Игра по фальшивым нотам

Глава 24. Всё меняется

28 мая, 2010 г.,

Япония, Осака, квартира Салливанов

Норт проснулся в одиночестве и зябко поёжился, подумав, что переборщил с охлаждающими чарами. В Японии было невыносимо жарко, но, видимо, акклиматизацию они уже прошли, раз привычная для Британии температура уже кажется некомфортной. Он усмехнулся, вспомнив лютую стужу подземелий слизеринского факультета. Тут такая температура зимой на улице.

Гарри в постели не обнаружился, несмотря на то что не было и семи утра, а чаще всего именно ему приходилось будить парня на учёбу.

Он сначала прислушался, а потом увидел, что дверь в комнату плотно закрыта. В каждом помещении их квартиры были установлены заглушающие чары, чтобы не беспокоить соседей, например, каким–нибудь взрывом в лаборатории или громкими звуками из спальни.

Благодаря внутреннему чутью, которое всегда подсказывало, что у студента в котле вот–вот рванёт, Норт снял «глушилку» и сделал стену комнаты прозрачной, чтобы узреть… Ему пришлось протереть глаза, чтоб убедиться, что ему не почудилось. В их гостиной расположилась миссис Уизли, в девичестве Грейнджер, собственной кучерявой персоной. «Расположилась», конечно, это громко сказано, скорее уж сидела, привязанная к стулу.

Как выяснилось из их разговора, Гарри явно сглупил, назвав её по имени, и похоже, что из–за этого его бывшая подружка в таком положении. Впрочем, эта занудная всезнайка даже не узнала его. Норт хмыкнул. Ещё бы ей его узнать! После «разделения» жизней в семнадцать лет Поттеры пошли каждый по своему пути, и это накладывало на них свой отпечаток.

Волшебники, которые были сами в себе, не имели сексуальных партнёров, не были женаты или рано овдовели, вроде Дамблдора, старели чуть медленнее, чем обычные люди, но всё же быстрее, чем простые маги. Сейчас Грейнджер — всё же было привычней называть её так — могла выглядеть ровесницей Нарциссы Малфой. Особенно если учесть, за кем эта всезнайка замужем.

Самостоятельно, без энергетических подпиток и обменов, тот же Альбус мог бы добавить к своим ста пятнадцати ещё лет сорок — пятьдесят. А если бы был женат, причём на волшебнице, или имел в партнёрах мага — то прожил бы и до трёхсот, причём большую их часть выглядел не старше маггловских сорока. Затяжная магическая война, совпавшая с маггловской первой и второй мировой, выкосила множество волшебников–долгожителей Британии и Европы, а магов, в принципе, не очень–то много. Он покачал головой. Лже — Поттер, как и Дамблдор, отрицал влияние этих энергетических подпиток, за что и поплатился. В конце концов, даже если ты не веришь в маггловский Закон всемирного тяготения, то это не значит, что, спрыгнув с Астрономической башни, ты полетишь вверх, а не вниз.

Если судить по колдографиям, то в свои тридцать новый Министр Магии уже выглядел намного старше. Норт, при своих пятидесяти, смотрелся в зеркале посвежее Лже — Поттера.

Впрочем, всё было понятно: безвозвратно «сосущая» энергию жена–предатель крови, роговые очки, которые визуально сильно уменьшали глаза и меняли черты лица, да и эта «дума на челе» и ранние морщины делали своё чёрное дело. Конечно, Гермионе было сложно узнать Гарри: слишком разительны были отличия. Да и у мисс всезнайки всегда было удивительно избирательное восприятие мира и людей вокруг.

Если сейчас поставить Поттеров рядом, то в лучшем случае они будут выглядеть как не слишком–то похожие братья с разницей в возрасте лет в десять — пятнадцать. А если учесть, что у Гарри был среднестатистический тип лица без каких–то особенностей, вроде ямочек, родинок, невероятно полных губ, кривых зубов или выдающегося носа, то он уже переходит в разряд «кажется, есть что–то общее с тем самым Гарри Поттером». В конце концов, у подавляющего большинства людей два глаза, два уха, один рот и один нос, и все друг на друга чем–то похожи. Надень на половину темноволосых мужчин эти круглые очки–велосипеды, прочерти шрам–молнию, и большая их часть станет «вылитый Гарри Поттер». Можно устраивать полноценный конкурс двойников.

Он с интересом слушал их разговор и немного удивился, что Гарри не кинулся к своей подруге на шею, пытаясь убедить ту, то он «тот самый настоящий Поттер». Наоборот — объяснил, с чего вдруг поприветствовал её по имени. Это было похвально и неожиданно разумно. Уже не юной, но по–прежнему явно безрассудной Грейнджер хватило бы дурости потащить «настоящего Гарри» сражаться с ветряными мельницами во имя некой справедливости и кособокой правды. Одно то, что та бросила детей и прибыла одна в чужую страну в поиске неизвестно чего и кого, говорило о том, что характер и привычки девушки «Гриффиндоского трио» не меняются, и житейской сметливости и здравомыслия не особо прибавилось. Видимо, застоялась замужем за Уизли и заскучала по приключениям на одно место. Впрочем, везения, как и прежде — словно наглоталась Феликс Фелицис. Кроме того, что у неё нашлись необходимые компоненты для проведения ритуала, ей стукнуло в кудрявую голову вообще провести поиск таким образом и удачно географически расположиться, так ещё и аккурат тогда, когда Гарри вернул себе магическую полноценность.

