Императрица и ветер

Маша бежала по осенним лужам прямо в чёрных лакированных туфлях, которые носила только на работе. Холода она не чувствовала, хотя накинула на плечи куртку, но даже не удосужилась её застегнуть, а уж про шарф и говорить нечего.

- Простите, - она налетела на мужчину в синем плаще и отскочила в сторону. Тот удивлённо покосился на неё.

В автобус Маша запрыгнула уже на ходу, он обиженно посигналил и тронулся. Наводнённый машинами Нью-Питер шевелился медленно. Прижавшись к стеклу лицом, Маша рассматривала людей, сидящих в машинах. Одна девушка нервно барабанила по рулю пальцами в ожидании зелёного сигнала светофора. Парень в белом седане курил, наплевав на все правила поведения в большом городе. Ещё один водитель что-то раздражённо говорил, то и дело оборачиваясь к женщине, сидящей сзади.

Над ними висело серое Нью-Питерское небо, а дождь ставил на окне запятые и многоточия. Никто и никогда не решился бы просто взять и поставить точку. Маше стало холодно. Дрожащими руками она застегнула куртку, но холод остался внутри.

- Он живой, - повторила она шёпотом, чтобы доказать это самой себе. - Я приеду, а он живой.

Маша прижалась лбом к стеклу и закрыла глаза. Автобус то и дело дёргался, упрямо полз вперёд, а она не шевелилась. Она сжимала руками поручень, дрожала и старалась ни о чём не думать.

Когда они подъехали к высотному зданию из стекла и бетона - центральной травматологии, поток людей вынес Машу на тротуар. Пару секунд она стояла, просто глядя на светящиеся окна. По щеке пробежала тёплая капля дождя.

Маша поднялась на одиннадцатый этаж пешком, насмерть игнорируя лифт и оборачивающихся на неё людей в белых халатах. Она отдала куртку в гардероб и теперь ещё больше дрожала, оставшись только в чёрной футболке и джинсах. Перед палатой со знакомым номером она остановилась. Ей сказали номер в Центре. Избавили от лишних секунд, которые могли быть потрачены на поиски.

- Вы к кому? Туда нельзя. Туда можно только родственникам, - к Маше подбежала медсестра в очаровательно-белом халате. - Вы ему кто?

Она посмотрела на Машу и отступила на шаг.

- Я ему жена, - попыталась изобразить вежливость та.

- Может, вам валерьянки? - лицо медсестры приобрело милосердно-страдальческое выражение.

Маша хотела расхохотаться от упоминания этого бабушкиного средства, но единственное, что смогла сделать - криво улыбнуться и толкнуть дверь.

Она боялась, что Луксор будет без сознания. Боялась увидеть эдакую гордость медиков - неподвижное тело, подключённое тысячами проводков к сотне пищащих приборов. Он полулежал, повернув голову к окну, и больничная палата выглядела совсем пустой.

Маша запнулась о стул, и он рухнул с грохотом, способным разбудить даже мёртвого. Луксор дёрнулся, и в одну секунду его глаза изменились. Он попытался приподняться на локте.

- Лежи! - беспомощно крикнула Маша, подцепила непослушный стул рукой и подтащила его к кровати. - Понял? Как ты?

- Маша, я нормально. Что с тобой, почему ты дрожишь? - не послушавшись её, он сел на кровати и взял девушку за руку.

- Холодно, - она отвернулась, пряча текущие по лицу злые слёзы. Эта злость заставляла бессильно сжимать и разжимать кулаки.

Луксор потянул её к себе, обнял за дрожащие плечи. Маша не попыталась освободиться. Он был тёплым, но шершавая бинтовая повязка, идущая через всю его грудь пугала её.

- Дождь идёт? - спросил Луксор, проводя рукой по её влажным волосам.

- Немного, - всхлипнула она. Комок в горле постепенно таял, и Маша решилась поднять на него глаза. - Тебе правда лучше?

- Правда, правда, - он тихо засмеялся. - Не дождёшься ты моей смерти.

- Дурак, - обиделась она. - Я сама не знаю, как пережила эти дни.

- Бедная моя, - Луксор взял её лицо в ладони и улыбнулся, разглядывая Машу словно в первый раз.

Она снова попыталась отвернуться, пряча от него заплаканное лицо, и тяжело вздохнула. Так хотелось рассказать, что эти три дня она не жила - металлический стержень, выращенный внутри, то и дело грозил надломиться. Рассказать, как однажды она поймала себя на том, что два часа к ряду стоит возле окна, вцепившись побелевшими пальцами в подоконник, и ничего не видит перед собой. Как она ничего не знала, и ещё больше мучилась, пытаясь унять воображение. Когда ей сказали, что кризис миновал, и врачи, которые три дня боролись за его жизнь, вздохнули спокойно, она не поверила.

Как засыпала и просыпалась с одной только мыслью - что с ним сейчас? Как суеверно боялась произносить даже мысленно слово "умер", отгоняя от себя колючий холод. Как чувствовала этот холод везде - дрожала дома под одеялом, на работе, на улице. Как по вечерам капали на клавиатуру ноутбука её слёзы. Как сидела на полу в своей комнате, спрятавшись от всего мира за письменным столом, и снова перелистывала справочник в мобильном телефоне. Его номера там не было с того самого утра.

- Знаешь, я слышал твой голос, - Луксор поймал её за руку и поцеловал в ладонь. - Это ты меня спасла.

- Я тебя не спасла, - Маша судорожно втянула воздух.

- Ну всё, хватит. Ты не виновата.

- Замечательно, я не виновата, - она уткнулась ему в плечо и вдруг правда почувствовала себя спокойнее. - Прости меня.

- Перестань. Это я должен у тебя просить прощения. Не стою я твоих слёз, - он погладил её по спине.

С минуту они молчали. Маша смотрела в окно на серое небо, положив голову на плечо Луксора, а он осторожно обнимал её, как будто боялся повредить хрупкое произведение искусства. В дверь деликатно постучались.

Маша вздрогнула и отпрянула от Луксора, пересаживаясь с кровати, куда успела переползти, на свой стул. В палату заглянула всё так же медсестра.

- У нас посещения в шесть заканчиваются. Через десять минут, - она смутилась и захлопнула дверь.

- Хочешь, я завтра к тебе приду? - Маша вытерла рукой мокрые щёки.

- Я мечтаю об этом, - Луксор снова притянул её к себе и поцеловал замершую девушку в висок. - Я только ради этого и живу.

- А ты обещай выздоравливать, тогда приду.

Она не остановила то мгновение, когда её губы оказались совсем рядом с его губами, только почувствовала его тепло. Понимая, что противостоять ситуации бессмысленно, и одновременно уже начиная жалеть о своей слабости, она поцеловала Луксора. Маша думала, что сам бы он никогда не решился на это. Только он откликнулся на поцелуй, осторожно обнял её за талию.

Маша оторвалась от него, всё ещё ощущая тепло на губах. Луксор провёл ладонью по её щеке.

- Вот бы тебя не отпускать, - он грустно улыбнулся. - Приходи завтра, ладно? Если сможешь... Я буду ждать.

Маша быстро поцеловала его в уголок губ и встала.

- Тебе нужно больше отдыхать, - произнесла она строго. - Поправляйся.

Уже выходя из стеклянных дверей здания, Маша поняла, что больше не дрожит. Смертельный холод отступил. Капли дождя падали с потемневшего неба. Нью-Питер по-прежнему полз потоками машин по мокрому асфальту, но горели белые фонари, и мир кружил вокруг привычным хороводом.

Глава 25. Песня о рыжем котёнке

Когда после трёх лет молчания Орлана заговорила, Зорг не сумел обрадоваться этому.

Совет сорвался в самом начале. Герольд Конн только принялся говорить о новой схеме порталов, старую удобно было использовать внутри кварталов, но переходить между кварталами оказалось муторно. Глухие границы между кастами едва удалось открыть. Глава учёных чертил на повисшей в воздухе карте империи основные маршруты. Эрвин поглядывал на безучастного ко всему происходящему Аграэля, Конрад задумчиво шевелил усами, как будто увидел перед собой муху и думал, как бы половчее её схватить. Было похоже, что новая схема интересует лишь троих: императора, Герольда и Ишханди, до сих пор прикрывающую лицо чёрной вуалью.

В дальней комнате замка вдруг начала гаснуть маленькая оранжевая звёздочка.

Император поднял руку, останавливая размеренную речь учёного. Герольд замолчал, и искра очередного портала зависла на его пальцах, так и не упорхнув на карту. Ишханди дёрнулась, блеснув на императора глазами из-под вуали. Не объяснив никому причины, Зорг стремительно вышел из залы советов.

Больше всего он хотел, чтобы внутреннее зрение подвело его, чтобы Орлана оказалась жива и здорова. Ну должны же, в конце концов, и высшие маги ошибаться иногда.

Она лежала в углу комнаты, свернувшись клубком, как будто пыталась спрятаться от своего кошмара. Кровавый след тянулся по всей комнате: по зелёному ковру с длинным ворсом, по мраморному полу. Зорг приподнял Орлану над полом, поддерживая её за спину. Её голова безвольно откинулась назад. В свете белого пламени стали видны жуткие раны.

Самая глубокая шла по руке: от плеча до локтя, растерзала рукав потяжелевшего от крови синего платья. Ещё одна была на щеке, она превратила бледное лицо Орланы в треснувшую маску.

Не было времени на целителей. Шепча заклинания передачи силы - самые грубые и трудные - Зорг останавливал кровь и стягивал края ран. Звёздочка перед мысленным взором не горела - едва заметно теплилась. Он вдруг почувствовал её прикосновение: холодные пальцы Орланы тронули его руку. Зорг прижал к себе дочь, коснулся губами её волос.

- Всё будет хорошо, милая, - прошептал он.

Орлана приоткрыла глаза.

- Я уже не уйду из этой сказки, - её голос был слабее шепота травы, но заставил его на секунду оборвать дыхание.

- Какой сказки, родная?

- Про смерть, - почти беззвучно промолвила Орлана.

Зорг поднял её и услышал, как на мраморные плиты из её ослабевшей руки падает меч.

Маша вернулась из вынужденного отпуска и вышла на работу. Пропал волшебный мир её неведения. Она снова чувствовала, что Галактус исполнил своё любимое па - убрал её с поля боя по одному ему известным причинам. В Нью-Питере Маша ощущала себя чужой. В первый раз за столько лет город не радовал её вечерним ветром и огнями, отражающимися в лужах. Она всё отчётливее понимала, что не хочет больше здесь находиться, но связывала только с опасностью столкнуться с бойцами "Белого ветра" на тёмной улице.

Вражеские боевики не бездействовали. Потом Маша узнала, что за день до её возвращения из отпуска произошло нападение на Антонио. Он застрелил троих приверженцев "Ветра", сам чудом остался жив, а утром следующего дня стены в его подъезде оказались разукрашенными устрашающими надписями.

Яну пришлось немедленно отправить в другой город, в специальный лагерь для подобных случаев. Ни в коем случае не должны страдать родственники сотрудников, ни в коем случае... Девочка ничего не сказала. Она только смотрела на Машу круглыми от страха глазами из окна поезда, а И.М. точно так же - молча - смотрела на неё с платформы, совершенно не зная, как оправдаться хотя бы перед собой.

Дул холодный северный ветер, и по утрам лужи покрывались тонкой корочкой льда. Деревья тянули голые ветви к небу, словно умоляли о прощении. Небо безмолвствовало, как всегда, предоставляя людям решать свои проблемы самим.

Сабрина всё чаще пропадала на работе, возвращалась только под утро. Она по-прежнему беззлобно подкалывала И.М. за её неумение одеваться, за слишком сильную любовь к компьютерным играм и за запах дешёвых яблочных духов, но уже скорее по инерции. В её чёрных глазах лёд сохранялся дольше, чем на глупых лужах.

- Они напоминают мне лето, - оправдывалась Маша. Она вспоминала Роберта и Мифа. Сколько всего могло произойти за один год! О Луксоре она не вспоминала - она думала о нём постоянно, и неизменно раз в день приходила в больницу.

Сабрина ничего не говорила на эту тему. Она сжала руку Маши, когда та пожаловалась на не проходящее чувство вины перед ним. Маша так и жила - от одного приступа вины к другому, названивая Яне в далёкий южный город чуть ли не через каждый час.

Одним вечером, когда Сабрина не пришла ночевать в очередной раз, а Маша уже без подсказок понимала, что она не на увеселительной прогулке, и вернётся только под утро, ничем не выдавая своей хронической усталости, Маша от нечего делать перебирала вещи в платяном шкафу. Вместе с ворохом летней одежды ей на колени упала чёрная, приятная на ощупь ткань. Маша в недоумении покрутила её в руках и, нащупав драгоценную застёжку, поняла, что держит в руках мантию императора.

Она забрала её с собой в мир людей, отчаянно огрызаясь на увещевания собственной совести. Маша уткнулась в мантию лицом и вдохнула знакомый запах хвойного леса. Перед глазами немедленно встали остроконечные шпили замка, шары белого огня и напоённый летним теплом сад. Открывались навстречу лунному свету цветы хаоса, и под ногами слабо светилась дорожка из идеально круглых камней.

Маша невольно улыбнулась и накинула мантию на плечи. И как будто стих вой ветра за окном, и дождь перестал так остервенело стучать в стекло. В комнату нырнул тонкий опьяняющий запах ночных цветов.

Одолеваемая воспоминаниями, она пошла на кухню, чтобы залить ностальгию - а заодно согреться - горячим чаем. Маша включила чайник, сунула в микроволновку половину вчерашнего пирога и закружилась по кухне под музыку, которую слышала только она одна.

Её одинокое веселье прервал звонок в дверь. Она вздрогнула и замерла на месте. Шумел закипающий чайник, но Маша, забыв о нём, бросилась к двери. Она решила, что вернулась Сабрина, и радость перемешалась с беспокойством - вдруг произошло что-то из ряда вон?...

На улице нещадно хлестал дождь, и даже при свете фонаря невозможно было разглядеть, кто стоит за воротами. Маша набросила на плечи куртку и выскочила в сад. Она тут же промокла до нитки, но продолжала самоотверженно бороться со стихией. Когда кованые ворота оказались рядом, Маша поняла, что нанесла ей визит не Сабрина.

За воротами стоял мужчина. На него не падали капли дождя, их словно задерживал невидимый купол. В свете уличного фонаря, Маша узнала его.

- Добрый вечер, - он тепло улыбнулся ей. - Впустишь?

- Да, - обалдев от неожиданности, выдала Маша. Она бросилась открывать кодовый замок. Когда ворота распахнулись, она посторонилась, пропуская гостя, и тут заметила, что капли дождя не падают теперь и на неё. - Проходите.

Впрочем, волосы всё равно можно было выжимать, а Маша не торопилась, во все глаза уставившись на своего гостя. Он улыбнулся.

- Машенька, пожалуйста, не делай такое лицо, как будто увидела императора магов.

- Но я именно его и ув... увидела, - заикаясь от смущения, произнесла она.

- Прошу тебя, не нужно лишней патетики. У тебя чайник кипит? - он указал глазами на лестницу, ведущую наверх.

Маша очнулась от оцепенения и побежала выключать плиту. Пока она возилась с наполовину выкипевшим чайником, Зорг вошёл на кухню и устроился за столом. Маша думала, как бы потактичнее спросить, с чего бы ей выпала такая честь, но император, как всегда, опередил её.

- Надеюсь, я не оторвал тебя от дел? В окнах твоего дома такой тёплый свет, что я не смог удержаться. Постой, ты дрожишь?

- Я нормально, - Маша обернулась к нему, не в силах сдержать счастливую улыбку. С её волос на пол капала вода.

Император покачал головой и рядом с Машей возник шарик жёлтого пламени. Она прикоснулась к нему: на ощупь пламя было тёплым, но не обжигающим. Маша спохватилась, что заставляет гостя ждать, и стала навивать в чашки чай, потом - резать пирог.

Выставляя угощение на стол, она проследила за взглядом императора и покраснела: на спинке стула висела потихоньку стянутая из замка мантия.

- Я как раз думала, как бы вам её вернуть, - сбивчиво выдала Маша, - так случайно вышло, в общем...

Зорг рассмеялся, придвигая к себе чашку.

- Ничего страшного, оставь. Хотя тебе она не подойдёт по размерам, я думаю.

Маша рухнула на стул и смущённо покрутила в руках чайную ложку. Тишину разрушал только стук капель в оконное стекло.

- А в Альмарейне тоже дождь и скоро зима? - спросила Маша тихо.

- Существует легенда, что погода в Альмарейне зависит от настроения императора. Ты, должно быть, слышала? - Зорг посмотрел на неё, отчего Маша смутилась ещё больше и подмигнул ей. - Когда правила Руана, например, столица частично была уничтожена землетрясениями. На мою долю выпали только грозовые ливни. Но на самом деле всё это просто сказки, а сейчас в Альмарейне тепло и безветренно.

От сквозняка зашевелились шторы, домовой зашуршал на шкафу и сбросил оттуда на мягкий ковёр вазочку. Искусственные ромашки рассыпались по полу, Маша бросилась их поднимать.

- Просто я всё время думаю, как там, - сообщила она из-под стола. - У нас скоро будет холодно. Я не переношу холод.

Она села на колени, отбросила с лица упавшую прядь волос. Зорг взял со спинки стула мантию, опустился на пол рядом с Машей и набросил мантию ей на плечи. Его руки задержались чуть больше, чем нужно.

- А почему вы пришли в мир людей? - спросила она и тут же прикусила язык. - Или это секрет?

- Нет, - качнул головой император. - Не секрет. Иногда хочется отдохнуть от дерущихся между собой верховных магов. Да и Альмарейн без тебя опустел.

Он улыбнулся Маше и вернулся на стул.

- А куда все делись? - простодушно поинтересовалась она, забираясь на своё место.

- Все остались на месте. Только по ночам никто не сидит на кухне, некого искать в западном крыле замка, а про бродячих демонов я вообще молчу. Кажется, они тоже скучают.

Пока император вплотную занялся пирогом с яблочно-апельсиновой начинкой и чаем, Маша не отрывала от него взгляда. В голове мелькнула шальная мысль - а вдруг ей снова доведётся побывать в мире магов? Нет, глупости. Лучше даже не мечтать об этом - обида на судьбу за несбывшиеся мечты всегда сильна и безысходна.

Чтобы лучше не мечталось, Маша отхлебнула чая, пахнущего липой. Липовые цветочки они с Яной и Сабриной собирали летом, с единственной липы в саду. Маша тогда сидела на верхней ступени лестницы, прислонённой к стволу, и вместо того, чтобы складывать в корзинку сладко пахнущие соцветия, созерцала закат. Сабрина ворчала и пыталась стащить её с лестницы, чтобы полюбоваться на закат самой.

В ту секунду она знала, что такое счастье. Она знала это и сейчас, хотя по окнам колотил дождь, и воскрес "Белый ветер", который не смогла подкосить даже гибель Патрика.

- Мне нужно с вами поговорить, - обрушилась Маша на императора.

Он отставил чашку в сторону и серьёзно кивнул.

- Конечно.

- Я знаю, кто стоит за покушением на вас. Точнее, за взрывом в храме. Да, террористическая группировка "Белый ветер", это уже всем известно. Только недавно её глава погиб, а группировка не распалась. Это значит, что был тот, кто стоял выше...

- Рассказывай, - император накрыл её руку своей.

- Я знаю, кто это. Это Орден. У меня, как обычно, нет доказательств, и единственный свидетель ушёл в отказ. Вы можете не верить мне, просто я подумала... я обязана это сказать, чтобы не случилось ничего необратимого, - он почувствовала, что снова заливается краской. - Я никому больше не говорила этого, потому что не могу предоставить самого завалящего факта.

- Маша, - Зорг взял её руку в свою. - Я не буду требовать у тебя доказательств. Я сам видел, что ты оказалась права в прошлый раз, значит, и в этот раз знаешь, что говоришь. Дело в том, что всё это приняло слишком большой размах.

- О чём ты? - Орден отошёл к окну, за которым бесновалась гроза. Дождь хлестал по саду с таким ожесточением, словно задался целью сбить все фиолетовые венчики ночных цветов. Маг сложил руки на груди и с непонятным выражением на лице посмотрел на брата. - Ты говоришь, что это я убил того человечишку, из-за которого поднялся такой шум в мире людей? Хорошо бы только это, но ты к тому же обвиняешь меня в смерти Азира! И что, по-твоему, мне от них было нужно?

Орден принялся расхаживать по зале взад-вперёд, отталкивая те шары белого пламени, которые подлетели к нему слишком близко.

- Как ты... как ты вообще можешь говорить о таком! - он вскинул руки, как будто хотел призвать в свидетели Вселенский разум.

- Это ещё не всё, Орден, - в отличие от него, Зорг не поднимался с кресла. Он перевёл взгляд с мерцающего изображения богини солнца на стене на Ордена. - Я знаю, что ты ищешь Орлану.

- Я, по-твоему, сумасшедший? - Орден остановился напротив него и сложил руки на груди. В свете белого пламени матово блестела его шёлковая рубашка, сколотая под горлом брошью в виде изумрудного скорпиона. - Искать того, кто давно умер, это вообще похоже на занятие нормального мага?

Он с тяжёлым вздохом сел в кресло и устало опустил голову на сведённые руки.

- Я... я очень расстроен тем, что ты мог подумать обо мне такое, - глухо произнёс Орден. - Я понимаю, что ты считаешь меня жестоким, двуличным и вообще всячески недостойным доверия... Считай, этого права я у тебя не отберу. Но устраивать заговоры за спиной собственного брата! Тебе не кажется, что это слишком даже для такого отпетого подлеца, как я? Веришь этой девчонке из мира людей, которую вообще видишь в первый раз.

Он тяжело вздохнул и невидящими глазами уставился на богиню.

- Пока что я считаю только то, что в тебе умер прекрасный актёр, - негромко произнёс Зорг. Конечно, Орден не мог знать о том, что путешествие в прошлое удалось, и что его причастность к преступлению давно доказана, лишь не разнесена по всей империи.

Маша убирала посуду со стола и под аккомпанемент звякающих чашек напевала. Её песня была о рыжем котёнке, который потерялся на залитых дождём улицах большого города. Стояла холодная осень, и с деревьев облетели почти все листья. Песня оказалась с грустным концом: котёнок не нашёл свою маму и умер от холода и страха.

За окном совсем стемнело, и в стекло стучал дождь. Маша остановилась, вытирая вторую чашку полотенцем. Она задумчиво посмотрела в окно. Зорг подошёл к ней сзади.

