Игра судьбы

ГЛАВА XXVII

ОБУЧЕНИЕ ДРЕВНЕГО БОГА НОВЫМ ТРЮКАМ

Аид вернул Персефону в Лексус и телепортировался в Подземный мир, появившись в своих покоях. Он воспользовался моментом, чтобы сделать глоток виски. Он ненавидел себя за то, что собирался сделать.

— Гермес!

Он призвал бога одной командой, и тот появился, одетый в сетчатый укороченный топ и крошечные кожаные шорты.

Что за хрень он прервал?

— Да, Король Смерти и Тьмы…

Голос Гермеса затих, когда он обвел взглядом комнату. Когда он снова встретился взглядом с Аидом, тот казался ошеломленным.

— Я сплю?

— Мне нужна твоя… помощь, — сказал Аид.

— Я вижу сон.

Гермес ударил его по лицу.

— Гермес, — процедил Аид сквозь зубы.

— Нет, нет, — сказал он, поднимая руки, как бы прося его замолчать. Он перевел дыхание.

— Не разрушай это для меня. Может, я и во сне, но я собираюсь воплотить в жизнь одну из своих пяти главных фантазий…

Аид ударил бога по щеке, который выглядел потрясенным.

— Это не сон, Гермес.

Они уставились друг на друга, и в наступившей тишине Аид приподнял бровь. — Пятерка лучших фантазий, да?

Гермес поднял подбородок и прочистил горло.

— Что тебе было нужно?

— Во-первых, я думаю, мы можем договориться, что ни один из нас не будет раскрывать, что происходит здесь сегодня вечером?

Глаза бога расширились, а рот приоткрылся.

— О мои боги, я действительно сплю.

— Гермес! — огрызнулся Аид. — Мне нужен…модный совет!

— Ох, — он моргнул, а затем расплылся в улыбке. — Почему ты сразу не сказал?

Аид впился взглядом в бога. Ему следовало бы выпить всю бутылку, прежде чем призывать бога. Через мгновение он объяснил.

— Персефона будет учить меня печь. Что мне надеть?

— Она учит тебя печь?

Удивленный голос Гермеса.

— И ты согласился? Добровольно?

Аид сверкнул глазами.

— Ты, должно быть, действительно любишь ее.

— Гермес, — предупредил Аид. Если ему придётся произнести имя бога еще раз, он отправит его на ночь в Тартар.

Он, казалось, понял намек и выпрямился.

— Окей. Обычное свидание с выпечкой.

Он бросился к шкафу Аида.

— Почему ты носишь только костюмы? Гермес пожаловался.

— В чем ты спишь?

— Ни в чем, — ответил Аид. — В чем смысл?

В одежде было жарко, и это означало больше слоев, чтобы добраться до того, что он хотел, даже когда Персефона не спала рядом с ним.

Гермес вздохнул.

— Ты невозможен. Погоди.

Он исчез на мгновение и вернулся с черной рубашкой и парой серых спортивных штанов.

— Что это такое? — спросил Аид голосом, сочащимся осуждением.

— Одежда, — сказал Гермес. — Повседневная одежда. Не то чтобы я ожидал, что ты знаешь определение повседневности, мистер Костюм и Галстук.

Он ткнул ими в грудь Аида.

— Переоденься.

Он сердито посмотрел на Гермеса, направляясь в ванную. Когда он вернулся, Гермес хлопнул в ладоши.

— Идеально! Ты готов к выпечке!

Затем бог покачал головой.

— Я никогда не думал, что эти слова слетят с моих уст.

Аид потянул за рубашку, и Гермес оттолкнул его руки.

— Подожди-ка! Ты же не хочешь, чтобы Сефи знала, что я тебя одел, не так ли?

— Сефи?

— Что? Это никнейм.

Аид не был уверен, как он относится к тому факту, что у Гермеса было прозвище для его возлюбленной.

— Иди, пока Персефона не подумала, что ты передумал! — сказал Гермес. — О, и я приму оплату печеньем!

Он пропел последнее слово перед тем, как исчезнуть, и Аид никогда в жизни не был так рад избавиться от бога.

***

Аид появился перед дверью квартиры Персефоны и постучал. Она сразу же открылась, и он подумал, не стояла ли она с другой стороны, ожидая его прихода.

