Иорич

14

«Миледи, только что получил весточку через вашу контору. Я охотно пойду и отвечу на все вопросы этой шатии, но представить себе не могу, какую пользу, по мнению Е.В., это принесет. Они верят в то, что верят, и я могу говорить хоть до посинения — мне их не переубедить. Опять же, какая разница, о чем они думают? Или Е.В. боится беспорядков вроде тех, что случились несколько лет назад? Официального мнения на сей счет высказывать не буду (а неофициально — спустить гвардейцев, и они разберутся со всеми, сколько бы их там ни вышло на улицы). Вопрос вот какой: если я все же этим займусь, какой итог вы сочли бы приемлемым? Лучше не доверять инструкции бумаге. Сообщите желательное время встречи — и я прибуду в ваш кабинет, или в любое другое удобное место.

(Подпись и печать отсутствуют)» Наутро мне стало чуть лучше. Я поднялся и размялся, медленно и плавно. Пока я подчинял мышцы своей воле, за дверью раздался хлопок в ладоши. Лойош сообщил, что это Киера, и я предложил ей войти.

Она спросила, как я себя чувствую; я слегка отклонился от истины.

— Ты что-нибудь выяснила?

— Да, нашла несколько заведений, которые служат прикрытием для операций Левой Руки. Вот. — Она подала мне листок бумаги с названиями и адресами.

Пробежав список взглядом, я постучал ногтем по одной из позиций.

— Ты уверена?

Киера прочла отчеркнутую строчку.

— «Тимбрии — ткани и пряжа». И что с ними?

— Ничего, вот только Коти частенько заглядывала туда. Я и понятия не имел.

— Не знаю уж, кто там настоящий хозяин, но именно туда стоит обратиться, если ты хочешь подслушать того, кто полагает, будто у него есть защитные чары против подобного.

Я кивнул.

— Да, просто совпадение. Сколько раз я туда сам заглядывал, и так и не узнал.

Просмотрел остаток списка. Адреса были разбросаны по всему городу; я узнал пару заведений, мимо которых нередко проходил, но больше ни одного такого, где бы хоть раз побывал.

«И что теперь, босс? Повесишь список на стену, метнешь в него нож и посмотришь, куда попал?»

«Что-то вроде того, угу.»

«Знаешь, это может плохо кончиться. Ты не в той форме…»

«Отвяжись.»

Он мысленно заворчал и заткнулся.

— Что ты знаешь об этих местах?

— А что ты хочешь знать?

Я помолчал.

— Даже не уверен, о чем спросить. Я так мало знаю о Левой Руке.

— Я тоже. Да и они сами.

— Хм?

— Секретность: по большей части они мало что знают, кроме как о том, чем сами занимаются.

— А. И насколько же, э, мало они знают?

— Ты это к чему?

— Да так. Если я вдруг загляну по одному из адресов в списке, узнает ли меня хозяин?

Киера поразмыслила.

— Не знаю. Может быть. Я бы сказала «нет», разве что случайно, однако на твоем месте ставить в заклад жизнь не стала бы.

Я кивнул.

— И как, э, мне это сделать, Киера?

— Ты МЕНЯ спрашиваешь?

— Нет, я не о том. Ну вот, скажем, тут, — я постучал пальцем по списку. — Это постоялый двор. Мне что, войти и заказать особого рода выпивку, или?

— А, извини. Я думала, ты знаешь. Если хочешь связаться с Левой Рукой непосредственно, попроси встречи с хозяйкой дома и достань три серебряные монеты, по очереди, левой рукой.

— Левой рукой, — повторил я. — Хитро придумано.

— Угу, оригинально.

Сидя на краю кровати, я собирался с мыслями. Достал из правого сапога нож, из дорожного мешка — точильный брусок, и занялся делом, пока голова работала над основной задачей.

— А как же масло? — спросила Киера.

— Чушь, — отрезал я. — Незачем смазывать точило маслом, надо просто его почистить, когда закончишь.