Норт давно решил для себя, что вмешиваться в жизнь Гарри не будет. И возможно, тот, перебесившись с ним и получив свою магию, найдёт себе спутника или спутницу помоложе и в круге своих интересов. В том же Оммёдо в будущем.

Вчерашнее признание в любви было неожиданным. Гарри говорил и думал так искренне, что хотелось верить. Но юности свойственно всё идеализировать и делить на чёрное и белое. Норт же давно видел полутона. Сейчас Гарри под воздействием своих гормонов и эйфории от возвращения магии, а потом вдруг подумает, что жизнь проходит мимо него, пока он со своим «старым профессором». Но всё же, как хотелось урвать свой кусочек счастья! Пусть и кратковременного, как пролетающая мимо тропическая бабочка, но своего. Которое можно рассматривать в омуте памяти, если сможет, после того, как прикипевшее сердце не вырвут с мясом, как это сделала мать Гарри. А потом, когда он смирился — ещё раз, в тот момент, когда Лили Эванс умерла. Ненависть к Джеймсу Поттеру была вполне искренней. Идиот, который не сберёг жену. Тупой аврор, у которого в распоряжении было столько всего, но который, с попустительства директора, всё профукал.

Какая насмешка судьбы. После предательства Лили он разочаровался в женщинах и перешёл на мужчин, а Гарри оказался его парой с идеальной совместимостью. В постели с ним было феерично, лучше, чем с кем–либо, а любил он уже очень давно.

Задумавшись, Норт чуть не вздрогнул, когда Гарри вошёл в спальню. Зелёные глаза подслеповато прищурились, видимо, не успел надеть линзы, — в последнее время наотрез отказывался от очков. Норт уже выведал у лучшего колдомедика Японии старинный фамильный рецепт особого зелья для возвращения зрения, обменяв тот на несколько своих личных разработок и флакончик слёз феникса. Даже начал закупать ингредиенты. В Британии, да и в Европе, такого рецепта не знали, а здесь не встретишь мага в очках. Обычно местные маги обращались как раз к Чироку–сану, и тот варил своё зелье за баснословные деньги. «Баснословных денег» у него не было, но были слёзы феникса, которые удалось собрать ещё в пору директорства.

Как выяснилось, феникс был вовсе не фамильяром Альбуса, а, скорее, принадлежал Хогвартсу. И должен был служить в больничном крыле, исцеляя раненых детей. В преддверии «Последней Битвы» он изготовил для мадам Помфри много ранозаживляющих настоек и зелий на основе слёз феникса и «унёс эту тайну в могилу». Возможно, Альбус нашёл способ забрать свою птичку обратно. Но Норт тоже собрал редких ингредиентов. В том числе и некоторые части василиска, до которого его не допускал тот же Альбус.

Вспомнив о василиске, Норт чуть не хлопнул себя по лбу, как же раньше не сообразил?! Надо было сказать Поттеру об этом, чтобы тот так не страдал от своих мифических долгов — василиск–то являлся трофеем парня!

— Ты всё видел и слышал? — спросил его Гарри по–японски, отвлекая от мысли.

— Да, большую часть, — кивнул он. Разговаривать на иностранном языке было умно, впрочем, у запасливой Грейнджер мог быть какой–нибудь магический переводчик. Но тот если и был, то, скорее всего, находился в сумочке, которую изъял Гарри.

— Я сглупил, когда сказал ей «Гермиона», а потом подумал, что она ищет тебя, и мне чуть не поплохело. Я еле вырулил на то, что мы незнакомы. Норт, что теперь с ней делать?

Постановка вопроса его сильно удивила.

— Дай–ка её багаж, — он забрал маленькую дамскую сумочку и попробовал призвать те ингредиенты, которыми пользовалась Гермиона, чтобы найти Гарри. — Похоже, что она зачаровала свою поклажу так, чтобы только она могла что–то из неё достать. Умно, но недальновидно. Вдруг бы с ней что–то случилось, а у других не вышло бы… — хмыкнул он, возвращая женский ридикюль.

— Жаль…

— Почему ты подумал, что она ищет меня? — спросил он у нахмурившегося и что–то обдумывающего Гарри.

— Потому что это — Гермиона. Ну, сам посуди, с чего ей искать меня? Гарри Поттер через выпуск мелькает в газетах и никуда не пропадал. А вот ты… Вдруг она заметила какое–то несоответствие в твоей смерти? Или даже решила проверить тело? Что она умеет, так это докапываться до истины. Поэтому я сначала подумал, что она пришла по твою душу. Меня она не узнала, а тебя узнать сможет? — голос был взволнован.

Норт не выдержал и обнял своего перепуганного парня. Гарри тут же уткнулся ему в шею, шумно вдыхая воздух и быстро целуя.

— Я люблю тебя, Норт. Я вовсе не горю желанием раскрываться перед Гермионой и куда–то сломя голову бежать, чтобы причинять добро и справедливость. Я хочу быть с тобой и жить своей жизнью. Если она что–то заподозрит или раскроет нас, то не успокоится. Я её знаю.

— И что ты предлагаешь? — он отстранил его от себя и заглянул в насупленное лицо.

— Для начала я хочу надеть линзы, а потом… Проще сразу посмотреть в моём сознании, чтобы сэкономить время. Знаю свою подругу, она допьёт чай и через пять минут побежит что–нибудь разведывать, а нам надо скоординировать свои действия, — удивительно разумно и серьёзно предложил Гарри. Норт с удивлением подумал, что его мальчик вырос. — Я снимаю ментальные щиты. Давай.

И Гарри смело посмотрел в его глаза.