Исполняющий обязанности

Глава пятая Печальный декабрь

— Твои где все? — шеф с утра был недоволен, так как со вчерашнего вечера остались три нераскрытых грабежа на привокзальной площади, а если по уму, то даже разбоя — скучающихм в здании вокзала транзитных пассажиров хорошенькая девица звала продолжить знакомство у нее в квартире, так как мама живет на даче. И когда, роняющий слюну от вожделения, мужик, не сводящий взгляда с обтянутой узкими джинсами хорошенькой попки, вздыбленной из под под короткой курточки, входил в арку огромного мрачного дома, что смотрел серым фасадом на Привокзальную площадь, его встречали небритые, но брутальные личности. После короткого разговора с демонстрацией, особо зловеще блестящих в темноте арки, ножей, мужика лишали чемодана и наличности, но оставив билет или его эквивалент в рублях, советовали срочно покинуть наш гостеприимный Город.

Командир роты ППС отъехал от основной ответственности, так как два грабежа имели место быть уже после часа ночи, когда посты и патрули пепеэсников снялись с маршрутов, а основными «терпилами» сегодня были дежурный опер лейтенант Кислов Миша и начальник розыска.

— У вас три грабежа в одной арке, один за другим, а что ваш сотрудник делает? Добросовестно фиксирует заявление потерпевших? Если бы он оторвал свою жопу от стула, выполз из теплого кабинета и организовал оперативно-розыскные мероприятия, как это положено, то уже второго грабежа бы не было! — где-то далеко, в эфире общегородского селекторного совещания, разорялся очередной полковник из хрен-знает-какого-отдела Областного Управления.

— Так точно, товарищ полковник. — покорно бубнил в микрофон начальник розыска, почти касаясь столешницы уныло повисшими, как ветви ивы, усами.

— После завтра утром жду от вас доклада о раскрытии этих преступлений и материалы служебной проверки относительно действий дежурного оперативника и организации работы по раскрытию преступлений в дежурные сутки в вашем подразделении, с предложением о наказании. У меня все!

— Так точно! — начальник розыска с облегчением отодвинул микрофон и, в изнеможении, откинулся на спинку стула.

И ведь, скорее всего, это хрен с горы, нашему начальнику и не начальник, но ведь не пошлешь подальше, тут же подключаться коллеги-полковники и показательно запинают нашего майора. Вся система службы МВД построена на том, что ты всегда виноват. Обязанностей у любого офицера настолько много, а инструкции по организации работы настолько всеобъемлющи, что у тебя всегда будет не выполнено что-то, жизненно важное, хоть сиди за столом семь дней в неделю и строчи бумаги двадцать четыре часа в сутки, а ведь еще и жуликов надо успевать ловить.

И вот, полчаса спустя мы, личный состав уголовного розыска, сидели, как мышки в кабинете начальника, и ждали, насколько сильно по нам ударит рикошет начальственного гнева.

— Так, где твои оболтусы, Громов? Опять в область бухать поехали?

— Товарищ майор, мы вообще-то вчера до двух часов ночи работали, грабеж уличный выявили и раскрыли. Я поэтому пацанам разрешил к десяти на службе появиться…

— Я никакого грабежа раскрытого в сводке не видел. Только не раскрытые вчера нарегистрировали.

— Он в сегодняшние сутки попал, следователь дело уже утром зарегистрировал. Вещи изъяты, фигурант допрошен и отпущен под подписку.

— А почему жулик отпущен? Почему не отработан на другие грабежи? Они у нас сыплются каждый день, а ты, Громов человека отпустил. Если не умеешь по «уличным» работать…

— Я, Александр Александрович, работать умею. Просто там личные неприязненные отношения имеют место. Увидел поддатого соседа, которого не любил, догнал, ударил по голове, забрал вещи и деньги. Просто случайность.

— Да? Ну ладно, посмотрю, что за раскрытие. Где Кислов кстати? Что, домой уже убежал?

— Он еще с выезда не приехал — мрачно буркнул капитан Дверницкий, старший опер территории Дорожного района, куда входила и Привокзальная площадь: — Как приедет, я скажу, чтобы к вам зашел.

— Нет, как Кислов приедет, вы ко мне оба зайдете с бумагами. У тебя в руке должен быть план мероприятий по раскрытию этих преступлений и задержанию жуликов, а у Мишенки в руке должна быть зажата объяснительная по поводу сегодняшнего ночного дежурства. И имей в виду, Анатолий, с сегодняшнего дня вы, всем кабинетом работаете с обеда и до утра, пока эти грабежи раскрыты не будут. Кислов поспит до вечера и пусть тоже в ночь выходит. Все понятно?