- Давай исправим конец у твоей песни? - он положил руки девушке на плечи.

- Зачем? - чуть вздрогнула она.

- Машенька, у меня была дочь. Но она не выдержала жестокости мира, который мы называем идеальным.

- Почему "была"? - испугалась Маша. Чашка выскользнула из её рук и упала на мягкий ковёр.

- Потому что она ушла, и я боюсь, она никогда меня не простит, - Зорг тяжело вздохнул, потом обнял Машу за плечи и уткнулся в её волосы, пахнущие рассветом. - Машенька, прости меня, пожалуйста. Ты нужна мне.

В окно стучал дождь, холодные капли разбивались о стекло.

- Я никогда не обижалась, - после долгого молчания призналась она изменившимся голосом.

- Не плачь, - улыбнулся Зорг, прижимая её к себе.

Она смотрела на залитое дождём стекло и вытирала текущие по лицу слёзы, чувствуя, как растворяется внутри что-то чёрное и страшное и вытекает этими слезами.

- Я помню только куклу в красном платье, - призналась Маша.

Она обессилено опустилась на стул и взяла из рук Зорга эту самую куклу. Как она оказалась здесь: он специально захватил её с собой или только сейчас перенёс с помощью магии, Маша не знала, да и не хотела знать. Полый конус вместо тела и деревянный шарик вместо головы, тряпичные ручки и два серебристых крыла за спиной - вот и всё детство, оставшееся в другом мире.

- Твоя мама увела тебя в мир людей, потому что очень боялась за твою жизнь, милая, - император коснулся Машиной руки. - Не сердись на неё.

- Я не сержусь, а она не хочет меня видеть, - тихо пожаловалась Маша, прижимаясь к его плечу.

Зорг погладил её по волосам.

- Ты у меня такая умная, я простой вещи не понимаешь. Она просто не хочет, чтобы Орден тебя нашёл, ведь если он увидит вас вместе, он всё поймёт.

- Зачем он меня ищет?

- Боюсь, он хочет нашей с тобой смерти, Орлана, - медленно произнёс Зорг, осторожно вытирая слёзы с её лица. - Боюсь, он не смог отказаться от идеи захватить власть.

- Что будет теперь? - Маша судорожно всхлипывала, глядя в одну точку на скатерти - зелёной в белую клетку.

- Теперь всё будет хорошо. Теперь мы вместе, - император сжал её руку.

- Ты заберёшь меня?

- Прости, милая, но сейчас это невозможно.

Из груди вырвался тяжёлый вздох. Император на мгновение замолчал. Рядом с ним было тепло и спокойно. Что будет, когда он уйдёт, Маша не представляла.

- Это невозможно, потому что Орден сейчас будет бороться из последних сил, Орлана. Ему нечего терять. А я не смогу быть с тобой каждую секунду, хотя очень хотел бы этого, - он обнял Машу за плечи. - Посмотри на меня. Здесь он не будет искать тебя некоторое время, а потом я вернусь за тобой. Обещаю.

На неё накатила такая волна обиды и боли, что Маша качнула головой и ничего не ответила, тогда Зорг продолжил:

- Ему будет очень сложно тебя найти до тех пор, пока ты не вошла в силу.

- И что мне нужно делать? - бесцветным голосом спросила Маша.

- Лучше скажу - чего не делать. Не вмешивайся. Договорились?

- Я поняла, договорились, - она опустила потяжелевшую вдруг голову и закрыла глаза. В темноте перед ними плыли белёсые волны. Очень хотелось вскочить и закричать, что она не может больше так. Чтобы он забирал её прямо сейчас, иначе она сама с собой что-нибудь сделает. Но Маша молчала и не знала, читает ли император её мысли.

Зорг вздохнул и погладил её по плечу.

- Тебе осталось совсем немного ждать, поверь.

Маша покачала головой и закрыла лицо руками. Ей, как ребёнку, которому показали новогоднюю ёлку, а потом заперли в тёмной комнате, было невыносимо ожидание.

- Забери меня, пожалуйста... - она понимала, что ведёт себя ещё хуже, чем тот ребёнок, но не могла вынести безысходной обиды и остановиться уже не могла.

- Милая, я заберу тебя сразу, как только в замке станет безопасно, - голос императора не стал жёстче, словно он был готов к тому, что придётся уговаривать её всю ночь напролёт. - Я не хочу ещё раз тебя потерять, теперь уже навсегда.

- А когда там станет безопасно? - безо всякого интереса спросила Маша.

- Когда удастся обезвредить Ордена. Только, Орлана, пообещай мне, что не будешь вмешиваться в это. Тебе нужно просто подождать.

Маша подняла глаза на императора, в руках она сжимала куклу в красном бархатном платье. Одна мысль билась в её голове, одна мысль мешала успокоиться и принять уже, наконец, то, что пытался донести до неё Зорг.

- Если мы расстанемся сейчас, мы больше не встретимся, - произнесла она вслух, не узнавая своего голоса. Когда до неё дошёл смысл сказанной фразы, её словно окатило холодной водой: в ушах зашумело, а по спине побежали мурашки. Она бросилась на шею отцу.

- Ну что ты, милая, - Зорг плотнее завернул её в мантию и погладил по спине. - Успокойся, всё образуется. Я заберу тебя самое большее - через пару месяцев.

Её била дрожь.

- Не уходи.

- Я не ухожу. Давай лучше я что-нибудь расскажу тебе...

Тёплые капли летнего дождя катились по её щекам, подставленным небу ладоням, мокрым уже волосам. Грохотало небо, а чёрная вода озера жадно ловила капли. Шумели ветви Нью-Питерских клёнов у неё над головой. Капли били по широким листьям так неистово, что казалось, ещё немного и мир разобьётся вдребезги.

- Не надо хулиганить, - произнесла она, обращаясь к волнам, - вы хотите подмочить мне репутацию?

- Вы разговариваете с волнами?

Она обернулась и увидела молодого человека в светлом плаще. Даже не так. Она обернулась и сначала увидела его улыбку. У него была необыкновенная улыбка. От этой улыбки ей сразу стало теплее.

- Нет, - зачем-то соврала она.

- Но я же слышал, вы разговаривали с волнами, - мягко возразил он, и ей захотелось улыбаться без причин.

А потом он просто подал мне руку, чтобы я смогла выбраться из плена поросшего травой берега на асфальтовую дорожку, под листья клёнов.

...Серебряные тени фонарей, пляшущие по чёрной глади озера, по-прежнему расстреливал дождь. Он так яростно колотил по траве, асфальту, заходящему солнцу, по листьям клёна, заботливо закрывающим их от капель.

- И что было потом? - чуть дрогнувшим голосом спросила она.

- На том месте, где они расстались, появилось озеро. И с тех пор богиня всегда могла видеть на зеркальной глади отражение своего любимого, бога-месяца.

- Красивая легенда.

Так странно, всего одно его прикосновение к её руке заставило её вздрогнуть. Он чуть сжал её пальцы, а она испугалась, как гимназистка. Она так боялась, что он услышит, как громко стучит её сердце. Так боялась, что вдруг отпустит, и она не успеет забрать себе всё тепло, подаренное ей этим вечером. Она обещала себе, что обязательно сохранит в памяти каждое его слово, его голос.

Она не знала, что будет дальше.

Он остановился и посмотрел её прямо в глаза.

- Ты уйдёшь со мной в мир магов?

Хлопнула дверь, и Маша села на кровати. Она потрясла головой, пытаясь окончательно проснуться и понять, где она находится.

- О, Маша, прости. Я не думала, что ты ещё спишь, - сообщила заглянувшая в комнату Сабрина.

Маша нашарила на тумбочке рядом с кроватью мобильный телефон и долго смотрела на его экран. Десять утра - не удивительно, что солнечный свет пробивается через шторы. Замечательно, как же она умудрилась проспать всё, в том числе и будильник?

Она потыкала в кнопки телефона и обнаружила, что будильник отключен. Маша откинулась на подушку и закрыла глаза. Интересно, как она теперь будет объяснять опоздание на работу? Как бы там ни было, опоздание объяснить легче, чем прогул. Маша снова села и только сейчас почувствовала под рукой листок бумаги.

"Я вернусь за тобой. Не падай духом". Красивый размашистый почерк. Почерк персоны, послания которой не могут не прочесть. Она вспомнила всю прошедшую ночь и улыбнулась.

В один из самых страшных моментов своей жизни она нашла то, что уже отчаялась найти. Он пообещал забрать её в мир магов. Туда, где по ночам распускаются цветы хаоса, и живые золотистые искорки карабкаются вверх по тяжёлым гардинам.

Нужно же было вести себя, как полной идиотке! Захотелось идиотке уйти от всех проблем, прямо сейчас и немедленно. Маша, разозлившись на саму себя, вскочила с кровати и принялась одеваться. Натягивая джинсы, она припрыгала к окну: по саду разливало холодный свет солнце. Ночной ливень сорвал последние жёлтые листья с деревьев, и теперь сад казался неожиданно пустым и беспомощным. По ковру из кленовых листьев по-хозяйски расхаживала ворона.

- Сабрина, я ухожу! - крикнула Маша в пространство коридора и сбежала вниз по лестнице.

- Ясно. С пьяными не знакомься, к людям не приставай, - выдала ей своё обычное напутствие Сабрина. - Меня вечером не будет дома.

- Ну вот! - Маша с трудом нашла второй сапог. Ничего себе, забросила вчера за шкаф... - Никак мы с тобой не встретимся.

В позднем утре были свои преимущества - пробки на улицах города уже рассосались, так что до Центра Маша добралась без заминок. Потом ей повезло ещё раз: Галактуса не было на месте, и её опоздания, казалось, никто не заметил. Вольфганг и вовсе пребывал в такой прострации, что даже поздоровался только через минуту после того, как Маша преодолела терминал.

В коридоре пятнадцатого этажа ей навстречу попался только Кайл. Он сделал брезгливое лицо и выдал:

- Отдыхаем? То-то я думаю, вас с Галактусом обоих нет.

- Заткнись, - вяло огрызнулась Маша. В глубине души она даже обрадовалась встрече с коллегой: должно же быть в мире что-то неизменное, за что можно уцепиться, когда земля уходит из-под ног.

- Как там дело Луны поживает? Говорят, ты её запугала до смерти, она и порешила сама себя. Неужели любовника грозилась увести?

- Улики надо уметь искать, - Маша оглянулась на Кайла: он посматривал на неё из-за двери своего кабинета. Она поморщилась и, вспоминая, как в прошлом году у Кайла из-под носа стащили орудие убийства, добавила:

- И прятать их получше. Валенок.

Проходя мимо приёмной маршала, Маша через приоткрытую дверь увидела незнакомую девушку, которая преспокойно хозяйничала за столом Ренаты. Строгий серый костюм и высокие каблуки - вот, пожалуй, и всё её сходство с Ренатой. Ещё можно добавить точёную фигурку... словно секретарш делают на специальной фабрике. Маша не смогла пройти мимо.

- Утро доброе, - поздоровалась она, заглядывая в комнату.

- Добрый день, - благосклонно кивнула ей чёрноволосая красавица, делая ударение на времени суток. - Что вам угодно?

- Мне угодно знать, где Рената, - непроизвольно подражая её высокопарному тону, произнесла Маша.

- Рената Николаевна ушла в декретный отпуск, - возвестило чудо, поправляя очки в тонкой оправе. - На данный момент обязанности офис-менеджера выполняю я. Меня зовут Рована, с ударением на второй слог. Так что вам угодно?

Маша поперхнулась.

- Познакомиться. Я - капитан Орлова, следователь. Так когда, вы говорите, Рената ушла в отпуск?

- С сегодняшнего дня, - невозмутимо сообщила Рована, щёлкая компьютерной мышью.

- Замечательно, - Маша от удивления не нашлась, что ответить, поэтому решила положить разговору конец.

- Всего доброго, - с профессиональным безразличием пропела новая секретарша Галактуса, даже не обернувшись в её сторону.

У себя в кабинете Маша набрала номер Шредера. Безрезультатно: ответом ей стали только утомительно-длинные гудки. Она заставила себя успокоиться и положить телефон в сумку. Сегодня ей предстояло одно большое дело: доказать, что гибель двух юных магов на северной окраине города является самоубийством. Или опровергнуть.

По Нью-Питеру прокатилось моровое поветрие - только так Маша могла оправдать для себя девушку и парня, прыгнувших с моста там, где Сова мелела, и из воды торчали обкатанные до блеска валуны.

В кабинет постучались. Маша оторвалась от материалов дела, переданных ей ещё вчера вечером сотрудником милиции - регистрации магов, как обычно, сразу искать не стали, предпочтя выполнить всю предварительную работу за Центр, а уж потом сдать дело.

- Войдите.

Ручка двери повернулась, и на пороге оказался недавний выпускник института обороны. Он - единственный из оперативников - прилежно носил серую униформу и обращался к Маше на вы. Она знала про него всё, что ей было нужно - что зовут его Герман и что он теперь работает с ней. Ника отправили в группу боевиков, занимающихся "Белым ветром". Работы там у них оказалось даже слишком много.

Ника Маше не хватало так сильно, как может не хватать демону бессмертия, а магу - его силы. Она старалась меньше загружать своего нового помощника, а то и вовсе не замечала его, пока Герман сам не начинал робко напоминать о себе.

Ему хотелось блестящих подвигов и пойманных маньяков - именно такие истории ходили теперь про капитана Орлову в определённых кругах - а пока что получалось лишь поверять регистрации мирных магов на окраинах Нью-Питера. Ни тебе огненных шаров, летящих в спину, ни запаха серы из нижнего мира. Одно только удовольствие - послушать разговоры о "Белом ветре" из источников, которые врать не могут.

- Здравствуйте, я тут принёс протоколы. Всё сделал, как вы просили, - он замялся в дверях, выставив впереди себя папку, словно собирался с помощью неё защищаться.

- Хорошо, проходи, - Маша забрала у него папку и быстро пролистала найденные внутри бумаги.

Надо же, ему и удалось так быстро справиться с проверкой Железнодорожного района, а Маша надеялась, что задания хватит как минимум на неделю. Пока она соображала, как же по тактичнее выпроводить ретивого оперативника, он набрался смелости и спросил:

- А какая работа есть на сегодня?

- Знаешь, пока что ничего нет, - Маша поднялась, чтобы спрятать папку в шкаф, а заодно самой спрятаться подальше от его глаз.

- Понятно, - протянул он расстроено, - просто я слышал про двойное самоубийство, вот и подумал...

Маша решительно обернулась к нему. Если это горе нелегалов и несчастье мелких воришек будет праздно расхаживать по Центру целями днями, на него рано или поздно обратят внимание. Галактус вряд ли, скорее Кайл, от кляуз которого Маше потом не отвертеться.

- Замечательно, - махнула рукой она. - Поедем вместе. Поведу я.

Ему даже довелось приобщиться к высокой культуре тяжёлого рока, поскольку путь к южной окраине был неблизкий. Привычек своих Маша менять не собиралась. Как всегда, она вначале приехала к месту происшествия.

В протоколе допустили ошибку: неуклюжий толстоногий мост тянулся вовсе не над Совой, а над одним из её местных притоков - Эрой, мелкой речушкой, которой даже самые неприхотливые купальщики брезговали. Здесь даже не намокнешь весь, а только в грязи изваляешься. Зато овраг, по дну которого она петляла, был замечательным: глубоким и с отвесными краями.

Маша ещё раз взглянула на фотографии, прилагающиеся к делу. Правильно: девушка и парень сбросились именно отсюда, даже расположение валунов совпадает в точности.

По мосту редко проносились машины, в основном - грузовики, реже автобусы. От эдаких нагрузок мост натужно вздрагивал, содрогались металлические перила под руками. Герман изваянием застыл слева от Маши, то и дело вытягивая шею. Наверняка, его очень интересовало, что же она делает. Не просто же так любуется на грязный ручей. Может, нити судьбы высматривает? Подойти ближе он не решался.

Пропитавшись настроением этой смерти, Маша оторвалась от пыльных перилл. Холодный ветер заставил её сунуть руки в карманы куртки. Из-под моста важно вышел рыбак с удочкой на плече и в высоких резиновых сапогах.

- Идём, - позвала Маша оперативника и зашагала к серебристому седану, припаркованному возле облетевшей рощи.

Случайно в списке песен попалась одна оперная ария. Маша ехала неожиданно для самой себя медленно и думала о том, что лучше бы это самоубийство оказалось просто самоубийством ошалевших от первого чувства подростков. Лучше бы канули они в Лету, эти упоённые своей любовью юные маги, туда и дорога им - на выбеленные водой голые камни.

Иначе всё кончится скучными вечерами у телевизора, или нежеланным ребёнком, или банальной изменой с первой встречной, с первым встречным. Даже не так. Не пробиться было их любви через противостояние родителей. Он - демонолог, она - маг природы, не быть им вместе в обоих мирах.

Луксор обладал силой двух каст - магией хаоса и целительством, Маша ощутила это на себе. Только вот он - единственный случай из ста подобных. Не выживут дети от межкастовых браков, не выживут и всё тут.

- Скажи, почему ты прыгнул под пулю? - спросила я его, пряча глаза. - Я не разбираюсь в тонкостях магии хаоса, но я думаю, есть же какие-то способы отвести смерть?

- Есть, - согласился Луксор, чуть замедляя шаг.

Мы прошли уже до конца аллеи в больничном парке, накрапывал дождь, и пора было возвращаться обратно, но я решилась задать свой вопрос только сейчас.

- Тогда почему? - упрямо повторила я, чувствуя, как не хочется ему разговаривать на эту тему.

- Я потерял даже иллюзию твоего присутствия, - его голос лишился всяких эмоций. - Зачем мне такая жизнь?

Можно ли стать счастливым, если перед тобой помахали кусочком счастья, а потом спрятали его, утянули за серую гладь неба? Наверное, можно, не умирать же, не бросаться же под пули и на холодные камни. Перешагнуть через насмешку судьбы и жить дальше, быть сильнее этого шутника Вселенского разума.

Маше захотелось сказать Герману что-нибудь утешительное, что-нибудь такое, от чего хмурое небо прорежется солнечным лучиком. Как назло, в голове остались только глубокомысленные сентенции о воле высших сил, поэтому она спросила:

- Внимательно изучил материалы дела?

- Да, я вот даже для примера составил план опроса...- он слегка оживился и заёрзал на заднем сиденье, поправляя на коленях кожаную папку, которой пытался отгородиться от строгого начальства.

- Приходилось общаться с убитыми горем родственниками?

- На практике пока нет.

- Замечательно. Сейчас попробуешь, - демонически усмехнулась Маша.

- Может быть, я послушаю, как вы...

- Я посижу рядом. Обещаю выручать, если они драться полезут, - она беззлобно рассмеялась. Дождь пошёл сильнее, и пришлось включать дворники.

Она остановила машину рядом с двухэтажным особняком, больше напоминающим баржу, чем прогулочный лайнер. Ежась и поглядывая на сердитое небо, Маша приблизилась в высокой кирпичной ограде, нажала на кнопку звонка.

Дождь шуршал по немногочисленным листьям, которые ещё сохранились на деревьях, оставлял дрожащие круги на лужах. Когда по ту сторону глухой ограды послышались шаги, Маша уже порядком продрогла.

- Вы, наверное, из Центра? - сразу же догадалась молодая девушка с заплаканными глазами, отворившая тяжёлую металлическую дверь. - Входите.

Следом за ней Машей прошла по дорожке между клумбами с увядшими цветами. Края клумб были украшены причудливыми ракушками, которые чисто вымыл дождь. Дверь дома распахнулась гораздо раньше, чем они к ней подошли. Оттуда пахнуло теплом и ароматом груш. На порог вышла полная женщина. Черты её лица были мягкими, словно на скорую руку вылепленными из теста, глаза смотрели не зло.

По тем командам, которые она отдала высунувшейся было в сад детворе, Маша догадалась, что это и есть хозяйка дома.

- Здравствуйте, - она отошла в глубину прихожей, пропуская гостей.

Половину просторной комнаты занимали корзины с грушами. Плоды были такие ароматные и румяные, что Маша едва удержалась от соблазна схватить один, хотя была совершенно не голодна.

Кухня вызвала в ней странное сомнение - а точно ли они не выехали за пределы Нью-Питера? Тонкая кружевная скатерть, вышитые прихватки, вышитые декоративные шляпки на баночках с вареньем, мужчина, сидящий у окна в плетёном кресле-качалке - всё это навевало мысли скорее о деревенском домике. Казалось, вот-вот закричит петух или залает собака.

Только серый дождь за окном портил идиллию. Мужчина сложил газету, которую читал, и придвинул своё кресло к столу. Маша и Герман устроились на предложенных стульях за большим обеденным столом. Пока молодая девушка - видимо одна из дочерей хозяев - готовила всем чай, Маша кивнула оперативнику. Мол, не плоди молчаливых минут. Но инициативу из его рук быстро перехватила хозяйка.

- Мы вам вот что сказать хотим, - она бросила быстрый взгляд на мужчину. - Лот, давай ты расскажи, ты глава семьи всё-таки.

- Так вот... - глава семьи неторопливо помешал ложечкой в своей чашке.

- Вита у нас очень хорошая девочка была, - перебила его жена, утирая глаза уголком цветастого фартука. - Никогда бы она сама до такого не додумалась. Это он её всему научил, он всё придумал. Моё сердце материнское всегда чуяло - не к добру их союз, ничего хорошего и не вышло. Я отговаривала её в тот раз идти к нему, а она упёрлась. Люблю - не могу, да разве же её переубедишь. Ну, Лот, что ты молчишь? Скажи, скажи. Твоё слово значимее.

- Вот так и вышло... - важно выдал он, не отводя глаз от золотых искорок, пляшущих на тёмно-коричневой глади чая.

Золотые искорки отбрасывала люстра с оранжевым абажуром.

- Нужно было её силой не пускать, да что уж теперь об этом думать! - горестно махнула рукой женщина. - Я думала, перебесится, потом сама поймёт, что глупости делает. Молоденькая же ещё совсем, пятнадцать лет всего.

- Да... - протянул Лот.

Маша сочувственно кивала, переводя взгляд с одного на другого. Вмешаться с вопросами не то, что Герман, она сама не могла, настолько плотно сбитым оказался разговор. Маша грела руки о чашку с чаем и в её голове то и дело начинали бродить мысли, работы не касающиеся вовсе.

