Иероним

7

Рычание назойливо пробиралось сквозь плотное покрывало сновидений и, нащупав дремлющее сознание, принялось тормошить разум. Я неохотно разлепил веки.

Потухший костер красными глазками углей подмигивал под толстым слоем белесого пепла. В метре от спальника нервный хвост бил по пушистым рыжим бокам. Лицезрение тыла вампала не завораживало, и, немного отодвинувшись, я увидел знакомую голограмму призрака. Слегка пошатываясь, на стелющемся тумане качалась фигура воина. Адольф, привстав на лапах, хвастаясь белыми как снег клыками, угрожающе рычал.

– Поговори-и-ить… – Завывание повисло в воздухе.

Холодок страха уколол в грудь, вызвав прилив раздражения и легкую злость на самого себя. Никогда не прятался от проблем за чужими спинами, пусть и рыжими.

– Давай поговорим. Адольф, прекрати рычать. – Отодвинув в сторону рычащего вампала, я вылез из спальника.

– Я был… последним… из рода первых королей… потомок самого Йорка Свирепого… первого ярла… сэр Фридрих Дрэгон, герцог Сапсанский… защитник северных земель… императора Карла Победоносного… – шелестом ветра звучали слова призрака.

– Лейтенант Александр Стрижев, это мой спутник Адольф, – представился я, поглаживая вздыбившуюся рыжую шерсть вампала.

– Вампал… и сэр Александр… лейтенант… герцогство… конец… падут земли… род иссякнет… нужен преемник… – шептал, растворяясь в тумане, призрак.

– Сэр Фридрих… – начал я.

– Подожди… кольцо… признает. Вампал спутник… лейтенант… достойный… продолжатель рода… герцогство… – Обрывки фраз, теряя силу, таяли в пустоте вместе с призраком.

Остался лишь мрак, да отблески погасшего костра игриво подмигивали лежащей рядом небольшой кучке дров.

– Исчез, – вздохнул Адольф, грузно усевшись на спальник.

Призрак появился резко и отчетливо, обдав прохладной волной, насыщенной запахом тлена. От неожиданности я вздрогнул, а вампал отпрыгнул в сторону и оскалился.

– Найди кольцо! Преемник… вечное спокойствие… – прошептала голограмма и пропала, забрав с собой остатки тумана.

– Фу-у… – выдохнул я, унимая легкую дрожь.

– Эффектно… – проворчал Адольф.

Сон как рукой сняло. Вампал же, наоборот, спокойно развалился возле умирающего костра и мирно засопел. Волнение холодом покалывало душу. Мысли спросонья роились и бились друг о друга. Тьма, отвоевавшая у огня пространство, неутомимо гасила потухающие угли. Брошенная охапка сухих веток подняла взлетевший седым снегом пепел. Угольки нежно затрепетали, тоненькими дымными щупальцами охватив долгожданную добычу. Глоток отличного терпкого вина комком тепла прокатился по горлу. Не успевший остыть спальник ворчливо отозвался замком и принял в свои объятия. Смелый молодой огонек вступил в бой с неумолимой тьмой, и треск горящего дерева с клубами дыма украсили поле битвы.

Немного помучившись, стараясь заснуть, я отгонял назойливые мысли, настойчиво вырабатываемые нагло разбуженным и удивленным мозгом, который старался осмыслить увиденное мною и сказанное призраком. Загадка не разгадывалась. Я и раньше не разговаривал с потусторонними силами, но последние события убивали удивление.

Такими темпами меня вообще перестанут волновать подобные мелочи – говорящие животные, призраки и вся остальная чушь, происходившая вокруг. Адольф спокойно спал. Уроженца энергетического мира визит призрака не удивил. Вампал – лишь спутник и владеющий определенной информацией помощник, а вот право свободного выбора принадлежало ошалевшему от случившегося молодому лейтенанту. Ломая голову над этим, незаметно провалился в короткий сон. Напуганное подсознание забилось в угол и наотрез отказалось показывать сновидения. Разум провалился во тьму.