— Знаю. Мне было интересно, знаешь ли ты. Под каким углом затачиваешь?

— Пять градусов с каждой стороны.

Я прервался и внимательно изучил клинок. Этот ковыряльничек мне попался в Привале, возле Табо. На нож были наложены дешевые и бесполезные чары, которые помогали ему вроде как бить в жизненно важные точки, острие — так себе, но зато хорошее лезвие, а вырезанная из рога рукоять лежала в ладони так, словно ее специально делали под выходца с Востока. Еще немного работы с точилом, потом я проверил угол заточки, перевернул нож и занялся другой стороной.

— Где ты этому научился? — поинтересовалась она.

— А где мы впервые встретились? — фыркнул я.

— А, ну да.

Я кивнул.

— Затачивать ножи — первое, чему я научился после того, как освоил мытье кастрюль и сковородок, вынос мусора и уборку столов. У меня когда-то был нож с двусторонней заточкой — на три четверти спереди для пластания ломтиками и на четверть сзади для взрезания шкур. Лучший нож в моей жизни.

— А где он сейчас?

— У Коти. Она до сих пор им пользуется. Я научил ее, как делать двустороннюю заточку, и она… — я прервался и снова вернулся к заточке, теперь взяв свой самый лучший брусок.

— Извини, — проговорила Киера.

— Не надо, не извиняйся.

— Если ты промахнешься и отхватишь себе палец, мне будет больно.

Я поднял левую руку.

— Однажды так и случилось. Я запомнил урок.

Я закончил наводить блеск на клинок, кивнул сам себе и встал. Ребра болели, как… в общем, болели.

Киера, помедлив, спросила:

— Хочешь, прикрою тебе спину?

— Не твой профиль, — отказался я. — Да и не нужно. Дело несложное.

— Как скажешь, — с сомнением отозвалась она.

Вышли и спустились по лестнице мы вместе. Я шагал медленно. Киера сказала:

— Буду во дворе ждать вестей о том, как все прошло.

Я ограничился кивком — остальные силы ушли на то, чтобы не стонать.

Ротса снялась с моего плеча и медленно закружила в вышине; Лойош остался на другом плече и непрерывно рассматривал окрестности.

На широком бульваре перед Императорским крылом, у парка, всегда стоит целая очередь экипажей, на одной стороне те, у которых на дверях отметки, на другой — те, что можно нанять. И у всех особые разрешения касаемо ордонанса, возбраняющего присутствие лошадей вблизи Дворца. По-моему, при таком количестве разрешений можно бы и отменить ордонанс, но я могу и ошибаться.

Некоторое время я изучал наемные экипажи, подбирая, который выглядит наиболее удобным; выбрал, и сражаясь с болью, подошел к нему. Возницей была молодая женщина, разумеется, текла — с радостной улыбкой и легким подобострастием счастливой крестьянки из оперетки «Невспаханная улица».

Вскарабкавшись по ступеням, я назвал ей адрес. Она посмотрела на Лойоша и Ротсу, которые нырнули в экипаж следом за мной, поклонилась и взобралась на место. Потом сказала «но!» и лошади неторопливо зацокали по мостовой.

Возможно, пешком бы вышло быстрее.

«Босс, что бы там ни говорила Киера, ты не в той форме…»

«Я не собираюсь устраивать погромов, Лойош, так что можешь расслабиться.»

«Как не собираешься?»

«Вот так. План изменился.»

«Когда?»

«Вчера, когда я поговорил с Морроланом.»

Я уселся поудобнее. Экипаж был хорошим — от покачивания мне почти не хотелось вопить.

Я вышел и расплатился с возницей, которая поклонилась мне так, словно я был благородным драгаэрянином. Возможно, она думала, что это увеличит ее чаевые. Так, пожалуй, и случилось.