Зорг обещал, что заберёт её в мир магов. Отчего-то его признание не так сильно удивило Машу. Гораздо больше взволновало другое - каким чудом Орден прошёл мимо, не узнал, не уничтожил, ведь у него были все возможности это сделать. Жизнь показалась Маше цепочкой случайностей и роковых стечений обстоятельств.

Берёг её Вселенский разум или просто шутил в привычной для него манере - этого не узнать. Только время расставит всё по своим местам. Дочь императора, та самая пропавшая Орлана... Могла ли она когда-нибудь даже думать о таком? Могла, пугаясь своих мыслей и стараясь не уходить в мечтах слишком далеко. Маша едва не вздрогнула от голоса Германа и заставила себя сосредоточиться.

- Она раньше говорила о суициде? Может быть, в ссоре или в шутке? Или угрожала это сделать, что если вы не позволите им встречаться? - его пальцы дрожали, Маша видела это и то, как Герман сцепляет их в замок, чтобы это не было заметно.

Оба родителя уставились на него с торжественным недоумением.

- Нет, никогда такого не было, - покачала головой хозяйка дома. - Она всегда молчала, если я ей что-то высказывала. И из дома уходила молчком. Последнее время от неё вообще стало слова не добиться. Раньше всё было не так...

Она сложила на столе полные руки и опустила голову. Муж ободряюще коснулся её плеча.

- Вита стала реже бывать дома? - Герман очень подробно записывал всё в блокнот. Маша подумала, что стоит порекомендовать ему диктофон.

- Лот, скажи... Нет, она почти всё время была дома, только под вечер уходила и возвращалась всегда в положенное время. А... она же сообщение прислала, я совсем забыла, - она поднялась, чтобы дотянуться до буфета и взять оттуда мобильный телефон. Долго вертела его в руках, потом отдала мужу, - покажи. Я так и не научусь пользоваться.

Тот разобрался быстро и протянул Маше. На белом экране высвечивалось всего одно слово: простите. Последнее сообщение девушки, шагнувшей в бездну. Маша передала телефон Герману и опустила взгляд, чтобы не выдать своих чувств. Похоже, что дело и правда оказывалось банальным суицидом, не имеющим под собой маньяков-режиссеров и подталкивающих в мир Ничто злоумышленников.

Герман долго разглядывал сообщение, словно пытался найти там подтекст, потом положил телефон на стол перед собой.

- Скажите, а в последние дни она не выглядела, скажем, заторможенной, не вела себя странно? - спросил он.

Маша кивнула - молодец.

- Она очень странно себя вела в тот день, когда это произошло. Вздрагивала от любого шороха, постоянно возле окна стояла, - хозяйка помяла в руках край фартука. - В тот день ураганное предупреждение дали. Она кивала и всё говорила: да-да. А потом сказала: императрица придёт. Я не поняла, о чём это она. Нет же никакой императрицы, откуда ей взяться. Может, она что-то другое имела в виду, но объяснений я не добилась. А я вот что думаю - это он ей голову задурил, наговорил всяких глупостей. Она бы сама никогда до такого не додумалась.

В тот день и правда звучало ураганное предупреждение, но катаклизма над городом так и не разразилось. Налетел, правда, ветер, поломал несколько веток, вырвал зонты у зазевавшихся прохожих и понесся восвояси.

Родители Эрина, мага, что сбросился с моста, оказались куда менее словоохотливы, чем их друзья по несчастью. Их слова - всеобщий вперемешку с незнакомым Маше диалектом - пугали её каркающими интонациями. Отец, тот и вовсе не появлялся из дальней комнаты, пока Маша несколько раз не потребовала его к беседе. Мать зло сверкала на неё глубоко посаженными глазами.

Вместо того чтобы долго рассуждать о причинах самоубийства сына, они привели Машу и Германа в его комнату. Первое, что они увидела - надпись на окне. На полу валялась испачканная в краске кисть.

И зачем было писать на стекле красной краской, старательно имитируя кровь, что близок конец света? Конец света только на Машиной памяти собирался наступать раз восемь, да так и не наступил, видимо, задержался по дороге или свернул не туда.

Дальше, на стене в углу комнаты, красовался ещё один шедевр юного художника. Прямо на бежевых в полоску обоях чёрной краской был нарисован силуэт девушки. Она сидела боком к зрителям, в одной руке сжимая изящный меч, а другой призывно прикасаясь к своей талии. Лицо Эрин порисовал с особой тщательностью.

Маша так и тянуло отойти на безопасное расстояние, ей всё казалось, что глаза нарисованной девушки блестят из-под полуприкрытых век именно на неё. Должно быть, так казалось и остальным, потому что Герман неуверенно переступил с ноги на ногу, а отец погибшего и вовсе вышел, свирепо хлопнув дверью.

Длинные чёрные волосы падали на обнажённые плечи воительницы, а её губы изгибались в хищной улыбке. Назло своему страху, Маша шагнула к картине ближе. Девица тут же утратила свою пугающую реальность, проступили мелкие штрихи и погрешности автора. Стало видно, что его руки дрожали, особенно сильно - когда он выводил линию груди.

- И что это за дама? - Маша задала вопрос, который, видимо, интересовал не только её.

- Понятия не имеем, - ответила мать Эрина. - Это вам нужно знать.

Ничего более от хозяев квартиры Маша не добилась. Герман выглядел подавленным, когда они выходили из подъезда.

- Это сумасшествие какое-то, - проворчала она себе под нос, заводя машину. - Совместное помешательство.

- Я её где-то видел, - сообщил вдруг Герман. - Верно, где-то видел.

- Кого? - Маша поправила зеркало заднего вида.

- Девушку со стены. Я точно помню. В книжке... в библиотеке! Вы подождёте, я попробую найти? - он так разволновался, что подался вперёд, вцепившись в спинку переднего сиденья.

Маша пожала плечами.

- Если нужно. Я не тороплюсь домой.

На самом деле домой ей хотелось всё сильнее. Сказалась проведённая за разговорами ночь. Машу клонило в сон, тем более что в ожидании оперативника она развлекалась только незамысловатой игрой, отстреливая пришельцев.

Герман сгинул в библиотеке. Либо его заболтал Берг, либо он заболтал Берга. Маша даже не удивилась, когда дверь её кабинета открылась, и на пороге возникли они оба. Оперативник - со стопкой раскрытых книг в руках, библиотекарь мрачнее Нью-Питерской зимы.

Герман опустил книжки на Машин стол.

- Гравюра в замке императора, - он указал на малюсенькую неразборчивую картинку. - Императрица Руана.

- Замечательно, - Маша подвинула книжку ближе и попыталась её рассмотреть. На сплошь чёрной фотографии и правда проступали контуры человеческого тела.

- Вот здесь она крупнее, - Герман положил перед ней ещё один фолиант.

Маша сразу узнала воительницу со стены - те же волосы, волнами ниспадающие на голые плечи, тонкие пальцы сжимают дамский меч. Улыбка, застывшая на её губах, не сулила ничего хорошего.

- Эрин нарисовал Руану, а Вита сказала, что императрица придёт. Но Руана давно умерла от рук, кажется, своего брата, - проговорила Маша, обращаясь скорее к себе, чем к кому-либо ещё.

- Свет над Альмарейном мог погаснуть, - выдал Берг. Он стоял, прислонившись к подоконнику, мрачно и торжественно скрестив руки на груди.

- Здесь написано, она была деспотичной правительницей, могла уничтожить за одно неверное слово, - Герберт не поднял глаз от книги.

- Тогда страшно, конечно, если она вернётся, - улыбнулась Маша. Про деспотичность Руаны не знал только новорожденный. - Вы считаете, детям понарассказывали небылиц о конце света, когда из мира Ничто возвратится Руана, и поэтому они и бросились вниз с моста? Ну они же не полные идиоты, чтобы поверить в такое.

Берг пробормотал что-то и, припадая на одну ногу, пошёл к выходу. Уже возле двери он обернулся и, глядя прямо Маше в глаза, потряс указательным пальцем.

- Мы могли бы избежать нападения, если бы послали лодки к стрежню. Свет звёзд над Сантарином был слишком слаб.

Он вышел, и Маша передёрнула плечами.

- Что он всё время бормочет про лодки, про Сантарин...

Герман поднял на неё удивлённые глаза.

- Вы разве не знаете? Берг - бывший охранитель императрицы Руаны. Когда она со стражей возвращалась с каких-то переговоров в свой замок, на неё напали повстанцы. Телепортация тогда, кажется, была запрещена, поэтому передвигаться Руане и её свите пришлось обычным способом. Они догадывались, что на сухопутном тракте их ожидает засада, поэтому приняли решение плыть по реке. Но повстанцы учли и такую возможность... Почти вся свита императрицы погибла, сама Руана выжила, и это послужило началом самой кровавой страницы в истории Манталата. Она уничтожала всех, на кого падало подозрение в отступничестве.

- А Берг здесь при чём? - завороженная его вдохновенным рассказом, Маша даже забывала дышать. Нечто подобное она слышала, но никогда не вникала в подробности.

- Он - единственный из её охраны, кому удалось тогда выжить, но его тяжело ранило. С тех пор у него нет магической силы.

- Берг - маг? - всё ещё отказывалась понимать это Маша. - И он такой старый?

Эпоха правления Руаны давно ушла в прошлое.

- Да, он бывший маг времени.

- Замечательно. На самом деле мне очень стыдно, что я не знала этого... - смутилась Маша.

- Ничего такого, - обрадованный тем, что смог оказаться полезным, Герман взмахнул руками. - Кажется, никто до меня с ним поговорить не пытался.

Шумела под колёсами машины автострада, привычно лился из динамиков хрипловатый мужской голос, поющий о храбром воине, который посягнул на высшего демона.

- Бабушка, - сказала Маша, рассматривая фотографию гравюры. Книжку она положила на соседнее сиденье и смотрела в неё на каждом светофоре. Она тряхнула головой, припоминая историю, и поправилась, - двоюродная бабушка.

Всё равно это не укладывалось в её голове. Даже то, что сказал ей Зорг - а вдруг это приснилось? Единственная ниточка, связывающая прошлую ночь с реальностью, это записка. Её Маша бережно хранила в потайном кармане сумки.

Она понимала, почему не удивлялась. Она просто не верила в это.

- Мне нужно привыкнуть, - сказала Маша самой себе.

Она подъехала к высотке, окружённой облетевшим парком, оставила машину на парковке и вошла в здание. По просторному холлу, заставленному креслами и растениями в горшках, прохаживались пациенты больницы - у каждого была перевязана та или иная часть тела. Кивнув уже знакомой медсестре, Маша на лифте поднялась на одиннадцатый этаж.

Сегодня она слегка нервничала перед встречей с Луксором. Машу всегда удивляло, как точно ему удавалось угадывать её настроение. Говорить ли ему про разговор с Зоргом, Маша ещё не решила. С одной стороны, Луксору она доверяла и, конечно, хотела поделиться радостью, но с другой, всё это было слишком призрачно, а вдруг неосторожной откровенностью она спугнёт своё счастье? Вдруг вообще ничего не было?

Она осторожно открыла дверь в палату. Луксор стоял возле окна, сложив руки на груди. Услышав шорох шагов, он обернулся к Маше, и его лицо тут же засветилось улыбкой.

- Я опять умудрился пропустить тебя, - Луксор обнял её.

За окном уже стемнело, только яркие фонари освещали трассу.

- Да нет, я просто заходила не через главный вход.

- Здрасте, - донеслось с соседней кровати, и только сейчас Маша заметила полноватого мужчину, полулежащего на своей койке с мобильным телефоном в руках.

Это место пустовало до сегодняшнего дня. Она скользнула взглядом по его перебинтованной голове и тоже поздоровалась.

- Пойдём, погуляем по коридору, - шепнул ей Луксор.

Его сосед, больше не обращая на них внимания, всецело взялся за уничтожение виртуальных монстров, о чём свидетельствовали электронные звуки выстрелов.

- Когда тебя выпишут? - спросила Маша, как только дверь палаты закрылась за ними.

- Обещали в конце этой недели, - Луксор осторожно обнял её за плечо.

Маша прикоснулась рукой к его спине: так и есть, повязку ещё не сняли, она ясно проступала даже под плотной чёрной футболкой. Она подумала, что обязана сказать ему о своём происхождении, ведь рано или поздно она уйдёт в мир магов, а Луксор должен будет выбирать, хочет ли остаться здесь или уйдёт за ней.

- Давай посидим, - Маша кивнула на диван в конце коридора, куда мало кто забредал. - Я так набегалась за день.

Рядом была только наглухо запертая дверь с надписью "запасной выход" и кадка с деревом, очень напоминающим рябину.

- Ты чем-то обеспокоена. Что случилось? - Луксор задал как раз тот вопрос, на который Маша и рассчитывала.

- Да, - она кивнула и отвела взгляд к запасному выходу. - Я должна сказать тебе одну вещь.

- Когда ты так говоришь, я пугаюсь, - он взял её за руку и поцеловал её пальцы.

- Как выяснилось, я магичка, - выпалила Маша и судорожно втянула воздух.

Она не решалась поднять на него глаза, но услышала, как он с облегчением вздохнул.

- Хорошо, любимая. Не пугай меня так больше. Я же думал, случилось что-то плохое.

Маша едва не потеряла дар речи от такой его реакции. То, во что она сама не могла поверить, для Луксора оказалось обыденностью. Как будто она только что сказала ему: знаешь, завтра у меня выходной.

- Ты не удивлён? - она повернулась к Луксору лицом, поджав для этого одну ногу под себя.

- Немного удивлён. Но для меня ничего существенно не меняется. Если вдуматься, так даже лучше, - он обнял Машу за талию и прикоснулся к её щеке.

- Это тайна, - пошла на попятный она, понимая, что выдала и так много информации. - Если кто-то ещё узнает, меня могут убить.

Она оглянулась по сторонам, словно за дверью запасного выхода мог притаиться вражеский шпион.

- Я сказала тебе это, потому что собираюсь уходить в мир магов. У тебя должно быть время подумать. В общем, я не имею права ломать тебе жизнь. Если хочешь остаться, я всё пойму.

Луксор притянул её к себе и погладил по волосам. Давно забыв ножницы, волосы Маши отросли по самые плечи. Чтобы они не лезли в глаза, она собирала их в хвост.

- Зачем ты спрашиваешь? - сказал он, считая вопрос уже решённым. - Меня больше волнует, кто тебе угрожает? Или что.

- Я обещаю, что расскажу тебе потом, - Маша так и сидела, уткнувшись в его плечо. Выбираться из безопасной темноты не хотелось. - Только не волнуйся. На самом деле вероятность этого очень мала...

Она запнулась на полуслове, пытаясь понять, какова же всё-таки вероятность, что Орден найдёт её. Не нашёл до сих пор, хотя проверял едва ли не каждую встречную, прошёл мимо.

- Но я должна была тебя предупредить, понимаешь?

- Конечно. К какой касте ты относишься?

Маша только помотала головой. Вот что-что, а произнести название этой касты язык никак не поворачивался. Из главного коридора донёсся зычный голос врача, который собирался отправиться домой и по этому случаю прощался с коллегами и пациентами.

- Мне почему-то кажется, что ты маг природы, - прошептал Луксор.

Маша снова отрицательно затрясла головой. Он помолчал несколько секунд.

- Маг - учёный? - Луксор поцеловал её в макушку.

- Я похожа на учёного? - зашептала в ответ Маша.

- Я подумал, что ты до сих пор никак не проявляла свою силу. Ну, не важно.

- Почему ты тогда опускаешь магов времени? - Маша подняла голову и хитро посмотрела на него.

На горизонте появилась уборщица. Она испытывающее посмотрела на парочку с расстояния десятка шагов, видимо, решила, что сильно намусорить они при всём желании не успели, и скрылась за поворотом.

Луксор смотрел на неё со странным выражением, и Маша решила, что не будет больше мучить его неизвестностью. Если вызываешь высшего демона, вызывай и его спутников.

- Шучу, - она снова подалась вперёд и прошептала ему на ухо: - Императрица.

Губы сами собой искривились в улыбке, хотя Маша всеми силами старалась сохранить серьёзный вид. Под потолком на табло загорелись красные буквы: ужин. Обитатели больницы поодиночке или группами потянулись к столовой. Некоторые удивлённо поглядывали на Машу и Луксора, расположившихся в плохо освещённом ответвлении коридора.

- Пойдёшь? - она кивнула на табло.

Луксор помотал головой ей в ответ.

- Маша... Теперь всё встало на свои места, - проговорил он чуть слышно и опустил голову. - Я пойду за тобой в мир магов, в нижний мир к демонам, если так будет нужно. Я не буду тебя ни о чём спрашивать, расскажешь, когда захочешь. Только я очень боюсь за тебя теперь. Ты, конечно, знаешь, что творится в городе.

- Что ты имеешь в виду? - её голос дрогнул.

- Каким-то ненормальным пришло на ум, что Руана вернётся мстить, и теперь они готовы убивать всех подвернувшихся под руку магичек. Ты должна была об этом слышать, вчера передавали по телевизору, что...

- Что группа подростков зарезала девочку-мага? - Маша вспомнила, что и правда слышала что-то подобное. - Этих выродков уже поймали. Но причём тут императрица?

- Бред полный, я знаю, но разве мало психов в Нью-Питере, - Луксор взял Машу за плечи и посмотрел ей в глаза. - Пообещай мне, что будешь осторожнее.

- Хорошо, только я всё равно не могу понять твоего беспокойства. У меня пока что даже сил никаких нет. Никто не узнает, - Маша ободряюще улыбнулась.

В коридоре воцарилась тишина, которую нарушала лишь шаркающая по паркету бабушка. Она остановилась в дверях, мазнула взглядом по Маше и пошаркала дальше, неся перебинтованную руку, как куклу.

- Конечно, ещё не вошла в силу, - рассеянно кивнул Луксор. - Только... ладно, замолкаю. Давай больше не будем об этом.

Маша согласно кивнула и поцеловала его в щёку.

- Я, наверное, пойду, а то уже поздно. - Она обернулась к окну, за которым разлилась темнота, только далеко внизу по освещённой ленте шоссе нескончаемым потоком неслись машины.

- Я провожу тебя.

В пустом лифте он её поцеловал, жаль, поцелуй длился недолго: на шестом этаже зашла девушка с пластиковой корзинкой в руках. В просторном холле продолжали свой моцион перед сном пациенты. Когда стеклянные двери открывались, в помещение вползал холодный ветер вперемешку с дождём.

Неуютным и холодным выдался конец этой осени в городе. Маша поймала себя на том, что не хочет уходить, что готова расплакаться, лишь бы её оставили здесь, рядом с Луксором. Знакомое ощущение, так же она дрожала, когда говорила императору, что они никогда не увидятся. Ей было стыдно вспоминать об этом, поэтому она не собиралась устраивать подобных сцен.

- Я завтра заеду, - пообещала она Луксору и, сжав на прощание его руку, нырнула в холодную влажную темноту, как прыгнула в пропасть.

Уже в самом конце аллеи Маша обернулась: Луксор стоял возле окна. Каждый раз он прощался с ней, как в последний. В воздухе висели белые шары фонарей, а дождь шептал одному ему известные заклинания.

Спасаясь от подступающей тоски, Маша включила в машине музыку. Перед тем, как тронуться, она достала из сумочки зеркало и внимательно рассмотрела своё лицо, потом заглянула в книжку, которая всё ещё лежала на соседнем сиденье.

- Ни капли не похожа, - резюмировала Маша.

По дороге к дому она думала, правда ли Руана была роковой красавицей, или имперские художники не посмели изображать её другой. Почему в её руках на всех портретах меч, а на посох? Придётся всё-таки почитать умные книги. Знала бы она, в каких кругах обитает её родня, не спала бы на лекциях по истории мира магов.

Её дом выделялся на фоне всех остальных. Пожалуй, он был единственным, в котором не светилось хоть одно окно. Даже в полузаброшенной развалюхе напротив горели две окошка, не сказать, что особенно приветливо, но зато было видно, что жизнь везде идёт своим чередом. Маше стало ещё тоскливее, она утешала себя только толстенным талмудом, который дала зарок прочитать, и предстоящим путешествием в мир магов. Только когда оно будет, вопрос интересный.

До гаража Маша не доехала. Ей показалось, что ворота не заперты, что одна створка раскачивается, а кодовый замок блестит в свете уличного фонаря бесполезным украшением. Маша выскочила из машины и бросилась к воротам. Так и было - замок оказался изуродован, верхняя панель висела на одном проводе и не давала воротам закрыться.

Она быстро зашагала прочь, сжимая в похолодевшей руке трубку мобильного телефона. Пройдя через безлюдный, отсыревший парк, Маша спряталась под клёном и непослушными пальцами принялась набирать номер.

- Рауль, ты? - выслушав радостное приветствие, она обессилено опустилась на корточки.

- Я, а кого ещё ты рассчитывала услышать по моему номеру? - раздался в трубке обеспокоенный голос. - Маша, что с голосом?

- Ко мне в дом, кажется, залезли, - выдавила она из себя.

- Отойди подальше, поняла? - тон Рауля резко стал деловым. - Сейчас будем. Только ради всех богов, не лезь туда!

- Я не лезу, - прошептала Маша.

Она закрыла глаза и досчитала до десяти. На руку упала холодная капля дождя.

Не было сил даже на злость, потому что приступы боли только-только притупились. Первый раз за двое суток ей стало легче и выпала возможность думать о чём-то другом, кроме смерти. За окном стемнело, не горел даже уличный фонарь, и ей не хотелось думать, почему.

Ей хотелось думать только о том, что он не умер. Он жив, а значит, их не разделяет пропасть, значит, всё ещё поправимо. Тем более сейчас, когда у неё появился такой веский повод сделать шаг вперёд.

Виола поднялась с кровати и пошла на кухню, чтобы попить воды. Вода в кувшине была едва тёплой, но обожгла горло, как расплавленный металл. Какой же демон знал, что на одной только смене внешности злоключения не закончатся! Ко всему прочему, она теперь маг, а что делать с этим, решительно не представляет.

Она чувствовала, что сил внутри неё совсем немного, сколько там могло передаться с одним глотком. Но те, что были, проявились и моментально испортили ей жизнь. Контролировать свою магию Виола, конечно, не умела, и учить её было некому. Ещё и бесконечный голод - она несколько дней не выходила на улицу, не пила чужих эмоций.

В соседней высотке светились окна, а Виоле совершенно не хотелось включать свет. Единственная мысль, заставляющая её жить дальше - всё это рано или поздно кончится. Каждая секунда приближала её к долгожданному эпилогу приключения.

