Инсомния 3

Глава 5. Как сказал один мудрый мудрец — тикай з городу, тоби пи…

Проснулся я от резких порывов ветра, бьющих в лицо. Состояние мое можно было назвать ошарашенным. Да, пожалуй, это слово идеально описывает наш разговор с Кастером и то, что я наконец смог разглядеть там, во сне.

Потому далеко не сразу понял, что происходит и откуда взялся такой ветер.

— Лаэр, — раздался приглушенный шепот. — Пс-с, Лаэр. Ты очнулся?

— Талер? Какого хрена? Почему мы на корабле? Почему я связан? Почему я вверх ногами?

— Тихо, не шуми, иначе привлечешь их. Лаэр, Гипносом тебя умоляю, только не зли их. Не знаю, зачем нас похитили, но прошу, только не зли их. Обязательно поклонись и постарайся быть вежливым. Тогда, если повезет, нас…

— Очнулся, — раздался незнакомый голос.

Что-то проскрежетало позади, послышался треск, а затем веревки, что крепко держали меня вверх тормашками, разом ослабли и я мешком свалился на землю. Вернее, на доски. Больно, между прочим.

Тело тут же заныло и начало дергаться. Так бывает, когда ногу отсидишь, а потом пару минут скачешь, как ошалелый, пока кровь не разгонится. Вот то же самое, только во всем теле. А еще перед глазами все плыло.

— Стонешь, как девчонка, — произнес все тот же голос.

— На ежика наступил, — ответил я.

— Здесь нет никаких ежей.

— Знаю, мудаки всех распугали.

— Лаэр, — пропищал Талер.

— Так говорят, когда кровообращение нарушается. На ежика наступил.

Я еле-еле смог совладать со своим телом. В глазах постепенно прояснялось, видимо кровь отошла. Сколько же я так провисел?

Огляделся, насколько это было возможно из лежачего положения. Повсюду доски, передо мной мачта, к которой я был привязан. Или не мачта, я не разбираюсь в корабельной терминологии. Как бы сказал смотритель — столб. Да, столб, который ставят посредине, а к нему паруса крепят.

Паруса, между прочим, тоже имелись, пусть и какие-то странные, словно покрытые мелкой металлической сеткой, поверх ткани.

Высокие борты тоже имеются по обе стороны. Я на корабле? Выходит, что так.

Медленно поднявшись, почувствовал окаменевшее тело. Если что, я сейчас вообще не боец. Талер сидел под одним из бортов, не связан, но при этом явно напуган. Разминая плечи и руки, я обернулся к говорившему.

Высокий, здоровенный мужик с суровым обветренным лицом. Про таких говорят «косая сажень в плечах». Или не про таких? Короче говоря, в плечах он реально широкий. Под просторными одеждами явно скрывается поджарое тело. Ставлю орл, что у него там ни грамма жира не наберется.

А рожа-то какая стремная. Лысый, брови даже теряются на смуглом лице, а взгляд цепкий. Как будто на статую смотришь с глазами, вообще никаких эмоций на лице.

— Тебе бы в покер играть с такой харей, — произнес я первое, что пришло в голову.

— Лаэр, — умоляюще пропищал Талер.

— Ты Лаэр из Лира, — произнес незнакомец.

— А ты Ганруа из Абесфорта, — кивнул я.

— Нет, — ответил незнакомец, абсолютно безжизненным голосом.

— Значит, не угадал, — пожал я плечами, тут же скривившись от стрельнувшей боли. Совсем отвык. — Один-ноль в твою пользу. Следующий вопрос.

— Ты умеешь летать?

— А это тут при…

Договорить мне не дали. Стремительным рывком незнакомец приблизился ко мне, что-то толкнуло в плечо и меня снесло за борт. Твою мать, как пушинку выбросил, я вообще-то почти центнер вешу.

— Врум, — скомандовал я, хоть это было и не обязательно.

Изменил гравитацию, чтобы вернуться обратно на судно, только вот просчитался. Порывом ветра меня снесло далеко в сторону, так что с боевым воплем, состоящим из одной буквы «А», я пролетел далеко за кормой.

Меня закрутило в воздухе, уши заложило моментально, а из глаз брызнули слезы. Полная дезориентация, ветер слепящее солнце. Пару драгоценных секунд мне потребовалось, чтобы накинуть сон и только после этого я смог нормально соображать.

Я падал, причем стремительно на что-то золотисто-белое. Оно было повсюду и стремительно приближалось, так что я не успевал среагировать. Попытался сгруппироваться, но из-за потока воздуха это оказалось не так-то просто.