Разбудили меня возня и сопение Адольфа. Неохотно открыл глаза. Темнота опять победила костер и упорно добивала последние язычки сопротивляющегося пламени. На помощь угасающим углям спешил Адольф – с пыхтением и противным скрипом дерева о камень тянул в пасти сухую ветку. Пришлось встать, отобрать у упирающегося помощника палку и накормить костер.

Под довольное потрескивание пламени позавтракали немецкой тушенкой. За ночь вампал изрядно подрос. Набрал вес, стали бугриться под шерстью комки мышц. Ростом стал со среднюю собаку, мне по колено.

Все-таки у него не все в порядке с метаболизмом. Интересно, каким он будет, когда наконец вырастет?

Наевшись, Адольф довольно потянулся. Скачущее пламя разогнало тьму, осветив поле деятельности, принялось игриво искриться в рыжей шерсти моего спутника. Гнездо почти разобрано, часа два-три, и негде будет мародерствовать.

– Приступим, – буркнул я, отгоняя назойливые мысли и вставая с насиженного места.

– Как скажете, сэр Александр, – согласился рыжий.

– Что так официально?

– На вас шпоры и рыцарские сапоги, вы о-фи-цер, и призрак герцога Фридриха признал вас рыцарем.

– Сейчас мы в моем мире, и слово «рыцарь» – синоним выражения «тупой романтик». Встречается лишь в книгах и кино.

– Что такое – книги и кино? Приятно быть вампалом рыцаря сэра Александра, а то слово «лей-те-нант» невкусное. Буду звать вас – сэр Александр Лейтенант, так лучше и красиво. А может, лучше сэр Иероним?

Имя ножом резануло в ушах, заставив меня вздрогнуть. На груди легкой болью отозвался заживающий шрам, и я непроизвольно почесался.

– Нет. Зови меня просто – Алекс, так зовут близкие.

– Нельзя просто Алекс, ваше звание подчеркивает и статус спутника, я буду звать вас – сэр Алекс.

– Называй как хочешь!

Наглого кота не переубедишь. Да и какая разница, как котяра зовет? Общается, гад, лишь со мной, и то мысленно.

– А теперь за работу. Пора закончить мародерство, и так задержались. – Я вздохнул и активно принялся разбирать остатки гнезда.

Работа спорилась, обнажая каменный пол карниза. Через пару часов все было кончено. В дальнем углу балкона, освещаемая костром, громоздилась куча всякого поломанного железа, рядом ворох веток, и отдельной внушительной жуткой горой – останки людей и животных. Отблески пламени плясали на желтоватых костях, гоняя суетливые тени. Удача улыбнулась десятком различных монет, парой довольно крупных серебряных цепочек. В основном же – сплошной ненужный истлевший хлам. Адольф прошелся по месту, где раньше мостилось гнездо, тщательно принюхался:

– Чувствую, под камнем есть необычное, надо хорошенько поискать.

Включив фонарик, я принялся тщательно осматривать пол уступа. Разбежавшиеся в сторону тени открыли необычный рисунок трещин. Внимательно пригляделся – прямо по центру выделялся из общего хаотичного орнамента небольшой, длиной в человеческий рост, правильный прямоугольник. На нем стоял и принюхивался Адольф. Немного порывшись в хламе и наконец отобрав подходящую железку, я поддел ею и сдвинул плоскую тяжелую каменную плиту.

Взлетевшая пыль резвилась в световом коридоре луча, освещавшего останки человека. Скелет в жуткой темно-бурой кольчуге. Поверх лоскутов ржавчины будто новый нагрудный доспех. Отличный начищенный панцирь отливал сероватым титановом цветом. Такой же блестящий шлем лежал в ногах, обутых в съежившиеся кожаные остатки сапог. Костлявая рука сжимала отличный полуторный меч прекрасной работы. На второй кисти сверкало золотое кольцо с большим кровавым рубином – в красном камне застыла серебряная оскаленная пасть волка.

– Ага, вот и сэр Фридрих Дрэгон, герцог Сапсанский. Красивые доспехи, фамильное кольцо, – довольно сказал хвостатый.

– Точно?

– Точнее быть не может, чувствую запах призрака.