Виола усмехнулась и тут же поморщилась от боли. Как же всё-таки хорошо, что она узнала, где находится дом соперницы. Жаль, застать её не удалось. Зато однажды она привела Виолу к Луксору. Теперь она знает, что Луксор жив. А соперница... не страшно, если проживёт ещё несколько дней.

Она ждала на старой автобусной остановке, обклеенной поблёкшими афишами - спешите, только пять дней в Нью-Питере провидец, предсказавший объединение миров! - и объявлениями. Дождь пошёл ещё сильнее, и косые струи воды долетали до Маши. Единственное, что она чувствовала - прикосновения этих струй. Из оцепенения её вывел только сигнал машины, которая подъехала к самой остановке. В колеблющемся свете уличного фонаря, Маша узнала служебный чёрный седан.

Пробежав несколько шагов под дождём, она забралась на заднее сиденье.

- Маша, ну что там случилось? - Рауль отвернулся от руля.

- Да демоны его знают. - Она только сейчас поняла, как сильно замёрзла. - Замок сломали, я не стала заходить.

- Сейчас разберёмся, - пообещал Мартимер, как будто речь шла о неисправной розетке.

- Может, лучше утром? Вдруг они ещё там, - в её оцепеневшем воображении продолжение складывалось в стиле кино-ужастиков.

- Не думаю, ну проверим, - Рауль пожал плечами, и машина тронулась с места.

Её дом стоял по-прежнему погружённый в траурную темноту, хотя уличный фонарь и пытался скрасить его одиночество. Тут же пристроился и её брошенная машина. Маша закрыла глаза, потом снова открыла: замок болтался на одном проводе. Это - то единственное, что не давало принять её домыслы за игры воображения.

- Ты сиди тут, а мы пойдём, - тоном, не терпящим возражений, произнёс Рауль.

Маша даже не думала противоречить. Она скрестила руки на груди, чтобы сохранить остатки тепла. Хотя в машине и было жарко - Рауль, уходя, включил печку - её била мелкая дрожь. Маша откинулась на спинку сиденья и принялась ждать. Чуть позже на первом этаже вспыхнул свет.

Когда хлопнула дверка, Маша вздрогнула. Возле машины стоял, морщась от холодных капель дождя, Рауль.

- Там никого нет. Если хочешь посмотреть, пойдём.

Он произнёс это таким тоном, что стало понятно - там есть, на что смотреть. Маша выбралась из машины и двинулась вслед за ним по дорожке из гравия, такой знакомой и одновременно чужой. Маша испытывала почти физическое отвращение, когда представляла, как по её дорожке ступали ноги взломщика.

Мартимер ждал их в гостиной. Комнату Маша не узнала. Она не думала, что помещение можно изуродовать до такой степени, и всё же смотрела на это словно со стороны. Привычка следователя - не сочувствовать чужим бедам, переросла в большее. Она разучилась сочувствовать самой себе.

Вся мебель была переломана, диван вспорот, даже мягкий голубой ковёр не остался целым. На полу валялись осколки вазы, обои клочьями свисали со стен. Даже перламутровые лёгкие шторы были изрезаны.

- Спасибо, что окна не разбили, - спокойно проговорила Маша. Слишком спокойно. Рауль с тревогой обернулся на неё.

- Другие комнаты не тронули, - сообщил Мартимер, который, видимо, готовился успокаивать её истерику.

На стене, где раньше висел пейзаж тушью, красной краской была выведена надпись: "мы вернёмся за тобой". Не это волновало её сейчас, совсем не это.

- Почему домовой их пустил? - спросила она у самой себя и присела на корточки, как будто старалась разглядеть что-то на полу.

- Я вот что думаю, лучше тебе переночевать у меня, а то мало ли, - Рауль присел рядом и взял её за локоть. - А утром что-нибудь сообразим.

- Они забрали домового, - в отчаянии тряхнула руками Маша, не обращая внимания на его слова. - Я его не чувствую, они его забрали!

- Ну на что он им сдался. Наверное, испугался и прячется где-нибудь, - выдвинул несмелое предположение Рауль, который никогда особенно не разбирался в повадках домовых.

- Он бы вышел ко мне, я знаю. Он не мог уйти сам. - Маша поняла, что очень хочет заплакать и не может. Зато она может завизжать, чем сейчас и займётся.

- Утром поищем его, - Рауль, подозревая неприятную развязку, чуть ли не силой поднял её на ноги. - Идём.

Маша подавила крик в себе. Она молчала, пока Рауль доставал из её сумочки ключи, чтобы запереть дверь дома, молчала, пока Мартимер закрывал ворота завалявшимся в гараже навесным замком, который сам когда-то туда подбросил. Сама она чисто автоматически завела свою машину в гараж. Всё должно быть на месте. Домовые не любят беспорядка.

Её собственный дом теперь вызывал только отторжение. Маша умом понимала, что вернётся сюда, смоет красную краску со стены, переклеит обои, купит новые шторы, а душа её отказывалась это делать. У неё не было больше домового и не было дома.

Шёл дождь. Улицы Нью-Питера влажно блестели под светом белых фонарей. Навстречу им вылетел фургон скорой помощи, коротко просигналил и скрылся за поворотом. С кем-то этой ночью случилась беда посерьёзнее разорванных штор.

Если бы Герман не задержал её допоздна с историями о Руане, Маша поехала бы домой, куда ещё. Почти наверняка она столкнулась бы там со взломщиками. Выходит, судьба опять уберегла её.

Маша не боялась смерти. Вернее, испугалась бы, столкнувшись с ней лицом к лицу, но сейчас внутри ничего не дрожало. Глупо умирать от рук людей, обведя вокруг пальца высшего мага, самого сильного мага в обоих мирах. Такой великий игрок как Вселенский разум обязательно учтёт это и придумает что-то интереснее.

Охранник на въезде во двор элитного дома, спал. Раулю даже пришлось выйти, чтобы постучать в его стеклянную будку. Створки ворот медленно разъехались в стороны. Они въехали в безлюдный двор, который освещался только одним фонарём, больше похожим на стадионный прожектор.

Мартимер остался в машине, а Маша с Раулем пошли к подъезду. Она машинально пригладила намокшие волосы, оглянулась назад. Ночь и дождь стояли чёрной стеной, шуршали капли по асфальту, и ей показалось - прислушайся, и поймёшь, о чём они разговаривают с впавшим в тоску городом. В просторном пустом лифте они доехали до пятого этажа.

- Пойдём, - Рауль коснулся её плеч, подталкивая к дверям квартиры.

Она уже была здесь, когда в очередной раз разошлась с матерью во мнениях, стоит ли поступать в институт обороны, и ушла из дома. Она прожила здесь чуть больше недели, пока ей не дали комнату в общежитии.

Дверь им открыла женщина в зелёном халате. Она ни о чем не спрашивала, сразу проводила промокшую Машу в ванную, одарив её большим полосатым полотенцем. Стараясь ни о чём не думать и не смотреть на собственное отражение, Маша встала под душ.

Рауль ждал её на кухне.

- Я сейчас на дежурство, - сказал он, подняв глаза от начищенного паркета, когда она встала в дверном проёме. - А ты, как это... чувствуй себя как дома. Сабрине я всё расскажу, она сейчас в Центре должна быть. Утром разберёмся.

Он подошёл к Маше, похлопал её по плечу и отправился на работу.

Глава 26. Узники зимы

Утром пошёл первый снег. Он падал с неба ангельски-белыми хлопьями и тут же таял на мокрых крышах, на чёрных жилах дорог. По жухлой траве газона прыгали вороны и скептически посматривали на небо.

Маша остановилась на минуту возле этого потрёпанного непогодой газона и достала из сумки телефон. Вчера ей не хотелось ни с кем разговаривать, а сегодня стало совестно. Вряд ли Луксор, десять раз попытавшись дозвониться, подумал что-то хорошее. Он схватил трубку сразу же, Маша не услышала даже первого гудка.

- Маша, куда ты пропала вчера?

Она поняла, что врать и выкручиваться бесполезно. Он никогда не поверит в то, что она просто устала и не слышала звонков. Во-первых, рано или поздно придётся рассказывать, во-вторых, Луксор умудрялся всегда вычислять её настроение вплоть до последних ноток.

- В общем, у меня проблемы. Ничего особо страшного, но расскажу при встрече.

- Хорошо, - он кашлянул. - То есть, ничего хорошего, конечно. Только скажи, это как-то связано с тем, что ты говорила мне вчера?

- Нет. Я думаю, нет, - Маша зашагала к автобусной остановке. - Я позвоню. Пока.

Кое-как протиснувшись к поручню в переполненном автобусе, Маша думала о том, кто мог залезть вчера в её дом и прихватить с собой домового. Проще и легче было свалить всё на "Белый ветер", который все никак не мог простить Центру гибели Патрика. Они же организовали нападение на Антонио, теперь пришла и её очередь. Только вот не было белой спирали, вьющейся по ободранным обоям.

За последние полгода Маша так привыкла к фирменному знаку "Ветра", что не мыслила без него ни единого масштабного преступления. Как же так - забраться в дом "шавки Центра" и не нарисовать устрашающий символ собственного могущества. Что за удовольствие! Могли бы ещё и приписку сделать, мол, мы всё можем.

Пассажиры сонно переругивались и толкались, кондуктор злобно требовала у всех "за проезд". На очередном перекрёстке автобус тряхнуло, потому что водитель решил подрезать не в меру ретивого коллегу. Пассажиры разом проснулись и мгновенно переключились на обсуждение правил дорожного движения и того, как сейчас получают права. Маша от встряски почти не пострадала, потому что к тому времени уже протиснулась к окну.

Сейчас, как никогда раньше, Маше хотелось верить, что к ней забрался заблудший маньяк. Выпрыгивая из автобуса на проспекте Рождественского, она с ностальгией вспоминала старые времена, когда вот таким же образом добиралась до института каждый день и по дороге даже успевала перечитать лекции.

- Доброе утро, - Рована чинно восседала на своём месте и перебирала ухоженными пальчиками стопку бумаг. - Богдан Сергеевич вас ждёт.

Маша отметила, что в приёмной начальства воцарился такой стерильный порядок, что лаборатория Провизора просто удавилась бы от зависти. Все папки с документами были расставлены по номерам, а внизу красовались стикеры с цифрами, чтобы случайно не поставить папку не на её место. Идеально отточенные карандаши, точно солдаты в строю, стояли в специально отведённом органайзере. Забыв ответить на приветствие, Маша прошла в кабинет Галактуса.

Как обычно, она терпеливо дождалась, пока он закончит телефонный разговор. Маша смотрела, как за окном падают снежинки, и притворялась, что не замечала задумчивых взглядов, которые бросал на неё Галактус. Она вдруг поняла, он знает о её происхождении, кому же ещё знать об этом, как не ему. Её не удивило это и показалось обыденным, только встали на свои места постоянные отстранения от самых серьёзных и опасных дел. Обидно будет, если убьют императрицу.

- Да, Маша, - Галактус положил телефонную трубку прямо на стол, наверное, не хотел, чтобы его отвлекали во время разговора. - Вышло дело из-под контроля. И всё, собственно, из-за безалаберности сотрудников.

- Каких сотрудников? - удивилась Маша, она-то ожидала обсуждения взлома.

- Наших сотрудников, Маша, наших. Кайл, сама знаешь, не самый плохой следователь. Но его постоянные истерики до добра не довели. Знал я, что однажды он сорвётся. Зачем он к тебе в дом полез, неизвестно, но полез не вовремя.

"Орлова, что-то твоя юбка недостаточно короткая. Получить полковника не хочешь?" Кайл, на издевательства которого она давно перестала обращать внимание, полез в её в дом. Его ворчание вошло в норму, как звук капели весной или шёпот дождя в межсезонье. Говорят, он ещё и работал, а не только заводил беседы о званиях, но Маше казалось - они друг без друга уже не существуют.

- Как это - полез? - сдавленно проговорила Маша, живо представляя себе Кайла, обдирающего обои в её гостиной, а затем стоящего посреди комнаты с ведёрком краски в размышлениях - что бы такого написать?

- Сломал замок и вошёл. Нашли отпечатки. Он неплохой следователь и отвратительный преступник, как оказалось, - Галактус нажал кнопку переговорного устройства. - Рената, принесите нам кофе, будьте добры.

Он помолчал.

- Простите, Рована.

- Одну минутку, - Ровану нисколько не расстраивало то, что призрак её предшественницы до сих пор витает в стенах Центра.

- Этого не может быть, - сказала Маша уверенно. Её не так удивил сам взлом, как то, что Кайл оставил отпечатки. - Может, он и не очень хороший человек, но он профессионал. Если бы он полез ко мне, мы бы никогда не узнали.

Бесшумно распахнулась дверь, и в комнату вплыла Рована в строгом английском костюме, и никаких мини-юбок, только прямые, идеально сидящие брюки. Она поставила перед Галактусом поднос с двумя чашечками кофе и уплыла обратно.

- Узнали, - Богдан Сергеевич взял одну чашку с подноса, - его нашли мёртвым в твоём доме. Убитым.

Последнее уточнение было весьма кстати, потому что растревоженное воображение тут же принялось рисовать Кайла, который закончил нанесение ритуальных надписей на стену и собирается ритуально свести счёты с жизнью.

- Рауль и Мартимер ничего мне не сказали, - только и смогла произнести она.

- Не хотели тебя волновать раньше времени. Ты же понимаешь, что вслед за ним, скорее всего, явились боевики "Белого ветра" в надежде застать тебя и убрали ненужного свидетеля.

- Но они даже своего фирменного знака не оставили, - вставила Маша в неторопливую речь Галактуса. Ей тут же подумалось, что "Ветер" мог и не оставить после себя любимую спираль. Они просто решили, что навели на город достаточно страху, чтобы их начали узнавать без подписи.

- Вероятнее всего это они, - терпеливо повторил Богдан Сергеевич. - Поэтому тебе нужно срочно уехать из города. Домой не заезжай, вещи первой необходимости лучше купи новые. Билеты на поезд забронированы на твой паспорт, на вокзал поедешь на служебной машине.

От нахлынувшего на неё потока информации Маша даже не пыталась защититься. Она сидела, скорбно уронив плечи и сжав ладони между коленями.

- А Сабрина?

- Сабрину не обидим, - Галактус ободряюще улыбнулся ей.

Маша прикидывала, как всё это объяснить Луксору, когда Богдан Сергеевич добавил:

- Раненому тоже придётся поехать с тобой. Есть данные, что в его квартире были. Пусть сбежит из больницы, позже сообщим, что он уехал в санаторий.

Центр знает всё. Центр не может не знать всё.

- Замечательно. Куда мы поедем? - Маша чуть приободрилась. С Луксором не так страшно. Он всё-таки маг. И когда она стала относиться к магам с большим доверием, чем к людям?

- В Светловск, если точнее, то в его пригород. В Новое Чеховское. Это открытый дачный посёлок, без сторожа. Доберётесь из города на электричке. Ну ничего, ты разберёшься, я уверен, - Галактус допил кофе и бросил взгляд на часы. - Собственно, через три часа на служебной стоянке машина будет вас ждать. У тебя документы с собой?

Маша кивнула.

- Отлично. Возьми и собирайся, адрес здесь написан, - он подвинул к ней сложенную вчетверо карту, ещё пару листков с напечатанным текстом и пластиковую карточку крупного банка.

- А как убили Кайла? И в какой комнате? - спросила Маша, опустив глаза.

- В твоей.

На ослабевших ногах она добралась до своего кабинета и первым делом набрала номер Луксора.

- Тебе нужно сбежать, - произнесла она, почувствовав вдруг, что голос звучит совсем слабо. - Чтобы никто не знал. Через три часа ты нужен мне возле Центра. Сможешь вызвать такси к чёрному входу больницы?

- Да, - надо отдать Луксору должное: его голос не дрогнул.

Маша была благодарна ему, что обошлось без всяких вопросов.

- Твой сосед тоже не должен ничего заподозрить. Осторожнее. Через три часа, хорошо?

- Я понял.

- Спасибо... - кусая губы, прошептала Маша в трубку.

По перрону шла бабушка в расшитой красными маками шали, она вела за руку маленькую девочку, которая то и дело оборачивалась на поезд, как на неведомого и вызывающего беспредельный восторг зверя. За вокзалом тянулась череда домов города Проблеска, Маша первый раз видела его, если это вообще считается - окинуть взглядом потонувшие в деревьях дома из окна вагона. Двухминутные стоянки наводили на неё меланхолию.

Ей было привычно ехать в незнакомый город с одной только картой и без всякой надежды на постороннюю помощь. Даже в открытый дачный посёлок. Только не давали покоя мысли о смерти Кайла. Холод стекла, к которому она прижималась лбом, слегка приводил её в чувство.

Женщина с соседней полки поднялась и сообщила:

- Пойду за чайком схожу.

Она вышла из купе, а поезд медленно тронулся. Луксор отложил книжку, которую всё это время усердно перелистывал, давая Маше возможность побыть наедине со своими мыслями, придвинулся к ней и обнял за плечо.

- Расскажешь мне о себе?

Маша оторвалась от стекла и улыбнулась ему в благодарность за то, что пытался отвлечь её, хотя и не знал, как это делать. За окном потянулся глухой фабричный забор.

- Мне нечего особенно рассказывать. Ты ведь знаешь всё, - она подобрала под себя ноги.

- Не знаю ничего, кроме твоего имени, рода деятельности и некоторых родственных связей, - Луксор тихо рассмеялся и поцеловал её в висок. - И того, что я тебя люблю.

Маша боялась, что когда он выйдет из больницы, вся её вдруг возникшая любовь развеется, окажется самой тривиальной жалостью, и потому она с трепетом ждала момента, когда Луксора наконец выпишут. Условно можно говорить, что его выписали, и выяснилось, что она не может без него. Совсем не может, даже когда он выходит из купе на минуту, чтобы взять у проводника постельное бельё.

Мир пошатнулся так сильно, будто был плоскостью, приделанной к шпилю ратуши, и вдруг налетел ветер. Со скользкой поверхности мира скатился Кайл, а Маша по недоразумению успела схватиться за шпиль и пока что пребывает в мнимом покое. Вот-вот снова налетит ветер.

- Почему ты стала следователем?

В купе вошла их соседка с полной кружкой кипятка. Она устроилась на своём месте и принялась на него дуть.

- Мне всегда до безумия хотелось справедливости, - вздохнула Маша, проводив взглядом глухой фабричный забор, вслед за которым побежали обнажённые рощи. - Вот бы сделать, чтобы все преступники сидели в тюрьме и раскаивались. И ещё недавно я думала, что не все, но хотя бы несколько... самое страшное, что я начала понимать их.

Она прикрыла глаза, и в темноте остался только один звук - соседка хлюпала слишком горячим чаем.

- Я поняла, что смогла бы сама убить, за смертельное оскорбление, за непроходящую боль, за страх. Когда всё это немного уляжется, я уйду с работы, - сказала она и внутренне вздрогнула. Эта мысль, ещё не оформившаяся, мучила её каждую ночь с тех самых пор, как она нашла виноватого.

- По-моему, это необдуманное решение, - шепнул Луксор ей на ухо. - Просто ты расстроена сейчас. Я же видел, как важна для тебя работа.

- Обдуманное, - Маша обернулась к нему. - Важна, и только поэтому я уйду. Следователь не должен стать преступником. Я уверена, когда я всё расскажу тебе, ты поймёшь. В этот раз, чтобы достичь справедливости, не достаточно просто погрозить преступнику пальцем.

Луксор погладил её по руке. Соседка дохлюпывала чай, уставившись в самоучитель по выращиванию томатов, а поезд мерно стучал по стыкам, увозя их всё дальше и дальше от поруганного дома, от чёрного силуэта Руаны, выведенного дрожащей мальчишеской рукой, от мёртвого Кайла, залихватски подмигивающего Маше мёртвым глазом.

Есть оскорбления, которые смываются только кровью. Есть боль, единственное успокоение которой - чужая смерть.

Два года она потратила, чтобы забыться, два года она уверяла себя, что всё кончится. "Никогда не показывай своих чувств", - так постоянно говорила её мать, невысокая, строгая магичка, целительница. Если бы она чаще смотрела в глаза дочери, а не на её осанку, всё могло выйти по-другому. Как хорошо, что она ни о чём не узнала. Она не увидела, как её дочь с идеальной осанкой и безупречными манерами теряет ко всем демонам свою честь.

На смятых шёлковых простынях - не разобрать, какого они цвета - жарко от слов и прикосновений, и в распахнутое окно льётся пьянящий аромат ночных цветов. Она потеряла лицо, она показала свои эмоции, она вывесила их парадным стягом - синим с золотой короной.

И медного цвета волосы рассыпались по обнажённым плечам. Не закрывай глаза, Руана, не закрывай, всё это действительно было. Ты сама покорно пошла за ним, как неразумный демон, ведомый заклинанием. Ты позволила ему сделать всё, хоть и дрожала от страха, хоть и леденели кончики пальцев. Дальний угол замка, комната для гостей... Теперь ты вынуждена признать, он готовился, он даже нашёл эту комнату.

Лорд глава магов природы, Эмар Рекк, что стоило сказать ему решительно - нет. Нет, не прикасайся к коронованной особе, единственное, чего ты достоин - целовать самый край подола у её платья, целовать мраморные плиты, по которым только что ступали её ноги.

Она не сказала, а он коснулся её затылка - пальцы запутались в рыжих волосах - и поцеловал в губы. Глупая, глупая маленькая принцесса, вот и захлопнулся капкан, вот и пошла ты за ним, как приговорённая на заклание.

Он же был ровесником твоего отца, и признайся, наконец, самой себе, о чём ты думала в ту ночь, когда позволила ему обнажить твои плечи, а затем и всё остальное. Ты думала, что любишь его, а ещё о том, что у него есть жена. Он не предупредил тебя, что всё это - игра.

Когда через несколько дней ты призвала его к ответу, он улыбнулся и развёл руками.

- Но я никогда не говорил тебе о любви.

Через два года ты взяла меч, который долго пылился на стене твоих покоев красоты ради. Лишь несколько раз ты снимала его оттуда, чтобы устроить дружеский поединок с братом. Ты плохо умела пользоваться оружием, и брат часто поддавался, чтобы не расстраивать тебя. Милый Эртериг, он всегда переживал, когда ты злилась.

Ты решила, что будет так. Ты решила - не магия, обычное оружие, так больнее. Так он сможет почувствовать то, что ощутила ты. И ни слова о любви. Только о поруганной чести будущей императрицы.