Влетев в золотистое марево и не почувствовав никакого сопротивления, понял, что это просто были облака, с отблесками солнца. Башка раскалывалась, но накинутый сон компенсировал перепады давления.

Сосредоточившись, постарался успокоиться и привести мысли в чувство. Давление, ускорение свободного падения, расстояние до земли, время до столкновения. Надо все точно рассчитать, это тебе не с взлетной площадки прыгать.

Облака закончились внезапно. Просто раз и белесое марево сменилось голубой стеной. Это что, вода? Глаза перестали слезиться, тут по крайней мере солнце не так слепило, как по ту сторону.

Стараясь дышать через нос, постарался замереть, чтобы меня перестало мотать. Раскинул конечности, чтобы хоть как-то замедлиться, но вместо этого меня вновь закрутило вокруг своей оси. Кое-как справившись с падением, все же замер относительно горизонта.

Вода приближалась и казалась мне бетонной стеной, а не чем-то мягким. Не строим иллюзий, такое приземление меня убьет, никакой накинутый сон не поможет. Врума я смогу накинуть секунд на пятнадцать, так что надо будет подгадать момент.

Как показывала практика, неблагоприятные эффекты плохо сказываются на нашем соединении со скатом. Учитывая мое пробуждение и общее состояние тела, если удержу сновидение секунд десять — это будет хорошо.

В какой-то момент даже немного расслабился, успокаивая нервы. Нет, одно дело не бояться смерти и совсем другое — вот так вот лететь навстречу толще воды. Какая-то паранормальная паника. Похоже, в организме адреналин зашкаливает.

Попытался оглядеться и заметил вдалеке полоску земли. До берега, казалось, рукой подать, но это обманчивое впечатление. Скорей всего и за пару дней не догребу туда. В полете чуть приоткрыл рот и это стало большой ошибкой, мне ветром чуть челюсть не оторвало.

Сосредоточился до такой степени, что аж скулы свело. Я не понимал, насколько далеко нахожусь от поверхности, поэтому, когда начал различать отдельные детали, то мне показалось, будто я ускорился в несколько раз.

И в этот момент я запаниковал и накинул Врума. Вектор гравитации вертикально вверх с максимальным усилением, на которое я был способен, чтобы погасить инерцию. Тряхнуло знатно, перед глазами все поплыло, а желудок настойчиво требовал избавиться от лишнего груза.

Кажется, в какой-то момент я даже завис в воздухе на мгновение, но до воды было еще далеко. А затем перегрузки все же превысили мои скромные возможности. Даже накинутый сон не помог, и я просто потерял сознание, уже падая вниз.

Не было ни калейдоскопа, ни сновидений. Кажется, я просто отключился на несколько мгновений и очнулся от острой боли. Столкновение не прошло даром и сейчас половину тела нещадно жгло.

Увидел пушистые облака, а первое, что почувствовал — это как соль въедается в глаза. Зажмурился и зашелся кашлем, тут же полностью погрузившись под воду. Побарахтался несколь секунд и наконец смог вынырнуть обратно на поверхность.

Во рту стойкий привкус йода, а кожа словно пленкой покрылась. Дышать было тяжело, кажется я знатно нахлебался морской воды. Тело болело, но это быстро прошло. Вскоре я понял, что не чувствую не только боль, но и ноги. Вода была очень холодной.

Расслабившись, вдохнул как можно глубже и позволил своей тушке просто болтаться на волнах. Зажмурился, подставив лицо теплому солнцу.

Надо быстро соображать, что делать дальше. До берега сколько? Сто километров? Двести? Да отсюда я даже не вижу, в какой стороне берег. И что делать? Сколько у меня времени, прежде чем я замерзну насмерть?

Скорей всего пара часов. По ощущениям именно на такое время мне хватит оставшегося эфира, чтобы поддерживать накинутым сон. Во сне не чувствуешь холода, только осознаешь, что он есть. И то, не всегда.

Но наяву действуют иные законы, а значит и ранг накинутого сна лишь определяет, в какой степени ты способен им сопротивляться. Два часа в лучшем случае. Можно попробовать доплыть до земли, если хоть примерно угадать направление.

С накинутым сном я практически не буду чувствовать усталости. Хотя, пловец из меня так себе. Умею, но, как и все. Профессионально никогда таким не занимался. Впрочем, и с самолетов меня никогда не сбрасывали. Так сложилось, что до прыжков с парашютом я просто не дошел.

Ладно, вдох, выдох, собираем мысли в кучу, ищем выход из безвыходной ситуации.

Впрочем, он сам меня нашел и довольно быстро. Каким-то иррациональным чутьем я понял, что нахожусь тут не один. Как и во сне, сработал мой ориентир. Когда сознание само подмечает наиболее важные детали, не заостряя внимания на мелочах.