Я оказался в районе Города, который назывался Мосты — возможно, потому, что в него вели главные дороги от трех мостов, пересекающиеся в местечке по имени Девять Рынков; сейчас я стоял в сотне ярдов оттуда.

Магазинчик Тимбрии затерялся среди трех- и четырехкомнатных домишек лавочников, рядом с парой доходных домов покрупнее и открытым святилищем Кельхор.

«Так, теперь прячьтесь оба у меня под плащом.»

«А надо?»

«Не хочу появляться там, имея при себе два столь явных опознавательных признака.»

«То есть ты думаешь, тебя не узнают, потому что нас с тобой нет?»

«Вроде того.»

«Ты бредишь.»

«Живо, вы оба.»

Лойошу явно хотелось поспорить еще, но он сдержался. Экипаж уехал, джареги скрылись у меня под плащом.

На двери имелся знак, предлагающий посетителям входить без уведомления, что я и сделал. Внутри пахло палью с примесью чего-то масляного. Обширная, хорошо освещенная комната, с рулонами тканей и связками пряжи, которые занятые этим делом люди вроде как зовут мотками.

Сидящий на стуле с прямой спинкой пожилой джентльмен усердно делал вид, что умирал от скуки, пока дверь не открылась. Едва я вошел, он встал, приглашающе взмахнул руками и изобразил всю ту мимику, какую я уже привык видеть в исполнении лавочников, которые не совсем понимают, как ко мне относиться; в завершение последовал вежливый поклон, как случалось всегда у тех, кто полагает, что высоко задранный нос приносит меньше радости, чем звонкая монета. Вот она, разница между вельможей и лавочником. Истинный вельможа всегда предпочтет задрать нос.

— Могу ли я вам помочь, сударь?

— Надеюсь. Я хотел бы увидеть хозяйку дома.

— Простите? — нахмурился он.

Звяк. Звяк. Звяк.

— Я посмотрю, не занята ли она.

Он скрылся за задней дверью, а я пока изучал ярко окрашенные ткани.

Экзотические. Так Коти именовала эти цвета: экзотическими. Наверное, такими им и полагалось быть. Ярко-синими, жгуче-желтыми, и темно-темно-оранжевыми, как закат над морем.

Я ждал.

Он вынырнул из двери, снова сухо поклонился и произнес:

— Она примет вас немедленно. Дверь в конце коридора.

Он отступил в сторону, пропуская меня в открытую дверь. На мгновение мне показалось, что он готов как следует шарахнуть мне по башке, когда я пройду мимо. Впрочем, этого он не сделал.

Короткий коридор, сбоку закрытая дверь, и еще одна — прямо впереди.

Эта была приоткрыта и я вошел.

Драгаэрянка, средних лет — что-то около тысячи, — одета в черное и серое Дома Джарега. Она сидела за столом весьма делового облика, и при моем приближении встала. На ее лице не отразилось никаких признаков того, что она меня узнала, но это мало что доказывало.

— Чем могу служить? — спросила она с едва скрытым неудовольствием.

Вот это уже вельможный тон.

— Я взыскую знаний, о мудрейшая.

Она нахмурилась.

— Вы смеетесь?

— Нет, просто шучу, по-дружески.

Она снова села, прищурившись.

— Мы не друзья. У вас есть ко мне дело или нет?

— Есть. Мне нужны сведения. Существуют чары, которые предотвращают подслушивание…

— Продолжайте, — кивнула она. — Каковы подробности?

У меня в голове зазвонили тревожные колокольчики. Она что, ждет от меня прямой просьбы совершить преступление? Нет, я понимаю, что Левая Рука делает подобную работу, но нельзя же так вести дела!

Я взглянул прямо ей в глаза.

— Прошу прощения?

— Прежде чем согласиться на работу, я должна знать, кого вы желаете подслушать. Мне ведь нужно выписать разрешение в суде.

— Разумеется, я не попросил бы вас о чем-то незаконном.

— Разумеется.