Она окинула его оценивающим взглядом, но ее глаза быстро сузились.

— Они были у тебя до сегодняшнего дня?

Она указала на спортивные штаны.

Она хорошо знала его, и он ухмыльнулся, признав:

— Нет.

Она отступила в сторону, и он протиснулся в дверь. Это напомнило ему о том, что он не был создан для обитания смертных. Двери были слишком короткими, проходы слишком узкими, но он не возражал против близости с Персефоной так близко. Она уставилась на него, как будто не могла поверить, что он появился.

— Что? — спросил он.

— Ничего.

Она быстро улыбнулась и обошла его, взяв за руку и потащив в гостиную, где ее лучшая подруга Лекса сидела на диване с парнем, которого Аид не знал.

— Эм, Аид, это Лекса, моя лучшая подруга, и Джейсон, ее парень.

Джейсон помахал рукой. Аид мог чувствовать его беспокойство и неловкость, но он был достаточно хорошим человеком, нежным и непритязательным — противоположность Лексе, которая была смелой и энергичной. Она бесстрашно подошла к нему и обняла его за талию.

— Приятно познакомиться, — сказала она.

Аид обнял ее за плечи.

— Очень немногие когда-либо произносили эти слова.

Но он ценил их.

— Пока ты хорошо относишься к моей лучшей подруге, я буду продолжать быть счастлива видеть тебя, — сказала она с усмешкой.

— Принято к сведению, Лекса Сайдерис.

Он ухмыльнулся и поклонился.

— Могу я сказать, что рад с тобой познакомиться.

Лекса покраснела и прочистила горло, взглянув на Персефону, прежде чем воскликнуть:

— Итак! Вы все собираетесь печь печенье? Это ведь не кодовое слово, или?

Аид надеялся, что это было кодовое слово.

Для секса.

Но Персефона быстро развеяла эту надежду, закатив глаза.

— Нет, Лекса, это не кодовое слово.

Она взяла Аида за руку и потянула его в сторону кухни.

— Нам лучше начать!

Ему пришло в голову, что ей стало удобнее прикасаться к нему, и он не был уверен, с какого момента это началось, но ему это нравилось.

Кухня Персефоны была маленькой и залитой флуоресцентным светом. Она уже приготовила кое-что — миски, набор разнокалиберных мерных стаканчиков и кулинарную книгу. Аид взглянул на страницу.

— Мы будем печь сахарное печенье? — спросил он.

— Мое любимое, — сказала она, втягивая нижнюю губу в рот. Он действительно хотел, чтобы она этого не делала. Это возбуждало его, и отвлекало.

Может быть, ему следует сказать ей.

За исключением того, что она совершенно ничего не заметила и велела ему достать список ингредиентов. Несмотря на нехватку места для хранения, она все организовала и легко руководила им, как будто привыкла добиваться своего.

— Почему ты все так высоко ставишь? — спросил он.

— Это единственное место, куда всё поместится. На случай, если ты не заметил, я живу не во дворце.

Он был хорошо осведомлен, думая, что ему бы очень хотелось увидеть, как она печет на кухнях Подземного Мира.

Как только она получила все, что было в ее списке, он гордо улыбнулся.

— Что бы ты делал без меня?

— Достала бы всё сама.

Аид фыркнул. Он хотел бы это увидеть; ей пришлось бы взобраться на столешницу, что дало бы ему отличный вид на ее задницу.

— Окей, иди сюда. Ты не сможешь учиться, стоя там.

Он оттолкнулся от прилавка, к которому прислонился, и приблизился, обхватив ее руками по обе стороны от тела, прижимая ее к столешнице. Он не наклонился к ней, но подумал об этом. Его член был твердым, и он идеально подходил к той заднице, о которой он только что фантазировал. Вместо этого он прижался губами к ее уху.

— Пожалуйста, проинструктируй.

Ей потребовалось мгновение, чтобы заговорить, и Аид усмехнулся. Он надеялся, что она была так же рассеянна, как и он. В каких фантазиях она терялась ночью или на работе, пока они были порознь?

— Самое важное, что нужно помнить при выпечке, — это то, что ингредиенты должны быть правильно отмерены и смешаны, иначе это может привести к катастрофе.