А когда вокруг только море, небо, да облака, подмечать особо и нечего больше. Поэтому я точно знал, что под водой что-то есть. Что-то огромное и живое. И оно явно приближалось в мою сторону. Кажется, кого-то сейчас сожрут.

Что бы за Ктулху не маячил сейчас подо мной, как с таким сражаться — не представляю. Максимум, на что я способен, это взлететь над водой на злосчастные сотню метров, только затем, чтобы рухнуть обратно вниз.

Когда ощущение присутствия неизвестного существа стало практически осязаемым, я расслышал еще один звук, помимо плеска воды. Какие-то хлопки? Что-то заслонило солнце и я наконец раскрыл глаза, уставившись на проплывающий мимо борт судна.

Хлопали, судя по всему, паруса. Но при этом громадная лодка висела метрах в пятидесяти надо мной, чуть в стороне. И только сейчас я понял, насколько она огромная. Напоминала трехмачтовый фрегат времен расцвета карибских пиратов.

Не знаю, почему именно фрегат, просто слово как-то ассоциативно всплыло в памяти при взгляде на это чудо.

А следом от корабля отделилась точка, быстро увеличиваясь в размерах. Точка явно приближалась ко мне, постепенно превращаясь в человеческую фигуру. И чем ближе она подлетала, тем медленнее становилось падение.

Я разглядел человека в бесформенных одеждах. Тот же самый, что выкинул меня за борт или очень похожий. Лысый, смуглый, с каменной рожей, будто на прогулку вышел, а не спрыгнул с летающего, мать его, корабля с такой высоты.

В последний момент он выбросил вперед руку, хватая меня за грудки, я тут же схватился за него. Фигура так и замерла в метре над водой, а затем нас рывком потянуло вверх. Мы оба подлетели и перемахнули через палубу.

Глядя на то, как незнакомец легко и непринужденно приземлился на ноги, я в последний момент сообразил накинуть Врума и перелетел чуть дальше. Так же приземлившись на палубу, замер в пяти метрах от противника.

А лысый тем временем спокойно отвязывал какой-то трос от пояса и принялся деловито его сворачивать, наматывая на локоть.

— Не умеешь, — раздался голос из-за спины, отчего я даже подпрыгнул, разворачиваясь на месте. Просто от неожиданности. Да, неожиданности.

Передо мной стоял старый знакомец, который выкинул мою тушку за борт. Я неуверенно обернулся, но мой спаситель все еще сматывал веревку. И только тогда я понял, что они не одинаковые, просто очень похожи, как братья.

Меня тем временем придавило к палубе. Внутренности ухнули вниз, так что я с трудом удержал равновесие. Корабль снова принялся набирать высоту, причем довольно резко.

— Что за фокусы? — рявкнул я.

— Проверка, — коротко ответил лысый и кинул в меня чем-то.

Вернее, бросил какие-то предметы, только так, будто хотел мне череп проломить. С реакцией все в порядке, так что я успел поймать оба и с удивлением уставился на инкрустированные рукояти. Мои рукояти. Подарок Кастера, который мне передала маман.

— Призови боевую форму, — произнес лысый, сам при этом даже не шелохнувшись.

— У меня нет боевого сновидения, — напрягся я. — Не люблю, когда берут мое без спроса.

— Это не твое. Они принадлежат другому ловцу. Им созданы, им использовались, ему и принадлежат.

— Они принадлежали моему наставнику. Он передал мне их после смерти.

— Имя, — продолжал допрашивать бесстрастным голосом лысый.

— Лаэр из Лира, — опешил я. — Уже проходили.

— Имя наставника.

— Кастер. Не знаю, наверное, из Крауна.

— Кастер из Крауна, — повторил незнакомец, словно пробуя имя на вкус. — Нет, они не могли ему принадлежать. Не по праву преемства. Ты лжец.

— Да с чего мне лгать? — удивился в ответ. — Я их даже использовать не могу, нафига было бы их воровать.

— Вас, людей, сложно понять. Ваши мотивы туманны, а мысли темны.

— Нас? А ты не человек, что ли?

— Нет.

— Знавал я одного лунатика, вы бы с ним прекрасно поладили. Из него тоже слова клещами тянуть надо.

— Клещи тебе не помогут, — кажется, он воспринял фразу слишком буквально.

Только сейчас я понял, что на палубе стало многолюдно. Я даже не заметил, как откуда-то появились еще люди. Все как под копирку, лысые, смуглые с острыми чертами лиц. Все одеты в бесформенные балахоны с длинными рукавами, скрывающими кисти.

