Немец с помпой, Ковбой с главной ударной силой анклава с автоматом АКСУ (снятым с мертвого ГИБДДшника. Там еще тоже макаров был, но тот у Герцога. Не выцарапаешь) и Черный с двустволкой. Два последних имеющихся в наличии ружья (полуавтомат Бенелька и одноствольная переломка) остается у Лысого и у одного из младших. (совсем без огнестрела поселок тоже не оставишь) Вот и вся огневая мощь.

Но для массовости решили взять ещё троих меньших. Ну из тех, кто побоевитее и, собственно, подпирают старших снизу. Спокойного и рассудительного татарина Индуса (исковерканное от имени Ильдус), основательного Пончика и изобретательного Стекляшкина. На них троих огнестрела уже не хватало. И, потому, они вооружились тем, чем смогли. У Индуса был газовый коротконосый револьвер, переделанный под мелкашечные патроны. У Пончика — ракетница (он все порывался зарядить в нее охотничий патрон, мол калибр же со звездкой одинаковый! Ладно Немец не дал. Иначе остались бы и без ракетницы (ствол бы точно разорвало), а возможно и без самого Пончика). А у Стекляшкина был китайский многозарядный арбалет Чо-ко-ну его собственного изготовления. Забавная, надо признать, вещица. Сам Стекляшкин им весьма дорожил. «Имба!» — без устали повторял он всем желающим его выслушать.

Выступать решили утром, а оставшееся время посвятить подготовке, чистке оружия и полноценному отдыху. Вся «великолепная семерка» собралась в доме где обитал сам Немец с приятелями Ковбоем и Черным. Крыс, окрыленный успехом переговоров, пытался развить свой успех, надавив уже на приятелей Немца. Но снова жестоко обломался.

— Черный, — спросил он у парня, чью голову сосредоточенно брила станком бывшая подружка Герцога Ляля, получившая отставку после того как тот нашел себе новые игрушки в лице Вики и Алины. — А почему ты Черный, а не Лысый? Вон какая лысина-то. Аж блестит. А Лысого вашего я видел. Ну какой он Лысый? Зарос как мамонт. Тебе бы его погоняло больше б подошло.

Черный лишь скосил в его сторону глаза, но до ответа не снизошел, по прежнему сидя неподвижным истуканом. Ляля наседкой хлопотала вокруг него. Бывшую жеманную красавицу было не узнать. После того как Герцог выставил ее на мороз, она пыталась замутить сначала с Немцом, потом с Ковбоем. Но они оба, хотя и воспользовались временной благосклонностью признанной красотки, но называть её своей девушкой не спешили.

В итоге Ляля, пройдя буквально по рукам верхушки, сосредоточилась на Черном. Тот тоже не спешил называть ее своей. Но и не гнал от себя, получив то что хотел. А бывшая гордячка расстилалась перед ним ковриком. Вцепилась в него буквально зубами, стараясь угодить во всем. Черный невозмутимо принимал это все как само собой разумеющееся.

Ковбой, сидевший рядом с ним и загонявший патроны к калашу в магазин (эх, патронов то совсем негусто! Меньше полутора рожков. 43 патрона всего. С этим много не навоюешь) ответил вместо Черного, молча выдохнув дым от вайпа в сторону Крыса, демонстрируя ему свое презрение и собственную независимость. Глаза Крыса полыхнули бешенством, но он сумел сдержаться. Он уже в полной мере оценил, как дружно держатся друг за друга эти ребята. И, начни он сейчас быковать — вместо одного Ковбоя придется иметь дело сразу со всеми. Он чужой для них. И они не устают это ему демонстрировать. Поэтому он ограничился лишь тем, что приблизил лицо к Ковбою и негромко сказал ему:

— Это очень скверная привычка.

На что Ковбой лишь мерзко усмехнулся в ответ.

Немец, играя в шахматы с Пончиком, краем глаза наблюдал за этой сценой, но не вмешивался. Пускай ребята с Крыса спесь собьют. Ему полезно. Гарик до сих пор досадовал, что Крыс сумел-таки развести его на этот рейд. Да и его ребята, не признавая Крыса за вожака, к самой идее наведаться в Малиновку отнеслись с неожиданным энтузиазмом. Немец же, не ждавший от этой затеи ничего хорошего, закрылся в себе и весь вечер только помалкивал. В шахматы вон с Пончиком играя.

А в дальнем углу Стекляшкин с энтузиазмом рассказывал очередной тупой анекдот невозмутимому Индусу.

— Чебурашка к Гене прибегает и говорит — «Шапокляк родила». А Гена ему: «Ну и что?» А Чебурашка и говорит: «Ну думай сам. Своих-то я уже в ведре потопил. Но твои-то плавают»… Понимаешь? От крокодила же, они плавают… — и не дождавшись от невозмутимого Индуса никакой реакции на свой анекдот, обиженно надулся. — Да ну тебя… Как со стеной разговариваешь.