Он слышал, что она сказала, но его мысли были заняты другими вещами, например, как он запустит руку ей в штаны, чтобы посмотреть, насколько она мокрая. Он крепче вцепился в столешницу, но это только помешало ему действовать в соответствии со своими мыслями. Это не помешало ему прижаться губами к ее шее и позволить своему языку попробовать ее кожу на вкус.

У нее перехватило дыхание, и она сердито посмотрела на него через плечо.

— Забудь это. Самое важное, что нужно помнить, — это внимательность.

Она сунула ему в руку мерный стаканчик.

— Сначала мука, — скомандовала она, и он ухмыльнулся. Она серьезно относилась к выпечке.

Он продолжал обнимать ее, пока работал. Отмерять муку было все равно что ходить по золе — она затуманивала воздух и прилипала к коже. Когда он положил ее в миску, он наклонил голову к ней, отметив ее напряженную позу. Затем он наклонился, и когда его полная эрекция вжалась в нее, она положила ладони плашмя на столешницу.

Он насмешливо приподнял бровь.

— Дальше?

— Пищевая сода.

Так продолжалось до тех пор, пока все ингредиенты не оказались в миске и не превратились в жидкое тесто. Персефона воспользовалась этим моментом, чтобы нырнуть под его руку, освобождаясь из клетки, которую он создал для нее. Она распаковала набор противней и дала ему ложку.

— Используй это, чтобы зачерпнуть тесто и сделать из них… шарики толщиной в один дюйм.

Она прочистила горло, когда произнесла слово «шарики».

И все, о чем он мог думать, это как она дразнила его на заднем сиденье лимузина с его членом во рту, и все напряглось.

Блять.

Они работали вместе, каждый зачерпывал тесто ложкой и перекладывал его на противень. Когда Аид закончил, он сравнил их обоих, и навыки Персефоны превзошли его. Она сделала идеальные круги из своего теста. У Аида они были бесформенными и грязными, как будто он размазал смесь по всей сковороде. Он завидовал ее самообладанию.

— Надень это, — сказала Персефона, протягивая ему цветочную рукавицу.

— Что это?

— Это прихватка для духовки, — сказала она. — Чтобы ты не обжегся, когда будешь ставить печенье в духовку.

Он подумывал сказать ей, что он, по сути, огнеупорен, но промолчал, натягивая перчатку на руку, только чтобы услышать хихиканье Персефоны. Его пристальный взгляд метнулся к ней.

— Ты…смеешься надо мной?

Она быстро прочистила горло.

— Нет. Конечно, нет.

Его глаза сузились в невысказанном обещании расплаты за это. Как только печенье оказалось в духовке, Аид снял рукавицу. У него были намерения заключить ее в объятия и насладиться ее ртом, но у нее были другие планы.

— Теперь мы приготовим глазурь.

Она улыбнулась, ее глаза загорелись.

Ему хотелось бы слизать глазурь с каждой части ее тела, но она протянула ему какую-то кухонную утварь с узкой ручкой и проволочными петлями.

— Что я должен с этим делать? — спросил он.

— Это миксер. Ты будешь взбивать ингредиенты вместе, — сказала она и высыпала различные ингредиенты в миску, пододвинув ее к нему, когда закончила.

— Взбивай.

Вот в чем он преуспел.

— С радостью.

— Достаточно, — сказала Персефона, практически выхватывая миску у Аида после того, как он взбивал смесь в течение нескольких минут. Возможно, он увлекся. Кусочки смеси были разбросаны по всему прилавку, его рубашке и ей.

Она разложила глазурь по нескольким мискам и протянула ему маленький тюбик зеленого цвета.

— Начни с нескольких капель и перемешай.

Они приготовили разноцветную глазурь. Персефона работала над яркими цветами — желтым, розовым и лавандовым, — в то время как Аид создавал более темные цвета — красный, зеленый и даже черный, цвет, который Персефона помогла ему создать. Ближе к концу он застал ее слизывающей глазурь с пальцев.

— Как на вкус? — спросил он, потянувшись к ее руке. Он втянул один из ее пальцев глубоко в рот и застонал. Она была сладкой и соленой, и то, как она смотрела на него, пока он пробовал ее на вкус, заставляло огонь в его животе усиливаться.