Заметил я и Талера, жмущегося подальше. Парень явно напуган, хотя его даже не связывали. Ощущение такое, что его вообще за противника не воспринимают, впрочем, как и меня.

Лысых было шестеро, и они собрались вокруг нас с говорившим незнакомцем. Один подошел к нему ближе.

— Клауд взял направление, — тихо произнес он, на что мой оппонент лишь коротко кивнул.

Похоже, что ублюдок, который меня допрашивал и швырял за борт у них за главного. Он же и достал мой меч в ножнах, а затем бросил мне.

— Победишь меня — будешь жить. Иначе умрешь, — произнес главарь ровным голосом. Как будто мы о чем-то повседневном разговаривали.

— Я вообще не собираюсь с вами сражаться, — проскрипел я. — Чего вы ко мне прицепились? Что я вам сделал?

— Победишь меня, получишь ответы. Мертвецам же они ни к чему.

Остальные расступились в стороны, оставляя нам простор для боя. От мачты до мачты было метров пятнадцать. Противник сместился к центру и встал напротив меня. Никакого оружия я не заметил, сон он не накидывал, цифр нет. И еще я не заметил ни у кого браслетов.

Они ловцы или нет? Если честно, не похоже. Но силы тогда лысому точно не занимать. Нет, он не может быть просто человеком. Впрочем, он и сам утверждает, что не человек.

Я вытащил меч из ножен, откинув их в сторону. В последний раз встряхнулся, разминая мышцы. Не самый боевой настрой, но что-то мне подсказывает, что никто не собирается давать мне отдохнуть.

Я встал в боевую стойку. Наблюдающие, как и сам противник, за все время не показали ни единой эмоции. Для них это реально какие-то будничные дела. Каждый день похищают ловцов, и сбрасывают их с неимоверной высоты в воду.

И почему у меня такое странное чувство, будто этот безоружный человек может с легкостью переломить мне хребет голыми руками? И я ничего не смогу ему сделать.

А еще сильно напрягала красная лента, намотанная на левую руку незнакомца, нет-нет, да показывающуюся из-под длинного рукава. И что-то было в ней знакомое, отчего у меня мурашки по коже бежали.

— Что ты видишь? — спросил Кастер.

— Все то же самое, — ответил я, пытаясь понять, что от меня хочет наставник.

— Закрой глаза полностью. Позволь неведению поглотить тебя.

— Я и так закрыл. Сам же знаешь, это невозможно в калейдоскопе.

— Не тебе решать, что возможно в мире снов, а что нет, — холодно оборвал он. — Закрой полностью. Отгородись от сна вокруг. Отгородись от влияния на твой источник. Смотри внутрь себя, сосредоточься на своей душе, а не на том, что происходит вокруг.

Мы уже битый час сидели во дворе храма в позах для медитаций. Кастер провел короткую лекцию об эгрегорах и сновидениях, попутно заставляя меня «увидеть больше с закрытыми глазами».

Но во сне невозможно закрыть глаза. Ты продолжаешь видеть и ощущать все, что происходит вокруг. Это как будто ты в землю смотришь. Вроде ничего и не видно, но по-прежнему понимаешь, где что находится.

Сложно это все, но спорить с наставником не было ни смысла, ни желания. И поэтому я пытался все сделать правильно.

— Это наш последний урок, — произнес Кастер внезапно. — Я и так уже слишком задержался.

Я хотел распахнуть глаза и спросить его… Но внезапно понял, что не знаю, о чем спрашивать. Потому зажмурился еще сильнее, боясь случайно активировать дар пробуждения.

— Калейдоскоп взывает ко мне. Я думал, что смогу отгородиться от зова твоим якорем. Но ты его постоянно ломал. А теперь еще и выдернул меня сюда. Ты не готов к тому, что увидишь, но другого варианта у нас нет. Я сделаю все, что смогу, а дальше уже ты сам.

Я не мог понять, правду он говорит или это очередная уловка, чтобы заставить меня сосредоточиться. А затем понял, что Кастер ни разу не назвал меня ни рукожопым бабуином, ни даже излюбленным слизнеголовым побегом, мимикрирующим под человека. Похоже, все всерьез. И от этого на душе стало совсем паршиво.

— Забудь о своих чувствах, — произнес Кастер. — Ты сейчас валяешься где-то в кровати или какой-ниубдь выгребной яме среди бесполезного мусора. Здесь тебя нет. Тут только твоя душа и сознание. Перестань видеть сон, потому что здесь у тебя нет глаз. Перестань слушать звуки, потому что твои уши в другом мире. Ты не можешь почувствовать дуновение ветра на коже, потому что у тебя нет кожи. Здесь только твоя душа. Твое астральное воплощение. Ты такой, каким себя считаешь. Бесплотный дух в мире, где нет ничего материального. Все вокруг — эфир. И ты тоже — эфир. Тебе надо слиться с окружением и тогда тебе больше не понадобятся глаза.