Она убила лорда-обманщика в той самой комнате, на тех самых простынях неясного цвета. Пока он умирал, Руана смотрела ему в глаза. Кончики пальцев не леденели.

...Она стояла в своих покоях, возле большого кристалла, в котором отражалась полностью. Руана дёрнула застёжки на платье, и легкая ткань невесомо опустилась к её щиколоткам. Императрица коснулась своей талии. Бархат матово-бледной кожи свёл его с ума в ту ночь. Она была не просто красива, она была прекрасна. И она ненавидела свою красоту.

Руана подняла меч, лежащий у её ног. Он ярко блеснул, отразив бьющее в окно солнце. Теперь Руана снимала его со стены гораздо чаще. Она провела мечом по своей руке - от плеча к локтю - боль чуть исказила правильные черты лица - и долго смотрела, как падают на мраморный пол капли крови.

По обочине грунтовой дороги бежала собака. Вот она остановилась, принюхалась и начала рыть, пачкая только что выпавший снег грязно-жёлтым песком. По открытой платформе гулял ветер. Маше казалось, она насквозь пропиталась этим ветром. Холодные сутки в поезде, ожидание электрички на продуваемом всеми ветрами перроне, и в голове только одна мысль - не забыть адрес, что делать, если она забудет адрес...

Луксор обнял её, закрывая от ветра. Снежинки искрились в его чёрных волосах в лучах зажёгшихся вдоль платформы фонарей.

- Пригородный поезд сообщением Светловск - Черновые Поляны пребывает на второй путь к первой платформе, - со знакомой до боли интонацией оповестил женский голос из громкоговорителя.

- Замечательно, он уже минут двадцать прибывает, - проворчала Маша, боком прижимаясь к Луксору. - Развалился что ли по дороге...

Она поправила развязавшийся шарф в вороте его куртки. Луксор поцеловал её, и проходящая мимо женщина проворчала, что они нашли не то место. Место и правда было не самое лучшее: унылый от тающего снега пятиэтажный город вырастал прямо за вокзалом.

- Смотри, вот электричка плетется, - кивнул за её спину Луксор.

Маша оглянулась: из-за леса действительно выползало синее трёхвагонное чудо, уютно озаряющее желтым светом все вокруг. Электричка оказалась почти пустой и, устроившись на деревянной скамейке возле окна, Маша устало вытянула ноги.

- Представь, - сказала она Луксору, - мы с тобой взяли и сбежали из города. Просто так. Приключение.

- Не могу поверить, что я решился на такое, - улыбнулся он.

Пользуясь безразличием потонувшего в темноте пригорода, они всю дорогу воображали себя подростками, держались за руки и украдкой целовались.

- Главное, не пропустить нашу станцию, - прошептала ему Маша.

Новое Чеховское встретило их пустынной платформой с единственным фонарём. Припорошивший сбитые ступеньки лестницы снег был чист и нетронут. Маша полезла в карман куртки за перчатками. За обнажённой берёзовой рощицей показались дома. Большинство из них и правда были хрупкими сарайчиками для пережидания непогоды и хранения садового инвентаря, некоторые - кирпичные, занимали весь участок.

Вспоминая схему дороги, которую она пыталась заучить накануне, Маша оглянулась: цепочку их следов заметал снег. Она поправила сползшую на глаза вязаную шапочку. В нескольких домах Маша заметила огоньки.

Они почти дошли до утыканного одеревеневшими стеблями лебеды пустыря, когда Маша обнаружила табличку с нужным номером аллеи. Их дом оказался тут же - в десятке шагов от таблички. Глухой и совершенно гладкий забор не давал возможности заглянуть во двор. Маша нашарила в сумке холодную связку ключей.

Последний фонарь остался достаточно далеко, и разглядеть представшее перед ними строение во всех подробностях не было возможности. Оно оказалось средних размеров - больше и на вид надёжнее сарая, тем не менее не вызывающее лишних сплетен своими размерами.

- Надеюсь, ничего не перепутала, - Маша звякнула ключами, открывая двери дома.

В доме было не теплее, чем на улице. Уронив по дороге стул, она прошла к окнам, через которые в комнату падал свет далёкого фонаря, и задёрнула на них шторы. Луксор щёлкнул выключателем, под потолком вспыхнула лампочка.

- Мило, - охарактеризовал комнату он.

Напротив двери притаились кухонные шкафчики и небольшой холодильник, посредине комнаты стоял круглый стол и несколько стульев. Один, правда, лежал. Луксор восстановил его в нормальное положение и открыл дверь в следующую комнату. Маша прошла следом за ним.

Здесь оказалась спальня: широкая кровать в углу, диванчик, телевизор на тумбочке. Маша испуганно задёрнула шторы и тут. Ещё две комнаты: кладовка с запасом продуктов и довольно приличная для дачного домика ванная. Из кухни имелся выход на летнюю веранду, но дверь туда была наглухо забита.

- Отопление газовое, - сказал Луксор. - Сейчас включим, и будет теплее.

Маша уже и не надеялась отогреться. Она открыла на кухне кран и, пока он рычал на незваных гостей и изрыгал из себя ржавчину, загремела в шкафу посудой: она искала чайник. Из продуктов, оставшихся с дороги, удалось приготовить нехитрый ужин. Получилось даже согреть руки о чашку чая. Чашки оказались на самой верхней полке, простые, синие, и Маша долго отмывала с них пыль.

Она поняла, что специально так долго возится с одним глотком чая, чтобы оттянуть сложную беседу, и произнесла:

- Я обещала рассказать...

- Да, конечно, - Луксор отставил чашку в сторону и положил руки на стол.

Маша специально села напротив него, чтобы не иметь возможности спрятать взгляд.

- Это очень путаная история, и я сама много не знаю, - Она поняла вдруг, что ей ужасно жарко и принялась стягивать с себя свитер. - Попытаюсь объяснить в нескольких словах. Мой отец император, а мой дядя любыми способами пытается захватить власть. Он для этого готов пойти на любую низость и подлость. Он подстроил взрыв, но нам удалось спастись. Он даже создал специальную группировку, якобы террористы, которые действуют против магов, на самом же деле они убивали магов, неугодных моему дяде, Ордену. Ты, наверное, хочешь знать, почему я так долго живу в мире людей. Ну так вот, меня сюда спрятали родители, от него. Недавно он едва меня не нашёл, уйти удалось буквально чудом.

Маша замолчала, разглядывая чаинки на синем дне кружки.

- Сейчас Ордену больше нечего терять. Я думаю, он понял, что давно раскрыт. Он просто так не сдастся.

- Твой отец знает про это? - Луксор посмотрел ей в глаза.

- Да, знает, - кивнула Маша. - Он сказал, что разберётся со всем, что я не должна вмешиваться.

- Тогда чего же ты хочешь? - его взгляд стал испытывающим, и Маша не смогла его выдержать, но отказаться от своих планов тоже не смогла.

- Я боюсь за отца. Ты понимаешь, он очень хороший, но я же вижу, он не принимает Ордена всерьёз. Он считает, что нельзя на самом деле хотеть убить брата, что Орден оступился, ошибся, что его нужно направить на путь истинный, а не наказывать.

- И ты решила...

- И я решила сама убить Ордена, - Маша тяжело, судорожно вздохнула. Воздух никак не хотел проходить в сведённые страхом перед собственной смелостью лёгкие.

Луксор поднял со стола чайную ложку и задумчиво постучал ею по краю чашки. Гулко и одиноко взвыл за окном ветер.

- Убить, - повторила она, словно желая убедиться в правдивости своих слов. - Потому что живой он не оставит нас в покое.

- И как ты собираешься это сделать? - Луксор оставил в покое ложку.

- Заклинание мгновенной смерти, - чуть севшим голосом произнесла она и грустно улыбнулась. Она ожидала, что Луксор отстранится от неё после заявления об убийстве, потому что Маша сама была готова бросить в себя камень. А он понял, насколько ей сейчас необходима поддержка. - Я читала. Знаешь, им Эртериг убил Руану.

Брат убил сестру. Снова они молчали, и снова выл ветер. Луксор медленно поглаживал её пальцы.

- Это страшное заклинание, - сказал он наконец. - Но почему Орден до сих пор не применил его против твоего отца, раз он так хочет его убить?

- Я тоже думала над этим, - кивнула Маша. - Возможно, ему просто невыгодно стать в глазах народа братоубийцей. Если бы сработал взрыв - ну да, террористы убили императора, как жаль. Орден здесь не при чём. С Руаной было другое дело.

В книгах, которые она стребовала у Берга, хотя из библиотеки Центра никогда и ничего не выдавали на дом, Маша нашла несколько версий происходящего в те далёкие годы в Альмарейне. Все версии сходились на одном: Эртериг стоял во главе народного восстания против Руаны. К тому времени императрица настолько замучила весь Манталат вспышками ярости, под которыми гибли сотни самых значимых магов для империи, что убийство Руаны казалось всем единственно правильным и верным выходом.

Если бы Орден убрал Зорга с помощью заклинания мгновенной смерти, это не могло остаться незамеченным. В таком случае Орден вряд ли бы заручился поддержкой и доверием подданных: убийство императора, который прекратил склоки между кастами, получил прозвище Миротворец, да и вообще пользовался всеобщим уважением, Ордену было не на руку.

- Подожди, Маша, - Луксор покачал головой. - Мне нужно подумать. Это же не так просто - взять и убить.

- Ты собираешься думать, как убить? - Она поднялась со стула и встала рядом с ним, оперевшись спиной на шкаф. - Мне нужно стать магичкой. После этого дело техники. Императоры - единственные из всех магов, которым не нужно учить заклинания. Память крови. То есть я автоматически вспомню все те заклинания, которые использовали мои предки. Орден меня ищет. Он найдёт меня сразу же, как только почувствует вспышку моей силы.

- Это я уже понял, - Луксор опустил голову на сложенные в замок руки. - Я о другом. Ты считаешь, что Ордена начнут презирать, если он убьёт твоего отца, а тебя за убийство ненаглядного дяди наградят большой медалью?

Маша заходила по комнате, сложив руки на груди. Она поправила неаккуратно закрытую штору, через которую пробивался умильно-рождественский луч света и ложился на припорошенную снегом чёрную землю.

- Нет, конечно. Но я смогу доказать, что Орден устроил покушение на отца, хотел убить меня. У меня есть свидетели.

Луксор ничего не ответил, только тяжело вздохнул, взъерошив пальцами волосы. С улицы донёсся исступлённый лай собак, затем визг - словно местная свора загнала в угол чужака. Маша стащила со спинки стула свитер и накинула его на плечи.

- Уже жалеешь, что со мной связался? - она опустилась на корточки и посмотрела на Луксора снизу вверх.

- Глупая... Я думаю о твоей душе. Положим, ты убьёшь Ордена. Положим, у тебя получится доказать, что ты защищалась. Ты сможешь потом спокойно жить с этим?

- А я смогу спокойно жить, если не дай Вселенский разум что-то случится с моим отцом? Я смогу спокойно жить, зная, что должна была остановить Ордена, и не остановила, пожалела свою святую душу? Я всё время думаю об этом, я окончательно запуталась. Пожалуйста, попробуй меня отговорить. Я не могу ни решиться, ни отказаться совсем. У меня каждый вечер одна и та же паника: вдруг уже случилось что-то непоправимое, а я не знаю, и никак не смогу помочь.

Маша всхлипнула, уткнувшись в ладони. Луксор взял её за локоть и понял к себе, усадил на стул.

- Во-первых, если что-то случится, Центр обо всём узнает, а значит и мы. Во-вторых, мне не совсем понятно, если "Белый ветер" действует под руководством Ордена и оставляет на стенах своего дома устрашающие надписи, то почему ты говоришь, что тебя до сих пор не нашли?

- Они ищут меня как следователя, порешившего Патрика, а не как императрицу, - Маша вытерла намокшие щёки.

- А какая разница, убьют ли они тебя как следователя или как императрицу? - он поправил сползающий с её плеч свитер и ласково коснулся волос.

- В том-то и дело, мне надоело прятаться от Ордена по разным углам и дрожать от страха, что он меня вот-вот найдёт. Я перед ним совершенно беззащитная, как червяк из бабочки, у которой оборвали крылья. Захочет - раздавит сразу, захочет - поиздевается ещё пару часов. Точнее даже не так, следователя, скорее всего, раздавит без разговоров, а с императрицей найдёт, как развлечься.

Сзади послышался звук, как будто кто-то прошёлся по крышке погреба. Маша вздрогнула всем телом и обернулась: дверь была заперта на железный засов и одно надёжное заклинание. Луксор обнял её за плечи.

- Это отопление. Видимо, пламени не хватает кислорода, - он поднялся и приоткрыл форточку в одном из окон.

Гудение огня стало тише.

- Значит, выбор у нас небольшой, - задумчиво произнёс Луксор, возвращаясь на место. - Либо мы сидим тихо-тихо в надежде, что Орден нас не найдёт, либо мы раскрываем твою силу и сами идём на него войной.

Маша охнула и потянулась к своей сумке. Кукла в красном платье. Если Орден или его люди были вчера в её доме, он мог найти куклу и, конечно, узнал её. Сердце бухало в голове. Только не это, так попасться - как первокласснице за списыванием - стыдно и горько.

Рука ткнулась в деревянное тельце, и Маша с облегчением вздохнула. Она не выложила куклу, носила её с собой, рядом с запиской. Маша достала её: вот полустёршаяся улыбка на деревянном лице, вот смятые перламутровые крылья. Всё на месте. Орден ничего не узнал.

Вслед за вернувшейся к ней куклой в красном платье воспоминания накатывали одно за другим, стоило ей только остаться в тишине. Маша не успевала осознавать их. Неужели, это она прыгает по дорожке из идеально круглых камней, стараясь не наступать на трещины?

Маг в белой мантии - лица не вспомнить - протягивает ей крошечный синий бутон. Она берёт подарок из его ладони, и бутон распускается прямо в её руках. В серединке волшебного цветка лежит блестящий камушек. Она прячется за спину отца и там разглядывает это сокровище. Взрослые смеются.

Вспомнилась мама. Она сидела возле окна. Маша стояла в дверях и ближе подойти боялась. В воспоминаниях она точно знала, что мама плачет, а значит трогать её нельзя: прикрикнет, или, ещё хуже, посмотрит такими глазами, что Маша сразу поймёт - виновата, и прощения ей нет.

Ещё один фокус памяти, настолько странный, что Маша не сразу приняла его за воспоминание. Пустое помещение с очень высоким потолком и зелёный ковёр, пахнущий травой - картинка такая яркая, словно на глянцевой фотокарточке. Перед ней на одном колене стоит он. Их лица почти на одном уровне, но ей нет дела до его лица. Ей хочется протянуть руку и коснуться изумрудного скорпиона, которым сколота чёрная блестящая рубашка.

- Знаешь сказку о смерти? - у него завораживающий голос. Маша отрывает взгляд от скорпиона и качает головой. - Я расскажу тебе. Жила-была на свете красивая принцесса. Почти такая же красивая, как ты. Только звали её по-другому. Однажды жестокие маги сильно обидели принцессу, и она хотела победить их, но не смогла. Тогда она поняла, что не сможет победить их, пока она такая красивая. Она взяла острый меч и...

Он убрал с лица Маши упавшую прядь волос.

- Молчишь. Ты же не хочешь, чтобы твоя мама плакала? Ты не расскажешь никому то, что видела в старой тронной зале?

Время стирает лица и слова, заметает тяжёлым серым песком дорожку из круглых камней, затхлым дыханием заглушает аромат ночных цветов. В прошлом нет правых и нет виноватых, есть только замытые силуэты с глухими голосами. Почему тогда так хочется вернуть и исправить прошлое, почему нет сил исправить что-то в настоящем?...

Маша нашла взглядом нож. Пока она не убрала посуду со стола, он лежал тут же, вместе с хлебными крошками. Маша собрала на палец несколько крошек и отправила их в рот.

- Дай мне время до утра, - попросил Луксор. - Нельзя принимать такие решения ночью. И потом, кажется, мы сами себя пугаем. Не будем переоценивать "Белый ветер", ты сама говорила, что за границы Нью-Питера они ни разу не выходили.

- Ладно, - кивнула Маша, не отрывая взгляда от ножа. Она опустила голову на сложенные руки. - Живём до завтрашнего утра.

...В темноте она слышала, как по дому ходил Луксор. Он осторожно приоткрывал шторы и смотрел на улицу, залитую неярким светом фонаря. Снежинки летели уже не наискось, а параллельно земле, и зловеще выл ветер. Маша откатилась к стене и позвала его.

- Можно тебя попросить?

- Давай, - Луксор отвернулся от окна.

- Ложись на кровать. Чего ты на диване будешь мучиться.

Маша закрыла глаза и сделала вид, что мгновенно заснула. После минутной тишины глаза пришлось открывать. Луксор стоял всё в той же позе возле окна.

- Закрой штору, - посоветовала Маша. - Приставать не буду. Это ты топаешь всё время или опять отопление?

Послышалось шуршание - Луксор перекладывал на отжалованный ему край кровати подушку и одеяло.

- Мне тоже показалось, кто-то ходит вокруг дома, - невозмутимо откликнулся он.

- Паранойя, - отозвалась Маша и повернулась к стене.

Они помолчали, прислушиваясь. Стояла непривычная тишина, Маше легче было засыпать под шум машин за окном и вопли соседской собаки, чем в этой тишине. Хоть бы пьяные соседи под окном покричали! Маша поднялась на локтях и посмотрела в лицо Луксору.

- Ты спишь? Я всё собиралась спросить. Тебе Виола не звонила?

- Звонила, - Луксор закинул одну руку за голову.

- И что она сказала?

- Некоторые вещи тебе лучше не знать, - тяжело вздохнув, он притянул к себе Машу и поцеловал её в висок.

- Замечательно, - недовольно буркнула она, утыкаясь ему в плечо. Засыпать с мыслями о Виоле оказалось гораздо легче, чем с мыслями об Ордене.

Маша проснулась, когда в окна уже бил яркий солнечный свет, звук её шагов он услышал из-за приоткрытой двери. Натягивая свитер, она вышла на кухню. Луксор, дежуривший возле окна, оглянулся. В комнате витал запах кофе.

- Надеешься, что снаружи тебя не видно? - Маша схватилась за бок чайника и тут же отдёрнула руку. - Ай.

Луксор переложил книжку с коленей на подоконник и поднялся.

- Доброе утро, любимая. Как ты спала? - он аккуратно оттеснил её от плиты, и ей ничего не оставалось, как только сесть на ближайший стул.

- Отлично, а ты? - Маша зевнула, пряча замёрзшие руки в рукава свитера. - Надеюсь, я не столкнула тебя с кровати, а то ты бледный и замученный.

- Ты пьёшь кофе? Какая ерунда, видишь, я о тебе даже этого не знаю, - Луксор улыбнулся, поставив перед ней тарелку с булочками. Не говорить же ей, что всю ночь он не спал, пытаясь поверить в то, что она тихонько сопит рядом, уткнувшись в его плечо.

Маша моментально подхватила одну булочку и возмутилась:

- Она же свежая... Ничего, быстро узнаешь. Вообще-то не пью, но сегодня, пожалуй, пью, - Маша попробовала булку. - Нет, правда, где ты их взял?

- В магазине, - спокойно откликнулся Луксор.

Маша едва не подавилась сдобой. Она ещё раз откусила от булки и вытянула шею, чтобы разглядеть магазин в открывающемся за окном пейзаже.

- Он на соседней улице, - проследив за её движениями, сообщил Луксор. - Не бойся, меня никто не заподозрил. Ближайшие соседи в конце аллеи. Похоже, что они тут друг друга плохо знают.

- Откуда ты знаешь, что не заподозрил, - проворчала Маша, уткнувшись в поставленную перед ней чашку с горячим кофе.

Луксор вернулся к своему наблюдательному посту. Из окна, особенно если сидеть сбоку от него, было видно очень мало. Большую часть перспективы закрывал глухой забор, но пятачок возле пустыря просматривался неплохо. Сегодня утром на этом пятачке Луксор увидел двух мужчин, которые остановили проходящую мимо женщину и долго расспрашивали её.

- Я вот всё думаю, был это "Белый ветер" или не он, - сказала Маша, покончив с первой булочкой. - Они написали у меня в доме на стене, что ещё вернутся, но спираль не нарисовали. С одной стороны - кому же ещё, а с другой - они обычно пишут белой краской, а сейчас вдруг красной. Красной та девочка, которая сбросилась с моста, написала, что императрица вернётся. А может, в моей гостиной белая надпись смотрелась не достаточно устрашающе?

Луксор не рискнул перебивать её вопросами, он понимал, что разговаривает Маша больше сама с собой, чем с ним.

- Но больше всего меня интересует, каких демонов в моём доме искал Кайл? - она тоскливо посмотрела на дно опустевшей чашки. - Остальное более или менее ясно: пришёл "Белый ветер", хотел застать меня, но застал Кайла. Его убили за ненадобностью и во устрашение, написали свою очередную гениальность и удрали. Знаешь, что меня настораживает? Наверняка "Ветер" следит за мной уже давно, и они должны были знать, что в это время я обычно бываю у тебя, так что какой смысл пытаться поймать меня дома? Нет, это был не "Ветер".

- Любимая, - остановил её Луксор. - Я не могу тебе сказать, зачем Кайл проник к тебе в дом, но могу сказать другое. Только не пугайся.

- Плохое начало, - Маша затравленно оглянулась на него.

- Сегодня утром я видел двух людей, которые, похоже, искали нас. В окно видел, - предупредил он её испуганный писк. - То есть, я не могу сказать точно, но кого ещё могут искать здесь.

Маша сложила ладони на чашке и опустила на них голову. Луксор поднялся и взял её за плечи.

- Посмотри. Только осторожнее.

Два человека - один в сером пальто, другой в зелёном пуховике - шли со стороны пустыря. Тот, что был в пальто, отчитывал своего спутника: постоянно оборачивался в его сторону и выразительно размахивал руками. Второй хмуро молчал. Они дошли до аллеи и остановились, оглядываясь по сторонам. Вдруг владелец пальто замер и посмотрел прямо на их дом.

Маша дернулась под руками Луксора и отступила назад.

- Я поговорю с ними, - сказал он, быстро обняв девушку. - Ты лучше иди в ту комнату. Мало ли.

- Нельзя, - испугалась Маша. - Если меня ищут, тебя тоже. Думаешь, никто не заметил твоей пропажи из больницы?