Анатолий, став еще мрачнее, кивнул, что-то яростно чиркая в ежедневнике, так что порвалась страница.

— Так, старшие линий по квартирам, угонам, тяжким и «безвестникам», по одному человеку с обеда отпустите домой, чтобы к семи вечера они вышли в распоряжение Дверницкого. Будем работать по этим грабежам, надо их раскрывать. Ну и агентуру напрягите, может быть кто-то что-то расскажет.

— Так, Громов, что у тебя еще запланировано? — я надеялся, что со мной все, но не проскочило.

— Выполнять ваше распоряжени, о раскрытии двух квартирных краж и разбоя до Нового года. Сейчас дела посмотрим старые, может быть что-то вылезет. Мы вчера параллельно с грабежом еще внука бабульки отрабатывали, у которой якобы деньги пропали из квартиры. Помните, шеф?

— Я то помню — майор помахал потрепанным ежедневником: — и что там?

— Глухо там. Внука вертели по-всякому, и понизу и поверху, но «по нулям». У него так то деньги есть, он помаленьку у знакомого, которому отец из Ирана вещи привозит, берет шмотки на реализацию, но к бабкиным деньгам он отношения не имеет. Он бабулю любил, тем более ему «двушка» после нее осталась. Но он ее вряд ли на тот свет спровадил — ему квартира пока особо не нужна, он и в маминой квартире живет, как при коммунизме.

— Понятно, что это все лирика. Что с материалом то будешь делать, там срок когда?

— Три дня осталось. Планирую еще походить по дому, подружек покойной опросить, может что подскажут. А больше не знаю. Если сегодня результата не будет, то в следствие отдам, пусть дело возбуждает.

— И повесишь еще один «темняк» на отдел? Может «отказной» все-таки сделаешь?

— Товарищ майор, ну стремно как-то отказной делать, тем более я уверен, что деньги в квартире были. Я подумаю еще, хорошо?

— Ну подумай, подумай… Человека вечером дать не забудь. Так, кто у нас следующий?

Прибывших к десяти часам утра бойцов я обрадовал предстоящими ночными мероприятиями. Пацаны впечатлились, погрустили, разыграли «камень-ножницы-бумага», после чего один пошел домой, отдыхать до вечера, а второй отправился к следователю, принявшему уголовное дело по факту грабежа, совершенного Сашком в отношении доцента. Следователь хотела провести сегодня допросы, опознание вещей и проверку показаний на месте — у следственного отдела тоже горел план, они пихали на передачу в суд все дела, которые могли. А без помощи опера все это сделать было невозможно. Поиски понятых, похожих портфелей и прочего — традиционно было обязанностью оперативников уголовного розыска — у барышень-следователей ведь не ручки, а лапки.

— Здравствуйте — я продемонстрировал потемневшему дверному глазку раскрытое удостоверение: — мне сказали, что вы были подругой Анны Вячеславовны. Мне необходимо с вами поговорить.

Человек за дверью подумал с минуту, потом замок щелкнул и дверь распахнулась:

— Разувайтесь и на кухню проходите.

Кухня была небольшой, но вся увешана дарами природы. Кроме старых чулок, наполненных головками лука и чеснока, на многочисленных крючках висели связки каких-то трав и соцветий.

— Простите, вас как зовут, а то тетей Симой величать неудобно.

— Серафима Аристарховна Пономарева, только я ничего подписывать не буду.

— Да Бог с вами, у меня с собой и бумаг то нет! — я возмущенно всплеснул руками: — Только ежедневник, а там подписывать нечего. Я просто поговорить хотел. Мне сказали, что вы с покойной дружили…

— Ну как дружила? Когда тепло, бывало с женщинами внизу, на скамейке собирались, разговаривали, ну и пару раз в гости друг к другу ходили. А так в основном на улице или в магазине в очереди встретишься, парой слов перекинешься и все, опять разошлись.

— Скажите, Серафима Аристар…

— Да ты не стесняйся, сынок, зови тетей Симой, мне так привычней. Отца при крещении священник Аристархом в книгу записал, потому что бабка с дедом ему денег не дали, только яиц принесли, вот и мучаемся уже вторым поколением. Ты спрашивай, что тебе надо. А может быть тебе отварчику горяченького налить, у меня тут есть зверобой, календула…

— Нет, тетя Сима, спасибо большое, я у вашей знакомой, Татьяны Владимировны только что чай пил…

— Это у Таньки из восьмидесятой что ли? Так у нее же хорошего чая отродясь не было, всегда заваривает грузинское дерьмо какое-то, чуть ли не третьего сорта!