Я понимал смысл сказанного и даже примерно улавливал суть. Бион прошел через нечто подобное на испытании, когда разблокировал свой дар. Получается, привычные органы чувств в этом мире лишь мешают?

А еще Шепчущие. Не знаю, как раньше, но сейчас все Шепчущие, которых я встречал, используют маски без прорезей для глаз, хотя кроме Кастера, остальные были видящими. Получается, Шепчущим не нужно зрение даже наяву? Они видят с закрытыми глазами? И видят явно больше.

Я поднял обе руки и ладонями закрыл себе глаза. Это не помогло физически, потому что на самом деле нет никаких рук. Есть только переплетения эфирных потоков. Причем это даже не те эфирные каналы, что пронизывают мое тело. Это их проекция, каким-то образом, дублирующаяся в мире снов.

Но ведь и глаз тоже нет. Я представил, будто вижу не свои руки, а потоки эфира, проходящие в них. Точно такие же, как в физическом теле, ведь я знал наизусть каждую ниточку. И это помогло. Все вокруг исчезло, перекрываемое серебристым свечением моей души.

Я сосредоточился на себе, забыв все вокруг. Рассматривал знак своей души, пока для меня не осталось ничего другого. Так, по ветвям каналов я дошел до источника.

— Хорошо, — кажется, впервые Кастер меня похвалил. — А теперь убери и его. Это как расфокусировать взгляд. Забудь про свой источник. Сосредоточься на пустоте вокруг себя. Представь себя пламенем свечи в темноте. И начни вглядываться в бездну вокруг.

Это длилось часами по моему субъективному восприятию времени. Я уже забыл кто я, зачем я здесь. И даже перестал думать о том, что по идее уже давно должен был проснуться. Физическое тело без внешнего воздействия не должно было выдержать столько времени в мире снов, как ни растягивай восприятие внутри калейдоскопа.

Но и об этом я тоже не думал. Я рассматривал темноту вокруг, пока она не начала расцветать. Я с восхищением смотрел на светящиеся переплетения, будто находился посреди поля, а вокруг прорастали побеги травы и деревьев. Только все это светилось изнутри.

Я смотрел, как вокруг меня прорастают лианы эфира, извиваясь и переплетаясь в причудливые узоры. Да, это место чем-то напоминало деревья. Наверное так выглядит жизнь сама по себе.

Эфирные потоки сплетались вокруг, проходили сквозь меня, оплетали мой источник, струились во все стороны, наружу извне и обратно. Это выглядело фантасмагорично и я никогда бы не смог объяснить кому-то, что вижу. Это как попытаться нарисовать трехмерное дерево, когда ты можешь всего-лишь поставить точку на бумаге.

Завораживающее зрелище увлекало, хотелось раствориться в нем, остаться тут навсегда, стать частью этой прекрасной картины. Стать частью совершенства.

— Это и называется зов, — голос Кастера донесся откуда-то издали, но слова возвращали меня в реальность. — Пока у твоего источника есть физическое воплощение, оно удержит тебя. Но как только умрешь, зов станет непреодолимым. Ему невозможно противостоять. Лишь отодвинуть неизбежное.

— Я… Понимаю. Теперь понимаю.

— Хорошо бы раствориться в грезах, — мечтательно произнес Кастер. — Плохо, если тебя зовет кошмар. Мне удалось снять метку Шики ценой своей жизни. Видимо, калейдоскоп решил, что я искупил свои грехи перед ним. Но так везет не всем. Это хороший сон, чтобы раствориться в нем. Ты видишь этот сон?

— Да, — кивнул я, наблюдая за переплетениями эфирных нитей, что образуют каркас. Естественный каркас, на фоне которого поделки ловцов кажутся грубыми и примитивными. — Он красивый, стройный и спокойный.

— Ты видишь основу. Чужой эфир разрушает ее и потому сон защищается. Ловцы рушат сны своим вмешательством. По идее, калейдоскоп должен помечать всех ловцов, потому что они вносят хаос, а Шики избавляют мир снов от хаоса, который творят ловцы. Но почему-то все наоборот. Посмотри внимательней, ты видишь, что ты делаешь с этим сном? Ищи эфирные потоки, выбивающиеся из общего рисунка. Ищи чуждое этому месту.