- Пожалуйста, не делай "Ветер" всесильным, - Луксор шагнул к двери и взял с вешалки пальто. - И мы не сможем сидеть тут вечно.

Тут в дверь позвонили. Луксор выразительно кивнул в сторону спальни и вышел из дома. Уже по дороге к воротам он понял, что ошибся: их искали вовсе не люди. Когда он открыл металлическую дверь, на лице того, что был в сером пальто, прорезалось выражение, слегка напоминающее улыбку. Его соратник в паре шагов от него внимательно рассматривал снег под ногами.

- Приветствую, - маг в пальто окинул Луксора внимательным взглядом. - Если я не ошибаюсь, маг хаоса?

- Добрый день, - Луксор кивнул. - Чем могу помочь?

- Брат, - улыбка на лице собеседника стала шире. - Приятно встретить мага своей касты.

- Безусловно, - подтвердил Луксор. Панибратства внутри касты он никогда не понимал, но моментом стоило пользоваться.

Маг в зелёной куртке отвлёкся от своего занятия и заинтересованно посмотрел в их сторону. Погода была солнечной, и в лучах света ослепительно блестел снег. Уныло торчали одревесневевшие стебли сорняков на пустыре. По центру дороги тянулся кровавый след - точно рассыпанные красные бусы.

- Тут понимаешь, какое дело. Мы ищем одну беглую шавку Центра. Ты сам давно здесь живёшь? - маг в пальто потёр подбородок, задумчиво оглядываясь по сторонам, словно изображая, как он ищет.

- Прилично, - уклончиво ответил Луксор.

- Не заметил, может, кто-то новый приезжал в посёлок?

К кровавому следу прибежала маленькая лохматая собака, деловито обнюхала всё вокруг и направилась на пустырь.

- Да вроде бы нет. Не видел, - Луксор сунул руки в карманы и пожал плечами, притворяясь, что очень заинтересован собакой.

Маг проследил за его взглядом.

- Да, - он махнул рукой в сторону пустыря. - Бродячие собаки ночью загрызли одного.

- Кого? - поинтересовался Луксор, словно имя и фамилия потерпевшего могли сказать ему о чём-то.

- Человека, - брезгливо скривился его собеседник. - Ну ладно, бывай, брат. Продолжим мы свою работу.

- Удачи в поисках, - кивнул ему Луксор.

Маша лежала на кровати, свернувшись калачиком. Рыжие волосы разметались по бежевому покрывалу. На звук хлопнувшей двери она подняла голову.

- Есть новости, - произнёс Луксор, садясь на край кровати. - Не знаю, правда, хорошие или плохие. Тебя ищут как следователя.

Маша шумно выдохнула.

- Но ищут маги. В "Белом ветре" есть маги?

Она посмотрела на него как на идиота.

- Мне это очень не нравится, - Маша встала с кровати и ушла в кухню, через секунду вернулась. - Какие в "Белом ветре" могут быть маги, если эта организация принципиально против магии! Только если Орден уже не боится обнаружить себя...

- Бродячие собаки загрызли человека, - добавил Луксор.

Маша стояла перед ним, сложив руки на груди, и кусала губы.

- Ты понимаешь, что если бы ты была магом, эти двое обнаружили бы тебя в два счёта, и нам бы пришлось их убить? - Луксор сложил руки на коленях.

- Замечательно, ты как будто всю жизнь только и делал, что прятал императриц от террористов. А если они обнаружат меня, пока я не маг, убивать их придётся тебе, - сделала большие глаза Маша и опустилась на кровать рядом с ним.

Она откинулась на спину и закрыла глаза. Свитер приподнялся, обнажив беззащитный живот. Луксор пытался бороться с собой не больше нескольких секунд, прежде чем понял, что это бесполезно. Он наклонился к Маше и поцеловал её, положив руку на талию.

Она была там завораживающе нежной. Маша ответила на поцелуй, и только когда воздуха перестало хватать, отстранилась от него и произнесла:

- Наверное, не нужно.

- Прости, - Луксор опустил глаза и поцеловал её в шею.

Убирать руку не хотелось особенно сильно. Он опустился ниже и коснулся губами её живота. Маша вздрогнула под его поцелуем.

- Прости, - ещё раз прошептал Луксор и поспешил выйти из комнаты.

Свежий морозный воздух немного привёл его в чувство. Осторожно прикрыв за собой дверь, он несколько раз глубоко вздохнул. С забора, шумно хлопая крыльями, взлетела ворона. На солнце наползла серая туча, и снег больше не горел так ослепительно. Луксор опустился на каменную ступеньку крыльца и потёр лицо руками. Холода он не чувствовал, но кровь в висках стучала уже тише. Перед глазами всё ещё стояли завитки рыжих, выбившихся из-под резинки волос на её висках.

Двор был почти пуст, если не считать двух чёрных деревьев, стоящих, как на картинке - чётко симметрично справа и слева от ворот. Снежное покрывало портили вездесущие птичьи следы. За забором остановились две женщины и начали громко обсуждать цены путёвок заграницу.

Луксор поднялся со ступенек и зашагал к воротам. Ворона сидела на соседнем заборе и косила на него чёрным глазом, женщины так и вовсе не обратили никакого внимания. Холодный ветер нёс едва различимый запах крови. Алые бусины так и не занесло снегом. Стараясь не наступать на них, Луксор пошёл к пустырю: именно туда вёл кровавый след.

Голоса женщин становились всё тише. Снег на пустыре был истоптан, здесь же виднелись следы машины, должно быть, приезжала милиция. Вдалеке рыла снег большая чёрная собака. Ещё одна - поменьше и с рыжими подпалинами - волокла по пустырю тряпку. Тряпка постоянно цеплялась за кусты, и собака с остервенением дёргала её.

Луксор наблюдал за ней, сунув руки в карманы. Ветер стал холоднее, он обдавал лицо ледяным дыханием, тревожил волосы. Снежинки танцевали у самой земли. Луксор наклонился и собрал немного снега, пропитанного кровью, сжал его в руке.

Прошлая ночь накрыла его лавиной: темнота, тихое рычание и чёрные силуэты зверей. Их не меньше двух десятков. Та, которую они окружили, даже не кричит. Она отступает дальше, в глубину пустыря, но запинается о торчащую из земли железяку и падает.

Он резко разжал пальцы. Видение тут же спало, и в глаза ударил солнечный свет. Пальцы онемели от холода. Луксор стряхнул с ладони холодные капли и пошёл к дому. В накинутом наспех пальто, которое он не удосужился даже застегнуть, становилось прохладно. Почему его потянуло оглянуться?

Обе собаки: чёрная и та, что с тряпкой, забросили свои занятия и неотрывно наблюдали за ним.

Вечер упал на посёлок неожиданно, из-за горизонта наползли чёрные тучи, зажёгся далёкий фонарь. Маша варила гречневую кашу с мясом и вспоминала полевую практику. Дежурили они всегда вместе с Сабриной, но до плиты Машу не допускали. Маша страдала, ходила кругами и тайком подъедала хлеб и майонез. Единственное, что ей позволили - открыть банки с тушёнкой. На первой же Маша порезала ладонь.

- Слушай, - захихикала Маша. - У нас на полевой практике такой случай был...

Луксор, сидящий на своём месте возле окна, поднял голову от книжки. Маша заглядывала ему через плечо, книга оказалась малопонятной и про коллоидные соединения. У него было такое выражение лица, что Маша моментально забыла, какой случай собиралась рассказать.

- Что? - протянула она обиженно. - Ну не хочешь про полевую практику, не надо.

С тех пор, как он пошёл проветриться на улицу, а Маша всё это время пролежала на кровати, глядя в потолок, они не сказали друг другу ни слова. Она решила, что он обиделся на отказ, и тут же оправдала его. Вчера сама кричала, что собирается стать магичкой, а сегодня передумала. Пойди пойми женщин.

Внутри неё проснулось маленькое трусливое существо. Оно зашептало: "А вдруг память о заклинаниях придёт не сразу? А вдруг это вообще должно занимать некоторое время?" Тогда она окажется перед лицом противника совершенно беспомощной, если не считать пистолета под подушкой, конечно.

- Маша, есть ещё одна плохая новость, - произнёс Луксор.

Маша обернулась к нему, удерживая в руках ложку с кашей, которую так и не попробовала.

- Как императрицу тебя тоже ищут.

- С чего ты взял? - спросила Маша только потому, что он ожидал от неё реакции.

- Говорят, ночью собаки загрызли девушку, - откликнулся Луксор, положив на колени книжку корешком вверх.

- Мне правда очень жаль. - Она почувствовала, что начинает выходить из себя. Последнее время эмоции рвались из неё сами собой. Чтобы не закричать на него, она принялась активно пробовать кашу. Каша оказалась совсем готовой. - Хочешь позвонить в службу отлова бродячих животных?

- Думаю, бесполезно. Это не собаки. Вернее, не все собаки. По крайней мере, несколько демонов среди них есть точно.

Отопление снова бухнуло, и они оба вздрогнули, оглянувшись на дверь. Маша пошла открывать форточку. Ворвавшийся клочок ветра принёс с собой компанию снежинок.

- Где здесь логика? - поинтересовалась Маша. - Орден напустил в посёлок демонов, чтобы они поймали и убили меня?

- Нет, любимая. Орден просто выпустил несколько демонов. Рано или поздно они все будут тут, потому что бродячие демоны всегда тянутся к самому сильному магу в округе. А когда они будут здесь, Орден просто узнает, где тебя найти.

Маша сердито бросила ложку на стол и посмотрела на выкипающую кашу, решительно не понимая, что ей делать. Луксор подошёл к ней и выключил плиту. Он обнял девушку за плечи.

- Но я пока что даже не маг! - Маша, наконец, нашла слабое место в его теории. - Может, они за тобой бегают?

- Любимая, мне кажется, что ты уже маг.

- Технически нет, - упрямо повторила Маша. Она почувствовала, что начинает дрожать. Странно, отопление работало на полную мощность.

Дверь тянула к себе её взгляд, и Маша даже сама себе не могла объяснить, почему всегда старается держать её в поле зрения. Луксор заставил её сесть.

- Понимаешь, лишение девственности это очень красивое поверье в мире магов, но в том-то и дело, что только поверье. Магия никак не связана с физиологией. В основе лежит просто сильная эмоция, которая подталкивает развитие магических способностей. Просто исторически считается, что самая сильная эмоция у женщины связана именно с первой близостью. Понимаешь, о чём я? Маша, ты слышишь?

Она чувствовала, как катятся по её щекам слёзы, и не могла их остановить. Вместо ответа она уткнулась в плечо Луксора. Маша уговаривала себя успокоиться и начать мыслить конструктивно, как делала всегда в самые тяжёлые минуты, но непонятная тоска накрывала её с головой. В последнее время она превратилась в страшную плаксу: едва не разрыдалась в своей разгромленной гостиной, ещё раз - когда звонила Луксору, чтобы договориться о побеге из города. Перед отцом устроила истерику на тему "забери меня прямо сейчас". Даже странно, как её ещё терпят.

- Это ничего, - Луксор погладил её по волосам. - Ты просто входишь в силу. Чувствуешь необъяснимый страх, становится тяжело сдерживать чувства. Ты можешь вспомнить, какую самую сильную эмоцию испытывала в последнее время?

Маша оторвалась от него и, размазывая слёзы по щекам, призналась:

- Да, когда первый раз встретилась с отцом. Я уже и не мечтала... Получается, что я магичка уже почти четыре дня. Что нам теперь делать?

- Переживать эту ночь и уходить отсюда, - вздохнул Луксор.

- Но мне ничего не вспоминается. Никаких заклинаний, - Маша сложила на груди дрожащие руки. - Может, ты ошибаешься?

- Я не знаю, любимая. Может, нужно время. Может, твоя сила должна немножко подрасти, - Луксор притянул Машу к себе, коснулся её виска.

Она закрыла глаза и ответила на его поцелуй. Луксор провёл рукой по её спине.

- Если ты не хочешь, мы не будем, - произнёс он, отводя глаза, когда поцелуй закончился.

Вместо ответа она потянулась к нему сама. Она боялась так, что леденели кончики пальцев, так, что вздрагивала от каждого его осторожного, едва ощутимого касания. Закружилась голова, когда Луксор снял с неё свитер, провёл рукой по спине.

- Я люблю тебя, - произнесла Маша, понимая, что её голос дрожит.

- Я тебя люблю, - эхом откликнулся он.

Шторы были задёрнуты, а свет выключен, только через кухонное окно, где занавеска так и осталась приоткрытой, пробивалась его тонкая тусклая полоска. Она падала на крашенный деревянный пол, на спинку оставленного посреди комнаты стула, на Машин пушистый белый свитер, брошенный на этот стул. Рукав свитера спускался почти до самого пола.

За окном в полной тишине танцевали снежинки. Угол смятой простыни съехал с кровати. Луксор осторожно, чтобы не разбудить Машу, приподнялся на локте и взял с тумбочки часы. Едва различимые в темноте стрелки показывали половину первого ночи. Через три с половиной часа нужно было будить Машу и уходить из приютившего их дома с заклинаниями на окнах и железным засовом на двери. Уходить на платформу, где воет ледяной ветер и медленно выползает из-за леса электричка с тремя вагонами, а в мёртвой роще прячутся собаки с остановившимися глазами. Они будут бежать за электричкой, скаля жёлтые клыки и капая на снег розовой от крови слюной.

Маша тепло дышала ему в плечо и держала за руку, как будто даже во сне боялась потерять. В полной безмятежности танцевали за окном снежинки, а шаги того, кто ночами ходил вокруг их дома, становились тише.

Над посёлком висело низкое тёмное небо. Лениво гавкнула вдалеке собака, да так и замолчала, не найдя поддержки у соратников.

- Это зачем? - Маша сонно бродила по дому, отыскивая разбросанные вещи. Не хотела она оставлять здесь ничего личного, но когда Луксор сдёрнул с кровати простыню и сложил её в сумку, она не смогла удержаться от вопроса.

Он молча вытащил простыню и развернул её. На краю красовалось пятно запёкшейся крови. Маше вдруг сделалось не по себе. Она опустилась на край стула, который по-прежнему мешался посреди комнаты, и вытерла выступивший на лбу холодный пот.

- Что такое? Тебе плохо? - Луксор опустился рядом с ней на колени.

- Я замечательно, - Маша понимала, что кривит душой, но сказать ему правду не могла. - Просто ничего так и не вспомнилось. Может, я вообще не магичка, а?

- Давай разберёмся с этим вопросом позже. Одевайся, любимая. Нам пора.

Она послушно схватилась за сапоги.

Выйдя на улицу, она продрогла сразу же, несмотря на два свитера и тёплую куртку. Серое марево подступающего дня едва разгоняли фонари. Они творили вокруг себя островки мнимой безопасности, где даже блестел снег. От островка до островка добираться приходилось только что не на ощупь. Ноги тонули в снегу по щиколотку, а ориентирами служили заборы.

Маша шла на полшага позади, хотя и держала Луксора за руку, она не успевала за ним. Слабость норовила подкосить её прямо на пустынной дороге, уткнуть коленками в снег и оставить на съедение самым ленивым демонам. Улицы она не узнавала и не пыталась понять, правильно ли они идут. Показавшееся из-за поворота корявое дерево заставило вздрогнуть: Маше почудился злорадно усмехающийся демон. Её мгновенно бросило в жар.

Дорогу им перебежала собака, молча села у забора и проводила путников взглядом. Маша сильнее вцепилась в руку Луксора. Морозный воздух делал дыхание поверхностным, и в горле першило каждый раз, как только она пыталась вдохнуть глубже. Только один раз Маша оглянулась: в темноте раннего утра по их следам бежали несколько собак. Они передвигались мелкими перебежками, садились прямо на дорогу и смотрели им вслед, а потом вставали и опять шли, нюхая воздух и затоптанный снег.

- Наконец-то, - не смогла сдержать радостный вздох Маша, когда вдалеке показалась чёрная роща, а за ней и платформа. Только бы добраться до фонаря, а оттуда на посёлок можно смотреть как на покорённую пустыню.

Из рощи навстречу им вышли две собаки. Одна - большая чёрная - двигалась медленно и тяжело, словно собственные конечности ей мешали, вторая была мельче. Она глухо зарычала. Маша бросила быстрый взгляд назад: там собралось уже не меньше дюжины преследователей. Они остановились в двух десятках шагов и пока не спешили нападать.

- Не вмешивайся, Маша, - проговорил Луксор и стянул с рук перчатки.

Она отступила за его спину, повернулась лицом к наступающим со стороны посёлка и вытащила пистолет. Тишину пронзил выстрел, потом ещё - одна из собак упала на снег, из-под неё растекалась чёрная лужа. Остальные не бросились врассыпную и не подумали мстить за товарку. Они не шевельнулись.

Что-то прошептал Луксор, Маша оглянулась и успела заметить, как с обочин дороги поднимаются призрачные силуэты. Они вытянулись, увеличились в размерах и рванули к чёрной собаке. Та дернулась, вцепилась зубами в одну из эфемерных стрел, но её настигли остальные. Столбом в небо брызнула чёрная кровь.

Второй демон стал приближаться к ним - медленно, опустив морду к снегу. Он вырастал прямо на глазах, терял клочьями шерсть, поднимался на задние лапы. Когда свет фонаря заиграл на стальных шипах, выросших вдоль его хребта, она его узнала. В ушах зашумело, и Маша едва устояла на ногах. Она не понимала, что делает, просто бросила пистолет на снег и вышла из-за спины Луксора.

- Не подходи, или... - она выставила вперёд руку. - Я убью тебя.

Глаза демона смотрели только на неё, багровые бусины, которым довелось видеть Альмарейн поверх деревьев императорского сада. Взвыл ветер, вскружил над дорогой снежинки. Маша не отпускала его взгляда.

Демон развернулся и, быстро уменьшаясь в размерах, побежал к посёлку. Снег таял, и на дороге оставались чёрные следы. Рыжий пёс вскоре исчез в переулке, Маша опустила дрожащую руку и с удивлением поняла, что ей стало легче.

Глава 27. Фата из снега

Нью-Питер заметало снегом. Северный ветер гудел на улицах, заставлял прохожих кутаться в шарфы и поднимать воротники, он бросался в окна домов, остервенело завывал по ночам. На чёрных скелетах деревьев сидели такие же чёрные птицы, молчаливые как фантомы.

Галактус захлопнул форточку, и зима осталась за окном. Он прошёл по кабинету, мрачный, задумчивый, опустился в кресло. Ни один из собравшихся не посмел нарушить топкую тишину.

Сабрина сидела по левую руку от Галактуса - её плечи были выпрямлены, и в каждом движении проступала гибкость пантеры, только под глазами залегли тени, следы бессонных ночей. Напротив неё, как всегда, откинулся на спинку стула Антонио: рукава свитера были закатаны по локоть, как будто он собирался прямо здесь идти в рукопашную с невидимым врагом, вот только закончит изучать высокий свод потолка.

Шредер нашёл себе место через три стула от него, как будто специально отделившись от всех. Он уткнулся лицом в сцепленные замком руки. Герман рассматривал его недолго, он не понимал, что заставляет Шредера постоянно ставить себя отдельно.

Шёл третий день с тех пор, как капитан Орлова не вышла на связь в установленное время.

- Стало известно, что дом, собственно, сгорел, - произнёс Галактус. На карниз села антрацитовая ворона, она беззвучно каркнула, сверля Германа блестящими глазками. - Выгорело всё подчистую, даже ближайшие деревья. Определить, был ли кто-то в доме, теперь невозможно.

Сабрина справа от Германа вздрогнула, словно от удара хлыстом.

- На паспорт Маши был куплен билет из Светловска, - вступил в разговор Антонио. Он по-прежнему подвергал рассмотрению потолок. - Только к отправлению она не явилась, и билет продали на следующей станции. В Светловске она не регистрировалась ни в одной гостинице.

- Что с её спутником? - Галактус хмурился всё сильнее.

- Был задержан на сутки, отпущен под подписку о невыезде, так и не смог сказать ничего вразумительного, - Антонио досадливо поморщился. Такой промах - не смог заставить мага говорить.

Ворона на карнизе беззвучно разевала клюв.

- Не умеете разговаривать. У меня бы он бы вспомнил всё, что знает и что не знает тоже, - рыкнул Шредер. Их с Антонио взгляды схлестнулись, всего на секунду.

- Он сказал, что их обнаружили, поэтому они решили уехать из посёлка, - следователь по особо важным делам сложил на груди руки. - Что было дальше он либо действительно не помнит, либо очень хорошо скрывает.

- Маша пропала, а он с радостью вернулся в Петербург, - чуть слышно прошипела Сабрина. Она тряхнула чёрными волосами, стянутыми на затылке в самурайский хвост. - Если теперь его найдёт "Белый ветер", это будет недостаточным наказанием.

- Телефон он включил около трёх с половиной суток назад, несмотря на запрет пользоваться мобильными телефонами, - невозмутимо продолжил Антонио. - Видимо, это произошло уже после того, как пропала Маша, она бы ему не позволила. Либо случилось что-то из ряда вон, и он запаниковал. Я проверил все поезда этого направления, ни на один из них она билеты не брала. Остаются автобусы дальнего следования, но проверить их тяжелее.

Повисла тишина, которую нарушал только Галактус, постукивая золоченой ручкой по столу. Все понимали - не могли не понять - если бы с Машей было всё в порядке, она бы сообщила хоть что-то.

- Возможно ли, что Маша вернулась в посёлок? - Богдан Сергеевич прекратил этот раздражающий стук и поднял голову.

- Да, дом загорелся около восьми утра, а уезжали они в пять. Она бы успела вернуться до пожара, - кивнул Антонио.

Снегу намело столько, что Герман утонул в нём едва ли не по колено. Тщательно закрыв за собой ажурные металлические ворота, он пошёл по давно не чищеной дорожке к дому. По обе стороны от дорожки из снега торчали шипастые ветки кустарников. Крыльцо тоже замело снегом, даже не открывалась дверь. Дом простоял без хозяйки не больше недели, а впечатление - будто пустовал уже год.

Герман и сам не знал, что сегодня потянуло его в заброшенный дом. Он постучал ногами на крыльце, стряхнул с куртки снег, но в прихожей с него всё равно натекла приличная лужа. Он оставил обувь и прошёл в гостиную.