— Восхитительно.

Она убрала пальцы, и на мгновение воцарилась тишина.

— Что теперь?

Их взгляды встретились, и воздух в комнате стал почти невыносимым.

Аид положил руки ей на талию и поднял ее на стойку. Персефона рассмеялась и обхватила его ногами, притягивая к себе так, что его член уперся в ее сердцевину. Он поцеловал ее в рот, раздвигая ее губы. На вкус она была как глазурь, которую она слизывала с пальцев. Он зарылся одной рукой в ее волосы, а другой потянулся между ними, чтобы схватить ее за грудь, когда кто-то прочистил горло.

Громко.

Персефона отстранилась от его поцелуя, в то время как руки Аида упали на столешницу, а его голова легла ей на плечо. Ему нужно было время, чтобы собраться с мыслями. Если бы они были в Подземном мире и их прервал один из его поданных, он бы не остановился.

— Лекса.

Персефона прочистила горло. — Что случилось?

— Я хотела спросить, не хотите ли вы, ребята, посмотреть фильм?

— Скажи «нет», — прошептал Аид, дразня ее ухо.

Персефона игриво хлопнула его по груди.

— Какой фильм?

— Битва титанов?

Аид фыркнул и отодвинулся от нее, глядя на Лексу.

— Старый или новый?

— Старый.

— Хорошо, — согласился он и поцеловал Персефону в щеку. — Мне понадобится минута.

Аид покинул кухню, исчезая в коридоре, пока не нашел ванную. Он закрылся внутри и прислонился к двери, засунув руку в штаны и сжимая свой член. Он бы предпочел, чтобы рука Персефоны была на нем, ее рот вокруг него, ее лоно сжимало его, но этого должно было хватить, пока они не останутся наедине. Он работал сам, пока не кончил.

Когда печенье было готово, они достали его и дали остыть, пока смотрели Битву титанов.

— Боги, я и забыл, что этот фильм такой нудный, — сказал Джейсон, который был единственным, кто смотрел. Когда Персефона легла на Аида сверху, ее тело помещалось между его бедер, Аид мог думать только о сексе. Она тоже хихикала, и он был уверен, что она смеялась не над фильмом.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — прошептал он, его рука крепче обнимала ее, тела крепко прижимались друг к другу.

— Ты никак не можешь знать.

— После того, через что я прошел этим вечером, я уверен, что есть несколько вещей, над которыми ты смеешься.

В какой-то момент Персефона заснула, и он отнес ее в спальню.

— Не уходи, — сонно сказала она, когда он опустил ее на кровать.

— Не ухожу.

Он поцеловал ее в лоб.

— Спи.

Аид лежал рядом с ней, совершенно бодрствуя. Ее кровать была маленькой и пахла ею. Он закрыл глаза, но его телу было жарко, а мозг был слишком напряжен, думая об их предыдущей встрече на кухне и о том, как он хотел закончить то, что они начали. Но Персефона устала, и он не хотел ее будить, поэтому перевернулся на бок и крепко зажмурился. Казалось, прошла вечность, прежде чем он заснул, и это длилось всего несколько секунд, прежде чем он снова проснулся, его тело было поверх тела Персефоны, его рот пожирал ее кожу. Она застонала и потянулась к нему, их поцелуи были настойчивыми, как будто они не были вместе неделями, месяцами.

Аид стянул с нее рубашку и вытряхнул ее из штанов, прежде чем нырнуть между ее бедер. Он брал ее медленно, покусывая внутреннюю сторону ее ног, дуя на ее горячую сердцевину, посасывая ее клитор, пока она не взмолилась о его языке. Он протянул ей свои пальцы, вводя их в ее жар. Она промокла насквозь, и он застонал.

— Ты прекрасна, — сказал он.

— Ты ощущаешься хопошо, — прошептала она. — Ты ощущаешься…как власть.

Сначала он чувствовал себя под контролем, как будто, возможно, он мог бы заняться с ней любовью так же, как перед камином в своем кабинете. За исключением того, что чем больше она реагировала на вторжение его члена — хватала его за руки и одеяла и вдавливала голову в матрас — он не мог контролировать себя. Свирепый, требовательный рык вырвался из его горла, и он крепко поцеловал ее, задевая зубами ее губы, посасывая шею и толкаясь в нее, двигая всем ее телом, пока они не прижались к изголовью кровати. Аид использовал свои руки, чтобы подложить ей под голову подушку, в то время как ногти Персефоны царапали его спину. Он даже не почувствовал укола, только экстаз от их совокупления.