Само собой я видел себя, будто со стороны. Мое эфирное тело по прежнему напоминало нервную систему человека, как и у всех ловцов. Но чем выше становился ранг моего сна, тем больше мои потоки напоминали физическую оболочку. Каналы переплетались, становясь похожими на канаты. Теперь я уже отдаленно напоминал фигуру человека, а не просто ходячую эфирную систему.

Затем я разглядел существо иного порядка. Мой эфир был замкнут сам на себя, выходя из источника в районе солнечного сплетения, он в итоге возвращался обратно. У существа эфир был очень похож на мой, такой же серебристый, искрящийся, но он тянулся откуда-то извне. Через переплетения ветвей конструкта сна, словно тянулась пуповина откуда-то издалека.

Она извивающимся лучом доходила до меня, обвивая и переплетаясь с моим источником, будто наматываясь на него, так что с первого взгляда было тяжело понять, где чей поток. А где-то в центре этой пуповины формировалась размытая фигура, будто посредник между мной и далеким источником.

Знакомый силуэт ската. Врум получал свою силу откуда-то извне, скорей всего там в калейдоскопе его родной сон. И теперь я точно видел, что мы со скатом связаны, объединены и переплетены. Наверное, так выглядит безусловный договор.

Легким усилием воли я потянулся тысячей каналов-ниточек к Вруму и соединил их с такими же ниточками ската. Энергия из моего источника потекла в него, лишь немного отличаясь по цвету и интенсивности сияния. Наш эфир действительно был очень похож.

Затем я сосредоточился на поиске Кастера и это оказалось куда сложнее. Мне понадобилось куда больше времени, чтобы найти его, потому что он не стоял обособленно, как мы с Врумом. В конце концов, я обратил внимание на окружающий меня сон.

И только тогда заметил сгусток переплетений в одном месте. Что-то неоднородное, более плотное, в отличие от всего остального сна, что окружает меня. Это и был Кастер. Только у него не было канала как у Врума, потому что он не сновидение.

Вместо этого он был частью сна вокруг. И я видел, как калейдоскоп высасывает из него жизнь, каплю за каплей. Сияющие ветви, составляющие пространство, сами тянулись к Кастеру, вплетаясь в него, проникая глубже, перехватывая каналы. А затем они тянули его во все стороны, изгибая, выпрямляя и заставляя узор меняться.

Сон впитывал Кастера, медленно поглощал и преобразовывал. Я видел, как знакомая фигура наставника в эфирном плане постепенно приобретала черты окружающего переплетения лиан. Может час или два, может день или год. Но скоро от Кастера не останется и следа. Он станет частью общей картины этого сна и я не знал, как ему помочь. Да и не похоже, что он сопротивляется.

— Хорошо, — вновь повторил наставник. — Не пытайся помешать ему, это бесполезно. Не нарушай целостность сна, иначе ты его лишь разозлишь. А я уже говорил, что этот сон злить не стоит. Поверь, раствориться в этом месте — большая честь для такого, как я. А теперь постарайся увидеть главное, — его голос стал серьезным. — Посмотри на хозяина этого дома. Это будет трудно, но ты должен справиться.

Я не стал тратить времени на слова и вопросы. Я чувствовал, что как раз времени у меня не осталось. Если я вдруг не успею, а то еще хуже — проснусь, то последний урок наставника останется не пройденным. Я чувствовал, что сейчас подхожу к чему-то очень важному, самому важному за все время, проведенное в этом мире. И потому приложил максимум усилий.

Проблема была в том, что я вообще ничего не видел. Есть я, Врум, Кастер и сам сон вокруг нас. Но больше никого. Следуя логике калейдоскопа, смотритель должен чем-то походить на Врума, он же тоже по сути своей сновидение. Я искал какую-то пуповину или сосредоточение энергий, переплетение каналов. Но ничего не мог обнаружить.

— Ты смотришь на детали, из них делаешь выводы, а затем соединяешь все в единую картину, — произнес Кастер. — Ты всегда так делаешь. Пытаешься найти невидимое для других и от этого развить цепочку событий. Так ты никогда не найдешь Ская. Смотри масштабней, глубже. Смотри сразу на все. Твой подход не работает в этом мире, Лаэр. В твоем прежнем может и работал, но не тут. Мир снов устроен иначе, ты всегда знаешь ключевые вещи. Они жирными мазками отпечатываются в сознании. Тут невозможно спрятать что-то важное в мелочах. Но возможно спрятать в чем-то огромном. Если хочешь замаскировать дерево, не надо сажать его в лесу на глазах у всего мира. Надо весь мир посадить внутрь дерева. Понимаешь?