– Что, призраки пахнут?

– Все имеет запах. Даже неупокоенная душа, – продолжал издеваться Адольф.

Я вытащил останки и закрыл нишу плитой. Меч и шлем отнес поближе к костру.

Огонь охотно заиграл на пепельном, не слишком широком, но длинном лезвии. Витая рукоять приятно легла в руку. На крестообразной гарде я заметил клеймо – оскаленную пасть волка. Круглый медальон, изображающий солнце, венчал великолепное произведение оружейников.

Полузакрытый шлем с Т-образной прорезью наподобие древнегреческого, надежно закрывающий скулы и затылок, вместо щетки на макушке имел небольшие рожки, а внутри был подбит гибкими чешуйками пластин, выполняющих функцию ремней, гасящих силу удара.

Тонкая работа мастера.

Набросив капюшон кольчуги, я надел шлем. Приятная тяжесть легла на голову, вырез не мешал обзору и позволял свободно дышать. Гибкие пластины щелчком соединились под подбородком, фиксируя шлем. Намного удобнее современной каски. Защищает и затылок, облегает уши и гнутыми пластинами прикрывает щеки и подбородок. Монолитный, с глухим забралом – турнирный шлем рыцаря. Сняв его и положив у костра рядом с мечом, залюбовался игрой огня на абсолютно не тронутом временем оружии.

Интересно, что за сталь? Современный мир не слишком много знает таких сплавов, чтобы не трогало вечное время.

Полюбовавшись удачной находкой, отправился к останкам герцога. Возле праха деловито сидел пушистый, внимательно рассматривая кольцо. Луч света лежащего на полу фонарика, касаясь кольца, разбивался на спектры, отражавшиеся в желтых глазах замечтавшегося вампала.

– Что, интересно?

Не дождавшись ответа, я поднял фонарь и осветил останки.

Панцирь сделан в форме обнаженной груди с идеальными кубиками пресса. Литые круглые наплечники плавно переходили в щитки, прикрывающие бицепс. Пластинчатые налокотники заканчивались искусными наручами с полуперчатками, надежно закрывающими тыльную сторону ладони и первый ряд фаланг пальцев. На сгибе ударных костяшек кулака имелись шипы. Кольцо на правой руке входило в специальный оставленный выступ и красиво дополняло картину. Внимательно осмотрев кисти, обнаружил закрепленные изнутри на защищающих фаланги пластинах небольшие кольца, что позволяло сгибать кулак вместе с ними. Интерес все сильнее разгорался, и я перевернул останки на грудь.

Литые наплечники надежно закрывали лопатки, под ними по позвоночнику вплоть до пояса шли гибкие пластины, позволяющие свободно наклоняться и двигаться. Сверху крепились отливавшие серебром резные ножны, по размеру подходящие найденному мечу. Бока доспеха пластинчатые и мертво прикрепленные к панцирю. Щитки на руках крепились широкими пластинами. Ни зажимов, ни кожаных ремней я не обнаружил. Создавалось впечатление, что человека заковали в доспех и он никогда панцирь не снимал.

Мастер, сделавший такое, – виртуоз.

– Как-то же их снимали?

– Снимали. Не мог же сэр Фридрих в них всегда ходить, – согласился Адольф.

– Сам знаю, что не мог. Тоже мне спутник и помощник, никакой помощи.

Вампал недовольно фыркнул и принялся еще внимательнее рассматривать, нервно подергивая хвостом.

Провозился с доспехом долго. Наконец догадался одновременно нажать и повернуть небольшие овальные выступы по бокам нагрудника. Раздался щелчок, и боковые подпружиненные пластины отсоединились от панциря. Так же разъединил доспех и на руках, сняв вместе с кольцом.

Будто клептоман, тяну все блестящее.

Очень хотелось примерить чудо инженерной мысли.