— Есть такое дело, но я то сразу не понял, так что не хочу больше ничего.

— Ну как хочешь, была бы честь предложена. — Бабуля обиженно поджала губы: — А у меня такой сбор полезный, сейчас, в такую погоду, самое то…

— Да вы и мертвого уговорите! — посчитал я, что лучше согласиться: — Наливайте, если не трудно…

— А что трудного? — бабушка засуетилась, воткнув в розетку шнур кофеварки и кидая какую-то сушеную растительность в заварочный чайник: — Мне хорошего человека угостить только в удовольствие.

Минут пять суеты на тесной стандартной кухне, и я, закатывая глаза в преувеличенном восторге, стоически отхлебываю подозрительную жидкость желто-коричневого цвета, слушая вещание бабы Симы.

— А деньги у Аньки точно были. Она ими постоянно хвасталась. У меня говорит денег собрано двенадцать тыщ, и на похороны отложено и девкам моим в наследство. А, говорит, что мне не копить? Я, мол, экономная, да и дочери у меня хорошие, то продукты принесут, то лекарства какие — купят, вот деньги и собираются.

— Вы, тетя Сима, случайно, не знаете, где Анна Вячеславовна деньги хранила?

— Нет, сынок, не разу не видела, чтобы Анька деньги прятала или при мне доставала. У нее в кошельке обычно рублей двадцать всегда было, вдруг дефицит в магазине какой выбросят, а так нет, не видела я у нее больших денег.

— Чем Анна Вячеславовна болела?

— Да чем? Чем обычно старики болеют, полный букет у нее был. И от давления она таблетки пила, и от сердца, и сахар скакал у нее. Только я все травами лечусь, а она таблетки горстями принимала. А почему померла то, как, выяснили?

— Вскрытие показало, что внезапно давление упало, наверное, с лекарствами переборщила. Я название не помню, что-то «гипо…». Но, эксперт сказал, что возможно, приняла таблетки от давления в несколько раз больше суточной нормы.

— Не знаю, у Аньки вроде бы склероза не наблюдалось, и жизнь самоубийством она кончать не собиралась. Тем более, ей тут золотой корень обещали…

— Что обещали?

— Золотой корень, женьшень настоящий, вытяжку из натурального растения, что в тайге произрастает, а не в теплице. Она еще и смеялась надо мной, мол ты Симка растения по лесам собираешь, пол лета за сто километров мотаешься на электричках, в болоте, как свинья лазишь и комаров кормишь, свои корешки и цветочки собираешь, а толку то чуть. А мне врач золотой корень достал, настоящий. Дорого, но зато один раз выпил и десять лет как рукой сняло.

— Что за врач? С поликлиники?

— Да я не знаю. Я ее врача не знаю, я в другом месте прописана, у меня поликлиника другая, просто дочери семья в моей квартире, трехкомнатной, живет, на Расшивке, а я у нее, здесь. А в поликлинику я в свою езжу, на ту сторону.

Распрощавшись с тетей Симой, которая ничего мне больше полезного рассказать не смогла, зато всучила пакетик сбора от кашля, я двинулся в сторону отдела, решив за одно заскочить в поликлинику, что обслуживала местное население, прояснить с терапевтом вопрос стоимости золотого корня.

На мою удачу, участковый врач, обслуживающий дом, где жила покойная бабка Аня и живет без прописки бабка Сима, прием страдающих граждан еще вела. Я, без задней мысли, попытался на минуточку заглянуть к доктору, но был встречен плотными рядами боевых пенсионерок.

— Куды без очереди, молодой, а наглый, иди в конец калидора. Там ищи кто последний— послал меня, дружно — спаянный скорым окончанием приема, коллектив самых ближних в входу в кабинет, очередников. Скандалить я с ними не стал, а засмеявшись в оторопевшие лица, пошел искать кабинет заведующей. Заведующей на месте не оказалась, но зато ее заместитель любезно вызвала нужного мне врача к себе в кабинет.

— Да поймите же меня. Я ни о каком золотом корне не слышала и никогда его не продавала. — молодая женщина-терапевт очень сильно взволновалась от моего вопроса, отчего-то ее лицо пошло красными пятнами, а трясущиеся руки она быстро спрятала под край стола.

— Хорошо, золотым корнем вы не торговали, а чем тогда?

— Я ничем не торгую…

— Хорошо, не торгуете, а почему вы так взволновались?

— Я не взволновалась…

Угу, а руки трясутся, и губы даже.