Я пока что понимал, что мой наставник даже после смерти водил меня за нос. Он в курсе про Ская и то, что я из другого мира. Но я никому об этом не говорил, кроме эльфийки и… Магистра Корли Ки, который был другом Кастера. Ну да, чего удивляться-то? Интересно, магистр с самого начала знал или рассказал Кастеру уже в калейдоскопе?

Впрочем, сейчас не время. Счет шел на минуты, я это нутром чувствовал. Да нет, теперь я это просто видел своими глазами, хоть и понимал, что у меня никаких глаз-то и нет.

И я начал отдаляться от себя, Кастера и Врума. От тихого дворика монастыря с его стенами и поросшей свежей травой камнями под ногами. Я продолжал смотреть на себя со стороны, но делал это с высоты птичьего полета. Повсюду были переплетения эфира сна, в котором мы находились. А затем я понял, о чем говорит Кастер.

Действительно разжевал и положил в рот, как несмышленышу, прямее объяснить было практически невозможно. Я не мог найти сновидение смотрителя не потому, что его не было внутри сна. Он и был сном. Весь конструкт, вся площадка перед храмом, храм, да и весь холм были частью смотрителя. А существо в соломенной шляпе, что беспечно сидело на одном из столбов — лишь иллюзия, образ.

Лишь на глаз оценив количество эфира, что оплетало нас, я понял, что по силе это сновидение превосходит все, что я раньше видел. Сновидение — обычно суть коллективного сна. А здесь оно — и есть сон. Он был всем.

— Это эгрегор? — спросил я с придыханием и восторгом.

— Нет, — ответил Кастер. — Но близко к нему. Может еще пару тысячелетий, ну максимум десять, и он им станет. Эгрегор воина. А может и войны. Не знаю, но смотритель — сосредоточение снов о великих мечниках. Он — собирательный образ мудрого и умиротворенного воителя, прошедшего сложный и долгий путь. А самое главное — это сон о воине, нашедшем покой в душе. Смотритель — идеальный мечник. Непобедимый, совершенный, абсолютный. Он не может проиграть в честном бою, потому что ни один из снов, из которых он состоит, не проигрывает. Потому, таков и его сон.

— И как так получилось, что я наткнулся на него чуть ли не с первого раза? Или он такой заметный?

— Хороший вопрос, мой ученик. Наконец-то ты начал задавать правильные вопросы. А значит, мой путь окончен. Гипнос мне свидетель, я бы хотел подготовить тебя лучше к тому, что предстоит, но, увы, время распорядилось иначе. Я сделал все, что мог. Ответ на все твои вопросы всегда был перед тобой. В своих поисках ты совершил ту же ошибку, что и всегда.

— Искал не там?

— И смотрел не туда. Ты высматривал и всматривался, а надо было окинуть взором все и сразу. Надеюсь, я сумел тебя подготовить. Если ты справишься, значит я был хорошим учителем. А значит мой долг окажется полностью выплачен. На этом, прощай. Калейдоскоп мне свидетель, я считаю твое обучение законченным. Дальше перед тобой только трудный и извилистый путь, да будет он тебе новым наставником.

В последний момент, перед тем, как узор Кастера распрямился, уподобившись плетению сна вокруг, я низко поклонился бывшему наставнику. В благодарность за все, что он для меня сделал. И какими бы ни были наши отношения, но очевидно одно. Если бы не Кастер, меня бы здесь не было.

Действительно хороший сон, чтобы найти в нем последний приют. Теперь смотритель стал чуточку сильнее, потому что смотритель теперь еще и немного Кастер. Все сложилось как нельзя лучше для него. И, надеюсь, для меня тоже.

— Вот ладно Кастер, — проворчал я. — Ну у него манера такая, своеобразная. А ты-то мог раньше сказать?

— Врум-врум.

— Не врум-врумкай мне. Хитрый милах, а еще друг называется.

— Врум-врум.

— Да конечно я не злюсь. Ты себя в зеркало видел? Как вообще на такого можно злиться? Ну а сейчас как, уже можно?

— Врум-врум.

— Ну, тогда, погнали, — мой голос изменился и я произнес слова на языке мира снов, — Я, Лаэр, обращаюсь к тебе, сновидение Врум. Вижу тебя с ясным взором и чистыми намерениями. Позволь мне взирать твой сон.

— Принимаю твои помыслы и позволяю взирать меня. Я — Врум. Смотри же мой сон, — ответил скат набатом в моей голове. Хотя и звучало это как «Врум-врум-врум».

И все завертелось. Я не менял позы, не шевелился и вообще ничего не делал. Но наш с Врумом эфир сплелся воедино, а затем канал, тянущийся откуда-то издалека, начал сокращаться. Нас выдернуло из сна смотрителя и понесло через сверкающие картины калейдоскопа.