Отстегнув пояс, я надел доспех поверх кольчуги. Странно, но он пришелся впору и весил меньше, чем современный бронежилет. Внутри шли пластинки наподобие разгрузочного экзоскелета, что весьма облегчало носку. Немного подвигавшись, попрыгав, сделав пару маховых ударов, убедился: вся красивая, отливающая титаном конструкция не сковывает движения, ни ударные, ни акробатические. Гибкие пластины позволяли двигаться абсолютно свободно. Руки надежно прикрывали щитки, удобные наручи с перчатками защищали предплечья и кисти.

Эксклюзив, да и только.

Сняв, поставил панцирь около небольшого камня и только подумал о том, чтобы надеть обратно на останки, как спокойно смотревший на мои выкрутасы Адольф произнес:

– Отличный доспех, сэр Фридрих знал толк в вещах. Пригодится.

– Зачем в современном мире лишняя обуза? Автомат его пробьет на раз.

– Проверьте, сэр Алекс. – В голосе Адольфа звучал неприкрытый подвох.

Я сходил к костру за АКМом и с затаенным торжеством выстрелил в панцирь. Пламя, дым, резкий звук, звон металла… Доспех подскочил. Я подошел поближе и долго шарил фонариком, вглядываясь в гладкую серую поверхность панциря, но не смог найти ни вмятины, ни даже царапины от пули. Открытие ошеломило. Еще раз внимательно осмотрел и ощупал – никаких следов пули.

Не может быть!

– Вот видишь, не все в твоем мире такое хорошее, – продолжил подначивать хвостатый.

Я промолчал. Такой легкий и надежный бронежилет не помешает в дороге. Весит немного и удобно сидит на теле, правда, слегка поскрипывает, но думаю, что оружейное масло исправит недостаток.

В рюкзаке нет места, придется носить на себе.

Немного повозившись и смазав пластины оружейным маслом, начал ломать голову, как бы поудобнее надеть вместе с поясом. Очень хотелось чувствовать за спиной хорошие кинжалы.

Отстегнул от доспеха наручи. Надел панцирь и застегнул пояс, пустив сверху поддерживающие лямки. Немного подрегулировал длину, и кинжалы удобно закрепились на спине, по бокам от ножен меча.

Да, в древние времена люди основательно относились к удобству экипировки.

Вот только кольца, удерживающие пластину, прикрывающую фаланги, будут натирать пальцы. Но проблема решается надеванием кожаных перчаток, найденных в ранце эсэсовца. Полная экипировка рыцаря. Сапоги, доспех, защищающий грудь, руки и спину, широкий рыцарский пояс, длинная кольчуга, закрывающая бедра. Меч, смазанный маслом, скользнул в ножны, закрепленные на спине, и витая рукоять замерла за затылком.

Жаль, нет зеркала. Очень хочется взглянуть на себя со стороны.

Сверху надену плащ, он закроет меня до пят. Облепить черную кожу грязью – вот и осенняя маскировка, хорошо скрывающая на фоне корявой, лысой горной растительности, и доспехи не будут блестеть в темноте и тем более на солнце.

– Отличное кольцо, фамильное, гербовое, – прервал мои размышления Адольф.

Золотой перстень, увенчанный рубином, заманчиво поблескивал рядом с останками сэра Фридриха. Отблески костра отражались в кровавом камне, закружив серебряный оскал волка в красном вихре искорок и вспышек. Я поднял с пола и, положив на ладонь, подсвечивая фонариком, внимательно рассмотрел украшение.

Искусно сделано – крупный рубин, и серебряная голова оскаленного волка непонятным образом влита в середину камня. Пытливый луч света, достигая огранки, распадался на спектры, пронизывающие насквозь, и цветастым веером тонких лучей играл на ладони. Профиль зверя искусно выточен до мельчайших подробностей. Тяжесть кольца и размеры рубина кричали о баснословной стоимости. Ну а судя по тому, что в доспехе, в прикрывающей фаланги пластине имеется специальный выступ для перстня, сэр Фридрих никогда с ним не расставался.

Захотелось примерить шедевр ювелиров, посмотреть на переливающийся рубин на фоне закованной в прекрасную броню правой руки. Немного покатав кольцо по ладони, вспомнил, что говорил призрак.

Кольцо должно признать. Интересно, если не признает, что будет?