В это время в комнату вошла мелкая девчонка. Лет двенадцати. И целеустремленно направилась к Немцу.

— Можно я завтра с вами пойду?

Гарик, не спеша с ответом, разглядывал наглую пигалицу. Да, местная. Где-то он ее определенно видел. Где — не помнил только. С малолетками остальными где-то тусуется. На девок он внимание особо-то и не обращал. Это ж не бойцы, которых можно в строй поставить. Тем страннее выглядит ее просьба.

— Зачем? — наконец-таки спрашивает он у смутившейся девчушки.

— Понимаешь, тогда с Рафиком мой парень тоже был. Лео. И не вернулся. У меня к Шише тоже свой счет имеется.

— Ну и чем ты нам сможешь там помочь, Майя? — вспомнил наконец ее имя Немец. — Что ты можешь такого, чего не смог бы любой из нас?

— Ну, не знаю… Вы же с оружием все будете. А я могу аптечек захватить. Если что — перевязать раненых.

— Не каркай! — резко оборвал ее Гарик. — Мы без раненых постараемся обойтись. Ну а, даже, если что и случится, мы и сами перевязаться сможем. А на большее и ты тоже не способна.

— Ну я еще Малиновку немного знаю. У меня у дедушки там дача была.

— Не заблудимся! — резко отрезал Немец.

— Ну пожалуйста… — глаза у девки повлажнели, еще чуть и закапает. — Мне это нужно! Хотя бы узнать, что с Лео случилось…

Немец, как и большинство мужчин, терпеть не мог женских слез. Вот и сейчас досадливо сморщился словно сжевал целый лимон и махнул рукой.

— Черт с тобой. Собирай аптечку… и оружие какое-нибудь… Стекляшкин, подбери ей что-нибудь из своего «арсенала.» Не тяжелое… И вообще: всем — спать! Завтра утром все должны быть бодрые и выспавшиеся, а не ползать сонными мухами. Всё! Отбой…

И, разумеется, утром никто вовремя не встал и все так и ползали сонными мухами. Пока все поднялись, пока позавтракали, пока оделись… Да все неторопливо так. Глядь, а время-то уже к двенадцати.

Выдвигаться планировали на двух авто… Ребята планировали. Но тут уж Немец жестко отрезал, что пойдут пешком. Километр от силы до Малиновки. А просмотреть что-нибудь важное из окна авто можно запросто. А пешком, глядишь, и заметят. Да и проснутся наконец. Ну что за умирающие лебеди…

Решение идти пешком оказалось верным. Ребята действительно — перестали позёвывать и, наконец-таки, взбодрились. Правда шли они плохо. Почти не смотря по сторонам. Все больше обращая внимание на то как они сами выглядят со стороны. Весь рейд воспринимался ими как очередная игра. Пусть опасная, но игра.

Ковбой с Черным, нюхнувшие пороха в перестрелках с колхозанами, изображали из себя эдаких умудренных жизнью ветеранов. Пончик со Стекляшкиным крутились возле Майи, понтуясь перед девчонкой. Вот к ней-то как раз претензий не было. И вообще, кроме самого Немца не красовался на публику один только Индус. Сосредоточенно крутя головой во все стороны.

И именно он первым заметил несуразность, стоило им выйти из-под прикрытия деревьев.

— Стойте. Вон там на мосту…

Действительно, на мосту, до которого им было еще, по крайней мере, не менее 700–800 метров, стояли две фигурки. Мелкие. Не старше того же Стекляшкина наверняка. Сказать что-то более определенное было невозможно. Далековато всё-таки.

— Ну, чего встали? «Малявки» какие-то, — попытался надавить Крыс. — Они нам вообще не соперники.

— Это дозор, — озвучил очевидное Немец. — Уверен, стоит нам пойти в их сторону, как они тут же скроются.

— Вот видишь? Боятся значит.

— Они предупредят старших. Внезапного нападения уже не получится, — словно маленькому ребенку объяснял ему Немец.

— И что? Мы и не собирались ни от кого прятаться. Всё равно там из бойцов один только Шиша и есть. Пускай заранее боится.

— Сбежать может. — рассудительно заметил Пончик.

— А пусть бежит. Так даже лучше. Развлечение будет — «загони оленя»! Хе-хе-хе, — неприятно засмеялся Крыс, словно выталкивая из себя зловонные шарики воздуха.

— Ну не поворачивать же обратно? — заметил Ковбой, видя что Немец колеблется. — Скажут еще потом, что мы двух салабонов испугались.