— И конечно же, вам необходимо пройти все предусмотренные законом процедуры.

— Да.

— И полагаю, существует определенный тариф насчет адвокатов.

— Верно.

— Сколько?

— Сто.

— Неплохо, — решил я.

— Да.

— Ладно. Я выпишу расписку на Харбро.

Она кивнула. Разумеется, она знала Харбро: там не пользуются именами, вот почему этот банк особенно популярен среди джарегов — в обоих смыслах, несомненно; и по той же самое причине у меня все еще оставались деньги.

Она подвинула ко мне перо, чернила и промокашку, я черкнул стандартное платежное поручение и подал ей листок. Она внимательно изучила написанное — возможно, даже передала мысленное изображение тому, кто проверил, есть ли за моей бумажкой действительные средства.

— Хорошо, — произнесла она и положила чек между нами, придавив его пресс-папье. Жест выглядел почти ритуальным — хотя, возможно, это разговор с Киерой так повлиял на мое восприятие. — Какая нужна работа?

Сама деловитость, как у наших джарегов.

— Что, если я назову Сетру Лавоуд?

Она фыркнула.

— Тогда я верну расписку и направлю вас в Дом Наларфи.

— Я просто проверил, что сами вы не оттуда.

— Да, есть кое-что, чего я делать не стану. Не тратьте зря мое время.

Какая нужна работа?

— Есть один дом в Южной Адриланке — переулок Еноха, номер одиннадцать…

— Шутите?

— С чего бы?

— Вы думаете, дом в Южной Адриланке имеет защиту от подслушивания?

— Я не знаю, имеет ли, но это возможно.

— У них есть на это средства?

— Если их поддерживают торговцы, чиновники или кто-то из мелкой знати.

— И вы полагаете, это так?

— Учитываю такую возможность. Я плачу за то, чтобы услышать, что там происходит. Если защиты от подслушивания нет, вам же легче.

Она помолчала, потом кивнула.

— Хорошо.

— Э, а как это работает?

— Что работает?

— Как я узнаю, что там сказано?

— А как вы хотели бы это узнать? — озадаченно проговорила она.

— Я бы хотел сам все услышать, но не думаю, что это возможно.

— Почему нет?

— Попробуйте наложить на меня заклинание подслушивания — увидите.

Она прищурилась, шевельнула правой рукой и спросила:

— Камень Феникса?

— Да.

— Что ж, если вы не желаете его снять…

— Не желаю.

— Тогда мы можем предоставить расшифровку в устной или письменной форме.

— А как долго это займет?

— В течении дня получите.

«Босс…»

— А нельзя ли, чтобы, э, вместо меня слушал мой дружок?

— Прошу прощения?

Я приоткрыл плащ; Лойош высунул голову, потом вскарабкался на мое левое плечо; за ним последовала Ротса, которая оседлала правое. Я извиняюще улыбнулся.

«Видишь, босс, для всех нас было бы гораздо проще…»

«Заткнись.»

— Я не совсем уверена, о чем вы меня просите… — вид у нее был такой, словно я предложил ей разделить со мной трапезу из свеженакопанных дождевых червей.

— Лойош обладает полным самосознанием и обучен… ну, в общем, если вы сможете наложить чары на него, он передаст мне все, что сказано.

Мысль ей не понравилась, но я достал кошелек и выстроил перед ней красивый столбик империалов. Звонкие и блестящие аргументы всегда воздействуют лучше, чем какие-то теоретические цифры на бумаге.

— Хорошо, — проговорила она. — Мне нужно, э, коснуться его.

«Уй-й-й-й…» — выдохнул Лойош.

«Угу.»

Вслух же я спросил:

— А сколько оно продержится?

— Если он достаточно себя осознает, чтобы принять заклинание, оно завершится, когда он сам этого пожелает. Либо же рассеется само собой приблизительно через год.

— Годится.

Лойош слетел прямо к ней на стол; она почти не моргнула.