Перстень не по размеру, видно сразу, сэр Фридрих обладал необычайно толстыми пальцами. С внутренней стороны монолитное, шипов нет.

Надену, если что – стряхну без проблем.

И надел.

Кольцо, будто магнитом притянутое к пластине, прикрывающей фаланги, мгновенно слилось с ней воедино. Не успел я внимательно рассмотреть чудо, как перстень моментально уменьшился в диаметре, прочно обжав палец. Резкая боль пронзила руку. Безымянный пульсировал, опухая сосиской. Я попытался сорвать кольцо левой рукой, но рубин ударил синей искрой тока. Боль нарастала и становилась невыносимой. Доспех начал тисками сдавливать тело.

Ловушка!

Трудно дышать – сталь крепко сжимала ребра, угрожая сломать их и проткнуть легкие. Не хватало воздуха. Дыхание сперло. Крик боли застрял комком, плотно перехватив горло. В глазах плясали огоньки. Я беззвучно смотрел на синеющий безымянный палец. Под ободом кольца лопнула кожа, и побежала маленькая струйка крови. Латы неумолимым прессом продолжали сжимать тело. Еще немного, и чудовищный капкан начнет ломать кости. Рубин зловеще блестел, наливаясь темно-красным цветом. Боль, вспышка которой бросила меня на колени, прошла, латы, заскрежетав, ослабили хватку. Я увидел – струйка крови, текущая по пальцу, впитывалась в перстень. Перед глазами плыли круги, освободившиеся от захвата легкие взбесившимися мехами шумно качали воздух. Шатало от внезапно нахлынувшей усталости, капли холодного пота сбегали по лбу. Я сел на пол, приходя в себя. Валявшийся рядом чудом уцелевший фонарик очистил от тьмы световой коридор и белым кругом упирался в оскал черепа сэра Фридриха. Мельтеша в луче, бегал подпрыгивающий Адольф и радостно верещал:

– Признало! Я знал, не соврет!

– Ты знал, что доспех может убить? – смог проговорить я.

Вампал бухнулся возле фонарика:

– А ты будто не догадывался? Зачем тогда поили кровью кинжалы? Любая магическая вещь испытывает, признавая хозяина. Если бы сэр Фридрих не сказал – кольцо признает, то тогда бы я предупредил о последствиях. Магический доспех, фамильное кольцо, титул герцога Сапсанского на дороге не валяются! Теперь я вампал сэра Алекса Дрэгона, наследного герцога Сапсанского!

– Сволочь ты, а не вампал. Кому в современном мире нужны эти смешные титулы? – еле выговорил я, успокаивая дыхание, и кинул в рыжего подвернувшийся под руку камень.

Хвостатый ловко увернулся, отбежал на безопасное расстояние в темноту, крикнул:

– Как знать?! – и продолжил громко радоваться свалившемуся на его рыжую голову счастью.

Я сидел на каменном полу пещеры, успокаивая дыхание и гулко стучащее сердце. Но в покое меня оставлять не собирались. Потянуло холодным ветерком, Адольф перестал радостно кричать. Возникшим легким туманом принесло призрак сэра Фридриха. До боли знакомый древний воин, маревом покачивался на границе светового створа фонарика.

– Сэр Александр… я рад, что доспехи пришлись впору, – отчетливо прошелестело в пещере.

Морозное дыхание мерзко коснулось лица. Я ощутил неловкость воришки, пойманного на месте преступления, и попытался встать, лихорадочно перебирая известные оправдания.

– Не трудитесь, сэр! Я рад, что род Дрэгон не угаснет! Можно навеки успокоиться, а вам бы советовал быстрее вступить на трон и стать герцогом не по праву наследования, а по праву владения, герцогство слишком давно скучает без хозяина. Медальон герцога найдете в останках. Окажите честь, наследник, сожгите прах, слишком долго я промучился в проклятой пещере, – не дав мне возможности оправдаться, разборчиво прошелестел сэр Фридрих.

– Сделаю.

– Помните: слово Дрэгонов нерушимо. Кольцо главы рода снимается лишь с охладевшего трупа! – Призрак растаял утренним туманом, не успел я опомниться.