Кровать затряслась, их гортанные крики наполнили комнату, и когда он кончил, то рухнул на нее, их тела были скользкими от пота. Только когда у него перехватило дыхание, он понял, что она плачет.

— Персефона.

Он оттолкнулся от нее, чувствуя, как у него нарастает истерика.

— Я причинил тебе боль?

— Нет, — прошептала она, прикрывая глаза, и он почувствовал огромное облегчение.

— Нет, ты не причинил мне боли.

Он мгновение смотрел на нее сверху вниз, пока она тихо плакала. Он знал, что у ее слез могло быть несколько причин, но он не стал бы строить догадки и не стал бы спрашивать. Если бы она захотела сказать ему, она могла бы. И все же он не хотел, чтобы она пряталась, независимо от причины. Он убрал ее руки от лица, смахнул влагу с ее щек и поцеловал в лоб, прежде чем подвинуться к себе и прижать ее к себе. Он накрыл их обнаженные тела одеялами.

— Ты слишком идеальна для меня, — прошептал он, целуя ее волосы, и они погрузились в мирный сон.

Аид проснулся мгновенно, и на этот раз это не имело ничего общего с желанием, а было связано с запахом магии Деметры. Он клубился в воздухе, как сильный мороз.

Он перекатился в сидячее положение, но не успел одеться, как появилась Деметра с глазами, подобными огню, и лицом, холодным как лед.

Персефона, не обращая внимания на появление матери, повернулась к нему, протянув руку через простыни.

— Возвращайся в постель.

Его сердце сжалось в груди, а затем комнату заполнил голос ее матери, звук, подобный грому и молнии, сражающимся в небе.

— Отойди от моей дочери!

— Мама!

Персефона села и побледнела, прижимая простыни к груди.

— Убирайся!

Взгляд Деметры упал на Персефону, и Аиду потребовалось все, что было в его силах, чтобы остаться там, где он был. Он хотел защитить ее от ее матери, от обещания мести, которое он видел написанным на ее лице. Даже если бы он разбудил Персефону вовремя, чтобы она оделась, было бы невозможно скрыть то, чем они занимались. Их ароматы прильнули друг к другу, их тела все еще были скользкими от запаха секса.

Персефона потянулась за своей ночной рубашкой и натянула ее через голову, прикрываясь как можно быстрее.

— Как ты смеешь.

Голос Деметры дрожал, ее рот скривился от ярости.

Аид остался сидеть на кровати, его тело было напряжено, готовый наброситься при малейшем намеке на нападение.

— Как давно? — потребовала Деметра.

Месяцы, хотел сказать Аид, потому что знал, что это вызовет недовольство Богини Урожая, но одно дело — принять гнев Деметры на себя, и совсем другое — наблюдать, как Персефона страдает от этого.

— Это действительно не твое дело, мама, — отрезала Персефона.

— Ты забываешь свое место, дочь.

— И ты забываешь о моем возрасте. Я не ребенок!

— Ты мой ребенок, и ты предала мое доверие.

Магия Деметры собиралась вокруг нее подобно вихрю. Аид знал, что богиня готовится телепортировать свою дочь, и хотя он оставался на взводе, он не боялся. Деметра не могла отнять у него Персефону, пока у них была сделка. И все же, видя, как Персефона отчаянно переводит взгляд с него на свою мать, его сердце разрывалось.

— Нет, мама!

— Ты больше не будешь жить этой позорной, смертной жизнью!

Персефона закрыла глаза, и он обнаружил, что разрывается между вмешательством и желанием увидеть, как Персефона отреагирует. Прими свою силу, подумал он. Это было идеальное время, так как она была защищена его меткой.

Я знаю, что сила борется внутри тебя.

Но она этого не сделала.

Магия Деметры достигла кульминации, и Персефона оставалась неподвижной, с закрытыми глазами, принимая наказание своей матери, как пешка в игре.