— Да, еще одно, — проговорил я.

Она остановила протянутую уже руку.

— Да?

— Если из-за ваших действий ему будет причинен хоть малейший вред, никакие силы на свете не спасут вашу душу.

— Мне не нравятся угрозы. Если вы не желаете…

— Я просто хотел поставить вас в известность.

Она пожала плечами. Мне и самому не нравится угрожать, и когда я все же это делаю и вижу, что особого эффекта угроза не произвела — повторять я считаю излишним. Возможно, впрочем, именно поэтому я обычно и не угрожаю.

Она коснулась его спины тремя пальцами; ладонь была твердой.

«Мне нужно помыться.»

«Что-то чувствуешь?»

«Волшебство, довольно слабое.»

«Хорошо.»

— К утру должен пойти звук.

— Хорошо. Но будьте осторожнее, то место под наблюдением.

— Чьим?

— Джарегов. Правой Руки, если угодно.

Она сморщилась.

— Это неважно.

— Как скажете, — произнес я. — Что-нибудь еще?

— Да. Один вопрос: кто вы такой?

— Думаете, я вам скажу?

— Думаете, я не смогу узнать?

— Ну, если это так для вас важно — узнавайте, — отозвался я, развернулся на каблуках и вышел вон.

Торгующий тканями джентльмен подчеркнуто не обратил на меня внимания; я ответил ему тем же. Не специально, просто голова у меня была занята мыслью — почему я не попросил экипаж подождать!

Лойош, как обычно, даром времени не терял.

«Итак, босс, если смысл был в том, чтобы она смогла тебя узнать, то почему бы нам просто не остаться на месте?»

«Потому что тогда было бы очевидно — я ХОЧУ, чтобы меня узнали.»

«А так ты просто вошел в заведение, где распоряжаются те, кто желает тебя прикончить. Это ты именуешь высокой стратегией?»

«Так говорят драконы. Я подобных слов не использую.»

«Босс, но разве они не вычислят, что ты хотел, чтобы тебя узнали?»

«Могут.»

«И где ты в этом раскладе не выглядишь дураком?»

«Лойош, убедить своих врагов делать то, что ты от них хочешь, не так-то просто. Но я не думаю, что джарег способен воспринимать подобные уловки.»

«Полагаю, вскоре меня ждет урок по искусству уловок.»

«Что-то ты слишком похож на Морролана.»

Чтобы найти экипаж, пришлось прогуляться к рынку. Эта колымага, кажется, ни одного ухаба по дороге не пропустила — но за неимением лучшего сошла и такая.

Все эти размышления об экипажах могут показаться мелочью, но если я продолжу в том же духе и начну строить планы, не заботясь обо всех подобных мелочах, то операция, и без того непростая, станет в принципе невыполнимой. Я сделал себе строжайший выговор на эту тему; трещина в ребре и многочисленные ушибы свидетельствовали в мою пользу.

Киера, как и обещала, ждала во дворе.

— И как? — спросила она.

— Неплохо, — ответил я. — Возможно. Посмотрим.

— Что ты сделал? — нахмурилась она.

— Заложил взрывное заклинание с отложенным действием.

— Так, давай-ка пройдем к тебе в комнату.

— Я уж думал, ты никогда не предложишь.

— Что?

— Забудь.

Медленно и мучительно я поднялся в комнату и плюхнулся на кровать.

Киера устроилась на стуле.

— Интересный звук, — заметила она.

— Хмм?

— Когда ты ложился. Что-то среднее между стоном и вздохом. Подобного мне прежде не приходилась слышать. Ты уверен, что не хочешь, чтобы тебя подправили?

— Все будет в порядке.

— Если тебе не понадобится торопиться.

— Да когда это мне нужно было торопиться?

Киера не сочла нужным отвечать на подобный вопрос даже взглядом.

— Что ты сделал?

— Нанял ее.

— Для чего?