Вот как?! А снять доспех? Кольцо же намертво прикреплено к латам?!

– Свободно! Когда захочешь снять, само отсоединится, – ответила за призрака пушистая сволочь.

– Ты не спутник, ты гад! Во что меня втравил?!

– Сам втравился, испив из чаши. В твоем мире тебя нет, а меня вытащил из моего. Так что будем вместе привыкать к этому, – выдал рыжий, прячась от летящих в него камней в спасительную тьму.

– Как нет?! Я же живой! Я выберусь из проклятой пещеры и буду снова дома! – Я схватил с пола фонарик, пытаясь высветить из темноты пушистую цель.

Рыжая сволочь ловко избегала разгонявшего тьму луча и издевалась дальше.

– Мы между мирами, в нейтральном коридоре. Сам видишь, раньше отсюда никто живой не выходил, кто вошел – здесь лежит. Стража ведь сам прихлопнул? – выкрикнул приговор вампал.

Тяжесть осознания горой обрушилась на плечи, и я тупо сел на пол. Мысли умерли.

– Что делать? – Вопрос повис в воздухе.

– Выбираться из пещеры на свет и начать искать герцогство, – холодно ответила темнота голосом Адольфа, продолжавшего держаться на безопасном расстоянии.

– Ты прав. Не вечно же здесь торчать?! Обещание выполню, и пойдем, – буркнул я, вставая с пола.

Шок лишил меня мыслей, и осознание случившегося давило на упирающийся разум. Разберусь как-нибудь с этим…

Подойдя к костру, я снял левые наручи, а когда притронулся к правым, фамильное кольцо с легкостью отсоединилось. Попробовал снять перстень, но не вышло. Металл ободком врос в палец. Освободившись от наручей и положив их на рюкзак, подбросил веток в жадное пламя, чтобы давало больше света, и принялся за работу.

Тупое спокойствие работы требовалось именно сейчас, пока разум пребывал в шоке, пытаясь свыкнуться с пугающей своей непосредственностью реальностью. Я принялся складывать оставшееся дерево на могилу сэра Фридриха. Адольф, видя, что я успокоился, подошел поближе и начал в пасти таскать небольшие веточки, противно скребущие по каменному полу. Общими усилиями получилась правильная кубическая куча. Сверху я аккуратно положил кости людей и животных. Когда я бережно поднял прах сэра Фридриха, из проржавевшей кольчуги выпал массивный медальон, гулко упав на пол. Украшенная камнями золотая цепь призывно раскинулась, блестя в свете костра.

Положив сэра Фридриха сверху кургана из костей и дерева, вернулся и подобрал медальон. Массивный золотой круг солнца с вбитыми непонятными знаками и блестящими камнями, окружавшими серебряную пасть волка, крепился к золотой цепи, состоявшей из шестиугольных бляшек с крупными рубинами.

Богато украшенное ожерелье, а не медальон.

Так вот о чем говорил призрак.

Полюбовавшись игрой камней, надел украшение на шею. Замочек цепи щелкнул, ожерелье исчезло под кольчугой. Холодный металл приятной тяжестью лег на грудь, закрывая еще слегка побаливающий ожог, и, пошевелившись, занял место поудобней.

Я вернулся к гаснувшему костру, подбросил пару веток и принялся собирать вещи. Адольф безмолвно опустился рядом, уставившись желтыми глазами на повеселевшее пламя. Сборы заняли немного времени. Надел кожаные перчатки, приятно обтянувшие пальцы. Кольцо неуютно зашевелилось, прошло сквозь черную кожу и оказалось сверху. Я тут же сдернул перчатку. Перстень надежно сидел на безымянном. Долго смотрел на невероятное, надевал перчатку, наблюдал проходящее сквозь черную кожу кольцо, снимал. Из транса меня вывел Адольф:

– Наигрался?

Я вздрогнул, и пелена удивления спала.

Да, Гудини отдыхает. Такой фокус ему не по силам.