За исключением того, что, когда Деметра щелкнула пальцами, ничего не произошло. Ее лицо вытянулось, колеблясь между шоком и гневом, взгляд, наконец, упал на золотую манжету, которую Персефона носила, чтобы скрыть доказательства их сделки.

Деметра сорвала браслет с ее запястья, схватив ее за руку. Аид почувствовал свою магию. Он будет сражаться с богиней за свою возлюбленную. Он убьет ее, если она оставит след.

— Что ты сделал? — потребовала Деметра, устремив на него свой свирепый и полный ненависти взгляд.

— Не прикасайся ко мне!

Персефона попыталась вырваться из хватки матери, но ногти Деметры впились ей в кожу, и она закричала.

— Отпусти ее, Деметра.

Аид говорил тихо, но его гнев был острым.

— Не смей указывать мне, что делать с моей дочерью!

Аид щелкнул пальцами, и он внезапно оделся, поднявшись во весь рост. Его сила собралась вокруг него, невидимая, но ощутимый вес, который, как он знал, Деметра могла ощутить. Она отпустила Персефону, которая отступила в другой конец комнаты.

— У нас с твоей дочерью контракт. Она останется, пока не выполнит его.

— Нет.

Деметра посмотрела на Персефону.

— Ты уберёшь свою метку. Убери это, Аид!

— Контракт должен быть выполнен, Деметра. Так велит Судьба.

Однажды она попыталась обмануть Судьбу; она не смогла сделать это снова.

Богиня Урожая свирепо посмотрела на Персефону.

— Как ты могла?

— Как я могла? Не то чтобы я хотела, чтобы это случилось, мама!

Он вздрогнул, не в силах скрыть воздействие ее слов. Он прекрасно понимал, что она просто говорит правду, которую он уже хорошо знал. Персефона не хотела этой сделки, и хотя это не означало, что она не хотела его, он не мог отделаться от мысли, что с окончанием их контракта придёт конец и им самим.

— Неужели? Я предупреждала тебя о нем! Я предупреждала тебя держаться подальше от богов!

— И тем самым ты бросила меня на произвол судьбы.

Предупреждения только посеяли семя интриги, чему Деметра должна была научиться после стольких лет существования, но она, как и многие боги, пала жертвой предположений смертных.

— Так ты винишь меня? Когда все, что я делала, это пыталась защитить тебя? Что ж, очень скоро ты увидишь правду, доч.

Если бы Деметра пыталась защитить Персефону, она бы не препятствовала проявлению ее сил. Деметра сделала свою дочь созависимой, гарантируя, что она всегда будет нуждаться в ней — нуждаться в ком-то, чтобы выжить. Аид ненавидел это, и он надеялся, что к концу этого, прежде чем их контракт будет заключен, ее силы проявятся.

Это желание усилилось, когда он увидел, как Деметра лишила Персефону ее благосклонности, обнажив ее Божественный облик. Богиня не была нежной, вырвав магию с такой силой, что Персефона упала на колени, задыхаясь.

— Когда контракт будет выполнен, ты вернешься домой со мной, — сказала Деметра. — Ты никогда не вернешься к этой смертной жизни, и ты никогда больше не увидишь Аида.

Деметра пристально посмотрела на него, прежде чем исчезнуть, и Аид поклялся, что в этот момент Богиня Урожая пожалеет о своих действиях.

Он поднял Персефону с пола, прижимая ее к себе, когда сел на край кровати. Казалось, она не могла отдышаться.

— Шшш, — промурлыкал Аид. — Все будет хорошо. Я обещаю.

Она разрыдалась.

— Я не жалею о тебе. Я не имела в виду, что сожалею о тебе.

Он был рад, что она сказала это, хотя и знал, что она не имела в виду эти слова.

— Я знаю.

Аид поцелуем смахнул ее слезы.

Раздался стук в дверь, но прежде чем Аид или Персефона смогли заговорить, Лекса вошла и остановилась, широко раскрыв глаза, когда она увидела внешность Персефоны.

— Какого хрена?

Ее Божественность ничто не скрывало — Персефона была Богиней Весны. Аид наполовину ожидал, что она будет умолять его стереть память Лексы, но вместо этого она отстранилась и встала, выглядя высокой и царственной, когда говорила.

— Лекса, — услышал он ее голос. — Я должна тебе кое-что рассказать.