— Вы у гражданки Болотовой Анны Вячеславовны когда были дома? Или может быть она у вас была на приеме в последнее время?

— Я не помню такую.

С каждым вопросом становилось все труднее получить какой-то конкретный ответ. Сероглазая женщина в белом халате, чьи щеки уже пылали алыми бутонами, замкнулась в себе и перестала отвечать на мои вопросы. Я кивнул заместителю заведующей, и она отпустила сотрудника назад, на рабочее место.

— Что это с ней? — спросил я, старательно выводя в ежедневнике «Новожилова Екатерина Викторовна, терапевт шестого участка», ставя рядом огромный знак вопроса.

— Не знаю. — моя собеседница пожала плечами: — Катенька очень знающий и старательный молодой специалист. Никаких жалоб на нее не поступало, пациенты ей довольны. Я впервые видела, чтобы она так себя вела.

— Подскажите, а могу я посмотреть списки, к кому Катерина Викторовна ходила на дом за последние три недели и кого она принимала в кабинете, в часы приема.

— На, шеф сказал тебе отдать — в мой кабинет, в короткие минуты наслаждения, когда я пил горячий пустой чай, от которого меня тошнило и резало пустой желудок, так как сахар кончился, а на обед, в столовую Санэпиднадзора, я опоздал, вломился дежурный опер Антоша Коробов, пытаясь всучить мне какой-то материал.

— Что это? — я на всякий случай спрятал руки за спину.

— Бабка в квартире умерла, сын сказал, что деньги пропали.

— Я тут причем?

— Шеф сказал, что ты теперь по этим делам специализируешься…

— А хо-хо не хо-хо? Пошли к шефу. — я со вздохом отодвинул стакан чая и решительно встал — брать без боя в свое производство какую-то мутную хрень я не собирался.

— Антон, материал оставляй и иди, занимайся своими делами, мы тут сами все решим — шеф встретил нас так, как будто давно ждал и даже заждался: — Садись Громов. Чем ты не доволен?

— Зачем вы мне всякий мусор скидываете? У меня и так линия не самая легкая, еще тут материал на материале, и каждый день добавляете.

— Так, Паша, ты сейчас спокойно прочитаешь заявление, и если скажешь, что это не твое, то вопросов нет, я его на территорию отдам.

Через несколько минут я попросил разрешение удалится и покинул кабинет шефа, как оплеванный. В заявлении сын обнаруженного сегодня утром, в незапертой квартире, трупа, прямо писал, что два дня назад дал матери пять тысяч рублей на покупку, выпускаемого на оборонном предприятии в закрытом городе «Красноярск-девятнадцать», спец препарата «Золотой корень», сделанного из первого отжима, добываемого на необозримых просторах Дальневосточной тайги, таинственного растения — женьшень. При осмотре квартиры и тела покойной матери, пачки пятидесятирублевых купюр обнаружено не было, вследствие чего сын подозревает, что в отношении его матери было совершено преступление. Просит найти виновных и бла-бла-бла.

Отбросив в сторону тонкую стопку материалов о сегодняшнем трупе, я потянулся за выпиской, полученной сегодня во «взрослой» поликлинике. Молодой специалист, знающий и внимательный доктор Новожилова Екатерина Викторовна за последние десять дней посещала на дому и Болотову Анну Вячеславовну и свежую покойницу, что жила через два дома, но в пределах врачебного участка.

— Здравствуйте, это вас уголовный розыск беспокоит. Громов моя фамилия, я у вас сегодня был, припоминаете? — я набрал номер заместителя заведующей поликлиники.

— Здравствуйте. Я вас конечно помню. У меня сейчас люди, перезвоните через пять минут.

Ровно через пять минут я вновь закрутил диск телефона.

— Ну, что вы там плохого обнаружили в отношении нашего доктора?

— Я не хочу вас пугать, но что-то странная картина получается. Но, чтобы все точно проверить, мне необходимы такие же документы, но только за ноябрь.

— Хорошо, завтра с утра у старшей сестры вы их можете получить.

— Спасибо. А подскажите, нельзя Екатерину Викторовну в отпуск отправить?

— Товарищ Громов, если у милиции есть обоснованные основания, вы можете, через свое руководство, отправить нам аргументированное представление, и мы доктора Новожилову от работы отстраним. А в отпуск я ее отпустить не могу, у нас сейчас запарка, грипп бушует, у меня работать некому. Или там все настолько серьезно?

— Нет, просто на воду дую. Пока ничего конкретного.

— Ну я надеюсь, что вы ошибаетесь. Она очень хорошая девочка.