Сюжеты и образы снов проносились мимо нас с космической скоростью. Они вертелись и мелькали, сливаясь в один сплошной поток света. Это длилось годы, хотя скорей всего секунды растягивались вечностью, потому что время и пространство в этом мире существует лишь относительно восприятия смотрящего.

А когда, вечность спустя, окружение наконец замерло, я обернулся и оглядел сон, в котором оказался. Почему-то я не был удивлен. Это даже по своему логично, что я оказался именно здесь, где над кронами деревьев плавают светящиеся медузы, а в небе сияет зеленая луна.

Даже знакомая акула на мгновение показалась на глаза, проплывая среди стволов. Я вышел на край обрыва, где на каменном уступе сидела человеческая фигура в старом плаще, потрепанном, оборванном, много раз латанном. Этот плащ явно многое повидал на своем веку, как и человек, его носивший.

Он сидел, свесив ноги с уступа, и беззаботно смотрел в ночное небо. Китов нигде не было, но ведь не вечно им тут плавать, надо же и им отдыхать иногда.

Я посмотрел на человека сквозь эфирные потоки и понял, что он почти такой же, как и Кастер, да будут сны ему грезами. То есть, незнакомец являлся чьим-то сном, оторванным от физического воплощения и сейчас медленно растворялся в калейдоскопе. Только вот место, где мы оказались, было необычным.

Оно не пыталось забрать себе незнакомца, а скорее наоборот, подпитывало его, чтобы он не растворился. Пусть и видно было, что это лишь оттягивало неизбежный финал.

— Долго же ты добирался, — раздался знакомый голос. — Узнал ответ на главный вопрос?

Я подошел к краю и присел рядом, тоже свесив ноги. Между нами пристроился Врум и мы как-то одновременно положили на него руки, принявшись почесывать.

— Кажется нашел, — кивнул я.

— Так, — хохотнул человек. — И какой итог? Если я говорю тебе, что есть мир, в котором возможно все, надо лишь это найти, а ты не веришь, то кто из нас двоих сумасшедший?

— Оба, — ответил я уверенно.

— И почему?

— А вот это и есть правильный вопрос, — усмехнулся я. — Потому что мы одно и то же.

— Ну наконец-то, — вздохнул незнакомец, кажется, с облегчением. — Значит, ты все же добрался не с пустой головой. Тогда у нас может и получится. Но предупреждаю сразу, по щелчку пальцев ничего не выйдет. Я лишь потерянный сон, не более. Я не смогу вернуть тебе память и дать ответы на все вопросы.

— Знаешь, когда я только прибыл, все считали, что у меня Инсомния. У меня даже не было своего источника.

— Потому мы не могли встретиться раньше. Но теперь ты понял, что никакой Инсомнии на самом деле нет?

— Да. Я просто потерял сон, а теперь нашел.

— Тогда, давай знакомиться.

— Лаэр из Лира, — я протянул незнакомцу руку.

Тот вновь повернулся ко мне. Незнакомец, выглядевший в точности, как Убо, только с более живыми глазами, повидавшими многое. Может быть даже больше, чем его плащ. И татуировка Шики расползлась по его лицу в причудливый узор.

— Лаэр, — пожал он протянутую ладонь. — Тоже из Лира. Наречен Неуязвимым.

Я стоял, глядя на странного лысого человека с красной повязкой на руке. От него веяло опасностью и смертью. Такое чувство я не испытывал даже при встрече с Архитектором. Разве что Отец Сумрака был чем-то отдаленно похож.

А еще я испытывал некую странную смесь злости и благодарности. Благодарность за то, что неведомые похитители явно чем-то накачали меня, так что я провел в калейдоскопе куда больше времени, чем расчитывал. Успел попрощаться с Кастером, узнать про смотрителя и наконец посетить сон своего спутника.

А злость за то, что меня привязали к мачте вверх ногами, заставляя кровь хлынуть к голове. Сраный порыв ветра окончательно разрушил связь и разбудил меня, когда я только-только нашел свой потерянный сон. И злость явно превалировала.

Я накинул свой сон, отчего мое тело пошло рябью. Взял меч наизготовку и посмотрел в равнодушные глаза противника. Ладно, не я это начал, но я это закончу. Отсюда и далее, ничего не будет как прежде. Этот бой станет поворотным моментом в истории Лаэра из Лира, пришедшего в этот мир магии и волшебства из Пустого и обычного.

— Как сказал один мудрый мудрец, — я вдохнул и медленно выдохнул. А затем поверх своего сна накинул второй, найденный буквально недавно. Отчего на моем лице появилась вязь черных линий, переплетенных в замысловатом узоре. — Тикай з городу, тоби пи…