— Вперед! — скомандовал-таки Немец, решившись. Действительно, как-то оно несерьезно поворачивать из-за двух мелких пацанов в дозоре. Это такой позорище, что лучше бы и вовсе никуда не выходили.

И действительно, стоило им двинуться в сторону моста по дороге, как оба дозорных с моста исчезли. И ста метров в их сторону не прошли. Видать тоже увидели всё что хотели. Возможно даже и оружие в руках. Самому Немцу так точно показалось, что у той фигурки, что повыше, вроде как ствол был, какая то палочка торчала из-за плеча. Может это, конечно, у того и банальный дрын, но бдительность Немец приказал утроить.

Они уже почти дошли до моста, оставалось метров сто не больше, когда Индус опять остановил всю колонну. Несколько наигранно, по киношному подняв в воздух руку.

— Стоять! — тут же скомандовал Немец и приблизился к что-то рассматривающему на обочине Индусу.

Что он рассматривал — уточнять не понадобилось. Благо на снегу на обочине, уже покрытым кавернами от солнечных лучей, всё же хорошо был заметен след вглубь леска, тянущегося вдоль моста. Ходили там не раз и не два. Но давненько уже. След не свежий, это точно. Но тропа набита знатная.

— Что думаешь? — серьезно спросил Немец у Индуса, словно признавая его за главного следопыта группы.

— Тут что-то таскали… Только не пойму туда или оттуда… А может сначала туда, а потом оттуда?

— Надо бы проверить… — словно бы в раздумье пробормотал Немец. — Вряд ли там действительно есть что-то стоящее. Но и проверить не помешает. — И, словно встрепенувшись, резко скомандовал:

— Пончик, идешь с Индусом! Проверите там все. Остальные — не сюда надо пялиться, а на мост! Что если там в нас оттуда кто-то целится вот прям сейчас?

Все встрепенулись и дружно развернулись в сторону моста, ощетинившись оружием. Двое разведчиков же устремились по следу в лесок. Впрочем, вернулись они довольно быстро. Что бы там не находилось — оно было недалеко.

— Там… Это… — на всегда невозмутимого Индуса было страшно смотреть. Он побледнел и часто сглатывал. — Там Рафик с парнями лежит. Все четверо.

Находка шокировала ребят. Казалось бы, уж трупов-то все они за последний месяц насмотрелись вдосталь. Какие уж тут могут быть эмоции? Ан нет. Все те трупы, что им встречались, были чужими им людьми (кроме самых первых — родителей, оставленных большинством в своих родных квартирах. Вот те да, шокировали. А потом… Рутина. Детали пейзажа не более), а вот эти ребята, с которыми еще пару недель назад общались… Эти трупы шокировали.

К ним сходили все по очереди. Зрелище неприглядное, чего уж там. Они успели и подтаять и замерзнуть вновь и снова подтаять… И пованивали они уже, и воронье до них добралось, и мышки-зверушки какие-то… Неаппетитное вышло зрелище. Стекляшкина вон вывернуло. И девку эту Майю — тоже. А потом истерика с ней случилась. Просто села на снег и разревелась. Пончик пытался ее успокаивать, да какое там.

— Ребята не должны были так погибать… — пробормотал потрясенный Черный, тоже сходивший посмотреть. — А таких похорон и врагу не пожелаешь. Выбросили как тряпки ненужные. Сволочи…

— Мишаня… — скрипел зубами Крыс — А-а-а, суки позорные… Зубами грызть буду. На лоскуты порежу всех…

— Так, сопли все подобрали! — рявкнул Немец — Собрались все. Идем дальше! Оружие на изготовку!

Странным образом эта жуткая находка заставила-таки всех собраться. Дальше шли уже серьезно. Игры кончились. Никто больше не понтовался, не задумывался, «а как я выгляжу со стороны?» Все были предельно сконцентрированы и напряжены.

Когда проходили под мостом это самое напряжение казалось достигло своего максимума. Все были на взводе и ожидали подвоха. Но тишина… Эта подозрительная тишина нервировала, казалось, еще сильнее. Когда подходили к воротам СНТ со сторожкой возле них напряжение опять скакнуло вверх… И вновь впустую. Поселок казался вымершим.

А тут еще и эта траншея, пересекающая дорогу. И траншея-то плевая, полметра шириной наверное. Не перепрыгнуть — перешагнуть спокойно можно. Ан машина не пройдет. Умно, да. И снова вокруг звенящая тишина. Она уже определенно давит на нервы. Долго такое напряжение не выдержишь. Что-то определенно должно было произойти.

И оно произошло. Над одним из заборов метрах в тридцати от них возник мальчишка с ружьем и раздался выстрел, прозвучавший в этой тишине особенно оглушительно.