Надел наручи, и перстень бесшумно слился с пластиной, прикрывающей фаланги правой руки. Черная, хорошо выделанная кожа вкусно хрустнула, сжимаясь в кулаке. Свернул спальник и коврик, в рюкзак уложил оставшиеся пожитки и найденные монеты и столкнулся с проблемой – вещи не влезали.

Пришлось отстегнуть плащ и сверток с 5МР-40. Немного повозившись, распределил полезный груз.

К рюкзаку примотал коврик со спальником, немного дров, 5МР-40 и рыцарский шлем, обернутый, чтобы не блестел на солнце, тряпкой. На поясе закрепил немецкий подсумок, с трудом запихнув три магазина для АКМ, оставшиеся четыре уложил под клапаном рюкзака. В случае чего можно без труда достать. Как встретит мир – оставалось загадкой. Надел кожаный плащ. Резная рукоять вызывающе торчала из-под ворота.

Не удержавшись, я, молниеносно вытащив меч, провел пару связок ударов.

Да, тренировки с тельхинами даром не прошли.

Лезвие, рассекая воздух, пело в руках. Свет костра играл на матовой поверхности. Приятная уверенная тяжесть отличного оружия вселяла гордость. Еще раз убедился в мастерстве оружейника и, вернув меч в ножны, взял руки автомат и рюкзак. Скрипя подошвами рыцарских сапог и освещая путь фонариком, спустился по склону и оставил вещи у сиротливого ручейка, серебряной струйкой убегающего в камни. Не теряя времени, наполнил найденную флягу свежей прозрачной водой и засунул в клапан рюкзака. Оставив вещи, вернулся к погребальному кургану.

В свете умирающего костра сидел Адольф, уставившись желтыми искорками глаз на сооруженную нами белеющую костями братскую могилу. О чем думал вампал, оставалось загадкой. Я подошел поближе, посмотрел на останки, отдавая дань усопшим. Взял из затухающего костра горящую головню. Освещая путь играющими на дереве искорками, осторожно пронес и положил ее в основание погребального сооружения.

Заморгали красные глазки угольков, выпустив белое облачко дыма. Язычки пламени, пробуждаясь от сна, лениво полизывали сухие ветки. Походная фляжка с ценным продуктом оттягивала карман плаща. Железо плоского сосуда, скрипнув о пластины лат, легло в руку. Крышка, погремев цепочкой, повисла, ударившись о фляжку. По старому солдатскому обычаю плеснул немного спирта на кости, помолчал минуту, сказал:

– Покойтесь с миром, – и отхлебнул обжигающего горло напитка.

Костер вспыхнул, пламя взлетело столбом, достав свисающие с потолка сталактиты. Испуганные тени шарахнулись в стороны. Белый дым разрастающейся тучей заволакивал потолок пещеры. Жар огня ударил по глазам.

– Ну что, пошли!

– Пошли, – вздохнул Адольф, щурясь от яркого пламени.

Разговаривать не хотелось. Неизвестность пугала. Шурша камнями, спустились к оставленным вещам. Надев рюкзак и повесив на шею автомат, я бодрой походкой направился в конец пещеры.

Погребальный костер превосходно осветил огромный каменный зал, усеянный развалинами старинных построек. Хвостатый следовал рядом, проворно перепрыгивая через препятствия. Сполохи огромного пламени выхватывали из тьмы небольшой темный коридор, черной дырой выделяющийся на каменной стене, и, включив спасительный фонарь, мы смело направились внутрь.

Долго продвигались по узким проходам, лучом разгоняя прятавшуюся в каменных уступах тьму. Торжественно безмолвствовать надоело, и сам собой завязался разговор о теперешнем положении.

Выяснилось – не все потеряно, вернуться можно. Нужно найти еще одну дверь с временным коридором. Этот вход разрушен.

Адольф долго просвещал – в каждом из бесконечного множества миров есть двери и проходы, с непонятными целями сделанные высшими существами. Нужно найти в новом мире коридор, созданный Альфа.

Познавательную беседу прервал слабый лучик света, предсказывающий конец туннельного странствия. Осторожно, не создавая шума, мы подходили к выходу, за которым притаилась неизвестность.