— Мне нужно знать, что происходит в одном домике в Южной Адриланке.

— И что, другого способа не нашлось?

— Это был лучший при нынешних обстоятельствах.

— Почему?

— Я пытаюсь сделать два дела одновременно.

Она кивнула.

— Когда-то я попыталась украсть две вещи одновременно. Хочешь, расскажу, что случилось?

— Только если у тебя получилось.

— Тогда промолчу.

— Одновременно крутятся два дела, Киера. Возможно, они связаны, но наверняка я не знаю.

— Дело Алиеры и попытка выманить тебя под удар.

— Да.

— А домик в Южной Адриланке?

— Многоходовка касаемо дела Алиеры. Но это все, что я смог выдумать.

Идея в следующем: если джареги хотят обвинить в убийстве кого-то из тамошних…

— Погоди, о чем ты?

— Джареги собираются убить имперского следователя, некую Десаниек, и обвинить в этом компанию мятежников — восточников и текл.

— Как ты это вычислил?

— Когда я спросил Коти, дает ли она уроки чтения, она ответила — «да, до недавнего времени», и я подумал… ладно, неважно, долгая история. Суть в чем — если они хотят убить следователя и хотят обвинить во всем сборище мятежников, им нужно знать, что это сборище, собственно, замыслило. Если я буду это знать, возможно, смогу вычислить их ход.

Киера не выглядела убежденной.

— Как-то хлипковато.

— Знаю, но больше у меня ничего нет.

— А другая причина? Как это поможет тебе выскользнуть из ловушки?

— Может, и не поможет, но если она побеспокоится узнать, кто я такой, а я только что на колени не падал, упрашивая ее это сделать, Дом Джарега начнет бурлить — и, возможно, это испортит им игру.

— Не слишком надежный расчет.

— Надежнее, чем ты думаешь. Ты за кем-то охотишься, тут случается что-то неожиданное — ты сходишь с дистанции и замираешь, пока не выяснишь, что происходит. Мне только и нужно, что достаточно надолго их задержать, чтобы я разобрался с первым делом и убрался из города.

— Крайне ненадежный расчет.

— Опять же, больше у меня ничего нет. У тебя есть мысли получше?

— Влад, тут замешано больше, чем ты думаешь.

— С чего ты так решила?

— То есть? Левая Рука Джарегов; джареги и орки, вмешивающиеся в политику Империи. Куда уж больше?

— Нет, с чего ты решила, будто я не понимаю, сколько тут всего замешано?

— А действуешь так, словно не понимаешь.

— Киера, после битвы богов вся эта суета простых смертных…

— Ты хоть минуту способен побыть серьезным?

— Не без усилий, — признался я.

— Так сделай такое усилие.

Я пожал плечами.

— Что ты хочешь от меня услышать? Да, это серьезно. И масштабно.

Понимаю. Но я вернулся, чтобы помочь Алиере. Если можешь показать мне лучший способ сделать это, я слушаю.

— Никогда не понимала, почему ты с таким рвением подставляешь себя под удар.

— Это не рвение, скорее хобби. — Она открыла было рот, но я продолжил: — Не я создал эту ситуацию, но никто, кажется, и пальцем пошевелить не готов. Не желают обижать императрицу, или не желают обидеть Алиеру. Да я и на шерстинку с хвоста норски не беспокоюсь о том, как бы кого-то из них не обидеть. Возникла трудность, я ее исправляю.

— Ты неисправим, Влад.

— Это комплимент?

— Иногда. Обычно. Но прямо сейчас — не уверена. Чем я могу помочь?

— Пожалуй, пока не можешь, но я сообщу, если вдруг что изменится.

Она вздохнула; вроде бы захотела сказать что-то еще, но передумала, пожала плечами и удалилась, одарив меня на прощание ласковой киериной улыбкой и поцелуем в щеку.

Я лежал, смотрел в потолок и пытался не слишком шевелиться; в конце концов мне удалось уснуть.