Здесь всё осталось так же, как и в день налёта: были разорванны в клочья шторы на окнах, из дивана лезла желтоватая внутренность. Надпись застряла на стене клеймом. Всё так же, обыскан каждый квадратный сантиметр пола, рассмотрен на наличие отпечатков каждый квадратный сантиметр поверхностей. Герман потоптался посреди комнаты, потом тяжело вздохнул и сел на травмированный диван.

Кайла нашли не здесь, а на втором этаже, в одной из спален. Ему нанесли двадцать восемь ударов ножом, первый и роковой - в спину. Он бы не встал после этого удара, но убийца с болезненной дотошностью перевернул его лицом вверх и ударил ещё двадцать семь раз. Все тайно надеялись, что тогда ему уже не было больно.

Герман не знал, зачем пришёл сюда ещё раз. Головокружительный успех - убийца уже найден и коротает досуг в следственном изоляторе, припоминая все подробности преступления для чистосердечного признания. Его определила графологическая экспертиза, зря он затеял это устрашительную демонстрацию своей силы, да ещё и с надписью. Ещё один образец его почерка Герман нашёл в рабочем столе капитана Орловой. Подписанный экземпляр. Какая удача. Его непосредственная начальница продолжала помогать ему, даже потерявшись на поросших лесом холмах Светловска.

Но его продолжало тянуть в этот дом. Сейчас, когда его хозяйка бесследно исчезла, Антонио отправился на её поиски в Светловск, а Сабрина стала ещё молчаливее, только всё чаще прятала глаза за стёклами чёрных очков вовсе не из-за ослепительного блеска снега.

Герман поднял с пола фотографию в треснувшей рамке. На снимке Маша обнимала за плечи светловолосую девочку в тёмно-зелёной школьной форме. Где-то он слышал, что умершие люди на фотографиях выглядят не так, как живые. Врёт молва?

Маша на снимке улыбалась - одними губами, её взгляд был устремлён сквозь мир, как сквозь водную толщу. Это был очень тяжёлый взгляд. Таким взглядом смотрела с полустёртой гравюры Руана.

- Я никого не убивал, - упрямо повторил Вирам и судорожно сглотнул, отчёго кадык на худой шее дёрнулся. - Я не убивал его.

Он оттолкнулся ногами, и стул проскрипел по полу. Вирам упёрся руками в угол сиденья, отчего его плечи поднялись, и вздыбились плечи серой бесполой кофты. У него было удивительное лицо, как только Герман не минуту отворачивался, он тут же забывал его черты.

- Здесь ваша подпись, - Герман придвинул к нему листок, найденный в столе капитана Орловой, и процитировал. - "Я, фамилия имя, сообщаю, что знаком с Луной... что она, по моему мнению, не могла совершить преступление... что она ничего не говорила мне о визите императора..." Вспоминаете?

Вирам бросил взгляд на придвинутое к нему письмо и тут же отвёл взгляд.

- Моё.

- Графологическая экспертиза подтвердила, что надпись в доме капитана Орловой тоже была нанесена вами, - Герману порядком надоело это упорство, он и сам не знал, почему до сих пор пытается воззвать к его совести. Пытался прислушаться к интуиции. Она молчала.

- Я нанёс надпись, - голос Вирама стал хриплым. - Но я никого не убивал.

- Зачем вы проникли на частную собственность? - стандартная цепочка вопросов. Пора покупать диктофон, записывать уже нет желания.

- Это был просто розыгрыш. Шутка.

- Ваша вина доказана, нет смысла упираться, - вздохнул Герман. - Что вы искали в доме капитана Орловой?

- Ничего я не искал, - он отвернулся в угол.

У него ничего не получалось, решительно ничего! Бессмысленно было сидеть пять лет на лекциях, если на практике не можешь заставить признаться того, против кого говорят все улики. Сейчас не спросишь у Кайла, что он искал в нижнем ящике стола, стоя перед ним на коленях.

Всё потому что Кайл уже получил нож в спину, так и не добравшись до предмета поиска. Но что же он искал, осторожно перебирая бумаги в нижнем ящике стола? Зачем надевал перчатки, зачем аккуратно, отмычкой открывал этот самый ящик?

Герман подавил волну бессильного раздражения. Громко тикали часы на стене.

- Тогда расскажите, как вы сломали замок, - вздохнул он.

Замок стал камнем преткновения всех экспертов Центра. Провизор осторожно высказал мнение, что его снесли вовсе не специальным инструментом, как значилось в официальной версии, а одним точным ударом. Остальные специалисты тут же заворчали, что это невозможно, потому что невозможно в принципе. Чтобы снести одни ударом такой замок, нужно обладать нечеловеческой силой.

- Я не взламывал ничего. Когда я пришёл, замок был уже сломан.

- Замечательно, - Герман постучал ручкой по столу и поймал себя на том, что уже впитал любимое слово капитана Орловой. Она сказала точно так же - замечательно! - когда просматривала дело о сбросившихся с моста подростках. По её тону было понятно, что ничем замечательным даже и не пахнет. - Давайте восстановим картину произошедшего. Вы пришли к дому...

- Пришёл, увидел, что замок сломан и решил войти, - нудным монотонным тоном начал Вирам. - Дверь в дом тоже была открыта. Я вошёл. Там никого не было. Я взял нож, который принёс с собой, порезал шторы, диван. Потом написал это...

- Краску вы тоже принесли с собой?

- Да, баллончик, - он принялся хрустеть суставами пальцев. Герман поморщился.

- Вы поднимались на второй этаж?

- Нет, сделал надпись и ушёл.

- Странно, что тогда ваш волос делает в коридоре второго этажа, - самым скучным голосом спросил Герман. Как будто это его совершенно не волновало. Он деловито изучал страницу своего блокнота, но всё-таки успел заметить, как напрягся Вирам, и как будто бы стал даже выше ростом, пытаясь рассмотреть, что ещё написано в заветном блокноте. - Ну? Как вы это объясните?

- Не может такого быть, - быстро проговорил Вирам. Так быстро, что Герман успел понять - он ткнул пальцем в небо и попал. Никакого волоса обнаружено не было, и он решил сыграть на свой страх и риск. Вирам вообще действовал как заправский преступник: ни отпечатка не оставил, ни следа от обуви...

- Ветром занесло, - обречённо покивал Герман, продолжая рисовать в блокноте закорючки. Шея Вирама вытянулась буквально на глазах.

- Ну хорошо, хорошо, я расскажу, - нервно дёрнулся он. - Я поднялся на второй этаж, хотел ещё что-нибудь эдакое написать, но увидел там труп. Кровищи было немерено. Ну я струхнул и убежал из дома. Демоны побери...

Замело снегом детские качели во дворе и скамейку под ивой, под её длинными ветвями летом так любили ютиться влюблённые. Зажёгся фонарь. В доме начали вспыхивать окна, одно за другим, бросая квадраты света на истоптанный снег.

Луксор стоял возле облетевшей ивы, сунув руки в карманы пальто, и вглядывался в одно окно, то, что на восьмом этаже. В окно его собственной квартиры. Там, за синей шторой горел свет. Он знал, что пройдёт время, и ему придётся подниматься на восьмой этаж и нажимать на чёрную кнопку звонка. Не сможет он стоять возле ивы вечно. Но он никак не мог заставить себя, решиться на этот шаг.

Мимо него прошла девушка: в квадрате света стала видна куртка из красной кожи, мелькнули стянутые в хвост чёрные волосы. Луксор проследил за незнакомкой, пока дверь подъезда не захлопнулась за её спиной. Он снова поднял глаза на свои окна. Никуда от этого не уйти, и ветер бросал в лицо колючий снег.

Снова хлопнула дверь подъезда, заставив его обернуться, и под свет фонаря вышла та девушка в красной куртке. Она остановилась, натягивая перчатки, но Луксору вдруг показалось, что она просто не знает, куда идти теперь. Девушка подняла голову и скользнула по нему взглядом. Луксор поймал её взгляд и отвернулся. Он слышал, как скрипит снег всё ближе и ближе. Вот она остановилась. Должна что-то спросить. Как доехать до проспекта Рождественского?

- Послушайте, вы Луксор?

Он вздрогнул и обернулся к ней. Девушка стояла в шаге от него и не прятала глаз. На чёрных волосах искрились в свете фонаря снежинки.

- Мы с вами знакомы? - у него не было желания выяснять, что ей нужно. Он просто цеплялся за единственную возможность не подниматься в свою квартиру.

- Меня зовут Сабрина.

- Заочно знакомы, - понимающе кивнул Луксор.

- Давайте без красивостей, - тряхнула головой Сабрина. - Ты последний, кто видел Машу.

- Машу ищут профессионалы, разве я чем-то могу помочь? - опускать глаза пришлось Луксору. Он не смог вынести взгляд собеседницы, который говорил куда больше, чем её слова.

- Никогда не поверю в то, что ты ничего не знаешь. Ты молчишь по другой причине, вынуждаешь всех думать, что ты причастен к её исчезновению.

- Я причастен, - глухо произнёс Луксор. - Я виноват. Во всём. Да.

Лучше бы ему сразу объявили смертную казнь, прямо здесь, под окнами собственной квартиры. Квадрат света, в котором они стояли, исчез: погасло окно на первом этаже. Теперь лицо его собеседницы скрывала темнота.

- Тогда ты должен знать, где её найти, - негромко и угрожающе сказала Сабрина.

- Я не знаю.

- Она доверяла тебе, - произнесла она, и Луксор понял: на смертную казнь можно даже не рассчитывать. Быстрая смерть - слишком роскошно для такого подонка как он.

- Я люблю её.

- Ты её не любишь. Если бы ты её любил, ты не бросил бы её одну в какой-то дыре. Ты не отсиживался бы здесь. Ты бы не строил из себя слепо-глухо-немую статую, - она отступила на шаг. - А ты говоришь, что ничем не можешь помочь. Бросил, сбежал. Счастлив?

- Нет, - беззвучно прошептал он.

- Она могла уехать обратно в посёлок? - голосом, лишенным всяких эмоций, произнесла Сабрина.

Было в её тоне нечто, заставившее Луксора внутренне вздрогнуть.

- Я не знаю. Что случилось?

- Дом сгорел. Полностью. Невозможно определить, была ли она там.

В полумраке ему показалось, что она закрыла лицо руками. Луксор стоял напротив, не в силах сбросить оцепенение. Сабрина отвела руки.

- Можешь гордиться. Ты живой и здоровый.

- Вселенский разум... - только и смог произнесли Луксор.

- Ваш Вселенский разум тут не поможет, - прошипела она сквозь зубы, резко развернулась и пошла к выходу из двора.

Луксор смотрел ей вслед, пока красная куртка не скрылась за домами. В ушах шумело, и мир перед глазами корчился в предсмертных судорогах. Он помнил, как добрался до подъезда, дёрнул на себя дверь. Отвечать на приветствие вахтёрши оказалось выше его сил. Луксору уже было всё равно, какой аттракцион приготовила ему судьба на этот вечер. Может, ритуальное сжигание Машиных вещей? Или очередной разговор о том, что он никому не нужен.

Из всех самых задержавшихся работников Центра они, пожалуй, были наиболее задержавшимися. Рауль бормотал себе под нос и ничего не видел вокруг. Большие наушники как всегда устроились на его шее, а в руках топорщилась пачка исписанных листов. Как ни странно, Германа он заметил.

- Как, нашли домового?

- Домового? - Герман остановился и приготовился объяснять, что здесь ошибка - розыском домовых он не занимается.

- Да. Маша говорила, он исчез, - он с удвоенным рвением зашуршал бумагами. - Где же это было! А, потерялось. Говорят, ты теперь на её месте? И кабинет занял? Ну-ну.

Герман почувствовал себя сначала стервятником, потом серым кардиналом, а потом ещё хуже.

- Не понял про домового, - проговорил он, как ему считалось, очень отстранённо. Мол, не желаю иметь дела с вашими детскими забавами, но так уж и быть, выслушаю.

- Когда мы вошли в её дом тем вечером, она сказала, что не чувствует домового. Он исчез.

Рауль произнёс это таким тоном, что Герман тут же должен был ощутить себя ничтожеством. Маша поняла, что домового нет, а он не понял. Он - болван окончательный и лечиться не желает. А ещё на звание следователя дерзнул посягать.

- Замечательно, - кивнул Герман и чуть не прикусил язык. Надо же, как привязалось.

Рауль бросил на него странный взгляд и погрозил пальцем.

- Не шали...

...Ну и что с того, что по образованию он следователь, а штат Центра был полностью укомплектован, поэтому его взяли только на пустующее место оперативника, да к тому же ещё и в помощники двадцатипятилетней барышне.

Герман вышел на стоянку и направился к своей машине. В отличие от остальных она не была завалена снегом по самую крышу. От злости он пнул переднее колесо.

Барышня не знала, как от него избавиться, и сама была явно не тем наставником, под руководством которого мечталось работать Герману. Её послужной список, бесспорно, впечатлял, особенно история с Тёмным Патриком, но это не причина, чтобы держать траур по ней.

Разуметься, Патрика поймала она, а не язвительный Кайл, при первой же встрече попытавшийся склонить Германа на свою сторону, и даже не знойный красавец Антонио, от которого млела та часть женского населения Центра, которая не млела от Шредера. Пусть так, но история с Патриком закончилась бездарно. Взять его капитан взяла, да так и упустила драгоценную возможность допросить. Он повесился в камере. Поэтому трепета к "гениальной" следовательнице Герман не ощущал, хотя чисто по-человечески было жаль пропавшую девушку.

Он влез в свой внедорожник

- Да мало ли, отчего исчез домовой, - проворчал он, обращаясь к приборной панели. - Испугался и убежал, когда Вирам начал вспарывать диван. Ну почему тогда из головы не идёт мысль, что Вирам что-то искал в её доме... Уймись, интуиция. Что он мог там искать? Не деньги же. Улики против себя?

По спине побежали мурашки, когда он представил себя со стороны. Сидит и, как ни в чём не бывало, беседует с рулём, пытается ему что-то доказать.

- Скажем, капитан нашла неслабый компромат на Вирама, - Герман знал, что личность эта в чёрном списке Центра маячит давно, а никаких толковых обвинений ему предъявить нельзя. Если только командировать на исправительные работы за хулиганство, смех один. - Допустим, нашла и стала его шантажировать. Шантажироваться он не захотел, а полез к ней в дом. Складно так выходит. Добавить к этому, что Кайл искал то же самое, потому что жаждал раскрыть преступление века. А зарезала его сама капитан Орлова, ибо нечего по чужим домам шастать и злить хозяев, а потом она отправилась в бега. Отличная сказка на ночь. Ибо!

Герман посмотрел в зеркало заднего вида и сам себе показал язык. Интуиция не работала, зато фантазия работала отменно.

- Куда, скажите, подевался этот самый компромат? Ах да, домовой унёс и спрятал.

Ему позарез надо раскрыть это преступление, иначе он так и останется жалкой тенью капитана Орловой.

- Товарищ лейтенант, - вдруг раздался за его спиной знакомый голос. - Некрасиво показывать язык старшим по званию.

Виной всему была лампа подсветки. Она озаряла салон голубоватым сиянием, отчего кожа девушки казалась до прозрачности бледной. Она наклонилась вперёд и, положив руки на спинку его сиденья, сказала:

- Не волнуйся. Скоро ты займёшь моё место.

Герман ощутил на своей щеке теплоту её дыхания и отпрянул. Она виновато улыбнулась, опустила руки на колени. На её лице залегли чёрные тени и, наверное, это тоже было игрой света в тесном салоне машины.

- Вас все ищут, - только и смог выдавить из себя Герман.

- Я знаю, - устало кивнула она. - Отвези меня к площади Союза. Отвезёшь?

- Да, - он положил руки на руль, но не выдержал и снова обернулся к ней.

Маша откинулась на спинку сиденья и сказала ему - да: опустила веки, потом снова открыла глаза.

- Ты всё правильно сказал, - тонкие, почти прозрачные руки она держала на коленях. - Даже Кайла убила почти я...

Герман дёрнулся и с неожиданной для самого себя злостью ударил ладонями по рулю. Он всегда считал себя уравновешенным человеком, все конфликты предпочитал решать на мирных переговорах и не повышая голоса, а сейчас вдруг понял, как чувствовал себя покойный Кайл. Он резко повернулся к ней.

- Кто его убил?

Капитан взяла на колени чёрную кожаную сумочку и нашла блокнот. Вырвала листок, положила его на сумочку, придвинулась ближе к Герману. Он смотрел на неё как завороженный, не понимая даже, как реагировать на подобное поведение.

- Кайл вошёл первым, - она принялась чертить странную схему, в которой Герман начал распознавать кружочки - участников преступления. - Он аккуратно открыл замок, аккуратно закрыл его за собой и пошёл искать письмо. Главная улика против Луны и Вирама так и не была обнародована, и он надеялся сделать это первым. Второй в дом проникла Виола. Долго церемониться она не стала, сорвала замок...

- Сорвала? - не сбавляя тона, переспросил Герман.

- Да. Слышал про энергетических вампиров? Они сильные физически, когда напьются чужих эмоций, а организовать это она смогла, уж поверь мне. Ещё их панически боятся домовые. Я запишу здесь адрес, найдёшь её потом. Нож она скорее всего унесла с собой, так что имеет смыл поискать его в квартире. Её нетрудно будет заставить признаться. Я думаю, ты разберёшься сам.

Маша дописывала в углу листка адрес.

- А почему почти вы? - севшим голосом поинтересовался Герман. Он боролся с желанием бросить всё и рвануть вон из машины, слишком уж приторной казалась благотворительность.

- Поймёшь, когда увидишь её. Слушай дальше. Виола хотела застать меня, но я задержалась на работе, и по воле случая она наткнулась на Кайла. Что произошло дальше, ты знаешь. Она ушла, а через некоторое время явился... догадываешься кто? Вирам. Луна сбежала. Успела рассказать ему, что я прячу главную улику. Он не знал, что она умерла. Вираму в тюрьму не хочется, но обшарить он смог только гостиную. Потому что, когда увидел труп Кайла, понял, что влип по самое "не могу" и поспешил уйти.

- Я знаю, - вышел из себя Герман. - Это я как раз и сам знаю. Я не могу понять, зачем вы всё это мне рассказываете.

Снова пошёл снег и принялся методично залеплять лобовое стекло. Заёрзали, зашуршали по нему дворники. Маша улыбнулась ему, а её глаза остались невеселыми.

- Справедливость должна восторжествовать, - произнесла она и закусила губу.

- Так вот и пусть торжествует! - Герман потряс над головой сцепленными в замок руками. - Кто из нас гениальный следователь? Кто поймал Тёмного Патрика? Кто раскрывает преступления, не выходя из кабинета?

- Роберт де Боуэл, - качнула головой Маша.

- Кто? - Герман даже забыл, о чём ещё хотел сказать.

- Роберт де Боуэл раскрывал преступления, не выходя из кабинета. Мне всё-таки приходится выходить иногда, - она негромко рассмеялась. - Слушай, товарищ лейтенант, я пока что твоё начальство, как бы тебе противно ни было. И сейчас моё распоряжение будет такое: разберись с Виолой, она опасна для общества. Вирама постарайся раскрутить на показания о письме. Скажи, что оно давным-давно у тебя и отпираться бесполезно. И отвези меня, наконец, на площадь Союза, я очень устала.

Герман отвернулся к рулю и поскрёб его ногтем.

- Что это за письмо? - выпалил он и понял, что делать безразличный вид не получится.

- Я понятия не имею, - Маша снова зашуршала чем-то в сумке, но вожделенного письма не достала. - Я сказала Луне, что главная улика против неё у меня. Она тут же выдала мне про какое-то письмо. Демоны его знают, что за письмо, но его все боятся.

В зеркало заднего вида Герман видел, как Маша откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Рыжие волосы, выбившиеся из-под резинки, падали ей на плечи. Чёрная куртка была до половины расстёгнута, под ней виднелся пушистый белый свитер. Запёкшиеся брызги крови на нём заставили Германа отвернуться.

- Почему вы сами не хотите разбираться с этой Виолой?

Маша открыла глаза и улыбнулась, поймав его взгляд в зеркале.

- Не могу. Я ухожу из Центра.

Морозный воздух привёл её в себя. Сабрина несколько раз глубоко вдохнула, вышла с балкона и плотно закрыла за собой дверь. Она ощутила в своей руке трубку радиотелефона, с которой до этого ходила взад-вперёд по комнате, пытаясь привести в порядок мысли и чувства.

Для начала она набрала номер Галактуса. Он поднял трубку сразу же, словно только и делал, что сидел у телефона и ждал этого звонка.

- Маша нашлась, - не тратя время на приветствия, сообщила Сабрина.

- Где вы сейчас? - он не потерял голову от радости, но в трубке всё же послышался вздох облегчения.

- В гостинице, у меня в номере. С ней всё в порядке.

- Отлично. Завтра жду у себя, - вызов прекратился.

- Отбой, - вздохнула Сабрина.

Она подошла к приоткрытой двери в спальню и осторожно заглянула внутрь. Маша спала, свернувшись клубком на кровати. Испачканный кровью свитер вальяжно свисал со стула. Сабрина отошла в противоположный угол комнаты и опустилась в кресло. Ответа по следующему номеру пришлось ждать полминуты.

- Шредер? - она откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. - Спал? Ну ничего, проснёшься.

- Чего там опять? - голос Шредера на том конце провода был очень недовольный.

- Маша вернулась, - Сабрина улыбнулась, представляя, как он тут же прекращает сердито кривиться.

- Маша? Когда, сейчас? Что она сказала? Она жива... в смысле, здорова? Я сейчас приеду! - после этой содержательной речи он отстранил трубку от лица и на кого-то приглушённо шикнул.

- Не нужно приезжать, - сквозь полуприкрытые ресницы Сабрина наблюдала за бликами света за окном. Над городом стояло неоновое зарево, и с десятого этажа гостиницы это прекрасно просматривалось. - Она спит, это во-первых. А во-вторых, не шипи на беременную невесту. Поговорите завтра.

- Поговорим, - пообещал Шредер таким тоном, как будто собирался бороться со вселенским злом. - И если этот маг её хоть пальцем тронул, я с ним такое сделаю, он будет молиться о скорейшей смерти.

- Верю, - вздохнула Сабрина. - Иди, досыпай.

Она прошла в спальню, взяла со стула Машин свитер и отправилась в ванную выводить пятна. Спать всё равно не хотелось.

- По праву лучшей подруги я жду рассказа, - заявила Сабрина. Она быстро управилась с крошечной чашечкой чая и дожидалась, когда тоже самое сделает Маша. - Что там произошло у вас с Луксором?