Лаз оказался узковатым. Сначала пролез Адольф, потом я протолкнул рюкзак и со скрипом пролез сам.

Долгожданное свободное пространство встретило распростертыми объятиями пахнущего весной свежего воздуха. Яркое солнце, закатываясь за горизонт, прощальными лучами обнимало, играя в зазеленевшем кустарнике, небольшую каменистую платформу. От волнения сев, я смотрел на покрасневший в закате прекрасный пейзаж.

Здесь начиналась весна.

Местами лежит чернеющий, умирающий снег. Молодые, ядовито-зеленые лепестки изумрудами украшали кустарник, скрывающий выход от посторонних глаз.

Хорошо вдохнуть полной грудью пьянящий кровь воздух весны!

Томившие проблемы сгладились, уступая место переполняющему чувству свободы, густо поперченному терпким вкусом неизвестности. Легкий ветерок играл рыжей шерстью моего спутника, немигающим желтым взглядом смотревшего на открывающий объятия мир.

Империя Карла Великого

Северная обитель пастырей

15, тетарти Нисана 334 года от прихода Основателя

Послушник летописца Большой Книги Времен Алфений

Лист первый (обратная сторона)

Написанный лист первый – отдал отцу летописцу Фабию на проверку. Прочтя труд мой, отец Фабий пришел в праведный гнев и со всей смиренностью принялся поучать меня своим посохом, дабы впредь не марал дорогих листов глупыми измышлениями. Выбив всю пыль из моего рубища и устав от трудов, смиренный отец отправил меня на семь дней исправления, нести повинность во владениях отца эконома. Поблагодарив Основателя за то, что не дал отцу летописцу силу рук долго опускать посох мне на спину, подобрав истоптанный в праведном гневе пергамент, почесывая ушибы, направил стопы свои в поварские владения отца эконома.

Представ пред очи отца эконома Бонифатия, я повинился в делах своих, возвестив праведного отца о прибытии на путь исправления. Отец Бонифатий, возблагодарив Основателя за посланную для исправления душу, широкой дланью отвесил мне подзатыльник и, вручив ведро, отправил к обительскому колодцу носить воду. Пока голова звенела от затрещины, мысль о злополучной комете, принесшей столько бед, не выбитая праведными наказаниями, не покидала меня.

Поднеся очередное ведро к поварской, услыхал громкий бас отца Бонифатия, благодарившего Основателя за ниспослание очередной души на путь исправления, и последовавший за этим шлепок праведной затрещины. Обладатель звонкой головы оказался послушником жестоко умерщвленного кометой отца астронома. Пока, смиренно исправляясь, мы таскали воду, послушник Онисим поведал мне о новой жертве беспощадной кометы.

Получив указания от отца настоятеля, послушники отца астронома целый день таскали тяжелые книги старшим братьям, которые искали в них объяснение сему небесному знаку. Онисиму выпала честь подносить труды лично святейшему отцу настоятелю, среди них был и том из свиной кожи, под названием «Пророчества полоумного отца Ионы». Сей отец, не получив ни одного пергамента от тогдашнего отца настоятеля, записал свои откровения на собственноручно выделанных свиных кожах. Посему том сей весил достаточно, чтоб разжать ослабевшие персты послушника Онисима и окованным углом приложиться к большому пальцу ноги праведного отца. Палец незамедлительно почернел, сбросив ноготь и указав на то, что объяснение трезубому небесному чуду отыщется в трудах полоумного отца Ионы.

Послушник Онисим, испытав на своей сухой спине всю мощь праведного гнева отца настоятеля, был отправлен в распоряжение отца эконома нести повинность до дня заживления пальца.

Комета сия зловредна записала на свой счет очередную жертву – палец святейшего отца.

Повествование сие пишу на обратной стороне, так как отец летописец грозился не удостаивать больше чести выдачи чистого пергамента. Но не писать я не могу, ибо события сии заинтересовали, лишив сна, и ниспосланный мне Великим Провидением послушник Онисим обещал рассказать о пророчествах отца Ионы.

Засим повествование завершаю в связи с окончанием оного листа.

Смиренно отбывающий повинность послушник Северной обители Алфений.