Маша крутила в руках такую же чашечку из тонкого, почти прозрачного фарфора и понимала, что единственное, чего никогда бы не захотела делать, это возвращаться в прошлое. Под изящным чайником горела свечка, а за окном тихо падал снег. Зимняя идиллия, не хватало лишь ёлки с разноцветными огоньками. В ресторане почти не было людей, только в противоположном углу расположился представительный седой мужчина с газетой в руках и такой же крохотной чашечкой перед носом.

"Где ты сейчас, мой маг хаоса? Что ты чувствуешь?"

- Если честно, я не хочу больше с ним видеться, - вздохнула Маша, косясь на мужчину. - В смысле, Луксора. Я не сержусь, не обижаюсь, просто нам нужно расстаться.

- Почему-то я так и подумала...

- Дело не в том, что он обманул и бросил меня. Дело в том, что он не может бросить ребёнка. Детей нельзя бросать, - Маша покрутила в руках чашку, отчего чаинки исполнили зажигательный танец и прилипли к краям. - Ну вот и очередная дурацкая любовная история. А что он вам сказал?

- Ничего, - Сабрина пожала плечами. - Быстренько изобразил амнезию.

- Прости, солнце, я повела себя как дура. Нужно было ехать на том поезде, но мне стало так плохо, что я сбежала. Села на первую попавшуюся электричку, а она оказалась до Чеховского. Куда мне было ехать... я вышла. Правда ещё издали увидела пожар и не стала дожидаться, пока дом догорит, на следующей электричке поехала в обратную сторону. В поездах был большой перерыв, я поехала на автобусе до Проблеска, а там целую ночь пришлось дожидаться поезда. Я ещё и телефон утопила, - она виновато опустила глаза. - Не знаю, что на меня нашло.

- Купим новый, - заверила её Сабрина. Она сжала пальцы подруги. - И всё будет замечательно. Забудь про этого Луксора. Главное, что ты жива и здорова. Ты не представляешь, весь Центр на голове стоял.

- Я представляю, - невесело усмехнулась Маша.

- Ты молодец, что не наломала дров. Все они такие хорошие, а потом брошенные дети всплывают...

Маша кивнула, кусая губы, даже не решилась спросить, что Сабрина имеет в виду под дровами. Глупостей Маша наделала предостаточно, и сейчас боялась только одного - начать вспоминать его поцелуи в электричках и ту единственную счастливую ночь.

Она с удивлением понимала, что уже всё простила ему, хотя невозможно было простить три холодных дня. В то утро она всё ещё была счастлива. Только когда возвращалась из кассы с билетами, заметила одно его быстрое движение. Луксор спрятал в карман телефон, мигнувший голубым экраном.

- Зачем ты его включил, выключи быстрее, - она приняла его действия за баловство. - Нам нельзя.

- Маша, я должен рассказать тебе одну вещь.

От его голоса у Маши подкосились ноги. Она упала на холодное пластиковое сиденье. Билеты она всё ещё сжимала в руке, так и не найдя на них номеров вагона и мест.

- Рассказывай, раз должен.

На противоположной стене краска пошла уродливыми трещинами. Такими же трещинами через секунду пошла её любовь.

- Виола беременна. Не дай мне окончательно превратиться в морального урода.

Маша закрыла лицо руками, не заметив, как зашуршали падающие на пол билеты. Она услышала, как садится рядом с ней Луксор, и не могла ему ничего сказать. А сказать надо было обязательно.

Мыслить конструктивно, - напомнила она себе. - Ты следователь. Не поддавайся эмоциям.

- Замечательно, - она почувствовала, как холодеют от ужаса кончики пальцев. - Конечно. Делай, как тебе будет лучше.

Луксор зашелестел билетами, поднимая их с пола.

- Через час поезд, - он так и не решился прикоснуться к ней. - Наверное, уже подали. Идём?

Маша почувствовала, что не сможет подняться и пойти. Реально, конструктивно, физически не сможет. Она сказала:

- Ты иди.

Луксор помолчал, осторожно взял её за плечо.

- Маша, не сходи с ума. Пойдём на поезд. Ты не можешь оставаться здесь вечно. Ты не хочешь меня видеть, но это не повод, чтобы рисковать своей жизнью. Мы можем поменять билеты и ехать в разных купе. Маша. Маша, скажи что-нибудь!

- Ты же всё решил. - Она отняла руки от лица и обнаружила на пальцах кровь. Маша опустила голову: вот ещё проблема, оказывается, кровь пошла носом и успела перепачкать свитер. Она нашла в сумке платок. - У неё справка есть?

- Какая? - севшим голосом переспросил Луксор.

- От врача. Да ты извини меня за тупое следовательское мировоззрение, но должна быть справка. Документ, - она старательно изобразила типичный образ недалёкого следователя, делая ударение на букву "у". - Нет документа - нет ребёнка.

- Я не догадался спросить, - Луксор отпустил её плечо, видимо, сильно обиделся. - Маша, я обещал на ней жениться, до того, как я тебя встретил.

Кровь остановилась, она задумчиво разглядывала багровые пятна на полупрозрачной белой ткани. Кому-то жениться и ребёнка, а ей только эти уродливые кровавые пятна. Вся жизнь в кровавых пятнах, своих, чужих. Никак же не обманешь Вселенский разум. Шутки у него дурацкие.

- Теперь поженитесь.

- Прости, Маша.

- Толку-то от моего прощения... - она поднялась и взяла на плечо спортивную сумку. Как говорила Сабрина? Сделай шаг вперёд. Вперёд - это к поезду.

Шёл снег. Невесомые белые хлопья ложились на платформу, Маша подставляла руки - снежинки на её ладонях не таяли. Возникло ощущение, что она пришла на вокзал не уезжать, а прощаться. Маленькие глупые снежинки танцевали в воздухе, не понимая, как жестоко и бессмысленно было мечтать о счастье. Он всё решил, не спрашивая, чего хочет она.

Тоже ребёнка.

Маша отстала на шаг, потом на два шага, а потом подбежала к краю платформы и прыгнула вниз. На соседнем пути стояла электричка. Сердце колотилось как сумасшедшее, люди, нахохлившиеся словно воробьи, почему-то оглядывались на неё. Маша боялась, что застрянет в этом промежутке времени навсегда, но электричка быстро закрыла двери и поползла через замерзшие рощи и жмущиеся друг к другу дачные домики...

- Слушай, Маша, - голос Сабрины оторвал её от размышлений. Маша отвела взгляд от заметённых снегом ёлочек за окном. - Тут Ольга звонила. Откуда только она мой номер взяла...

- Что говорит? - удивилась Маша проявлению такого внимания со стороны сводной сестры.

Сабрина отчего-то опустила глаза.

- Она вышла замуж, и оказалось, что она не может больше иметь детей. В общем, она хочет Яну забрать. Они с мужем хотят. И её муж - отец Яны.

Маша осторожно поставила чашку на блюдце и потёрла ладонями лицо. Жизнь не уставала преподносить ей сюрпризы.

Конструктивно! - напомнила она себе ещё раз. - Без эмоций.

- Но я же не смогу... она вообще понимает, что это не кукла, которую можно отдать, а можно забрать обратно, - сил не хватало на то, чтобы сердиться. Она вдруг почувствовала, что упираться бессмысленно. Можно выводить какие угодно сентенции, но чьё-то решение, один звонок, и ещё одна важная составляющая её жизни катиться ко всем демонам. - Нужно спросить Яну.

- Я звонила ей, - Сабрина поболтала ложкой в пустой чашке и вдруг наклонилась и задула свечку. Оранжевый огонёк дёрнулся в своей последней судороге. - Она согласна.

Вот так просто сломался мир, который она строила годами, возводила по крупице свой песчаный замок. Теперь у неё нет Яны, нет дома, и скоро не будет работы. Луксора тоже нет, но можно считать, что его никогда и не было. Вокзалы их отношений засыпал снег. Был ли он, или она сама его придумала? Раньше она не отличалась склонностью к фантазированию.

- Ты-то хоть не собираешься уходить от меня? - голос дрогнул. Маша отняла от лица руки и посмотрела на Сабрину.

- Успокойся, Маша. Если тебя не будет, меня не будет тоже, - широкие рукава её блузки соприкоснулись у неё под подбородком.

- Сабрина, мне нужно кое-что рассказать тебе, но не сейчас, - в последний момент Маша струсила.

- Смотри, это бусинка-папа, бусинка-мама и бусинки-дети... однажды бусинка-мама...

- Маша, - девочка оторвала взгляд от разорвавшегося ожерелья, её лицо почти сливалось с больничной подушкой, - не уезжай.

Боль в её голосе я ощутила настолько остро, что не смогла произнести ни слова - вся хвалёная следовательская выдержка рухнула к демонам, слёзы подступили к глазам. Я не смогла ничего ответить, лишь наклониться к Яне и прижать её к себе, почувствовать её ручку у себя не плече.

- Не думай об этом, - попросила тогда я, пряча свою слабость в её свётлых волосах, - думай лучше о том, как однажды я заберу тебя с собой. Мы будем жить вдвоём в своём доме.

- Вместе?

- Конечно вместе.

- А скоро? - теперь в её глазах засветилась робкая надежда, что ждать осталось совсем не долго.

- Яна, я не знаю. Я заберу тебя сразу же, как только смогу. Я обещаю. Ты мне веришь?

- Да, - она казалась отрешённой и безразличной, взгляд зелёных, как и у меня, глаз скользил по высотному зданию за окном.

...Когда всё это случилось, я уже могла полностью осознавать происходящее и отвечать за свои поступки. Моя старшая сестра Ольга родила ребёнка. Всё остальное неважно - крики отчима, увещевания мамы. Кто был отцом, для меня тогда оставалось загадкой. Меня ведь ни во что не посвящали, я складывала целую картинку из случайно услышанных слов, мимолётных взглядов, звуков хлопающих дверей. Избавляться от ребёнка было уже поздно, поэтому его решили отставить в детском доме. Я видела её потом - хотя меня и не хотели пускать - живой дрожащий комочек.

Я пообещала себе не бросать её.

- Бусинка-мама, - напомнила мне Яна, и я увидела, что её глаза снова блестят от влаги.

Уходить от неё всегда становилось испытанием для моих нервов. Яна была слабым, болезненным ребёнком, и её миром стала больничная палата. А я мечтала о том, что однажды я вытащу её отсюда. В этот день обязательно должны будут цвести персиковые деревья, а мы с ней сядем в автобус и отправимся в собственный дом. И что бы обязательно было голубое небо. На серое я не согласна. Если оно и сейчас затянуто тучами... какая, впрочем, разница.

Галактус выглядел довольным. Он мурлыкал себе под нос какую-то из симфоний и одним глазом смотрел на её исписанный листок.

- Это, собственно, что? - спросил он с таким видом, как будто читать на этом языке решительно не умел.

- Это заявление, - послушно отчиталась Маша и забыла о своём обещании держать спину.

- Машенька, я вижу, что не индульгенция. И куда ты собираешься, если это не тайна имперской разведки, конечно? - он положил локти на стол и словно даже стал ближе к ней, и Маша быстро опустила глаза. Фраза про имперскую разведку ей не понравилась.

- Никуда. Скорее, откуда.

- Ясно, - всё также, не свозя с неё глаз, Галактус порвал заявление пополам. Сложил и ещё раз порвал пополам. И так на мелкие-мелкие клочки, как будто Маша собиралась их склеивать и снова класть ему на стол. - Ты никуда не уйдёшь.

Она, не поднимая глаз, кивнула. Всё-таки он имел над ней странную власть.

- Если не хочешь работать, можешь кататься в лифте. Отвлекать от работы оперативников и экспертов. Писать детективные романы. Но ты будешь у меня на виду. Я за тебя отвечаю головой перед твоим отцом. Всё ясно?

- И без лирических вступлений, - буркнула себе под нос Маша. - Тогда уж лучше я буду работать, сдался мне ваш лифт.

Похоже, она не была магичкой, если только совсем слабенькой: не только Орден до сих пор не обратил внимания, но и сама она не чувствовала изменений. Не всплывали в голове фразы на незнакомом языке, не щипало кончики пальцев в преддверии стихийного выброса силы. Мог ли Зорг ошибиться? Лучше бы он подольше не знал об этом, Маше хотелось считать, что у неё есть отец.

У неё оставались только воспоминания, а, может быть, сновидения, продиктованные разгулявшимся воображением: дорожка из круглых камней, маг в белой мантии, старинный дамский меч. Мама и в мире людей находила причины для страданий, как ни зайдёшь ночью на кухне - стоит у окна и смотрит вдаль. На её плечи волнами опускаются длинные русые волосы, тонкие пальцы сжимают край подоконника, а за окном звёздами горят огни Нью-Питера.

Спросить у неё? Должна же она рассказать, в конце концов. А если скажет: "Маша, ты упала? Я похожа на женщину, которая сбежит от императора, чтобы существовать в трёхкомнатной квартире с мужем-строителем и его великовозрастной дочерью?". Мама слишком здравомыслящий человек, чтобы так поступать. Демон сломит ногу во всех этих премудростях любви.

Маша была не похожа на мать, совсем не похожа. Ей даже в детстве все говорили, мол, пошла в отца. Как выяснилось, на Зорга она тоже особо не походила. Маша потянула вниз зеркало заднего вида и убедилась: совсем непохожа. Пробка на мосте Миров постепенно рассасывалась.

На соседнем сидение недовольно сопела Яна. Ей был непривычен после солнечной заграницы заснеженный Нью-Питер, портила настроение дурацкая пробка и ещё она страшно нервничала перед встречей с родителями. Взяла с чего-то, что может им не понравятся, и тогда они отправят её обратно.

Маше хотелось сказать ей что-то ободряющее, но как тут подберёшь нужные слова, если у самой на душе полная сумятица. Она и рада бы надеяться, что Ольга передумает. Вместе с Яной Маша отдавала ей тепло своего дома. Оценит ли кто-нибудь эту жертву?

На очередном светофоре Маша ткнулась лбом в руль и почувствовала на себе удивлённый взгляд Яны. Откуда это детское желание повернуть назад?...

Она остановила машину за квартал до места встречи. Яна засуетилась, оглядываясь по сторонам, и запуталась в ремне безопасности. Белый пушистый снег не давал разглядеть даже пальцы на вытянутой руке.

- Подожди, - Маша потянулась к сумке, брошенной на заднее сиденье. - Я хочу отдать тебе одну вещь.

Яна замерла, подняв на неё глаза. Похоже, она только сейчас осознала длительность их расставания, и руки в пушистых перчатках задрожали. Маша достала из сумки деревянную куклу, расправила крылышки у неё за спиной и протянула Яне.

Она и сама удивилась, как заиграло свежими красками нарисованное лицо, когда кукла легла на колени девочки. Казалось, на красном платье заискрился снег, а в нарисованных глазах запрыгали искорки. Маша невольно улыбнулась. Она обняла Яну, уткнулась в её волосы, пахнущие летними цветами.

- Обещаешь, что всё будет хорошо? - спросила вдруг Яна уже сорвавшимся голосом и всхлипнула.

- Конечно, котёнок, - Маша посмотрела ей в глаза и убрала с лица девочки непослушную светлую прядь. - Ты всегда можешь позвонить мне.

Яна кивнула, поглаживая кончиками пальцев бархат кукольного платья. Всю дорогу Маша собиралась сказать ей, что может уйти в другой мир, и только сейчас поняла, что не сможет.

- Пойдём?

Маша забрала из багажника сумку с вещами и взяла Яну за руку. Прохожие барахтались в пушистом снегу, спотыкались друг об друга, не видя дальше собственного носа. Ольга пришла не одна.

Когда они подошли ближе, Маша узнала отчима и тут же отвела от него взгляд. Он сильно сдал за эти восемь лет и, пожалуй, больше не выглядел таким грозным, как раньше. Ольга тоже изменилась, она похудела, из вечно недовольной жизнью девушки превратилась в симпатичную спокойную женщину. На её лице сияла такая улыбка, какую Маша, кажется, видела первый раз. Неловкости никто не почувствовал.

Яна замерла рядом с Машей, сильно сжав её руку, но Ольга первая шагнула к ней, и барьер был разрушен. Через секунду они уже обнимались и вполголоса переговаривались.

- Пойдёмте домой? - предложила сияющая Ольга. Светлые волосы растрепались и серебрились от снега. - Чаю попьём. Маша, пошли.

- Нет, - от неожиданности она даже отступила на шаг назад. - Я лучше в другой раз, мне на работу нужно.

- Никуда работа не денется, - Ольга проворно схватила её за руку. - Ну посидим полчасика, скажешь начальству, что проспала.

Проспать обеденный перерыв было свежей идеей, да и Маша сама не успела понять, как так получилось, что они уже поднимаются по лестнице типовой девятиэтажки, в которую она уже и не думала прийти ещё раз.

- Вообще-то мы с мужем живём отдельно, - весело рассказывала Ольга, пока отчим искал во внутреннем кармане куртки ключи. - Но сейчас он в командировке по каким-то там архиважным делам, так что я временно обитаю у родителей. Скучно же одной в квартире.

Тут почти ничего не изменилось. Разве только купили новый шкаф, старый наверняка совсем рассыпался на опилки. Такая же витражная дверь в бывшую их с Ольгой комнату, длинная искусственная лоза винограда на стене в коридоре. На пушистый бежевый ковёр из дверного проёма кухни падал квадрат света.

Маша разделась и отправилась в путешествие по своему прошлому: в зале тоже всё оставалось на своих местах, лишь старый телевизор сменили на новый - плоский огромный экран на стене, да убрали салфетку со стола. Салфетки сейчас не в моде.

Голос Ольги стих на кухне, а Машу оставили наедине с её воспоминаниями. Она подошла к окну, упёрлась руками в подоконник и посмотрела на город глазами своего детства. С восьмого этажа был виден разросшийся парк и дорога, которая извивалась у самого горизонта.

Маша ощутила, что её одиночество нарушено и обернулась. В дверях стояла её мама, как всегда безупречная: однотонный тонкий свитер, прямая юбка до пола - чёрная, потому что все другие цвета - безвкусица, волосы собраны на затылке. Она только что вернулась от очередного гениального ученика или из консерватории?

- Привет, - улыбнулась Маша. Впервые в жизни ей не было стыдно за свои джинсы и распущенные по плечам волосы. И даже не было стыдно за то, что они рыжие, а ведь все цвета, кроме чёрного и белого - это вульгарно. - Драки не было, честно.

Мама подошла к ней и коснулась ладонью щеки, чего никогда не делала. Маша опустила глаза на её ладонь: идеальный французский маникюр. Так, наверное, и должна выглядеть императрица, а не так, как Маша.

- Так, наверное, и должна выглядеть императрица? - повторила она вслух, почти шёпотом.

- Так и должна, - откликнулась мама, скользя пальцами по пряди её волос. - Ты очень похожа на эту Руану, как и говорил Орден.

- Совсем нет, - Маша улыбнулась. - У неё же чёрные волосы, и взгляд такой, что даже мурашки по коже.

- Чёрные? - удивилась она. - Ты, наверное, видела только эту гравюру из подвала. Там она вся изображена в чёрном цвете. Рыжие у неё волосы, рыжие.

Послышались приближающиеся шаги, и в дверях показалась Ольга.

- О, сплетничаете, - она призывно помахала прихваткой в виде кошки. - Пойдёмте чай пить.

- Пейте пока без нас, - обернулась к ней мама, - мы позже присоединимся.

...Они вышли на улицу, в тот самый заросший парк, где кроны деревьев переплетались высоко над головой, и безлюдные аллеи казались коридорами из сказки о зиме. Деревья качали ветвями им вслед, и птицы беззвучно срывались в небо.

- Когда Орден говорил, что Руана вернётся, он имел в виду тебя, - мама натянула на руки перчатки из белой кожи, и Маше показалось, она прячет взгляд, а не разглядывает золотистую блестяшку на пальто. - Конечно, не сама Руана восстанет из мёртвых. Нашлись те, кто поверил ему. Тогда ещё сходство не так бросалось в глаза, но те порезы, которые ты сама себе нанесла.

- Какие ещё порезы? - дёрнулась Маша. Слова матери стали отзвуком её собственного, самого странного сновидения.

- Говорят, что Руана наносила себе порезы, чтобы стать сильнее через боль. Какой-то ритуал, я не знаю точно. Кажется, на щёку и на одну руку - от плеча до локтя. На некоторых изображений у неё на щеке виден шрам.

- Да нет, вроде бы, - пожала плечами Маша, пытаясь поточнее вспомнить фотографию в учебнике истории.

- Не правой щеке, а на гравюре она изображена в профиль слева, - она коснулась пальцами перилл ведущей вниз лестницы, стряхнула с них снег.

- Но у меня-то нет шрамов, - Маша протянула ей руку и увела от лестницы в самый центр парка, где грустно выглядывал из-под снега всеми покинутый фонтан. Статуя божьей коровки в его центре превратилась в высокий холм с торчащими из него усиками. На краю этого фонтана Маша часто сидела в детстве, когда летними вечерами не хотелось возвращаться домой.

- Целители очень постарались, но и при этом такая волна поднялась... поползли слухи. Как же они боятся, что Руана вернётся мстить, словно каждый из них лично убивал её. Этот страх засел у них даже не в душе, в животных инстинктах.

- Ну и напрасно, - хмыкнула Маша, уходя на шаг вперёд и разворачиваясь. Так ей нравилось - пятиться по длинной аллее, путаясь в снегу, которого намело по щиколотку. - У меня очень мало сил. Не приходит, не накатывает. По легенде я должна размазывать обидчиков по стене одной силой мысли? Какая тут Руана!

Маша развернулась, пнула снежное покрывало на дорожке. Пушистые хлопья подлетели в воздух.

- Я всё равно уйду в мир магов, - негромко, как будто извиняясь, призналась она.

- Тебе станет легче там, - услышала она у себя над ухом спокойный голос, и лёгкие руки опустились ей на плечи. - А мне - нет. Людям не место в мире магов.

С голых веток клёна спорхнул неизвестно как задержавшийся там сухой лист и прошуршал по аллее, гонимый ветром.

- Тебе никогда не хотелось вернуться? - вздохнула Маша, глядя в одну точку, в ту, где секунду назад был лист.

- Это давно стало не надеждой, не мечтой, а просто сказкой. Сказки не сбываются, Маша. Ты... заглянешь ко мне, когда соберёшься уходить навсегда?

Маша кивнула. Когда она решилась обернуться, мама уже шла прочь по аллее, и на её непокрытых волосах фатой лежали снежинки.